ЧАСТЬ ВТОРАЯ 12 страница

На третий день к нам заскочили Элтон и Тони. Когда бы Элтон и Джон ни увиделись, они всегда пускались в сплетни об общих знакомых. Таким образом, перебрасываясь шуточками и остроумными замечаниями, они развлекались на протяжении часа.

Когда наконец они насмеялись вдоволь, Джон сыграл Элтону вещи из «Стен и Мостов». На Элтона это произвело большое впечатление.

«Мне хотелось бы, чтобы ты сделал что – нибудь на этом альбоме», – сказал Джон.

«Все, что угодно», – ответил Элтон.

«В какой вещи ты хотел бы сыграть? »

Подумав, Элтон сказал: «Whatever Gets You Thru The Night» (Чтобы не помогло тебе скоротать эту ночь).

«Она мне меньше всех нравится! » – фыркнул Джон.

«Это забойная вещь. Она может стать номером один», – сказал ему Тони.

Джон, однако, отнесся к этому скептически.

«Джон, в этой вещи мне есть, где развернуться», – объяснил Элтон.

Через несколько дней Элтон и Тони пришли в студию. Так же, как и Джон, Элтон работал быстро. Он еще раз послушал эту песню, а потом сел за рояль и начал мастерски подбирать партию. Джон внимательно следил за руками Элтона, пока тот играл. »

«Хотелось бы мне играть так же быстро», – сказал он мне с искренним восхищением. После двух проб партия рояля была записана. Джон еще не сделал вокал, и было решено, что они споют вместе. Они очень легко подобрали двухголосие и пару раз спели вместе. Их дуэт придал песне какое – то заразительное чувство бесшабашности.

Закончив, Джон сказал мне: «Я хотел бы чтобы Элтон спел вторым голосом в «Surprise Surprise». Он знал, в каком восторге я буду, если Элтон примет участие в песне, которую Джон написал для меня.

«Давай сделаем», – сказал Элтон. Джон уже записал свой вокал, и Элтон понимал, что его второй голос должен в точности сочетаться тем, что поет Джон. После нескольких проб Элтон почувствовал некоторое разочарование. «У тебя какая – то специфическая манера», – сказал он Джону. Решив в точности подделаться под фразировку Джона, он сделал еще несколько проб, но безуспешно. Это только подзадорило его. В два ночи, после двухчасовой работы, Элтон совершенно выбился из сил.

«О'кей, Элтон, все отлично», – сказал Джон.

«Замечательно! » – Элтон повернулся и быстро ушел.

Хотя было невозможно добиться полного сочетания голосов, Джон с большим уважением отнесся к настойчивости Элтона и понял, почему тот так неожиданно вышел.

* * *

В течение тех дней я решила посвятить себя тому, чтобы сделать нашу квартиру уютным домом для Джона и Джулиана. Я достала поваренную книгу и в первое воскресенье, после нашего переезда, занялась ритуалом, который обожал Джон. я сделала воскресный английский завтрак для нас троих. Этот завтрак состоял из ветчины с яичницей, тушеных помидор, поджаренных бобов и жареного картофеля. Джон любил черный пудинг, и я нашла мясника, у которого был специальный сорт колбасы, и сделала его. Я также нашла газетный киоск, в котором были английские газеты, и заказала их доставку в нашу квартиру. После завтрака мы пили кофе и читали газеты.

Джон любил быть у воды, а у Джермано была лодка, стоявшая на якоре возле пляжа «Фруктовый сад» в Бронксе. Мы замечательно проводили наши уик – энды. По субботам, рано утром, Джон, Джулиан и я садились в лодку, отчаливали и просто тихо лежали на солнце, а лодка плыла по течению. После пикника, мы еще некоторое время отдыхали, а потом остаток дня купались. Мы все трое получали большое удовольствие от того, что просто были вместе, тихо бездельничая под летним солнцем.

По вечерам, когда мы записывались, мы всегда брали Джулиана с собой в студию. У него были летние каникулы, и, по нашему мнению, не было ничего страшного в том, что он задерживается в студии до одиннадцати или двенадцати, так как он мог отоспаться на следующий день. Он также мог вздремнуть в студии. Джулиан во время записей всюду следовал за Джоном, с благоговением наблюдая, как его отец работает над альбомом. Между делом Джон объяснял Джулиану всякие вещи, позволяя ему сидеть за пультом, чтобы тот мог работать с аппаратурой бок о бок с Джоном.

Как – то Джулиан практиковался на рабочем барабане, и Джон сказал инженерам включить запись. Потом пошел в студию и спел и сыграл «Йа, Йа» – старый шлягер, который он делал во времена ранних БИТЛЗ – в то время как Джулиан аккомпанировал ему. Позже, когда вышел альбом «Стены и Мосты», Джон преподнес Джулиану огромный сюрприз. Он сказал Джулиану, что то, что они тогда сыграли, включено этот альбом.

Джулиан был изумлен. «Зачем ты это сделал? – огорченно разинул он рот. – Если бы я знал, я сыграл бы лучше. »

Джон был изумлен в свою очередь. Он повернулся ко мне и сказал: «Я думаю, он чертовски преуспеет в этом. »

«Видишь, – ответила я, – он такой же пристрастный музыкант, как и ты. »

Джон по – прежнему не хотел разговаривать с Синтией, и я поддерживала с ней связь сама. Она оказалась в одиночестве – ее друзей куда – то вызвали. Я чувствовала, что она одинока, но Синтия всегда была веселой со мной и ничего не требовала. Ей было очень приятно, что Джон вдруг заинтересовался Джулианом, и она решила ничем не провоцировать его.

Когда бы ни позвонила Йоко, Джон был радушным, но держался на расстоянии. Из их коротких разговоров Йоко узнала, что все шло отлично: альбом заканчивался в положенный срок, и всем, кто его слышал, он нравился; Джону очень нравилась новая квартира; он был в восторге от Джулиана; Синтия ничем не огорчила его; мы с Джоном были счастливы, как никогда, друг с другом. Затем Йоко вдруг решила поехать в сольное турне по Японии. Джона это не вдохновило. «Ты знаешь, сколько будет стоить тебе и твоей группе полет в Японию, жизнь в отелях и поездки по стране? Мы не сможем продать достаточного количества твоих пластинок, чтобы покрыть расходы на это турне. »

Йоко была непреклонна. «В Японии обо мне очень хорошего мнения», – все время говорила она Джону, предполагая, что отказываясь оплатить ее турне, он не дает ей возможности продолжать карьеру, хотя сам активно действует. «Она получит ужасные отзывы в прессе, – говорил мне Джон. – Ей же будет хуже. Мне не хочется, чтобы она ехала. »

Они стали сплошь и яростно названивать друг другу. Наконец, утомившись, Джон капитулировал. С этого момента у Йоко появилась причина звонить еще чаще, сообщая ему все подробности своего турне. Ее самой большой проблемой, похоже, было то, что Дейвид Спинозза отказался ехать с ней в Японию под предлогом того, что у него уже есть другие обязательства. Он пообещал ей, однако, что порепетирует с группой до их отъезда. Джон сказал ей, чтобы она наняла любого гитариста по своему выбору.

Я почувствовала опасность. Мне казалось, что, как бы Йоко не старалась все контролировать, ее жизнь была полна сюрпризов. Я была уверена, что для нее было сюрпризом, когда Джон сбежал со мной; потом я была уверена, что для нее было сюрпризом, когда Спинозза отказался ехать с ней в Японию. Сюрпризы только придавали ей еще больше отчаяния, а я знала, что ее отчаяние причиняло одно беспокойство.

В течение следующей недели было множество звонков в связи с ее турне, и я узнала от друзей, которые были близки и Спиноззе и другим членам группы Йоко, что этому гитаристу надоело высокомерное поведение Йоко по отношению к Джону. Сообщали, что Спинозза и Йоко постоянно спорили о том, как Джон и Йоко могут представлять себя всему миру как «пару мира и любви», когда Йоко так презрительно относится к Джону и все время высказывается, что Джон похож на ребенка, который сделает все, о чем его попросят. В конце концов благоразумный Спинозза отказался от турне.

Когда Йоко была в Японии, Джону позвонил Ринго и пригласил его в Лос – Анджелес помочь ему записать «Спокойной Ночи, Вена». Потом позвонил Тони Кинг и сказал нам, что Элтон собирается записывать свой новый альбом на Ранчо Кариба в Колорадо. Тони сказал Джону, что Элтон хочет сделать «Люси В Небесах С Алмазами» и намекнул, что он хотел бы, чтобы Джон спел вместе с ним в этой записи. Эти два приглашения воодушевили Джона.

«Я хотел бы помочь Ринго и Элтону и посмотреть Карибу», – сказал он мне. Джону было любопытно побывать в этой легендарной студии звукозаписи, где музыканты жили в прекрасном, изолированном помещении и могли полностью сосредоточиться на своей музыке.

Я покачала головой. «Я никогда не поеду снова в Лос – Анджелес. »

«Почему? »

«Ты знаешь, как на меня действует это место. »

«Но я должен это сделать для Ринго. Это займет всего несколько дней. »

В действительности меня пугала мысль о том, что Джон может снова закуролесить, если начнет вести ночную жизнь в Лос – Анджелесе. Джону пришлось потрудиться, чтобы уговорить меня поехать. Он настойчиво повторял, что мы будем там только три дня и он не будет там ни пить, ни мотаться по городу. Я сказала ему, что если мы останемся на четвертый день, я уезжаю, с ним или без него.

Мы договорились, что поедем на три дня в Лос – Анджелес, потом слетаем на два – три дня в Карибу, а потом возвращаемся в Нью – Йорк. Я была обрадована, когда Джон согласился, чтобы Синтия и Джулиан поехали с нами в Лос – Анджелес.

Запись «Спокойной Ночи, Вена», песни, которую Джон написал для Ринго, прошла быстро и гладко. Джон дал совет продюсеру Ринго, Ричарду Перри, как должна быть сделана эта вещь, и Перри, под его руководством, мастерски провел эту сессию. Ринго был в восторге.

На следующий день в студии Ринго сказал: «Нам еще не хватает одной песни. » Джон задумался и тут же сказал: «Я хотел сам сделать эту вещь, но отдам ее тебе. » Он пошел в кабину вокалиста и спел и сыграл старый хит Плэттерз «Only You» (Только Ты). Ринго и Джим Келтнер аккомпанировали ему на барабанах. Он хотел замедлить темп этой песни, сделав ее более нежной и прочувствованной, чем у Плэттерз.

Ринго и Ричард Перри немедленно приступили к работе и в тот же день записали «Только Ты» в исполнении Ринго, и эта песня вошла в «горячую» десятку. Во время тех сессий Перри и Джон работали очень слаженно. Было видно, что Перри уступил лидерство Джону, чтобы доставить ему удовольствие. «Он держался наилучшим образом, – сказал мне Джон. – По – моему, он хочет быть моим продюсером. »

Когда мы прослушали готовую запись, я убедилась, что в голосе Ринго буквально просачивался голос Джона и его версия «Только Ты» не была испорчена. Джон согласился со мной, и эта мысль долго сидела в его голове. Он даже сказал Мику Джэггеру: «Когда – нибудь я приду к Ричарду Перри и спрошу его: «А где моя версия той записи? » Джон был прав; его версия «Только Ты» существует до сих пор.

Через три дня, как и обещал Джон, мы собрались отправиться в Ранчо Кариба в Колорадо поработать с Элтоном. Когда Джон сказал Джулиану, что мы уезжаем, тот отказался ехать с нами. Было видно, что ему не хочется оставить Синтию одну. Мы с Джоном пробовали отговорить Джулиана, но он не хотел ехать. Я чувствовала, что ему надо передохнуть – все эти перелеты и все эти суперзвезды, похоже, утомили его, и он хотел побыть просто со своей мамой.

Как бы то ни было, мы вдвоем отправились в Карибу без него. Мы прилетели в Денвер, откуда должны были два часа ехать в горы на Ранчо. Вокруг нас был восхитительный пейзаж. Студия находилась в большой бревенчатой хижине, и исполнители жили тоже в бревенчатых домах, уставленных античной мебелью и красивыми медными четырехопорными кроватями. Эти дома были окружены горными потоками и озерами, а на одном краю ранчо стоял заброшенный город. Кариба была спокойным и красивым местом, и нам там очень понравилось. Из – за большой высоты, воздух был очень разреженным, и в первый день Джону было трудно дышать.

В тот вечер, распаковав свои вещи, мы пришли в студию к Элтону. Увидев друг друга, Джон и Элтон обнялись. Как всегда при встрече, они стали перебрасываться шуточками. Оба были в прекрасной форме, и все вокруг смеялись. Затем началась сессия, которой руководил продюсер Элтона, Гас Даджеон, одетый в стиле вестерн. Во время записи Джон предложил, чтобы в версии Элтона «Люси» был использован элемент рэгги, что и сделали. Сессия была долгой и мучительной. Все работали продуктивно, получая указания от Джона и Элтона и стараясь, чтобы запись получилась совершенной.

В конце сессии, когда мы отправились из студии в нашу хижину, была прекрасная летняя ночь. Воздух был чистым, и на небе мерцали звезды. «Я валяюсь», – театрально сказал Джон.

Тремя днями позже мы были в Нью – Йорке.

На следующее утро мы по телефону сообщили ряду знакомых, что вернулись из своей недельной поездки по студиям в Лос – Анджелесе и Колорадо. Днем я также позвонила в офис Эппл в Лондоне и узнала две странные вещи о Йоко. Мне сказали, что после турне по Японии она приехала в Лондон и, явившись в офис Эппл, попросила поменять ей йены на фунты. Эти деньги она получила от японских репортеров за свои интервью. Зная, что Джон отказался ограничить ее чрезмерные расходы, я удивилась, зачем ей надо было зарабатывать деньги на стороне. Потом мне сказали, что Йоко нанесла визит тете Джона, Мими Смит, которая вырастила Джона и к которой он относился с большой нежностью. Йоко сказала ей, что Джона собираются департировать из Штатов, что его жизнь будет разбита, что он живет с другой женщиной, на которой не женат, и что она, Йоко, единственный человек, способный спасти его. Миссис Смит в панике позвонила в Эппл.

Я видела, что Йоко пошла на отчаянные меры, а когда она действовала отчаянно, мне это трепало нервы. Я ничего не сказала Джону. В таких делах я знала, что, что бы я ни сделала, все кончалось не в мою пользу.

Остаток лета прошел в суматохе. Во время одного из своих звонков Йоко предложила Джону позвонить Аллену Клайну, с которым она только что разговаривала. Джон тут же позвонил Аллену – было довольно неприятно видеть, как быстро он отвечает на предложения Йоко, – и к моему изумлению я узнаю, что мы едем в Гамтон в гости к Аллену Клайну.

«Мы позабавимся, – сказал Джон. – Мне очень нравится Аллен. »

Клайн оказался очень радушным хозяином и великолепным собеседником. Когда на следующий день он ушел из дома, Джон сказал: «Давай, дернем немного кислоты». Он уже несколько месяцев носил в своем бумажнике несколько таблеток Windowpane. Должно быть на моем лице отразилась паника.

«Не бойся. Тебе понравится. Это клево. До передачи Джонни Карсона у тебя все пройдет», – сказал он.

После обеда Джон сказал: «Давай сейчас глотнем. Я хочу, чтобы когда будет закат, мы с тобой были в улете. » Мы растянулись на кровати в доме Клайна, и я должна сказать, что мне было очень страшно принимать наркотик. «Я позабочусь о тебе», – сказал Джон. Когда кислота дала эффект, я вдруг разразилась слезами. Джон тоже заплакал.

Мы то разговаривали, то плакали, и казалось, что это длится уже много часов. Потом у нас начались галлюцинации. Я сказала Джону, что вижу его, изменившим свою форму. Посмотрев наверх, мы увидели два треугольника: треугольник – Мэй и треугольник – Джон. Нам захотелось соединить эти треугольники. Когда мы поцеловались, треугольники подвинулись друг к другу, и мы очень обрадовались. Мы поцеловались еще и треугольники сблизились еще больше, добавив нам радости.

Мы скинули одежду и занялись любовью. Только тогда треугольники соединились полностью, и мы были в восторге. Казалось, что мы с Джоном занимались любовью до бесконечности. Я не могла поверить, что что – то могло бы сделать меня такой страстной. Все чувства были невероятно обостренными, и мы оба кричали в экстазе. Наконец мы откинулись на кровати, тяжело дыша. Потом, когда все стало проходить, мы оделись и пошли прогуляться по пляжу.

Песок сверкал разными цветами. Я посмотрела на луну, и мне показалось, что она поет мне. Все это было невероятно прекрасно.

Когда мы вернулись в дом. Джон включил телевизор, и мы услышали голос: «У микрофона Джонни! » Мы рассмеялись и в течение всего шоу Карсона поглядывали друг на друга и хихикали.

«Могу я принять еще? » – спросила я Джона.

«Тебе так понравилось? »

«Да»

Он покачал головой. Я даже подумала, что он сомневается, что у меня будет такой же эффект. У него больше не было таблеток, и мы просто повалились на кровать и, обнявшись, заснули.

* * *

Когда Джулиан и Синтия вернулись из Лос – Анджелеса, Синтия отправилась в отель, а Джулиан – к нам. Он пробыл с нами еще неделю, и мы водили его по городу. Потом пришло время возвращаться в Англию.

«Джулиан, ты приедешь ко мне снова на Рождество, – сказал Джон своему сыну перед отъездом, – и к тому времени ты будешь уже достаточно большим, чтобы приехать одному. »

* * *

Однажды вечером в конце августа, я, выйдя из – под душа, услышала крик Джона: «Фанг Йи, иди сюда».

«Минуту», – ответила я.

«Скорей, Фанг Йи, скорей! » – закричал он.

Его голос звучал панически, и я побежала в гостиную. Увидев, что он, голый, стоит на террасе, я подбежала к нему.

«Что случилось? » – спросила я.

«Посмотри туда! » Он указал на небо. «Скажи, что ты видишь. » Я посмотрела вверх и не поверила своим глазам. Там был какой – то объект в форме тарелки, окруженный мерцающими белыми огнями, скользящий по небу. Я была уверена, что это НЛО.

«Невероятно! » – воскликнула я.

«Ты видишь то же, что и я. »

«Я была в изумлении, а потом стала смеяться.

«Над чем ты смеешься? » – спросил Джон.

«Представь, что они смотрят на нас. Они могут подумать, что все, кто живут на Ист – Сайде, выходят голыми на террасу по вечерам. Мы выглядим, как Адам и Ева. »

Мы понаблюдали за объектом, который скользил по небу. Потом принесли из комнаты телескоп и поизучали его еще. «Сначала я не хотел звать тебя, – сказал Джон. – Боялся, что ты мне не поверишь. Я думал, мне вообще никто не поверит. »

Мы пошли к телефону и позвонили Гарольду Сидеру и Эллиоту Минцу рассказать им об НЛО. Сидер отнесся скептически, а Эллиот, конечно, с интересом. Джон позвонил Бобу Груену, фотографу, много работавшему с ним, попросил его приехать и по телефону выяснить, видел ли кто – нибудь еще этот объект. Груен узнал, что были сообщения в местную полицию, а также в газеты. Это событие потом записали в официальные дневники по наблюдению за НЛО. На конверте альбома «Стены и Мосты» Джон написал: «23 августа 1974 года в 9 часов я видел НЛО. – Дж. Л. »

Мы не могли наговориться об НЛО. «Я никогда не верила раньше в эти штуки, – сказала я. – Теперь я это видела и верю в это. »

«Это было вполне реально», – сказал Джон.

Когда позвонила Йоко, Джон рассказал ей об этом космическом корабле.

«Что она сказала? » – спросила я, когда он отошел от телефона.

«Она расстроилась, что не видела его. »

Йоко снова позвонила два или три раза, сокрушаясь, что пропустила такой случай.

В ту ночь мы продолжали говорить об этом в постели.

Перед тем, как заснуть, Джон тихо сказал: «Хотелось бы мне, чтобы он увез нас обоих отсюда. »

Если бы так случилось на самом деле, это было бы намного лучше для нас обоих.

Прошло лето, и впереди была полная забот осень. Мы с Джоном обсудили все, что нам предстояло сделать. В конце сентября должен был выйти альбом «Стены и Мосты» и сингл из него «Что Бы Не Помогло Тебе Скоротать Эту Ночь», и Эл Коури, рекламный агент в Кэпитол Рекордз, хотел, чтобы Джон присутствовал на нескольких встречах по рекламе этого альбома. Затем Гарольд Сидер сообщил Джону, что переговоры по разделу Эппл подходят к концу. Он хотел, чтобы Джон пришел на несколько встреч со всеми юристами обсудить последние вопросы.

Гарольд также напомнил Джону об еще одной проблеме: вопрос об авторских правах издателя Морриса Леви. Для того, чтобы замять обвинение со стороны Леви в нарушении авторских прав в песне «Come Together» Джон обязался включить в свой следующий альбом три песни, опубликованные Леви. Когда достигалось это соглашение, ожидалось, что следующим будет альбом Спектора, как нельзя лучше подходивший для старых золотых хитов Леви. Но те записи были приостановлены, а «следующим» альбомом Джона оказался «Стены и Мосты». Джон очень серьезно воспринял дело Леви. Он был профессионалом и смотрел на тот факт, что 6не сдержал своего слова в сделке с Леви, как на непрофессионализм. Он решил исправить это лично.

Джон считал, что необходимо закончить альбом Спектора и включить туда три песни Леви.

Ленты Спектора лежали в хранилище Рекорд Плант с конца июня. Обычно Джон не выносил, когда какой – нибудь альбом оставался незаконченным, но тот альбом вызывал в нем такие скверные воспоминания, что ему не хотелось и видеть эти записи.

Я сказала ему, что мы должны прослушать их.

«Я не хочу их слушать», – ответил он.

Через одну или две недели он смягчился. «Давай послушаем их», – сказал он.

В тот вечер мы пошли в студию и прослушали девять из одиннадцати вещей, записанный Спектором в Лос – Анджелесе десять месяцев назад. (По договору Спектор взял две вещи себе. ) Джон прослушал все смикшированные Спектором песни. Каждый раз он говорил: «Это все ужасно. Я должен испытывать ужас от того, что сделал это. »

Похоже было, что Спектор включал на запись сразу все двадцать четыре дорожки, и ни одна из инструментальных партий не была достаточной чистой. Сквозь клавишные прослушивались гитары, а сквозь акустические гитары слышались электрогитары.

«Неужели нельзя повыкидывать что – нибудь из его «стены»? » – спросила я Джона, имея в виду технику записи Спектора.

Он нахмурился и стал снова слушать.

Закончив прослушивание, мы сидели в глубоком раздумье. Во – первых, музыка была ужасной, а, во – вторых, она напомнила нам о ночных кошмарах в Лос – Анджелесе. «Ну ладно, – сказал наконец Джон, – что было, то было. По крайней мере теперь я знаю, что мне надо делать. »

Его разочарование еще больше усилилось выходом альбома «Кошечки» и предшествующим ему синглом «Надо Пересечь Много Рек». Сингл не разошелся, и это неизбежно уготавливало печальную участь и альбому. У Джона было много логических обоснований этой коммерческой неудачи, но он был так разочарован, что предпочел просто выкинуть все это из головы.

Через несколько дней позвонил Гарольд и сказал Джону, что договорился о встречи с Леви. Хотя его волновала эта встреча лицом к лицу с Леви, Джон был настроен уладить этот вопрос. Когда мы пришли на встречу, он откровенно объяснил, почем вышла задержка с «Рок – н‑ роллом». Теперь, когда «Стены и Мосты» закончен, заключил Джон, он намерен доделать альбом Спектора.

К облегчению Джона, встреча прошла гладко и быстро, и когда мы вернулись домой, он сказал мне, что в восхищении от Леви.

«Почему? » – спросила я.

«Оригинальная личность. »

«Мне он показался просто бизнесменом. »

«Он бизнесмен, но и оригинальная личность. »

Через несколько дней позвонил Леви и назначил еще одну встречу. В течение сентября мы несколько раз виделись с ним. Встречи эти были неофициальными, и на них не было адвокатов, хотя в основном обсуждался материал, который Джон будет записывать, чтобы закончить альбом Спектора. Джон был так дружелюбен, что Леви должно было казаться, что он приобрел нового друга – легендарного Джона Леннона. Моррис сказал, что у него есть молочная ферма в северно части штата Нью – Йорк и он приглашает Джона с музыкантами приехать туда в октябре и порепетировать до того, как отправиться в студию. Джон охотно принял приглашение Леви.

Когда он сказал об этом Гарольду Сидеру, тот сказал: «По – моему, тебе не следует туда ехать». Он напомнил Джону, что по существу они с Леви противники и им не следует заводить дружбу, пока все их деловые вопросы не будут улажены и Леви не будет ничего иметь против Джона.

Джон проигнорировал совет Гарольда. Время от времени кто – нибудь овладевал его воображением так, что получал власть над Джоном, и Джон не слушал никаких советов. Как всегда непредсказуемо, Джоном овладело восхищение Моррисом Леви.

Я ничего не могла поделать с этим, и мне пришлось заняться организацией репетиций. Мы вызвали в Нью – Йорк Клауса Формана, Джима Келтнера и Джесси Эда Дейвиса, которые должны были присоединиться к Кенни Ашеру и гитаристу Эдди Мотто. Из Нью – Йорка группу должны были привезти на лимузинах на ферму Морриса Леви.

Музыканты были в таком же смущении, как и я. Они никак не ожидали, что в следующий раз будут играть с Джоном на молочной ферме, принадлежащей Моррису Леви.

* * *

Не удивительно, что днем Джон изрядно выматывался, и по вечерам мы отдыхали, встречаясь с друзьями. Пол и Линда, а также Мик продолжали заходить к нам. Мик, однако, всегда сначала звонил. Обычно они приходили с бутылочкой вина, и мы сидели вокруг столика, разговаривая о музыке и сплетничая об общих знакомых. Как – то Мик привел с собой Глина Джонса. Глин работал инженером у БИТЛЗ и Роллинг Стоунз.

Отведя меня в сторону, Мик, сверкая глазами, сказал: «Глин очень зол на Джона.

«Почему? » – спросила я.

«Из – за одного высказывания Джона. »

Мы с Миком стали шептаться, и я засмеялась в предвкушении. Он умел подразнить. Потом я заметила, что Джон косится на нас. Когда какой – нибудь мужчина заговаривал со мной, он тут же начинал ревновать. Мик тоже заметил это и сказал вдруг:

«Глин, почему ты не скажешь Джону, что у тебя на душе? »

«В чем дело? » – спросил Джон.

«Он сердится на тебя. »

«Что такое, Глин? » – Джон всегда беспокоился, когда кто – то сердился на него.

«Я стараюсь злится на тебя, но ты так любезен, что это нелегко», – ответил Глин. Потом он объяснил, что расстроен из – за того, что было сказано о нем в интервью «Леннон Вспоминает». Джон сказал тогда, что «Abbey Road», которая была вновь смикширована Глином, получилась паршивой по звучанию, и Глин, настоящий профессионал, был оскорблен этим замечанием Джона.

Джон же совершенно не помнил этих слов и очень смутился. Он объяснил: «Я тогда только что прошел примитивную терапию. Я просто выпускал пар. В том интервью вообще было много злости. »

Глин уставился на него. Слова Джона задели его: он никак не ожидал, что Джон может не помнить своих слов, и не понимал, как это можно отмахнуться от сказанного, назвав это «просто выпусканием пара». Как и все, он верил всему, что говорил Джон на публике и относился к нему очень серьезно.

Джон несколько раз извинился перед Глином, и в конце концов дело замяли. Ни Мик, ни Глин ничего не сказали, но я видела, что они были искренне изумлены тем, что интервью Джона, оказавшие на многих такое влияние и которые они воспринимали как громогласную правду, были для него случаем выпустить пар, а потом забыть, что он сказал. Даже им пришлось принять во внимание разницу между Джоном – публичным мифом, который считался человеком необыкновенной правдивости и искренности, и Джоном – реальным человеком, который мог вести себя так же капризно, как и все мы.

Мы также снова стали встречаться с Тони Кингом и с Дейвидом Боуи, который горел желанием узнать мнение Джона о его многочисленных новых проектах.

* * *

Мик и Бианка провели лето и начало осени на побережье, остановившись в доме Энди Уорхола в Монтоке, и благодаря им, мы провели свой осенний отдых у океана.

Они приехали в город в конце сентября, чтобы присутствовать на открытии музея искусств Метрополитен. Перед открытием Мик позвонил и спросил, можно ли к нам заскочить. Он пришел в темном осеннем костюме и выглядел, как всегда, великолепно. Пробыв час, он собрался уходить и вдруг сказал: «Почему бы вам обоим не пойти с нами в музей. А потом мы все вместе поедем в Монток. »

Джону понравилась идея поехать на побережье, но открытие музея его не привлекало. Мик стал трясти его за руку, уговаривая пойти. Джон упрямился, а Мик не отставал. «Ну ладно, поедем», – сказал наконец Джон.

«Что мне надеть? » – спросила я. Мик щелкнул по лацкану своего костюма. «Поедемте как есть», – сказал он.

Джон был в джинсах и тенниске, а я – в спортивном костюме.

Джон посмотрел на меня. Я знала, что если попросить его надеть что – нибудь более официальное, у него сразу пропадет желание идти. Поэтому я очень спокойно посмотрела на него и сказала: «Я готова, если ты идешь. Дай мне только положить кое – что в сумочку. » Мы накинули свои одинаковые вельветовые куртки, я собрала сумку, и мы все пошли в лимузин Мика и поехали в отель за Бианкой. Когда Мик вышел из машины, чтобы позвать свою жену, Джон, который уже встречался с Бианкой, сказал: «Теперь ты наконец познакомишься с этой мифической женой. » Я засмеялась. «Потом, когда мы будем в их доме, мы познакомимся с их мифическим ребенком», – добавил он. Никто из нас не видел дочь Мика, Джейд.

Через десять минут Мик вернулся с Бианкой. «Это Би», – сказал он. Бианка была элегантно одета в красивый черный костюм с двойной грудью. Она улыбнулась и поприветствовала нас, а потом молча уселась на заднем сиденье.

«Я хотел лететь в Монток на самолете, – сказал Мик, – и позвонил в аэропорт, но из – за сильного тумана не смог нанять самолета. Так что я решил пока держать лимузин и отправить его назад в Нью – Йорк после того, как он отвезет нас. »

Открытие музея носило официальный характер, и у входа стоял контролер, собирающий приглашения, который остановил нас. «Извините, сэр, но я не могу вас впустить, вы не так одеты. »

«Это Джон Леннон», – сказал Мик.

«Извините, не могу. »

Джон собрался уходить, но Мик не мог допустить этого. Он стал убеждать охранника. «Как же вы можете прогнать Джона Леннона? Я не могу поверить, что вы не впустите Джона Леннона. » Затем выступила вперед Бианка. Сначала она говорила очень обаятельно, потом очень твердо, а потом снова очаровательно. Ее решимость была внушающей, и охранник наконец сдался и впустил нас всех.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒