Первые встречи 3 страница

И. В. Панфилов часто говорил мне: «Я, батенька, командовать вашим батальоном или полком не собираюсь. Командуйте своим умом и умением. А посоветовать, если найду нужным, кое-что могу».

— Издать приказ — это полдела, — говорил Панфилов на одном совещании, — надобно проверить, дошел ли приказ до исполнителя? Если дошел, то правильно ли он уяснил свою задачу? Если он правильно уяснил свою задачу, правильно ли оценивает обстановку? Какое решение он принял? Насколько продуманно и обоснованно его решение? Приступил ли он к практическому осуществлению своего решения? Как он организовал обеспечение боя, взаимодействие у себя и с соседями? Все это требует тщательной проверки и контроля. Это не опека, а контроль, чтобы кто-нибудь и где-нибудь не сделал того, что противоречило бы общему замыслу старшего командира и не шло вразрез с выполнением общей задачи. Мы доверяем всем командирам, но доверие не исключает контроля.

При очередном посещении нашего батальона И. В. Панфилов не спеша, внимательно ознакомился с моим решением — планом действия на случай боя. На столе лежала вычерченная старшим адъютантом батальона Рахимовым схема.

— Мм-да! — произнес генерал, стуча тупым концом карандаша по столу. — Вроде все у вас на бумаге резонно получается: боевое охранение выставлено далеко впереди от переднего края.

— Это продиктовано условиями местности, товарищ, генерал.

— Вижу, вижу. Сумеют ли они вовремя отойти?

— В зависимости от силы противника. Он может с ходу смять.

— Смять, говорите? Да, действительно, когда взвод качнет отходить и пока пройдет эти три-четыре километра, враг, преследуя, всех положит огнем в затылок. Далековато получается.

— Самый выгодный рубеж на этом направлении.

— Это понятно. Рубеж-то выгодный, а воевать невыгодно. Вы заранее этот взвод обрекаете на верную гибель. Что маленькая кучка людей на таком большом отрыве от переднего края может сделать? Вы же им ничем отсюда не можете помочь.

— Да, товарищ генерал.

— Вот тут, в тылу позиции боевого охранения, уступом вырисовываются две сопочки. Почему бы вам туда не выдвинуть пару пушек, два станковых пулемета? Они бы своим огнем прикрыли отход боевого охранения. Как вы на это смотрите?

— Тянешь, тянешь, товарищ генерал, и никак не растягивается.

— Тянешь! — передразнил он меня. — Конечно, тянуть приходится, ведь мы растянулись всей дивизией в ниточку. Но оставлять без поддержки людей так далеко нельзя. — Он наклонился над картой и, циркулем измерив расстояние, продолжал: — Вот видите, оказывается, можно дать перекрестный огонь. Боевое охранение даст бой, а этим молчать, ни в коем случае не обнаруживать себя. Противник развернется. Ведь задача-то боевого охранения как раз и заключается в том, чтобы заставить противника преждевременно развернуться. Не так ли?

— Так, товарищ генерал.

— Боевому охранению не под силу уничтожить противника. Выполнив свою задачу, оно должно отойти. Не так ли?

— Так и предполагалось, товарищ генерал.

— Предполагалось-то одно, а как располагалось-то?.. Нет, займите эти две сопки. Открывать огонь оттуда можно тогда, когда боевое охранение начнет отходить. Под прикрытием перекрестного огня с этих двух сопок можно организовать отход уверенно, а дальше действовать по обстановке: пусть боевое охранение вот с этого рубежа, — генерал указал на карте место позади сопок, — в свою очередь огнем прикроет отход этих, — генерал указательным пальцем ткнул на обе сопки, — так, перекатом, взаимно прикрывая друг друга, люди могут прийти сюда, — генерал показал на ближние подступы к переднему краю. — Ну, потом вы уже сами можете поддержать их.

Далее генерал внес ряд обоснованных уточнений в наш план.

— Вы все время ходите с фланга на фланг только внутри своего батальонного района, — сказал, одеваясь, генерал. — Правда, у вас участок большой. Но не забывайте о своих соседях. Денек побудьте у правого, денек — у левого. Посмотрите, поучитесь у них хорошему, договоритесь по-товарищески между собой, как действовать сообща, как помогать друг другу. Ведь в бою беда соседа — это ваша беда.

Все указания генерала были приняты к исполнению. Они нам впоследствии в боях очень пригодились.

Помню, в начале октября я был вызван в штаб нашего полка в деревню Новощурино. Подъезжая к дому, где размещался командир полка, я увидел генеральскую «эмку». Около сельской школы стояла группа командиров и политработников. Кто-то из группы поманил меня рукой. Я пустил коня крупной рысью. В это время из дома вышла группа офицеров во главе с генералом Панфиловым. Я на ходу соскочил с коня, передавая поводья коноводу.

— Кроме вас, все в сборе, — пробурчал начальник штаба полка, — скорей. Видите, генерал уже идет.

Мы расселись за партами класса. Вместо учительского столика стоял большой стол, накрытый скатертью, и несколько табуреток.

— Товарищ генерал! Командно-политический состав полка по вашему приказанию собран, — доложил начальник штаба полка.

— Садитесь, товарищи командиры, — послышался хрипловатый голос Панфилова.

Панфилов сел за стол и жестом пригласил к себе командира и комиссара полка. Адъютант генерала развернул перед ним большую топографическую карту. Генерал, разгладив карту, положил перед собой карманные часы. Он был в кителе, без головного убора. В коротко остриженных волосах поблескивала иглистая седая щетинка.

— Наша дивизия, — начал он, склонившись над картой, — как вам известно, занимает оборону на весьма широком фронте. Собрать весь комначсостав одновременно не представляется возможным. Поэтому приходится мне подобные совещания комначсостава проводить по полкам. Вот сегодня приехал к вам. — Он поднял голову и, сощурив глаза, посмотрел на аудиторию так, словно кого-то искал. — То, что я вам сообщу, прошу не записывать... Противник прорвался в районе Вязьмы, Гжатска. Наши войска ведут сдерживающие бои... — очень кратко, минут пять-семь, генерал ввел нас в общую обстановку на фронте, затем, немного помолчав, заключил: — Как видите, товарищи, наши войска сражаются, и сражаются неплохо: сковывают большую и сильную группировку войск противника. Однако в скором времени, надо полагать, фронт приблизится к нашим рубежам.

Наша дивизия входит теперь в состав 16 армии Западного фронта. Командующий армией генерал-лейтенант товарищ Рокоссовский Константин Константинович. Член Военного Совета армии дивизионный комиссар товарищ Лобачев Алексей Андреевич. Начальник штаба армии генерал-майор товарищ Малинин. Я так перечисляю, чтобы вы знали наше начальство. Мы с комиссаром дивизии товарищем Егоровым были в штабе армии. Представились. Доложили, как у нас обстоят дела, а вы сами знаете, как у нас обстоят дела: фронт широкий, местность за это время мы с вами изучили, можно сказать, окопались, расставили мины — и вот ждем противника. Пока у нас чрезвычайных происшествий нет. Настроение у нашего народа бодрое. Люди хотят драться. Это самое главное, а остальное, как говорится, дело наживное. Вот так и доложили. В составе армии есть и другие соединения и части кроме нашей дивизии, но, как я понял, командующий отводит нам первостепенную роль и на нас возлагает большую надежду... — тут Панфилов запнулся и сделал паузу.

«Значит, другие на фронт еще не прибыли», — невольно подумал я.

— И на нашем рубеже бои могут начаться в ближайшие дни, — продолжал Панфилов. — Мы не должны сидеть сложа руки, чтобы противник застал нас врасплох. Каждый полк, каждый батальон должен знать, где находится противник. Довольно отсиживаться, товарищи, линия фронта с каждым днем все приближается и приближается. Если противник не идет — значит, дерущиеся впереди наши части его не пускают. Но имейте в виду, что местами сплошного фронта нет. По отдельным направлениям есть широкие разрывы между нашими частями, а некоторые полки и дивизии ведут бои в условиях окружения. Следовательно, мы ни на один день не гарантированы, что противник не появится перед нашим фронтом, и должны принять все меры, чтобы предотвратить внезапное нападение врага на наши позиции. Как это сделать? — поставил вопрос генерал.

Все сидящие посмотрели на него.

— А вот как мне сдается: если он не идет к вам, идите вы к нему. — Видимо, уловив чей-то удивленный взгляд, Панфилов, усмехнувшись, продолжал: — Да, да, идите к нему и узнайте, где он и когда собирается пожаловать к нам. Линия фронта отсюда местами километров двадцать, местами тридцать, на отдельных направлениях сорок-пятьдесят километров. Надо выделить группу разведчиков и послать их с заданием: идти вперед до тех пор, пока не встретится противник. Хорошо было бы, если бы эти разведчики не только узнали, где находится противник, а прихватили «языка». — Тут генерал внезапно остановился, как бы испугавшись собственных слов. — Пожалуй, эта палка о двух концах. Нет, нескладно выйдет, если мы, еще не вступив в бой, будем давать противнику своих «языков». Пусть разведчики, пользуясь неровностями местности и темнотой, наблюдают за противником, пусть хорошенько расспросят местное население. И этого пока достаточно. — Дальше генерал, учитывая боевой опыт, уже накопленный нами в войне с гитлеровской армией, давал тактические указания на возможные случаи и положения, — указания, которые впоследствии очень нам пригодились.

— На переднем крае все должно быть приведено в полную боевую готовность. Это не значит держать день и ночь всех на ногах. Надо дать людям и отдых, надо беречь силы бойца для боя. Это значит: всем быть готовыми к открытию огня по первому сигналу. Вы сами знаете, что идут дожди, почву развезло. Нам трудно приходится работать и передвигаться, но трудно будет и противнику. Противник, по всей вероятности, будет привязан чаще всего к дорогам, — обратите особое внимание — к дорогам и безлесным пространствам. Дороги и безлесные пространства» пожалуй, не следует занимать сплошными боевыми порядками, а перекрывать их плотным перекрестным огнем, эшелонируя огневые точки в глубину и таким образом создавая, если так можно выразиться, «огневые мешки» на отдельных наиболее важных направлениях. Надо все дороги взять на прицел.

В случае вклинения противника в боевые порядки сначала обложить его огнем, а потом выбить короткой контратакой. В случае прорыва и выхода противника во фланг — прикрыться огнем.

Обстановка может вынудить нас к отходу. Это не исключено. Без приказа старшего командира отход запрещен. Это вы все знаете. Отходите к следующему рубежу, организуя выход из боя основных сил под надежным прикрытием. Противник далеко в сторону от дороги не пойдет. Главные его силы будут стремиться прорваться по шоссейным дорогам, а вспомогательные — по проселочным. Повторяю, товарищи, что он будет привязан к дорогам, в лесах и болотах ему делать нечего.

Не исключена возможность, что некоторым нашим подразделениям придется вести бой в условиях окружения. Поэтому заранее надо в основных опорных пунктах подготовить круговую оборону.

Если кто-нибудь из вас останется в окружении, выходить из него надо организованно. Одиночек и мелкие группы противник будет ловить, как куропаток. Противник наступает, а мы обороняемся. Пока инициатива принадлежит противнику. Он нам, конечно, не скажет, когда и откуда он нас стукнет. Поэтому, товарищи, разведка, наблюдение, постоянная боевая готовность — это наша первейшая задача. Я вам здесь дал ряд своих указаний, а как реализовать эти указания на местах, претворить их в жизнь в бою, зависит от вас, непосредственных исполнителей. Знаю, что в бою не все и не всегда выходит как замышлялось, тем более, что машина нашей дивизии еще «не обкатана». Подумайте, поразмыслите, посоветуйтесь между собой. Я думаю, что противник не заставит нас долго ждать. Скоро начнутся бои. У кого есть ко мне вопросы?

Действительно, это было последнее совещание перед боями. Мы приступили к исполнению указаний генерала. Как это делалось, видно хотя бы из следующего эпизода.

В двадцати километрах впереди нас лежало село Середа. Судя по карте, это село было узлом дорог. Километрах в двух-трех от села была роща. Наши разведчики целый день провели в этой роще, наблюдая за селом. По рассказам наших разведчиков и жителей, уходящих от немцев, было выяснено, что Середа — это перевалочный пункт какой-то дивизии противника. Туда привозили продовольствие, боеприпасы и горючее. Там останавливались на ночлег или на большой привал проходящие части и подразделения противника. Движение в основном было рокадного порядка, то есть параллельно фронту... Когда все это доложили командованию полка, было приказано совершить ночной налет на Середу, поджечь склады, захватить пленных, заминировать дороги к подступам села. Особенно на этом горячо настаивал комиссар полка Петр Васильевич Логвиненко. Выполнение этой задачи возлагалось на наш батальон. Был сформирован отряд из 120 человек, командиром которого назначили старшего лейтенанта Хаби Рахимова, а политруком — участника финской войны Джалмухаммеда Бозжанова.

Командир и политрук отряда с группой конных разведчиков отправились на рекогносцировку. Вернувшись к полудню, они доложили, что все подтвердилось: в Середе действительно перевалочный пункт. По их мнению, охрана несерьезная. Было принято решение напасть на село в эту же ночь. Чтобы сохранить силы бойцов и выиграть время, мобилизовали все повозки батальона. С наступлением темноты отряд выступил.

Достигнув рощи, дальше пошли пешим порядком, оставив повозки и коней в лесу. Глухой ночью отряд с трех сторон ворвался в Середу. Застигнутые врасплох немцы не оказали серьезного сопротивления. Наши подожгли склады, заминировали дороги, захватили пленных и благополучно вернулись к рассвету.

Подобные вылазки проводились и в других полках, и это серьезно встревожило противника: по показанию местного населения и наших разведчиков, он усилил охрану. А показания захваченных нами пленных очень пригодились генералу Панфилову, подтвердили его предположение о том, что главный удар противник нанесет на левом фланге, вспомогательные — в центре и на правом фланге. Исходя из этого, основные силы дивизии были сосредоточены на левом фланге, там и были эшелонированы в глубину противотанковые узлы и оставлены резервы, правда, очень скудные — порядка одного батальона, — а сам Панфилов с оперативной группой штаба переехал на левый фланг.

Разведгруппа левофлангового полка под командованием лейтенанта Мендыгазина установила, что в ночь на пятнадцатое октября противник подтянул до ста танков, до сотни машин с мотопехотой и артиллерию. Получив такую информацию, Панфилов прибыл на командный пункт полка вместе с его командиром полковником Капровым, тщательно изучил обстановку, побывал на переднем крае, куда вероятнее всего был направлен главный удар противника, дал дополнительные указания и советы командирам, поговорил с бойцами.

— С танками надо вести борьбу всеми имеющимися средствами, — говорил генерал. — Передний край и весь четырехкилометровый противотанковый ров плотно прикройте противотанковыми минами.

— Расставлено более тысячи двухсот мин, — докладывал полковник Капров.

— Надо еще раз, Илья Васильевич, посмотреть, как расставлены противотанковые орудия и станковые пулеметы. Подготовьте им несколько запасных позиций как по фронту, так и в глубину — для маневра. Если они будут вести огонь только с одной, основной, позиции, противник после обнаружения перещелкает их, как орехи. Они не должны сидеть на одном месте. Пулеметы пусть отсекают пехоту от брони главным образом фланговым и перекрестным огнем.

— Так и замышляется, товарищ генерал.

— Еще раз проверьте, Иван Васильевич, — настаивал генерал. Отпустив полковника Капрова, генерал Панфилов обратился к сопровождавшему его помощнику начальника оперативного отдела лейтенанту Колокольникову, призванному из запаса известному в Казахстане художнику, спортсмену и альпинисту.

— Евгений Михайлович, пишите.

Колокольников приготовил для записи полевую книжку, а Панфилов, склонившись над развернутой топографической картой, диктовал:

—... Для усиления стрелковой роты, обороняющей район Дьяково, Карачаево по реке Искони, дополнительно выбросить туда еще одну стрелковую роту, усилив ее противотанковыми орудиями и станковыми пулеметами... Кроме того еще одну усиленную стрелковую роту иметь в резерве, сосредоточить в районе Сославино, затем контратаковать в направлении совхозов Булычево и Карачаево. Отдельной танковой роте сосредоточиться в районе леса восточнее Шульгина, подготовить и занять для обороны район южнее окраины Зекино, Токарево. При прорыве танков противника уничтожить их огнем с места... Быть в готовности совместно с резервами батальона, контратаковать в направлении совхозов Булычево, Карачаево... [15]. Все, что я вам продиктовал, приведите в нормы русского языка и оформите как приказ. Пошлите с нарочным офицером штаба, и поручите ему, чтобы проверил выполнение этого приказа.

Генерал Панфилов, сев на коня, уехал к левому соседу дивизии для уточнения некоторых вопросов взаимодействия.

С утра 15 октября 1941 года на левом фланге дивизии начались бои. На позиции полка Капрова посыпались мины и снаряды. Артиллерийская подготовка противника длилась около часа. Затем — мертвая тишина. Гул, рев моторов — на горизонте показались танки, а за ними — пехота... Чтобы не отрываться от пехоты, танки шли на малых скоростях. Когда они приблизились к переднему краю, некоторые из них окутались густым черным дымом взрывов.

— Противотанковые мины сработали! — сказал Панфилов, наблюдая за полем боя в стереотрубу.

Ожил наш передний край, заговорили противотанковые пушки и станковые пулеметы. Танки противника начали вести огонь с места. Пехота, следовавшая за ними, залегла. Началась настоящая огневая перебранка. Кругом гудело и трещало, бурлило и взлетало черными столбами разрывов... Танки противника метались, скрежеща гусеницами, вдоль противотанкового рва, но, натыкаясь на мины, горели и вертелись волчком на одном месте. Немцы подымаются для броска вперед, но тут же залегают, прижатые к земле длинными очередями перекрестного огня пулеметов... Гул и треск постепенно начинают идти на убыль.

— По-моему, Илья Васильевич, — говорил Панфилов, все еще не отрываясь от стереотрубы, — первая атака противника захлебнулась.

— Но он же не отошел, товарищ, генерал, — замечает полковник Капров. — Видите, как он колошматит наш передний край...

— «Колошматит», — поддразнивает Панфилов. — А что ему делать? Что ему делать-то? Конечно, будет колошматить. Он часа два-три назад грозно ревел, угрожающе рычал, а теперь, побитый, злобно огрызается... Для начала это неплохо, Илья Васильевич, — Панфилов отрывается от стереотрубы, устало садится на скамеечку и, немного подумав, продолжает: — Участь сегодняшнего дня для противника предрешена. Первый эшелон его захлебнулся, его боевой порядок расстроен, на наших глазах и под нашим огнем он перегруппироваться не сможет, а свой второй эшелон при таком положении в бой не введет. Держите его так до самого вечера, Илья Васильевич, чтобы он не мог идти ни вперед, ни назад...

Обсудив с командиром полка дальнейшие возможные действия противника и наметив контрмеры, Панфилов переподчинил ему все свои резервы в этом районе и выехал на основной командный пункт дивизии.

— Немедленно организуйте эвакуацию раненых, похороны убитых, пополнение боеприпасов, — сказал он на прощание. — Ночь используйте на перегруппировку и на разведку. Завтра вашему полку предстоит жаркий день. Кое-что я вам подброшу, как мы с вами договорились. Ну, будьте живы, Илья Васильевич, желаю вам успехов!

По дороге Панфилов сделал часовую остановку у меня на командном пункте, аппетитно поужинал, ввел меня в обстановку, рассказал, как шли бои у Капрова.

* * *

Противник не изменил направления своего главного удара. Перегруппировав силы и средства, он все теснил и теснил полк Капрова в северо-западном направлении. Дальнейший ход боев нам был известен по информациям штаба и политотдела дивизии. Мы знали, что на левом фланге дивизии идут тяжелые бои, что генерал Панфилов с оперативной группой штаба снова вернулся на левый фланг и лично управляет боями. Офицеры рассказывали мне отдельные эпизоды боев. Некоторые из них я сейчас воспроизведу.

Под совхозом Булычево шестая стрелковая рота под командованием старшего лейтенанта Маслова и артиллерийский дивизион под командованием младшего лейтенанта Снегина в течение двух суток отбивали атаки двух батальонов пехоты противника, поддержанных танками. Боец Тлеукабылов противотанковыми гранатами и бутылками с горючей смесью уничтожил три танка противника. Наводчик орудия Терехов подбил три танка противника и сам погиб. Комсорг полка Балтабек Джетписбаев, находясь на участке этой роты, гранатой подбил один танк противника... Рота и дивизион отошли на следующую позицию лишь по приказу, когда обороняемый ими опорный пункт был обойден противником с обеих сторон. Заняв новые позиции, они снова встали преградой перед наступающим противником.

Начальник штаба полка капитан Манаенко и командир батальона старший лейтенант Райкин вместе с группой красноармейцев попали в окружение, вели борьбу не только с пехотой, но и с танками, уничтожив гранатами несколько танков, бойцы погибли в горящем доме.

Мы знали, что резервы полка несколько раз удачно контратаковали прорвавшегося противника, отбрасывая его на исходные позиции.

Мы знали, что полк Капрова, приняв на себя удар огромной силы, оказался в очень сложном положении. Бывали случаи, когда противнику удавалось прорваться в нескольких направлениях, расчленить боевые порядки. Но разрозненные подразделения и группы вели самостоятельные бои, отходили вдоль дорог к следующему рубежу. На новом рубеже снова восстанавливалось нарушенное управление. Выходя из немецкого тыла, каждая группа, каждый воин разыскивали свою часть, пополняя боевые ряды на новом рубеже...

26—27 октября 1941 года разгорелись бои за Волоколамск. Противник ввел в бой до четырех пехотных дивизий и до ста танков. Действия своих войск противник обеспечивал и поддерживал мощными артиллерийскими и авиационными подготовками. Особенно тяжелые бои пришлось вести полкам Капрова и Елина, артиллерийскому полку Курганова.

Ныне здравствующий полковник Илья Васильевич Капров много мне рассказывал о боях этих дней. И он и Другие вспоминают, что генерал Панфилов с оперативной группой все время находился на главном направлении и влиял на ход боя: вмешивался в оценку сложившейся обстановки, уточнял то или другое решение командира в ходе боя, советовал, приказывал, подбрасывал подкрепления из своего резерва на более угрожающее направление, восстанавливал взаимодействие с соседями, докладывал обстановку командующему армией, мобилизовывал весь дивизионный тыл на бесперебойное снабжение продовольствием и боеприпасами, следил за своевременной эвакуацией раненых, принимал меры к обеспечению всех средств связи для непрерывного управления войсками... Панфилов всегда находился там, где он по обстановке был более всего нужен.

Расширяя прорыв по фронту и в глубину, противник упорно, шаг за шагом, развивал успех. Блокируя окруженные подразделения, он ввел в бои свои вторые эшелоны и резервы и прорвал фронт обороны на правом фланге и в центре дивизии. Особенно тяжелые бои завязались в районе Рюховского и Спасс-Рюховского против главной группировки противника, которая состояла из трех пехотных и двух танковых дивизий. В этих боях участвовали с нашей стороны полк Капрова, полк Елина, артполк Курганова, два дивизиона противотанкового артиллерийского полка из резерва командующего армией Рокоссовского, танковая рота из армейского резерва. Генерал Панфилов сам лично руководил боями, двое суток безотлучно находясь на самом переднем крае. Изрядно потрепав противника, по приказу командующего армией дивизия отошла в район Волоколамска.

«Под Волоколамском особенно отличились части 316-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор И. В. Панфилов, курсантский полк под командованием полковника С. И. Младенцева и артиллерийские противотанковые полки. В течение семи дней воины этих частей, отбивая непрерывные атаки трех пехотных и двух танковых дивизий противника, удерживали район Волоколамска. При этом они уничтожили до 80 танков и несколько батальонов пехоты».

(«История Великой Отечественной войны»).

Вспоминая эти дни, член Военного Совета армии генерал А. А. Лобачев в своей книге «Трудными дорогами» пишет: «Всего лишь неделю у нас воевала 316-я дивизия, но как воевала! Даже самые, казалось бы, непосильные задачи панфиловцы выполняли хладнокровно, без жалоб на трудности, без тени растерянности».

Однако брешь в центре боевого порядка дивизии оказалась непоправимой. «Противник силою до четырех пп (пехотных полков. — Б. М. -у. ) и до ста танков к исходу 27 октября овладел рубежом Ивановск, Волоколамск, Возминское, Жданово»[16], — доносил Панфилов командующему армией.

Сдача Волоколамска очень тяжело переживалась Панфиловым. Правда, противник в боях на подступах к городу, а также за город понес большие потери как в живой силе, так и в технике. Мы потушили его наступательный порыв, сорвали планы «завтракать в Волоколамске, ужинать в Москве», и он вынужден был остановиться на целый месяц, чтобы привести себя в порядок и подтянуть глубокие резервы.

Газета «Известия» 5 ноября писала: «Поистине героически дерутся бойцы и командиры Панфилова. При явном численном перевесе в дни самых жестоких атак немцы смогли продвинуться вперед только на полтора километра в сутки. Эти полтора километра дались им очень дорогой ценой — земля буквально сочилась кровью фашистских солдат».

И все же Волоколамск был сдан.

Генерал А. А. Лобачев вспоминает:

«Через два дня к нам прибыла комиссия из штаба Западного фронта. По заданию Ставки она расследовала причины сдачи Волоколамска. Комиссии предъявлены приказы Военного Совета армии, планы, оперативные документы, карты.

— Мы не приказывали сдавать Волоколамск, — говорил Рокоссовский.

— Но вы не создали для его защиты резервов ни в армии, ни в дивизиях, — заметил председатель комиссии.

— Откуда их взять?

— За счет кавалерийской группы.

— Это невозможно. В группе Доватора две дивизии по пятьсот сабель каждая и участок фронта протяжением в тридцать километров. Взять что-либо — значило оголить правый фланг армии.

— Но ведь противник там активности не проявлял?

— И все же мы не могли оставить рубеж Московского моря без защиты.

— Почему не оставили в резерве курсантский полк?

— У курсантского полка фронт в двадцать один километр, — ответил Рокоссовский. — Можно, конечно, было создать резерв за счет ослабления правого фланга. Я не имел права так поступить.

Приехал И. В. Панфилов. Комиссия пригласила его для объяснения. Мы заявили, что вся наша армия гордится этим соединением: генерал Панфилов большего сделать не мог.

— Я тверд в своем убеждении, — сказал Панфилов, — что сдача Волоколамска — это не утрата стойкости у бойцов. Люди стояли насмерть.

— И все же, — сказал председатель комиссии Панфилову, — вы имели категорическое указание Военного Совета армии удержать Волоколамск, а вы его сдали...

Это был тяжелый разговор, хотя все понимали, что Ставка не может спокойно смотреть, как войска отступают и сдают врагу на подступах к Москве город за городом. Ставка требовала стойкости. В результате упорной обороны, стойкости наших войск наступление противника было приостановлено на всем западном направлении. Выиграв время, высшее командование Красной Армии получило возможность подтянуть и сосредоточить глубокие резервы для последующих и решающих сражений на ближних подступах к Москве. В числе других войск на волоколамском направлении особо отличилась 316-я стрелковая дивизия под командованием генерала И. В. Панфилова.

Противник в предыдущих боях тоже изрядно потрепал и наши части. Пополнения или подкрепления пока еще не прибывали. Наши войска не смогли предпринять каких- либо серьезных контратак или наступления для восстановления утраченного положения в районе Волоколамска. Отбивая атаки противника, части дивизии заняли оборону и закрепились на фронте Ефремова, Ченцов, высоты «251, 0», Нелидова, разъездов Дубосеково, Ширяево. На этом рубеже с 28 октября по 16 ноября 1941 года бои носили позиционный характер.

Генерал Панфилов, как и раньше, часто навещал полки и батальоны, иногда бывал в ротах и взводах, на основных и более вероятных направлениях наступления противника, осматривал оборонительные сооружения, беседовал с людьми, изучал условия местности, вносил коррективы в наши планы, уточнял, советовал.

Наш батальон закрепился в районе Ефремово в непосредственном соприкосновении с противником, прикрывая правый фланг полка Шехтмана. Узнав, что в полк прибыл генерал Панфилов, я поехал в Строково, где был расположен штаб полка.

— Почему вы приехали? Кто вам разрешил приехать сюда без моего разрешения? — обрушился на меня Шехтман.

— Командир батальона приехал ко мне, а не к вам, — прервал Шехтмана генерал Панфилов.

— Да, я приехал к вам, товарищ генерал, услышав, что вы здесь.

— Но как же? Бросили батальон... — не унимался Шехтман.

— Батальона он никогда не бросал, а вот вы...

— Товарищ генерал, он...

— Потрудитесь молчать, когда я говорю! — окончательно пресек Шехтмана генерал.

Я доложил генералу, что наш батальон был в полку на положении пасынка у плохого отчима. Мы терпели неоправданные трудности, командир же полка не оказывал нам никакой помощи, наоборот, приказывал выполнять невыполнимое. Несмотря на все это, батальон не пал духом и с честью выполнил свой боевой долг. Панфилов сосредоточенно смотрел на карту, слушал меня не перебивая. Когда я кончил доклад, генерал спросил у комиссара полка:

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒