КНИГА ВТОРАЯ 7 страница

– Да, знаю, – ответила Софья и тут же бросилась бежать вниз по холму в направлении пещер Трианы, туда, где жили чужаки. Роберт бросился вслед за ней.

– Софья, подожди! – послышался возглас Чичи. Он подбежал к Софье, – Возьми.

Чичи подал ей что‑ то завернутое в старый платочек.

– Твой муж мертв. – Он посмотрел на Роберта и Софья заметила в глазах Чичи благоговейный страх. – Пако умер в мучениях, – пробормотал он. – Но легкую смерть он не заслужил. Его хоронить мы не будем.

На это Софья ничего не ответила. Молча сунула сверток в карман юбки и побежала дальше. Роберт на минуту остановился, обменялся с Чичи взглядами и кинулся за Софьей. Улица Калле Санта Анна находилась у реки. С нее были видны мачты трех кораблей, стоящих у причала. Несмотря на поздний час, с кораблей доносились звуки, говорящие о том, что там вовсю кипела работа. Но сама улица была безлюдна. На ней стояло довольно много домов, но ни на одном из них номеров не было.

– Он говорил о каком‑ то старом, заброшенном складе, – сказал Роберт.

Смрад на этой улице стоял неописуемый, но они не обращали на него внимания. Софья хотела позвать Рафаэля, но не решалась. Место это было глухое, а нищих и бандитов здесь было тринадцать на дюжину. Среди них находились и такие, кому ничего не стоило убить человека за один жалкий реал. Роберт достал из‑ за пояса один из своих пистолетов. Переговаривались они между собой шепотом.

– Третий номер… может это третий по счету, если двигаться от реки, – предположила Софья.

– Да, – согласился Роберт и пошел дальше, туда, где улица упиралась в реку.

Он стал считать дома, но их строили беспорядочно и трудно было разобраться в их порядке. Наконец Роберт остановился у одной из дверей, которую он посчитал нужной им. Дверь была заперта изнутри.

– Можно попытаться прострелить задвижку, – неуверенно сказал он Софье. – Но выстрелы привлекут к нам внимание.

– Обожди, – Софья повернулась и стала рассматривать дома на другой стороне улочки. В них было несколько поломанных дверей, висевших на ржавых завесах. – Это больше похоже на то, о чем говорил Пако.

– Мне тоже так кажется, – с облегчением сказал Роберт.

Двери подпирал камень. Роберт его отодвинул, и одна из деревянных створок распахнулась сама с громким, берущим за душу, скрипом. Они проскользнули в нее и оказались в каком‑ то дворе. Камни под ними были скользкие и сырые – сюда, каким‑ то неведомым способом добиралась речная вода, которая наносила разный мусор. Вокруг шныряли с десяток кошек, а может быть и крыс, кошки своим мяуканьем выразили недовольство их появлением, но тут же исчезли.

– Он может быть там, – указал Роберт еще на несколько дверей.

Эти двери подпирали бревна. Роберт откинул их, и они оказались в каком‑ то темном помещении. Грязь, испражнения кошек, сырость разносили вокруг нестерпимую вонь. Роберт проклинал себя за то, что не взял с собой какой‑ нибудь огарок свечи или факел.

– Рафи, – негромко позвала Софья. – Рафи, миленький, ты здесь? Это мама, крошка. Я пришла забрать тебя домой.

Они прислушались, но кругом стояла тишина.

– Я пойду дальше и посмотрю возле стен, – сказал Роберт. – Ты пойди по одной стороне, а я – по другой. Крикни мне, если обнаружишь еще какую дверь или отверстие.

Обстановка вокруг них напоминала кошмарные сны. Софья подскользнулась и едва не угодила в грязь, хлюпающую под ногами и лежавшую толстым слоем. Ее юбка набрякла от воды. Стоять на ногах было трудно, они расползались в разные стороны и Софья была вынуждена держаться за отвратительные липкие стены. Она уже почти дошла до поворота, когда услышала голос Роберта.

– Софья! Иди на мой голос, я тут! Здесь вроде ступеньки есть! Иди сюда!

Она нашла его, и они вместе стали спускаться по узкой лестнице, которая, казалось им, никогда не кончится. Роберт шел впереди, она – сзади, держась одной рукой за его плечо. Наконец‑ то они спустились вниз.

– Подожди, Софья. Я проверю можно ли здесь пройти. Все нормально, вода по щиколотку. Рафи! – позвал Роберт. – Рафи, ты слышишь меня? Ты здесь?

Софье послышался какой‑ то неясный звук.

– Рафи, это мама. Где ты? – Она замолчала и прислушалась.

– Я что‑ то слышал, – прошептал Роберт. – Вот оттуда, слева, по‑ моему.

Они двинулись туда, откуда им послышались звуки. Тут стояли подпорки, поддерживающие первый этаж. Судя по всему, они находились в подвале дома. Роберт первый наткнулся на такой столб и чуть не рассек себе лоб. Следующие столбы они аккуратно обходили. К одному из них был привязан Рафаэль. Он сидел в воде, его рот был заткнут тряпкой. Софья рухнула около него на колени, обняла его и не хотела выпускать из своих рук.

– Все хорошо, миленький. Мы здесь, все хорошо. Мы возьмем тебя домой, все кончилось, радость моя.

– Подожди немного, парень, – бормотал Роберт. – Сейчас мы тебя размотаем, ты и глазом моргнуть не успеешь.

Он положил рядом свой пистолет и полез за ножом. Темень стояла кромешная, и вообще было большой удачей, что они смогли его разыскать. Роберт внезапно вспомнил, что на ноже должна остаться кровь Пако, поэтому он вытер его о штанину и разрезал веревки, которые затянули на Рафи кляп во рту.

– Мамочка, дядя Роберт, – говорил мальчик. В его голосе чувствовался пережитый ужас, – я знал, что вы придете.

– Конечно, ты же умный мальчик. – Роберт, наконец, разрезал все веревки, которые связывали ему ноги и руки. – Смелый, отважный Мендоза, я всегда знал, что ты будешь таким.

– Так пить хочется, – сказал Рафи. – Я не пил воды уже несколько дней. Цыган сказал, что даст мне попить, но так и не дал.

– Потерпи еще немного, – успокаивала его Софья, – еще немного подожди, мы вытащим тебя отсюда, и ты сможешь напиться всего, чего пожелаешь.

– Ну вот, теперь ты свободен. – Роберт отбросил в сторону последний кусок разрезанной веревки и поднял мальчика на руки. Все трое поспешили к лестнице.

Казалось, что прошла еще целая вечность, пока они выбрались из этого мерзкого подвала на вонючий двор, а затем вышли на улицу. Роберт остановился, он щурился от лунного света, падавшего ему в глаза. Идальго пребывал в нерешительности, – в каком направлении им идти, когда в темноте возникла фигура человека.

– Возьми‑ ка его, – Роберт отдал Рафаэля Софье, выхватил пистолет и навел его на незнакомца. Что‑ то знакомое почудилось ему, но из‑ за темноты разглядеть человека не представлялось возможным.

– Дон Роберт, донья Софья, это вы?

– Энрике, – воскликнула радостно Софья. – Это мы. Рафаэль с нами.

Возница подбежал к ним.

– Хвала Богу, Пресвятой Деве и всем святым. Я выехал вслед за вами, сэр. Я решил, что вам понадобится карета, когда вы найдете донью Софью и мальчика, чтобы добраться домой. Сначала я добрался до Трианских пещер, и цыган, назвавшийся Хоселито, сказал мне, куда вы отправились.

– Хороший человек, – сказал Роберт. – У тебя не найдется чего‑ нибудь попить, а то парень погибает от жажды.

В ответ Энрике широко улыбнулся своей белозубой улыбкой.

– В карете, идальго. Она ждет там, позади. В ней есть кувшин с водой, которую я набрал из фонтана, что на другом конце города.

Рафаэль молчал, держась за шею матери обеими ручонками. Когда ему, наконец, принесли кувшин, он схватил его обеими руками и жадно к нему прильнул губами. Утолив жажду, он снова повис на шее у Софьи. Роберт смотрел на мальчика, который был его сыном. К нему лишь теперь пришло облегчение, и он блаженно закрыл глаза. Но в голове возникли воспоминания о том, что недавно произошло в пещере. Никаких, мучивших его угрызений совести эти сцены у него не вызвали…

– Вези нас во дворец – обратился он к Энрике. – Едем домой.

На четвертый день, после возвращения всех в Кордову, начались зимние дожди. Роберт стоял у небольшого, украшенного витиеватой решеткой окошка комнаты, служившей ему конторой, и смотрел на потоки грязной воды, стекавшей по улице Калле Авероэс. Ему пришла в голову мысль, что если бы эти дожди начались до того, как им удалось обнаружить Рафаэля, река бы в Севилье поднялась и затопила эти грязные склады, на которых Пако запрятал мальчика. Тогда бы ребенок погиб. Не было бы дождей, то цыган уморил бы Рафаэля голодом. В любом случае, если бы они вовремя его не освободили, Роберт бы больше не увидел своего сына живым.

Вошла Софья, села за письменный стол и уткнулась в лежащие на нем бумаги. Впервые за последние дни они оказались здесь вдвоем. Софья постоянно находилась с мальчиком, она не отпускала его от себя ни на шаг.

– Рафи уснул, – сообщила она ему. – Кажется, он впервые за эти дни спит спокойно. Я долго не отходила от него, хотела посмотреть, мучают ли его недавние события во сне? Нет. Никакие кошмары его не преследуют. А я хочу просмотреть домашние расходы. Когда ты был в Хересе, мне удалось продать кое‑ что из вещей и я начала выплачивать деньги прислуге. Не волнуйся, все было сделано скрытно.

Он не обратил внимания на ее болтовню – она просто заговаривала ему зубы.

– Зачем ты мне лгала? – задал вопрос Роберт.

Она молчала, разглядывая гроссбух.

– Я не могла отважиться сказать тебе правду, – наконец ответила она. – Я не имела права допустить, чтобы ты отверг моего ребенка так же, как в свое время отверг меня.

– Я не отвергал тебя. Я потерял рассудок и не соображал, что делаю. Пойми меня, я же все поставил на карту и проиграл.

– А разве Мендоза не знали в своей истории проигрышей? Я понимаю, что это для тебя значило, но как бы то ни было, ты отверг меня.

– Тогда днем, в том домике? Ты это имеешь в виду?

Они смотрели друг на друга, вспоминая тот незабываемый восторг, который они пережили в те часы.

– Тогда, когда ты мне сказала, что любишь меня? – тихо и нежно добавил он.

– Тогда, когда был зачат Рафаэль, – согласилась Софья.

Она чувствовала, почти зримо ощущала мощный поток чувств, связывающий ее с этим человеком, отцом их сына. Ощущал ли он что‑ то подобное? Она пыталась разглядеть это в его глазах. Они внимательно смотрели на нее, но она не могла понять, что в них было. Мог он знать о ее чувствах, в состоянии ли он чувствовать, что она по‑ прежнему его любит? Нет, это было бы слишком быстро, слишком просто. За эти годы многое произошло.

– Ты отверг меня в тот самый момент, когда было положено начало жизни Рафаэля, – повторила она. – И еще раз, когда я пришла сюда, во дворец, несколькими днями позже. Я пыталась встретиться с тобой. Я стучала во все ворота, я знала, что ты здесь и мог меня слышать, но ты не впустил меня.

Он кивнул, не сводя с нее глаз.

– Я слышал тебя. Я был в Патио де лос Наранхос.

– Тогда не спрашивай меня, почему я ничего не говорила тебе о Рафаэле. Я не могла поступить иначе, из‑ за боязни, что он тоже скажется отверженным.

– Я могу понять, что ты могла поступить так тогда, но сейчас, когда ты приехала с ним сюда… Если бы ты только знала, что я к нему чувствовал. Но не укради этот цыган Рафаэля, я бы до сих пор не знал, что он мой сын. Ведь ты же мне об этом никогда бы не сказала, я прав? – Он шагнул к ней. Она подумала было, что он собирается ее обнять, но он не обнял ее, а потребовал дальнейших объяснений и признаний. – Это так? Ты согласна?

– Да.

– Почему? Почему? Ты не имела права так поступать. Это мой сын. Также, как и твой.

– Нет. Когда ты сидел здесь, в этой своей самодельной тюрьме, он не мог быть твоим сыном. Тебе нужно было вновь увидеть и понять, что такое солнечный свет, Роберт. Вот тогда бы ты мог стать достойным своего сына, Рафаэля.

– Но ты привезла его сюда, – сказал он. – К чему"; Ты же все равно собиралась отрицать мои права на него как отца?

– Я всегда хотела привезти его сюда. У меня не было желания лишать его законного наследства. Война заставила меня действовать быстрее, поторопиться.

Плечи Роберта опустились, он медленно отвернулся и стал смотреть куда‑ то в сторону. Софья ощутила, что контакт между ними ослаб, потом и вовсе исчез, не успев по‑ настоящему установиться. Роберт поправился, но исцелен полностью не был. Его еще не хватало на то, чтобы вновь обрести ее любовь.

Он снова смотрел на грязную улицу и на завесу дождя за окном.

– Теперь это уже не имеет большого значения. – Начал он размышлять вслух. – Что я могу ему дать? Дворец, землю, виноградники и ни одного реала, чтобы вернуть их к жизни? Я хотел тебе сказать, что надежды на Херес слабые. И в будущем я просветов не вижу.

Роберт облокотился о стену, скрестив на груди руки и рассказал ей о том, что он видел в Хересе.

– Так что в основном новости не из приятных, – закончил он. – Вчера я написал Лиаму длинное письмо, но особых надежд с ним не связываю. Даже если мне удастся каким‑ то чудом его убедить, и он все же признает во мне своего брата, это еще очень немного. Я слышал, что в Англии ситуация очень трудная. Это говорит о том, что у Лиама не достанет денег на импорт вина, а у подданных его величества короля Англии – на приобретение замечательного хереса. Молодой Федерико в состоянии изготовить божественный нектар, но даже если все боги сойдут с Олимпа разом, все равно охотников на него будет немного.

Она смотрела на него с чувством растущего восхищения. Когда он так говорил, это был прежний идальго со своей логикой, иронией и умением охватить сложную обстановку целиком. Когда он перешел к изложению нового способа приготовления вина Федерико, она едва сдержала улыбку. Столько в его рассказе было юмора и красочности в описании вкуса этого «молока». Ей показалось, что она ощутила вкус нового хереса.

– «Хересское молочко». – А мне нравится, Роберт. Это правда, прекрасное название вина. И идея перевозить его в бутылках – великолепная.

– Может быть. Но что она может принести, если положение вещей не изменится?

– Оно изменится, – доверительно сказала Софья. – Если нам удастся продержаться, то Веллингтон изменит обстановку.

Он негромко рассмеялся.

– Ты еще по‑ прежнему рассчитываешь на нашего великолепного англичанина? На этого полубога? Хотя, может, ты и права, и он приготовит чудо из чудес. – Роберт прошелся к полкам и снял с них несколько книг. – Ну а мне, тем временем, не мешало бы взглянуть, какую прибыль мы можем извлечь с наших имений и разных других мест. Может быть, и сумеем как‑ то продержаться. Не стоило бы сдаваться сейчас.

Софья направилась к двери, но остановилась и вновь посмотрела на него. Во всем, что касалось его, она сдаваться не собиралась. Она будет работать, и ждать и в один прекрасный день все станет на месте. Когда‑ нибудь он полюбит ее так, как любит его она.

Позже, в своей комнате, она вспомнила про тот узелок, который дал ей Чичи. Он вылетел у нее совсем из головы.

Софья сохранила юбку, в которой она была в Триане. Грязная, в пятнах, кое‑ где разорванная она, тем не менее, стала символом ее примирения с табором, символом конца бесконечной, иссушающей ее ненависти к Пако, символом отмщения, победы и спасения ее сына. Она ее никогда не выбросит, ни за что.

Софья расправила ее и стала обшаривать карманы. Наконец она нашла, что искала. Все оставалось в том же самом виде, в котором она забрала это у Чичи. Софья развязала узелок из старой косынки и посмотрела на то, что лежало у нее сейчас на ладони. Это была серьга в виде золотой, свернувшейся в маленький клубок, змейки с крохотным рубином на кончике языка. И серьга эта, до сих пор, была вместе с ухом Пако.

На пятый день после вызволения Рафаэля дождь прекратился. К ночи небо прояснилось, взошла луна, а крупные звезды сияли ярким голубовато‑ белым светом, как бриллианты. Мальчик спал спокойно, а вот Софья нет. Ее донимали дурные сны, в которых присутствовали неосуществленные надежды и противоречивые желания. Не спокойно на душе по ночам было и у Роберта. Он часто просыпался и размышлял о своем сыне, его матери, о своей семье, которая по прихоти судьбы оказалась от него очень далеко, чуть ли не в другой галактике.

Часы, в примыкавшем к спальне пассаже, пробили четыре часа. Устав от бесконечных размышлений, Роберт откинул покрывало и встал с кровати. Он направился к балкону и, распахнув двери, вышел наружу. Первым его ощущением был холод – резкий, необычный. Такой он помнил еще со времен Лондона, лет одиннадцать назад. В подтверждение резкого похолодания Роберт заметил и иней, который покрывал каменный парапет балкона, стволы деревьев и кусты, которые росли в патио. Мороз в Андалузии, да еще в ноябре – дело неслыханное.

– Распалась связь времен, – вполголоса произнес Роберт слова Шекспира и подумал о том, как это отразится на морских перевозках. Он поежился и вернулся в свою теплую кровать.

Утром дом проснулся в окружении холодных стен и ледяных мраморных полов. Софья распорядилась, чтобы слуги разожгли как можно больше жаровень и расставили их по всему дворцу. Все ходили вялые, какие‑ то оцепенелые от этой необычной смены погоды. Дозваться многих было трудно. Анхелина, крестясь, бормотала нескончаемые молитвы и магические заклинания.

– Это плохие времена наступили, сеньорита, очень дурные, – шептала она.

– Не такими уж дурными они будут, если вы будете делать все, что вам говорят, – язвительно сказала Софья. – Ты сказала Пури, чтобы она разожгла жаровню?

– Ну конечно, сказала, но она, эта Пури, делает, что ей заблагорассудится. Она холода не чувствует, потому что внутри ее пылает огонь.

– Анхелина, о чем ты здесь рассуждаешь? Передай Пури, чтобы она сию же минуту разожгла угли. Если она этого не сделает, то сегодня же вечером ее здесь не будет.

– Сеньорита, тогда и Энрике вам придется выгнать.

– О чем ты? Энрике служил у меня не один год, он… – Софья замолчала и внимательно посмотрела на экономку. – Ты хочешь сказать, что у Пури с Энрике роман?

– Да, сеньорита, это так.

– Но Пури ведь, самое малое, лет на десять старше его.

Анхелина только ухмыльнулась. Она приставила руки к шее.

– Вот отсюда и выше – да, может быть. Но если ниже – она девчонка.

Софья не удержалась от смешка.

– Хорошо. Иди и скажи Пури, что если она через час разожжет жаровню, то идальго справит ей такую свадьбу, которой она отродясь не видела. Я сама займусь этим.

– Вы согласны помочь ей выйти замуж за Энрике?

– А что тут такого? Я все что угодно для нее сделаю, лишь бы во дворце было тепло.

Сияющая Анхелина уплыла. Софья собралась подняться к себе в комнату, чтобы взять еще одну шаль, но тут у ворот Патио дель Ресибо зазвенел колокольчик. Она услышала, как один из садовников пошел открывать ворота. Софья направилась к дверям, чтобы встретить гостей.

В Патио въехала небольшая черная карета, запряженная парой неказистых лошаденок. На двери кареты не было никаких инициалов. Возница был одет в обычную одежду. Дверь кареты отворилась и из нее вышла одетая в черное женщина под непроницаемой вуалью на лице. Прежде чем сойти на землю, она повернулась вглубь кареты и что‑ то сказала. Очевидно, в карете сидел еще кто‑ то, кому войти во дворец не было необходимости. Женщина, закрыв дверь кареты, направилась к Софье.

– Я приехала сюда встретиться с идальго, – судя по ее интонации, она всю жизнь только и занималась тем, что отдавала распоряжения.

– Он очень занят, – довольно резко ответила Софья. – Делами дворца занимаюсь я.

– Но не тем делом, которое у меня к идальго. Потрудитесь передать дону Роберту, что к нему гостья. – С этими словами женщина подняла вуаль.

Софья возненавидела ее с первого взгляда. Она была немолода и красавицей ее назвать можно было с достаточной натяжкой. Но она излучала осязаемое сладострастие и то, как она произнесла имя Роберт, говорило о том, что они друг друга знали, по меньшей мере, довольно близко.

– Передайте идальго, что с ним желает говорить Мария Ортега.

Она прошла мимо Софьи в вестибюль и принялась томно и устало снимать перчатки. Софья даже не шелохнулась.

– Пожалуйста, Гитанита, – мягко, даже участливо обратилась к ней гостья. – Это очень важно. Полагаю, дон Роберт будет рад встретиться со мной.

Похоже, Марии Ортеге были известны самые интимные подробности жизни не только Роберта, но и ее, Софьи. Ну и что из того, – подумала Софья. – Сейчас вся Испания знает, кто я такая. А всей Андалузии известно, что она живет в Паласьо Мендоза.

– Подождите здесь, – ответила Софья.

Она решила не посылать лакея на поиски Роберта, а сама отправилась в его комнату и постучала.

– Роберт, тебя хотят видеть.

Дверь открыл Тито. Роберт заканчивал свой туалет, он стоял перед зеркалом и завязывал на шее белый платок. Он не повернулся к ней.

– Что за визитеры? Ты не могла бы заняться ими сама?

– Нет, она желает видеть тебя.

– Она? – Его рука потянулась к сюртуку.

– Да. Судя по всему, это какая‑ то твоя старая знакомая… Весьма привлекательная особа, прямо королева. Она мне сказала, что ее зовут Мария Ортега. – Софья следила за тем, какой будет его реакция, но он остался безучастным к ее сообщению. – Ты ее давно знаешь?

Роберт пробурчал что‑ то невразумительное и застегнул последнюю пуговицу на сюртуке. Тито схватил щетку и принялся смахивать с него невидимые пылинки, но Роберт отстранился.

– Потом, Тито. Я уже и так на сегодня достаточно вычищен и отполирован.

Без единого слова он проследовал мимо Софьи и вышел в коридор. Она некоторое время раздумывала, глядя ему вслед, но потом… Черт бы их побрал, обоих! Я что, кукла какая‑ нибудь, которую куда захотел, туда и поставил! Софья последовала за ним.

Он уже сошел с лестницы, и Софья могла наблюдать, как происходила эта встреча. Мария Ортега сняла плащ и шляпу и осталась в черном платье. Ее молочно‑ белая кожа, рыжие волосы золотистым пятном мерцавшие в неярком свете вестибюля дворца, черное платье – все это создавало очень выигрышную для нее картину. Что и говорить – женщина выглядела весьма эффектно и соблазнительно. Она протянула к нему обе руки, Роберт принял их, потом приблизился к ней и поцеловал ее в обе щеки.

– Рад тебя видеть, Мария. Ты прекрасно выглядишь.

Софья ощутила болезненный укол в сердце. Вот и все. Она его потеряла, так и не сумев обрести. То, как Мария Ортега, откинув голову рассматривала его, говорило о многом… Как и ее слова.

– Ты тоже выглядишь хорошо. Мне приходилось разное слышать, Роберт. Я от души желала, чтобы все кончилось для тебя благополучно, поэтому и приехала. Ты был мертвец, а сейчас воскрес. Ты представить себе не можешь, какой радостью это меня наполняет.

Он улыбнулся и решил, видимо, препроводить ее прямо во внутрь дворца.

– Пройдем в салон, Мария. Не можем же мы стоять здесь, в вестибюле.

С поспешностью, может даже излишней, Софья отправилась вслед за ними. Нет, так просто она не сдастся! Это она возвратила Роберта к жизни, и не сделай она этого, эта хищница явилась бы сюда и потребовала бы все, что по праву принадлежало ей, Софье. Роберт, скорее всего, не замечал ее присутствия. Она осторожно откашлялась.

– Ах, да, – повернулся он к ней. – Донья Мария, разрешите вам представить Софью, или известную всем Гитаниту.

– Мы уже виделись, можно сказать, – без тени смущения сказала Мария. – А вы знаете, как вас теперь называют? Императрица. Вся Кордова не перестает говорить о том, как вы возвращаете к жизни дом Мендоза, так что, донья Софья, вы – императрица.

– Вся Кордова не прочь посплетничать и поверить в любую сплетню, даже в самую, что ни на есть, глупость. Роберт, какие напитки и угощенья приготовить гостье?

Роберт не удосужился ответить сам, а обратился к Марии Ортеге.

– Действительно. Мария, я хочу предложить тебе самый новый сорт хереса. Замечательное вино, называется «молочко Хереса», ты еще о нем услышишь.

– В самом деле? Уверена, что ты собираешься отправить его морем в Англию, Роберт. Если тебе это, конечно, удастся или у твоих англичан найдутся деньги, чтобы купить его.

– Думаю, что удастся.

Софье в лицо ударила кровь. Господи, какой же надо быть дурой, чтобы позволить этой рыжеволосой девке втираться в доверие к Роберту.

– Это лишь дело времени, – добавила Софья. – Веллингтон вот‑ вот прикончит Наполеона и все станет на свои места.

– Возможно, – неопределенно сказала Мария.

Тем временем появилась одна из подопечных Анхелины. Софья никаких распоряжений не давала, но в руках у девушки был поднос с графином хереса и тарелкой печенья. Горничная не удержалась от того, чтобы не бросить исподлобья уничтожающий взгляд на эту даму. Пикантная новость о прибытии во дворец к дону Роберту особы женского пола уже, очевидно, обсуждалась прислугой, как и то, что их хозяюшка пребывает по этому поводу в бешенстве.

Мария приняла бокал с олоросо, но очень вежливо отказалась от печенья. Роберт предложил тост:

– За возобновление добрых отношений и будущие встречи.

Херес обжег горло Софье. Нет, никаких будущих встреч не будет. Она собиралась дать понять этой змеюке, чтобы ее ноги больше во дворце не было, но Софья понятия не имела, как это сделать. Пока она ей улыбалась.

Мария Ортега вела себя так, будто Софьи не было с ними вовсе. Она не сводила глаз с идальго.

– Роберт, есть человек, с которым мне бы хотелось, чтобы ты встретился, – сообщила она ему. – Он ждет там, в карете.

Роберт посмотрел на двери, будто ожидал, что этот человек тут же явится, стоило Марии Ортеге лишь его упомянуть.

– Если тебе угодно, – ответил он. В его тоне слышалась неуверенность. – Но я все же склонен воздерживаться от всякого рода встреч и деловых бесед, Мария. Тем более с незнакомыми людьми. Может быть донья Софья займется этим. Она поразительно осведомлена во многих делах и весьма компетентна.

Софья ощутила неукротимый позыв наброситься на него, выцарапать ему глаза, нет, не ему, а этой рыжеволосой суке. Компетентна! Ничего себе. Ну, ничего, она покажет ему пределы своей компетенции…

Мария Ортега смотрела на нее с той усмешкой, какая появляется на лицах вежливых людей, созерцающих набедокуривших детей. Она словно читала ее мысли.

– Нет, – сказала она, не отрывая глаз от лица Софьи в ожидании эффекта от ее слов, – нет, это не ее дело, Роберт. Я хочу, чтобы ты встретился с моим мужем.

Этот мужчина хорошо позаботился о том, чтобы не замерзнуть. Он был одет в плащ из черной шерсти, шею закрывал шарф, а на голове его сидело широкополое сомбреро, надвинутое на глаза. Он принес с собой зимний холод. Софья ясно ощущала, как он исходил от него и протягивал свои ледяные щупальца к ней. Одновременно она почувствовала опасность, тайну в этом неожиданном визите и с ними пришел страх. Она сцепила руки и неподвижно стояла, убеждая себя в том, что бояться нечего, и что все это глупости и не больше. Ее неприязнь к этому человеку получила подтверждение, когда незнакомец снял свою необъятную шляпу и размотал шарф. Его лицо украшал длинный шрам, протянувшийся от правого уха до уголка его рта. В нем было что‑ то зловещее.

– Брат Илия? – тихо сказал Роберт. – Вообще, следовало предполагать… – Было заметно, что Роберт не удивлен. – И долго же вы участвуете в этом маскараде, изображая мужа Марии? – с легкой иронией спросил идальго.

– Это не маскарад, – ответила за него Мария. – Это действительно мой муж. Мы поженились шестнадцать лет назад в Барселоне.

– Но, насколько мне известно, он – монах.

– Был монах, – наконец все услышали голос брата Илии.

Он теперь был без своего черного плаща и непринужденно восседал на одном из позолоченных стульев салона. Софье было трудно представить, что эта эффектная фигура, рассевшаяся здесь во дворце как у себя дома, был простой монах. У него был низкий, вибрирующий голос. Этот голос завладел ею, хотя он к ней еще не обращался, а только к Роберту.

– До того, как вы узнали меня, мое имя было Рикардо Майя. Теперь я снова ношу это имя.

– Мне казалось, обеты монахов имеют необратимый характер – сказал Роберт.

– Обычно это так. – Он взял бокал хереса, который ему налила Софья.

Человек, который назвал себя де Майя, посмотрел на свою жену.

– Ты ему об этом скажешь или это сделать мне?

Мария обратилась к Роберту.

– В общем эта история короткая, но достаточно примечательная. Рикардо и я впервые встретились в день нашей свадьбы. Поначалу я взбунтовалась, но потом, увидев его, решила, что это не самый худший вариант… Сложнее все оказалось для Рикардо – он же готовился в пасторы, но и ему, очевидно, подумалось, что я вполне подходящая пара для него. Когда, по прошествии четырех лет совместной жизни, нам стало абсолютно ясно, что детей у нас не будет, он обратился к церкви с просьбой об аннулировании нашего брака. Он решил пойти в монастырь.

Дальше эту историю продолжал де Майя.

– Расторжение брака было отклонено, но мне разрешили пойти в монастырь Драгоценной крови Христа‑ спасителя и дать обет, правда ограниченный во времени, на двенадцать лет. Епископ пообещал вновь рассмотреть мое дело ближе к концу этого срока. Когда я ушел в монастырь, мои отношения с Марией серьезно изменились, но не прерывались. У нас с ней были общие интересы и, к тому времени, когда истекли двенадцать лет… – Он пожал плечами. – Епископ умер, а в Испании текла кровь.

– Из‑ за революции, которую вы разожгли, – негромко добавил Роберт.

Он смотрел то на Марию, то на этого де Майя, пытаясь угадать, известно ли этому человеку о ее делах в определенной области в период его монастырского заточения. Конечно, знал. Роберт чувствовал, что де Майя был в курсе всех комбинаций своей жены. И, вполне возможно, даже обсуждал с ней, какие выгоды могут они получить для своего общего «дела», от очередной любовной связи Марии.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒