Виталий Демочка 1 страница

Виталий Демочка

Строгий режим

«Строгий режим»: АСТ, Зебра Е; М.; 2007

ISBN 978‑ 5‑ 17‑ 045465‑ 5, 978‑ 5‑ 94663‑ 463‑ 2

Аннотация

Во все времена мужчины были готовы ради женщин на самые безумные поступки. Но все смертельные дуэли известных и неизвестных людей и даже Троянская война кажутся благородными по сравнению с изощренными методами современности, когда брат может в борьбе за женщину отправить в дурдом брата, друг может убить в спину друга и тому подобное. Такие случай знают многие.

Эта история произошла в середине девяностых, за колючей проволокой, где даже матерые преступники, лишившись свободного доступа к женщинам, спиртному и наркотикам начинают тосковать и вспоминать о чувствах, на которые они, оказывается, способны. Но так как за решеткой выбор не богатый, то некоторые начинают проявлять чувства к сотрудницам исправительных учреждений и даже к заключенным в тюрьме женщинам.

А в этом СИЗО в одну красивую заключенную, попавшую в тюрьму из‑ за судебной ошибки, оказались тогда влюблены оперативный сотрудник тюрьмы и сразу несколько арестантов, среди которых были авторитеты.

Виталий Дёмочка

Строгий режим

– Они же все на строгом режиме уже сидели, как они к нам на зону попали?

– Ну мало ли… Отсрочку может заменили… Ну так чё, будем им качать?

– Не, я пас. Ты же знаешь этих строгачей, перевернут все так, что мы еще и крайними останемся.

В. Дёмочка «Первая ходка»

Строгий режим

«Встать. Суд идёт», – опять прозвучала команда в её ушах, и она открыла глаза. «Нет, это всё‑ таки не сон», – с сожалением констатировала Ольга, глядя на возвращающихся из совещательной комнаты судей и народных, как ей сказали, заседателей.

«Встань, встань, Оля», – послышался сбоку шёпот любимого Юрки, вместе с которым её судили сегодня. Она повернулась к нему и увидела мать, которая была в зале и подавала ей сигнал рукой, чтобы она поднялась. Она глубоко вздохнула и встала с этой скамьи, которую называли скамьёй подсудимых. За один только день, проведённый в этом здании городского суда, она узнала так много всяких разных слов, которых раньше никогда не слышала и значения которых без адвоката не поняла бы. Оказывается, её жених Юрка, которого на следствии называли соучастником, теперь стал подельником. По крайней мере, так говорил адвокат, объясняя ей, как вести себя и что говорить на суде.

У Юрки был свой адвокат, который тоже что‑ то долго объяснял ему перед началом процесса. Его родители не пожалели денег и наняли для своёго единственного сына самого лучшего в этом городе адвоката. Но все связи родителей и адвокатов уже вряд ли помогут несостоявшимся молодожёнам в сфабрикованном против них деле, это они оба поняли ещё в ходе судебного процесса. Видимо, кому‑ то из сильных мира сего нужно было, чтобы они сидели в тюрьме. Следствие нарочно вводило их в заблуждение, давая понять что ничего серьёзного нет, поскольку они оба находились под подпиской и могли грамотно обеспечить себе защиту. Расслабленное поведение следователей сделало своё дело. Молодые, думая, что всё выяснится и их оправдают, как им и обещали, вели себя беспечно и даже подали заявление в ЗАГС, надеясь после суда сыграть свадьбу. Но когда на суде всё посыпалось на них и свидетели, которых ни она, ни Юрка, ни разу в жизни не видели, стали в один голос говорить на них, адвокаты сразу сникли. А появившиеся во время перерыва перед приговором милиционеры могли означать только одно: кого‑ то будут уводить.

Увидев конвой, адвокат Ольги сразу подошёл к её родителям, в глазах которых стояли слёзы после посыпавшихся на их дочь обвинений. Он попытался немного ободрить их, но сам уже понимал, что кому‑ то нужно было всё свалить на его подзащитную и вряд ли здесь дадут хотя бы условно, не говоря уже об оправдании.

Юркины родители держались. Может они надеясь на всесильность своих денег, может адвокат заверил их в успехе, но слёз в их глазах не было видно, хотя и они тоже выглядели беспокойно. Отец Юрия был коммерсантом и, как водится в этой среде, выкаблучивался перед конкурентами и даже друзьями по бизнесу, что хоть сына и просто подставили и на суде наверняка оправдают, он всё равно нанял самого лучшего и дорогого адвоката. Его друзья, которые тоже выпендривались друг перед другом у кого круче машина, дом или что‑ то ещё, восприняли это как должное. Они ведь тоже, живя в Приморье и имея под боком прекрасные японские машины, уже начинали заказывать себе издалека, не имея рядом западного сервиса, «немцев» или «американцев», чтобы хоть чем‑ то отличаться от других, хотя бы на уровне небольшого города. Поэтому для себя все друзья Юркиного отца решили, что если, не дай бог, попадут в беду, то адвокатов будут нанимать уже круче, из Москвы или ещё откуда.

Судья начал зачитывать приговор. Ольга стояла, боясь даже пошевелиться, чтобы вытереть слёзы. Она всё ещё не могла поверить в происходящее и теперь уже со страхом вспоминала тот злополучный день, когда они пошли с Юрой в ресторан.

Собственно, по ресторанам они ходили часто. Имея таких родителей и уже начиная потихоньку втягиваться в бизнес отца, Юрка ездил на дорогой машине и частенько водил Ольгу по ресторанам. А в тот раз они были на дне рождения их общего друга, через которого когда‑ то и познакомились. Всё было как обычно, веселились до поздней ночи. Но когда уже разъезжались по домам и они с Юркой садились в машину, их скрутили неожиданно откуда‑ то взявшиеся сотрудники милиции и увезли в отдел. Друзья их тоже тогда ничего не поняли и провожали их недоумёнными взглядами. Кое‑ кто, будучи изрядно навеселе, пытался даже заступиться и отбить их у ментов, но всё произошло очень быстро.

В отделе их стали допрашивать, куда они ездили этой ночью и что делали. Ольга удивлённо смотрела на дежурного следователя и отвечала, что они с вечера сидят в ресторане и никуда не отлучались. Лишь только на вопрос, как они собирались ехать домой, если водитель был в нетрезвом состоянии, она промолчала. Юрий, как и его отец, уже верил в силу денег и не боялся быть пойманным.

Но когда при них стали осматривать машину и обнаружили спереди повреждения, она немало удивилась.

В ресторан они приехали на целом авто, а сейчас хорошо было видно, что на машине не просто ездили, а ещё и врезались куда‑ то. И, судя по незначительным повреждениям, скорее всего это сбили человека. Атак как менты вели себя очень грубо и дерзко, сбили насмерть. Но кто? Юрка просидел весь вечер с ней и никуда сам не отлучался. Разве что вдвоём они уединялись на какое‑ то время в туалете. Но сам‑ то он без неё никуда точно не ездил, и ключи от машины лежали у него в кармане. Когда вышли из ресторана, он же открывал машину сам.

Она ничего не понимала, и Юрка сам выглядел озабоченным. К тому же его ещё и помяли немного, когда брали и везли в отдел. Но когда утром дежурный следователь передал дело другому, тот успокоил их обоих и сказал, что во всём разберутся. Он взял с них подписку о невыезде и обязательство являться по вызовам, потом спокойно попрощался и отпустил домой.

Долго они тогда вдвоём голову ломали, протрезвев, кто мог ездить на их машине. Пришли только к такому заключёнию, что это кто‑ то у ресторана споткнулся и очень сильно упал на их машину. Другого ничего не получалось. Не мог же кто‑ то из друзей втихаря вытащить ключи у Юры из кармана и поехать прокатиться по городу?! Все были из приличных, и даже более чем, семей.

А когда на следствии им сказали, что органы обязаны довести это дело до суда, где их обязательно оправдают, они успокоились совсем.

И вот теперь выходило, что они отъехали от ресторана ночью и на улице Ленина, недалеко от здания ГОВД, сбили человека. И не просто сбили, а тяжело раненого добили ударом уже разбитой головой об асфальт, и добивала его именно она, как следовало из показания свидетелей. Раньше, когда на следствии проводились эти опознания, следователь говорил ей и Юрке, что это наверняка ошибка и суд во всём разберётся. А сейчас выходило, что они оба были изобличены и только усугубляли своё положение, отрицая свою вину на следствии и суде.

Судья сейчас как раз читал тот момент, где они якобы выбежали из машины к только что сбитому ими пешеходу, который к тому же оказался сыном крупного городского чиновника. Подтащив окровавленное тело с разбитой головой к машине, они вдруг не стали его сажать в салон, а просто взяли и добили пришедшего в сознание пешехода. И добивала его, как оказалось, именно она. А потом они бросили безжизненное тело и скрылись с места преступления.

У Ольги закружилась голова. Как такое может быть?! Ведь не может же быть, чтоб вот так вот свалили всё на невиновного человека и осудили?! С детства была воспитана на правде, и у неё в голове не укладывалось, как может быть такая несправедливость?

Обе матери, теперь уже и Юркина, плакали. Со слезами смотрели на неё подруги Вика и Катя, которых до этого вызвали только как свидетелей показать, что они с Юрием отлучались, как и все, из‑ за стола, чтобы побыть друг с другом наедине. Теперь они зашли на приговор как зрители и стояли, плача, с её родителями. Она смотрела на них непонимающим и, кажется, даже невидящим взглядом.

– …суд постановил: признать виновным… – донеслось до неё сквозь бурю разных мыслей и теперь уже всё смешалось у неё в голове. Беспристрастные лица судьи и остальных служителей закона резко контрастировали с плачущими лицами друзей и родственников. Двое вполне благополучных людей становились на их глазах опасными преступниками, пытавшимися уйти своими отказами от ответственности. Самое ужасное было то, что после показаний всех свидетелей и приводимых доказательств каждый из родителей и друзей в глубине души понимал, что ведь они действительно могли выехать из ресторана, прокатиться и случайно сбить человека. Вот только про удар раненого человека головой об асфальт совсем не верилось, даже если такое могло произойти со страха. И только сама Ольга и Юра знали, что они вообще никуда не ездили. И как могла их машина, с их номерами, там оказаться и сбить человека, и кто это там добивал пешехода, было для них теперь вопросом жизни.

Не дослушав приговор до конца, Юрий опустился на скамью. Пять лет… За что? Он обхватил голову руками и только стоящий рядом конвойный, тронув его за руку, показал подняться. Когда Ольге объявили тоже пять лет она не слышала, но по плачущей уже навзрыд матери поняла: её посадили.

– …Приговор может быть обжалован… – заканчивал свою речь судья и теперь уже у Ольги подкосились ноги, и она почти рухнула на эту скамью. Но тут же её подняли конвоиры и, надев обоим наручники, быстро вывели из зала мимо тянущих к ним руки плачущих матерей и кричащих друзей.

Ольга шла молча. Если не считать залитого слезами лица, она была как зомби. Ничего не понимая и ничего не слыша вокруг, она смотрела только на любимого Юрку, которого вели впереди. Она всё ещё не до конца осознавала, что мечты о счастливой семейной жизни с ним так и останутся мечтами. Находящиеся в коридоре люди, у которых тоже судили в других залах друзей и родственников, провожали заплаканную девушку сочувствующим взглядом. Многие из них видели, что на суд её с тюрьмы не привозили. Как и её подельник, она пришла из дому.

Конвоиры провели их через какую‑ то дверь и находящийся там милиционер услужливо распахнул перед ней решетчатую дверь клетки.

– Добро пожаловать, – весело проговорил он, предлагая ей жестом пройти. Потом он закрыл за ней дверь и подмигнул своему напарнику. – Сегодня точно международный женский день, одни тёлки.

– Да‑ а, – весело протянул тот, провожая Ольгу похотливым взглядом. – Хорошо, что Альбины Игоревны нет, сами будем обыскивать.

– Ха‑ ха, – хохотнул первый конвоир и открыл дверь соседней клетки для Юрия.

Только сейчас, оказавшись за решёткой, Ольга начала осознавать действительность. Она не слышала ни издевательского тона конвойных, ни их слов. Но находящиеся вместе с ней женщины шёпотом успокаивали её.

– Не бойся, они тебя не будут шмонать и лапать.

Ольга непонимающе посмотрела на них и уставилась на Юрку. Мужчин вместе с ним в клетке было только двое, тогда как с ней сидело, а вернее, стояло шесть или семь женщин разного возраста. Она ещё не обращала внимания на такое необычное соотношение мужчин и женщин за решёткой, хотя сознание уже возвращалось к ней. Она смотрела в глаза своёго любимого, который что‑ то тараторил про то, что они подадут жалобу и тогда всё разрешится. Он и сам был ещё в шоке, но успокаивал в этот момент скорее не себя, а Ольгу, которую очень любил.

– Всё будет хорошо, Оля. Отец мне крикнул, что подаст тоже жалобу, и нам с тобой надо написать. Всё будет хорошо, там во всём разберутся.

Ольга смотрела на него, с трудом разбирая его слова, и перед её глазами вдруг встала картинка из прошлой, теперь уже, жизни. Когда‑ то она смотрела на зверей в зоопарке, они там находились в точно таких же клетках, в какой она видит сейчас своёго любимого и в какой она находится, значит, и сама. В голове сразу стало мутно и ноги у неё подкосились.

* * *

Очнулась Ольга, когда уже подъехал воронок. Она лежала на полу на подстеленной одной из заключённых женщин куртке. Из Юркиной клетки уже выводили последнего мужчину, и милиционер подошёл к двери, чтобы выводить женщин.

– Вставай давай! Хули развалилась тут?! – пнула её ногой одна из заключённых.

– Ну не трогай её, пожалуйста, – как‑ то неуверенно заступилась та, что постелила ей свою куртку. – Видишь, у неё обморок.

Ольга уже всё слышала и понимала. Слышала она и то, что помогающая ей женщина боится ту, которая её пнула. И понимала она, что попала в ту самую страшную сказку, которой пугают подростков, в которой есть настоящие волки и волчицы, которые могут тебя съесть. Ей стало очень страшно.

– Да глаза вон у неё открыты, чё ты чешешь!? – опять рявкнула строгая заключённая, протискивая к выходу свой мешок. – Ну‑ ка, подскочила быстро! Хахаля твоего теперь нет, на руках носить никто не будет.

В этот момент конвойный открыл дверь их клетки и скомандовал:

– Давай выходи по одной.

Женщины стали осторожно переступать через ноги Ольги, которые лежали поперёк выхода. Она стала подниматься.

– Давай, давай, выскакивай. Я последняя выхожу, – скомандовала в свою очередь из клетки её обидчица.

– Что‑ то пока пацан её тут был, ты не трогала её, Коса, – с иронией сказал ей конвойный, который уже знал не первый раз ездившую на суд арестантку.

– Да чё мне её хахаль? – воспалилась та. – Он ей здесь уже не поможет. Ну‑ ка, иди, – пхнула она к двери Ольгу и встала у выхода со своим мешком.

Конвоир выпустил Ольгу и показал рукой, куда идти. Несмотря на свою похотливость, он не стал хлопать её по заднице рукой, как обычно это делал с молодыми заключёнными. Что‑ то человеческое шевельнулось в нём, и он понял состояние девушки, которую прямо со свободы забрали и посадили в клетку к прожжённым зечкам, к тем самым матёрым волчицам.

* * *

Юра уже сидел в автозаке в одной из двух, разделённых железной стенкой длинных клеток без света, и смотрел, как одна за другой проходят, согнувшись, женщины во вторую. Он сидел у самой двери, верх которой был решетчатый и всё видел, что происходит на улице.

Когда Ольга потеряла сознание он не находил себе места и всё жалобно звал её, но так и не дозвался. И вот сейчас он с замиранием сердца ждал, что её вынесут на руках. Но когда Ольга, пошатываясь, вышла сама и забралась по лестнице в воронок, у него отлегло, и он даже обрадовался.

– Оля! Олька, всё нормально будет! Держись! – подбадривал он её, прильнув лицом к решётке и жадно смотря на любимую.

Следом за ней прошла с тяжёлым вещмешком грозного вида девушка лет тридцати, которая окинула его надменным взглядом, прежде чем войти в свою клетку.

– Девятая! Всё! – послышался крик из здания, и зашла ещё одна хрупкая женщина с распущенными волосами.

– Девятая! – повторил конвоир у дверей клеток и, захлопнув за ней дверь, уселся на лавку перед ними. Второй, захлопнув входную дверь, уселся рядом с ними, и машина тронулась с места.

– Оля! Оля, ты как? – взволнованно спросил Юрий через решётку.

Ольга молчала, ещё не придя в себя. За неё ответила сидящая у самой двери, чтобы строить глазки конвою, та самая заключённая по прозвищу Коса.

– Всё, фраер. Просрал ты свою Олю, – с издёвкой произнесла она. – Теперь вон, симпатичные мальчики из конвоя её трахать будут вместо тебя. Правда, ребят?

Конвоиры улыбнулись ей в ответ и посмотрели на Юрия. Коса не давала им скучать, когда они её сопровождали.

Её голос хоть и звучал с иронией, но был таким грубым, что Юра даже не понял, что это была шутка. Он молящим взглядом уставился на ментов и, вцепившись в решётку пальцами, стал просить.

– Не трогайте её, пожалуйста. Слышите? Это моя невеста.

– Всё, забудь про свою невесту. Её помимо этих мальчиков ещё все дубаки на тюрьме перетрахают, как Зою Космодемьянскую.

Конвой явно забавляла эта сцена, и они решили даже подыграть своей любимой «актрисе», которая внесла приятное разнообразие в их скудные трудовые будни. Один из них вставил ключ‑ ручку в дверь, за которой находилась Ольга, и спросил у напарника:

– Ну чё, ты будешь?

Тот сделал вид, что раздумывает. А Коса, обрадовавшись игривому настроению конвоя, уступила место у двери Ольге и стала пихать её к выходу.

– Иди, иди, невеста. Сейчас женихи с тобой поиграют, как следует.

От страха Ольга сжалась и заплакала.

– Не‑ ет! Не надо! – заорал Юра, изо всех сил дергая решётку, и из глаз его полились слёзы отчаяния и бессилия.

– Ха‑ ха‑ ха‑ ха, – захлёбывалась от радости Коса.

В этот момент кто‑ то сзади тронул Юрия за плечо и сказал вполголоса:

– Не бзди, парень. Они угарают просто.

Юра обернулся на говорившего и тут же повернулся к ментам, надеясь увидеть шутливые улыбки на их лицах. Но те все же услышали, что ему кто‑ то подсказал, и решили доиграть до конца.

– Да не, чё‑ то не хочу. Башка болит, – сказал тот, который якобы раздумывал над предложением напарника. – А ты чё не хочешь?

– Так я же с Косой натрахался уже с утра. Ну смотри, как хочешь, – сказал второй конвоир и вытащил ручку обратно.

Юрий недоверчиво посмотрел на мужчину, который подсказал ему о хохме. Он даже не знал, верить ему или нет. Здесь, в этом мире, о котором он слышал столько разных страшных историй, по его представлению всего можно было ожидать.

Тем временем автозак подъехал к воротам тюрьмы и слышно было, как снаружи началось какое‑ то движение. Кто‑ то выскочил из кабины на улицу, захлопали какие‑ то двери. Коса по‑ прежнему кокетничала с ментами, сидящими на лавке напротив дверей клеток. Она уже оставила Ольгу в покое и переключила всё своё внимание на ментов.

– Ну что, мои хорошие? Наверное не увидимся уже больше в ближайшей пятилетке, на зону уже вояки повезут.

– Да, Косулюшка, – в тон ей с грустью сказал ближайший к ней молодой милиционер и сделал движение, как будто смахивает слезу. – Жаль расставаться с тобой, жаль.

– Нам будет тебя не хватать, – подыгрывал второй конвоир и все втроём весело рассмеялись.

– Но ничё, вот выйду, мы ещё встретимся. Правда? – наивно спросила Коса, полагая, что этой встрече парни будут рады.

Внешние ворота тюрьмы открылись и воронок въехал внутрь. Вокруг машины слышно было много голосов и лай собак. Раньше Ольга и Юрий видели тюрьму только снаружи, изредка проезжая возле её мрачной стены. Теперь же им предстояло увидеть её изнутри и пройти через все её испытания. Лязгнул замок входной двери, кто‑ то открыл её снаружи, и один из ментов отпрыгнул на улицу. Второй встал у дверей клеток и вставил ручку в дверь, где были женщины.

– Давай сразу в семёрку! – послышался командный голос откуда‑ то снаружи. – Открывай!

Конвоир открыл дверь женской клетки и скомандовал:

– Пошли! Первая!

– Ну, вот и всё. Вот я и дома. Пока мальчики, – лепетала Коса, неся свой мешок впереди себя.

– Давай, – хлопнул её по заду конвоир. – Вторая!

Когда Ольга вышла, Юра опять крепко вцепился в решётку и бессильно застонал. Он видел её состояние, но сделать ничего не мог.

– Оля, Олечка‑ а.

Она оглянулась на выходе и взглянула на него мокрыми от слёз глазами. Видно было, что она не прощается с ним, а просто ещё не пришла в себя и мало что понимает. Спрыгнув на мокрый после утреннего дождя асфальт она прищурилась от уже вышедшего из‑ за облаков яркого весеннего солнца и растерянно озиралась вокруг.

Вот она, тюрьма.

Вокруг нависали грозного вида здания с железными, похожими на жалюзи, решётками на стенах. Реснички у этих железных занавесок были расположены таким образом, что заключённых за ними не было видно. Но арестанты находили в них щели и видели всё. Некоторые из них даже кричали от удовольствия при виде красивой девушки.

– Иди к нам, красавица! – неслось с одной стороны.

– Давай лучше к нам, мы тебя приласкаем! – кричали с другой.

– А‑ а‑ а‑ а! – тоже кто‑ то выражал свои эмоции с третьей.

– Вперёд, не задерживайся! – вывел её из оцепенения грозный окрик кого‑ то из стоящих вокруг людей в военной форме, и она направилась к указанной двери.

Крики вокруг не прекращались. Не видящие месяцами и годами женщин заключённые тюрьмы радовались приятному зрелищу. Стоящие вокруг и тоже смотрящие на неё военные и лай собак ещё больше воздействовали на её и без того ужасное состояние.

Все собирались в одну кучу в одном из зданий СИЗО. Когда ожидали уже последних женщин, офицер, который стоял рядом с ними, удивлённо произнёс:

– Ну и ну. Восьмое марта уже месяц как прошло вроде. Женский день сегодня, что ли, в нашей бане?

Но кроме неунывающей Косы на его шутку никто не ответил.

– Давай к нам, командир, заодно и помоешься, – весело хохотнула она.

Потом он повёл всех по узкому мрачному коридору в конец корпуса, где другой офицер уже распахнул для них массивную дверь. А когда они все зашли туда, эта тяжёлая, обитая с обеих сторон толстым железом дверь с грохотом захлопнулась и слышно было как лязгнул, запирая их, огромный засов.

* * *

Когда стали выводить мужчин, Юра вышел первым и прошёл в корпус. Он очень удивился, увидев, как помимо тех двух человек, которые сидели с ним в клетке в суде, к ним присоединилось ещё шесть заключённых. В темноте клетки воронка он даже и не видел, что внутри уже кто‑ то был. Почти все были со спортивными сумками или вещмешками, а у него в руках было пусто и ему казалось, что именно поэтому на него так косятся двое из тех заключённых, кого он в суде не видел. Вид у них был такой, что он сразу вспомнил все виденные им про тюрьму или зону фильмы.

«Какие там были цивильные, белозубые бандиты, по сравнению с этими рожами», – думал он, совсем забыв, что в кино бандитов изображали актёры, а теперь он попал в настоящую, не киношную жизнь.

Когда к ним присоединился последний арестант и все собрались в коридоре корпуса, один из офицеров повёл их в какую‑ то комнату, если её можно было так назвать.

– А чё, всех на шмон что ли? Мы же с суда трое! – попробовал воспротивиться один из тех, кто сидел с Юрием в клетке суда.

– Давай, давай, не базарь, расчехляйся, – оборвал его грубым голосом офицер и спросил у кого‑ то из подчинённых: – Где там Женя?

– Ну п…здец, – выругался вполголоса тот, который не хотел идти на обыск, – щас придёт, дьявол. Этот может и в жопу палец засунуть.

– Кто? – удивленно спросил Юрий, раздеваясь вместе со всеми.

– Щас увидишь кто. Женя Шмон щас придёт.

Одновременно с этими словами в помещёние зашёл невысокого роста светловолосый офицер лет пятидесяти. Когда‑ то, обыскивая подозрительного заключённого в нетрезвом состоянии, этот служака засунул тому арестанту палец в анальное отверстие, чтобы проверить, нет ли там торпеды с деньгами или ещё с чем‑ то запретным. Повторялось ли это неоднократно – неизвестно, не каждый же будет рассказывать, что ему в попу пальцем ткнули. Но того одного раза, когда это произошло на глазах у всего этапа, было достаточно, чтобы об этом офицере, ответственным за обыски заключённых и камер, слагали легенды.

Этот Женя Шмон цепким взглядом оглядел всех и выборочно полапал своими руками одежду некоторых арестантов уже после того, как её осмотрел сержант.

– Нагинайся. Булки раздвинь, – спокойно и привычно командовал он. – Одевайся.

Заключённые по очереди подходили к нему голыми и, нагнувшись, раздвигали руками свои ягодицы. АЖеня, полуприсев, вглядывался в анус каждого с расстояния вытянутой руки. Палец он никому не засунул, но когда дошла очередь до Юрия и Шмон позади него немного задержал свой пристальный взгляд на его анусе, Юра весь сжался в ожидании того, что вот сейчас‑ то этот дьявол и пустит свой знаменитый палец в ход, а точнее, в проход.

Но офицер не стал этого делать и Юра облегченно выдохнул, когда последовала команда одеваться. То ли от пережитого волнения, то ли ещё от чего, у него заурчало в животе и нестерпимо захотелось в туалет. Он сказал об этом тому заключённому, с которым уже хоть немного пообщался.

– Терпи, чё делать, – ответил тот равнодушно, складывая свои развороченные вещи обратно в сумку. – Щас в отстойник отведут, там сходишь.

– Куда? – переспросил Юрий, думая, что отстойником тот называл туалет.

– В этапку, – пояснил его «товарищ по несчастью» более популярно, поняв, что в тюрьме человек впервые.

Но Юрий всё равно не знал и этого слова и, чтобы не показаться полным профаном, он кивнул головой, как будто он понял и, сжав мышцы ягодиц, стал терпеливо ждать. Рядом складывал вещи второй сосед по судебной клетке. Он был очень крепкого телосложения и казался просто огромным.

– Первый раз здесь? – спросил этот здоровяк, и в ответ на кивок Юры предложил: – Держись рядом со мной, не пропадёшь. Меня Олег зовут.

– Меня Юра, – кивнув головой ответил он, обрадовавшись поддержке.

Когда все оделись и вышли обратно в коридор, тот офицер с грубым голосом, которого сосед по клетке назвал ДПНСИ, скомандовал с иронией в голосе:

– Та‑ ак! Красные, зелёные, голубые выходи!

Заключённые, уже привыкшие к юмору тюремного офицера, заулыбались. А Юрий ничего не понял и остался стоять в недоумении, не зная, что делать. А когда из их строя вышло двое человек со своими вещами, он уже хотел спросить у Олега, что это всё означает, но его оборвал грубый голос ДПНСИ.

– Этих – в восьмёрку! – скомандовал он одному из своих помощников и, когда вышедших двоих куда‑ то повели, повернулся к оставшимся. – За мной.

Их повели длинными тюремными коридорами в другой корпус, это было понятно по одному узкому переходу, по бокам которого не было дверей тюремных камер. Все шли молча, но расслабленно, видно было, что этот маршрут для них привычен. Юрия тоже окружающая обстановка не напрягала, как бы она не была мрачна. Пока он беспокоился только об Ольге и совсем не думал о себе, к тому же сильно хотел в туалет и думал о том, что скорее бы прийти в этот отстойник или как его там «сосед» назвал.

Наконец их подвели к двери, на которой крупными цифрами было написано 74, и какой‑ то прапорщик, ожидающий их возле камеры, отворил для них эту дверь.

* * *

Как только девушки и женщины оказались в своём отстойнике одни, Коса сразу подошла к Ольге.

– Ну что, лапочка? Попала? – тон её был насмешливый, но наглый вид и бегающий по Ольгиной одежде взгляд не предвещал ничего хорошего.

На Ольге был дорогой деловой костюм, подаренный накануне Юркой в день её рождения. На суде хотелось выглядеть прилично и она надела его. Глаза Косы ясно выражали её заинтересованность этим костюмом, так же как и плащём, который Ольга, как назло, одела сегодня, несмотря на уже установившееся тепло. Не ускользнули от её взгляда и модные сапожки Ольги, тоже подаренные Юркой на прошедший женский день.

Даже невооружённым глазом видно было, что вся эта одежда будет мала Косе, выглядевшей крупнее Ольги. Также видно было и то, что наглая заключённая очень переживает по этому поводу и усиленно думает, что бы предпринять. Упускать такие шмотки ей явно не хотелось, но и напялить это всё на себя она не смогла бы. Даже её рот, не умолкающий до этого ни на минуту, сейчас не изрекал никаких выражений.

Наконец, решившись довольствоваться хотя бы плащом, который тоже стоил немало и его можно было бы выгодно обменять на что‑ нибудь, она с сожалением произнесла.

– Да‑ а, повезло кому‑ то, в чью хату попадёшь. Дайка плащ твой посмотрю, – она протянула руку, одновременно доставая из кармана пачку сигарет.

Голос Косы звучал так грубо и уверенно, что Ольга безропотно подчинилась и стала снимать плащ. Вид этой агрессивной арестантки, спокойно прикуривающей сигарету и даже не смотрящей на саму Ольгу, не оставлял у девушки сил и мужества сопротивляться. Но не успела она ещё раздеться, как дверь открылась и на пороге появились женщины в военной форме.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒