|
|||
Леонато. Бенедикт. Клавдио. Дон Педро. Леонато. Клавдио. Леонато. Клавдио. Леонато. Клавдио. Леонато. Клавдио. ЛеонатоЛеонато
Я тоже готов был поклясться в этом. Особенно по отношению к Бенедикту.
Бенедикт
(в сторону) Я бы счел это за надувательство, если бы не его седая борода. Плутовство не может скрываться под такой почтенной внешностью.
Клавдио
(тихо) Яд подействовал: подлейте еще.
Дон Педро
Что же, она открыла свои чувства Бенедикту?
Леонато
Нет. И клянется, что никогда этого не сделает: это‑ то ее и мучает.
Клавдио
Совершенно верно. Ваша дочь передавала, что она говорит: «Как же я, которая всегда относилась к нему с таким пренебрежением, и вдруг напишу ему, что люблю его? »
Леонато
И говорила это она, когда садилась за письмо к нему. Раз двадцать она вставала в одной рубашке и исписала целый лист с обеих сторон. Так дочь рассказывала.
Клавдио
Кстати, о листе бумаги: я вспомнил одну забавную мелочь, о которой рассказывала ваша дочь.
Леонато
Да‑ да! Когда она написала письмо и стала перечитывать, то вдруг заметила, что если письмо сложить, то имена «Бенедикт» и «Беатриче» ложатся вместе.
Клавдио
Вот‑ вот.
Леонато
Тогда она разорвала письмо в мелкие клочки и стала корить себя за нескромность — писать к тому, кто, как она знает, только посмеется над ней. «Я сужу по себе, — говорит она, — ведь если бы он вздумал написать мне, я бы подняла его на смех. Да‑ да, хоть и люблю его, а на смех бы подняла».
Клавдио
А потом падает на колени, стонет, рыдает, бьет себя в грудь, рвет на себе волосы, молится, проклинает: «О мой милый Бенедикт! Боже, пошли мне сил! »
Леонато
Действительно, она все это проделывает, — так говорит моя дочь. Страсть ею так владеет, что моя дочь боится — как бы она с отчаяния не сделала что‑ нибудь над собой. Истинная правда!
|
|||
|