Часть первая 1 страница

Часть первая

Одержимые

5 мая 1996 года

Оазис Асселар, Мали, Африка

Когда странствуешь по пустыне несколько дней или тем более недель, не встречая ни людей, ни животных, ни растительности, любое проявление цивилизации, пусть даже убогой и примитивной, воспринимается как ошеломляющий сюрприз. Одиннадцать человек на пяти «лендроверах» в сопровождении пятерки водителей‑ гидов тоже почувствовали невыразимое облегчение при виде обитаемой местности. Для утомленных зноем, пылью и недельной тряской на автомобиле по бездорожью туристов, польстившихся на рекламу организованного фирмой «Бэкуорлд эксплорейшн» двенадцатидневного «Сафари в Сахаре», не было большего счастья, чем снова увидеть людей и добраться до источника воды, достаточно обильного для освежающего душа.

Перед ними лежала деревня Асселар – небольшое изолированное поселение в центральном регионе Сахары, принадлежащем африканскому государству Мали. Грязные хижины обитателей лепились вокруг одного‑ единственного колодца, выкопанного на дне древнего и давно высохшего речного русла. Дальше разбегались предместья, состоящие из сотен вконец развалившихся и брошенных лачуг, за ними тянулись невысокие песчаные барханы, постепенно переходящие в плоскую равнину. Разглядеть или просто заметить деревню издалека было довольно сложно, так как изрядно потрепанные временем и стихией строения практически сливались с монотонным пустынным ландшафтом.

– А вот и наша цель, леди и джентльмены, – сообщил отставной майор Йен Фэйруэзер, руководитель сафари, усталым и запыленным туристам, которые покинули «лендроверы» и собрались вокруг него. – Глядя на Асселар сегодня, вы ни за что не поверите, что некогда в этом месте находился крупнейший торговый и культурный центр Западной Африки. В течение пяти веков оазис служил важнейшим водным источником для больших торговых и невольничьих караванов, идущих с севера на восток и обратно.

– Почему же все так изменилось? – спросила миловидная канадка в коротких шортах.

– Причин много. Войны, набеги кочевников, захваты то марокканцами, то французами, отмена рабства, но в основном из‑ за того, что торговые пути сместились на юг и запад, к морским берегам. В окончательный упадок деревня пришла лет сорок назад, когда здешние источники начали пересыхать. В единственном колодце, который еще поддерживает существование обитателей этого местечка, вода находится на глубине пятидесяти метров.

– Да уж, здесь точно не столичный рай, – пробормотал тучный мужчина с испанским акцентом.

Майор Фэйруэзер немедленно нацепил дежурную улыбку. Высокий, худощавый, с отменной выправкой, свойственной офицерам Королевской морской пехоты, пускай даже бывшим, он внушительно попыхивал сигаретой с длинным фильтром и лаконично, заученно вещал:

– Лишь несколько семейств туарегов сохраняют традиции кочевников, проживая ныне в Асселаре. Существуют они в основном за счет разведения коз и огородничества. Грядки вручную поливают водой из центрального колодца, а вот чем они кормят скотину, даже предположить не рискну. Еще добывают самоцветы, которые отыскивают где‑ то в пустыне. Камни обрабатывают, полируют и отвозят на верблюдах в город Гао для продажи в качестве сувениров.

Лондонский адвокат в безупречном костюме‑ сафари цвета хаки и белом пробковом шлеме обратил внимание спутников на почерневшие от зноя редкие заросли кустарника на подступах к деревне. На ветках не было видно ни единого листочка.

– Как‑ то не внушает мне доверия это жалкое зрелище, – скептически заметил англичанин. – Если мне не изменяет память, в вашей рекламной брошюре упоминалось, что наша туристическая группа будет наслаждаться в Асселаре романтической музыкой детей пустыни и туземными плясками при свете походных костров.

– Я уверен, что наш квартирьер обо всем позаботился и сделал все приготовления для вечернего празднества с народными танцами и музыкой, – заверил его Фэйруэзер. Он с минуту понаблюдал за солнцем, садящимся за деревней. – Скоро стемнеет. Нам лучше проехать в центр поселения.

– А там есть отель? – с надеждой в голосе спросила леди из Канады.

Фэйруэзер усилием воли подавил приступ сострадания:

– Нет, миссис Лэнсинг, мы разобьем палаточный лагерь.

Туристы издали коллективный стон. Они‑ то рассчитывали на мягкую постель в отдельном номере с душем, но в Асселаре, похоже, даже не подозревали о существовании подобной роскоши.

Группа вернулась в джипы, и движение возобновилось. Проехав по разбитой колее на дне речной долины, они выбрались на сравнительно приличную грунтовую дорогу, ведущую в деревню. Чем ближе они подъезжали, тем труднее было представить себе славное прошлое этого места. Оно походило на город, разграбленный полчищами вандалов. Узкие улочки были занесены песком. Ни единого огонька не светилось в сумерках; не слышалось ни человеческих голосов, ни собачьего лая, ни козьего меканья. Даже сохранившиеся в целости строения выглядели давно покинутыми. Невольно создавалось впечатление, что все обитатели деревни в одночасье подхватились, собрали свои пожитки и растворились в пустыне.

Фэйруэзер впервые забеспокоился. Что‑ то здесь определенно было не так. Да и высланный вперед квартирьер куда‑ то запропастился, хотя должен был встретить сафари еще на въезде. Краем глаза майор заметил какое‑ то крупное животное, шмыгнувшее в приоткрытую дверь одного из домов.

" Избалованная команда клиентов к вечеру, надо полагать, опять разворчится, – подумал Фэйруэзер. – Черт бы побрал тех, кто красивыми байками заманивает людей в пустыню! «Уникальная возможность раз в жизни принять участие в экспедиции среди кочевий и песков Сахары», – процитировал он мысленно выдержку из первого абзаца рекламного проспекта. Фэйруэзер, не задумываясь, поставил бы годовое жалованье на то, что автор этого дурацкого текста ни разу в жизни не отважился выбраться куда‑ нибудь дальше дуврского побережья.

Они находились почти в восьмидесяти километрах от Транссахарской автомагистрали и в добрых двухстах сорока километрах от города Гао на реке Нигер. В багажниках джипов оставалось вполне достаточно провизии, воды и горючего, чтобы Фэйруэзер мог позволить себе, в случае возникновения каких‑ то проблем с местным населением, не останавливаться в Асселаре. На первом месте у «Бэкуорлд эксплорейшн» стояла безопасность клиентов, и за двадцать восемь лет существования фирмы потерь среди них не было, если не считать одного американского водопроводчика, который решил спьяну подразнить верблюда и поплатился за собственную глупость, получив удар копытом по голове.

Насторожило Фэйруэзера и то обстоятельство, что на частично занесенных песком улицах не было видно ни людей, ни коз, ни верблюдов. И никаких отпечатков следов, если не считать редких отметин чьих‑ то когтистых лап да длинных и узких параллельных борозд – такие борозды остаются на рыхлой поверхности, когда по ней волочатся чьи‑ то ноги. Убогие домишки туарегов, сложенные из песчаника и покрытые грязно‑ рыжим налетом, выглядели еще более унылыми и запущенными, чем два месяца назад, когда Фэйруэзер проезжал здесь с предыдущим сафари.

Чем‑ то зловещим и недобрым веяло от этих полуразвалившихся жилищ. Пусть даже по какой‑ то загадочной причине население покинуло насиженные места, все равно группу должен был встретить высланный вперед квартирьер. За все те годы, что они вместе разъезжали по Сахаре, Ибн Хаджиб ни разу не подвел его. Фэйруэзер решил позволить своим подопечным сделать короткий привал у деревенского колодца, прежде чем удалиться в пустыню и разбить там лагерь. «Уж лучше перестраховаться на всякий пожарный», – подумал он, достав из отделения между сиденьями свой старый, заслуженный «патчет», состоявший в свое время на вооружении королевских морских пехотинцев, и зажав его вертикально между коленями. На ствол он навинтил глушитель «инвикта», что сделало оружие похожим на вытянутый вантуз с торчащим из середины длинным изогнутым рожком магазина.

– Зачем вам автомат? Вы чего‑ то опасаетесь? На нас могут напасть бандиты? – немедленно встревожилась миссис Лэнсинг, ехавшая вместе с мужем в «лендровере» Фэйруэзера.

– Всего лишь для отпугивания попрошаек, – солгал майор.

Он остановил джип, вышел из машины и прошелся назад вдоль колонны, предупреждая водителей о необходимости соблюдать бдительность и предельную осторожность. Затем вернулся на свое место и повел караван к центральной площади по узким, занесенным песком улочкам, прорезающим разбитые в живописном беспорядке кварталы. Последний поворот, и майор плавно затормозил у подножия одинокой древней пальмы, возвышающейся посреди обширной базарной площади рядом с круглым каменным колодцем диаметром около четырех метров.

В последних лучах дневного света Фэйруэзер внимательно оглядел песчаную почву вокруг колодца. Его окружали такие же необычные следы, которые он заметил на улицах. Майор заглянул в колодец и едва различил глубоко внизу маслянисто поблескивающую поверхность. Почему‑ то вспомнилось, что в здешней воде повышенная концентрация минеральных веществ, от чего у нее металлический привкус и млечно‑ зеленоватый цвет. С другой стороны, ею на протяжении веков утоляли жажду многие поколения людей и животных. Будет ли она достаточно безопасна для нежных желудков его клиентов, заботило Фэйруэзера в последнюю очередь. К тому же он заранее предупредил всех, что использовать эту воду следует только для гигиенических процедур, но ни в коем случае не для питья.

Он еще раз порекомендовал водителям быть начеку, а затем продемонстрировал туристам, как с помощью примитивной ручной лебедки и потертой веревки поднять воду в бурдюке из козьих шкур. Помыслы об экзотической музыке и танцах у костра больше не занимали туристов – в этот жаркий летний вечер они смеялись и радовались, как дети у дождевальной установки. Мужчины разделись до пояса и пригоршнями плескали воду на свои обнаженные спины. Женщин больше заботило, как бы помыть голову.

Солнце окончательно скатилось за горизонт, но веселье у колодца продолжалось в свете мощных фар «лендроверов». Длинные тени разрезвившихся клиентов скакали по площади и стенам окружающих ее домов, словно стадо опьяневших жирафов. Водители, втихомолку посмеиваясь, наблюдали за туристами, сам же Фэйруэзер неторопливо прошелся по ближайшей улочке и решил из любопытства заглянуть в один из домов рядом с покосившейся мечетью. Ворота в облупившейся и рассыпающейся от старости глинобитной стене были открыты. Пройдя под арочным сводом, он попал во внутренний дворик, загаженный нечистотами и заваленный какими‑ то обломками и булыжниками. Осторожно ступая, чтобы не споткнуться и не вляпаться, майор проник внутрь здания и зажег карманный фонарик.

Грязно‑ белые стены и высокие потолки, поддерживаемые вертикальными балками и поперечными стропилами, чем‑ то напоминали архитектурный стиль «латилла вига», до сих пор сохранившийся в окрестностях Санта‑ Фе на юго‑ западе США. В стенах множество ниш для хранения домашней утвари, но они пусты, а их содержимое почему‑ то разбито, изуродовано и в беспорядке разбросано по полу среди разломанной мебели.

Вряд ли такое могли учинить обычные воры или мародеры. Судя по тому, что ничего не пропало, в голове Фэйруэзера сложилась следующая картина: чем‑ то сильно напуганные жильцы, побросав свои пожитки, сбежали, а следом явились какие‑ то безумцы и разнесли все в пух и прах. В одной из комнат майор обнаружил в темном углу груду костей. Это были человеческие кости, и ему вдруг сделалось крайне неуютно.

Освещаемые лучом фонарика предметы отбрасывали причудливые тени. Но он готов был поклясться, что видел, как за окном во дворе мелькнуло какое‑ то крупное животное. Фэйруэзер снял «патчет» с предохранителя. Он не испытывал страха, но интуитивно чувствовал, что снаружи его подстерегает неведомая опасность.

Из‑ за закрытой двери, ведущей на небольшую открытую террасу, донесся подозрительный шорох. Бесшумно ступая среди обломков, майор приблизился к ней и прислушался. Если там кто‑ то и был, у него хватило ума затаиться на время. Переложив фонарик в левую руку и высоко подняв его над головой, Фэйруэзер положил указательный палец правой на спусковой крючок и резким ударом ноги вышиб дверь – она сорвалась с проржавевших петель и с грохотом упала на пол, взметнув облако пыли.

Майор шагнул вперед и тут же отпрянул, едва не столкнувшись нос к носу с жуткой тварью. Черная, огромная и злобная, как бес, окропленный святой водой, она стояла на полусогнутых лапах, упираясь в пол костяшками пальцев. Если бы не отсутствие шерсти, Фэйруэзер принял бы существо за большую человекообразную обезьяну. Но в Сахаре не водятся ни шимпанзе, ни гориллы. Оставалось только предположить, что он столкнулся с каким‑ то неизвестным науке видом. Тварь присела еще ниже и угрожающе зарычала, таращась на него сверкающими глазами, красными, как раскаленные угли.

Майор инстинктивно отступил еще на шаг назад. Существо резко оттолкнулось задними лапами и прыгнуло на него. Фэйруэзер хладнокровно нажал на спуск «патчета», целясь прямо в плоский мускулистый живот. Стремительная струя девятимиллиметровых стограновых[5]тупоголовых пуль вылетела из ствола с приглушенным треском жарящегося попкорна.

Издав ужасающий рык, перерезанная чуть ли не пополам длинной очередью тварь рухнула замертво у его ног. Фэйруэзер склонился над трупом, осветил его фонариком и с замиранием сердца понял, что застрелил человека, по ошибке приняв его за обезьяну. Впрочем, любой другой на его месте, скорее всего, поступил бы точно так же. Убитый принадлежал к негроидной расе; от него омерзительно воняло дерьмом и какой‑ то тухлятиной, а на совершенно обнаженном теле не было ни единого клочка материи. Но больше всего потрясли майора широко раскрытые глаза мертвеца с ярко‑ красными белками и искаженное в зверином оскале лицо юноши не старше пятнадцати лет.

Потрясение оказалось таким сильным, что Фэйруэзеру понадобилось несколько минут, чтобы оправиться от шока и стряхнуть оцепенение. Теперь он точно знал, кому принадлежат те загадочные следы на песке. Следующая догадка повергла его в ужас. Что, если этот несчастный был не один и по деревне сейчас рыскает целая стая таких же одержимых манией убийства безумцев? Он резко развернулся, выскочил из домика и со всех ног помчался к базарной площади, на бегу умоляя Небо только о том, чтобы успеть вовремя, и сознавая с тоской, что безнадежно опоздал.

Какофония дьявольских воплей разорвала благодатную вечернюю тишину. Расшалившиеся у колодца полураздетые туристы в испуге замерли, и в тот же миг на них со всех сторон накинулись десятки невообразимо кошмарных тварей с горящими глазами и оскаленными клыками. Водителей, не успевших ни поднять тревогу, ни схватиться за оружие, моментально смело и поглотило волной нападающих. Дикая орда передвигающихся на четырех конечностях человекообразных существ обрушилась на безоружных и беззащитных туристов. Их сбивали с ног и тут же впивались зубами в обнаженные части тела, с ожесточением выгрызая и пожирая куски еще живой и трепещущей человеческой плоти.

В призрачном свете фар «лендроверов» эта жуткая сцена выглядела кульминацией низкопробного фильма ужасов. Все пространство вокруг колодца являло собой груду переплетенных, извивающихся тел. Стоны и вопли заживо раздираемых в клочья туристов смешивались с леденящими кровь завываниями нападающих. Миссис Лэнсинг, отчаянно вскрикнув, повалилась на землю, буквально облепленная навалившимися на нее безжалостными тварями. Ее мужа, попытавшегося вскарабкаться на капот ближайшего автомобиля, стащили за ноги в дорожную пыль. Пронзительный вопль несчастного сменился горловым бульканьем, когда один из полудюжины вцепившихся в него маньяков с утробным урчанием перегрыз сонную артерию и с жадностью принялся глотать хлещущую из раны кровь.

Привередливый лондонец, торопливо повернув набалдашник, выхватил из пустотелой трости короткую шпагу. Бешено отмахиваясь ею направо и налево, он какое‑ то время сдерживал натиск ночных монстров. Но те, казалось, не ведали страха и не обращали внимания на глубокие порезы. Сразу двое вонзили зубы в его правую руку. Ослабевшие пальцы разжались и выпустили клинок. Не прошло и минуты, как англичанина постигла та же участь, что и его спутников.

Толстый испанец, истекающий кровью из многочисленных укусов и рваных ран, каким‑ то чудом стряхнул терзающих его тварей, выбрался из мешанины тел и прыгнул в колодец в слепой надежде обрести спасение на пятидесятиметровой глубине. Бросившиеся в погоню за ускользнувшей добычей четверо убийц, не раздумывая, последовали за ним.

Подоспевший Фэйруэзер открыл огонь из «патчета», укрывшись в тени и тщательно целясь, чтобы не попасть в своих людей. Не слыша выстрелов из‑ за глушителя, убийцы не заметили и подкравшегося мстителя. Одержимые жаждой крови, они не обращали внимания на то обстоятельство, что ряды их быстро редеют.

Когда магазин «патчета», сухо щелкнув, выплюнул в ствол последний патрон, на земле валялось около трех десятков убитых тварей. Но еще большее количество остались в живых. Фэйруэзер опустил бесполезный автомат и замер в своем укрытии, беспомощно взирая на продолжение кошмарной бойни, прекратившейся только после того, как все его водители и туристы были умерщвлены. Просторная базарная площадь в считанные минуты превратилась в заваленное трупами поле битвы.

– Боже, Боже! – шептал майор напряженным, придушенным голосом, с ужасом наблюдая, как обезумевшие каннибалы с жадностью вгрызаются в плоть своих жертв. В этом омерзительном зрелище таилось какое‑ то патологическое очарование, постепенно трансформирующееся в ярость и возмущение. Но Фэйруэзер был бессилен предпринять что‑ либо – он мог только стоять и смотреть. Утолив голод, часть отвратительной стаи принялась крушить «лендроверы». Они молотили дубинами и камнями по окнам и фарам машин с тупым упорством дикарей, не приемлющих ничего чужеродного.

Фэйруэзер отступил еще дальше в тень, терзаясь мыслью, что именно на нем лежит вина за смерть своих сотрудников и клиентов. Это он не смог обеспечить их безопасность и по неведению вовлек в кровавую катастрофу. Он оказался не в состоянии спасти их и не нашел в себе мужества умереть вместе с ними.

Огромным усилием воли Фэйруэзер заставил себя стряхнуть оцепенение и убраться с базарной площади. Осторожно пробираясь по узким улочкам, он достиг окраины. Дальше начиналась пустыня. Ночная прохлада помогла майору осознать случившееся. Теперь он ясно видел, что его долг состоит в том, чтобы предупредить других путешественников и власти о резне в Асселаре. Но для этого он должен сначала спастись сам. Расстояние до следующей деревни на юге слишком велико, чтобы преодолеть его без воды. И потому он направился на восток, к автомагистрали, надеясь наткнуться на проходящую машину или правительственный патруль, до того как палящее солнце убьет его.

Он держал направление по Полярной звезде, быстро продвигаясь по пустыне и хорошо понимая, что его шансы выжить практически равны нулю. Он ни разу не обернулся и не посмотрел назад. В мозгу отставного майора навсегда запечатлелась жуткая сцена кровавой бойни, а в ушах все еще звучали агонизирующие вопли несчастных жертв.

10 мая 1996 года

Александрия, Египет

Белый песок пустынного пляжа сверкал под босыми ногами Евы Рохас, мельчайшие песчинки сочились между пальцев. Она стояла и смотрела на Средиземное море. На глубине вода была окрашена в кобальтовую синь, на отмелях она делалась изумрудной, а когда волны накатывали на обесцвеченный песок, приобретала аквамариновый оттенок.

Ева проехала на взятом в аренду автомобиле сто десять километров на запад от Александрии, прежде чем решила остановиться на пустынном отрезке пляжа в окрестностях Эль‑ Аламейна, где во время Второй мировой войны произошла величайшая танковая битва в пустыне. Припарковавшись на обочине прибрежной автострады, она через низкие дюны, не торопясь, направилась к линии прибоя.

Розовый закрытый купальник обтягивал ее великолепное тело, как вторая кожа. Ее плечи и предплечья прятались в тени широкополой шляпы. Стройные, загорелые ноги легко и грациозно ступали по горячему песку. Рыжевато‑ золотистые волосы, заплетенные в длинную косу, ниспадающую почти до пояса, горели на солнце, как полированная медь. На ее лице с гладкой кожей и высокими скулами голубым дрезденским фарфором сияли глаза. Еве исполнилось уже тридцать восемь, но ей редко давали больше тридцати. Она никогда не заглядывала в «Вог», но излучала такую чувственность, что мужчины и даже юноши находили ее неотразимо притягательной.

Пляж выглядел безлюдным. Она постояла в нерешительности, оглядываясь по сторонам, как встревоженная лань. Единственным признаком человеческого присутствия оказался выкрашенный в бирюзовый цвет джип «чероки» с аббревиатурой НУМА[6]) на дверце, стоящий метрах в ста дальше по дороге. Она проехала мимо него, прежде чем затормозить. Обладателя джипа нигде не было видно.

Утреннее солнце уже согрело песок, и ее разутые ноги слегка обжигало, пока она шла к воде. Не доходя нескольких метров до прибрежной линии, она расстелила пляжное полотенце. Перед тем как бросить свои часики в ручную сумку, Ева посмотрела на стрелки. Десять минут одиннадцатого. Обмазав себя лосьоном «№ 25» от ожогов, она легла на спину, вздохнула и принялась впитывать кожей знойное африканское солнце.

Ева до сих пор не оправилась от последствий длительного перелета из Сан‑ Франциско в Каир. От этого и еще от непрерывных четырехдневных заседаний и совещаний с другими врачами и биологами по поводу внезапной вспышки психических расстройств, обнаруженных на юге пустыни Сахары. Взяв тайм‑ аут, она собиралась хотя бы на несколько часов погрузиться в отдых и одиночество, прежде чем отправиться с исследованиями в огромную пустыню. Расслабившись под морским бризом, легко обдувавшим ее кожу, она закрыла глаза и вскоре задремала.

Проснувшись, Ева вновь взглянула на часы. Они показывали без десяти двенадцать. Она проспала почти полтора часа. Благодаря защитному лосьону кожа под солнцем лишь немного порозовела. Она перекатилась на живот и оглядела пляж. К ней вдоль берега неторопливо приближались двое мужчин в рубашках с короткими рукавами и шортах цвета хаки. Заметив, что она разглядывает их, они сразу же остановились и сделали вид, что наблюдают за проходящим кораблем. Они были еще в добрых двухстах метрах от нее, и Ева перестала обращать на них внимание.

Неожиданно ее глаза что‑ то заметили в воде, на некотором расстоянии от берега. Чья‑ то голова с черными волосами рассекала поверхность моря. Ева приставила ладонь козырьком над глазами, защищаясь от солнца, и прищурилась. Какой‑ то мужчина в маске и ластах, пуская фонтанчики из дыхательной трубки, нырял на глубоком месте. Видимо, гарпунил рыбу. Она увидела, как он исчез под водой и оставался там так долго, что она испугалась, не утонул ли он. Но тут ныряльщик вынырнул, продолжая охоту. Через несколько минут он поплыл к берегу, умело поймал прибойную волну, которая вынесла его на мелководье, где он и встал на ноги.

Мужчина держал в руке страшного вида подводное ружье с длинным заостренным копьем, к концу которого была привязана хирургическая резинка. В другой руке он нес связку рыбин, каждая весом не менее трех фунтов, насаженных на крюк из нержавеющей стали.

Несмотря на сильный загар, его грубоватое лицо не имело арабских черт. Черные как смоль волосы слиплись от соленой воды; солнце искрилось в каплях воды, застрявших в волосах на его груди. Он был высок, крепко скроен, широкоплеч и шагал с непринужденной грацией, недоступной большинству мужчин. Она прикинула его возраст – где‑ то около сорока.

Проходя мимо Евы, он холодно сверкнул на нее глазами. Он был так близко, что она рассмотрела его бледно‑ зеленые глаза, широко расставленные, с ярко сверкающими белками вокруг радужных оболочек. Он посмотрел на нее так пристально, что Еве показалось: взгляд проникает ей прямо в мысли и гипнотизирует ее. Какая‑ то ее часть вдруг испугалась, что он остановится и что‑ то скажет, а другая часть желала этого. Он же, продемонстрировав в обезоруживающей улыбке белые зубы, прошел мимо нее к шоссе.

Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дюнами в том месте, где она видела джип с буквами НУМА. Да что это такое со мной, подумала она, ведь стоило хотя бы просто улыбнуться ему в ответ. Но затем она выбросила его из головы, решив, что бесполезно тратить время, потому что он, скорее всего, и по‑ английски‑ то не говорит. Тем не менее она почувствовала, что глазки ее загорелись, как давно уже не бывало. Как странно, подумала она, снова ощутив себя юной и взволнованной каким‑ то странным мужчиной, который лишь мельком посмотрел на нее и с которым она никогда больше не встретится.

Ева подумала, что хорошо бы окунуться, но те двое мужчин, что прогуливались по берегу, как раз оказались между нею и водой, так что она благоразумно решила переждать, пока они пройдут. В их лицах не наблюдалось изысканных черт коренных египтян – плоские носы, темная, почти черная кожа и густые черные кудри выдавали в них жителей южной окраины Сахары.

Они остановились и уже чуть ли не в двадцатый раз украдкой оглядели пляж. Затем внезапно бросились на нее.

– Пошли прочь! – инстинктивно вскрикнула она.

Она отчаянно пыталась отбиваться, но один, с противным взглядом и крысиной мордой, с густыми черными усами, грубо схватил ее за волосы и повалил на спину. Холодный страх окатил ее, когда другой мужчина, обнажив в садистской улыбке прокуренные зубы и припав на колени, уселся ей на бедра. Крысиномордый сел ей на грудь, прижав ногами ее руки и глубоко вдавив их в песок. Теперь Ева могла пошевелить разве что пальцами или ступнями и оказалась абсолютно беспомощна.

Странно, но в их глазах не было похоти. И ни один из них не собирался срывать с нее купальник. Они действовали не как люди, задумавшие изнасилование. Ева вновь завопила, высоко и пронзительно. Но ей отвечал только прибой. А на пляже не было видно ни души.

Затем руки крысомордого мужчины легли ей на нос и рот, и он спокойно и деловито стал ее душить. Его тяжесть на ее ребрах еще больше затрудняла доступ воздуха. Сквозь оцепенение ужаса до нее наконец дошло, что они намереваются ее убить. Она попыталась еще раз крикнуть, но изо рта вырвался только сдавленный звук. Она не чувствовала боли, а только одурманивающую панику и парализующее потрясение.

Она отчаянно попыталась освободить лицо от безжалостной хватки, но ее руки и ноги были зажаты, словно тисками. Ее легкие требовали воздуха, которого там не было. Перед глазами замелькали черные круги. Она отчаянно цеплялась за сознание, но чувствовала, что оно ускользает. Она заметила, как мужчина, навалившийся на ее бедра, куда‑ то всматривается через плечо душителя, и в отчаянии подумала, что эта мерзкая рожа – последнее, что ей доведется увидеть.

Ева закрыла глаза, приблизившись к краю черной пустоты. В мозгу пульсировала мысль, что все это только кошмар, который исчезнет, стоит ей открыть глаза. Она должна сражаться и поднять веки, чтобы наконец‑ то вернуться к реальности.

Вероятно, это все‑ таки был кошмар, потому что убийца с прокуренными зубами больше уже никуда не смотрел, а выражение дьявольской злобы на его физиономии сменилось безмерным удивлением. Тонкая металлическая стрелка торчала из обоих его висков, чем‑ то напоминая те киношные штучки, которые прикрепляют с двух сторон, чтобы вызвать у зрителей иллюзию простреленной насквозь головы. По лицу его прошла судорога, и он повалился на спину у ее ног, широко, как на распятии, раскинув руки.

Крысиномордый же был так увлечен процессом удушения Евы, что не заметил, как упал его приятель. Но через секунду или две он вдруг застыл, когда пара большущих ладоней крепко обхватила его за подбородок и макушку головы. Ева вдруг ощутила, что на ее нос и губы больше ничего не давит. Душитель вскинул руки вверх, рефлекторно пытаясь ослабить хватку неизвестного. Внезапность сменяющих друг друга событий еще более усиливала нереальность происходящего.

Прежде чем слабость и беспамятство вновь навалились на нее, до ушей Евы донесся слабый хрустящий звук, словно кто‑ то раздавил стеклянный стакан, а перед взором мелькнуло искаженное болью и недоумением лицо убийцы с широко раскрытыми, выпученными глазами и голова, развернутая неведомой силой на триста шестьдесят градусов.

Ева очнулась от ощущения солнечного жара на лице и звука волн, накатывающихся на африканский берег. Когда она, моргая, открыла глаза, все, что она увидела, показалось ей самым прекрасным пейзажем из всех, на которые она когда‑ либо любовалась. Она застонала и пошевелилась, щурясь на ослепительно яркий пляж, на залитую солнцем мирную панораму. Затем резко села, широко раскрыв глаза от страха, охваченная ужасом от воспоминания о внезапном нападении. Но ее убийцы исчезли. Да были ли они на самом деле? Она начала размышлять, не привиделось ли ей все это.

– Добро пожаловать обратно, – послышался откуда‑ то приятный мужской голос. – Я уж начал опасаться, что вы впали в кому.

Ева повернулась и увидела улыбающееся лицо того самого ныряльщика, который теперь стоял на коленях позади нее.

– А где же те люди, которые пытались убить меня? – спросила она испуганно.

– Полагаю, их уже смыло отливом, – ответил незнакомец без тени иронии.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒