Благодарности 3 страница

— Мы сдаем этот дом вот уже несколько лет, — пояснил Бруно. Он говорил с итальянским акцентом, правда не столь уж заметным — сказывались годы, проведенные в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

— Вот мы и приехали на денек, заодно здесь и пообедаем. Знаете, мы очень любим этот дом, — произнесла Мейес.

— Мама сейчас как раз на кухне готовит обед, так что, если вы хотите остаться…

Мы поблагодарили и отказались, пояснив, что нам надо поскорей отправляться в дорогу.

— А куда вы едете? — спросил Бруно.

Мы рассказали о дне рождения и о том, что направляемся в Апулию. Супруги же заметили, что постоянно катаются в Апулию на пару-тройку дней. Мейес предложила нам воды, и мы придвинули стулья к столу, устраиваясь поудобнее.

Выяснилось, что работа обоих супругов связана с кино. Бруно был художником по декорациям и даже номинировался на «Оскар». Мейес занималась дизайном костюмов. Они познакомились, когда Бруно участвовал в киносъемках, проходивших в Мексике. Мейес — настоящая красавица: широкое лицо, светло-карие глаза, широкие скулы, длинные вьющиеся волосы собраны в узел на затылке.

Я сразу же почувствовал симпатию и к Бруно. Он вел себя непринужденно, очаровательно подтрунивал над собой и был потрясающим рассказчиком. Он родом из Рима, поэтому немножко важничал — по мнению многих, это свойственно людям, выросшим в столице Италии. Он неизменно смотрел с легким удивлением — казалось, Бруно постоянно высматривает что-нибудь забавное. Кроме того, он был примерно одинакового со мной роста и телосложения, а значит, просто не мог оказаться плохим человеком.

— Ну что, ребята, хотите купить дом?

— Наш маленький Рустико, — с тоской произнесла Мейес. Так мы узнали название их дома.

— Ну, честно говоря, я еще не определился, однако…

— Хотите его осмотреть? Пожалуйста.

Мы зашли на кухню, где и впрямь обнаружили маму Бруно, которая жарила на сковородке цукини. Мы поздоровались, и она на итальянском языке сказала, что всякий раз, когда отсюда выселяются жильцы, она с удовольствием приезжает из Рима и готовит Бруно и Мейес обед. Она тоже обожала Рустико.

Домик был крошечным: на первом этаже кухня и гостиная-столовая, на втором — две спальни, каждая с отдельным туалетом и ванной. Вот, собственно, и все. По мне, так ничего больше и не нужно. Дому было примерно триста пятьдесят лет, но здесь имелись все удобства, причем провели их так, что удалось сохранить дух того времени. Бруно же художник по декорациям — он хорошо знал свое дело. Когда мы снова вышли в сад, Бруно показал на огромную печь, стоявшую возле беседки:

— Ей четыреста лет. Она была здесь еще до появления дома.

— И что, ею до сих пор можно пользоваться?

— Еще как! Прошлым летом мы устраивали здесь гулянку, так я в ней напек пиццы на тридцать человек.

Всё. Услышав это, я понял, что пропал. Теперь Бруно с Мейес могли вить из меня веревки.

— Расскажи им о своих планах, — попросила Джоджо Бруно.

— Ах да. Мы получили разрешение на перестройку. В результате мы сможем в два раза увеличить жилую площадь дома. А еще выроем бассейн. Знаете, сейчас очень непросто добиться утверждения строительных проектов. Особенно когда речь идет о строительстве в оливковых рощах.

Бруно развернул на столе чертежи, и мы все встали в круг, чтобы на них посмотреть. Мейес сходила на кухню и принесла нам вина. Бутыль была с резиновой пробкой и без всяких наклеек. Мама поспешила к нам с тарелкой цукини, настояв на том, чтобы мы поели и выпили. На столе появились помидоры, сорванные тут же, с грядки, а к ним еще сыр моцарелла, спрыснутый оливковым маслом, и, разумеется, хлеб. Мы хохотали, рассказывали байки о съемках фильмов в разных странах. Мейес расспрашивала Каролину о жизни и детстве в Азии. Время летело совершенно незаметно.

Джил вспоминала о том, как двадцать пять лет назад снималась в Италии у Лины Вертмюллер.

— Там еще вроде Джаннини участвовал? — уточнил Бруно.

— Да, — кивнул я. — Мы давно знакомы с Джанкарло.

Бруно взял мобильник и набрал номер:

— Джанкарло? Это Бруно. Со мной тут сидит один человек. Он говорит, что тебя знает.

Он сунул мне трубку. Честно говоря, мы не виделись с Джанкарло уже двадцать лет.

— Джанкарло? Sono Микей…

Итальянцы на съемках всегда называли меня Микей.

— Микей? Какого черта ты там делаешь? — поинтересовался Джаннини на ужасном английском.

— Да вот, подумываю, не купить ли дом у Бруно.

— Рустико? Он не продаст Рустико. Они его очень любят. Передай ему, что он pazzo. Tutto pazzo.

Когда мы закончили разговор, я сообщил Бруно, что Джанкарло назвал его сумасшедшим. Лицо Бруно осветилось озорной улыбкой:

— Может, он и прав.

Под столом он держал руку Мейес в своей руке. Повисло долгое молчание. Мы купались в энергии, исходившей от дома. Наконец Мейес заговорила:

— Несколько недель назад мы сидели здесь вот так же, как сидим сейчас. Садилось солнце. Я заметила, что побеги винограда полностью переплелись между собой на крыше беседки, и сказала Бруно, что, наверное, пора выставлять дом на продажу.

Я посмотрел на Джил, и она мне улыбнулась. А потом кивнула. И не просто кивнула, сначала она поджала губы и нахмурила брови, будто бы говорила: «Я тщательно все обдумала, взвесила и вот теперь готова огласить свое решение». И уже затем, прикрыв глаза, выразительно, красноречиво кивнула. Я понял, что дело сдвинулось с мертвой точки.

Глава 7

Мы попрощались с Бруно и Мейес, даже обнялись перед дорогой. Сказали, что в принципе готовы купить дом, но нам нужно еще раз хорошенько все обсудить. Смеясь, мы поинтересовались, не входит ли в стоимость дома и мама Бруно, поскольку это обстоятельство послужило бы серьезным доводом в пользу покупки. Потом мы обнялись с Джоджо, поблагодарив за то, что она так помогала нам все эти дни. Мы, актеры, постоянно обнимаемся… Ворота открылись, и наша машина медленно поползла вверх по склону холма в сторону шоссе, оставляя позади Рустико и наших чудесных друзей.

Сердце мое учащенно колотилось. Отчего я так разволновался? Неужели оттого, что Джил столь неожиданно переменилась во мнении? А что если все мои разговоры о приобретении дома в Европе она считала пустой болтовней и своим кивком как раз дала мне это понять? Меня терзали сомнения. В голове роились тысячи вопросов. А можем ли мы позволить себе такие траты? Мы ведь сейчас практически не работаем. Наверное, глупо тратить деньги, которые мы копили всю жизнь, на дом за тысячи километров от Америки? А что скажет мой брат? Ох уж этот мой брат Эд! Он старше меня на четыре года и куда как рассудительнее. Вероятно, «рассудительный» не совсем подходящее слово, но все-таки он работает бухгалтером и финансовым консультантом. Всякий раз, когда я ощущаю, что чувства у меня берут верх над разумом, мешая трезво мыслить, я обращаюсь к нему за советом. С одной стороны, старший брат, готовый всегда прийти на помощь, — настоящий подарок судьбы; однако, с другой стороны, я уже примерно представлял, какой у нас разгорится спор из-за этого домика в Италии. Да и вообще, может, мне только показалось, что Джил кивнула? Вдруг ей просто что-то попало в глаз?

То, что Джил отправилась со мной в это путешествие, отнюдь не является частью головоломки — это ключ к разгадке. На протяжении долгих лет я упорно, страстно, азартно потакал себе во всевозможных слабостях, но со временем пришел к выводу, что счастлив только тогда, когда удовлетворяю все желания Джил. Это, конечно, не значит, что я отказываюсь от собственных мечтаний. Ей нравятся мои мечты, и нередко, когда они начинают осуществляться, мы оба испытываем огромное наслаждение. Но если мечта приковывает мое внимание столь сильно, что я отвожу взгляд от Джил, пусть даже на секунду — всё, считай, я продул.

Нет, там, в беседке, Джил совершенно определенно мне кивнула. Казалось, она всем видом демонстрировала, что согласна на покупку. Но почему? Почему ей понравился именно Рустико? Почему именно сейчас?

— Я чувствую себя в нем как дома, — просто ответила Джил с пассажирского сиденья.

Стоп. Секундочку. Я что, рассуждал вслух или она опять прочла мои мысли?

— А домики на юге Франции… Туда хорошо ездить в отпуск. В них здорово провести неделю-другую. В этом же доме мы смогли бы прожить всю жизнь.

Меня начало трясти. Я не верил своим ушам.

— Мы можем его себе позволить?

— Ну… честно говоря, не особенно.

На этом разговор закончился.

Мы приближались к Риму и кольцевой автостраде Гранд-Раккордо-Аннуларе. Я свернул на съезд к шоссе на юг, к Неаполю. В голове крутилась только одна мысль: мы все дальше и дальше уезжаем от Рустико.

В тот же вечер я позвонил Джоджо и сказал, что мы заинтересованы в приобретении дома. Я объяснил, что мне надо посоветоваться с братом, и посетовал на невыгодный курс евро к доллару, выразив надежду, что через месяц-другой дела будут обстоять лучше. Я попросил узнать, какую арендную плату брали с жильцов Бруно и Мейес. Так мне будет легче построить разговор с братом — я попытаюсь представить ему затею с покупкой дома как выгодную инвестицию. Воображение тут же нарисовало мне Эда, поднимающего очи горе.

Когда я поздним вечером, ложась спать, закрыл глаза, передо мной снова предстал Рустико — уютные маленькие комнаты, беседка, оливковые деревья и старинная печь.

Сорренто оказался удручающе скучен. Кафе-кондитерские и магазины с футболками. Душой я был в Умбрии. Я не мог сосредоточиться ни на чем другом. Отвлекся я только в тот день, когда мы отправились на пароме в Неаполь и два часа бродили по лабиринту улочек в поисках лучшей в мире пиццы. Мы ее отыскали. Она действительно оказалась лучшей в мире.

Если хотите попробовать, загляните в пиццерию «Trianon» на виа Коллетта. Пицца была хрустящей и при этом сочной. Томатный соус готовили там же, где его, собственно, и придумали, используя помидоры «сан-марцано». В колбасе (я обожаю пиццу с колбасой), в отличие от нашей, американской, чувствовался вкус настоящей свинины, а сыр моцарелла, казалось, изготовили из молока коровы, которая буквально паслась за окном (он был очень свежим). В дровяной печи, разогревавшейся до температуры тысяча двести градусов, все эти оттенки вкуса сплавлялись воедино, в результате чего получался горячий, пышный, с аппетитной корочкой кулинарный шедевр. Правда, люди, сидевшие с нами за столом, сказали, что есть еще одно местечко, под названием «У Микеле», где пиццу готовят еще вкуснее. Я попытался уломать Джил и Каролину через некоторое время еще раз перекусить, но они не вняли моим мольбам и потащили меня, кричащего и упирающегося, обратно на паром.

На следующий день позвонила Джоджо, обрушив на нас шквал самых разных новостей. Бруно и Мейес предложили нам на обратной дороге заехать к ним и пожить там немного, чтобы «прочувствовать» домик. Следующие жильцы должны были заселиться только через неделю, и Бруно с Мейес были рады пригласить нас в гости. Похоже, они хотели продать дом именно нам. Бруно также предложил сделать скидку, согласившись принять плату по более приемлемому курсу доллара к евро. Потом Каролина спросила, нельзя ли ей вступить в долю и внести часть платы. Она тоже была очарована Рустико. Ее приемный отец жил в Цюрихе, и ей нравилась мысль о том, что у нее появится свое гнездышко по другую сторону Атлантики. Казалось, буквально все шло к тому, чтобы мы приобрели этот дом.

Тем временем мы выехали из Кампании и устремились на встречу с Апулией. Биргитта забронировала для нас номера в гостинице в маленьком городке Маритима — он находится практически на самом кончике «каблука» итальянского «сапога». Прежде там располагался женский монастырь, который стараниями лорда и леди Макалпайн переоборудовали в отель. Именно лорд с супругой и должны были встретить нас и помочь обустроиться, отчего мне становилось немного не по себе. При мысли о них у меня из глубин подсознания выныривало слово «чопорный», что не очень увязывалось с общим духом и атмосферой нашего путешествия по Италии. Биргитта пыталась меня успокоить, уверяя, что супруги очень милые люди. Это всё, конечно, было прекрасно, но беда в том, что Биргитта сама иногда держится немного чопорно.

А потом мы потерялись. Чем дальше к югу мы продвигались, тем менее вразумительными становились указатели. Через некоторое время мы обнаружили, что съехали с шоссе и едем по проселочной дороге, которая тянется через бесконечную череду крошечных деревенек с белеными домами. В каждом городишке на главной площади стоял столб со стрелками-указателями, направленными во все стороны света. На стрелках были написаны названия населенных пунктов и расстояния до них. Ни один из этих населенных пунктов не значился на наших картах. Ни один. На самой нижней стрелке всегда стояла надпись «Tutte le direzione», что означало: «Все направления». Всякий раз мы ехали туда, куда указывала эта стрелка, и всякий раз заезжали в тупик. Может быть, во всей остальной Италии все дороги действительно ведут в Рим, но вот конкретно в Апулии они вели в никуда.

Давно перевалило за полдень, нам было жарко и хотелось пить. Создавалось впечатление, что мы ни на йоту не приблизились к Маритиме. Каролина огрызалась еще с завтрака. Так вечно происходит, когда у нее в крови падает уровень сахара. Джил тоже начала ворчать. И, естественно, свое плохое настроение они вымещали на мне. Мы стали спорить о том, имеет ли смысл остановиться и перекусить, но в итоге решили сжать зубы и добраться до цели.

Каким-то чудом отыскав наконец Маритиму, мы принялись сверяться с инструкциями, которыми снабдила нас Биргитта. По ее словам, бывший монастырь находился у шоссе за городом, по дороге на Кастро-Марину. И тут снова случилось чудо — обнаружился указатель со стрелкой, названием, короче, на нем было все как полагается. Мы остановились у старой церкви, что была, по всей видимости, частью монастырского комплекса, и я припарковал машину на противоположной стороне улицы.

— О господи, там мертвецы!

Рядом с парковкой и впрямь располагалось старое кладбище. Впрочем, Каролине было совершенно наплевать на его возраст.

— Я рядом с мертвецами спать не буду. Звони Биргитте. Мы найдем другой отель.

Джил попыталась объяснить Каролине, что усопшие ей ничем не угрожают и что они уже давным-давно покоятся в земле, но я-то знал: сейчас в Каролине говорит недостаток сахара в крови. Я оставил их препираться, а сам направился на поиски монастыря, который, как я полагал, находился за церковью. Когда я подошел к дверям, они словно по волшебству открылись, передо мной предстала прекрасная молодая женщина в белом просвечивающем платье, увешанная старинными серебряными цепочками, и обратилась ко мне с безупречным британским выговором:

— Мистер Такер? Мы вас ждали.

Я вошел внутрь вслед за ней — я пошел бы за ней, даже если бы она отправилась на край света. Мне почудилось, что я сплю и вижу прекрасный сон. Внутренний дворик напоминал мавританский замок. Он был со вкусом украшен произведениями античного искусства, пестрыми коврами, лежавшими на земле и свисавшими со стен, а также множеством мягких подушек, на которые так и хотелось поскорее опуститься. В глаза бросился низкий круглый стол, ломящийся от свежих фиг, овощей (которыми так гордится Апулия), сыров, хлеба и пирожных самых разных сортов. Помимо всего этого на столе стоял графины с холодным соком и чайничек травяного чая.

— Оставьте багаж в машине, а сами приходите сюда и отдохните.

Жестом я показал, что позову дам и немедленно вернусь. Увидев их, я понял, что перепалка из-за кладбища продолжается. Я замахал своим спутницам рукой.

— Солнышко, Каролине очень не хочется останавливаться в этой гостинице.

Я снова замахал рукой:

— Вы просто не поверите своим глазам! Идите сюда!

Что-то в моем тоне заставило их послушаться. Они перешли через дорогу, бросая на меня ненавидящие взгляды.

Час спустя мы лежали на подушках, потягивали вкусное белое вино местного приготовления и вели беседу с Алистером и Афиной Макалпайн, которые оказались ни капли не чопорными. Алистер Макалпайн — один из крупнейших в мире коллекционеров античных древностей, картин, скульптуры, мебели, книг, рукописей и красавиц жен. Он занимал должность министра финансов в правительстве Маргарет Тэтчер, был главным сборщиком пожертвований в партии консерваторов и даже написал обо всем этом книгу. Я никогда прежде не получал такого удовольствия от беседы с консерватором.

Афина была гречанкой, получившей образование в Лондоне. Она исключительно непринужденная, элегантная и чуткая хозяйка. У изголовий наших кроватей лежали отобранные ею для нас книги, которые, по ее мнению, могли нас заинтересовать. И она не ошиблась ни в моих вкусах, ни в пристрастиях Джил и Каролины.

Устроившись со всеми удобствами в гостинице, мы, преисполненные новых сил, начали неделю праздничных торжеств. Биргитта являлась воплощением организаторского гения. Мы исколесили вдоль и поперек этот изумительный район Италии. Каждый день мы осматривали достопримечательности и каждый вечер принимали участие в какой-нибудь пирушке. Главным событием стало празднование дня рождения, оно состоялось в чудесном кабачке под открытым небом в сельской глуши. Были на этом вечере и танцы, в том числе и тарантелла, которую плясали под народную музыку Апулии, называющуюся pizzica-pizzica. Сначала вперед вышла босоногая молодая женщина с длинными вьющимися волосами и в будто бы струящейся юбке. Она принялась танцевать тарантеллу во дворике, выложенном прохладным камнем, и танцевала так зажигательно, что вскоре мы все вскочили и пустились в пляс. Плясали до поздней ночи.

У Биргитты было много друзей-итальянцев, которые были рады помочь нам советом, как приобретать недвижимость в их стране. Они все считали, что нам крупно повезло встретить Бруно. Во-первых, в старинном доме сделали ремонт, во-вторых, он находится в частной собственности, а в-третьих, он стоит на очень хорошем участке, о котором можно только мечтать. Я звонил Джоджо каждый вечер перед ужином, и мы обсуждали с ней разные варианты действий. Наконец я сказал ей, что мы подождем до возвращения в Штаты, где и примем окончательное решение. С одной стороны, мне нужно было посоветоваться со старшим братом, а с другой — хотелось принять взвешенное решение вдали от чар Италии, чтобы потом ни о чем не сожалеть.

Вернувшись в Калифорнию, я в тот же вечер позвонил брату и выложил ему все как на духу. Ни секунды не задумываясь, он выпалил:

— Мы будем приезжать к вам во второй половине сентября. Бассейн там есть?

Глава 8

Через две недели я снова отправился в Италию, на этот раз в одиночку. Мне предстояло купить дом. Помощь Джоджо была просто неоценимой.

Она все приготовила заранее перед моим приездом.

Она посоветовала мне взять с собой банковские чеки, чтобы открыть счет в итальянском банке, приобрести дом и оплатить услуги нотариуса, который от лица итальянского закона благословил бы покупку дома.

Она позаботилась о том, чтобы я получил codice fiscale — итальянский аналог ИНН. Она подыскала лучший вариант страховки на дом. Она сделала так, чтобы счета за газ, электричество, воду и телефон теперь приходили на мое имя. Если вы покупаете дом и обратились к Джоджо, все это входит в комплекс ее услуг.

Я переволновался и поэтому в самолете так и не уснул. Я был на задании. Я хотел как можно скорее попасть в Италию, и ближайший рейс оказался с пересадкой в Амстердаме, где мне пришлось прождать четыре часа. Поначалу я собирался сдать багаж и отправиться в ближайшее кафе-шоп, где можно было совершенно законно выкурить косячок, но потом вспомнил, что в моем кармане лежат банковские чеки на несколько сотен тысяч долларов, и передумал. Выяснив, что очень скоро на Рим отправляется рейс какой-то мелкой авиакомпании, я приобрел на него билет.

Поскольку вещей у меня было не очень много — я же ехал только на три дня, — я быстро прошел таможню, паспортный контроль, сел в машину, взятую в аренду, и в два часа выехал в сторону Умбрии. Я собирался позвонить Джоджо, когда доеду до Сполето, чтобы она встретила меня у дома и открыла ворота. Предполагалось, что я переночую в доме у Бруно и Мейес, а на следующее утро мы всей компанией отправимся к нотариусу, чтобы официально оформить передачу имущества.

По дороге к Бруно я пытался воскресить в памяти дом таким, каким увидел его в самый первый день. В прошлый раз мы не смогли воспользоваться приглашением Бруно и заехать к ним на обратной дороге, и потом я понял, что на очень многое просто не обратил внимания. Атмосфера романтики, царившая в Рустико, вскружила мне голову. Я не проверил напор воды, не посмотрел, есть ли протечки, следы термитов, нет ли перекосов — короче говоря, я не сделал всего того, что полагается, когда приобретаешь дом. Я никак не мог вспомнить, где находилась лестница на второй этаж. А было ли окно на дальней стене гостиной? И вообще, достаточно ли в гостиной света? А камин в рабочем состоянии? Ну что ж, чтобы все проверить, у меня есть полдня и вся ночь. Я все еще могу дать делу задний ход. От порыва ледяного ветра сомнений у меня по всему телу побежали мурашки. Несмотря на то что температура на улице была не меньше тридцати градусов, меня знобило.

Кроме того, оставался еще вопрос с разрешением проводить строительные работы на участке. Я попросил Джоджо сделать так, чтобы бумага была у меня на руках до подписания всех документов. Однако даже после лихорадочного обмена письмами по электронной почте между Бруно, архитектором, управой, Джоджо и мной никто не мог мне гарантировать, что я получу разрешение до оформления сделки. Это могло оказаться серьезной загвоздкой.

Джоджо привезла для меня в домик немного провизии: бутылку грекетто, сыр, колбасу, а также молотый кофе, сахар и сливки. Будет чем утром позавтракать.

— Я рассчитывала, что мы сегодня все встретимся за ужином в «Palazzaccio». Тебе надо повидаться с Брюсом. Как приедешь, лучше сразу не ложись спать. Хорошенько поужинай, выпей вина, а спать ляжешь, когда совсем уже глаза слипаться станут. Так быстрее привыкнешь к смене часовых поясов.

Она объяснила мне, как добраться до «Palazzaccio» — траттории, располагавшейся на виа Фламинии в десяти минутах езды от дома. Джоджо сказала, что эта траттория очень популярна среди иностранцев, осевших в Италии и входящих в круг ее друзей.

— Удачного тебе дня, — пожелала она и, хлопнув меня по плечу, ободряюще улыбнулась. — Кстати, по поводу разрешения на проведение строительных работ. Думаю, нам удастся его получить. Мартин — это архитектор — как раз сегодня собирается наведаться в управу, и я почти уверена, что ему удастся выбить эту бумажку. Ну а если же нет… Слушай, отдохнешь три дня в Италии.

С этим словами она уехала, оставив меня наедине с Рустико.

Я смыл в туалетах, включил и выключил горячую воду, проверил свет. Все работало как швейцарские часы. По крутой деревянной лестнице, ведущей из кухни в спальни, я поднялся на второй этаж. Наша спальня, та, что побольше, располагалась слева. Самая верхняя ступень лестницы была заметно истерта. Один бог знает, сколько ног по ней прошлось. Я присел на кровать и долго-долго смотрел на дверной проем, размышляя об истории этого домика, стоящего посреди поля в окружении оливковых деревьев.

К ресторану я подъехал около половины девятого. Джоджо и ее муж Брюс сидели на открытой террасе позади «Palazzaccio» за длинным столом в компании Мартина, который разрабатывал дизайнерский проект для Бруно. С Мартином была его жена Карен.

— Завтра утром, до того, как мы займемся оформлением купли-продажи, мы с Мартином подъедем в Рустико. Кое-что по-быстрому обсудим, — сказала Джоджо.

— Разрешение дали?

— Пока нет, но завтра мы его точно получим, — заверил меня Мартин. Он немного нервничал. — Я привезу его утром, когда мы встретимся.

Я пояснил, что не уверен, буду ли вообще что-нибудь перестраивать в доме — не исключено, что он вполне может меня устроить и так.

— Предлагаю поговорить об этом завтра, — предложил Мартин. Сам он был из Германии, но, несмотря на это, в совершенстве владел итальянским и английским. — Давайте сегодня вы просто отдохнете, хорошенько поедите и крепко выспитесь.

— Майкл, «Palazzaccio» — типичная умбрийская траттория. Ее держит одна семья, — негромко произнес Брюс с другого конца стола. Он был столь же тих и сдержан, сколь говорлива и порывиста Джоджо. — Где-то тридцать пять лет назад Паоло работал водителем грузовика. Он обожал делать приятное друзьям. А его жена прекрасно готовила. Собственно, она и сейчас чудесно готовит. Паоло, щедрая душа, постоянно собирал здесь за столом толпу народа. А потом они с женой решили открыть ресторанчик. Сперва они подавали простецкие блюда и поили местным вином — заведение было рассчитано на водителей грузовиков и членов их семей. Так родился «Palazzaccio». Теперь здесь всем заправляют их дочери. Лучше еды ты нигде не найдешь.

Данила, одна из дочерей Паоло, принесла нам меню, и все бросились советовать мне, что заказать. Особенно рекомендовали два сорта пельменей — два коронных блюда «Palazzaccio»: ravioli Letizia — с баклажанной начинкой в томатном соусе и ravioli carciofi — со свежими артишоками, которые только-только стали появляться на местных рынках.

— Должен сказать, что если тебе никогда не доводилось лакомиться strongozzi tartufo, лучше всего попробовать это блюдо здесь.

— А потом ягнятинки… Ты ведь любишь ягнятину? — спросила Джоджо.

Я кивнул.

— Тогда возьми castrato. Пусть тебя не пугает название. Это просто жареная ягнятина — очень просто и вкусно. А еще закажи жареную картошку — тут ее готовят лучше всего на свете.

— Мы еще возьмем шпината на весь столик, — сказала Карен. Она американка, танцовщица, и в Филадельфии у нее своя труппа. Я спросил, что привело их с Мартином в Умбрию, и она ответила, что они искали идеальное место, чтобы начать жить вместе. Майкл узнал об Умбрии, когда тут в конце восьмидесятых случилось сильнейшее землетрясение. В ту пору архитекторы здесь были нарасхват. Точно так же, как Джоджо и Брюс, перебравшись в Умбрию, Мартин с Карен открыли в себе много нового как в личном плане, так и в творческом.

Мы заказали чуть ли не тонну всякой всячины. Знакомые и друзья хотели, чтобы я попробовал буквально все. Нам принесли бутылки с водой (с газом и без газа) и графины белого и красного вина, наполненные из огромных бочек, стоявших на заднем дворе. Среди столов за котятами гонялась малышня. За одним столом делали домашние задания дети постарше. За юбку официантки, разносившей заказы, цеплялся ребенок. Постепенно в ресторане стало прибывать народу — итальянцы до девяти вечера и не помышляют об ужине. За едой мы говорили обо всем на свете. Перепрыгивали с итальянской политики на американскую и обратно. Речь зашла и об истории общины иностранцев, живущих в этой долине, — начало ей положил Брюс, приехавший в шестидесятые годы на фестиваль в Сполето с труппой «Ля Мама».

Принесли пасту, и народ стал настаивать, чтобы я все попробовал. Да, равиоли были чудесны, спору нет, но блюдо strongozzi tartufo оказалось для меня настоящим откровением.

Strongozzi, или strangozzi — круглые макароны типа спагетти, только чуть толще. Когда видишь их перед собой и ешь, сразу понимаешь, что они изготовлены не на фабрике, а вручную. В этой части Умбрии предпочитают именно strongozzi. Их кладут на тарелку, приправляют лучшим оливковым маслом, нарезанным зубчиком чеснока и резаными анчоусами, а потом щедро посыпают сверху тертыми черными трюфелями. Вот, собственно, и все. Маслом блюдо надо поливать щедро, так, чтобы, когда последняя макаронина исчезнет у вас во рту, в тарелке оставалась маленькая лужица. Эту лужицу вы подъедаете, обмакивая в нее куски местного хлеба, который традиционно в Умбрии пекут несоленым. При идеальном раскладе к тому моменту, когда принесут второе, у вас на подбородке еще должны оставаться следы от оливкового масла. Это будет означать, что вы полностью и окончательно расправились с порцией strongozzi tartufo.

Передо мной стояла жареная ягнятина, картошка, чеснок и шпинат. Возле них салат, сыр и, наконец, граппа. Осушив третий стаканчик этого зелья, я почувствовал себя так, словно знал присутствующих всю свою жизнь. Карен и Мартин рассказали, как развозчик газовых баллонов сорвался с утеса, когда пытался развернуть машину на опасной горной дороге. С каждым новым стаканом граппы Брюс становился все более словоохотливым и в итоге прочитал нам интересную лекцию о разнообразии видов пернатых в Юкатане. Джоджо увлеченно беседовала с Данилой на итальянском о детях и об отличии итальянских ребятишек от американских. Вам может показаться невероятным, но я понимал, что они говорят. Чем больше я пил граппы, тем легче схватывал итальянский. К тому моменту, когда мы закончили ужин, мне уже казалось, что я с легкостью могу стать спикером в итальянском парламенте.

Меня всей компанией проводили до машины, и я с осторожностью двинулся по проселочной дороге обратно в Рустико. Добравшись до дома, я повалился на кровать и погрузился в глубокий сон усталого сезонного рабочего.

Глава 9

Мы приобрели маленький домик в Италии примерно так же, как делаем в этой жизни все — сначала, держась за руки, совершаем тот или иной поступок и только потом задумываемся, насколько разумным было это решение.

Первого сентября мы прибыли в римский аэропорт имени Леонардо да Винчи, который местные зовут Фьюмичино. Мы собирались провести в нашем новом и при этом очень старом доме шесть недель. Чем мы только не набили наши чемоданы — горшки, кастрюли, постельное белье, столовое серебро, рамы для картин… Не знаю, с чего я взял, что нам не удастся приобрести кухонный скарб в Италии, стране, где все постоянно что-то готовят. Видимо, знакомые ножи, сковородки и миски придавали мне чувство уверенности.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒