Уитли Стрибер 16 страница

– Он вполне удобен, поверьте, – выпалил Марти.

– Он будет передвигаться, но вы не упадете, – продолжала Сара. Неужели только она одна способна была общаться с Мириам? Рифкинд суетился, бестолково бегая по всей комнате и не в силах сообразить, как следует себя вести. Мириам забралась на стол.

– Извините, – заметила Сара, – но вам придется снять одежду. – Мириам начала раздеваться. – Не всю, – поспешно добавила Сара, – только верхнюю. И все металлические предметы. – Она исподлобья взглянула на Мириам; ее глаза смеялись. Ужасный момент.

Рифкинд в достаточной степени уже держал себя в руках и подошел, чтобы закрепить ремни, которые будут удерживать Мириам, когда стол начнет перемещаться из одного положения в другое. Она позволила себя привязать, но Сара заметила, что лицо ее стало напряженным, на глазах выступили слезы. Мириам была перепугана. Это почему‑ то очень тронуло Сару.

– Вы сами сможете расстегнуть ремни, если пожелаете, – сказала она. Мириам взглянула на нее с видимым облегчением.

Рифкинд изобразил на липе свою самую обаятельную улыбку.

– Мы сделаем полное просвечивание тела. По снимку на каждый квадрант тела, снимки черепа в разных положениях и два снимка на ноги. Таким образом мы получим полную картину вашего скелета.

– Пожалуйста, минимальную интенсивность. Я не люблю рентген.

Рифкинд натянуто ухмыльнулся, на лице его выступил пот.

– Мы так и сделаем. Обещаю. – Кивком головы он позвал всех в аппаратную, откуда можно было управлять и рентгеновской трубкой, и подвижным столом. Когда пациент размещался на столе, рентгенологу уже было не обязательно входить в комнату до окончания просвечивания; таким образом свелась к минимуму доза облучения персонала, а прием пациентов значительно ускорился.

– Она требует минимальной интенсивности, – заметил Рифкинд, когда дверь за ними закрылась. – Жаль, нам придется ее чуть ли не поджарить.

– Не смей ей вредить, Марта! – Саре хотелось ударить его, разбить его толстую рожу.

– Что?

– Извини. Я имею в виду, давайте поддерживать интенсивность на минимально необходимой. Помни, она для нас представляет особую ценность. Никакого риска, каким бы незначительным он ни был.

Не отвечая, Рифкинд стал щелкать переключателями, управлявшими излучателем и столом. Сара и сама поразилась силе своих эмоций. Почему она так стремится защитить Мириам? Разве подобает ей так вести себя? Она не знала ответа на этот вопрос.

Женщина оставалась совершенно неподвижной: губы чуть приоткрыты, взгляд устремлен прямо в смотровое окошко. Ее глаза, казалось, искали взгляд Сары, и она позволила себе ответить на этот призыв. И в течение тех долгих минут, пока проводилась рентгенография черепа, Сара позволяла Мириам смотреть ей в глаза. Это было восхитительное, завораживающее чувство, подобное тому, что испытываешь, стоя обнаженной перед человеком, которого по‑ настоящему любишь.

* * *

Том внимательно наблюдал за Сарой.

– Я не очень‑ то уверен, что Мириам не представляет опасности, – заметил он. Он уже начал было думать, что она его не услышала, но – вспыхнув – она резко повернулась к нему, сверкая глазами.

– Твое утверждение не относится к делу!

– Она накачивает тебя наркотиками, вливает тебе неизвестно какую кровь – а ты ее защищаешь. Боюсь, мне этого просто не понять.

– Она драгоценна. Да, ее поведение весьма непредсказуемо. Но нам столько еще предстоит узнать! Подумай об этом, Том.

– Благодарю за совет. Я просто счастлив, что у Мириам Блейлок есть удобная палата с крепкими стенами, где она сможет провести ночь.

– Посмотри на это с моей точки зрения. Я хочу, чтобы ты понял, какие чувства я к ней испытываю.

– Чувства?

– Я почти остановила процесс старения у Мафусаила. И тут как с неба сваливается эта... женщина, и характеристики ее крови сходны с теми, что были у Мафусаила перед самой его смертью. Единственное различие состоит в том, что она жива и прекрасно себя чувствует.

Сэм Раш появился в комнате. Том даже подпрыгнул, услышав за спиной его голос:

– Только не отпустите ее снова. Вы отвечаете за ее пребывание здесь – и спрашивать будут с вас.

– Очень хорошо, доктор. – Том вспомнил об отделении психиатрии, о здоровых охранниках, вооруженных только резиновыми дубинками. Он мысленно напомнил себе о необходимости поставить вооруженную охрану и у палаты Мириам.

– Пожалуйста, потише, мне надо сосредоточиться. Я собираюсь сделать флюорографический прогон черепа, если вас это интересует. – Рифкинд заговорил в интерком: – Миссис Блейлок, поверните голову направо, пожалуйста. – Руки забегали по кнопкам, включился флюороскоп. – Ненормальность, – заметил он сдавленным голосом. – Замечательная ненормальность! – И снова в интерком: – Пожалуйста, откройте рот. Спасибо. Закройте. Сделайте глоток. – Он чуть не прыгал от возбуждения. – Посмотрите на ее нижнюю челюсть! Джек, уменьши интенсивность, – сказал он остеологу, которого Том пригласил заранее. Он выключил флюороскоп. – Не хотелось бы, чтобы она стала светиться в темноте.

– Здесь множество серьезных отличий, – заговорил Джек Гибсон. Он был постоянным сотрудником‑ остеологом, прикрепленным к больнице, и приглашение участвовать в проекте, которым занимался элитарный исследовательский отдел, весьма польстило ему – угол нижней челюсти выражен значительно сильнее, да и вообще вся структура рассчитана на более мощные челюсти. Соответственно, более развиты и скуловые кости. Более значительный изгиб черепа. Конечно, мы еще будем измерять, но я бы сказал, что черепная коробка больше нормы процентов на двадцать, не меньше.

– То есть, вы хотите сказать, это не человеческий череп? – Том знал ответ, но на всякий случай решил подстраховаться. Если рождественские подарки уплывут от них, то лучше знать об этом заранее.

– Это гуманоид, несомненно. Думаю, какая‑ нибудь ветвь от приматов. Но вот можно ли ее считать человеком в строгом смысле слова?.. Нет. Хотя это совершенно полноценная структура, а не результат какого‑ либо процесса деформации.

Эта мысль со временем найдет свое отражение в статье, которую Сара уже начинала обдумывать, – в статье о Мириам; статья произведет фурор во всем научном мире, не говоря уже о мире обычном.

Голос Мириам затрещал по интеркому. Ей хотелось выбраться. Рифкинд сделал заключительную серию снимков черепа и шеи. Более детальные исследования они смогут провести и позже. Но начало уже было великолепным.

– Она, по‑ видимому, сердится, – заметил Том – Сара, попробуй ее успокоить. Мы же не хотим, чтобы она опять сбежала.

Сара вошла в рентгеновский кабинет.

– Мы закончили, Мириам, – сказала она успокоительным, как надеялся Том, голосом. – Вы можете теперь встать. – Ремни мог легко расстегнуть и сам пациент, но у Мириам это, по‑ видимому, не очень получалось. Том смотрел, как Сара ей помогает. Когда она приблизилась, он увидел, как Мириам смотрит на нее. Взгляд, пронизывающий до глубины души, и личный. Интимный. Чрезвычайно интимный. Сара приняла хорошо знакомую Тому позу. Она убрала руки за спину и склонила голову, как бы говоря: «Делай со мной все, что хочешь». Том неоднократно видел эту позу в спальне.

Губы Мириам зашевелились. Включив интерком, Том ухватил только последние слова: «... потребуется помощь».

– Что это было? – спросил Чарли Хэмфрис. Том качнул головой. Не ободряла ли Мириам Сару?

Том решил не оставлять их наедине даже на десять секунд. Какая‑ то гипнотическая сила исходила от Мириам Блейлок, и именно Сара стала жертвой этого. Мириам уже навязала Саре какие‑ то странные формы поведения, которые могут остаться у нее на всю жизнь. И никто не знает, что еще может произойти.

Он увидел, что Сара все еще возится с этими чертовыми ремнями. Он последовал за ней в рентгеновский кабинет.

* * *

Мириам просто гладила руку Сары. Но тем не менее это был самый теплый и ободряющий жест, который Сара вообще когда‑ либо в жизни ощущала. Она находилась так близко к ней, что чувствовала острую сладость дыхания Мириам.

– Я перелила вам кровь ради нас обоих, – очень тихо, едва шевеля губами, говорила Мириам. – Но вам потребуется помощь. – Затем она улыбнулась, и Саре захотелось рассмеяться из‑ за этой лучистой улыбки. Все ее существо, казалось, воспаряло ко все более и более высоким уровням, в то время как Мириам смотрела ей в глаза. Она словно ощущала чувства Мириам внутри себя, и чувства эти были полными любви, чистыми и добрыми. Осознав вдруг, в какой позе она стоит, Сара чуть не засмеялась. Она сложила руки и тряхнула головой, оторвав взгляд от глаз Мириам. Мириам встала со стола в тот момент, когда вошел Том.

Сара ощутила себя ангелом, который вдруг упал с каких‑ то неземных высот. Ей хотелось придушить Тома!

– Ваш доктор Рифкинд нарушил свое обещание, – сказала Мириам Тому. Очень вовремя, внимание Тома сразу переключилось с Сары на Мириам. Она была благодарна Мириам за ее чуткость.

– Какое обещание?

– Он сказал, что собирается «поджарить» меня, насколько я могу судить. Доза не была минимальной.

– Я не припоминаю.

– Я прочла это по его губам, доктор Хейвер, – она снова улыбнулась, весьма своенравно. И перешла в аппаратную. Том поплелся за ней, Сара – следом. Было что‑ то сверхъестественное в умении Мириам овладевать любой ситуацией. Сара даже позавидовала ей.

К их приходу атмосфера в аппаратной уже накалилась; Марти Рифкинд выглядел как наказанный ребенок, а Сэм Раш говорил голосом ровным и гладким, как поверхность зеркала:

– Никаких опасных тестов не будет, миссис Блейлок. Вы не подопытное животное. Никто в этом учреждении не желает вам причинять ни малейшего вреда. Я уверен, что говорю это от лица всего нашего персонала.

Сара снова вспомнила о той комнате, которая ждала Мириам на отделении психиатрии. Она подумала о бумагах на принудительное заключение, проходящих в данный момент необходимые инстанции. Она обнаружила, что не может думать о Мириам как о пленнице. А иначе о ней и нельзя было думать, или нельзя будет думать, если ее пленение будет одобрено вышестоящими инстанциями.

Они должны были отпустить Мириам домой. Чем больше Сара об этом размышляла, тем более возмутительным казалось ей все это дело. В конце концов, Мириам вернулась добровольно. Этот факт нельзя упускать из виду.

– Нам пора двигаться, – сказал Том. – Нужно еще посетить четыре лаборатории. – Он взглянул на Мириам. – Если вы не против, миссис Блейлок.

Все утро и весь последующий день они работали над анализами. Сара находилась словно во власти сна. Мириам завораживала ее, она была столь же таинственна и прекрасна, как драгоценный камень.

Когда они вышли из лаборатории исследований мозга, Сара заметила в коридоре охранника. В лифте было еще двое. Когда они вошли в лифт, все, кроме Тома, Сары и Мириам, остались на площадке. Двери закрылись, Том хлопнул по кнопке шестнадцатого этажа. На панели управления был переключатель, не допускавший остановки лифта при вызове с других этажей, и один из охранников, протянув руку, повернул его.

Вот, значит, как обстоят дела. Голова Сары поникла. Мириам попалась в ловушку.

Она видела охранников, видела их оружие. Крайним усилием воли она подавила страстное стремление рвануть от них, когда они проходили мимо пожарной лестницы. Она была уверена, что смогла бы добраться до верха здания и убежать по крышам или при необходимости взломать одну из нижних дверей.

Но необходимости в этом не будет.

– Куда вы меня везете? – спросила она, продолжая играть свою роль. – Я думала, мы уже закончили. – Ей пришло в голову, что неплохо было бы удовлетворить свой голод Хейвером.

– Нам бы хотелось, чтобы вы переночевали здесь, – сказал он.

Если все пойдет так, как она надеялась, то для него у нее была заготовлена интересная роль. Мириам крайне его недолюбливала.

Двери лифта открылись. Мириам сразу поняла, что они, должно быть, находятся на этаже отделения психиатрии: белые стены, окна забраны крепкими решетками. Увидев все это, она ощутила дурноту. Все двери здесь будут заперты. Последняя возможность побега исчезла. Теперь все будет зависеть от Сары. Их связывала такая тонкая нить. Окажется ли она достаточно прочной?

– Я хочу уйти, – сказала она. Охранники подошли ближе. Из‑ за двери с крошечным окошком появились другие люди. Один из них крепко взял ее за локоть. – Я решила идти домой. – В голосе она постаралась выразить весь ужас своего отчаяния. Нужно было мобилизовать инстинкты Сары. – Отпустите меня! Я хочу домой! – Она поискала взгляд

Сары, нашла его, и прикоснулась к ней с отчаянной мольбой.

Сара закрыла лицо руками. Том Хейвер обнял ее. Мириам оттащили назад. Она застонала, обвисла в руках своих захватчиков и, всхлипывая, позволила им втащить себя в маленькую дверь и вести дальше по коридору.

Стены палаты не были обиты мягким материалом, как в сумасшедшем доме, но и в отелях не бывает таких комнат. Здесь разило отчаянием и сумасшествием. Больше играть роль не было необходимости. Мириам села на жалкую маленькую кровать. Она закрыла глаза, стараясь при помощи прикосновения найти контакт с Сарой, каким бы слабым он ни был.

Она вспомнила о короле Франции и его подземной темнице, о криках умирающих от голода.

Сара расстроилась. Том был предельно лаконичен. Теперь он тащил ее в лабораторию Джеффа – так же уверенно, как и сопровождал Мириам на отделение психиатрии.

– Со мной все в порядке, Том. По сути дела, я чувствую себя прекрасно.

– Ты выглядишь отвратительно. Ты бледна до синевы. Может, у тебя начинается что‑ то вроде цианоза.

– Может, я просто слегка шокирована! Это заведение превращается в Третий рейх. Ты только что без каких‑ либо объяснений бросил эту женщину в камеру!

– Она нужна нам. Во всяком случае, здесь все совершенно законно!

– Она психически здорова!

– Откуда ты это знаешь? Я так не думаю. Раз она не является человеческим существом – а у нас есть доказательства того, что она производила с тобой нечто, не поддающееся разумному объяснению, – я считаю, мы поступаем правильно. Давай, пошли.

Когда он потянул ее за руку, ярость охватила девушку. Не успев осознать, что она делает, она ударила его так сильно, что чуть не потеряла равновесие. Он резко вдохнул, потряс головой. Достаточно долгое время он оставался совершенно неподвижен. Она подумала, что он собирается ее ударить, но ошиблась.

– Если уж ты дошла до этого, дорогая, то, вероятно, тебе лучше пойти со мной.

Она больше не возражала. Она была слишком поражена своим собственным поведением.

Джефф даже не стал их приветствовать. Он просто начал говорить, информируя их о последних открытиях.

Глаза его были красными: многие часы провел он за микроскопом. Из кучи бумаг на лабораторном столе он достал засаленный желтый листок.

– Я называю это кривой замещения. На этом графике показано время, требующееся на то, чтобы собственная кровь организма была полностью замещена, в отношении к объему крови.

– Что ты имеешь в виду? – голос Тома звучал резко. Сара попыталась взять его за руку, но он отстранился.

– Введенная жидкость заменит собственную кровь организма. В этом нет сомнений. Собственная кровь сейчас не более как питательная среда для построения новой.

– Но тело же производит свою кровь. Со временем весь объем крови заменяется.

– Новая кровь, возможно, изменит тело. Она паразитна, если не считать того, что она переносит питательные вещества и кислород.

– Плохо. Сара выглядит осунувшейся.

– Действие крови еще не очень эффективно. Но восприимчивость ее меняется. Газовая хроматография показывает, что потребление кислорода снижено, но, с другой стороны, оно улучшается. Совершенствуется.

Это было странно. Сара потерла пальцами лицо. Кожа ее была скользкой и прохладной, как у Мириам.

– Какого цвета лейкоциты?

– Пурпурные. Темные, как если бы они испытывали недостаток кислорода.

– Лейкоциты Мириам были пурпурными перед сном. А у Мафусаила они были такими перед тем, как он... – Сара осеклась. Мафусаил разорвал на куски свою соседку по клетке.

– Я думаю, нам следует относиться к этой крови как к агрессивному организму. Как к паразиту. По крайней мере один вывод неизбежен: этот паразит намерен захватить твой организм.

– Выгони его оттуда! – рявкнул Том.

– Мы могли бы попробовать заменить кровь. Если мы сделаем это прямо сейчас, замена, наверное, поможет.

– Так сделай!

– Я и собираюсь. Том! Но мне нужно раздобыть еще крови. Потребуется еще несколько часов. Это все, что я могу сделать. Надеюсь, мы успеем. Уверен... успеем.

Наступила тишина. Еще несколько часов. Том обхватил ее руками. Она ощутила дрожь его тела, увидела страх в его глазах.

– Я чувствую себя прекрасно, – сказала она. – Я уверена, все будет в порядке.

Но когда он сжал ее еще крепче, она не стала вырываться.

Мириам стояла у зарешеченного окна темной, маленькой комнатки. Вечер превращался в ночь. Ее голод все усиливался. Она легко коснулась пальцами решетки, затем пробежала ими по подоконнику. Если бы только пришла Сара!

Мириам позволила им себя запереть, чтобы дать Саре возможность прийти и освободить ее. Вся проблема в том, как относится к ней Сара, ведь лучший способ завоевать ее доверие заключался в том, чтобы Саре самой захотелось встать на ее защиту.

Надежды Мириам основывались на том, что преобладало в характере Сары – на ее обостренном чувстве справедливости. Сара, несомненно, ни за что не согласится с мыслью, что кто‑ то может быть несправедливо заточен в камеру.

Мириам потрясла решетку. Чем сильнее ее охватывал голод, тем большее значение приобретала каждая минута. Она воображала себе охоту, схватку. В голове стучало, в теле ощущалась тяжесть. Даже не сознавая, что она делает, Мириам исследовала оконную раму. Прутья решетки были закреплены в кирпичной стене с внешней стороны, сама рама сделана из твердого дерева.

Она, вероятно, смогла бы отогнуть прутья решетки. Но только скоро, часа через два, она уже будет слишком слаба для этого. Не так ли погибли жертвы Карла IV, слишком долго ожидая помощи извне? Мириам бросилась на кровать, затем вскочила и подошла к двери. Единственное, что она могла видеть сквозь зарешеченное окошко, – это белую поверхность противоположной стены коридора.

Сквозь крошечные щели между дверью и стеной проникал мощный, изысканный аромат. Там, вне поля ее зрения, должно быть, находился охранник – скорее всего, он сидел на стуле у двери. Наверное, еще одна из предосторожностей Хейвера.

Поначалу она не принимала Хейвера в расчет, не видела в нем угрозы ее отношениям с Сарой, но чем больше она его узнавала, тем более значительным он ей казался. Была в нем некая сила – именно это и любила в нем Сара, – сила, скрытая глубоко внутри. А такая любовь особенно крепка.

Мириам поняла, почему Сара мирилась с внешними проявлениями его нелегкого характера, с высокомерием, со склонностью к интригам, – всегда оставалась надежда, что сможет проявиться эта самая внутренняя сущность, по сравнению с которой остальное кажется несущественным.

Ей хотелось, чтобы охранник ушел со своего поста, дав ей хотя бы немного покоя! Она мечтала об охоте – куда она направится и кого схватит. На верхнем этаже дома на Западной Семьдесят шестой улице жила пара, в квартире, где Мириам уже появлялась несколько лет назад. К настоящему времени об исчезновении человека из этой квартиры уже давно забыли. Теперь пора исчезнуть еще паре квартиросъемщиков. В «рекогносцировке» не было необходимости. Мириам знала как дорогу, так и замки, которые ей встретятся на пути.

– Пожалуйста, Сара, – простонала Мириам Она совершила прикосновение.

В эмоциональном поле произошло легкое возмущение. Сара, находившаяся где‑ то в здании клиники, ощутила беспокойство.

* * *

На чердаке становилось все темнее, по мере того как вечер забирал последний свет с обращенных на запад слуховых окон. Джон лежал на полу крошечной комнаты, где хранились останки его предшественников, прислушиваясь, не вернулась ли Мириам. От слабости он едва мог стоять. Часами он лежал без движения.

Это будет его последним деянием. Стальной короб, предназначенный для него, громоздился черной тенью посередине комнаты. Рука Джона медленно поднялась; он пытался ухватиться за край этого сундука. Подтянувшись, он выпрямился в полный рост и стоял, покачиваясь, стараясь сохранить равновесие.

У него закружилась голова. Стены комнаты, казалось, уходили все дальше и дальше. Оставался только жгучий голод, подобный костру в середине тела.

Понемногу комната снова оказалась в фокусе взгляда. Ему казалось, что тело его стало каменным.

Голова повисла, словно у него была сломана шея. Колено задрожало, ему пришлось опереться о стену – стену из запечатанных сундуков, поставленных один на другой.

Час потребовался на то, чтобы с помощью невероятных усилий сломать замки на пяти из них. Остальные оказались слишком крепкими. Сундуки, которые ему удалось открыть, находились в нижнем ярусе – это были самые древние. Навалившись на верхние ряды, он сбросил их на пол, так чтобы нижние могли открыться.

В комнате теперь царил мрак; Джон задыхался от пыли. Но тихо в комнате не было. Все, казалось, пришло в движение, отовсюду слышался шорох. Джон бросился из комнаты и захлопнул дверь. Прислонившись к ней, он запер замок. Через несколько минут дверь начала поскрипывать, затем стада дрожать и трещать и, наконец, затряслась...

* * *

Невидящим взглядом Сара смотрела на электроэнцефалограмму. Ей никак не удавалось разобраться в сложной системе линий. Она так устала. И еще она была рассержена. Ужасно рассержена!.. Мысли беспорядочно крутились вокруг последних событий. Ежесекундно она испуганно поднимала глаза, отрываясь от работы, – ей казалось, что Мириам входит в кабинет.

С Мириам они поступили нечестно. Нехорошо было захватывать ее обманом. Это заставило Сару подвергнуть сомнению истинную ценность ее работы, хотя еще больше мучил ее другой вопрос: что конкретно любила она в Томе? Идея проекта принадлежала ему, он добился ее реализации и провел в жизнь с бесстрастной точностью полицейского.

Все это время он был холоден как смерть. И теперь это бедное существо находилось там, наверху, униженное, лишенное тех прав, которыми должно обладать любое разумное существо.

Сара подняла взгляд на часы. Почти восемь – время встречи так называемой «группы Блейлок» и обмена находками. Лаборатория цитогенетики готовила результаты хромосомного анализа. Остеологи работали над костной структурой, кардиологи изучали сердце и системы кровообращения.

Сара пыталась сосредоточиться. Ей нужно было что‑ нибудь показать на встрече. ЭЭГ сильно отличалась от нормальной. Она мало чем походила на электроэнцефалограмму человека.

Сара не могла не думать о Мириам, и также не могла она отделаться от мысли о еде. Это было абсурдно, но голод ее становился просто неприличным.

Когда Мириам находилась рядом, Сара ощущала умиротворение. Некая удивительная доброта исходила от этой женщины. Конечно, глупо было с ее стороны переливать кровь, но нельзя забывать, что у Мириам мыслительные процессы отличны от человеческих. С ее точки зрения, это, вероятно, было совершенно логичным поступком.

До сих пор Сара старалась не думать о том, приостановится ли у нее в действительности процесс старения. Неужели кровь Мириам могла оказывать такое воздействие на организм?

Если так, то это был дар не только Саре Робертс, но и всему человечеству. Мириам сказала, что она последняя из своего рода. Чем больше Сара об этом думала, тем более благородным ей представлялся этот поступок.

Благородная пленница. Какие страдания, должно быть, испытывала сейчас Мириам, находившаяся четырьмя этажами выше.

Десять минут до собрания.

Ее мысли вернулись к стоявшей перед ней проблеме. Она вдруг поняла, что путаница линий на ЭЭГ Мириам – результат того, что у ее мозга уровень напряжения выше одного вольта там, где человеческий мозг выдавал только один вольт. Самописцы электроэнцефалографа испытывали воздействие по меньшей мере двух сигналов – отсюда и мешанина.

Сара смахнула графики со стола. Вывод ясен. Большая часть человеческого мозга в обычных условиях не задействована, она непонятно почему отключена, очевидно за ненадобностью. Но с Мириам дело обстояло иначе. Ее мозг функционировал полноценно и настолько активно, что машина оказалась не в состоянии описать его деятельность.

Какое у нее должно быть необычайное мышление! То, что ее лишили свободы, – это не просто моральное упущение, это грех, страшный грех. И стыд охватил Сару – стыд за род человеческий.

* * *

Хатч, сидевший напротив Тома, выглядел теперь совершенно иначе. Мириам Блейлок вырвали из‑ под его контроля, и он уже ничего не мог поделать.

Он слишком поздно осознал важность происходящего. Он потерял не только свое положение в Риверсайде, он потерял и еще кое‑ что – свой авторитет.

– Мне хотелось бы помогать вам, – заявил он. Том был шокирован. На месте Хатча он сразу бы подал в отставку.

– Хорошо, – ответил он, – будьте моим гостем.

– Если вы не против, мы еще некоторое время будем делать вид, что работаем в одной и той же группе, как сотрудники...

Что он имел в виду?

– Конечно, – сказал Том с уверенностью, которой больше уже не ощущал. Нельзя недооценить врага. Это было его основным правилом.

– Я беспокоюсь о Саре.

– Мы все беспокоимся.

– Почему бы ей не лечь в клинику для наблюдения? Не будем забывать, что у нас здесь одна из лучших больниц.

– Мы с Джеффом обсуждали это, и оба считаем, что лучше ее не трогать. Во всяком случае, она и сама бы не согласилась.

– Попробуйте настоять. Вы сможете ее убедить.

– У нас не хватает вооруженных охранников...

– Так найдите их! Она в опасности. Полагаю, что вы больше, чем все другие, должны стремиться ей помочь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Разве вы не понимаете, что происходит с Сарой?

– Сара занимается своей работой. И она не сообщает нам ни о каких симптомах.

– Разве вы не замечаете того воздействия, которое это существо оказывало на нее, когда они были вместе?

– Она испытывала благоговейный трепет. Думаю, это вполне подходящая реакция. Мириам Блейлок вызывает благоговейный страх.

– Да ее просто соблазняли! Это существо хочет ее. Не можешь же ты быть настолько слеп!

– Хочет?

– А ты и не понял? Сара была загипнотизирована, ну, или что‑ нибудь в этом роде. Я бы положил Сару в больницу для наблюдения и поставил бы охрану".

– Изолировать их обеих? Но это же абсурд.

Хатч, наклонившись вперед, вцепился в край стола. Том никогда еще не видел его таким возбужденным.

– Я бы поставил охрану, чтобы держать это существо подальше от нее. Любой ценой!

Том только покачал головой. Он всегда подозревал, что Хатч – скрытый параноик. Теперь же, под давлением обстоятельств, это вышло наружу. Так всегда случалось, когда люди подвергались давлению. Некоторые из них сдавались, другие же добивались удивительных результатов.

– Послушайте, я приму это к сведению. Но группа должна собраться в восемь, и я хочу увериться, что все прибудут вовремя.

Этого оказалось достаточно, чтобы Хатч с гордым видом ушел. Прекрасно. Минут через пять можно начинать обзванивать лаборатории. Тому нужно было немного побыть одному, привести в порядок свои мысли. Из гордости он ничем не выдал своих чувств Хатчу, но, по правде говоря, он тоже был напутан. Проблемы у Сары гораздо серьезнее, чем она думает, – это с очевидностью следовало из проведенных анализов. Аналогия Джеффа, сравнившего кровь Мириам с паразитическим организмом, подтверждалась. Сару ждет ужасное будущее, ведь в конце концов, если до этого дойдет, она просто умрет от голода, так как тело ее не сможет справляться с потребностями этого организма в питании.

Однако больше всего его беспокоило не это. Он почти безгранично верил в возможности Риверсайда. Что бы там ни случилось, они спасут Сару. Но он не мог понять, зачем Мириам это сделала. Он вспомнил, как два вечера назад она читала в палате книгу Сары.

Чем больше он обдумывал ситуацию, тем очевиднее становилось, что появление Мириам в клинике было запланировано, вплоть до заявления о ночных ужасах, сделанного с целью возбудить интерес у Сары.

Тонкий подход. Но Том и сам был неплохим стратегом и умел так выстраивать события, чтобы со стороны они казались как бы случайными. Он не мог не восхищаться Мириам.

Все ее действия вели к одной цели – переливанию крови. С другой стороны, это ведь не было попыткой убийства. Зачем такие сложности? Есть тысячи более легких и менее опасных с точки зрения раскрытия преступления способов убить кого‑ нибудь. Кровь, текущая в венах Сары, указала бы преступника гораздо точнее, чем отпечаток пальца. Нет, причина должна быть другой.

Но что это за причина, Том не имел ни малейшего представления. Возможно, она была настолько чуждой человеческому мышлению, что с обычной – человеческой – точки зрения могла не иметь никакого смысла. Они только‑ только начали изучать Мириам. То, что происходило в ее мозгу, годами – если не вечно – могло оставаться для них загадкой. И тем не менее они должны были постараться разгадать ее. Он хорошо представлял себе ситуацию, которая могла случиться в ближайшем будущем – если Сара серьезно заболеет, – когда сама ее жизнь, быть может, будет зависеть от глубины их понимания.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒