Великий князь 22 страница

Дед был разносторонний человек и рядом с государственными делами интересовался и русской литературой, и наукой, и музыкой. В своем дневнике от 19 апреля 1862 г. он пишет: " Вечером у меня в кабинете для жинки - Шуберт, Венявский и Кюндингер играли два трио Бетховена. Прелесть, и весь вечерок очень хорошо удался".

В Петербурге у него играли по пятницам в Белой зале Мраморного дворца несколько музыкантов, бывал и известный виолончелист Вержбилович. Дед играл на виолончели, сидя рядом с ним.

Однажды в Мраморном дворце был большой концерт. Играл оркестр Консерватории (дед был президентом Русского Музыкального Общества). Дед играл на виолончели, отец играл на рояле вместе с оркестром, а герцогиня Елена Георгиевна Мекленбург-Стрелицкая пела.

В 1883 г. дед пишет из Парижа:

" За завтраком была у нас знаменитая пианистка Есипова, которая здесь гостит и приводит своей игрой французов в совершенный восторг. В 2 часа собрались у меня прошлогодние артисты, постоянно со мной по пятницам игравшие, и мы музицировали до половины пятого, и с Есиповой. Сыграли мы три вещи: квартет Моцарта, секстет Мендельсона и квинтет Бетховена. Все это, к нашему удивлению, было Есиповой совершенно неизвестно и ей приходилось играть, что называется, с листа, дешифрировать, что она делала разумеется, мастерски".

С особенной ясностью облик деда вырисовывается в обширной, до сих пор не опубликованной переписке 1882-1883 г. с статс-секретарем А. В. Головниным. Их связывало долголетнее сотрудничество и установившиеся за время этого сотрудничества дружеские отношения.

Когда вчитываешься в эти многочисленные, обширные письма деда из Орианды, Штутгарта, Вены, Венеции, Флоренции, Рима, Ниццы, Парижа, Афин, наглядно-живо ощущаешь его душу, такую благожелательную и простую, ясно видишь его духовный облик, такой многогранный, широкий, отзывчивый на всё. Тут, в этих письмах, и религиозные размышления, и крестьянский вопрос, и землеустройство, и вопрос о целесообразности парламентского строя, резкое осуждение революционных настроений и действий, и одновременно признание и отрицательных явлений в самодержавной России, неустанные заботы и мысли о родном флоте, и любовь к искусству и литературе, дружба с И. С. Тургеневым, и астрономия, и география, и археология, и даже эпиграфика.

При всем этом перед нами из этих писем встает не просто любитель, интересующийся разнообразными вопросами - это разносторонне образованный человек, имеющий на все свой собственный, в рамках знаний и разумности, самостоятельный взгляд и, что главное, имевший смелость подчеркивать эту самостоятельность даже тогда, когда она явно расходилась с мнением влиятельных кругов, безразлично - правительственных или общественных.

Я позволю себе привести здесь несколько кратких выдержек из этой обширной переписки:

Париж, 4 февраля 1882г.

" Тургеневу, кажется, у меня понравилось, потому что он уехал в 12-ом часу. Все время разговор был такой оживленный, что о каком-либо чтении не приходилось даже и заикаться. Жаль было бы променять на оное наш разговор. И разговор был в высшей степени приятный, натуральный, не то, чтоб один только Тургенев все время разглагольствовал и был как бы на сцене, как бы эксплуатированный нами. Нет, разговор был совершенно общий, все в нем принимали участие, и Тургенев, никем не эксплуатируемый, играл в нем совершенно натурально - преобладающую и главную роль. Много интересного он рассказывал о своей жизни, из своих наблюдений. Особенно интересны были его рассказы, как в 1852 г. его засадили на месяц в Казанскую часть за письмо о смерти Гоголя и как ему здесь (в Париже) на днях пришлось таскаться по разным мытарствам, канцелярским, чиновничьим и полицейским, чтобы добиться разрешения для выставки картин наших художников. Все это он рассказывает так умно, так живо, как будто в лицах, так что видишь все в живой картине перед собой. Время прошло прелестно и совсем незаметно и оставило всем неизгладимое воспоминание".

Париж, 22 февраля 1882 г.

" В письме твоем я встретил, как слух, мысль, которая совершенно сходится с моей старой и задушевной мыслью насчет Петропавловской крепости. Меня всегда коробила мысль, что Царская усыпальница окружена тюрьмами. Как сравнить Петропавловский собор среди тюремной крепости с Архангельским собором среди Кремля? Моя мысль именно состояла в том, чтобы тюрьмы заменить богоделенными и инвалидными домами. Ты к этому прибавляешь мысль устроить succursale Невской Лавры. И это весьма хорошо, но интересно знать, действительно ли этим занимаются, или это просто слух? "

Орианда, 17 июня 1882 г.

" Все эти места по Черноморскому прибрежью суть чудный, благодатный материал, но имеют только будущность перед собой, настоящего не имеют за совершенным отсутствием рабочих рук и способов сообщения. Эти места были густо заселены горцами и весьма тщательно возделаны, так что они питали весьма крупное население. После же окончания войны и полного покорения Кавказа, они обратились в непроходимую глушь, заселенную одними кабанами и медведями. Я никогда не мог понять Кавказского начальства, которое с самого 1864 г. постоянно поощряло выселение туземцев в Турцию, стремилось к совершенному обезлюдению этих богатых местностей. Что не эмигрировало в Турцию (и там, кажется, совершенно сгибло), то было принуждено выселиться в самые высокие, неприступные горы. Когда этому оставшемуся скудному населению стало невмоготу жить в горах, то стали их селить в равнинах, по северную сторону хребта и в Кубанской области, на Черноморское же прибрежье никого не пускали, наложив на него какое-то странное и непонятное табу...

Тут жило прежде воинственное племя Убыхов. Не выселившаяся в Турцию часть этих Убыхов ушла в горы неприступные и проживала там охотой за куницами. Когда им стало там невмоготу, они стали проситься на свои старые места. Кавказское начальство не соглашалось и поселило их около Майкопа, на северном склоне хребта, к стороне Кубани. Получили они, правда, хорошие земли, но их все тянуло назад, на любезное им Черноморское побережье. Хотя Кубанские земли были и плодородны, и хлебопашество доставляло им безбедное существование, но эта жизнь была им не по нутру, или они не могли с ней свыкнуться и еще менее с нашими чиновниками и административными порядками. Они как-то узнали, что их старые земли на Черноморском берегу принадлежат теперь мне, и в прошлом году обратились ко мне с просьбой о позволении воротиться на свои старые пепелища. Эта просьба пришлась мне по сердцу, и в прошлом же году, когда я на " Ливадии" ходил за братом Михаилом в Батум, это дело было, наконец, обделано и мы добыли у Кавказского начальства согласие на их переселение ко мне. Убыхи теперь очень довольны"...

Париж, 15 января 1883 г.

" Вчера я весь день от 2 до 81/2 час. просидел в Палате Депутатов, в заседании, в котором пало министерство Гамбетты. С одной стороны это было страшно утомительно, потому что сиденье короткое и неловкое на скамейке и невозможно вытянуть ног, так что просто судороги делались в коленях от 6-ти часового скорченного сиденья (а я сидел в трибуне Президента Республики), но, с другой стороны, это было несказанно интересно и выкупало все утомление. В заседании декорума, дисциплины нет никакой. Когда говорили депутаты неинтересные, то происходил шум и гам, более, чем неприличные. Депутаты вели себя, как школьники, вставали, гуляли, разговаривали, шумели, ножиками стучали по столам. Председатель, несмотря на всё свое старание, никак всего этого неприличия остановить не мог. Из подобных речей мы не слышали ни слова и узнали про них только сегодня по стенографическим отчетам. Когда же говорил Гамбетта, внимание было большое и его хорошо было слышно. Он произнес речь великолепную, одну из самых красноречивых во всей его жизни. Несколько раз были единодушные взрывы аплодисментов. И все-таки он пал. У него огромное большинство в Палате и это большинство, несмотря на всю симпатию к нему, от него отказалось, за ним не пошло, и он пал. Произошло это от того, что вопрос был поставлен на невыгодной почве. Речь шла о полной или частичной ревизии конституции и о способе избрания депутатов (scrutin darrondissement ou de liste) (Выборы по административному признаку или по спискам. ).

Принятие scrutin de liste было бы самоубийством теперешних депутатов. На это у них не хватило гражданского мужества, эгоизм превозмог. Большинство захотело себя самих спасти, и Гамбетта пал, хотя видно было, какою огромною симпатиею он пользуется; но пал благородно, великолепно, достойно".

Париж, 8 февраля 1883 г.

" Посетил я бедного Ив. Серг. Тургенева. Операция удалась превосходно, но он опять бедный невыразимо страшно страдает своим старым недугом - грудной жабой, болезнью неизлечимой, от которой он может когда-нибудь совершенно неожиданно вдруг умереть.

Ужасно его жаль".

Афины, 9 марта 1883 г.

... " В воскресенье после обедни мы отправились на мыс Фемистокла и вернулись оттуда к 6 часам. Мыс этот есть продолжение левого берега Пирея (если смотреть с материка), выдающегося в море и загибающегося потом далее еще налево к Мунихии и Фалеру, двум древним гаваням Афин. Назван он именем Фемистокла потому, что, по преданию и описанию Павзания, он был на этом мысу похоронен, что вполне вероятно. Действительно, место для этого выбрано превосходно, потому что оно находится как раз против Саламина, места его знаменитой победы над Персидским флотом Ксеркса, в расстоянии не более трех или четырех миль".

... Местность эта подарена несколько лет тому назад королю городом Пиреем. Начинается она непосредственно от той древней могилы, на оконечности которой стоял тот знаменитый Пирейский мраморный лев, который теперь в Венеции у ворот арсенала и покрыт руническими надписями. Здесь он заменен теперь портовым цветным огнем. На этом мысу король старается развести теперь сад, что, однако, плохо удается по причине скалистой почвы, отсутствия пресной воды и близости морской воды.

... Вторая прогулка была в понедельник. В этот день мы осматривали театр, открытый под Акрополисом лет 20 тому назад, но уже после нашего пребывания здесь в 1859 г. Он находится по южную сторону Акрополиса, у самого его подножия, так что сиденья, | расположенные полукругом в виде амфитеатра, высечены в самом косогоре южного склона Акрополиса. На этот раз и самая неверующая нигилистическая критика германцев, все уничтожающая и ничего не созидающая, принуждена была спустить флаг и признать, что это есть, действительно, тот знаменитый театр цветущего времени Афин пятого века, современный блестящей эпохе Перикла, на котором происходили представления трагедий Еврипида и Софокла и комедий Аристофана.

... Поразительнее же всего то, что мы теперь бы назвали первым рядом кресел. Это действительно суть мраморные кресла со спинками и с некоторым выемом для более ловкого сиденья. Так как сидеть на голом мраморе было бы холодно и вероятно нездорово, то на эти кресла накладывались подушечки или тюфячки; и теперь еще прекрасно сохранились в передней части сиденья сквозные небольшие дыры, через которые снурками эти подушечки привязывались к мрамору, дабы они не съезжали и не двигались. Но что еще интереснее - это что на каждом кресле под сиденьем находятся высеченные в мраморе надписи о том, кому кресло предназначалось... Первый ряд кресел был весь от края до края занят жрецами тогдашних богов. Надписи эти означают должности, которым места принадлежат, как у нас кресла генерал-губернатора, обер-полицмейстера и т. д. ... "

Афины, 21 марта 1883 г.

" Познакомился я с известным Шлиманом, открывшим развалины Трои и могилы в Микене, подле Аргоса, которые наделали так много шума и возбудили столько споров во всем ученом мире. Он очень оригинальная личность. Был он сперва купцом и долго проживал, лет 30 тому назад, в Петербурге, занимаясь торговлею индиго en gros. В 1848 г. он даже был в Зимнем Дворце, в фельдмаршальском зале, на моей свадьбе в числе приглашенного почетного купечества. И теперь он еще не забыл по-русски. Нажив весьма порядочное состояние, он вздумал сделаться ученым, археологом, научился древне-греческому языку и отправился на Восток делать археологические раскопки. Он, должно быть, действительно, обладает каким-нибудь удивительным археологическим чутьем и имел неимоверное счастье. Его раскопки и в Трояде, и в Арголиде, увенчались неожиданным успехом и его имя сделалось известным всему ученому миру и возбудило общее внимание и интерес".

Конечно, было бы трудно не согласиться с тем, что дед был одним из культурнейших людей своего времени, а, по моему мнению, - и самым умным и образованным из лиц Императорской Фамилии. Он верил в прогресс и всегда смотрел вперед, что многим в России тогда было непонятно и недоступно.

Я слышал от матушки, что дед хотел, чтобы мой отец и дяденька (великий князь Дмитрий Константинович) поступили в Московский Университет, но к сожалению поступить в Университет им не удалось. К этому оказалось слишком много препятствий, а главное - желание деда расходилось с придворными взглядами того времени. Если брату Олегу нелегко было поступить в 1910 г. в Александровский Лицей, то что же говорить о моем отце и дяденьке!

Но при всех положительных качествах, у деда был тяжелый и резкий характер и потому многие его не любили. К сожалению, в их числе был и сам император Александр III, с которым, как я слышал, дед порой обращался резко, когда тот был наследником.

С воцарением императора Александра III окончилась государственная служба деда, которую он добросовестно нес в продолжение тридцати семи лет. С тех пор он почти всегда жил в своем имении Орианда, на южном берегу Крыма. Иной раз уезжал заграницу, а также наезжал в Петербург и Павловск.

Помню, как в Павловске, в детстве, нас с моим старшим братом Иоанчиком приводили к деду здороваться по утрам, когда он пил кофе. Он давал нам кусочки сахара, предварительно опуская их в кофе и называл меня " совушкой", потому что я моргал глазами. Когда мне было года два, деда разбил паралич. У него отнялась левая сторона и он, бедный, лишился речи. Его возили кататься в шарабанчике, запряженном лошадью Мишкой. Мишка шел шагом, а рядом шли управляющий двором деда ген. П. Е. Кеппен, дедушкины адъютанты и доктора, а иной раз - мы с Иоанчиком.

Так как дед был шефом лейб-гвардии Финляндского полка и Гвардейского экипажа, то знамена этих частей стояли в Мраморном дворце в специально сделанных для них гнездах. После кончины деда знамена унесли. Когда знамена уносили, бабушка пришла проститься с ними. Привели и нас с Иоанчиком. У бабушки тогда болели глаза, поэтому красные портьеры были закрыты и в комнате стоял полумрак. Вошли адъютанты Финляндского полка и Гвардейского экипажа со знаменщиками и знамена, стоявшие в нашем доме в продолжение стольких лет, были унесены.

Русский Императорский Флот не забыл своего генерал-адмирала. На представление морского министра последовало 22 ноября 1913 года соизволение Государя Императора на сооружение памятника великому князю Константину Николаевичу в одном из военных портов - базе или столице. К сожалению, памятник поставлен не был, так как в 1914 г. началась война, а затем вспыхнула революция.

В 1931 г. русские эмигранты в Париже почтили память великого князя генерал-фельдмаршала Николая Николаевича Старшего, по случаю 100-летия со дня его рождения, а в 1932 г. - память великого князя Михаила Николаевича, генерал-фельдмаршала и генерал-фельдцейхмейстера, также по случаю столетия со дня его рождения.

В 1927 г. исполнилось сто лет со дня рождения великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича, но о нем не вспомнили. Надеюсь, что в будущем вспомнит о нем Россия.

Приложение II

СУДЬБА ЛИЦ ИМПЕРАТОРСКОЙ ФАМИЛИИ ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ 1917-18 Г.

(Справка к 1 июля 1953 г. )

Государь Император Николай II отрекся 2 марта 1917 г. от Престола за себя и за Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, передав Престол своему брату великому князю Михаилу Александровичу.

Из Ставки Главнокомандующего в Могилеве Государь был 8 марта перевезен в Царское Село, уже в качестве арестованного, по распоряжению временного правительства от 7 марта, причем это было ему объявлено начальником Штаба Ставки ген. Алексеевым в вагоне, перед самой отправкой поезда; сделано это было по поручению прибывших тогда в Могилев и возвращавшихся в том же поезде членов Гос. Думы Бубликова, Вершинина, Грибунина и Калинина.

По прибытии в Царское Село Государь был оставлен у себя в Александровском Дворце вместе с арестованными того же 8 марта Императрицей Александрой Феодоровной и их детьми: Цесаревичем Алексеем Николаевичем и великими княжнами: Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией Николаевными.

В августе 1917 года Царская Семья была перевезена в Тобольск. Ранней весной 1918 г. их увезли в Екатеринбург, где в ночь с 16 на 17 июля все они были зверски убиты большевиками, а их тела сожжены в шахте близ деревни " Коптяки", в урочище " Четырех Братьев", в 25 верстах от Екатеринбурга.

Великий князь Михаил Александрович, не приняв Престола, жил у себя в Гатчине. В августе 1917 г. он был арестован Временным Правительством, но затем освобожден. В феврале 1918 г. большевики сослали его в Пермь. В ночь с 12 на 13 июля Михаила Александровича с его секретарем Николаем Николаевичем Джонсоном большевики увезли в соседний с Пермью Мотовилихинский завод, где они оба и были убиты.

Вдова великого князя Михаила Александровича княгиня Н. С. Брасова проживала в эмиграции, в последнее время в Париже, где и умерла в 1952 г. в крайней бедности, на больничной койке. Незадолго до Второй мировой войны ее постигло новое тяжкое горе: трагическая смерть единственного сына Георгия, погибшего при автомобильной катастрофе.

Великая княгиня Елизавета Феодоровна, великий князь Сергей Михайлович, а также князья Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи и с ними князь Владимир Павлович Палей, сын великого князя Павла Александровича от его брака с княгиней Ольгой Валерьяновой Палей, были ранней весной 1918 г. сосланы в Вятку, а затем в Екатеринбург. Летом 1918 г. короткое время содержались в г. Алапаевске, Верхотурского уезда, Пермской губернии. В ночь на 18 июля их всех повезли из Алапаевска по дороге в Синячиху. Вблизи этой дороги были старые шахты. В одну из них их сбросили живыми, кроме великого князя Сергея Михайловича, который был убит пулей в голову, а его тело сброшено тоже в шахту. Затем шахта была забросана гранатами. Следственная экспертиза потом установила, что смерть узников произошла главным образом от полученных ими при сбрасывании в шахту кровоизлияний.

В первые месяцы большевистской революции великого князя Павла Александровича, больного, не трогали, и он жил со своей семьей в Царском Селе.

В конце лета 1918 г. его арестовали и посадили в Дом предварительного заключения в Петрограде. Великий князь Дмитрий Константинович и великие князья Николай и Георгий Михайловичи, сосланные зимой 1918 г. в Вологду, где пользовались относительной свободой, в конце лета 1918 г. были также арестованы и перевезены в Петроград и, как и Павел Александрович, посажены в Дом предварительного заключения. В январе 1919 г. все они были расстреляны в Петропавловской Крепости и там же похоронены во дворе.

После трагической кончины великого князя Павла Александровича его вдове княгине О. В. Палей с дочерьми удалось перебраться в Финляндию, откуда они уехали во Францию, где она и скончалась.

Сын великого князя Павла Александровича от первого брака великий князь Дмитрий Павлович после убийства Распутина, в заговоре против которого он принимал участие, был в конце декабря 1916 г. сослан в Персию, в отряд ген. Баратова. Когда вспыхнула революция, он перешел на английскую службу в Персии; затем, оставив службу, сперва поселился в Лондоне, а потом переехал во Францию и жил в Париже. В 1926 году он женился в Биаррице на Одре Емери, американке, перешедшей в православие и получившей титул светлейшей княгини Романовской-Ильинской. В 1927 г. у них родился сын Павел, получивший титул светлейшего князя Романовского-Ильинского. Он живет в Соединенных Штатах.

В 1939 г. Дмитрий Павлович заболел туберкулезом и уехал в Швейцарию, в санаторию Шатцальп, над Давосом. Он поправился от туберкулеза, но неожиданно скончался от уремии 2 марта 1942 г.

Дочь великого князья Павла Александровича (также от первого брака) великая княгиня Мария Павловна (Младшая) была сестрой милосердия в Пскове, когда вспыхнула революция. В августе 1917 г. она вторично вышла замуж за капитана лейб-гвардии 4 Стрелкового Императорской Фамилии полка князя Сергея Михайловича Путятина. В 1918 г. Марии Павловне с мужем удалось перебраться через границу. Они жили в Англии и Франции. Мария Павловна переехала затем в Соединенные Штаты, а оттуда в Аргентину, где живет и сейчас, в Буэнос-Айресе.

Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна жила в 1917 г. в Киеве, где ее и застала революция. Она ездила в Ставку, в Могилев, повидаться с Государем и простилась с ним, увы, навсегда. Затем Императрица уехала на южный берег Крыма и поселилась в имении Ай-Тодор у великого князья Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны. Там же жили и сыновья последних: князья Андрей, Феодор, Никита, Дмитрий, Ростислав и Василий Александровичи. Их дочь княгиня Ирина Александровна со своим мужем кн. Феликсом Феликсовичем Юсуповым и с их малолетней дочерью Ириной жили тоже в Крыму, по соседству от Ай-Тодора, в их имении Кореиз.

Затем, в 1918 г., Императрица Мария Феодоровна, великий князь Александр Михайлович, великая княгиня Ксения Александровна и их сыновья подверглись домашнему аресту, были переведены в Дюльбер, имение великого князя Петра Николаевича, который тоже был там арестован со своей семьей. Княгиня Ирина Александровна не была арестована. Там же, в Дюльбере, который находился вблизи Ай-Тодора, были арестованы великий князь Николай Николаевич со своей супругой великой княгиней Анастасией Николаевной, и ее сыном князем Сергеем Георгиевичем Романовским, Герцогом Лейхтенбергским.

Все они находились под большевистской стражей и не были убиты лишь благодаря преданности, уму и ловкости начальника стражи моряка Задорожного, который лишь прикинулся большевиком.

По миновании опасности Императрица Мария Феодоровна переехали в имение великого князя Георгия Михайловича Харакс, рядом с Ай-Тодором. Ее охранял конвой из белых офицеров. Великая княгиня Ксения Александровна с семьей вернулась к себе в Ай-Тодор. Великих князей Николая Николаевича и Петра Николаевича с их семействами в Дюльбере охраняли также белые офицеры.

Весной 1919 г., когда большевики подходили к Крыму, английский король предоставил в распоряжение Императрицы Марии Феодоровны дредноут " Мальборо", чтобы уехать из России. Но Императрица согласилась на это лишь под условием, чтобы и все, кому угрожала в Крыму опасность, тоже были эвакуированы. Союзники прислали за ними свои корабли, и таким образом лишь благодаря Императрице Марии Феодоровне они были спасены.

Императрица Мария Феодоровна проехала, остановившись на короткое время на острове Мальта, в Англию. За исключением коротких пребываний в Англии, у своей сестры, вдовствующей-королевы Александры, Императрица прожила остаток своей жизни в родной Дании и скончалась 14 октября 1928 г. на своей даче, в Хвидере, в окрестностях Копенгагена. Она похоронена в Королевской усыпальнице в Дании.

Вместе с Императрицей Марией Феодоровной, с 1920 года, проживала со своей семьей ее дочь великая княгиня Ольга Александровна, вышедшая в 1916 году замуж за полк. Куликовского. По смерти Императрицы ими была приобретена возле Копенгагена ферма, где они занялись сельским хозяйством. В последнее время переехали в Канаду.

У них два сына: Тихон и Гурий, оба получившие образование в Русской гимназии в Париже.

Когда вспыхнула революция, великая княгиня Мария Павловна и великий князь Андрей Владимирович были в Кисловодске. Андрей Владимирович командовал в то время лейб-гвардии Конной Артиллерией и был в отпуску.

Летом 1917 г. к ним приехал великий князь Борис Владимирович, освобожденный из-под ареста. В марте 1917 г., как только вспыхнула революция, Борис Владимирович, бывший тогда Походным Атаманом, был арестован Временным Правительством в своем доме в Царском Селе и до лета находился под стражей.

Одно время великие князья Борис и Андрей Владимировичи были арестованы большевиками в 1918 г., но очень скоро освобождены. Им также пришлось спасаться от большевиков в горы, и они жили в ауле Конова. Когда опасность миновала, вернулись в Кисловодск.

Когда Кисловодск был на короткое время освобожден от большевиков отрядом ген. Шкуро, великая княгиня Мария Павловна уехала с сыновьями в Анапу.

Борис Владимирович покинул Россию в 1919 г. и через Константинополь проехал в Париж. Из Парижа он поехал в Италию, в Сан Ремо, и женился там на Зинаиде Сергеевне Елисеевой, урожденной Рашевской, дочери инженерного полковника Рашевского, убитого одновременно с известным ген. Кондратенко в Порт-Артуре. Вскоре Борис Владимирович снова вернулся во Францию и жил там до своей смерти, то есть до 8 ноября 1943 г. Он похоронен в Контрексевилле.

Великая княгиня Мария Павловна и великий князь Андрей Владимирович не желали покидать Россию и в мае 1919 г. снова вернулись в Кисловодск. Когда больше нельзя было, не рискуя собственной жизнью, оставаться в России, Мария Павловна и Андрей Владимирович покинули Кисловодск, проехали в Новороссийск, а оттуда на юг Франции, Мария Павловна в Канны, а Андрей Владимирович в Кап д'Ай. Из Канн Мария Павловна поехала в Швейцарию, в Цюрих, на свидание со своим старшим сыном великим князем Кириллом Владимировичем и его семьей.

Там же, в Цюрихе, были в то время великая княгиня Елена Владимировна с семьей и великая княгиня Мария Александровна, герцогиня Кобург-Готская, единственная дочь Императора Александра II. Она не видела русской революции, живя в своем Кобург-Готском герцогстве, в Кобурге. Скончалась она в Цюрихе 14 октября 1920 г.

Из Швейцарии великая княгиня Мария Павловна поехала снова во Францию в Контрексевилль для лечения и там скончалась 6 сентября 1920 г. Она похоронена в местной русской православной церкви, выстроенной по ее инициативе. Рядом с ней впоследствии, в 1943 г., похоронен и великий князь Борис Владимирович.

Великий князь Кирилл Владимирович, когда вспыхнула революция, жил в Петрограде и командовал Гвардейским Экипажем. Летом 1917 г. он со своей супругой великой княгиней Викторией Федоровной и двумя малолетними дочерьми, княжнами Марией и Кирой Кирилловнами, переехал в Финляндию, в имение Эттер, Хайко, возле города Борго. 30 августа 1917 г. у них в Борго родился сын князь Владимир Кириллович, нынешний Глава Русского Императорского Дома. В 1924 г. великий князь Владимир Кириллович был возведен своим отцом в великокняжеское достоинство так же, как и его сестры, и стал называться Наследником-Цесаревичем. В августе 1948 г. он женился на княжне Леониде Георгевне Багратион-Мухранской и, как Глава Императорского Дома, возвел ее в великокняжеское достоинство.

В 1920 г. Кирилл Владимирович с семьей поехал в Швейцарию на свидание с великой княгиней Марией Павловной и бывшими там родственниками. Из Швейцарии они переехали в Кобург, где у великой княгини Виктории Федоровны был собственный дом. Затем они переехали во Францию в Сен-Бриак, в Бретани, где купили небольшое имение. В 1922 г. Кирилл Владимирович, как старший член Русского Императорского Дома, принял звание Блюстителя Русского Императорского Престола, а в 1924 г. титул Русского Императора.

Великая княгиня Виктория Феодоровна приняла в 1924 г. титул Государыни-Императрицы. Она скончалась 2 марта 1936 г. в. Аморбахе, в Германии, от воспаления легких и похоронена в Кобурге, в семейной усыпальнице герцогов Кобург-Готских.

Великий князь Кирилл Владимирович скончался в Париже 12 октября 1938 г. от склероза и также похоронен в Кобурге, в одной усыпальнице с Викторией Федоровной.

Великая княжна Мария Кирилловна вышла 24 ноября 1925 г. в Кобурге замуж за принца Карла Лейнингенского. У них было шестеро детей. Принц Карл попался в плен Красной армии во время войны 1939-1945 г. г. и скончался в плену от голодного тифа. Великая княгиня Мария Кирилловна скончалась в Мадриде 27 октября 1952 г. от грудной жабы и похоронена в Лейнингене.

Великая княжна Кира Кирилловна вышла 2 мая 1938 г. замуж за второго сына германского кронпринца Фридриха Вильгельма и кронпринцессы Цецилии принца Людовика-Фердинанда Прусского. У них семеро детей и семья живет попрежнему в Германии, в Бремен-Дорсфельд-Вуменхоф.

Великий князь Андрей Владимирович женился 17/30 января 1921 г. в Каннах на известной балерине императорского русского балета Матильде Феликсовне Кшесинской. Великий князь Кирилл Владимирович, как Глава Императорского Дома, пожаловал ей титул светлейшей княгини Романовской-Красинской. 27 ноября 1925 г. княгиня Красинская перешла в православие и наречена Марией.

Сын великого князя Андрея Владимировича и княгини Красинской Владимир Андреевич получил от великого князя Кирилла Владимировича титул светлейшего князя Романовского-Красинского, а теперь именуется светлейшим князем Романовым.

Великий князь Андрей Владимирович с семьей жили в Кап д'Ай до 1929 г., откуда переехали в Париж, где проживают и сейчас.

Вдова великого князя Константина Константиновича великая княгиня Елисавета Маврикиевна в начале революции жила у себя в Мраморном дворце со своими младшими детьми: князем Георгием Константиновичем и княжной Верой Константиновной. Когда большевики захватили власть, она принуждена была покинуть Мраморный дворец и поселилась на Дворцовой набережной, в доме Жеребцова. В ноябре 1918 года она уехала на пароходе в Стокгольм к шведским королю и королеве вместе с князем Георгием Константиновичем, княжной Верой Константиновной и детьми князя Иоанна Константиновича и княгини Елены Петровны: князем Всеволодом Иоанновичем и княжной Екатериной Иоанновной.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 19 20 212223 Следующая ⇒