ДВА ГОДА СПУСТЯ 8 страница

ГЛАВА 19

Тело требовало движения. Крайтон поднялся осторожно, чтобы не ушибиться, и шагнул в сторону. Выпрямился – высота камеры милостиво разрешила. Покрутил головой, повращал плечами, поприседал. Сколько его уже держат здесь? Его не будут кормить? Дали хотя бы воды! Мучительная жажда превратилась в изощренную пытку. Он пробовал отвлечься, но не мог думать ни о чем ином.

Однажды в баре Томас познакомился с профессором, доктором наук. Тот изрядно выпил и завел речь про свойства глаза. Говорил долго и умно, используя научные термины, слушатель понимал не все. Один факт из той научной лекции врезался в память. Оказывается, человек со стопроцентным зрением в полной темноте будет видеть идеально черное поле. Если же зрение хромает, то на фоне обязательно будут присутствовать разноцветные вкрапления, кружочки и полосочки. Крайтона окружала абсолютная, ровная чернота. Он почти проклинал свое совершенное зрение, из-за которого лишился хоть какого-то разнообразия в карцере.

Облизнул запекшиеся губы. Может, его осудили на закрытом заседании, без его участия, и приговорили к инквизиторской казни через обезвоживание? Замуровали и оставили подыхать. Узник запаниковал, но совладал с приступом страха: XXI век, цивилизованная страна… Его не должны убить таким варварским способом! В Чикаго – криминальной столице Америки – самые циничные маньяки спокойно коротают свой век в колониях, отбывая пожизненный срок.

Тишина буравила череп отбойным молотком, с каждой секундой погружаясь глубже в мозг. Томас вздрогнул от ужаса: каким-то образом он очутился привязанным к стоматологическому креслу. Толпа врачей в белых халатах, забрызганных кровью, окружила пациента. В его рот был вставлен расширитель, не дававший сомкнуть челюсти. Сумасшедшие дантисты разом включили бормашинки и начали сверлить его зубы. Несчастный дергался и мычал, но попытки вырваться были тщетны – ремни крепко держали его. Внезапно, как по команде, палачи прекратили издевательство, но лишь для того, чтобы приступить ко второму этапу. Инструменты поменялись. Десятки тонких крученых игл вонзились в обнаженные нервы. Зубы пульпировали без анестезии. От невыносимой боли потемнело в глазах, белки покрылись бордовой сеткой лопнувших капилляров. Горло, сдавленное напряжением, не пропускало кислород. Тело тряслось в конвульсиях.

Крайтон проснулся. Жадно глотнул воздух, постепенно возвращаясь в реальность. По сравнению с кошмаром явь была вполне сносной.

Оптимизма хватило ненадолго. Отчаяние навалилось гнусной скользкой массой, вызывая физическое отвращение. Пленник взмолился: «Боже, пускай хоть что-нибудь произойдет. Ничтожное событие. Звук, цвет, запах, ощущение… Мне нужно удостовериться, что я еще существую в мире…» В застывшем пространстве камеры ничего не изменилось.

В старом фильме героя Сталлоне тоже упрятали в карцер. Его тормошили, зажигали электрический свет, задавали вопросы, заставляли отжиматься. Счастливый, он не скучал! Сценаристы не догадались, что самое мерзкое – отсутствие любых проявлений активности.

Прекратил поиски удобного положения. Бесполезно. Он практически не чувствовал зафиксированных за спиной рук. Ноющая боль взорвалась в пояснице и распространилась по телу колючей волной. Томас осознал: Это. Никогда. Не кончится.

Раздался лязг металла о металл. В глаза ударил ослепительный, раскаленный до бела свет.

– На выход! – голос оглушил.

Крайтон шагал нетвердой походкой, щурясь от тусклых ламп и не веря великой удаче. Его выпустили из проклятой конуры! Какое блаженство – ходить, видеть, слышать и вдыхать свежий воздух, проникавший в здание через вентиляционные люки.

– Стоять! – рявкнул надзиратель и звякнул ключами. Расстегнул наручники, подтолкнул арестанта в душевой отсек. – У тебя пять минут.

Томас посмотрел на свои руки, вытер пот со лба. Стянул одежду, сложил ее на лавке и зашел в кабинку. Открыл вентиль с холодной водой. Ледяная струя обрушилась на голову, мгновенно вернув к жизни. Он подставил ладони, набрал воды и выпил. Повторил раз пять или шесть. Вместе с потом смывались долго копившиеся усталость и апатия. «Все не так уж плохо, старик. Все не так уж плохо…»

Из душа вышел другим человеком. Охранники переглянулись разительной перемене: на лице пленника отчетливо читались восторг и вера в блистательное будущее.

– Двигайся!

Захотелось поговорить:

– Куда идем? – звук собственного голоса показался незнакомым. Отвык.

– Отставить разговоры!

Доктор производил необходимые процедуры: мерил давление, пульс, температуру, с плотоядной улыбкой касаясь пациента. («Ну точно, педик! ») Долго ощупывал распухшие запястья. Крайтон невольно вообразил, что сейчас врач вопьется в них похотливым поцелуем. Нет, только перебинтовал. Откупорил ампулу с какой-то дрянью, набрал в шприц. Сделал укол – разумеется, в ягодицу.

Нежно протер ранку смоченной спиртом ваткой. «Ишь, счастья привалило старому пню! – узник был настроен доброжелательно. – Бедолага, обдрочится ночью! »

В камеру вошел с улыбкой. Негры застыли изваяниями, словно им явился призрак. «Дежавю, блядь! А ребята не очень оригинальны! » Сел на койку, но тут же подскочил: организм подстегивал наверстать упущенное. Мужчина принял упор лежа в проходе между нарами и стал отжиматься. 10, 20, 30, 40, 50. Секундная пауза. 10, 20, 30, 40, 50. Секундная пауза. 10, 20, 30, 40, 50. Подпрыгнул на ноги. Сердце благодарно выстукивало учащенный ритм. Над дверью заметил узкий выступ. То, что надо. Ухватился пальцами, согнул колени. Подтягивался, как заведенный, пока мышцы не запросили пощады. Три заключительных рывка – и глубокий выдох.

Сокамерники по-прежнему молчали. «Это не дело. Надо диалог налаживать».

– Простите, братья, если вдруг мой вопрос вас потревожит. Но не приметил ли кто, какое количество времени я пребывал вдалеке от вашего уважаемого общества?

– И когда будут кормить? – добавил после секундной заминки: спазм в желудке напомнил о длительном отсутствии пищи.

Али не выдержал и расхохотался:

– Во, ты, парень, даешь! Никогда не видал такого неправильного белого! – темнокожий бугай подошел пружинящей походкой и протянул ладонь для пожатия. Однако вместо дружеского приветствия Крайтон получил мощный удар под дых.

– Какое коварство! – усмехнулся, когда приступ боли ослаб. Поддаваться на провокацию не собирался. Отныне он паинька. Иначе из тюрьмы не выбраться.

Несколько человек – тех, с кем дрался в столовой, – приблизились и принялись методично наносить удары. Особенно распалился невысокий с культурной бородкой гоути, – все норовил пнуть в лицо. Узник не защищался. Ждал, когда они выместят агрессию и прекратят избиение.

Бритоголовый наблюдал в стороне, скрестив руки на груди. В принципе новенький ему нравился. Али уважал силу – шикарно он их давеча отделал, не поспоришь. И что важно – не заложил надзирателям. Со странностями, конечно… И не простой, сразу ясно. Сопротивление охране – тяжелый проступок, но определенно не на двое суток карцера!

– Ладно, парни, хватит! – урезонил соратников. Те совет проигнорировали.

– Он уже внял, братья. Не будем собаками! – повторил громче и оттащил низкорослого Нуми. Черные угомонились и разбрелись по нарам с довольными лицами.

Пострадавший доковылял до своей койки, простыней вытер кровь с разбитого лица. Посмотрел на стоявшего напротив зачинщика потасовки:

– Удовлетворен?

– Вполне. Будем знакомиться?

За ужином, уплетая двойную порцию картошки с мясом, Томас узнал, что тюрьма эта не самая худшая в штате. В распоряжении зэков имелись спортивный зал, библиотека, мастерские и комнаты для свиданий. Заключенным полагалась ежедневная часовая прогулка и трехразовое питание. Подъем в 6: 30, отбой в 22: 00. В целях профилактики безопасности действовал запрет на командные игры, так что развлечения исчерпывались шахматами, чтением газет и книг и просмотром телевизора. Большую часть арестантов составляли черные и латиносы. Ярых межрасовых конфликтов не наблюдалось, но в соответствии с негласным порядком группы образовывались по этническому признаку.

– Понимаешь, обычно белого или латиноса не сажают в камеру к черным, и наоборот, чтобы не провоцировать, – Али проглотил кусок телятины. – Ты уж не серчай, что мы малость погорячились. Тот же Нуми – неплохой парень, сидит за содержание притона. Просто знатно ты его в столовой покоцал. Обиделся.

Али отбывал срок за распространение наркотиков. На воле увлекался бодибилдингом и попутно незаконно продавал анаболические стероиды. Жил припеваючи, покуда подставной клиент не выдал его полиции. На зоне снискал славу и авторитет за внушительную мускулатуру и фанатизм на почве культуризма. В тренажерном зале он проводил несколько часов в день, накачивая мускулы. За дополнительную плату консультировал начинающих спортсменов.

– Деньги нужны на протеин и допинг, с офицером охраны всегда можно сторговаться. Я ведь планирую завоевать титул «Мистер Юниверс», чувак. Выйду отсюда через два года по амнистии. Массу уже набрал, форму корректирую, подсушусь для рельефности – и все, я чемпион. Что, похож я на победителя? – Али согнул руку. Широкий рукав рубахи натянулся под напором шарообразного бицепса.

– Еще бы! – согласился Крайтон. – Я тебя сразу испугался, как только в камеру вошел!

– Ха-ха-ха! Да ты не из пугливых, брат. Где драться научился?

– Да были добрые люди, научили…

Перед отбоем полагался свободный час.

Али предложил экскурсию. Вернувшись в камеру, Томас повалился на койку, ощутив, как сильно вымотался за последние сутки. Но заснул не сразу. Вояж по внутренним помещениям, доступным для зэков, убил малейшую надежду на побег при помощи силы и напора. Двойные двери, решетки, многочисленные охранники. Завтрашняя прогулка даст дополнительные сведения о тюремном комплексе в целом, но уже сейчас ясно: необходимо действовать хитростью.

ГЛАВА 20

Андрей крутил колесико мышки, вперив хищный взгляд в мелькавшие на мониторе лица. Всего десять фотографий. Десять кандидатов на смерть от его руки. Утром он зашел в интернет-клуб. В электронном ящике дожидалось новое письмо. Скачал на флешку. Дома для чего-то задернул шторы (сам удивился собственной глупости) и лишь потом открыл файл на компьютере. К претендентам прилагалась краткая характеристика. Он вчитывался в каждое слово, пытаясь почувствовать, когда же екнет его сердце, указав на того самого.

Список представлял собой уголовников из Чикагской тюрьмы, осужденных на пожизненный срок. «Да, парни из снафф-клуба наладили неплохой бизнес, – усмехнулся он. – Еще и подстраховались. Если вдруг что, так они убирают отпетых негодяев, заслуживающих самой жестокой участи».

Роббин Уилсон, 29 лет. Изнасилование трех девочек. Одна из жертв скончалась от нанесенных увечий.

Джефри Лоу, 30 лет. Распространение наркотиков.

Адам Лесли, 25 лет. Убийство при отягчающих обстоятельствах.

Винсенет Стомак, 28 лет. Торговля оружием, грабежи. Расстрелял четверых прохожих.

Одна фотография привлекла внимание. Немов увеличил масштаб: лицо молодого мужчины выделялось на фоне остальных. Его можно было назвать привлекательным, но главное было в другом. В выражении. Ненависть, злость, обида присутствовали во всех портретах. В этом же было что-то принципиально иное. Андрей разглядывал лицо долго, пока не заболели глаза. Пошел на кухню налить кофе и замер с чайником в руке. Точно! Как он не уловил! Это выражение страстного желания жить!

Вернулся за компьютер и пробежал глазами краткое описание кандидата. Почудилось какое-то несоответствие. Прочитал еще раз. И еще раз.

Томас Крайтон, 28 лет. Обвиняется в вооруженном ограблении и двойном убийстве.

Что здесь не так?

Мужчину озарило: «Он еще не осужден и находится под следствием! Но почему тогда попал в присланный список? Ведь наблюдалась определенная тенденция отбора. Ошибка? Или твердая уверенность в строгом приговоре? А что, если он не виновен? » Сглотнул застрявший в горле комок. «Если не виновен, то попадет в рай». Решение созрело мгновенно. Томас Крайтон будет убит Андреем Немовым. Точка.

Требовалось снять напряжение. Кинул в сумку спортивный костюм, кроссовки. В тренажерном зале выполнил комплекс упражнений на руки, спину, грудь и ноги. Затем три подхода на пресс до предела. Поплелся на первый этаж в длинный прямоугольный бассейн. Плавал, пока потяжелевшие мышцы не стали тянуть ко дну.

В раздевалке сел на лавку, чтобы отдышаться. Пальцы мелко тряслись от чрезмерной физической нагрузки. Зазвенел мобильный. Он знал, кто звонил.

– Номер восемь.

– Минуту, я уточню по базе.

В трубке замолчали. Потом послышался шепот. Очевидно, спорили два или три человека.

– Мистер Эндрю Немоф, – собеседник вернулся после продолжительной заминки. – Нам неловко от возникшей ситуации, но, к сожалению, выбранный вами претендент попал в базу случайным образом. Дело в том, что наш сотрудник получил неточные данные по запросу, что и повлекло подобное недоразумение. Мы готовы компенсировать некоторый процент, если вы…

– Номер восемь, – прервал Андрей не терпящим возражения голосом.

После долгой паузы американец ответил:

– Это потребует больших затрат.

– Я заплачу сколько нужно. Но учтите, я уже говорил ранее, и сейчас повторю: не хочу, чтобы вы напичкали его наркотиками. Он должен быть адекватен. Иначе я отзываю заказ.

– Через несколько дней мы сообщим вам результат. Если вас устроят новые условия, вскоре будьте готовы вылететь.

О да. Он будет готов.

Неужели до реализации желания остались считанные дни? Как их прожить? Как заставить себя не рисовать в воображении будоражащую картину вновь и вновь, пока голова не начнет раскалываться от боли? Поработать? Немов с отвращением поглядел на компьютер. Нет. Он слишком долго прибегал к безыскусному методу сублимации, загружая мозг политической, экономической, финансовой информацией, что вызвало наконец привыкание. Разум отвергал любые мысли, кроме единственной.

«Так и спятить легко», – мужчина перебирал тысячи сюжетов, в надежде найти один, способный отвлечь, завладеть вниманием. В памяти возникло симпатичное личико Сони. Девушка улыбнулась, по-детски сморщила носик. Его захотелось поцеловать. «Прям-таки поцеловать? » – Андрей сыронизировал над мальчишеским порывом. Пошел на кухню, звякнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Затянулся. Налил кофе. Можно бы перекусить, но идти в кабак лень, а кухарить самому – нонсенс. Сонин бульон был вкусным. «Позвонить, пригласить в гости? Пусть сварит поесть? » Задумался. Решил, что идея нелепая. В самом деле, в честь чего она должна мчаться домой к малознакомому мужику и готовить ему жратву?

Неожиданно в голову пришло странное предположение: может, он просто не прочь увидеться с девицей еще разок? Упрекал ее в выдумывании поводов, а сам претворяется перед собой, как подросток, играющий во взрослого. Соня приятная. Как кашемировый свитер. Тянет погладить ее. Или зарыться лицом и вдохнуть теплый натуральный запах. Андрей набрал на телефоне Сонин номер. Длинные гудки. Нет ответа.

Странно, но эта мелочь огорчила. Он хотел услышать ее голос! Мужчина замер, боясь спугнуть робкое желание. Иное желание! Крошечное, тривиальное, ценность которого заключалось в самом наличии. Как же оно радовало! Выждал десятиминутную паузу и снова позвонил.

– Алло! – ответила девушка.

– Спасибо! – Немов торопливо выпустил струю дыма.

Софа растерялась:

– За что?

– За то что взяла трубку.

– А почему я должна была не взять?

– Соня, не порть эффект глупыми вопросами.

– О чем ты? Эффект чего? – запуталась собеседница.

– Твоего голоса.

– Он тебе нравится?

– Еще подобная фраза, и я начну думать о тебе плохо, – не выдержал Андрей.

– Как бы плохо мужчина ни думал о женщине, любая женщина думает о нем еще хуже, – обиделась Софочка.

– Браво, туше.

Молчание.

– Соня?

– Да!

– Туше – термин из фехтования. Признание поражения.

– Спасибо, что объяснил. А то я устала после каждой нашей беседы насиловать «Яндекс».

– Соня, представь…

– Представила.

– Ты отомстила минуту назад, не повторяйся.

– Повторение – мать учения, – озвучила Софочка одну из немногих известных ей пословиц.

– Повторение – бог попугаев, – лениво обронил мужчина. Пикироваться он предпочитал с равносильным противником. Девушка на него не тянула. Поэтому с ней хотелось поговорить по-человечески.

– Так вот, – сказал после паузы, – если бы ты узнала, что твоя единственная заветная мечта вскоре сбудется, что бы ты почувствовала?

– Печаль.

Ответ был неожиданным. Немов взгромоздил ноги на стол и откинулся на спинку стула:

– Почему?

– Когда у тебя много желаний и они осуществляются потихоньку, на протяжении всей жизни, это весело. А когда одно… К чему же тогда стремиться после того, как оно исполнится?

– Не стремиться. Наслаждаться покоем. Софочка не была рефлексирующей особой, но вывод напрашивался элементарный:

– Если счастье в покое, зачем было ставить цели?

– Я не знаю, в чем счастье. А ты?

– Раньше мне казалось, что счастье – когда тебя любят.

– А сейчас?

– А сейчас мне так не кажется, – девушка смутилась. Собеседник почувствовал и сжалился:

– Ладно, извини.

Попрощался, положил трубку в некотором замешательстве. Две вещи в женщинах оставались для него загадкой: оргазм и мыслительный процесс. И то и другое слабый пол умеет имитировать. Попробуй, разберись. Хотя его приятель частенько повторял: «Женщина создана для того, чтобы ее любить, а не для того, чтобы ее понимать».

Софочку встревожила беседа. Мягко говоря, она не вполне уловила ее смысл. Немова явно что-то беспокоило, но он стеснялся поделиться. Глупая гордость. Даже трижды сильный человек тем не менее человек. И ему иногда нужна поддержка. Приподнять бы пальчиком его подбородок и укоризненно покачать головой. Покраснела. Он старше ее лет на десять, а она тут строит снисходительную мамашу!

Вынула из сумочки купленную утром книгу «Мастер и Маргарита». Менеджер-ботаник из книжного магазина узнал посетительницу. Сменил косой взгляд на поощряюще-заинтересованный. В следующий визит она обязательно посоветует ему найти хорошего дерматолога и накопить денег на посещение стилиста. Глядишь, и повысят в должности до заведующего отделом.

Принялась за чтение. Через десять минуть отложила томик. Вообразила, как гладит Андрея по щеке, а он трется о ее ладонь прирученным тигром. Все его боятся, а она – нет. Она – дрессировщица и кормит его с рук. «Ой, это совсем никуда не годится! » – пристыдила себя Софа и снова раскрыла книгу.

ГЛАВА 21

Четыре корпуса с незатейливой архитектурой располагались по углам большого квадрата. Вдоль его сторон находились другие службы, важные для функционирования тюрьмы: приемное отделение, часовня, кухня, рабочий цех. Внутренний двор, куда Крайтона вместе с остальными заключенными вывели после утренней переклички на прогулку, был обнесен забором высотой двадцать футов с колючей проволокой под напряжением и шатром из кабелей против вертолетов.

– Отсюда никто никогда не сбегал? – как бы невзначай полюбопытствовал Томас.

Али поежился: теплая синтепоновая куртка не спасала от промозглой сырости.

– Да вроде была удачная попытка. Чувак, бывший легкоатлет, перепрыгнул через стену. Раздобыл где-то длинный шест и сиганул прямо на виду у охраны. Прикидываешь, брат? Оказывается, он был фанатом русского чемпиона по прыжкам с шестом Серджио Бубка. Беглеца, конечно, поймали через сутки, но сам факт дорогого стоит!

Заключенные вяло бродили по двору, не получая удовольствия от прогулки на холоде. Кирпичные ограждения не останавливали ледяной ветер, проникавший сквозь стены специально, чтобы нервировать арестантов. В оцепеневшем скученном стаде выделялись несколько веселых лиц.

– Уже приняли дозу, – пояснил Али. Наркотики в тюрьму поступали двумя способами: через охранников или через визитеров с воли. Посетителей обыскивать запрещалось, и те этим пользовались, пронося подарочки родным и близким, дабы разнообразить их скучную тюремную жизнь. Пакетики с дурью прятались под одежду, обматывались скотчем, чтобы не унюхали собаки. Процедура «передачи» обычно проходила в конце свидания. Друзья обнимались и незаметно для надзирателей совершали хитрые манипуляции. С подружками было и того проще: при поцелуе наркотик передавался изо рта в рот и прятался под язык. При угрозе личного досмотра – глотался. Из желудка пакетик извлекался рвотой или более естественным процессом.

Когда настало время завтрака, нахохлившиеся зэки оживились. Скопом ринулись в столовую. На завтрак давали пакетик молока и обжаренный хлеб.

Перед обедом в камеру наведался сержант: подследственного XR1070 вызывали в комнату для переговоров с юристами. Привели в небольшое помещение, усадили. Спиной к нему стоял мужчина в дорогом твидовом костюме. Он повернулся и заинтересованно улыбнулся. На вид ему было лет сорок.

– Здравствуйте, я Дональд Хоук, ваш адвокат.

– Привет. И что ты мне расскажешь? – Томас устроился поудобнее, готовясь к длительным инсинуациям. Адвокат справился за пять минут, четко дав понять, что никаких шансов у клиента нет.

– Минимальный срок, на который реально рассчитывать при чистосердечном признании – сорок лет.

Арестант вглядывался в его лицо. Это могло быть чье угодно лицо, за исключением законопослушного слуги Фемиды. Томасу не понравился его бегающий взгляд: «Словно ему есть что скрывать». Он знал, что бесплатные правозащитники, назначенные судом, не слишком пекутся о своих подопечных, но все-таки надеялся хотя бы на подобие озабоченности со стороны Хоука. Тот являл непоколебимую уверенность в том, что ничего сделать невозможно.

– Ты чего пришел сюда? Сообщить радостную новость, что мне крышка?

Адвокат хмыкнул. Его предупреждали: клиент не из покладистых. Но они и не таких обрабатывали. Ему устроят настоящий ад. Если не будет давать повода, то поводы придется инициировать. Он будет умолять о смерти. Их организация еще никогда не подводила заказчика. Если мистер из России хочет XR1070, то он его получит.

– У меня к вам деловое предложение.

– Да ну?

– Факты однозначны: вы проведете остаток жизни за решеткой. Перспектива неприятная. Наверняка на воле остались близкие люди. О себе вы уже не позаботитесь, а вот о них…

Крайтон тряхнул головой: неужели послышалось? От Хоука не ускользнул сей жест. Выдержал томительную паузу.

– Да, вы можете обеспечить их финансово.

– Предположим, некий благотворительный фонд переведет двадцать тысяч долларов на счет вашей семьи.

– Если…

– …вы окажете фонду услугу, – адвокат задумчиво потер подбородок, словно сказанное его не волновало.

– Я весь внимание.

– Вы поучаствуете в театральном действе.

Томас коснулся большим и указательным пальцами внутренних уголков век. Затем поднял глаза на странного юриста:

– И какова будет моя роль?

– Скажем так, вы сыграете жертву. Наш актер убьет вас. Понарошку. Это будет спектакль для зрителей. Они должны поверить в то, что вы умерли.

– Дональд, старик, ты всерьез полагаешь, что я поверю в эту муть? Любой безработный актер обойдется дешевле. В чем подвох?

Хоук не питал иллюзий, что узник сиюминутно проглотит наживку. Потребуется некоторое время, чтобы убедить. Но чем красноречивей он говорил о выгоде проекта и об отсутствии подводных камней, о том, что его внешность идеально вписывается в параметры «главного героя» и что после спектакля его вернут в колонию, тем настороженней становился Крайтон, чуя неладное. Адвокат шумно вздохнул:

– Если вам нужно время, то я предоставлю его. Поразмыслите на досуге. Вы ничего не теряете. Я навещу вас завтра.

Что ж, завтра так завтра. Заключенный улыбался, пока конвоир вел его по коридору.

На следующий день Томас не сводил взгляда с двери камеры, сидя по-турецки на жестком матрасе. Начал беспокоиться: неужели посетитель не придет?

– XR1070 на выход!

Поблагодарил небо. Все должно получиться, ведь гениальное – просто.

– Я себя плохо чувствую, – пожаловался он надзирателю, когда тот защелкнул наручники.

– Я бы тоже на твоем месте плохо себя чувствовал, – съязвил сержант и толкнул его в спину. – Пошел!

Они миновали лестничную площадку и пост охраны, спустились на первый этаж, где его тщательно обыскали в отделении досмотра. Затем свернули в узкий тусклый коридор. До комнаты свиданий и, соответственно, до третьего поста 45 секунд ходьбы, вчера он высчитал.

Резко остановился, согнулся вперед, почти падая.

– В чем дело? – встревожился конвоир.

– Тошнит, – простонал.

– Встать!

– Пожалуйста… Меня вырвет…

Охранник заколебался. В подобной ситуации он оказался впервые. Вести дальше – зэк заблюет весь коридор, а ему влепят выговор. Лучше завернуть в туалет для служащих, благо он в десяти шагах.

– Ладно, идем в сортир.

Крайтон подскочил к унитазу, изображая приступ дурноты, и вскоре затих. Сержант подошел ближе и участливо тронул за локоть:

– Эй, ты в порядке?

– В порядке! – развернулся, ударил коленом в пах, и сразу же – лбом в переносицу. Мужчина покачнулся и упал. Томас присел на корточки, нащупал в кармане ключи, вытащил. Повозился, прежде чем открыл замок наручников. На то, чтобы переодеться в униформу, затратил пять минут. Она была маловата, пуговицу на груди еле застегнул. Жертву приковал к трубе в кабинке, оранжевой робой завязал рот. В коридоре было пусто. Направился к выходу.

Кивнул двоим охранникам, не замедляя шаг вышел из здания. Необходимо пройти пятьдесят метров по территории к центральным воротам.

– Приятель! – кто-то окликнул. Сделал вид, что не расслышал, и не остановился. Сорок метров.

– Приятель, я к тебе обращаюсь, погоди! – голос прозвучал рядом. Видимо, служащий ускорил темп, догоняя глухого парня.

Тридцать метров. Через контрольно-пропускной пункт – и на свободу. Чья-то широкая ладонь требовательно легла на плечо.

– Да? – беглец обернулся с невинным выражением.

Офицер оценивающе окинул его фигуру:

– Новенький что ли? Не видел тебя раньше.

– Ага. Сегодня заступил.

– Не припомню, чтоб тебя представляли коллективу. А ты куда без куртки? Мороз же!

Крайтон сплюнул:

– Да мне добежать чуть-чуть. Я к парням на главный пост и обратно.

– Зачем? – навязчивый собеседник подозрительно сузил глаза.

– Спросить кое-что.

– А рация для чего?

Постучал нога об ногу:

– Давай потом договорим, я замерз, как собака.

Офицер понимающе покачал головой:

– Я с тобой. Заодно познакомимся!

От досады Томас тихо выругался. Отключить мужика нельзя: увидят с вышек. Придется сориентироваться непосредственно на КПП.

– О, дивитесь, Брэдли пожаловал! – поприветствовал вошедшую парочку дежурный, отхлебнул чай из ярко-розовой чашки. – А это кто?

– Новый сотрудник. Я думал, я один такой, кому его не представили.

– Да? А как он умудрился утром пройти, что я не заметил?

– Я заключенный, парни. Разоружил охранника, переоделся и пытаюсь покинуть тюрьму, а вы мне мешаете. Выжидаю момент, чтоб нокаутировать вас, – усмехнулся Крайтон.

Брэдли расхохотался и снял с ремня шоковое ружье.

– Знаешь, что за штуковина? Система дистанционного ударного электронного отражения TASER. Поражает цель электрическим разрядом в 50 тысяч вольт. Немало тех, кто оказался мишенью, откинули копыта.

– Круто.

– Еще бы, – офицер звонко цыкнул и подмигнул дежурному: – Ладно, пойду я. Тут с тобой посекретничать хотели.

Брэдли хлопнул дверью и поднес к уху затрещавшую рацию. Через секунду развернулся на 180 градусов.

Томас уже вышел на улицу, но не успел отойти и пяти метров, как его позвал знакомый голос общительного офицера:

– Эй, я забыл сказать! На счет ружья! Я его еще ни разу не использовал. Гуманист! Но в тебя с удовольствием выстрелю.

ГЛАВА 22

Лиля налила чай в ярко-розовые кружки и подала Софочке, пришедшей навестить ее домой после выписки из клиники, и продолжила сетования:

– В общем, подружка, чувствительности у меня вокруг сосков никакой теперь. Доктор, правда, сказал, что она может вернуться через месяц-другой, но это не на сто процентов.

– Разве ты перед операцией не узнавала информацию о последствиях?

– Нет, зачем? Это бы не изменило моего решения. Подумаешь, фригидная грудь. Зато красивая и большая. И Эдик доволен, – хорохорилась Лиля.

Софу не обманула ее бравада. Постаралась утешить, но лишь разозлила.

– Не жалей меня, что за глупости! У меня все шикарно! Поняла? И разрезы под грудью почти не видны!

– Хорошо-хорошо! Если ты довольна, то я действительно рада!

– Лучше расскажи свежие новости, а то я отстала от жизни, – Лиля уселась поудобнее, готовясь слушать увлекательные сплетни.

– Да ты не тусовалась всего-то несколько дней, что могло случиться? – заартачилась Софа.

– Как твой Лепа?

– Нормально. Что ему сделается? Через полчаса подъедет сюда, заберет. Знаешь, мне, похоже, нравится кое-кто, – не сдержалась девушка. Душевные волнения вырывались наружу, вопреки запретам разума, жаждали воплотиться в слова.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒