Принцип фактичности

Основная проблема, с которой я пытаюсь разобраться в «После конечности», состоит как раз в разработке материализма, способного решительно отвергнуть корреляционистский круг в его простейшей форме, которую одновременно труднее всего опровергнуть: аргумент, демонстрирующий, что невозможно высказываться против корреляции иначе, чем изнутри самой корреляции.

Моя стратегия такова: слабость корреляционизма заключается в двойственности того, чему он противостоит. Строго говоря, корреляционизм, как я его определяю, это не анти-реализм, а анти-абсолютизм. Это современный способ отказа от любого возможного знания об абсолюте: заявление о том, что мы заключены в рамки наших репрезентаций — сознания, лингвистических, исторических и т. д. — без достоверных способов доступа к непреходящей реальности, независимой от нашей уникальной точки зрения. Есть две основные формы абсолюта: реалистский, то есть абсолют немыслящей реальности, независимой от нашего отношения или доступа к ней, и идеалистический, состоящий, напротив, в абсолютизации самой корреляции. Следовательно, корреляционизм также должен отвергнуть спекулятивный идеализм — или любую форму витализма или панпсихизма, — если он намеревается отбросить все варианты абсолюта. Но в этом случае аргумент круга бесполезен, так как идеализм и витализм собственно и состоят в постулировании того, что субъективистский круг сам является абсолютом.

Каковы же эти идеалистические, или виталистские, аргументы? Субъективистской метафизикой я называю любую абсолютизацию определенного способа доступа человека к миру, а субъективистом, для краткости, — поддерживающего любую форму субъективистской метафизики. Корреляция между мышлением и бытием может принимать различные формы: субъективист заявляет, что некоторые из этих отношений, или даже все, суть определения не только и не столько человека или «жизни», но самого Бытия. Субъективист проецирует корреляцию в сами вещи. Она может принимать форму восприятия, мышления, желания и т. д., и абсолютизировать ее. Конечно, этот процесс гораздо более разработан и сложен (особенно у Гегеля), нежели я могу показать это здесь. Но базовый принцип субъективизма всегда неизменен, он состоит в опровержении реализма и корреляционизма с помощью следующего рассуждения: поскольку мы не можем воспринимать бытие, которое не было бы конституировано нашим отношением к миру (в силу того, что покинуть корреляционистский круг невозможно), постольку вся совокупность этих отношений, или значительная ее часть, представляет саму сущность любой реальности. Согласно субъективисту, абсурдно предполагать (как то делает корреляционист), что могло бы существовать в-себе, отличное от любых человеческих отношений с миром. Субъективист, таким образом, оборачивает аргумент круга против самого корреляциониста: так как мы не можем мыслить никакой реальности, независимой от человеческой корреляции, это означает, по его мнению, что предположение такой реальности, существующей вне круга, — это нонсенс. Таким образом, абсолютом является сам круг или, по крайней мере, часть его: абсолют — это мышление, восприятие, желание и т. д., то есть идея, логос, Geist (разум), Wille zur Macht (воля к власти), бергсонианская интуиция длительности и т. д.

Эта вторая форма абсолютизма обнаруживает, почему для корреляционизма существенно необходимо найти второй аргумент, способный ответить на вызов идеалистического абсолюта. Эта нужда во втором аргументе крайне важна, поскольку, как мы увидим, это станет слабой точкой в защите аргумента круга. Второй аргумент описан мной в «После конечности» как аргумент от фактичности, и я должен объяснить, что именно это значит.

Фактичностью я называю отсутствие причины для всякой реальности; иными словами, это невозможность обеспечить предельное основание для существования любого сущего. Можно говорить только об условной необходимости, и никогда об абсолютной. Если определенные причины и физические законы установлены, мы можем утверждать, что должны быть определенные следствия. Но мы никогда не найдем основание для этих законов и причин, кроме иных необоснованных причин и законов: нет ни предельной причины, ни предельного закона, то есть причины или закона, содержащих в себе основание собственного существования. Но эта фактичность свойственна и мышлению. Картезианское когито ясно показывает это: в нем существенна условная необходимость — если я мыслю, значит, я должен существовать. Это не абсолютная необходимость: не необходимо, чтобы я мыслил. Изнутри субъективной корреляции я принимаю собственную фактичность и, значит, фактичность мира, скоррелированного с моим субъективным доступом к нему. Я поступаю так, постигая отсутствие последнего основания, causa sui, способного обосновать мое существование.

Так определенная фактичность является фундаментальным ответом всякой абсолютизации корреляции: если корреляция фактична (factual), то недопустимо более утверждать, как делает субъективист, что это необходимый компонент реальности. Конечно, идеалист может возразить, что любая попытка помыслить небытие субъективной корреляции приводит к перформативному противоречию, поскольку само понятие этого подтверждает, что мы действительно существуем именно в качестве субъектов. На это корреляционист ответит, что не может быть догматического доказательства того, что корреляция должна скорее существовать, чем не существовать, следовательно, этого отсутствия необходимости достаточно, чтобы отвергнуть претензии идеалиста на абсолютную необходимость. И факт того, что я не могу представить себе несуществование субъективности, коль скоро представлять значит существовать в качестве субъекта, не доказывает, что это невозможно. Я не могу представить себе, каково быть мертвым, ведь представлять себе это уже предполагает быть живым, но, к сожалению, этот факт не доказывает, что смерть невозможна. Пределы моего воображения не указывают на бессмертие. Здесь нужно быть осторожными: корреляционист не утверждает, что субъективность должна погибать — может быть, она вечна как абсолют, то есть как Geist или Wille, если не в качестве индивидуального. Корреляционист просто говорит, что мы не можем принять то или иное решение относительно этой гипотезы: мы не можем достичь вечной, непреходящей истины, реалистической или идеалистической. Нам ничего не известно о внешнем по отношению к кругу, даже существует ли оно (против реализма), так же, как нам неизвестно, необходим сам круг или контингентен, обусловлен (против субъективизма).

Таким образом, позиция корреляционизма конструируется из двух аргументов: аргумент от круга корреляции, против наивного реализма (давайте использовать этот термин для описания любой реализма, неспособного преодолеть круг), и аргумент от фактичности, против спекулятивного идеализма. Субъективист ошибочно заявлял, что мог нанести поражение корреляционисту, абсолютизируя корреляцию; я считаю, что мы можем разбить последний, только абсолютизируя фактичность. Разберем, почему.

Корреляционист должен утверждать, выступая против субъективиста, что мы можем постичь контингентность корреляции, то есть возможность ее исчезновения, как, например, в случае вымирания человечества.

Важно, что, делая так, корреляционист должен допустить, что мы можем ясно помыслить возможность, существенно автономную от корреляции, поскольку это и есть возможность небытия корреляции. Чтобы понять это, мы можем еще раз провести аналогию со смертью: чтобы помыслить себя смертным, я должен признать, что смерть не зависит от моего собственного мышления о ней. В противном случае я смог бы исчезнуть только при том условии, что остался бы живым, дабы помыслить свое исчезновение и обратить это событие в коррелят моего доступа к нему. Другими словами, я мог бы бесконечно умирать, но никогда бы не исчез. Если мы можем представить себе фактичность корреляции, если это понятие, которое мы можем действенно постичь (и, как мы увидели, это должно быть так для корреляциониста, если он желает отвергнуть позицию субъективиста), тогда мы можем мыслить это понятие в качестве абсолютного: абсолютное отсутствие основания для какой-либо реальности. Иными словами, действительная возможность для каждой сущности — будь то событие, вещь или закон — появляться или исчезать без всякого основания для бытия или небытия. Безосновность (unreason, irreason) становится свойством абсолютного времени, способного уничтожать или творить любую конкретную сущность без какой-либо причины для ее творения или уничтожения.

С помощью этого тезиса я пытаюсь обнаружить условие мыслимости фундаментальной оппозиции корреляционизма (даже когда она ни заявляется, ни отвергается): оппозиции между в-себе и для-нас. Тезис корреляционизма, утверждаемый явно или неявно, заключается в том, что я не могу знать, какой была бы реальность без меня. Согласно ему, если я устраню себя из мира, то не смогу узнать, что останется. Однако это рассуждение предполагает, что у нас есть достоверный доступ к абсолютной возможности — возможности того, чтобы в-себе могло отличаться от для-нас. А эта абсолютная возможность основана, в свою очередь, на абсолютной фактичности корреляции. Именно потому что я могу представить себе небытие корреляции, я могу постичь возможность в-себе, существенно отличного от мира, коррелятивного человеческой субъективности. Поскольку я могу постичь абсолютную фактичность всего, я могу быть скептичным по отношению к любому другому виду абсолюта.

Следовательно, по моему мнению, можно показать несостоятельность корреляционистского опровержения реализма, основанного на обвинении в перформативном противоречии. Оно обнаруживается в самом корреляционистском рассуждении: его фундаментальные понятия, в-себе и для-себя, основаны на имплицитной абсолютизации — абсолютизации фактичности. Все может быть воспринято как контингентное, зависящее от человеческого тропизма: все, кроме самой контингентности. Контингентность, и только она, абсолютно необходима: фактичность, и только фактичность, является не фактичной, а вечной. Это не еще один факт мира. И это основано на конкретном аргументе: я не могу быть скептичным по отношению к оператору всякого скептицизма.

Я называю эту необходимость фактичности, ее не-фактичность, «фактуальностью». Фактуальность — это не фактичность, а ее необходимость, ее сущность. Принцип же, полагающий фактичность, я просто называю «принципом фактуальности». Наконец, фактуальное рассуждение (la spé culation factuale, factial speculation) — это рассуждение, основанное на принципе фактуальности.

Благодаря принципу фактуальности, я настаиваю, я могу построить спекулятивный материализм, способный преодолеть корреляционизм. Я могу мыслить независимый от всякого мышления X, и знаю я это благодаря самому корреляционизму и его противостоянию абсолюту. Принцип фактуальности разоблачает онтологическую истину, скрытую за радикальным скептицизмом современной философии: быть значит быть не коррелятом, а фактом, то есть быть — это быть фактичным (factual), а это не факт.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒