Почти год спустя 6 страница

– Неизвестно. Вспомни, она ведь была очень, очень хороша.

– Это было раньше. Ее память уничтожена. Теперь она самый обычный человек, живущий в весьма замкнутом мирке.

– Процесс толком не изучен. Так что я не питаю к ней особого доверия, в отличие от тебя.

– Нет оснований ей не доверять, пока нет доказательств обратного, – чуть резче заявил Фордж.

Пусть Фелис и старше по должности, но Эл никогда не раболепствовал – характер не позволял.

В мире с населением более семи миллиардов человек только шестеро живущих знали, что на самом деле произошло четыре года назад. Первоначально их было восемь, но один умер по естественной причине, о втором позаботился Ксавье… Фелис не вникала в подробности, зато Эл – да.

Шестеро – такой ничтожный процент от населения земли, что невозможно без калькулятора подсчитать, сколько там знаков после запятой. Но Фелис была одной из шести… так же как Объект В. Технически Объект В понятия ни о чем не имеет, но именно возможность того, что она в один прекрасный день восстановит память, заставляло держать женщину под неусыпным наблюдением. Объект В – слабое звено, единственная, кто не являлся частью команды и кого выбросили во внешний мир. Фелис действительно никогда ей не доверяла, но была вынуждена смириться с половинчатыми мерами.

– Приказываю установить физическое наблюдение, – скомандовала Макгоуэн, не спрашивая его мнения, просто огласила решение.

Вот дерьмо! Это может стать настоящей катастрофой.

– Ты слишком остро реагируешь, – сердито сверкнул глазами Фордж, – своими действиями подтолкнешь Ксавье, тот тоже слишком остро отреагирует, что практически гарантирует ответный удар с его стороны.

Фелис никогда не оправдывалась и не вдавалась в долгие объяснения, поэтому привела кратчайший контраргумент. Она привыкла иметь дело с конгрессменами обоих полов, со всякими комитетами, чиновниками и генералами. Такая и глазом не моргнет, наткнувшись на рассвирепевшего носорога, и уж конечно не дрогнет под его напором.

– Ты всегда чересчур опасался Ксавье. Он так же смертен, как и все остальные.

– И я способен убить его в любой момент, – парировал Эл. – Черт, а он может прикончить нас, причем тоже в любой момент. Он знает это, я знаю это, ты знаешь это. Думаешь, он не готовился? У него полно вещественных доказательств на всех нас, и он установит еще больше вонючих ловушек, прежде чем мы его найдем.

– По его словам. Почему он станет свидетельствовать против самого себя?

– Потому что после смерти ему будет на всё наплевать. Это слишком рискованно, Фелис, ты можешь нанести огромный ущерб, если ударишь в открытую, разрушив достигнутый паритет.

Лицо начальницы вспыхнуло от ярости, но Фелис никогда не заняла бы своей должности, если бы не умела держать себя в руках. Если эмоции хоть раз и повлияли на принятие ее решений, Эл такого не видел. Макгоуэн забарабанила ногтями по столу, потом выражение лица разгладилось.

– Я же не посылаю к ней убойную команду. Просто хочу убедиться, что Объект В не делает ничего необычного, что невозможно уловить через прослушку.

– И все равно надо оповестить Ксавье.

– Нет. Ни в коем случае. Он решит, что это всего лишь способ до нее добраться в обход него.

Вполне вероятно, зная, в каком контексте расценивает Ксавье всякий непредвиденный случай. С другой стороны…

– Думаешь, он не заметит, что ты поставила физическое наблюдение? Крайне рискованно действовать за его спиной.

– Так отправь его на задание.

Фелис действительно редко имела дело с Ксавье, поэтому не понимала, что того никуда так просто не отправишь. Он брался за задания, если хотел. Эл с ним работал, обучал, «в поле» доверял ему больше, чем кому‑ либо на свете. Единственное, чего не следовало делать – недооценивать этого парня.

– Он не пойдет. Не сейчас. Ксавье установил собственные прослушки, чтобы следить за Объектом В, так что узнает о любом нарушении в ту же секунду, что и мы.

– Что? Что?! – последнее слово было почти выкрикнуто, что для Фелис означало – она вот‑ вот взорвется от ярости. – Ты знал об этом и не предотвратил?

– Он не будет доверять нам, если мы не доверяем ему. Он это знает, и мы это знаем.

Чтобы смягчить напряженную обстановку, Эл отправился к кофеварке, выбрал сорт зерен, засыпал в машину и подставил полистироловую чашечку. Машина зашумела, через несколько секунд закапал горячий напиток.

– Более того, ему известно, где находится наш оперативный штаб, кто у нас работает и где живут наши сотрудники. Известен твой распорядок дня, известно местонахождение твоего дома, известен адрес проживания твоей дочери. Если тебя не убедили мои предыдущие доводы, Фелис, вникни хотя бы в эти. Из всех спецагентов в мире он единственный, кого я побоялся бы разозлить.

Фелис затихла, ноздри трепетали, пока она переваривала новость, что стала такой же мишенью, как любой из них. Фордж давно понял – умники, не нюхавшие пороха, куда охотнее готовы рисковать жизнями других, чем те, кто побывал под пулями.

Мировоззрение совершенно разное.

Ясно, что она обдумывает способы, как уберечь себя. Фордж не сомневался – Фелис и его бы ликвидировала, не моргнув глазом, если бы заподозрила, что он представляет угрозу ее безопасности, однако сейчас он в ее команде, и они друг другу доверяют. Более или менее. Но Объект В – совсем другое дело, и теперь Макгоуэн не воспринимает Ксавье членом своей команды. Таков способ ее мышления, самое сильное и одновременно самое слабое место Фелис – она никогда не сомневается в правильности своих решений. Взвешивает варианты и отдает приказ.

Эл пил кофе, Фелис мысленно разбирала и оценивала ситуацию. Наконец встала со стола.

– Тебе придется пообщаться с Ксавье, – холодно распорядилась она. – Мне нужны гарантии, что вокруг Объекта В сохранится статус‑ кво, так что наблюдатели прибудут в кратчайшие сроки. Я сама все устрою. Можешь его предупредить, если считаешь, что это абсолютно необходимо, но я категорически против. Будь крайне осторожен.

Эл рассвирепел, поняв, что под «сама все устрою» Фелис подразумевала привлечение неких субъектов со стороны вместо его бойцов. Отлично. Урезание полномочий – явная пощечина, к тому же вполне вероятны весьма неприятные последствия, а последним указанием Макгоуэн возложила на него полную ответственность за все, что может произойти.

Если он посвятит Ксавье в приказ Фелис и все только ухудшится, та обвинит его… но не поговорить с Ксавье – это риск, на который не пойдет ни один здравомыслящий человек.

– О, разумеется, пообщаюсь, – негромко пообещал Эл, обуздав темперамент. – В конце концов, вряд ли тебе понравится, если твоим людям перережут глотки, пока они сидят в машинах возле дома Объекта В.

– Что ж, тогда все договоренности отменятся, – процедила Фелис, – и я лично им займусь. А потом придумаю способ справиться с последствиями. Просто убедись, что он все правильно понимает.

Фелис вышла из танка, четко стуча каблуками по кафельному полу. Эл сделал еще один укрепляющий глоток кофе. Ни под каким видом нельзя передать Ксавье ее последние слова, в противном случае можно гарантировать, что завтра начальница не проснется. Почему она этого не понимает?

Потому что чувствует себя в безопасности.

И напрасно. Ни один из них не способен защититься от Ксавье.

Глава 11

Воскресенье прошло безо всяких осложнений, главным образом потому, что Лизетт не выходила из дома. Наводила порядок и убиралась самым тщательным образом, вознамерившись отыскать скрытые микрофоны и камеры. Закатывала ковры, отмывала светильники, даже немного сдвигала мебель. Проверила все провода, подключенные к телевизору и видеомагнитофону – вроде бы самые вероятные места для установки жучков, но телевизор висел на стене, стало быть, его нельзя отцепить под предлогом перестановки. Все остальное, насколько она могла судить, выглядело нормально.

В кинофильмах жучки вставляли в телефоны или лампы, а камеры прятали за стопками книг, оставляя для объективов крошечные отверстия, хотя, конечно, их всегда можно заметить из‑ за мигающего красного огонька. Какой идиот ставит скрытые камеры, сверкающие красной иллюминацией, ради какой дерьмовой пользы?

После этого соображения Лизетт приготовилась к взрыву в черепе, но… ничего, даже намека. Аллилуйя! Увы, никаких правдоподобных предположений, почему определенные мысли вызывают настолько дикую атаку, не появилось, но она была готова на всё, чтобы избежать приступа. Точно неизвестно, но, кажется, впервые эти странные размышления не вызвали дьявольскую головную боль. Вероятно потому, что в последнее время без конца думала о жучках и камерах, вот тема и стала банальной, приелась.

Наконец Лизетт пришла к выводу, что если дом прослушивается, то через проводку, которую невозможно так просто проверить. Откинула крышку аккумуляторного отсека беспроводного телефона, внимательно осмотрела, но опять же не обнаружила ничего подозрительного.

После изысканий сделала три вывода. Первое – прослушку ставили профессионалы. Второе – она не обладает достаточными знаниями о шпионском оборудовании, чтобы что‑ либо обнаружить. Третье – возможно, она все‑ таки попросту слетела с катушек. Потом отбросила последний вариант, хотя такая версия не исключена, но рассудок ее категорически отвергал. Потому что две вещи несомненны – двухлетний провал в памяти и пластическая операция на лице. Каждый раз, когда Лизетт начинала сомневаться в собственном душевном здоровье, эти два неопровержимых факта тянули обратно в полный сомнений, ничему не доверяющий параноидальный омут.

Полный абсурд происходящего – самая ужасная ситуация за всю жизнь. Не только не существует никаких очевидных причин для потери памяти и перекройки лица, но и нельзя безболезненно думать о чем‑ то нестандартном, о чем‑ то вне каждодневной рутины. Насколько Лизетт знала, все ее медицинские показатели в норме. Насколько она знала, ничто в ее жизни не могло вызвать все эти кошмары.

Насколько она знала. Вот ключевые слова.

Все, что осталось – безумная теория заговора, которая казалась чересчур надуманной по сравнению с ее совершенно обыкновенной скучной жизнью, однако являлась самым лучшим объяснением невероятных фактов из всех, пришедших на ум. Чем еще можно объяснить стойкое подозрение, что сотовый прослушивается, а автомобиль, оборудованный GPS, отслеживается через спутник, и что никогда раньше такое не приходило в голову? Или внезапное проявление навыков вождения, которые совершенно ей не присущи? Или осведомленность об одноразовых телефонах?

Словно другой человек внутри нее жаждет вырваться на свободу. Нет… это ведь раздвоение личности, а Лизетт ничего подобного не ощущала. Казалось, что ее настоящая личность старается сбежать из унылой тюрьмы. Они замуровали ее в эту жизнь – замкнутую, однообразную, тоскливую и совершенно предсказуемую, в которой один день похож на другой, что абсолютно не вяжется с ней прежней. Она всегда была готова к приключениям, к рискованным поступкам. На работе в Чикаго… Черт! Черт! Черт!

Лизетт упала на пол, схватившись за голову и пытаясь задушить стоны, сжалась в комок и лихорадочно старалась сосредоточиться на чем‑ то другом, на чем угодно, лишь бы прекратилось это мучение. Если кто‑ то подслушивает, нельзя позволить им догадаться, что с ней что‑ то не в порядке, ведь они могут воспользоваться ее внезапной слабостью. Она так и будет совершенно беспомощна перед атаками, пока не выяснит, чем они вызваны. Что если нападения происходят именно тогда, когда она пытается покопаться в прошлом и найти ответы на ключевые вопросы?

Подбор вариантов заставил сосредоточиться, боль утихла до терпимого уровня. Видимо, концентрация на чем‑ то другом – вот верная стратегия борьбы с раскалывающейся головой. Приступы случались не так часто, и теперь в большинстве случаев Лизетт удавалось быстро переключиться, пока атака не выбила из колеи. Припадок утихал только тогда, когда совершенно левая тема крутилась в голове, иначе она тут же попадала в настоящую засаду.

Но эти наказуемые мысли – ключ к прошлому. Если головные боли та цена, которую придется заплатить, чтобы выяснить, что же происходит, – она готова. Вместо того чтобы избегать спусковых механизмов, надо их как следует изучить.

Теперь Лизетт отчетливо вспомнила, что жила в Чикаго. Осталась загвоздка в тамошней ее трудовой деятельности, часть ее жизни по‑ прежнему утопала во мраке, окутанная мысленной пеленой. Пока достаточно, проблема ясна. Попытка рассеять туман похожа на раскачивание больного зуба. Может, хмарь постепенно расползется сама по себе, может, и нет. Неизвестно, но пассивно ждать просветления – слишком большая роскошь, так что этот вариант не годится. Теперь, когда стало понятно, где копать, имеет смысл иногда возвращаться к событиям, выпавшим из памяти, возможно, что‑ нибудь и всплывет.

Ключ ко всему – в Чикаго. Именно там произошла амнезия, потому что Лизетт не помнила, как переезжала из Чикаго в Вашингтон. Что‑ то случилось в Чикаго. По крайней мере теперь появилась отправная точка.

Поздно вечером Лизетт была совершенно измучена и полномасштабной уборкой и полным разочарованием, потому что ничего толком не выяснила, но, безусловно, готова заснуть. Приняла душ, потому что запачкалась во время уборки… – нет, не то, скорее, на каком‑ то уровне чувствовала себя грязной? – и забралась в постель на десять минут раньше обычного.

Вот бы снова приснился тот горячий парень из аптеки! Каждый раз, когда Лизетт вспоминала пятничный сон, сердце начинало биться быстрее. Это было настолько чудесно, настолько ярко и реалистично, что она практически ощущала, как он в нее входит, а когда закрывала глаза, то так же ясно всплывали в памяти накал страстей и – о‑ хо‑ хо! – крышесносный оргазм. Да, проснуться от таких жарких грез посреди ночи – дорогого стоит.

Но мистер Икс во сне не появился, так что понедельник Лизетт встретила довольно хмуро. Окунулась в привычный ритм, и не потому что находила утешение в рутине, а потому, что точно осознавала: нормальное поведение – решающий фактор сохранения благополучия.

Она следовала обычному графику и поехала на работу привычным маршрутом. Постоянно поглядывала в зеркало заднего вида, но в час пик движение крайне хаотичное, транспортные средства вливались в поток, сворачивали в переулки, лавировали, меняли полосы, так что едва удавалось отслеживать тех, кто держался непосредственно позади.

Сновало много похожих автомобилей и внедорожников. Едва машина казалась знакомой, едва Лизетт начинала ее рассматривать, как через минуту‑ другую… постойте, вот еще одна, идентичная по цвету, но фары чуть другие. Очень сложно крутить баранку и одновременно не отводить взгляда от зеркала заднего вида. В конце концов она сдалась и просто сосредоточилась на дороге.

В офисе Лизетт почувствовала себя в большей безопасности. Улыбнулась охраннику, остановившись, чтобы предъявить пропуск, болтающийся на шее на шнурке. Разумеется, охранник ее знал, но процедура строго соблюдалась. Вход в здание находится под контролем, и все были обязаны отметиться у поста службы безопасности.

Лизетт вошла в лифт вместе с другими и набрала специальный код для остановки на этаже, где располагалась «Беккер инвестментс». Кабина начала подниматься, двигатель и кабели заскрипели. Код в лифте больше всего впечатлял клиентов. Но на лестничные клетки имелся свободный доступ ради эвакуации во время пожара. И хотя вокруг стены и люди, все же нет гарантии, что некая команда не спустится по тросам с крыши здания...

Голова!

Опасаясь, что завопит или рухнет на пол, Лизетт пристально вперилась в абстрактные узоры на блузке попутчицы. Дикая мешанина пятен, но цвета приглушенные – серые, кремовые и голубые – и неплохо сочетались.

Ладно, хорошо. Концентрация на закорючках сработала, так что напевать не пришлось.

Лизетт вышла на своем этаже, из соседнего лифта появилась секретарь приемной, и они вместе зашагали по покрытому ковром коридору.

– Доброе утро, как дела? – спросила девушка, ее звали Рей, красивая, года двадцать три или двадцать четыре.

Лизетт посмотрела на книгу в руках сослуживицы: учебник по маркетингу. Очевидно, вечерами Рей посещает курсы, наметив себе другое поле деятельности. Лизетт сразу после колледжа тоже некоторое время трудилась секретарем, а также официанткой. Странно, но последнее нравилось ей куда больше первого. Пусть работа гораздо тяжелее, но по крайней мере не приходилось сидеть сиднем, и один день не походил на другой, хотя большинство клиентов были завсегдатаями. Но конечно, ради возможности получить образование на рабочем месте, как Рей, тоже занялась бы чем‑ то более спокойным.

Потом вспомнила, каким была энергичным ребенком. Нет, она бы все равно стала официанткой. Ей даже нравилась задача держать подвыпивших клиентов под контролем.

Эти воспоминания, заметила Лизетт, не вызвали какой‑ либо реакции. Потому что нормальные. Но теперь понятно – работу в Чикаго и штурмовую группу, способную спуститься по тросам снаружи здания, следует включить в список вещей, которые необходимо обдумать. Похоже, она действительно когда‑ то обладала смелостью проделывать подобные трюки.

В глубине души Лизетт чувствовала, что права. Чем бы она ни занималась, где бы ни находилась, не ее это предназначение – день за днем просиживать штаны в офисе.

Едва Лизетт засунула сумочку в нижний ящик стола, как Диана просунула голову в ее кабинку.

– Привет! Оклемалась? Хотела позвонить тебе в выходные, но дети устроили полный кавардак. Только взяла трубку, как разразился настоящий Армагеддон, мысли переключились на другое, и снова вспомнила про тебя уже после того, как мы легли спать.

Детям Дианы – мальчику и девочке – исполнилось четыре и пять лет соответственно, и оба они, казалось, всячески стремились свернуть себе шею еще до поступления в первый класс. Лизетт их прекрасно понимала, памятуя о собственном детстве.

– Голова еще болит, но уже не так сильно, – поделилась Лизетт, обеспечив оправдание на случай очередной атаки. – Тошнота исчезла. После обеда в пятницу больше не тошнило.

– Хорошо. У тебя по телефону был ужасный голос. Самочувствие позволит сбегать на обед?

– Конечно. Увидимся.

Диана махнула рукой и направилась к себе. Они обедали вместе по крайней мере два раза в неделю, если у Дианы не было других дел. Ее дети, казалось, без конца генерировали всякие проблемы, начиная от посещения врача и покупки подходящих подарков на дни рождения малолетних приятелей, заканчивая заменой сломанных предметов. Жизнь Дианы заполняли перманентные ремонтно‑ восстановительные работы – как физические, так и эмоциональные, типа утешения после плохих новостей.

И тут Лизетт осенило. «Детям Дианы четыре и пять лет, а значит, если я действительно работаю в «Беккер инвестментс» уже пять лет, то должна бы запомнить хотя бы одну беременность подруги… но нет». Она не могла вызвать в памяти времена, когда у Дианы не было двоих детей.

Вряд ли нужно еще больше доказательств абсурдности происходящего, но персональные данные куда убедительнее документов на покупку автомобиля, водительского удостоверения и налоговых деклараций. Лизетт знала дни рождения Дианы и ее детей, и другие сведения о подруге, так что если бы проработала здесь уже пять лет, то наверняка запомнила бы беременность сослуживицы.

Следовательно, не пять. Следовательно, трудилась на Беккера и жила в том доме приблизительно три года. Что произошло в течение пропавших двух лет? Да все что угодно.

«Я точно была совсем другим человеком, и необходимо выяснить, каким именно и чем занималась». От этого зависело всё.

Глава 12

Лизетт думала об этом весь день, теперь ясно понимая, что живет чужой жизнью, а ее истинная личность каким‑ то образом была украдена. Она старательно сосредоточилась на текущих делах, создавая видимость, будто ничего не изменилось, но, возможно, ключ к разгадке прошлого – вырваться из рутины и действовать по наитию, как в той забытой жизни.

Однако не следует немедленно и кардинально все менять сразу после умопомрачительного дня. Если она сейчас под колпаком – из какого ада всплыло это словечко? – то пока не сделала ничего из ряда вон выходящего, например, не записалась вдруг в класс карате, и у них нет оснований для тревоги. Кстати, боевые навыки не помешали бы, но лучше решать задачи постепенно.

Имея все это в виду, после работы Лизетт поехала непривычным маршрутом, в другую сторону от дома, плутая по незнакомым улицам и сходя с ума в сутолоке часа пик. Собственно, конкретной цели нет, так что и спешить некуда.

Рабочий день прошел гладко – нормально, – что должно бы утихомирить непроходящую мысленную сумятицу, раздражающую до невозможности, но нет. Эта якобы нормальность совсем ненормальна, явная фальшивка, и необходимо постоянно быть начеку. Несколько раз за день волосы на затылке вставали дыбом, будто предупреждая об опасности, что свидетельствует о высоком уровне тревоги. Проблема в том, что в непосредственном окружении не обнаруживалось абсолютно ничего настораживающего. Кабинет тоже прослушивается? Кто‑ то из сотрудников за ней следит? Каждое нажатие клавиши на компьютере фиксируется?

Нужна долгая неторопливая прогулка на машине, чтобы успокоиться. Если кто‑ то за ней последует – появится возможность засечь. Если преследования не будет – она разведает районы за пределами своих обычных границ, заодно и придет в себя к возвращению домой. Нет лучшего средства прочистить мозги, чем длительная поездка, Лизетт помнила, что в прошлом всегда садилась за руль, когда что‑ то беспокоило, и бесцельно кружила по городу, пока подсознание не выталкивало на поверхность решение проблем.

Она ехала чуть быстрее обычного всякий раз, когда позволяло напряженное движение на дороге. Ловкое и быстрое маневрирование между машинами дарило легкие всплески адреналина, внезапно нахлынуло облегчение, будто ослаб слишком туго затянутый пояс. Лизетт, как правило, не злоупотребляла скоростью и неспешно плелась по правой полосе, словно старушка. Только не сегодня. По внезапному наитию устремилась на запад, в Вирджинию. Мили пролетали под колесами. На мгновение, только на мгновение, показалось, что вернулась способность легко и вольно дышать. Никто не догадается искать ее здесь, и никто не будет наблюдать. Если кто‑ то за ней и следил, она не заметила хвост.

Бессмысленно кататься вечно, поэтому Лизетт съехала на I‑ 66, затем сделала петлю и понеслась обратно к Вашингтону. Вскоре заметила указатель к огромному торговому центру. Сердце пропустило удар. Спортивные товары.

Свернула на указанный съезд и последовала за чутьем, прямо к большим красным и зеленым знакам впереди по правой стороне. Через несколько минут показался магазин и широкие забитые полосы для автомашин.

Отлично.

Невозможно бесконечно мчаться куда глаза глядят, ну, возможно, конечно, но для прочистки мозгов существуют и более эффективные способы, которые не потребуют выложить прорву денег за бензин. Раньше она была в лучшей физической форме, в колледже иногда бегала, плавала, даже увлекалась йогой. Сейчас ничем подобным не занималась. О, да, частенько бродила по окрестностям, питалась здоровой пищей, пусть и невкусной, иногда делала какие‑ то упражнения под DVD, когда было слишком жарко или слишком холодно для прогулок, но все это совершенно несерьезные тренировки, если можно назвать променад по кварталу тренировками.

Такая фигня не поможет. Придется серьезно потрудиться, чтобы привести себя в форму.

Для чего существует масса способов. Можно купить гантели и начать качаться, дабы нарастить мышечную массу. Можно бегать, а не ходить. Лизетт с тоской подумала о секции боевых искусств, но тут же забраковала идею: как бы их не насторожить, кем бы ни были эти они.

Хорошо, пробежки – вот достойное начало. Тогда нужна новая пара кроссовок. Обуви у нее полно, но для бега требуется совсем иное, нежели для прогулок.

Возле входа в магазин спортивных товаров свободного места не нашлось. Разумеется, можно объехать парковку из конца в конец, но здесь было слишком оживленно, не хотелось никого задерживать, пока будет рулить в узких промежутках. Вместо этого направилась дальше и перед магазином детской одежды и пекарней обнаружила искомое. Лизетт оставила машину почти у самого выезда с парковки, так что обратно придется прогуляться, но это даже на пользу, учитывая, что она решила набрать физическую форму.

Вокруг торгового центра царила суета. Люди входили и выходили, сновали по тротуарам, обходя ряды автомобилей на стоянке. Родители с детьми, старики, усталая женщина в фиолетовой медицинской униформе и практичных белых туфлях, подростки в немыслимых одежках. Один из них на ходу набирал текст на телефоне, искушая судьбу. Слава Всевышнему, медсестра неподалеку, на тот случай, если глупец споткнется или, не дай Бог, попадет под колеса. Оглядываясь вокруг, Лизетт не заметила ни одного человека, кто выглядел бы здесь совершенно не к месту. Никто якобы просто так не сидел в машине. Если кто‑ то и приехал сюда следом за ней, то соглядатай явно профессионал, потому что ничем себя не выдал.

Решительно направилась к магазину. Двери со свистом распахнулись. Почти мгновенно нахлынули запахи, и Лизетт с удовольствием глубоко вдохнула, втянув ароматы кожи, масел и металла. Вот уж никогда не думала, что в спорттоварах так по‑ особенному пахнет, царит такой специфический дух, однако так и есть. Наверное, так было всегда, просто она… забыла.

Неожиданно забурлили все чувства. «Это моя территория! » На случай, если подберет себе новые кроссовки, зацепила одну из больших тележек и покатила по главному проходу.

Странное ощущение: все здесь знакомое и одновременно новое. Лизетт вертела головой по сторонам, проходя мимо полок, оценивая, прикидывая, что ей нужно, что может представлять интерес. Одновременно поглядывала на других покупателей. Никто не обращал на нее особого внимания, никто тайком за ней не следил.

Однако не такие уж они дураки, правда? Нет, соглядатаи смешаются с толпой, и она их не заметит, пока не станет слишком поздно.

Внимание привлек дальний угол, и Лизетт тут же решила, что обувь подождет. Направилась к охотничьему снаряжению, словно магнитом потянуло. В отделе так же предлагалась многочисленная зеленая, черная и коричневая камуфляжная форма, вверху висел указатель «Все для охоты и рыбалки». То, что надо… хотя не скажешь, что внезапно обуяло желание рвануть на рыбалку.

У Лизетт от восторга закружилась голова, как у ребенка в кондитерской. «Здесь точно моя территория! »

В первую очередь приковал взор впечатляющий выбор оружия на стене: винтовки, ружья, дробовики. Сотрудник у стойки внимательно следил за покупателями, выискивая воров. Лизетт быстро – автоматически – оценила парня: каштановые волосы, маленькие глазки, лет тридцати, тощий, с хилым торсом. Посмотрел на нее, кивнул и тут же ускользнул взглядом, как от явно не своего клиента. «Много ты понимаешь, дружок». Лизетт не потрудилась кивнуть в ответ – парень уже отвернулся.

Осмотрела оружие и вспомнила желание приобрести пистолет, когда намедни вдруг почувствовала, что вполне могла попасть в ловушку на стоянке захудалого жилого комплекса.

«Но тебе нужен пистолет, который невозможно отследить, и наоборот совершенно не нужна проверка по базам, чтобы их не насторожить».

В большой витрине с охотничьими ножами среди прочих лежали более дорогие экземпляры, но в футлярах из твердого пластика. Очевидно, более высокого качества, но не хотелось выкидывать пару лишних сотен.

Лизетт вытащила один запечатанный клинок и внимательно осмотрела. Шесть дюймов нержавеющей стали, фиксированное лезвие с небольшим изгибом. Ничего необычного: удобная длина, рукоятка прекрасно ложится в руку, лучше, чем кинжал для охоты на бегемота. Бросила упаковку в тележку, вместе с кожаными ножнами, висевшими по соседству. В следующем проходе едва не закричала от радости. Перцовый спрей! Неплохая защита, пусть не так хорош, как пистолет, но лучше, чем ничего. Когда бегаешь в одиночку – точно не повредит иметь такую пшикалку под рукой. «Каким местом ты думала все эти годы, подруга, носясь повсюду совершенно безоружная? »

Положила два баллончика в тележку, поразмыслила и добавила еще один. Три ‑ в самый раз. В разделе для туристов нашла аэрозоль против ос и шершней и почти автоматически бросила две большие упаковки в корзину. Одну можно поставить под кровать, вторую – в ванную комнату. Ничуть не хуже перцового, к тому же струя бьет на добрых двадцать футов. Ура!

В туристическом отделе помимо прочего имелся огромный выбор рюкзаков. Лизетт долго выбирала подходящий, не слишком объемный, но со множеством молний и карманов. Нейлоновые лямки. Несколько карабинов. Постояла, раздумывая о двух последних пунктах, вспомнив, как сегодня утром представила себе штурмовой отряд, спускающийся по тросам снаружи здания. Приступа головной боли не последовало, но живот напрягся, словно… в предчувствии. «Боже мой, неужели я когда‑ то действительно занималась чем‑ то подобным? »

Вряд ли. Скорее всего, пару раз забиралась в горы. И все же идея дразнила.

Взяла несколько протеиновых батончиков, дождевик, другие вещи, которые интуитивно приглянулись. Брала предметы почти автоматически, не задумываясь, механически хватала и бросала в тележку. Если остановиться и начать размышлять, сама себя поставит под удар, а она сыта по горло этими приступами. Ей просто нужны эти вещи, нужны и всё.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒