Дженни Хан 6 страница

– Это было… очень великодушно с твоей стороны. Позволить мне сделать это. Но я уже объяснила Джошу, что у нас ничего не выйдет, так как Женевьева тебя захомутала, поэтому все хорошо. Теперь ты можешь перестать притворяться.

Он впивается в меня взглядом.

– Меня не захомутали.

– Уверен? Ну, я имею в виду, вы же, ребята, с седьмого класса вместе. Ты практически ее собственность.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – усмехается Питер.

– В прошлом году прошел слух, что Женевьева на свой День рождения заставила тебя сделать тату на заднице с ее инициалами… Это правда, ты ее сделал? – Я протягиваю руку, будто и в самом деле хочу приподнять его рубашку сзади. Он вскрикивает и отпрыгивает от меня, а я заливаюсь от смеха.

– Итак, у тебя есть тату!

– У меня нет тату! – кричит он. – И мы больше не вместе, поэтому не могла бы ты завязать со всем этим дерьмом? Мы расстались. Все кончено. Я с ней порвал.

– Постой, а разве это не она тебя бросила? – спрашиваю я.

Он бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Это было взаимно.

Я быстренько добавляю:

– Ну, уверена, вы скоро вновь сойдетесь. Вы же и раньше расставались, верно? А потом снова сходились. Вы не можете просто отпустить друг друга. Это, наверное, потому, что вы были первыми друг у друга. Я слышала, что такое бывает.

У Питера отпадает челюсть.

– Откуда ты знаешь…

– О-о, это все знают. Вы, ребята, сделали это в девятом классе в подвале ее родителей, верно?

Он неохотно кивает.

– Видишь? Даже я знаю, а я – никто. Даже если на сей раз вы действительно расстались, в чем я очень сильно сомневаюсь, вряд ли какая-нибудь другая девушка сможет с тобой встречаться, – и многозначительно добавляю, – давай не будем забывать о том, что случилось с Джамилой Сингх.

В прошлом году Питер и Женевьева расстались на месяц, так что он начал встречаться с Джамилой Сингх. Она, может быть, даже красивее Женевьевы, ну, во всяком случае, сексуальнее. Длинные вьющиеся черные волосы, узкая талия и большой зад – в хорошем смысле, естественно. Давайте просто скажем, что для нее это не очень-то хорошо закончилось. Женевьева не только изолировала ее от компании, но и пустила слух, что у семьи Джамилии был индонезийский раб, который с ними жил, а на самом деле это просто был ее двоюродный брат. И я уверена, что именно Женевьева распространила в интернете сплетню о том, что Джамила мыла волосы только раз в месяц. Последней каплей было анонимное электронное письмо для ее родителей, в котором говорилось, что у нее с Питером был секс. Родители Джамилии сразу же перевели ее в частную школу. И уже к весеннему балу Женевьева и Питер снова были вместе.

– Джен говорит, что не имела к этому никакого отношения.

Я одариваю его «спустись на землю» взглядом.

– Я тебя умоляю, Питер. Я знаю ее так же хорошо, как и ты. Ну, знала. И все же, не думаю, что люди могут кардинально измениться. Они те, кто они есть.

– Точно, – медленно произносит Питер. – Вы ведь раньше были лучшими подругами.

– Мы были подругами, – соглашаюсь я. – Хотя я бы не назвала нас «лучшими», но… – Минуточку, почему это мы снова болтаем обо мне? – Все знают, что это сделала Женевьева. Не нужно быть детективом, чтобы сообразить. Джамила была самой красивой девушкой в нашем классе, ну, после Женевьевы, а Джен всегда была очень ревнивой особой. Помню, как один раз папа купил мне…

Питер задумчиво смотрит на меня, от чего я внезапно начинаю нервничать.

– Что?

– Давай просто ненадолго сделаем это.

– Сделаем что?

– Пусть народ думает, что мы встречаемся.

– Погоди… что?!

– Джен сходит с ума, не зная, что происходит между тобой и мной. Почему бы не дать ей понервничать немного дольше? Это будет просто идеально. Ты станешь со мной встречаться, и тогда Джен поймет, что между нами все кончено. Ты сломаешь печать. – Он приподнимает бровь. – Ты хоть знаешь, что означает «сломать печать»?

– Естественно. – Понятия не имею, что это значит, поэтому мысленно делаю себе пометку: спросить об этом Крис.

Питер подходит ко мне ближе, и я шарахаюсь назад. Он смеется, склоняет голову на бок и кладет руки мне на плечи.

– Тогда сломай мою печать.

Я испускаю нервный смешок.

– Ха-ха, извини, Питер, но я не заинтересована. В тебе.

– Ну да. В этом-то и весь смысл. Мне ты тоже не нравишься. Вообще. – Питера словно передергивает. – Ну, что скажешь?

Я пожимаю плечами, чтобы его руки с них соскользнули.

– Алло, я только что объясняла, что Джен убьет каждую, кто к тебе приблизится!

Однако Питер не придает этому значения.

– Джен только болтает. Она никогда никому ничего не сделает. Ты просто не знаешь ее так, как я. – Я ничего не отвечаю, и он принимает мое молчание за одобрение и продолжает: – Тебе бы тоже это помогло. С тем парнем, Джошем. Не ты ли боялась потерять лицо перед ним? Это бы спасло тебя от унижения. Потому что, зачем быть с ним, когда можно быть со мной? Ну, притвориться, что ты со мной. Но имей в виду, что это только бизнес, не хочу, чтобы ты влюбилась.

Мне доставляет огромное удовольствие смотреть на его красивое мальчишеское лицо и сладко произносить:

– Питер, я не хочу быть даже твоей мнимой девушкой, не говоря уже о том, чтобы по-настоящему с тобой встречаться.

Он моргает.

– Почему?

– Ты же читал мое письмо. Ты не в моем вкусе. Никто и никогда не поверит, что ты мне нравишься.

– Тебе решать. Я просто пытаюсь помочь нам обоим. – Он пожимает плечами и смотрит в пустоту, словно ему наскучил этот разговор. – Но Джош определенно поверил.

В одно мгновение, даже не задумываясь, я отвечаю:

– Хорошо, давай сделаем это.

***

Той ночью, несколько часов спустя, я лежу в постели, все еще изумляясь всему произошедшему. Что скажут люди, когда увидят меня идущей по коридору с Питером Кавински?

Когда следующим утром я вы выхожу из автобуса, Питер уже ждет меня на стоянке.

– Привет, – говорит он. – Ты что, серьезно каждый день ездишь на автобусе?

– Мою машину чинят, помнишь? Авария?

Он вздыхает, словно то, что я езжу в школу на автобусе, каким-то образом его оскорбляло. Затем он берет меня за руку и держит, когда мы входим в школу.

Впервые я иду по школьному коридору, держась с парнем за руки. Наверное, это должно ощущаться как-то знаменательно, по-особенному, но ничего подобного нет и в помине, ведь все это лишь притворство. Честно говоря, я вообще ничего не чувствую.

Эмили Нуссбаум ошарашено оглядывается, увидев нас. Она лучшая подружка Джен. Эмили так пялится, что я удивляюсь, почему она еще до сих пор не сфоткала нас на телефон, чтобы отправить снимок Джен.

Питер продолжает останавливаться, чтобы поздороваться с народом, я же стою рядом и улыбаюсь, словно в мире нет ничего более естественного, чем наша с Питером Кавински пара.

В какой-то момент я пытаюсь высвободить руку, поскольку она начинает понемногу потеть, но он только еще крепче ее сжимает.

– Твоя рука слишком горячая, – шепчу я.

– Нет, твоя, – сквозь зубы цедит он.

Уверена, руки Женевьевы никогда не потеют. Она, вероятно, днями напролет может держаться за руки, не перегреваясь.

Когда же наконец мы подходим к моему шкафчику, то расцепляем руки, чтобы я могла свалить учебники внутрь. Я закрываю дверцу шкафчика, когда Питер наклоняется и пытается поцеловать меня в губы. Я настолько опешила, что поворачиваю голову, и мы сталкиваемся лбами.

– Ой! – Питер потирает лоб, сердито взирая на меня.

– Не надо так ко мне подкрадываться! – У меня тоже болит лоб. Мы действительно сильно ими ударились, словно металлическими тарелками. Если бы я сейчас посмотрела вверх, то наверняка увидела бы синих мультяшных птичек.

– Тише, тупица, – шипит он сквозь стиснутые зубы.

– Не называй меня «тупицей», тупица, – шепчу я в ответ.

Питер тяжело вздыхает, как будто очень мною недоволен. И я уже собираюсь огрызнуться, что это его вина, а не моя, когда мельком замечаю скользящую по коридору Женевьеву.

– Мне надо идти, – произношу я и убегаю в противоположном направлении.

– Постой, – окрикивает Питер.

Но я не останавливаюсь.

***

Я лежу на кровати, закрыв лицо подушкой, и вновь переживаю ужасный поцелуй-которого-не-было. Стараюсь заблокировать это чертово воспоминание, но оно продолжает всплывать снова и снова.

Застонав, кладу руку на лоб. Не думаю, что смогу это сделать. Это все так… ну, эти поцелуи, потные ладони, все смотрят… Это все слишком.

Просто скажу ему, что передумала и не желаю больше этого делать. Все. Точка. Блин, у меня нет его телефона, а сообщать нечто подобное по электронке не хочется. Придется пойти к нему домой. Это не далеко; я все еще помню дорогу.

Я сбегаю вниз по лестнице, мимо Китти, которая пытается удержать тарелку с печеньем «Орео» и стакан молока на подносе.

– Я позаимствую твой велосипед! – кричу я на лету. – Скоро вернусь!

– Тебе же лучше, если с ним ничего не случится! – кричит в ответ Китти.

Хватаю ее шлем и велосипед и мчусь со двора, крутя педалями так быстро, как только могу. Коленки слегка врезаются в грудь, но я не намного выше Китти, поэтому все не так уж и плохо. Питер живет в двух районах от меня, и мне понадобится меньше двадцати минут, чтобы туда добраться.

Когда же я подъезжаю, то не вижу ни одной машины около дома. Питера нет. Внутри меня все обрывается. И что теперь делать? Сидеть и поджидать его на крыльце, как какой-то сталкер? А что, если его мама вернется домой первой?

Сняв шлем, присаживаюсь на минуточку, чтобы передохнуть. Волосы после поездки влажные от пота, да и сама я вымоталась. Пытаюсь расчесать волосы пальцами, но безрезультатно.

Пока размышляю, написать ли Крис и узнать, могла бы она приехать за мной, слышу, по улице с ревом едет автомобиль Питера, въезжая на подъездную дорожку. От неожиданности роняю телефон и наклоняюсь, чтобы его поднять.

Питер выходит из машины и вопросительно приподнимает бровь.

– Посмотрите-ка кто здесь. Моя обожаемая подружка!

Я встаю и машу ему.

– Можно с тобой поговорить?

Он перекидывает рюкзак через плечо, медленно подходит ко мне и садится на верхнюю ступеньку, словно принц на трон, я же стою перед ним со шлемом в одной руке и с телефоном в другой.

– Ну, в чем дело? – растягивая слова, говорит он. – Дай угадаю. Ты здесь, чтобы отказаться, я прав?

Он такой самодовольный, такой самоуверенный. Нет, не хочу радовать его своим согласием!

– Нет, просто хотела пройтись по нашему с тобой плану, – присаживаясь рядом, отвечаю я. – Четко разложить нашу историю по полочкам до того, как люди начнут задавать вопросы.

Он поднимает брови.

– О-о. Окей. Имеет смысл. Итак, как мы сошлись?

Я сжимаю руки на коленях и рассказываю во всех деталях:

– Когда я попала в ту аварию на прошлой неделе, вышло так, что ты проезжал мимо и дождался со мной «тройное А», а затем отвез меня домой. Ты все время сильно нервничал, потому что у тебя были ко мне чувства еще со средней школы. И я была первой, кого ты поцеловал. Так что, это был огромный шанс для тебя…

– Ты была первой, кого я поцеловал? – перебивает он. – А как насчет того, что я был первым, кто поцеловал тебя? Это намного правдоподобнее.

Я игнорирую его и продолжаю дальше:

– Это был твой огромный шанс, так что ты им воспользовался и пригласил меня на свидание в тот же день. С тех пор мы встречаемся, и сейчас мы официальная пара.

– Не думаю, что Джен купится на это, – говорит он, качая головой.

– Питер, – отвечаю я своим самым терпеливым голосом, – самое правдоподобное вранье то, в котором есть хоть доля правды. Я действительно попала в автомобильную аварию, ты действительно остановился и сидел со мной, и мы действительно целовались в средней школе.

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Мы с Джен встречались в тот день, после того, как я тебя видел.

Я вздыхаю.

– Избавь меня от подробностей. Ладно, подкорректируем немного мою легенду. После автомобильной аварии ты никак не мог перестать думать обо мне, так что пригласил меня на свидание, как только Женевьева бросила… я имею в виду, как только вы, ребята, расстались. – Я откашливаюсь. – Раз уж мы завели разговор на эту тему, то я бы также хотела установить несколько основных правил.

– Каких еще правил? – спрашивает он, откидываясь назад.

Я сжимаю губы и делаю глубокий вдох.

– Ну… я не хочу, чтобы ты снова пытался меня поцеловать.

Питер кривит губы.

– Поверь мне, я тоже не хочу этого делать. Мой лоб до сих пор болит. Думаю, у меня будет синяк. – Он приподнимает со лба волосы. – Видишь?

– Нет, но я вижу залысину.

– Что?!

Ха. Так и знала, что это его заденет. Питер такой самовлюбленный.

– Успокойся, я шучу. У тебя есть листок и ручка?

– Ты собираешься это записать?

Я чопорно отвечаю:

– Это поможет нам не забыть.

Закатив глаза, Питер лезет в рюкзак, достает блокнот и протягивает его мне. Я открываю чистую страницу и пишу в самом верху «Контракт». А затем «Никаких поцелуев».

– Думаешь, народ действительно купится на это, если мы вообще не будем прикасаться друг к другу на публике? – скептически спрашивает Питер.

– Я не считаю, что отношения сводятся только к физиологии. Есть и другие способы показать, что тебе кто-то небезразличен. Без помощи губ, – Питер хитро улыбается, похоже, что он вот-вот отпустит какую-нибудь шутку, поэтому я быстро добавляю, – или любой другой части тела.

Он стонет.

– Ты должна оставить хоть что-то, Лара Джин. Я должен поддерживать репутацию. Никто из моих друзей не поверит, что я вдруг превратился в монаха, чтобы встречаться с тобой. Как насчет хотя бы руки в заднем кармане твоих джинсов? Поверь мне, все будет сугубо профессионально.

Я не высказываю ему своего мнения, что он слишком уж сильно беспокоится по поводу того, что о нем подумают люди, а просто киваю и записываю: «Питеру позволяется засовывать руку в задний карман джинсов Лары Джин».

– Но больше никаких поцелуев, – предупреждаю я, не поднимая головы, чтобы он не увидел, как я краснею.

– Ты же сама все это начала, – напоминает он мне. – И к тому же, у меня нет никаких венерических заболеваний, так что можешь выбросить это из своей головы.

– Я не думаю, что у тебя есть венерические заболевания – Я поворачиваюсь к нему. – Дело в том… У меня никогда раньше не было парня. Я никогда не была на настоящем свидании и не держалась за руки, идя по коридору. Все это ново для меня, поэтому извини за лоб. Я просто… хотела бы, чтобы все эти первые разы происходили по-настоящему, а не с тобой.

Похоже, что Питер обдумывает сказанное.

– Ага. Окей. Давай тогда кое-что прибережем.

– Правда?

– Конечно. Прибережем кое-что для настоящих отношений.

Я тронута. Кто знал, что Питер мог быть таким заботливым и великодушным?

– Например, я ни за что не буду платить. Приберегу это для парня, который действительно будет тебя любить.

Моя улыбка тут же исчезает.

– Я и не ожидала, что ты будешь за что-нибудь платить!

Питер продолжает:

– А также не буду провожать тебя до класса или покупать цветы.

– Я поняла. – Мне кажется, что Питера больше волнует его бумажник, чем я. Он просто убеждается, что не будет много расходов. – Итак, когда ты был с Женевьевой, что ей нравилось и хотелось, что бы ты делал?

Я опасаюсь, что он воспользуется этой возможностью, чтобы пошутить, но вместо этого Питер просто смотрит в пустоту и отвечает:

– Она всегда ворчала на меня, заставляя писать ей записки.

– Записки?

– Да, в школе. Не понимаю, почему я не мог просто отправить ей сообщение. Это быстро и эффективно. Почему не воспользоваться доступными для нас технологиями?

Я ее прекрасно понимаю. Женевьеве нужны были не записки. Она хотела письма. Настоящие письма, написанные его почерком на бумаге, которые она могла бы держать, хранить и читать всякий раз, когда накатит подходящее настроение. Они были доказательством, твердым и осязаемым, что кто-то о ней думает.

– Я буду писать тебе по записке в день, – внезапно говорит Питер с энтузиазмом. – Это сведет её задницу с ума.

Я записываю: «Питер будет писать Ларе Джин по одной записке каждый день».

Питер наклоняется.

– Запиши, что тебе придется ходить со мной на некоторые вечеринки. И добавь: «Никаких романтических комедий».

– А кто говорил о романтических комедиях? Не каждая девушка любит смотреть романтические комедии.

– Да, но ты точно из тех девушек, которые их смотрят.

Меня бесит, что он так обо мне думает, но еще больше раздражает то, что он прав. Я записываю: «НИКАКИХ ТУПЫХ БОЕВИКОВ».

– Тогда что у нас остается? – требует Питер.

– Фильмы с супергероями, ужасы, исторические фильмы, документальные, иностранные…

Питер гримасничает, выхватывает у меня ручку и бумагу и записывает: «НИКАКИХ ИНОСТРАННЫХ ФИЛЬМОВ». И еще: «Лара Джин сделает фотографию Питера заставкой на своем телефоне»

– И наоборот! – восклицаю я и направлю камеру телефона на него. – Улыбочку.

Питер улыбается. Ух, раздражает, как он хорош! Затем он достает свой телефон, но я останавливаю его.

– Только не сейчас. Мои волосы ужасно выглядят.

– Верно подмечено, – соглашается он, и мне хочется ему врезать.

– Можешь записать, что ни при каких обстоятельствах мы никому не поведаем правду? – спрашиваю я.

– Первое правило «Бойцовского клуба», – знающе отвечает Питер.

– Никогда не смотрела этот фильм.

– Конечно, не смотрела, – говорит он, и я строю ему гримасу. И делаю мысленную пометку: посмотреть «Бойцовский клуб».

Питер записывает, а затем я сажусь рядом с ним и забираю ручку, дважды подчеркивая «ни при каких обстоятельствах».

– А что насчет окончания этого фарса? – неожиданно спрашиваю я.

– Что ты имеешь в виду?

– Как долго мы собираемся этим заниматься? Две недели? Месяц?

Питер пожимает плечами.

– Так долго, как захотим.

– Но… разве тебе не кажется, что мы должны на чем-то условиться…

Он обрывает меня:

– Тебе нужно расслабиться, Лара Джин. Жизнь не нужно так тщательно планировать. Просто плыви по течению и пусть все идет своим чередом.

Я вздыхаю.

– Слова мудрости от великого Кавински. – Питер вскидывает бровь. – Только все должно закончиться до возвращения сестры на рождественские каникулы. Она всегда может определить, когда я вру.

– О-о, к тому времени мы определенно закончим, – уверяет он.

– Хорошо, – говорю я и подписываю бумагу, как и он. Наш контракт заключен.

Я слишком гордая, чтобы просить подвезти, да и Питер не предлагает, так что я снова надеваю шлем и возвращаюсь домой на велосипеде Китти. И только уже на полпути туда, вспоминаю, что мы так и не обменялись телефонами. Ха, я даже не знаю номер телефона собственного мнимого парня.

Я зашла в книжный магазин «МакКоллс» за копией «Стеклянного зверинца» для урока английского и сейчас выглядываю Джоша. Теперь, когда мы с Питером все проработали, я с триумфом могу этим похвастаться. Будет знать, как думать, что я – простая домоседка, с которой ни один парень не захочет встречаться.

Замечаю Джоша у стойки с новыми книгами в разделе публицистики. Он не видит меня, так что я подкрадываюсь сзади и кричу:

– Бу!

Он вздрагивает и роняет книгу на пол.

– Ты напугала меня до чертиков!

– В этом-то и смысл, Джоши! – Я весело хихикаю, глядя на выражение его лица. Интересно, почему это так восхитительно смешно – подкрадываться к людям?

– Хорошо, хорошо. Прекращай смеяться. Что ты здесь делаешь?

Поднимаю книгу и размахиваю ею перед его лицом.

– У меня мистер Раднор по английскому. Он у тебя тоже был, верно?

– Да, он хорош. Строгий, но справедливый. У меня сохранились конспекты, если они тебе нужны.

– Спасибо, – отвечаю я и весело добавляю, – Угадай, что! Мы с Питером все-таки не разошлись. Это было простое недоразумение.

– Правда? – Джош начинает аккуратно расставлять книги.

– Угу. Я виделась с ним вчера, мы болтали и разговаривали целую вечность. У меня такое чувство, что я могу разговаривать с ним о чем угодно! Он просто понимает меня.

Джош морщит лоб.

– И о чем вы, ребята, разговариваете?

– Ах, обо всем. О фильмах, книгах, в общем, об обычных вещах.

– Хм. Никогда не считал его любителем книг. – Он прищуривается и смотрит поверх моего плеча. – Эй, я должен помочь Джанис за прилавком. Когда будешь готова расплатиться, подходи к моей кассе, я сделаю тебе скидку.

Хм, не совсем та реакция, на которую я рассчитывала. У меня едва был шанс похвастаться.

– Звучит здорово, – отвечаю я, но он уже шагает прочь.

Прижимаю книгу к груди. Теперь, когда Джош знает, что я больше не люблю его и что я с Питером, думаю, все вернется на круги своя. Словно моего письма никогда и не было.

– Марго звонила сегодня, когда тебя не было, – сообщает за ужином папа.

Ужин представляет собой просто салат. Салат для меня с папой, а для Китти – каша. Предполагалось, что будут куриные грудки, но так как я утром забыла вытащить их из морозилки, то у нас просто салат из моркови, приправленной бальзамическим соусом. Папа дополнил его двумя вареными яйцами, а я взяла кусочек тоста с маслом. Какой же это ужин? Каша и салат. Мне немедленно нужно добраться до продуктового магазина.

С тех пор, как Марго уехала, я разговаривала с ней всего дважды, да и то один раз по видеочату вместе со всеми, столпившимися вокруг моего ноутбука. Я не успела расспросить ее обо всех интересующих меня вещах – обо всех ее приключениях и людях, с которыми она повстречалась. Я слышала, что британцы распивают абсент в пабах. Интересно, попробовала ли она его уже? Я столько раз отправляла Марго письма по электронной почте, а получила в ответ всего лишь одно. Понимаю, она занята, но, по крайней мере, она могла бы писать мне по сообщению в день. Это не сложно. Я могла бы уже лежать мертвой в канаве, а Марго ни сном, ни духом.

– И что она сказала? – спрашиваю я, нарезая морковь на мелкие кусочки.

– Она подумывает над тем, чтобы попробоваться в команду по хоккею с упрощенными правилами, – отвечает папа, вытирая с подбородка салатную заправку.

– А что такое хоккей с упрощенными правилами? – спрашивает меня Китти, на что я лишь пожимаю плечами.

– Это шотландский вид спорта, напоминающий хоккей на траве, – объясняет папа. – Он появился, как своего рода безопасная тренировка на мечах в средневековой Шотландии.

Скучно. Прежде, чем папа успевает начать рассказывать нам еще что-то о средневековой Шотландии, я говорю:

– А давайте пошлем Гоу-гоу посылку с гостинцами! То, чего она не сможет достать там.

– Да! – радостно вскликивает Китти.

– Что нам отправить? – спрашиваю я. – Пусть каждый отправит что-то от себя.

Папа прожевывает салат и постукивает пальцем по подбородку.

– Я пошлю ей жевательных витаминов, – произносит он. – И болеутоляющее. Думаю, она захватила с собой только маленький флакончик адвила, а вы же знаете, как у нее иногда болит голова.

– Одобряю! – Я указываю вилкой на Китти. – А что насчет тебя?

– У меня есть кое-что, что я могла бы отправить, – говорит Китти. – Мне сбегать за этим?

Мы с папой в недоумении переглядываемся и пожимаем плечами.

– Конечно.

Китти прибегает обратно с картинкой, на которой она нарисовала Марго. Гладящую собаку. Именно той породы, которую хочет Китти. Акита. Я не могу сдержать смех.

Китти хмурится.

– Что смешного?

– Ничего, – отвечаю я.

– Думаешь, она красивая? – спрашивает меня Китти. – Достаточно красивая, чтобы ее можно было повесить на стену?

– Определенно, – отвечаю я.

– Нет, я хочу, чтобы ты хорошенько на нее посмотрела, – упорствует она. – Критично. Я могу нарисовать лучше. Я отправлю Марго только свою самую лучшую работу.

– Китти, она, безусловно, лучшая, – уверяю я. – Зачем мне врать?

Она вздыхает.

– Я просто не знаю, нужно ли ее доработать.

– Только художник может это знать, – глубокомысленно кивает папа.

– А что ты думаешь о собаке? – спрашивает она у него. – Разве она не милая?

Папа забирает у меня рисунок и внимательно его разглядывает.

– Да, собачка определенно очень симпатичная.

– И тоже азиатка, – произносит она, садится обратно и начинает кушать, стараясь не улыбаться. Сестренка выполнила свою основную задачу. Заложила положительные ассоциации о собаках в папину голову. Малышка всегда начеку. Всегда найдет, под каким углом подойти.

– Что еще войдет в посылку? – интересуется Китти.

Я начинаю загибать пальцы:

– Тампоны, потому что не знаю, есть ли у них в Шотландии наш бренд, фланелевая пижама, теплые носки, герлскаутское печенье…

– Где ты собираешься достать герлскаутское печенье в это время года? – спрашивает папа.

– У меня припрятана коробочка в морозилке, – отвечаю я.

Он бросает на меня обиженный взгляд.

– Припрятана от кого? – Это печенье его любимое. Если в доме есть хоть коробочка, то можно о ней забыть. Папа – пожиратель печенья.

Я загадочно пожимаю плечами.

– Еще пошлю Марго ее любимую шариковую ручку и… думаю все.

– Не забудь ее коричневые ботинки, – напоминает мне папа. – Она специально попросила ей их отправить.

– Неужели? – Я так надеялась, что Марго не заметит их отсутствия. – И когда она это сказала?

– Написала мне вчера по электронке.

– Посмотрим, смогу ли я их найти.

Папа с Китти одновременно говорят:

– А разве ты не носила их на этой неделе? – спрашивает папа.

– Они в твоем шкафу, – выпаливает сестра.

Я поднимаю руки, сдаваясь.

– Хорошо, хорошо.

– Если соберете посылку сегодня вечером, то завтра по дороге на работу я смогу забросить ее на почту, – предлагает папа.

Я отрицательно качаю головой.

– Хочу послать и шарф, который вяжу, но на это потребуется время. Может быть, через недельку или две?

Похлебывая молоко, Китти машет рукой.

– Да брось ты уже этот шарф. Вязание не для тебя.

Я открываю рот, чтобы поспорить, но передумываю. Возможно, она права. Если мы будем ждать, когда я довяжу шарф, чтобы отправить его с посылкой, Марго, вероятно, уже окончит колледж.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Мы отправим посылку без шарфа. Но это не значит, что я брошу вязать. Буду продолжать пыхтеть над ним, и он будет готов к Рождеству в качестве подарка для тебя, Китти. – Я сладко улыбаюсь ей. – Он розовый. Как ты любишь.

Глаза Китти от ужаса округляются.

– Или Марго. Ты также можешь подарить его Марго.

***

Этой ночью Китти просунула под мою дверь листочек бумаги со списком подарков на Рождество. А на дворе только сентябрь – до Рождества еще несколько месяцев! «Щенок» – написано сверху заглавными буквами. Она также хочет муравьиную ферму, скейтборд и телевизор в комнату. Ага, конечно. Телевизора точно не будет. Хотя я могла бы купить ей муравьиную ферму. Или же могла бы поговорить с папой насчет щенка. Китти не говорила, но, думаю, она сильно скучает по Марго, ведь Марго практически заменила ей маму. Должно быть, для Китти тяжело справляться с тем, что она так далеко. Мне просто нужно напоминать себе об этом и быть с нею более терпеливой и внимательной. Сейчас я ей нужна, как никогда.

Иду к ней в комнату и забираюсь в ее постель. Сестра только выключила свет, но уже почти заснула.

– А что, если нам завести котенка? – шепчу я.

Ее глаза моментально распахиваются.

– Черта с два!

– А тебе не кажется, что мы больше семья кошатников? – мечтательно спрашиваю я. – Заведем мягкого серо-белого котенка с пушистым хвостиком. Мы могли бы назвать его Принцем, если мальчик. Ох, или Гендальфом Серым! Разве не миленько? Или, если девочка, может быть, Агатой. Или Тилли. Или Босс. Ну, на самом деле, все зависит от индивидуальности котенка.

– Прекрати, – предупреждает Китти. – Мы не заведем кота. Коты скучные. А еще они большие манипуляторы.

Впечатленная, я спрашиваю:

– Откуда ты узнала это слово?

– Из телевизора.

– Со щенком много возни. Кто будет кормить его, выгуливать и тренировать?

– Я. Я все буду делать. Я достаточно ответственна, чтобы позаботится о нем сама.

Я прижимаюсь к ней ближе. Мне нравится, как пахнут волосы Китти после ванной.

– Ха. Ты даже никогда не моешь посуду. И никогда не убираешься в комнате. И ты хоть раз в жизни помогла сложить белье? Я хочу сказать, что, если ты не делаешь ничего из этого, как ты можешь нести ответственность за другое живое существо?

Китти пихает меня.

– Тогда я буду больше помогать!

– Поверю, когда увижу.

– Если я стану больше помогать, ты поможешь мне убедить папочку насчет щенка?

– Да, – соглашаюсь я. – Если сможешь доказать мне, что ты уже не ребенок. – Китти в январе исполнится десять. Она достаточно взрослая, чтобы помогать с работой по дому. Думаю, Марго слишком с нею нянчится. – Возлагаю на тебя ответственность за уборку мусора из корзин наверху раз в неделю. И помощь со стиркой.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒