Мартин Сутер 6 страница

Господин Фоппа принес Венгеру неизменный шоколадный мусс и обильно полил его крем‑ фреш. [26]

– Это пройдет? – спросил Бланк.

– Говорят, грибы открывают двери, которые ты сам никогда не закроешь навсегда. После психоделического транса ты уже не такой, каким был раньше. Но последствия пройдут.

– Как скоро?

– По‑ разному бывает. Через несколько дней, недель или месяцев.

– А нельзя ли этот процесс ускорить? – Бланк посвятил Венгера в тайну с Троллем. Про аварию он умолчал.

Венгер оторвался от мусса.

– Самое страшное то, что меня не мучают угрызения совести. Ни капли раскаяния. Я говорю с тобой об этом только потому, что внушил себе: нужно что‑ то предпринять. С точки зрения нормального человека, мои действия выглядят по меньшей мере не совсем правильно. И я боюсь, что более ужасные поступки с моей стороны – только вопрос времени. Я не могу ждать. – Бланк изобразил на лице беспомощную улыбку. – Это излечимо?

Венгер отодвинул тарелку в сторону.

– Транс, спровоцированный псилоцибином, немногим отличается от всякого другого: цель определяешь ты сам. Если ты до транса знаешь, чего хочешь достичь, то, как правило, к этому и приходишь. Новички обычно бродят впотьмах. Завороженные, они, как Алиса в Стране чудес, отдаются потоку сознания. Не успеешь оглянуться – и заблудился.

– Думаешь, мне следует повторить транс?

– Повторить и исправить. Под присмотром кого‑ нибудь, кто хорошо ориентируется в таких вещах и может в нужный момент подсказать тебе, что следует сменить направление.

– А у тебя есть такой опыт?

Венгер утвердительно кивнул:

– Мы проводили эксперименты с псилоцибином в начале девяностых.

– Ты мне поможешь?

– Ясное дело.

Господин Фоппа убрал со стола. Он выглядел озабоченным: еще ни разу д‑ р Венгер не оставлял недоеденным шоколадный мусс.

Время от времени Урс Бланк помогал Альфреду Венгеру при заключении договоров или консультировал по отдельным юридическим вопросам. Но сегодня он сам впервые обратился к приятелю за советом. Бланк ни разу не наведывался к Венгеру на работу и был поражен масштабностью служебных помещений и элегантностью обстановки. Он знал, что Венгер кое‑ что приобретает у Эвелин Фогт, но не предполагал, что в таком количестве! Он был удивлен.

Приятели договорились встретиться в тот же вечер. По просьбе Венгера Урс известил Люсиль о своем намерении повторить транс под руководством психиатра и попросил ее договориться с Джо на ближайшую субботу. Судя по голосу в телефонной трубке, она была удивлена и в какой‑ то степени считала себя виновной в произошедшем.

Венгер подвергнул Бланка подробному допросу о пережитом трансе. Показания приятеля он записывал на магнитофонную пленку и попутно делал какие‑ то заметки на бумаге. Бланк был поражен тем, сколько деталей сохранилось у него в памяти. И тем, сколь бесстрастно он все это выкладывал.

Около одиннадцати Венгер выключил магнитофон и отложил записи.

– Предлагаю тебе взять бюллетень.

– Тебе показать мое деловое расписание?

Венгер не был расположен к шуткам.

– Я не могу позволить тебе в таком состоянии работать с людьми.

– Если психиатр сажает меня на больничный, значит, немедленно пора на пенсию.

– Для таких случаев я использую обычный медицинский бланк. Какую болезнь ты предпочитаешь?

– Отравление пищевыми продуктами.

Следующие два дня Урс Бланк в основном спал в своем номере в «Империале». Альфред Венгер дал ему сильное снотворное и дважды в день навещал его.

Один раз он появился вместе с Люсиль. Девушка принесла букет весенних цветов, которые собрала собственноручно, и сообщила, что Джо с Шивой согласились провести повторный сеанс. Они ждут Бланка в субботу в первой половине дня. О Тролле не было сказано ни слова.

Она застенчиво присела на кровать Бланка, как племянница, которой приходится навещать больного дядю. И когда Венгер попросил оставить его наедине с больным, она не заставила просить себя дважды.

– Ты ведь защищаешь ее от меня, не так ли? – спросил Бланк после ухода Люсиль.

– Я защищаю тебя от тебя самого.

Всю ночь шел дождь. Лесная дорога до типи была скользкой. Им приходилось устраивать частые привалы и удалять с ботинок налипшую глину.

Луг, на котором стояло типи, недавно скосили. Косилка пощадила только несколько высоких стебельков, росших у палаточных жердей. Отвесная скала терялась в тумане в каких‑ нибудь пяти метрах над ними. Водопад будто из ничего обрушивал свои воды в небольшое озерцо. Из типи струился дымок и расстилался над поляной серо‑ голубым покровом. Было прохладно.

Шива оделась по погоде. Она больше не выглядела белокурой скво. На вид она теперь казалась старше, на лице густой слой косметики. Она была в тренировочном костюме серо‑ фиолетового оттенка. Волосы убраны под пеструю косынку – единственная «психоделическая» черта в ее облике.

– Если бы не вы, меня сюда в такой день и плетьми не загнали бы, – произнесла она вместо приветствия.

«Ну конечно! Ты согласилась на это не столько ради меня, сколько из‑ за трех тысяч франков, выторгованных Джо через Люсиль», – подумал Бланк.

Бланк помог Джо с горячими камнями и приготовился к парилке. Когда он голый – на этот раз без полотенца – вместе с другими, поеживаясь от холода, семенил по поляне, то поймал себя на мысли, что его это больше не смущает. Неужели он потерял чувство стыда?

Вскоре ему стало тепло. Непривычное, но приятное ощущение: будто сотни тонких электродов щекотали его по всему телу. Когда Джо принес жертву воскурением мяты, душицы, розмарина и конопли, Бланк с удовольствием вдохнул полной грудью.

Окунувшись в ледяную воду озерца, он отметил перемены в природе: похоже, солнце одерживало победу над туманом за господство над елями.

В теплом типи Бланк полностью расслабился. К нему подсел Альфред Венгер. Так они договорились накануне. Венгер не должен был удаляться от него ни на шаг, сколько бы транс ни длился.

После того как Шива произнесла: «Попытайтесь выключить вашу внутреннюю оценивающую и критикующую инстанцию и пережить процесс как есть, не анализируя его раньше времени», Бланк с Венгером переглянулись. Шива и не подозревала: цель этой поездки состояла как раз в том, чтобы снова подключить оценивающую и критикующую инстанцию.

Она приступила к своему церемониалу перед небольшим грибным алтарем: пробормотала заклинания, сняла платок, прикрывавший поднос с грибами, подняла поднос над головой, закрыла глаза, застыла на мгновение и пустила поднос по кругу.

Бланк помнил, что в прошлый раз взял шесть грибов. Венгер, не притронувшись к грибам, передал поднос Бланку, и тот попытался припомнить, какого размера они были. Он решился взять три средних и три маленьких.

Джо барабанил на бонго. Шива трясла маракасы. Люсиль извлекала звуки из гуиро. [27] Венгер взял себе тамбурин. Бланк, как в прошлый раз, держал в руке бубен. Он не играл. Не хотел. Достаточно было того, что другие играли. Он слушал, и ритм входил в его тело.

– Играй же, как в прошлый раз, – пытался побудить его к действию Альфред Венгер, для чего демонстративно постучал по тамбурину.

Бланка сотрясал приступ смеха, и он едва смог произнести:

– Как господин Мозер.

– Кто? – переспросил Венгер.

– Ты! – ликовал Бланк. – Господин Мозер был нашим классным руководителем. Очень любезный, но совершенно далекий от спорта человек. Его забавная манера сопровождать вольные упражнения ударами тамбурина превратила уроки физкультуры в легенду.

– Как‑ в‑ про‑ шлый‑ раз, как‑ в‑ про‑ шлый‑ раз, – скандировал Венгер, отбивая такт.

Это вызвало у Бланка новый приступ смеха. Он встал и, хихикая, начал вращать бедрами в общем ритме, какого придерживался их хаотический ансамбль. У першись кулаками в бедра, он поочередно задирал то левую, то правую ногу, подражая гавайским девушкам, исполняющим танец хула.

С этого момента Бланк отдался ритму. Не так, как в прошлый раз, когда он пытался быть для остальных чем‑ то вроде метронома. Сегодня он не был ни творцом, ни дирижером, ни исполнителем. Он чувствовал себя дрейфующим на волнах грузом, осенним листом на ветру.

Джо приготовился к самому худшему. Об адвокате, которого привела Люсиль, с его манерой навязываться остальным, он вспоминал с неприязнью. И вот теперь тот встал. Сейчас начнет выпендриваться. Катился бы он куда подальше! Впрочем, нет, сегодня он казался вполне сносным. Просто двигался в общем ритме. По крайней мере пытался. Никаких поползновений на то, чтобы доминировать, никакой агрессии. Если правду говорят, будто он после транса сильно изменился, то явно к лучшему.

Джо попробовал сосредоточиться на летающем ковре. Хорошо, что он не проговорился про голубянку.

Люсиль взяла только три гриба. Ей хотелось сохранить определенный контроль над собой на случай, если она понадобится. Но сейчас, убедившись в добродушном настрое Урса, она пожалела, что не может к нему присоединиться. Может, следовало проглотить еще один или парочку?

Альфред Венгер не был уверен, что Урс на верном пути. Судя по его записям, первым опытом Бланка стали музыкальные ощущения. В общем и целом все совпадало. Но Урс, похоже, растворился в предложенном группой ритме и не пытался навязать ей свой собственный, как было в прошлый раз, если верить Люсиль.

Он наблюдал за Урсом и подметил, что тот все больше уходил в себя. Движения его стали едва заметными, лицо он закрыл руками. Вдруг Урс раскинул руки в стороны, в какой‑ то момент попытался сохранить равновесие, будто на канате, упал на колени, стал хвататься за землю в поисках опоры, в конце концов лег и разразился радостным криком.

Венгер проверил у него пульс.

Земля под ногами зашаталась. Урс стал соскальзывать вниз. Все быстрее и быстрее. Пол типи, луг, мир превратились в детскую горку. Вниз, вниз, вниз! А теперь вверх. Поворот. И мертвая петля. Мир – это русские горки! Э‑ э‑ эх!

Альфред Венгер вывел Бланка наружу. По его виду можно было прогнозировать начало фазы нарушения равновесия. Она должна сопровождаться рвотным эффектом.

Но Бланка не стошнило. Он спокойно позволил вывести себя на свежий воздух, продолжая ликовать и хохотать.

Солнце разорвало туман. Лес смутными контурами вырисовывался на фоне неба. Венгер отпустил Бланка. Тот сразу повалился в мокрую траву, лег на спину и зажмурил глаза.

Русские горки уводили в космос. Бланк представлял себя метеором, с бешеной скоростью проносившимся мимо взрывающихся звезд. Звезды превращались в цветной дождь. Где‑ то далеко виднелась Земля.

Посторонний голос сказал:

– Ты можешь выбрать курс.

Бланк нацелился на Землю. Она сразу начала увеличиваться. Все больше и больше. Он почувствовал, как вошел в атмосферу и сгорел.

Он снова стал стеклянной емкостью. На этот раз, правда, его заполнили не яркие краски, а свет. Ослепительный, прозрачный, чистый свет.

Люсиль сидела в типи и хихикала. У Джо был такой глупый вид! Он восседал на своем спальном мешке в позе портного, скрестив руки и прищурив глаза.

Шива выглядела и вовсе по‑ дурацки. Она заснула в позе лотоса и опрокинулась назад, упершись в стенку типи. Но самым глупым было то, что она храпела.

Это единственное, в чем проявлялось действие грибов на Люсиль, – ей все стало казаться глупым. Она поднялась со своего места.

На поляне лежал Урс с распростертыми руками. Рядом на корточках сидел седой психиатр и перелистывал свои записи. Эта картина тоже показалась Люсиль настолько комичной, что она упала в траву и засмеялась. Тихо, как только могла. Однако достаточно громко, чтобы мог услышать психиатр.

Он посмотрел на девушку и сделал движение рукой, как будто постучал по невидимому бубну. Она ответила тем, что потрясла невидимыми маракасами, и, не выдержав, снова разразилась смехом.

Люсиль смеялась до тех пор, пока не поняла, чего он добивался. Она принесла из типи бубен для Урса. Психиатр хотел, чтобы Урс на нем заиграл. Но Урс не проявлял к инструменту никакого интереса.

Тогда психиатр сам стал постукивать по бубну, и Урс начал подниматься. «Как кобра перед заклинателем», – подумала Люсиль и опять расхохоталась.

Венгер встал на ноги и заиграл громче. Урс тоже поднялся и начал двигаться в такт. Шаг за шагом он следовал за врачом, словно за крысоловом, к лесной опушке.

Люсиль тоже хотела пойти за ними, но Венгер властным движением руки ей запретил.

Свет в стеклянном теле Урса преобразовался в газ. Теперь Урс парил над землей. Неведомая сила несла его через луг к краю леса.

Лес был полон воды. Ветви пихт и елей раскачивались, как водоросли, папоротник напоминал водоросли‑ фукус, мох – кораллы. Урс почувствовал себя ныряльщиком и заскользил по подводному ландшафту. Он двигался вслед за воздушными пузырями плывущего впереди аквалангиста. Он не только видел их, но и слышал бульканье.

Урс опустился на морское дно. И тотчас стал его частью. Плавное подводное течение раскачивало его вместе с ветвями, папоротником и мхом. Он не был властен над ними, но понимал их. Ему дано было видеть молекулярную структуру растений, более того, чувствовать, как они видоизменяются.

– Они здесь? – прошептал чужой голос. Это был второй ныряльщик, Альфред. – Попробуй их вызвать.

Венгер, должно быть, лишился рассудка. Бланк положил ему руку на плечо. Он чувствовал, как в груди у Венгера бьется сердце, как он дышит, как делятся молекулы.

Прилетела сойка, передохнула немного на ветке и поспешила дальше. Урс наблюдал за ней. Он постиг механизм птичьего крыла, видел воздушные потоки, как в аэродинамической трубе.

Урс был частичкой Вселенной. И он точно знал, какой частичкой.

В этот момент раздался голос, явно не принадлежавший Вселенной. Это был голос ангела. Он пел:

Lux aeterna luceat eis, Domine:

Cum sanctis tu is in aeternum,

quia pius es.

Requiem aeternam dona eis, Domine

et lux aeterna luceat eis.

Cum sanctis tuis in aeternum,

quia pius es. [28]

Урс прослезился и произнес: «Аминь».

Альфред Венгер понял, что ему не удастся словами уговорить Урса Бланка взять в руки бубен, который был у него в прошлый раз, и направиться в глубину леса. Тогда он сам запрыгал под собственный аккомпанемент. Это сработало. Бланк как загипнотизированный шел на звук позвякивающего бубна. Таким способом его удалось завести достаточно глубоко в лес.

Наконец Урс остановился и сел на покрытый мхом сухой ствол. Венгер присел рядышком. На попытки заговорить с ним Бланк не реагировал. Но, судя по его виду, он был счастлив. Больше того: просветлен.

Венгер предпринял несколько попыток вмешаться в транс Бланка. Вывести его на то место, где ему удалось подчинить себе лес и мир. Они заранее обсудили подробности. Венгер мог бы помочь Бланку в решающий момент делать все противоположное тому, что он делал в первый раз. Но для этого Венгеру необходимо было понять, когда Бланк достигнет этой точки.

– Они здесь? – прошептал он.

Урс молча изумлялся происходящему вокруг. Вместо ответа он обнял приятеля. Так они просидели около часа.

Вдруг Бланк начал петь. Притом так фальшиво, как это могло получаться только у него. Насколько Венгер смог разобрать, «Lux aeterna» из «Реквиема» Верди.

Бланк сидел рядом с Венгером в его «вольво» и рассказывал о пережитых ощущениях. Он проснулся рано утром в спальном мешке и чувствовал себя отдохнувшим и полным энергии. Все еще спали. Он тихонько встал, чтобы никого не разбудить, и вышел на воздух. Солнце поднялось над верхушками деревьев и засверкало в капельках росы на жнивье. Урс пошел босиком по мокрой траве к водопаду. Снял с себя тренировочный костюм и погрузился в водоем. От холодной воды захватило дух. Он нырнул и под водой открыл глаза.

Вода размывала очертания водорослей и его белого тела. Он вынырнул, вылез на берег, дрожа от холода, и вытерся курткой тренировочного костюма. Потом натянул штаны и стал бегать вокруг типи на приличном удалении. Урсу было наплевать на колючие остатки скошенной травы и на камни, нещадно впивавшиеся в его ступни, привыкшие к обуви, сшитой на заказ.

К тому времени когда Венгер, Джо и Шива выползли из типи, Бланк успел развести костер и сварить кофе. Он приветствовал их с неподдельной душевностью, как будто не замечая исходившего от Джо запаха пота или распухшего лица Шивы.

Завтрак был готов, а Люсиль все еще спала. Бланк осторожно ее разбудил, предложив чашку кофе, и помог прийти в себя. Теперь она крепко спала на заднем сиденье.

Бланк помнил свой транс до мельчайших подробностей. Он понял, какие глубокие познания о Вселенной ему удалось получить. Вот только не мог их внятно изложить. А когда он заговорил об ангельском голосе, то почувствовал, что все еще глубоко тронут этим переживанием.

– Псилоцибин нередко приводит к расширению религиозного сознания, в результате может возникнуть ощущение счастья, – пояснил Альфред Венгер.

Это был его первый комментарий.

– Ты сомневаешься, что метод сработал, – подытожил Бланк.

– Вместо того чтобы повторить транс и в решающие моменты исправить положение, ты предпочел поступить совершенно по‑ другому.

– Но это была фантастика. Мы поправили не только главные моменты, но изменили весь опыт. Я уверен, что метод сработал.

Венгер кивнул. Но он не был так же уверен в успехе.

Притормозив у дома Люсиль, они с трудом разбудили девушку. Она была в таком состоянии, что им пришлось подняться с ней до четвертого этажа. Венгер попросил Пат позаботиться о подруге. Урсу Бланку он дал понять, что тому лучше и впредь ночевать в отеле.

Весь свет будто сговорился проверить успех терапии Венгера. В бюро регистрации отеля Бланка ожидали два срочных сообщения. Одно от д‑ ра фон Берга, другое от Антона Хювайлера. Оба настаивали на незамедлительном ответе. В послании от фон Берга жирной линией было подчеркнуто «срочно». Кроме того, просила позвонить Эвелин.

Первым делом Бланк позвонил своему компаньону. Тот почти сразу снял трубку:

– Хювайлер решил немного отдохнуть. Он попытается связаться с тобой начиная с субботы. У них утечка информации. Его осаждает один журналист. Идиоты в отеле сказали ему, что ты уехал. Я сообщил, что тебя положили в частную клинику из‑ за отравления пищевыми продуктами и связаться с тобой сейчас невозможно.

Сразу после этого Бланк позвонил Хювайлеру.

– Надеюсь, – сказал тот первым делом, – отравление пищевыми продуктами было приятным.

Бланк не поддержал шутку. Выслушав проблемы Хювайлера, он спросил:

– Как зовут этого журналиста?

– Мюллер.

– Педро Мюллер?

Бланк его знал. Среди знакомых ему работников пера, занимавшихся вопросами экономики, этот был одним из самых несимпатичных.

– Вы поможете мне от него отделаться? Если он доведет дело до конца, нам можно собирать вещи.

Бланк обещал заняться этим вопросом.

Теперь Эвелин. Услышав голос Бланка, она тотчас разрыдалась. Бланк прислушался к себе и с облегчением установил, что ему ее жаль. Показалось даже, что он распознал в себе еще одно чувство. Не любовь, но, быть может, что‑ то вроде угрызений совести.

Вечер только начался, а так как у него не было на сегодня других планов, он вызвался ее навестить.

Она приложила все силы к тому, чтобы ее внешность не выдавала тягостное состояние души. Тем не менее вид Эвелин напугал Бланка. Она похудела на несколько килограммов, и это ее не красило. Да и выглядела старше своих лет. Целуя ее в щеку при встрече, Бланк сообразил, что она немного выпила для храбрости. Но алкоголь делал ее не столько легкомысленной, сколько рассеянной.

Эвелин накрыла стол в столовой. Она не готовилась к приему гостей, поэтому решила обойтись консервами – крабовым мясом и паштетом из утиной печени. К ним она подала хлеб для тостов, всегда имевшийся про запас в холодильнике. В баре нашлась початая бутылка «Pouilly Fume».

Так они и сидели, как гости, в доме, который еще недавно был их общим жилищем. Совесть подсказывала Бланку, что он поступил несправедливо, внезапно бросив Эвелин. Но что поделаешь! Конечно, он чувствовал некоторое раскаяние, однако не решался предпринять что‑ либо, что могло бы исправить ситуацию. К Эвелин из прошлого он испытывал жалость. Но Эвелин, которая сидела перед ним в настоящее время, была ему безразлична.

Закусывая крабами, Бланк подумал о подводном лесе. Ощущение причастности ко Вселенной и недавние откровения о тайнах мироздания по‑ прежнему были свежи в его памяти.

– Ты дашь нам еще один шанс?

– Что? – Бланк погрузился в мысли и забыл про Эвелин.

– Может, нам стоит попробовать еще раз?

– Нет.

Что он натворил своим необдуманным ответом, Бланк понял лишь тогда, когда увидел выражение лица Эвелин. Он тут же пожалел, что так сказал.

– Тогда, наверное, будет лучше, если мы как можно скорее прекратим какие бы то ни было отношения, – выпалила она разом.

– Да.

Бланк встал из‑ за стола, отцепил от связки ключи от квартиры и гаража, положил на стол и ушел.

Сидя в машине, он опять пожалел, что отреагировал столь решительно. Но мысль о том, чтобы вернуть все назад, ему в голову не пришла.

Телефонный звонок вырвал его из глубокого сна. Бланк посмотрел на часы. Они показывали половину третьего. Звонил Альфред Венгер. Он только что вернулся от Эвелин. Ему позвонила ее подруга Рут Цопп и попросила прийти. У Рут появились подозрения, что Эвелин может с собой что‑ нибудь сделать.

– После того что она мне наговорила о вашей встрече вечером, у меня появились опасения в действенности терапии. – В голосе Венгера звучал скорее упрек, нежели серьезное опасение.

Бланк его поправил:

– Не совсем так. У меня снова пробудилась совесть, осталось лишь поработать с распределением чувства во времени.

– Ты о чем?

– Голос совести раздается лишь постфактум. Когда уже поздно что‑ либо делать. Но он звучит. Как дела у Эвелин?

– Она в порядке. Спит. Спроси лучше, каково мое состояние. Спроси, сколько часов мне удалось поспать с пятницы.

– Я сожалею.

– Что ж, с согласованием во времени у тебя уже лучше.

Венгер положил трубку.

На следующее утро Урс Бланк по пути в контору заглянул к Ламберту – в самый старый цветочный магазин города. Там он выбрал букет камелий и приложил к нему записку: «Прости, Эвелин. Давай останемся друзьями».

В тот же самый час свое приветствие отправлял и Пиус Отт. Как обычно, в это время года он проходил в Эшенгуте то, что называл «большим ремонтом»: тщательное обследование, выведение из организма шлаков и курс лечения молодыми клетками. Разумеется, он знал, что наука выражает сомнения относительно эффективности лечения живыми клетками эмбриона ягненка, тем не менее, пройдя курс, он ощущал себя помолодевшим и бодрым.

На этот раз он почувствовал такой эффект с самого начала пребывания в Эшенгуте. Но дело было не столько в самой терапии, сколько в полученном накануне известии, коего приветствие Отта как раз и касалось. Засунув в конверт сигару и визитную карточку, Отт поручил Игорю доставить послание по назначению.

Бланк только успел сесть за рабочий стол, как в двери показалась голова второго компаньона, доктора Гайгера, который сообщил последнюю новость:

– Флури застрелился.

– Флури из «Элеганцы»?

– Бывшей «Элеганцы», бывшей «Шарад». Бывшей.

– Причина установлена?

– Знать не знают, но догадываются. «Русский поход». В деле всплыли тридцать миллионов. А начиная с двадцати он нес персональную ответственность. Условие в договоре о слиянии. Тебе это что‑ нибудь говорит?

– Черт. Я не предполагал…

– Мне кажется, я тебе намекал на подобный исход. – Гайгер пожал плечами и вышел.

Бланк попытался прогнать от себя образ пожилого, покорившегося судьбе человека в серо‑ коричневом костюме‑ тройке, и как тот садился в такси после переговоров в «Лесной тишине», на которых его вынудили подписать дополнительное условие к договору.

Он занялся стопкой бумаг, скопившихся за два последних дня.

Петра Декарли принесла ему конверт. Его передал курьер. Внутри пакета Бланк обнаружил сигару «Ромео и Джульетта» и визитную карточку Пиуса Отта.

Всю журналистскую братию Бланк разделял на кроссовочников и галстучников. Педро Мюллер принадлежал к обеим категориям. Он носил галстук и кроссовки, оставляя другим право решать, чему он отдавал предпочтение. Точно так же он и писал.

Они встречались в кафе, где в это время – одиннадцать утра – почти не было посетителей, кроме парочки пожилых женщин со своими раскормленными собаками. Мюллер заставил Бланка прождать лишних десять минут и даже не счел нужным извиниться за опоздание. То был знак, что он чувствовал себя вполне уверенно.

– Сам факт того, что Хювайлер подключил к этому делу вас, я воспринимаю как подтверждение моей версии, – начал он.

Бланк затеял эту встречу с намерением проверить и пронаблюдать свое состояние. Он хотел поработать над согласованием во времени, сделать попытку заставить совесть подключаться чуть раньше.

Официантка принесла Мюллеру капучино, который здесь подавали со взбитыми сливками и тертым шоколадом. Бланк выгадал паузу.

Когда они снова остались одни, Мюллер сделал глоток. На верхней губе у него осталась тонкая полоска шоколада.

– В следующем номере мы даем материал о предыстории слияния.

– Вы этого не сделаете, – сказал Бланк утвердительно.

– Как вы сможете нам помешать?

– Сверну вам шею.

Улыбка с лица Мюллера мгновенно улетучилась. Он что‑ то пометил у себя в блокноте.

– Чем именно?

– Вот этими руками.

Бланк схватил Мюллера за тонкую шею, крепко сжал и тихо‑ тихо произнес:

– Если вы осмелитесь опубликовать хотя бы строчку из этих несвязных слухов, я сверну вам немытую шею, вы, противный, мелкий, вонючий кусок дерьма.

Из‑ под соседнего стола затявкала почти голая такса.

– Тихо, Лола, люди дурачатся, – успокоила собаку пожилая хозяйка.

Бланк улыбнулся и разжал руки. Потом взял салфетку и стер журналисту шоколадные усы с верхней губы.

Пожилая дама засмеялась. Такса прекратила лаять. Педро Мюллер мысленно благодарил собаку за то, что она спасла ему жизнь.

На следующий день Бланк проснулся с нехорошим чувством на сердце. Открыв газету, которую ему принесли вместе с завтраком, он понял почему. Две с половиной полосы были посвящены смерти д‑ ра Флури. Свои соболезнования опубликовали его бывшие батальонные сослуживцы, соратники по партии, Союз стрелков. Альпийский клуб, Союз предпринимателей, куда он входил, дирекция и сотрудники фирмы «Шарад», семья. Единственное, что указывало на вероятное самоубийство, – это множество прилагательных типа внезапно, скоропостижно и неожиданно.

Стоя под душем. Бланк перебирал другие причины, из‑ за которых мог чувствовать, что его совесть нечиста: Люсиль, Тролль, Эвелин, Кристоф Гербер, Хювайлер, Педро Мюллер, двадцатичетырехлетний чертежник, шестидесятисемилетний гармонист, спешивший на концерт.

Он пришел в контору и попытался сосредоточиться на работе. Но вместо этого просто сидел за столом, словно парализованный. Руки отяжелели, ноги отказывались нести тело. Всякая мысль, на которой он успевал сосредоточиться, оставалась в голове и прокручивалась бесконечно, будто запиленный CD. Бланк включил компьютер и начал работать над договором. Однако мигание курсора буквально загипнотизировало его.

Из апатии его вырвал звонок Хювайлера.

– Что вы сделали с журналистом? Он мне звонил с извинениями.

– Адвокатская тайна, – ответил Бланк.

– Если вы и впредь будете действовать в том же духе, я заново пойму, почему решил прокрутить это дело с вашей помощью. Недурно, недурно, доктор Бланк.

Он договорился с Альфредом Венгером примерно на одиннадцать. Это было первое в его жизни официальное посещение психиатра.

В тот самый момент, когда его провели в приемную, из врачебного кабинета вышла молодая женщина. Вскоре подошла очередь Бланка.

– Как ты себя чувствуешь? – перво‑ наперво поинтересовался Альфред Венгер, когда они расположились друг против друга.

Бланк описал свое состояние.

– Депрессия, – констатировал Венгер.

– По крайней мере, мне известна ее причина, – сказал Бланк и поведал историю о самоубийстве доктора Флури, а также о той роли, какую, на его взгляд, сыграл в этом деле он сам.

– Это случилось до твоего первого транса, не так ли?

– Верно. Начиная с субботы меня мучает совесть от всего того, что я натворил до транса, который теперь толкает меня на поступки, может быть, более страшные. Я веду себя так же, как и до твоей терапии. Разница лишь в том, что теперь я испытываю угрызения совести.

Бланк рассказал Венгеру о своей встрече с Педро Мюллером. О том, что угрозы приняли форму рукоприкладства, он не упомянул.

Венгер подыскивал формулировку:

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒