Иоанна Хмелевская 15 страница

– Рыбу? – не поверил Павлик своим ушам. – Какую рыбу?

– Копченую! Вы и не представляете, какой обжора этот ваш рыжий… как его?

– Попрыгун.

– Вот, вот, Попрыгун. Даже трудно представить, сколько копченой рыбы он в состоянии сожрать за один присест. Вечно отирался среди рыбаков, приобретал буквально тонны копченой рыбы и всю ее пожирал! Ну я и отцепился от него, в конце концов, пристрастие к копченой рыбе не карается законом. И столько было разговоров о копченой рыбе, что в них янтарь как‑ то совсем затерялся.

– Неплохой камуфляж, – заметил пан Хабрович.

– Очень неплохой, – подтвердил поручик. – Дымная завеса из копченой рыбы.

– Но теперь‑ то, когда вы их разоблачили, доказано, что под видом рыбы он скупал янтарь? – с тревогой поинтересовалась Яночка.

– Теперь‑ то мы уже все знаем.

– И в прошлом году они орудовали?

– Выяснилось, что и в прошлом тоже, только действовали осторожнее. А в этом совсем распоясались, вытеснили с рынка всех конкурентов, монополизировали его и действовали с размахом, масштабно. Знаете, как бывает? Сейчас, когда все раскрылось, вдруг стали понятны и нераскрытые в прошлом отдельные детали. Поумнели мы, многое поняли, что осталось нераскрытым с прошлого года. Особенно заморочили нам голову эти две их одинаковые машины.

– А вы про них не знали? – подхватил Павлик.

– Не знали, и только благодаря вам… Я же говорю – огромная заслуга у вас в кармане.

– Потому что машина с иностранными номерами выворачивала на другую сторону таблицу с номерами и вы думали – это машина художника, так? – спросила Яночка. – И запутывала вас, вы думали, это художник разъезжает, а разъезжал Лысый и из‑ за этого вся путаница и получалась?

– Вот именно. Естественно, я подозревал художника во всевозможных махинациях, усложнял свою задачу, – признался офицер милиции.

– Минутку, ничего не понимаю, – вмешался в разговор пан Роман. – Как такое возможно, что преступники располагали двумя идентичными машинами?

Поручик пояснил:

– Это два польских «фиата» в экспортном исполнении. Оба одинаковой окраски, почему же невозможно? Знали машину художника, приобрели за границей точно такую же, вот только наши местные трудности в… области автомобилизма немного подпортили им дело.

По привычке постоянно думать об интересах следствия поручик опять сделал было попытку умолчать о тайнах этого самого следствия, но вспомнил, кому он обязан сведениями об одинаковых машинах, и не стал темнить.

– Приехал он на английской резине, – признался поручик. – Тут выяснилось – художник ездит на нашей, а это, скажу я вам, две большие разницы. Решил тоже купить польские покрышки, чтобы не отличаться от близнеца, и выяснилось, что это не так просто.

– Разбежался! – с пониманием подтвердил пан Роман, очень хорошо знакомый с этой проблемой.

– Вот‑ вот, понял, что легче заказать за границей еще один комплект английских. И в результате художник нежданно‑ негаданно получил комплект английских покрышек для своего «фиата». Предложили за какую‑ то смешную сумму, тот, естественно, польстился на дармовщинку и тем самым, сам не желая того, облегчил преступникам их задачу.

– Так он не знал, что у них такая же машина?

– Не имел ни малейшего понятия! И так был возмущен, когда мы ему глаза раскрыли, что сразу раскололся и засыпал всю братию.

– Так вот откуда вы все знаете? – сообразила Яночка.

– Да, многое мы узнали от него, – признался поручик. – Но не все, разумеется.

– Однако это еще не решает дела, – заметила пани Кристина. – Ведь, насколько я понимаю, сама покупка янтаря еще не преступление? Ведь и я же могу купить, и любой другой. За это нас не привлекут к ответственности?

– Нет, конечно, – подтвердил поручик.

– В таком случае что вы сможете им инкриминировать? Вот если бы прихватили на нелегальном вывозе за границу – другое дело. А так… Покупать могут сколько душе угодно. А потом передадут каким‑ нибудь специалистам‑ контрабандистам и поминай как звали. А эти останутся чистенькими. И снова примутся за старое.

Хитро прищурившись, поручик ответил:

– Уверяю вас, милостивая пани, не очень‑ то они смогут приняться за старое. Некому будет приниматься! Удалось прихватить голубчиков на таком, что не отвертятся, И все благодаря вашим детям. Пришлось нам потрудиться минувшей ночью… И поручик извлек из кармана несколько фотографий. Бросив их на стол, он с нескрываемым торжеством произнес:

– Ну! Что теперь скажете?

Хабровичи набросились на фотографии как оголодавшие стервятники на падаль. Хищно всматривались в фотографии, вырывая их друг у друга из рук. Какое‑ то время слышались лишь возгласы недоумения и восторга. Нескоро удалось им успокоиться и уже внимательнее рассмотреть то, что было изображено на фотографиях.

А на всех изображено было кладбище, но на каждой – разная сцена. Действующими лицами были три человека, запечатленные в разные фазы деятельности. Очередность фаз можно было определить без труда. На первых действующие лица засняты были по колени в могильных ямах. И работали там, выбрасывали лопатами песок. Песок и лопаты вышли очень хорошо, оказались фотогеничными. Следующая группа фотографий представляла упомянутых копальщиков, застывших в бездеятельности (ни мелькающих в воздухе лопат, ни летящей земли) и обалдело глядевших прямо в объектив фотоаппарата. И, наконец, на третьей группе фотографий злоумышленники были запечатлены в тот момент, когда, побросав лопаты, в панике выскакивали из разоренных могил и драпали куда‑ то прочь от фотографа.

Одно обстоятельство обратило на себя внимание Хабровичей. Двое действующих лиц действовали вместе, на фотографиях они так и увековечены, а вот третий появился лишь в последней стадии, когда бросали лопаты, вылезали из могил и драпали. В первых фазах он почему‑ то не был запечатлен.

Обретя способность говорить нормально, а не только произносить неартикулированные выкрики, брат с сестрой принялись делиться наблюдениями.

– Гляди, Лысый! Откуда он взялся? Ведь его же там не было! – кричал Павлик.

– Гляди, Лысый! – вторила брату Яночка. – Вон, выскакивает и смывается! Откуда он взялся?

Ведь на кладбище орудовали только двое!

– Гляди, как орудует Прилизанный! Гляди, как старается!

– Как бульдозер шурует! Куда там Попрыгуну! Он только приступил, а у того уже половина могилы разрыта!

С ужасом слушали родители обмен мнениями своих деток. Со знанием дела обменивались, ничего не скажешь.

– Дети, ради Бога, что это значит? – взмолилась мама. – Откуда вы их знаете?

– Кладбищенские гиены! – констатировал папа. – На могильщиков не похожи. Дети…

А дети не обращали внимания на родителей, всецело поглощенные потрясающими кадрами.

– Слушай, а ведь это не в центре кладбища. Лысый выскакивает из могилы, которая совсем с боку…

– А вот эти две и вовсе ниже… Не было там Лысого, ведь я же с Хабром возвращался этим путем!

– Тогда откуда же он взялся?!.

И взоры присутствующих обратились опять к поручику. Тот с большим удовлетворением наблюдал за восторгом, вызванным его снимками, и теперь очень довольный стал отвечать на вопросы.

– Откровенно признаюсь – я и не рассчитывал на такую удачу – всех троих застукали на месте преступления. А этот, как вы его называете, Лысый, – у них главный. Это он организовывал работы.

Пани Кристина честно призналась:

– Ничего не понимаю!

Тут и ее всеведущие дети вдруг сообразили – они тоже не все понимают. Оказывается, все понимает один поручик.

И Павлик вцепился в него;

– Выходит, Лысый заявился, когда нас не было? Не мог их дождаться?

И обратился к сестре с претензией:

– Я же говорил тебе – надо было в машине проверить!

У девочки вопросы были другого характера.

– А кто же этот Прилизанный? Мы его не знаем. Первый раз увидели. А вы его знаете, пан поручик?

– Минутку, не все сразу. Я перед вами в долгу, так что расскажу обо всем, только давайте по порядку. Итак, Лысый. Он и в самом деле появился позже и немного озадачил нас. Ведь вы же сообщили только о двоих, что сейчас роются на кладбище, вот мы и настроились на них, третьего никак не ожидали…

– Говорил же – надо проверить в машине! – опять не выдержал Павлик.

– Ничего, наш фотограф свое дело знает, парень быстрый, он и его успел увековечить еще в могиле.

И опять Павлик не вытерпел:

– А я что говорил? Всю дорогу о фотоаппарате мечтал, ведь это же лучшее доказательство, правда?

– Правда, доказательство бесспорное. Они собирались за один раз раскопать все оставшиеся могилы, а потом засыпать и по возможности скрыть следы, справились бы вдвоем, но помешали кабаны, время ушло, вот и пришлось подключаться третьему.

– Так кто же этот Прилизанный? – теребила поручика за рукав Яночка.

– И кто вообще эти двое? – спросил ее отец.

Поручик взял в руки фотографии.

– Итак, вот этот, которого ваши дети упорно называют Лысым, хотя не понимаю почему, шевелюра у него вполне приличная…

– Мы же вам говорили – он лысый на самой макушке, – напомнил Павлик.

– Ага, на макушке все‑ таки лысый? Так вот, этот Лысый из ФРГ приехал. А Рыжий, тут я не придираюсь, он и в самом деле рыжий, хотя вот не понимаю почему Попрыгун, но не станем придираться, так этот Рыжий – поляк, но давно проживает в США и сейчас аж оттуда заявился.

– А Прилизанный? Узнаю я, наконец, кто такой Прилизанный?!

– Ладно, скажу и о Прилизанном. Это очень важная фигура. Наш, из Гдыни. Это он должен был организовать пересылку янтаря за границу. Преступники очень его оберегали, старались, чтобы, на всякий случай, их не заметили в его обществе, поэтому не поддерживали с ним никаких контактов, в общем, делали вид, что незнакомы. Естественно, встречались, но такую проявляли осторожность, что мы об этих встречах не знали. А из‑ за путаницы с машинами мы решили, что он знаком с одним художником. И если бы не вот эти фотографии, большого труда стоило бы нам доказать его соучастие в преступном бизнесе.

– Уверена – тогда Лысый шел на встречу именно с ним! – крикнула Яночка брату. – И если бы не эта зануда Мизя…

– Точно! – подхватил Павлик. – К нему торопился, известить… И если бы нам еще фотоаппарат…

– Ну чего вы расстраиваетесь? – не понимал поручик. – Ведь мы же всех переловили на кладбище, так что дело сделано. Преступники захвачены на месте преступления. Одним махом мы накрыли, можно сказать, международную банду. И опять возникла мама.

– Но зачем же они, Боже милостивый, могилы разрывали? – воскликнула она.

– Какие‑ то сокровища ищут, – ответил поручик. – Путаются в показаниях, пока темнят, ну да мы добьемся своего. Зато налицо факт другого преступления – осквернения могил, в кодексе такое преступление классифицируется как «профанация захоронений». Возможно, и в самом деле искали драгоценности на покойниках, такие преступления во всем мире караются очень сурово.

– А как получилось, что вы со своим фотоаппаратом подоспели в нужный момент? Если то, о чем вы нам тут рассказали – правда, у вас не было полных данных…

– Ну, знаете ли… И без данных можно кое‑ что сопоставить. А мы в милиции тоже иногда думаем…

– И что? – недоверчиво переспросил Павлик. – Вы думали, думали и додумались, что именно этой ночью…

– Потому что вы вовсе не из Крыницы примчались, – подхватила Яночка. – Вы уже в лесу засели и выжидали, хотя еще ничего толком не знали?

– Согласись, не напрасно же засел, правда? Ну да ладно, уж признаюсь. Тогда, в порту, я многое от вас узнал, так что прояснились непонятные до сих пор некоторые аспекты расследования. А главное – вы без конца повторяли, что мне придется по вашему зову добраться за двадцать четыре минуты… Подключил к делу пока одних только пограничников, не стал поднимать шум в комендатуре милиции, пришлось бы приводить какие‑ то доводы, а я ими пока не располагал. А пограничники – парни знакомые, все равно в наряде, ну они по‑ дружески и помогли. Правда, из Крыницы я все‑ таки захватил фотографа. Как видите, ему работы хватило. Впрочем, для нас всех эта ночка выдалась неспокойной, зато и результаты впечатляют. Стоило потрудиться!

Павлика явно не устраивало такое краткое, а главное, сухое описание блестящей операции.

– Значит, пограничники подкрались и окружили кладбище, так ведь? – весь дрожа от волнения допытывался мальчик, дополняя скупое изложение поручика, и наверняка воочию видел все происшедшее этой ночью. – И фотограф подкрался и щелк! И еще раз! И еще! Наверняка со вспышкой? А те прибалдели в могилах! На фото видно! А потом драпать кинулись кто куда! А их и перехватили! Эх, подумать только, нас там не было!

– Я так считаю, – твердо заявил пан Роман, – главной медали достоин тот пограничник, который приволок чурбан к окну котельной!

– Да что там медали! – горячо поддержала мужа пани Кристина. – Повышения в должности достоин!

Пан Хабрович попросил разъяснений по еще одному пункту.

– Вот вы сказали, – обратился он к поручику, – что наши дети подслушивали переговоры этих… этих злоумышленников, в том числе и того, из ФРГ. Так по какому же они… эээ… переговаривались?

– По‑ польски! – рассмеялся поручик. – Самое смешное – именно по‑ польски! Все они прекрасно владеют польским. Американец не знает немецкого, а немец – английского, вернее, английский немного знал, но не мог понять его американского диалекта. И в результате всем им легче всего было общаться между собой по‑ польски. К тому же, дополнительный камуфляж на случай, если бы кто ненароком их разговор подслушал. Не догадался бы, что это иностранцы.

– А вот наш Хабр сразу догадался! – с гордостью сообщила Яночка.

– Ага, вот еще о чем я хотел спросить, – подхватил ее отец. – Потому что этого тоже никак не могу понять. Я знаю, разумеется, что наш Хабр потрясающе умен, но все‑ таки сомневаюсь в том, что он знаком с Уголовным кодексом. Вот и ломаю голову, с чего это он заинтересовался кладбищем. Ведь если бы не он…

– Думаю, я догадался! – радостно вскричал поручик, опередив детей, которые хотели непременно что‑ то объяснить про их Хабра. – Я тоже над этим думал, и вот что мне кажется. Видите ли, я люблю собак и много имел с ними дела. Ваш пес обладает фантастическим чутьем, чрезвычайно тонким, необычным даже для охотничьей собаки. И очень привязан к своим хозяевам. Любит их, живет с ними под одной крышей и научился чувствовать их настроение, эмоции – в общем, состояние чувств. А тот американский поляк… ну тот, которого ваши дети окрестили рыжим Попрыгуном, обладает одной очень характерной и неприятной особенностью. Он жутко потеет. Потеет от всего на свете: от жары, от эмоций, от малейшего усилия. От страха и от радости. Буквально обливается потом от любой малости. Я его, конечно, не нюхал, но уверен – каждой собаке он бросается в глаза. То есть я хотел сказать – в нос. Вот и считаю, могло случиться так: он пошел с кемпинга на кладбище а ваш Хабр, когда его отпустили погулять по приезде сюда, инстинктивно двинулся по его следам. А они привели его на кладбище. И с этого все началось.

– А на кладбище встретился с Лысым, – добавила Яночка. – Помнишь, он тогда еще хотел сразу же отправиться по следу Лысого, но у нас времени не было?

Павлик, разумеется, помнил. А пан Роман не понял, почему Хабру и второй выслеженный им человек показался достойным внимания.

– А потому что ваш гениальный Хабр безошибочно почувствовал, учуял… как бы это попонятнее выразиться? Каким‑ то особым чувством ощутил скопление, нагромождение в одном месте напряженных человеческих эмоций. Думаю, псу было не важно, что это происходило на кладбище, оно как раз для него не играло роли. Главное, в этом месте он почуял скопление больших человеческих страстей. Вот как я это понимаю. Хотя не до конца. Почувствовать‑ то он почувствовал, но вот мне не приходилось слышать о том, чтобы собака по собственному почину помчалась к хозяевам извещать их об этих эмоциях.

– Вот это как раз для меня понятно, – произнес довольный пан Хабрович. – Видите ли, мои дети выдрессировали Хабра – если в данном случае вообще позволительно применить это слово – именно в таком направлении. Я уже обратил внимание на тот факт, что пес по собственному почину, как вы выразились, информирует нас обо всем, что, по его представлениям, не укладывается в норму. И знаете, они так хорошо понимают друг друга – я имею в виду дочку, сына и собаку, что словно относятся к одному и тому же виду… млекопитающих.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 12 13 1415