КНИГА ВТОРАЯ 9 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 18 из 36Следующая ⇒

Она была искусница. В экстазе он чуть не прошиб потолок! Уж, во всяком случае, забыл обо всех своих бедах.

Временно.

Когда они пришли в себя, она улыбнулась ему.

– Я из‑ за тебя – на подъеме, – кратко сообщила она.

Он усмехнулся.

– По‑ моему, я из‑ за тебя.

– Ты на меня дурно влияешь. Мне надо выспаться. Мне ведь, как ты понимаешь, не девятнадцать.

– Не может этого быть!

– Очень смешно. Завтра на съемках буду выглядеть старой ведьмой.

– Нет, ты всегда выглядишь – слаже некуда!

– Льстец.

– Тебе же нравится.

– Что есть, то есть, бармен.

– А замуж не хочешь? – вдруг выстрелил он, сам не понимая, что говорит.

Она подняла удивленную бровь.

– Прошу прощения?

А что, раз начал – продолжай!

– Прыгнем в самолет, полетим в Вегас и там вмиг справим дело.

Она плотно завернулась в халат и начала смеяться.

– С какой стати я пойду за тебя замуж? За тебя?

Все его проблемы тотчас обрушились на его плечи. Нет, он слишком устал – сколько можно терпеть такое?

– Ну, конечно, – с горечью произнес он. – С чего тебе идти за меня замуж? Потрахаться со мной до потери сознания – это пожалуйста, но замуж? Ты права, богатенькая леди – я всего лишь бродяга. Захапаю твои денежки и смоюсь из твоей жизни быстрее, чем пьянчуга с десятью долларами! Тьфу!

Соскочив со стола, он стал ходить по комнате, совершенно голый. Сердито повернулся к ней и сказал:

– Я в жизни никому не предлагал за меня выйти. Вот, предложил, и что? Что? Ты смеешься мне в лицо, будто ничего веселее не слышала. Так вот, милая – твои деньги мне не нужны. Твоя слава – тем более. Просто я подумал – вместе нам будет здорово. Тебе приятно со мной. Мне – с тобой. Чего же себя ограничивать?

Этим заявлением он застал ее врасплох. Ничего подобного она не ожидала. Уэс был разъярен, словно зверь в клетке. И выглядел очень забавно, расхаживая нагишом по ее кухне, а его впечатляющие верительные грамоты покачивались в такт шагам.

Замуж? Хм‑ мм… Всякий раз, вступая в брак, она совершала жуткую ошибку.

Замуж? Хм‑ мм… А что, это может быть очень даже забавно. Уж газеты расстараются, можно себе представить.

Уэс схватил из холодильника еще одну банку пива и открыл ее так стремительно, что прозрачные блестки выплеснулись на пол.

– Я о тебе ничего не знаю, – резонно заметила она.

– Все, что захочешь узнать, – расскажу.

– Это будет очень любезно с твоей стороны. Ее сарказм он оставил без внимания.

– Я свободный, белый, совершеннолетний. В данный момент – на мели и даже имею неприятности, потому что некоторые типы считают, что я им что‑ то должен – но я им не должен ничего. Я – совершенно вольная птица. Социальными пороками не страдаю. Мальчиком на побегушках у тебя не буду, но обещаю заботиться о тебе и следить за соблюдением твоих интересов. Гением себя не считаю, но достаточно в этой жизни пообтерся, и на мякине меня не проведешь – ты многому сможешь у меня научиться.

Она хотела что‑ то сказать. Он поднял руку, не давая ей слова.

– Ничего твоего мне не надо. Ни дома, ни машины, ни денег. Ничего. Я подпишу любую дурацкую бумажку, которую мне пихнут под нос твои адвокаты.

– Если ты на мели, может, по крайней мере, намекнешь, на какие средства собираешься жить? – спросила она язвительно.

Он глотнул пива из банки.

– Не возражаю, если по счетам будешь платить ты. В этом смысле я не честолюбив.

Она начала смеяться.

– Ну, слава Богу, а то я уж заволновалась!

Он подошел к ней, обхватил за талию и притянул к себе.

– По‑ моему, мы с тобой будем еще той парочкой, а?

– Я могу потерять все, а выиграть? Ничего, – слабо возразила она.

Одной рукой он потер шрам под левой бровью, другой погладил ее упругую ягодицу.

– Ты можешь выиграть меня. И знаешь, что я тебе скажу, богатенькая леди?

Ну не смешно ли? Она снова почувствовала в своих жилах огонь желания. Хрипловато спросила?

– Что?

– Я сделаю тебя самой счастливой бабой в Голливуде.

ГДЕ‑ ТО НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ…

КОГДА‑ ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ…

Отца и его подругу девочка оплакала должным образом. Ее забрала к себе семья соседа‑ фермера, а все вокруг терялись в догадках – кто же мог совершить такое жуткое преступление?

Поджечь дом и кремировать всех, кто был внутри?

«Говорят, он хрустел, как обгоревший цыпленок», – перешептывалась хозяйка со своей подругой. Так ему и надо, думала девочка. Хоть бы Господь заставил его страдать. Хоть бы заставил его умирать тысячу раз.

Ее никто и не думал подозревать. Наоборот, может быть, впервые в жизни она почувствовала любовь и сочувствие окружающих.

У фермера с женой было четверо своих детей, и с самого начала было ясно, что ее они приютили временно. Она делила комнату с двумя сестрами и держалась замкнуто. Сестры – одной семнадцать, другой почти восемнадцать – воспринимали ее как незваную гостью. Хотя она была моложе их и училась на класс младше, ее репутация одиночки была им известна, и они считали, что она слегка не в себе. Звали их Джессика‑ Мей и Сэлли, и на уме и на языке у них было одно – мальчишки.

«А Джимми Стебан – ничего себе», – говорила Джессика‑ Мей.

«По мне Горман лучше», – подхватывала Сэлли. После этого часами обсуждались плюсы и минусы каждого.

Иногда они замечали девочку и воинственно спрашивали: «А тебе кто из них нравится? » Она не отвечала, и тогда они заливались смехом и о чем‑ то шушукались.

Фермерша была женщиной доброй. Муж ее был довольно бесцеремонным дядькой с огненными волосами и такой же бородой. И еще два маленьких злодея – десяти и двенадцати лет – эти целыми днями шкодничали. Все же девочка как‑ то вошла в эту семью и ждала, когда шериф найдет кого‑ нибудь из ее братьев или сестер, чтобы кто‑ то забрал ее к себе. О содеянном она не жалела. Отец и его размалеванная шлюха заслуживали свою участь.

Больших денег в семье фермера не водилось, и вскоре девочке сказали: иди работать и вноси вклад в семейный бюджет. В выходные она стала подрабатывать в единственном в городке супермаркете. Прошел ее шестнадцатый день рождения. Но она никому не сказала. Кому в этом мире до нее было дело?

По ночам в комнате, которую она делила с сестрами, девочка лежала и часами смотрела в потолок: что же с ней будет? Оставаться в городке она не собиралась и в тайне от всех начала откладывать чаевые, иногда достававшиеся ей в магазине. Формы ее наконец‑ то начали наливаться соком – подросла грудь, сузилась талия. Внезапно она стала выглядеть как женщина, и мальчишки в школе начали обращать на нее куда больше внимания, чем прежде. Особенно один, Джимми Стебан, он стал прямо‑ таки преследовать ее. Семнадцатилетний, черноволосый, спортивного сложения. Девочка старалась его не замечать, потому что знала: он нравится Джессике‑ Мей. Но он проявлял настойчивость – все время выпрашивал свидание и постоянно ошивался возле ее работы.

Как‑ то вечером она разрешила ему проводить себя до дома. В кустарнике неподалеку от фермы он схватил ее и попытался поцеловать. Она так закричала, что он испугался и убежал.

Но свои попытки не оставил, и, вопреки инстинкту, она в конце концов тоже им увлеклась, и вскоре они начали встречаться. Джессика‑ Мей была вне себя от ярости. Каждый день она осаждала мать: высели от нас эту жиличку.

«Ей же некуда деваться, – объясняла мать – добрая душа. – Ее родню никто не может отыскать. Мы – люди богопослушные. А раз так – должны помогать ей, по крайней мере, пока ей не исполнится семнадцать».

Джессика‑ Мей делала все, чтобы жизнь девочки стала невыносимой. Подбрасывала ей в постель дохлых мышей и тараканов, марала страницы ее школьных учебников, срезала с ее одежды пуговицы и все время поливала ее грязью И сестрицу, Сэлли, призвала на помощь. Та была только рада. Обе не чаяли от нее избавиться.

Единственным ее утешением был Джимми Стебан. Он был с ней нежен и мил. Водил в кино, возил за город и вообще разговаривал с ней, будто она – нормальный человек. И когда в конце концов он попытался овладеть ею, она не смогла ему отказать. Как‑ то прохладным вечером на заднем сиденье старенького проржавевшего «Форда» его отца она позволила снять с себя блузку и тонюсенький бюстгальтер. С благоговейным трепетом он прикоснулся к ее грудям и стал говорить, как сильно он ее любит. Потом поднял ей юбку, стянул трусики и вошел в нее удалым жеребцом.

Она застыла от страха и волнения – вдруг все будет, как тогда с отцом? Но с Джимми было совсем иначе, она расслабилась и откликнулась на его ласки с такими чувствами, каких за собой и не знала.

– Ты просто обалденная! – выдохнул он. – Я на самом деле тебя люблю!

И она его тоже полюбила на самом деле. Несколько месяцев они предавались любви и строили серьезные планы.

«А если я забеременею? » – однажды спросила она его встревоженно, хотя в душе была уверена, что такого быть не может – после того, что с ней произошло.

– Я возьму тебя в жены, – галантно провозгласил он. – Поселимся в замке, я буду твоим принцем.

Через полтора месяца она поняла, что беременна. Рассказала Джимми, тот объявил об этом своему отцу. Через два дня Джимми увезли из их городка, и больше она никогда о нем не слышала.

Джессика‑ Мей и Сэлли воронами разнесли эту весть по всей округе. Вскоре ее увезли в дом для незамужних матерей, в пятидесяти милях от их городка. Там заправляли монахини, строгие и неулыбчивые, требовавшие постоянного уважения и послушания. Шестьдесят беременных девушек поднимались в пять утра, два часа каялись на коленях на холодном бетоне стылой церкви, потом – работа по дому до полудня, после чего – тарелка супа, кусок черствого хлеба, стакан молока. Дальше – уроки, потому что большинству девочек не исполнилось и восемнадцати. В семь вечера – отбой.

Раз в две недели обследовать их приезжал розовощекий доктор с бычьей шеей. У него в доме был свой кабинет. Некоторые обитательницы называли его комнату «камерой пыток». Перед каждой встречей с ним девочка тряслась от страха, проводила бессонную ночь. Он был пунктуален, всегда являлся вовремя. Приезжал в запыленном седане, обычно в обществе чопорной медсестры, та сразу удалялась к монахиням пить чай из настоев трав. Доктору ее присутствие не требовалось. Девочки представали перед ним одна за другой, и каждой он давал одну и ту же команду:

«Раздевайся. На стол. Ноги в стремена».

Он никогда не смотрел на лица, никого не знал по именам – только по номерам. Когда одну из них увезли в больницу рожать, он просто вычеркнул ее из списка и поставил рядом с освободившимся номером другую фамилию.

Девочке досталась семерка. Это число не было для нее счастливым. Она никогда не встречалась с гинекологом и даже плохо представляла себе, чем он занимается, но рыжая толстушка предупредила ее – на самом деле все должно быть совсем не так.

Сначала доктор натягивал на свои костлявые руки резиновые перчатки. Потом окунал указательный палец в банку с вазелином – и нырял в распростертую на столе несчастную. И не выныривал минут пять, а то и десять. Щупал, мял, делал больно – большой заботы о пациентках не проявлял. Иногда наклонял голову, брал фонарик и долго что‑ то внутри рассматривал. Однажды он надел нечто вроде шахтерского шлема, с лампочкой наверху. Это устройство позволяло ему осматривать и ощупывать одновременно. Иногда он забывал натянуть перчатки. Самое неприятное – когда он вставлял деревянный расширитель и широко раздвигал половые губы. Девочка едва не кричала от боли, но когда пожаловалась доктору, он сказал: «Не будь наивной дурочкой. Допустила до себя парня, дала ему поразвлечься. Сама виновата».

Дальше шел осмотр груди. Долгие поглаживания и пощипывания.

Закончив, он по‑ деловому говорил: «Слезай со стола, дай на тебя посмотреть». И приходилось сгорать со стыда под распутным взглядом подслеповатого доктора. Раз в месяц он делал снимок «поляроидом». «Для моих медицинских карт», – объяснял он.

«Старый вонючий козел, кто только извращенцам лицензии дает! » – сердилась одна восемнадцатилетка. Но все понимали – жаловаться бесполезно. Монашки доктора боготворили, считали его святым – упаси Господи сказать дурное слово в его адрес.

Девочка стойко переносила беременность, как и всю свою жизнь. Держалась замкнуто, помалкивала.

«Ты че воображаешь, а? – накинулась на нее тощая брюнетка. – Наше общество не устраивает? Думаешь, ты лучше нас? »

Она не думала. Она точно это знала. Наступит день, и она порвет со своим убогим прошлым и чего‑ то добьется в жизни.

Вскоре после семнадцатого дня рождения у нее родился ребенок, которого сразу же забрали – передать приемным родителям. Посюсюкать с ним ей удалось всего шесть дней.

«Распишись», – распорядилась могучая сестра с глазами навыкате и волосатым подбородком.

«Но я не…»

«Тебя никто не спрашивает».

Она подписала, и из больницы ее отправили в приют. Там она узнала, что Джессика‑ Мей забеременела от Джимми Стебана, и они вот‑ вот поженятся. Спрятаться от Джессики‑ Мей было некуда. Вскоре состоялась свадьба – много народу, у невесты четыре подружки, двухъярусный торт. Девочка обо всем прочитала в местной газете. И фотографию счастливой пары увидела. Джессика‑ Мей была в белом платье, сшитом ее матерью. А Джимми Стебан выглядел настоящим молодцом, хотя и чувствовал себя не совсем ловко – во взятом напрокат смокинге.

Девочка затаилась, ничего не предпринимала, пока ей не исполнилось восемнадцать лет. Ждала – спокойно, терпеливо. Потом как‑ то ночью, когда полная луна светила, будто маяк, она взяла велосипед своего приемного брата, украла на местной бензоколонке канистру бензина и проехала семь миль до крошечного домика, где Джессика‑ Мей и Джимми Стебан жили со своим младенцем.

Спокойно, методично она облила пространство вокруг дома бензином.

Чиркнуть спичкой оказалось очень просто…

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒