Уитли Стрибер 12 страница

– Могу я предложить вам кофе? Я только что его приготовила.

– Это было бы прекрасно. Голос Мириам донесся из кухни:

– Готова поспорить, вы и секунды не спали. Удачно получилось, я как раз готовила кофе.

Она принесла Саре чашку кофе. Он был крепким и густым, и совершенно необычным на вкус – словно в нем соединились все мыслимые и немыслимые ароматы.

– Потрясающий кофе! – вырвалось у Сары. Мириам села рядом, поставив свою чашку на кофейный столик с мозаичной столешницей. Хрупкая красота мозаики привлекла внимание Сары. Там была изображена богиня, стоящая на радуге, с лунным серпом над головой.

– Ламия, – заметила Мириам, когда Сара зачарованно коснулась кончиками пальцев крошечных камушков. – Ее пищей является молодость. Радуга – символ Ламии, из‑ за ее красоты и неуловимости. Она – одна из бессмертных. Это мозаика из погибшей Пальмиры.

– Погибшей? Что там произошло?

– Алчность. Она сгубила римлян. Это была их колония.

– Это, должно быть, стоит... – Она смущенно замолчала. И что на нее нашло? Совершенно не умеет себя вести. Ведь это неприлично – распространяться о ценности предметов искусства, принадлежащих другому человеку.

– Я никогда не стану его продавать. Вы видите почему? – Мириам с любовью обвела пальцем овал лица.

Сходство было поразительным.

– Конечно вижу! Вы словно близнецы. Мириам внезапно подняла глаза – что‑ то за окнами привлекло ее внимание. Прервав разговор, она встала и подошла к окну. Сара не знала, что и думать: вначале Мириам вроде бы рада была ее видеть, теперь же утратила к ней всякий интерес. Саре захотелось побыстрее с этим разделаться. Мириам словно ждала кого‑ то. И этот дом, такой до боли прекрасный, казалось, вдруг замер в зловещем молчании, и отвратительные тени стали вылезать из углов... Сару передернуло.

– Ваш кофе остынет, – сказала она нарочито бодро, желая рассеять гнетущее впечатление.

– Выпейте его вы. Я уже пила перед вашим приходом

– Не откажусь. Он невероятно хорош. Конечно, это всего лишь кофе, но... – Она снова начала говорить чересчур много успокойся. Вспомни о Риверсайде и сматывай отсюда. – Послушайте, я вижу – вы заняты... Давайте, я перейду прямо к делу. У меня была веская причина прийти сюда. Риверсайд...

– Сегодня такой прекрасный день. Когда ветер дует с реки, у нас здесь просто великолепно.

– Ваш сад чудесен. Мы в Риверсайде...

– У меня более десяти тысяч растений. Эти розы – моя гордость.

Сара подошла и встала рядом. Не видно было ни одной розы.

– Где они? – Очевидно, Риверсайду придется подождать, пока она не похвалит этот чертов садик.

– За львиным зевом... – Внезапно она притихла. – Всемогущие боги! Почему мы их не видим?!

Сара обратила внимание на ее взгляд: она смотрела пристально, как резус, если его удивить. Мириам выскочила сквозь стеклянные двери на террасу. Сара поспешила за ней. Сад благоухал цветами. Запах невидимых роз, несомненно, ощущался. За садиком виднелись искрящиеся на солнце воды Ист‑ Ривер. По реке проплыла лодка, ее белый парус слегка колыхался на ветру. Слышался монотонный гул федеральной автострады. Мириам понеслась по извилистой дорожке, мимо львиного зева. Когда Сара ее догнала, она сидела на корточках, сжимая в руках оборванные лепестки.

– Мои РОЗЫ! – вскрикнула она. Жуткая картина подвергшейся набегу клумбы потрясла Сару: даже лепестки изуродованных растений были втоптаны в землю; листья ободраны, стволики расщеплены, а небольшие растения выдрали с корнем. И надо всем этим стоял сильный запах розового масла – крови цветов.

Мириам, вся напрягшись, медленно поднималась с земли. Зловещее выражение ее липа заставило

Сару отступить на шаг. Пронесшись мимо нее, Мириам снова опустилась на корточки, протягивая руки к провалу в земле. Когда она крикнула, Сара услышала, как там, в глубине, отозвалось глухое эхо. Мириам поднялась на ноги. Губы ее двигались, и Сара напрягла слух.

– Он выбрался! ‑ шептали губы Мириам. Она заметалась, словно тигр в клетке, затем резко остановилась, повернула голову в сторону дома и вдруг понеслась по дорожке к открытым дверям.

– Скорее! – крикнула она на бегу. – Спешите! Ее очевидный страх заразил и Сару. Как в кошмарном сне, бежала она к дому, а он казался все более и более далеким, и цветы раскинулись на акры, на мили.

В глазах Мириам застыл неприкрытый страх. Она протянула к Саре руки, сжимая и разжимая ладони, как ребенок, ищущий помощи.

– Сара, ну скорей же!

Сара двигалась как во сне. Тяжесть давила на каждый миллиметр тела, безумно хотелось спать. Глаза машинально выхватывали отдельные детали: вон там качаются маргаритки, тянут головки к солнцу циннии, вон львиный зев и еще какие‑ то другие – множество других – экзотических цветов. Она заметила пчелу на анютиных глазках, словно запорошенную золотой пыльцой. Где‑ то за спиной неожиданно раздался сильный треск, будто медведь ломился сквозь кусты.

Мириам, обхватив ее руками, с грохотом захлопнула двери. Ударом запястья она защелкнула задвижку, быстро задернула занавески. Открыв ящичек на кофейном столике, она стала нажимать на кнопки. Зажглись красные огоньки – охранная сигнализация.

Несмотря на весь этот кошмар, Сару все равно клонило в сон. Сказывалась бессонная ночь, даже кофе не помог.

Она позволила Мириам обнять себя, зачарованно глядя на то, как меняется ее лицо. Мириам умела держать себя в руках: от недавнего страха не осталось и следа.

– Вы его видели?

– Кого?

Мириам отвела взгляд в сторону, мгновенно заговорив о другом.

– Мои розы были лучшими в мире. Можете вы это понять? Вы разбираетесь в розах?

– Мне так жаль, Мириам. Они, наверное, были красивыми. – Ей хотелось успокоить эту женщину... и еще ей хотелось сесть. Она действительно очень устала.

– В этом языке нет слов, чтоб описать их. Они были – атоепае. Это латынь. В этом слове заключена щемящая сердце боль при виде красоты мира. Вергилий использовал его, описывая, как Эней прощался с Илионом. Он видел его в последний раз. Так и эти цветы – последнее видение, щемящая красота радуги.

– Я понимаю... – Сара немного знала латынь, в пределах своей профессии. – Почему бы нам не присесть? Я немного не в себе, – и, улыбнувшись, добавила: – Слишком много всего было. – Она коснулась плеча Мириам – и удивленно отдернула руку, Кожа была твердой, как камень. Искусственная рука? Нет, вряд ли...

– Выпейте еще кофе, – посоветовала Мириам. – Он на кухне.

Сара предпочла бы, чтобы Мириам сходила сама, но ей очень хотелось кофе, и, устало вздохнув, она вышла из комнаты. Пройдя столовую – вид у нее был какой‑ то запустелый, словно ею никогда не пользовались, – она оказалась на кухне. Не удивительно, что столовая имела такой вид: кухня блистала чистотой – и пустотой. В этом доме никто никогда не ел. Сара проверила пару шкафчиков – они были совершенно пустыми. Печь – старая, но идеально чистая. Единственный «мусор» располагался на буфетном столике – открытая полуфунтовая пачка кофе в зернах, кофемолка и кофейник с остывающим напитком.

Это место едва ли можно было назвать домашним очагом...

Внезапно какая‑ то тень мелькнула за оконными занавесками. Мелькнула и пропала, чтобы спустя мгновение появиться перед дверью, четко выделяясь на белом ситце, закрывавшем стекло. Послышался шепот, но Сара была слишком перепугана, чтобы ответить. Когда же зашевелилась ручка, голос вернулся к ней и она закричала.

Мириам в мгновение ока оказалась рядом.

– Заперто! – крикнула она. – Заперто и поставлено на охрану!

Тень исчезла.

Саре захотелось как можно скорее выбраться отсюда. Но не могла же она просто так бросить эту женщину!

– Вызовите полицию, – сказала она. Язык у нее заплетался, хотя, несмотря на очевидную опасность, чувствовала она себя до странности спокойно.

– Нет! – Мириам схватила ее за плечи и встряхнула так, что зубы у Сары клацнули.

Помни, она не человек. Не человек! Что бы здесь ни происходило, это может быть совсем не тем, чем кажется на первый взгляд. Нельзя забывать об этом. И – о Господи! – нельзя засыпать! Что с ней такое происходит?

– Мне... я сожалею, – сказала Мириам. Она отыскала в ящике стола бумажные носовые платки и высморкалась. – Пойдемте отсюда. Он не будет нас больше беспокоить.

Она провела Сару в библиотеку, где было немного темнее, чем в других комнатах.

– История, – произнесла Мириам, махнув рукой на бесчисленные полки с книгами. – Что думаете вы об истории?

Сара не в состоянии была отвечать на сложные вопросы. Она так устала, что любой звук воспринимался ею с удивительной отчетливостью. Она услышала далекий гудок автомобиля. Глаза скользили по комнате – древние тома, шкафчики с застекленными дверцами, за которыми виднелись сваленные в кучу свитки... Как темно здесь! Эта комната не вызывала приятных ассоциаций. Более того, она казалась просто ужасной – из‑ за запаха плесени, из‑ за этих черных старых книг. Сара тряхнула головой. Надо выбираться отсюда.

– Нам бы хотелось, чтобы вы вернулись в клинику.

Мириам смотрела на нее чуть ли не смущенно.

– Почему я должна возвращаться? Чтоб меня показывали как диковинку?

– Чтобы мы смогли облегчить ваши страдания. Мириам, подойдя к ней, взяла ее за руки. Вблизи эта женщина казалась еще выше. Саре отчаянно хотелось вырваться, отступить, но она и шага не могла сделать – она слишком устала.

Речь Мириам была размеренной, глаза внимательно смотрели на Сару.

– Сара, нам с вами предстоит еще многому научиться, но я сейчас слишком взбудоражена и мне нужно некоторое время, чтобы прийти в себя. Простите меня – вероятно, мое поведение кажется вам странным.

– Я все же не понимаю, почему вы не вызовете полицию. Они обеспечили бы вам защиту...

– На некоторое время. А что будет, когда они уйдут? А ведь они уйдут, рано или поздно.

– Ладно, это не мое дело. Хотя на вашем месте я все же обратилась бы в полицию. Вам угрожает опасность. Кто бы это ни был, он может появиться здесь в любой момент.

Эти слова заставили Мириам бросить взгляд в сторону коридора, ведущего в заднюю часть дома.

– Если он войдет, зазвучит сигнал тревоги. У меня прекрасная сигнализация.

– А если он сделает что‑ нибудь другое? Подожжет дом, например, пока вы спите, – ведь никогда нельзя сказать заранее, что может вытворить такой человек.

– Он не станет, это несомненно. – Мириам затравленно огляделась, вдруг почувствовав себя запертой в четырех стенах, словно в клетке. – Нет – Она, по‑ видимому, была очень напугана.

Сара постаралась воспользоваться своим преимуществом:

– Извините, что я все время возвращаюсь к этой теме, но полагаю, это было бы весьма кстати.

– Я не буду возвращаться сейчас в Риверсайд, Сара. Нам с вами нужно многое обсудить, и мы можем сделать это прямо здесь.

– И оборудование, и специалисты – в Риверсайде, и сейчас еще слишком рано что‑ либо обсуждать. Этим можно будет заняться позже, когда начнется курс лечения.

– А кто же будет меня лечить? Вы? – Мириам шагнула к Саре, и на сей раз угроза ощущалась не снаружи. – Нам очень многое надо обсудить.

– Пожалуйста, Мириам... – Да что же это такое! Она как будто молит ее о пощаде. Соберись, возьми себя в руки! Она закрыла глаза, затем удивленно открыла их. Она умудрилась на мгновение заснуть – стоя.

Мириам схватила ее за запястье.

– Вы, несомненно, уделите мне немного своего времени.

Этого уже Сара не могла вынести – все ее тщательно оберегаемые эмоции вдруг хлынули потоком, побуждаемые силой этой стальной хватки.

– Отпустите меня, – взмолилась она, слабо пытаясь вывернуться, ощущая в запястье острую боль.

Мириам рассмеялась ломким, звонким смехом. И на мгновение истина мелькнула в ее глазах. Сара увидела в них непреодолимый, душераздирающий ужас, малодушный страх загнанного в угол животного.

Мириам, обхватив Сару своими сильными руками, прижала ее к себе. Надо отбиваться, мелькнуло в голове, кричать в панике, но она так устала... Она едва сознавала, что происходит. Мириам подняла ее с пола.

Последнее, что она почувствовала, – это приятное покачивание, когда Мириам, выйдя из комнаты, быстро понесла ее вверх по лестнице.

Где‑ то вдали слышалось пение. Проникновенная чистота голоса вывела Сару из забытья. Так не хотелось покидать уютное, теплое место, где она скрывалась, но этот голос... Она вскочила, и красный туман был вокруг, а пение – пение доносилось откуда‑ то издалека, сквозь туман. Сара чуть не плакала – она не видела своей матери с пятнадцати лет.

* * *

– Своей матери, которая пела, заплетая ей волосы...

– Пела в машине во время поездки в Йеллоу‑ стоун...

– Пела в церковном хоре, и голос ее звучал чисто и проникновенно...

– Матери, которая умерла... И голос ее растворился во времени.

* * *

– Сара... Открой глаза, Сара.

Гул стихает, превращаясь в головную боль, красный туман рассеивается...

Сара лежала на высокой старинной кровати с атласным постельным бельем. Между ней и потолком – голубой кружевной балдахин.

Раздалось шипение сифона. Мириам протянула ей стакан воды.

– От этого вы почувствуете себя лучше. Сара взяла его. Когда холодная вода коснулась ее губ, память вернулась к ней.

– Мне надо идти, – сказала она.

– Да. Уже почти полдень.

Сара взглянула на часы, поморщившись от тупой боли в правой руке.

– Почему я в постели?

Мириам расхохоталась, откинув голову назад. Ее смех был таким бодрящим, таким открытым и невинным, что Саре и самой захотелось рассмеяться. Мириам, приблизившись, взяла ее за плечи, улыбнулась.

– Вы заснули, доктор. Вы же не спали всю ночь. И кстати – ничего хорошего в этом нет.

Порывшись в памяти, Сара пришла к выводу, что так оно и есть.

– Заснула...

– Вы хотели испытать эту кровать. Ну, что еще мне сказать вам? Вы здесь уже полтора часа.

Ветерок шевелил занавесками, принося с собой ароматы сада.

– Как жарко, – заметила Сара. Ей казалось, что кожа ее просто горит.

– Примите душ, перед тем как идти. Сначала Сара хотела было отказаться, но затем подумала о предстоящем ей долгом дне в Риверсайде, о водовороте дел, ожидавших ее в лаборатории, обо всех других проблемах. Другого такого шанса ей, вероятно, не представится до полуночи. Мириам двинулась к ванной.

– Я включу воду. Вы можете оставить одежду там.

Сара встала и, ощутив легкое головокружение, схватилась за столбик, поддерживавший балдахин. Постояла, затем расстегнула юбку и бросила ее на кровать. Через несколько мгновений она – уже обнаженная – шла к душу. Мириам казалась очень довольной. Рукава у нее были закатаны, с руки свисала старомодная мочалка. Комната наполнялась каким‑ то восхитительным, сладостным ароматом. Сара заколебалась, внезапно осознав, что она делает, и поразившись этому. Но аромат был столь притягателен, что, отбросив сомнения, она поспешила в ванную.

– Это ваше мыло? Я просто без ума от него!

– Его делают для меня «Бремер и Кросс». Я посылаю им свои собственные цветы для ароматизации.

Сара шагнула в ванну, слегка отодвинув душевую сетку, чтобы не замочить волосы.

– Температура воды нормальная?

– Пожалуй, чуть горячевата.

Мириам слегка прикрутила кран горячей воды.

– Идеально.

– Откройте окно, вы сможете смотреть в сад, пока я мою вам спину. – Заметив, что Сара колеблется, Мириам рассмеялась. – Не бойтесь, вас никто не увидит. – Сара подняла раму. Легкий ветерок дул из сада, приятно дополняя душ, а увидеть ее можно было бы только при помощи подзорной трубы с лодки на Ист‑ Ривер. Она оперлась о подоконник и стала смотреть вниз, в садик, пока Мириам массировала ей шею и плечи. Потом она вымыла ей спину, подняв горы мыльной пены. Чуть шероховатая мочалка приятно ее щекотала. Сара совершенно расслабилась. Мириам помыла ей бедра и икры и сполоснула ее водой. Ощутив мягкий рывок за плечо, Сара повернулась. Она спокойно позволяла Мириам мыть себя; она была слегка смущена и – тронута. Было очень, очень приятно ощущать, как мочалка гладит живот, скользит вниз по ногам... И эта чудесная желтовато‑ зеленая пена!

– Закройте глаза. – Мириам вымыла ей более мягкой мочалкой лицо, потом – нежными, легкими прикосновениями – грудь. Сара не шевелилась, пока не услышала голос Мириам и не поняла, что уже пора вытираться.

Мириам вытерла ее сначала грубым полотенцем, затем очень мягким.

– Если хотите, можете воспользоваться моей пудрой.

– Я и так пахну, как ваши цветы.

– Так же пахнет и моя пудра.

– Мне придется обратиться в «Бремер и Кросс». Где это?

– Они не торгуют в розницу. Но если вы хотели бы что‑ нибудь заказать, я дам вам адрес

– Вероятно, это ужасно дорого. – Сара слегка напудрилась и взялась за тени и губную помаду.

– Вы пользуетесь косметикой? Не думаю, что она вам нужна.

– Просто привычка, – улыбнулась Сара. – Я использую совсем немного косметики.

– Раньше женщины красились свинцовыми белилами. Их лица цветом напоминали китайский фарфор. Вы можете себе такое вообразить?

– Вероятно, это было очень давно. Сейчас все знают, что свинец ядовит. Мириам улыбнулась.

– Как Том, должно быть, любит вас! – Она сказала это с таким чувством, что Сара удивленно обернулась. Встретивший ее поцелуй был легким и небрежным – но в губы. Сара предпочла принять его за выражение дружбы и улыбнулась.

– Вы смажете мне помаду.

Мириам сидела, глядя, как Сара одевается. Саре приятно было, что ею так открыто восхищаются, и она поймала себя на том, что каждому своему движению старается придать некоторое изящество. Мириам заставляла ее чувствовать себя красивой и – как подумала она, стоя перед затуманенным зеркалом, висевшим над столиком с безделушками, – гордой своей красотой. Ее мысли все время возвращались к матери. С тех пор как та умерла, ни одна женщина не относилась к ней так по‑ дружески.

Мириам проводила ее вниз по лестнице.

– Когда вы вернетесь в Риверсайд, им захочется узнать, чего вы добились. Скажите им, что я все еще не решилась.

– Вы? – Мгновение Сара была в полном замешательстве, затем вспомнила о цели своего визита. – Ах, да... Я им так и скажу.

Они были уже у двери. Мириам взяла руки Сары в свои.

– Я вызвала такси. Оно вот‑ вот подойдет.

«Как она заботлива», – подумала Сара. Мириам, улыбаясь, склонилась к ней.

– Вы пахнете, как...

– Роза? – предположила Сара.

По лицу Мириам пробежала тень.

– Я никогда не использую их для ароматизации, – сказала она довольно холодно, хотя, впрочем, тут же улыбнулась.

На пути в Риверсайд Сара, откинувшись на сиденье, думала о том, как долго лишена она была дружеской женской заботы, теплого участия. Очень долго.

* * *

Том поднял глаза, услышав звук открывающейся двери. Сара медленно вошла в его кабинет. Он раздумывал над «Проектом Блейлок» – только бы удалось найти способ вывести его из‑ под контроля Хатча. Он собирался было поприветствовать Сару, но остановился, увидев, в каком она состоянии. Одежда сидела на ней криво, волосы были растрепаны, и духами от нее разило, как от шлюхи из борделя. Заметив выражение его лица, она виновато посмотрела ему в глаза.

– Я приняла душ, – сказала она. Он уловил в ее голосе некоторую напряженность.

– Ты больна?

Она покачала головой и тяжело опустилась на диван.

– Мне жарко. Здесь вообще как, жарко или нет?

Том не чувствовал особой жары, однако приоткрыл окно – на тот дюйм, дальше которого оно не открывалось.

– Ты видела миссис Блейлок? Или... ты ездила домой?

Он опешил, услышав ее смех, – хриплый и горький.

– Я мылась в ее доме. – Она невесело улыбнулась, лицо ее вдруг исказилось.

Он знал, как не любит она плакать, и невыносимо было видеть, как старается она удержаться от слез. Лучше бы она заплакала!.. Том подошел к ней, сел рядом. Вблизи запах показался ему еще более омерзительным. Так пахло, должно быть, от людей в те далекие времена, когда они еще не имели привычки мыться и пользовались духами, чтобы заглушить запах грязи.

– Мне очень жаль. Я не должна была так себя вести, – проговорила она, опустив голову, затем схватила его за плечи и спрятала лицо у него на груди.

С усилием изогнувшись, он ударом ноги захлопнул дверь. Он не совсем представлял себе, почему она была так возбуждена, но не стал пытаться выяснять это. Это все потом, сейчас же она нуждалась в его поддержке – и он обнимал ее, гладил волосы. Он поцеловал бы ее, если в не отталкивающий запах. Он просто не мог пересилить себя и невольно отворачивался, задерживая дыхание.

Самое странное, что он уже встречал когда‑ то этот запах. Когда‑ то давно. Может, так пахли любимые духи одной из подруг бабушки?

Несмотря на запах, ему все же приятно было обнимать Сару.

– Я рад, что ты наконец вернулась, – тихо заметил он. Она еще крепче к нему прижалась. Ему пришло в голову, что зря он заставил ее ехать к Мириам

Блейлок. Очевидно, это было выше ее возможностей. Но кто бы тогда поехал?

– Может, дать тебе успокоительного?

– Не хочу!

– Сара, у тебя явный стрессовый синдром. – Он слегка отодвинул ее, держа за плечи. Ей это не понравилось – лицо ее было красным от слез, – и она обхватила его руками за шею, притягивая к себе.

– Я люблю тебя... – только и смог он сказать, морщась от боли в шее.

– О, Том, я так рада!

Он сжал ее в ответ, мечтая, чтобы она повторила его слова, и удивляясь ее молчанию.

– Я все же схожу за валиумом. Положи ноги сюда, дорогая. – На сей раз она безропотно ему подчинилась, и он уложил ее на диван, а сам поспешил по коридору в амбулаторию, чтобы взять таблетки. Ему ни в коем случае не следовало посылать ее на такое опасное дело. Это было жестоко, но он тогда ни о чем не мог думать, кроме угрозы со стороны Хатча. А теперь Сара находится в очень плохом состоянии. Перед его мысленным взором возник образ Мириам Блейлок – этого странного, бесполого существа, прекрасного – и лишенного всякой привлекательности.

Но вопрос, как относилась к ней Сара. Том вспомнил ее необычное поведение в палате Мириам, тот любопытный момент близости. Нет, конечно, ничего сексуального в этом не было. Но какая‑ то связь между ними определенно ощущалась. Тома передернуло, когда он представил себе, как прикасается к этому... существу.

А одежда Сары – только ли о душе тля речь? А что если они с Мириам были вместе? И та гладила ее своими прекрасными руками... Да, что если она так делала?

Бедная Сара! Превыше всего ценила она свой профессионализм. Если они с Мириам развлекались в постели, то это значило, что Сара нарушила все свои принципы, да еще в самом начале обследования. А ведь какой потрясающий клинический случай!

Ничего удивительного, что она в таком смятении. У нее на то была веская причина.

Вернувшись в свой кабинет, он увидел, что она лежит, совершенно расслабившись, с закрытыми глазами, положив руку на лоб.

– Я принес валиум.

– Нет.

– Почему?

– Я не люблю слабость, ты это знаешь. – Сара резко поднялась. – Том, она очень красива. Это просто чудо. Волшебная красота. – Она улыбнулась. – Ты можешь в это поверить? – Слезы, пролитые несколько минут назад, все еще блестели на ее лице, но она уже весело улыбалась.

– Нет. Но у меня нет выбора. У меня есть данные. – Том едва верил глазам – столь велика была происшедшая в ней перемена. Несколько минут назад – слезы, сейчас – смех, но реальны ли были те противоречивые эмоции, что она выказывала? Не поэтому ли наступали у нее нервные срывы – оттого, что она мечется от одной крайности к другой?

– Ну и неделька выдалась, – с энтузиазмом заметила она. – Сначала Мафусаил, потом это. Меня преследует мысль, что здесь должна быть какая‑ то связь.

Он и сам об этом думал, но отбросил эту мысль как совершенно бездоказательную.

– Нет, Сара. Тебе не следует так думать.

– Вероятно, в том, что произошло с Мафусаилом, было что‑ то такое, что... привлекло ее.

– Как мотылька к огню. И каков же был способ привлечения? Запах?

– Способ, о котором мы ничего не знаем. Мы же ничего о ней не знаем, совершенно ничего!

Она выражалась слишком загадочно. Том уже устал, ему все время казалось, что он с нею препирается.

– Значит, телепатия. Но почему? Мафусаил ей что – родственник? – Сарказм. Заслужила ли она его? Возможно.

– Брось, будь посерьезнее. Помоги мне.

– Ты не примешь моей помощи. – Он протянул ей валиум. Она была в состоянии сильного стресса. Недавняя перемена настроения лишь подтверждала это, а может, ему только хотелось так думать.

– Мне не нравятся полумеры. Я лучше встану лицом к лицу со своими проблемами.

– Весьма благородно. Только не принимай душ где попало. Положительно это на твоей репутации не скажется. Не говоря уже о том, что ты будто надушилась в подвалах Клейнса.

– О Клейнсе и речи нет.

– Именно это я и имею в виду. Она схватила его за руки и напряженно, с затаенным страхом спросила:

– Мне угрожает опасность?

Том поморщился. Ему даже и думать не хотелось, что могло скрываться за этими словами, но вопрос словно висел в воздухе, требуя ответа.

– Конечно нет, – сказал он и мгновенно обругал себя за эту ложь. Откуда у него могла взяться такая уверенность? Как это ни парадоксально, он был сердит на нее. Она привела его в замешательство, расстроила. Ему хотелось снова увидеть жесткого профессионала, а не это вялое, мечтательное существо, принимающее ванны в домах своих пациентов и неспособное служить жизненно важным интересам Риверсайда. Особенно когда Сэм Раш интересуется их работой.

– Я чувствую себя так, будто я в опасности. Я ощущаю угрозу. Этот инцидент в доме Мириам очень странен, Том. Я тебе еще и половины не рассказала.

– Я весь внимание.

И она рассказала ему обо всем, что произошло, – ровным, невыразительным голосом, словно зритель, а не участник.

– Думаю, твое предположение верно, – заметил Том, когда она закончила. – Мы имеем дело с неведомым. И абсолютно непонятно, с каких позиций надо расценивать поведение Мириам Блейлок.

– Но все, что она делает, имеет отношение ко мне.

– Откуда ты знаешь!

Зачем ему нужно было ее разубеждать? Чтобы успокоить или... чтобы обманом заставить ее с этим смириться? Да, именно так. Сара нужна ему для того, чтобы поддерживать связь с Мириам, она – их единственное связующее звено. Значит, вот почему он солгал... Он просто грубое, грязное животное! Но изменить что‑ либо он был уже не в силах.

Она молчала. С минуту он ждал ее ответа, но она просто сидела, понурая и задумчивая. Ему хотелось выжать из нее побольше информации, но он колебался. Устраивая Саре допрос, он наверняка ничего не добьется – он давно в этом убедился.

– Поверь, – сказала она наконец, – я знаю. Мириам Блейлок интересуется именно мной.

– Да, – ответил он в надежде вытянуть из нее еще что‑ нибудь и смолк. Его вдруг бросило в пот. Что‑ то непонятное творилось в комнате, воздух наэлектризовался – как перед грозой. Мысленным взором он увидел плотные зеленые облака, пробитые молнией. Брови защекотало от пота, и он нетерпеливо их вытер. Сара наклонилась вперед, обняв руками колени.

– Как странно! Ко мне словно прикоснулось какое‑ то щупальце. Об этом даже и говорить‑ то смешно. Том, но... но я и правда это почувствовала.

– Мириам Блейлок к тебе враждебно настроена?

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

– Нет, совсем нет. Она – часть всего этого, как и Мафусаил. Это не совпадение. Мне кажется, что Мириам – я понимаю, все это очень субъективно – Мириам в каком‑ то смысле стремилась отыскать меня после смерти Мафусаила. Как будто для нее это было очень важно.

– Мы, кажется, решили не говорить больше о телепатии. На настоящий момент очень немногие люди знают о Мафусаиле. Мириам Блейлок не входит в их число.

– Том, кто она? Теперь уже он улыбнулся.

– Ты же гений в нашей семье. Ты мне и скажи.

– Вряд ли она с другой планеты. Слишком похожа на человека. Возможно, другой вид, все время живший рядом с нами. Параллельное развитие.

– Это мнение не выдерживает критики. Как могло случиться, что за пять тысяч лет цивилизации их никто не заметил?

– А может, и заметил. Как насчет амазонок? Кто они были?

Он поднял брови, представив себе крупных, властных блондинок.

– Царице амазонок следовало бы держать в узде своих соотечественниц.

– Ты замечательный специалист по не относящимся к делу комментариям! Пойми же, родственный вид вполне мог остаться незамеченным. Может, они просто не хотят, чтобы их заметили. Если бы я скрывалась, а ты бы и не знал о том, что меня следует искать, ты бы никогда меня и не нашел – если бы я этого не захотела.

Он поцеловал ее в голову, опустился рядом с диваном на колени. Залах уже не так чувствовался, а может, просто его тянуло к ней.

– Я люблю тебя, – вновь сказал он. Его охватило какое‑ то удивительное чувство – будто он посвящал себя ей. С отсутствующим видом она гладила его по голове, склоненной к ее коленям. Он скрючился у ее ног, пылая невообразимой страстью, заставлявшей его ощущать себя совершенно одиноким.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒