Глава третья 4 страница

Возница после этого случая с собакой несколько дней избегал разговоров со мной. Потом отошел.

В начале осени 1953 года в селе Черче на Станиславщине силами Ходоровского мотомехдивизиона проводилась операция по захвату двух связников, следовавших от Шувара к Игорю. Сведения о их появлении поступили в ходоровский райаппарат совершенно неожиданно. Начальник Рогатинского райотдела по телефону сообщил в Ходоров, что один из его агентов задействовал «Тревогу», а это означало, что он применил к посетившим его бандеровцам спецпрепарат «Нептун-47», после чего и включил это устройство. Местные органы были готовы к появлению людей Шувара или Игоря, но кто именно пришел к их человеку и сколько, пока не было известно. Оперативного состава в это время в Рогатине было немного, помощь из Ивано-Франковска явно не успевала. Действовали с Ходоровом по заранее подготовленному плану. Буквально за час оперативная группа и рота солдат были на машинах доставлены в район проведения операции. Боевики проделали большой путь и решили на пару дней остановиться на отдых, как они полагали, у надежных людей, оказавшихся в действительности давно сотрудничавшими с органами госбезопасности. После стыковки в обусловленном месте рядом с селом с оперативниками из рогатинского райаппарата весь состав прибывшей из Ходорова группы выдвинулся к уже известной хате и блокировал ее. С момента поступления сигнала «Тревоги» прошло почти три часа. Действие препарата заканчивалось. Ждали появления хозяина, который должен был, как его ранее инструктировали, выйти из хаты на дорогу и идти в сторону леса. Хозяин не появлялся. Как выяснилось позже, он боялся выйти на улицу и ждал развязки событий у себя в доме. Ни офицеры-войсковики, ни солдаты тем более не были вообще посвящены в применение сильнодействующего на организм человека специального препарата. Парадоксальная ситуация: все местные жители знают, что чекисты используют для захвата живыми оуновцев «отруту», а наши военные спецподразделения не знают, так как это мероприятие являлось сверхсекретным. Во всяком случае никто из участвовавших в данной операции военных не знал об этом. Хата была окружена плотным кольцом автоматчиков, перекрыты все возможные пути отхода, на самых опасных, граничащих с лесом участках установлены пулеметы. В нужных местах расставлены и проинструктированы ракетчики...

Громко стукнула дверь, раздался слышный в ночи стон, и сразу же в небо ушла осветительная ракета, заливая мертвым, голубоватым светом окрестность. Четко высветились от ракеты две согнутые фигуры, стоящие со свисающими с плеч автоматами. Бандиты! Длинная автоматная очередь разодрала тишину ночи. Погасла ракета. Чернильная темнота и свистящий злобный голос офицера солдату: «Ты что наделал, сволочь! У тебя была команда стрелять? » «Я испугался, товарищ капитан». Со всех сторон ударили лучики карманных фонариков. Офицеры-оперативники и войсковики подбежали к лежавшим посредине двора, почти касаясь друг друга, двум мужским телам. Один явно мертв. Несколько пулевых отметин на спине и голове. Второй без признаков ранения лежит на спине, широко раскинув руки и ноги. Он тяжело и надсадно стонет. «Препарат действует, живой, наверное», — думаем мы.

— Заноси обоих в хату, — командует кто-то из офицеров солдатам.

Те берут тела и несут их к хате.

— Этого осторожно, он живой, — продолжает командный голос. — Рацию сюда, и быстро.

Солдаты вносят тела в большую светлую комнату, на голубоватых от синьки стенах — раскрашенные по трафарету листья клена зеленого цвета. В комнате остаются только офицеры и запыхавшийся от быстрого бега военный фельдшер, прибывший на операцию, как и положено, вместе с солдатами. Он поднимает веко одного из лежащих на полу и коротко бросает: «Мертв, можно было и сразу сказать, что мертв, вон сколько в нем дырок, только в голове две». И сразу начинает заниматься раненным. Тот лежит на полу, вытянувшись во весь рост. Здоровенный красивый парень с золотистым, потемневшим от пота кудрявым давно не стриженым чубом. Волосы на затылке намокли от крови. Фельдшер прощупывает голову и говорит, что голова целая ран на ней нет. Откуда же кровь? Он осторожно с помощью офицеров переворачивает тело на живот и разрезает своими ножницами из медицинской сумки грязную и намокшую со спины от крови гимнастерку. Вот оно ранение.

— Пуля прошла по касательной у основания шеи, там, где шейные позвонки переходят в позвоночник. Крови немного, но, видимо, пуля задела позвоночник, зацепила что-то важное. Может быть, разрушила часть позвонка, — говорит фельдшер. — Необходимо срочное хирургическое вмешательство в стационарных условиях, а пока я смогу только перевязать его.

Он ловко и быстро делает раненому укол и перевязку. Связь по рации уже задействована. Об исходе операции сообщили во Львов, Дрогобыч и Ивано-Франковск. Спрашивают, как быть с врачом. Сохранить жизнь, в общем-то, случайно раненному оуновцу крайне важно для выхода на действующий канал связи. Тем более что в кожаном футлярчике старой офицерской портупеи, предназначавшемся для командирского свистка, обнаружен и изъят «грипс» — прошитая белой ниткой и залепленная с концов записка на вощеной бумаге. Пока не ясно, кто именно убит и кто этот оставшийся в живых. Портупея принадлежит раненому, всем понятно, что «грипс» имеет какой-то конечный пункт назначения и без живого «почтальона» заполучить адресат практически невозможно. Запищала рация — это Львов. На связи сам начальник управления — генерал Шевченко. Он говорит, чтобы приняли все меры к сохранению жизни раненого, что через час в село Черче вылетит санитарный четырехместный самолет. По авиационной карте посадка в это время года возможна рядом с селом у реки. Пусть люди проверят еще раз луг на предмет надежности посадки. В самолете будет врач, оперработник и агент — в прошлом один из руководителей СБ, который в лицо должен знать этих двух, если они боевики Шувара. За окнами сереет. Часть офицеров выходит, чтобы организовать прием самолета. Тело убитого выносят и кладут во дворе на брезент. Небо на востоке начинает светлеть и почти сразу же слышен стрекот санитарного «кукурузника». Еще через полчаса в комнату входит врач, сразу же склонившийся над раненым. Он тихо о чем-то переговаривается с фельдшером. Рядом стоят львовский оперработник и агент. Агент, внешне солидный и представительный мужчина с протезом вместо левой руки (позже я узнал, что этот довольно известный в подполье руководитель попал в плен без сознания, с ним долго работали, и в конечном итоге склонили к сотрудничеству, вернув ему за это жизнь и семью из Сибири), наклонился над раненым, который, придя в себя, осматривал из-за полуоткрытых век комнату и столпившихся вокруг него людей.

— Вы узнаете меня, друже Сирко? — спрашивает лежащего на полу раненого агент из Львова.

— Да, узнаю, друже провиднык.

— Кто я и какое у меня псевдо?

— Вы, друже провиднык Дуб, — отвечает раненый оуновец, и лицо его искажается то ли от боли, то ли от подобия улыбки. Он медленно слепым движением поднимает руку, как будто хочет коснуться бывшего «эсбиста», который так же протягивает к нему навстречу руку, пальцы их соприкасаются.

— Да, я узнал вас. Это хорошо, — еле слышным голосом произносит Сирко, и глаза принимают бессмысленное выражение, взгляд становится отсутствующим.

Он снова медленно поднимает руку по направлению к стене:

— Листья, какие зеленые листья, — чуть слышно шепчут его запекшиеся губы, и он вновь впадает в беспамятство.

Дуб пытается что-то еще спросить Сирко, но тот совсем не отвечает и закрывает глаза.

— Я знаю их обоих, — обращаясь к стоящим рядом с ним оперативным работникам, говорит Дуб. — Там во дворе, убитый — Соловей, а это Сирко, оба боевики Шувара.

Не приходящего в сознание Сирко на носилках несут к самолету. В хате остается несколько оперативников Рогатинского райотдела, с ними подъехавший из Ходорова майор Червоненко, старшее начальство ходоровского мотомехдивизиона. Все ждут руководство из Ивано-Франковска. Село Черче — их район, операция проводилась на территории их области. Надо уладить кое-какие формальности с оставшимся во дворе телом, провести работу с хозяевами, их соседями, с жителями села, ставшими очевидцами происшедшего. Главное — залегендировать непричастность хозяев хаты к чекистской операции. Местные оперработники приступают к известной им работе. По сути, произошел провал операции. Речь шла о захвате связников Шувара живыми. Солдат плохо проинструктировали. Здесь была вина и оперработников...

В райотделе меня ждала телефонограмма из Львова — срочно вместе с изъятым у Сирко «грипсом» выехать во Львов, куда через несколько часов из Киева прилетает сам министр Тимофей Амвросиевич Строкач. Дана команда пока «грипс» не вскрывать — это сделают специалисты во Львове, чтобы в случае необходимости, узнав содержимое, вновь так же аккуратно запечатать и проводить нужную оперативную игру. Той же телефонограммой сообщается, что Сирко умер во время полета во Львов.

На мгновение в голове мелькает мысль: «Такой здоровый и красивый хлопец, богатырь, и такая маленькая пулька по касательной. И смерть. Он так был нужен живой. Хорошо, что от него остался этот бандитский «грипс», он, может быть, поможет что-то сделать для захвата или ликвидации банды». Я поглаживаю осторожно пальцами эту таинственную, закатанную в трубочку и слегка сдавленную, чтобы удобнее прошить ниткой, залепленную с обоих концов воском длинную полоску вощеной бумаги. «Что же там написано, кем и кому? » — думаю я и, аккуратно упаковав в конверт записку и положив ее в офицерскую сумку, спускаюсь к ожидающей меня автомашине.

Во Львове все ждут министра. Команда вскрыть захваченный у боевиков Шувара «грипс» уже получена, и специалисты из Львовского ОТО ловко и успешно, не портя, как говорится, документ, делают это. Посвященные в секретное мероприятие читают исполненный химическим карандашом и мелким почерком на вощеной желтоватой бумаге 8х20 см, сложенной в гармошку следующий текст:

«Друже Iгор! Зустрiч з Вами вiдбудеться першого понедiлка кожного мiсяця о 17 годинi за московським часом в горiлому лiсi бiля того бiлого каменi, де в 1948 роцi сл. п. д. Жук забив двох бiльшовикiв. Шувар¹.

## 1 «Друг Игорь! Встреча с вами состоится в первый понедельник каждого месяца в 17 часов по московскому времени в горелом лесу, у того белого камня, где в 1948 году славной памяти друг Жук убил двух большевиков. Шувар. (Пер. с укр. авт. ).

Записку фотографируют, чтобы можно было работать с текстом, не прикасаясь к оригиналу. На совещании принимавших участие в этой операции и связанных с ней сотрудников министр делает жесткое замечание по поводу результатов — надо было, как и планировалось, брать только живыми, все условия для этого были, боевики Шувара в момент стрельбы, которая велась на поражение, находились под воздействием спецпрепарата. Почему получился такой непонятный срыв? Почему солдат открыл огонь? Солдаты должны были быть предупреждены, что в данной операции стрелять можно только по команде и не проявлять никакой инициативы. В результате — просчет и недоработка. Ищи-свищи теперь ветра в поле. Конечно, продолжал министр, мы будем с использованием полученного «грипса» проводить комбинацию, имея целью выход на Игоря и Шувара. Министр внимательно обводит взглядом присутствующих, и, обращаясь к начальнику отдела МВД Украины майору Петру Яковлевичу Свердлову, спрашивает:

— Может быть, Петр Яковлевич, дадите пояснения?

Петр Яковлевич Свердлов, самый молодой начальник отдела в системе госбезопасности Советского Союза (так, во всяком случае, утверждали киевские кадровики), невысокого роста, с добрым типично славянским лицом, покрытым веснушками, и рыжеватой копной волос, подстриженных под модный в те годы полубокс, резко поднялся с места.

— Товарищ министр, к сожалению, операцию провели неудачно. Я не снимаю вины с себя и с оперработников, задействованных в ней, тем более операция контролировалась участвовавшими в ней сотрудниками центрального аппарата. Стрельба произошла случайно. Поднятая по тревоге рота ходоровского мотомехдивизиона укомплектована на 80% солдатами первого года службы. Большинство из них находится в дивизионе не больше двух месяцев. Кроме офицеров никто из них не принимал участия в чекистско-войсковых операциях, живого бандита не видели.

— Вы должны были, товарищ Свердлов, учесть это, тщательно проинструктировать солдат, разъяснить им, что стрелять следует только по команде командира. Почему вы не сделали этого?

— Тимофей Амвросиевич, наши сотрудники, следовавшие вместе с ротой солдат, по дороге дали прямое и строгое указание всему офицерскому и сержантскому составу не стрелять без команды, бандиты нужны живые, что нами все предусмотрено для их захвата. Но у нас даже офицеры-войсковики не посвящены в мероприятия с использованием наших спецпрепаратов. Это сверхсекретная акция. В то же время нам хорошо известно, что население Западной Украины, связанное с оуновским подпольем, от мала до велика не только знает о применении спецпрепаратов, или, как они его называют, «яда», но и способы защиты — пищу пробуют на животных или на хозяевах. На этот счет у бандитов по линии их СБ свои указания имеются. Солдат не виноват. Он не знал о команде «не стрелять», до него командиры этой команды не донесли, мы разбирались и точно установили. Офицеры и младшие командиры и мотомехдивизионе, виновные в этом, наказаны.

— Ладно, Петр Яковлевич, не будем размахивать кулаками после драки. Работать надо лучше. Я дал указание по всем восьми западноукраинским областям искать убитого бандита по кличке Жук, кто из советских людей — военных или гражданских — был убит где-то в «горелом лесу, около белого камня». Пока нет результатов. Бандитов по кличке Жук известно не один десяток, а что касается, как указывает в своей записке Шувар, ликвидации неизвестным нам пока Жуком «двух большевиков», то в 1948 году в боях с УПА и другими бандитскими формированиями погибли сотни советских людей — и по одному, и по двое, и по трое, много погибло. Вряд ли мы найдем именно это место.

Совещались долго, с перерывами. Было принято решение изготовить «грипс» от имени Шувара к Игорю, дать свое место встречи и условия. В распоряжении органов госбезопасности имелось несколько «грипсов», ранее перехваченных от Игоря к Шувару, Уляну, и еще нескольким руководителям оуновского подполья, и от них к Игорю. Последняя оуновская записка от Игоря была всего лишь пару месяцев назад. Обсуждался вопрос выхода на Шувара. Порешили предоставить место встречи его с Игорем на одном из глухих хуторов, где, как нам было известно, проходила встреча командиров УПА в 1948 году, на которой они оба присутствовали.

— У нас есть подготовленные для этой встречи с Игорем люди, которые бы смогли доказать Игорю, что они боевики Шувара? — спросил министр. — Вы все хорошо знаете, что Игорь, направив «грипс» Шувару, выйдет на встречу только с ним и ни с кем другим. Встреча состоится только в светлое время суток, о чем всегда пишет Игорь. Он хорошо знает всех своих адресатов и. если на встречу выйдет неизвестный ему человек станет стрелять. Я не знаю, кто бы из наших людей рискнул пойти на это, да и стоит ли это делать.

— Я сам пойду, товарищ министр, — громко произнес Свердлов и встал со своего места. — Я готов выступить в роли Шувара. Роста я с ним одного, он такого же телосложения, плотный, круглолицый, меня могут специалисты подгримировать под него. У нас есть четкие его фотографии, есть лично знавшие его люди, наша агентура, его бывшие боевики. Все пройдет успешно, я уверен. Я ликвидирую его лично. Дадим Игорю известное ему и Шувару место встречи у заброшенного старого колодца в лесу, рядом с хутором, где мы недавно изъяли бандитский архив. Об этом мероприятии никто не знает. А документы в него в разное время закладывались и Игорем, и Шуваром.

— Мы знаем, что ты, Петр Яковлевич, смелый человек, опытный профессионал. Но разрешить даже тебе такую операцию не имеем права. Игорь будет внимательно просматривать окрестности, организовать нашу засаду, не обнаружив себя при этом, практически невозможно. По правилам подобных встреч он будет сам наблюдать и фиксировать всех людей, подъезжающих или проходящих в сторону хутора. Шувар, как Игорю известно, будет выдвигаться к месту встречи в сопровождении одного-двух боевиков. Подходы к хутору хорошо просматриваются со всех сторон. Входить в контакт с хозяевами хутора в данном случае не имеет права ни та ни другая сторона. Только при этих условиях, хорошо зная лично Шувара, как говорится «в лицо», Игорь выйдет навстречу.

— Тимофей Амвросиевич, — продолжал горячо доказывать Свердлов, — он меня в гриме, в плащ-палатке не признает сразу как подставу, я успею расстрелять его из автомата.

— Нет, Петр Яковлевич, ни тебе, ни твоим людям условия такой дневной встречи, которые диктует Игорь, не подходят. Он не случайно в своих записках предупреждает — встреча только лично с Шуваром и только в светлое время суток. И знаете почему? — спросил министр, обводя всех присутствующих взглядом который, в конце концов, остановил на Свердлове. Все молчали. — У Шувара есть особая примета, известная всем, знающим его в подполье. У него кривые ноги, и это заметно издалека. Они у него аномально кривые, колесом. Уловив неладное, Игорь первым откроет огонь. И нет нашего майора Свердлова. С твоими ногами ты явно не подходишь на роль Шувара, — улыбнувшись, произнес министр.

Все невольно посмотрели на ноги Свердлова — подтянутый, молодцеватый, в полувоенной форме, в новых хромовых офицерских сапогах, его прямые и стройные ноги даже при самом большом воображении и фантазии невозможно было представить кривыми…

Мне поручили срочно выехать в Киев с «грипсом» — оригиналом, чтобы с помощью специалистов точно воспроизвести известный Игорю почерк Шувара и дать свое место встречи. В Киеве я впервые увидел, как работают специалисты по подделке почерков, подписей, любых кем-либо исполненных письменных документов. Их было двое на всю Украину. Большие мастера. Оба бывшие летчики и оба Николаи. И вся хитрость — столик с матовым стеклом, подсвеченный сильной лампой снизу, тонкая, плотная, как папиросная бумага, калька, на которую наносилась точная копия почерка объекта. И все. Остальное — умелые руки и максимум внимания. Такие мастера — от Бога. Никакая графическая экспертиза не выявит подделки. Это точно. В последующие годы, работая за рубежом и в Москве, я неоднократно имел дело с подобными спецами — профессионалами высочайшего класса: например, они могли ловко и быстро вшить в одежду так называемый «спутник»¹, который позволял контролировать самый тихий разговор вне помещения, а затем, проведя соответствующую комбинацию, так же ловко изъять микрофон. Или быстро вскрыть без повреждения сейф, любой кодовый замок...

## 1 «Спутник» — специальное устройство, когда объекту внимания органов госбезопасности вшивают в воротник пиджака или пальто микрофон-пластину, выявить который простым прощупыванием невозможно.

Через день я возвращался в свою опергруппу, заехав по дороге во Львов для доклада начальству. Новый «грипс» выглядел точно так же, как оригинал, но был уже с другой «начинкой». Игорь получит, если комбинация пройдет успешно, новое место встречи, где и будет ждать его чекистская пуля...

* * *

В актовом зале Львовского управления госбезопасности проходило расширенное совещание начальников райотделов в Западной Украине. Повестка дня одна — уничтожение полковника УПА Васыля Кука, взявшего на себя, после ликвидации в 1950 году генерала Тараса Чупринки, все полномочия и всю власть в руководстве агонирующего, но все еще опасного оуновского вооруженного сопротивления. Найти Лемиша во что бы то ни стало, не считаясь ни с чем. Таково указание Москвы и Киева. Руководство было увер, что, как только будет захвачен или ликвидирован Кук, все те, кто с оружием в руках продолжает сопротивление, утратив консолидирующую основу, выйдут с повинной или будут уничтожены. Чекисты понимали обреченность этих людей и располагали точными агентурными данными, что сдаваться они не намерены. Не случайно руководители этих маленьких очагов сопротивления искали выходы на Запад, чтобы уйти от уничтожающего удара, хорошо сознавая, что другого пути нет — вокруг была смерть, которую эти последние бандеровские могикане готовы были принять во имя своих националистических идеалов, прочно вбитых в их головы, Донцовым¹, Петлюрой, Бандерой и другими многочисленными идеологами и толкователями украинского вопроса.

## 1 Донцов Д. — теоретик так называемого интегрального национализма, являющегося идеологической основой ОУН.

ЦК Компартии Украины по команде Москвы не случайно ставил вопрос о захвате Лемиша живым. Потом обрушить на него водопад идеологического воздействия, сломить его политическую волю «самой современной марксистско-ленинской идеологией», заставить поверить в победу коммунизма, советской власти на Украине. А Украина принадлежит не только украинским националистам, но всему украинскому народу, всем трудящимся Советского Союза, так как является составной частью Советского государства, самой крупной советской республикой. Доказать Лемишу, что идеологическая основа его вооруженной борьбы с советской властью несостоятельна и была обречена на провал с самого начала. Лемиш был нужен живым, чтобы заставить его работать на советскую власть. Он сможет под нашим влиянием и, разумеется, с собственного согласия, с нашей помощью написать нужное нам обращение ко всем украинцам, в том числе и к диаспоре за рубежом, в котором не только откажется от националистических идей, публично покается в своих заблуждениях, но и призовет ту часть все еще непокорных украинцев к повиновению советской власти, ибо именно эта власть самая справедливая на Земле, и т. д. и т. п.

Так или приблизительно так рассуждало руководство госбезопасности Украины, составляя планы захвата полковника УПА Васыля Кука живым. В любом случае, живой или мертвый, Лемиш был нужен органам для осуществления ряда широкомасштабных акций, направленных если не на разгром, то на значительное ослабление влияния зарубежных центров ОУН, активно сотрудничавших с американскими и английскими спецслужбами.

Органы ГБ Украины имели надежные источники в Мюнхене и располагали самой свежей и точной информацией о действиях ЗЧ ОУН и ЗП УГВР. Почти все каналы связи с Мюнхеном были перехвачены, успешно велись оперативные радиоигры от имени легендированных органами госбезопасности оуновского подполья и групп, якобы все еще действующих на территории Западной Украины. В любом случае органы ГБ планировали использовать имя полковника Васыля Кука даже в случае его гибели. Вот почему, спустя длительное время после захвата Лемиша в мае 1954 года, все еще продолжались его поиски с привлечением крупных пограничных и войсковых частей, проводились крупномасштабные чекистско-войсковые операции. О задержании и аресте Кука и его жены Уляны знало только несколько десятков чекистов, строго предупрежденных о неразглашении факта захвата этого бандеровского лидера. Насколько мне было известно, из числа гражданских властей о захвате Лемиша знали только три человека — секретарь ЦК Компартии Украины А. И. Кириченко, секретарь по пропаганде ЦК и генеральный прокурор Украины Р. А. Руденко. Даже когда тюрьму КГБ посещал прокурор по надзору Генпрокуратуры и производил обход всех камер и помещений тюрьмы, Кука и Уляну под предлогом прогулки срочно выводили в город в сопровождении обычно двух оперработников, что впоследствии вызывало у Василия Степановича ехидный вопрос: не боялись ли чекисты тогда, что он мог сбежать — ведь практически без охраны ходили по городу. Опытный конспиратор, Кук, конечно же, был уверен, что охрану его на улице осуществляют не только открыто приставленные к нему оперработники, но вряд ли он догадывался о масштабности охранных мероприятий. Подобные вынужденные «прогулки» тщательно обставлялись надлежащим сопровождением и охраной минимум двумя бригадами (а это до двадцати человек) наружного наблюдения, которое, конечно же, и понятия не имело, каких важных «птичек» оно охраняет...

Тогда, в начале 50-х годов проводился ряд агентурно-оперативных комбинаций по захвату Лемиша.

С помощью легендированной бандбоевки в оуновское подполье по действующим его каналам был внедрен агент Партизан, которому удалось установить связь с боевиками Лемиша, полностью войти к ним в доверие. Была проведена остроумная комбинация. Партизан с двумя агентами из числа бывших бандеровцев, действуя от имени легендированного оуновского подполья на территории Хмельницкой области, несколько раз встречался с настоящими подпольщиками. Это были боевики Лемиша, известные госбезопасности, Чумак и Карпо, которые по заданию Лемиша разыскивали одного из командиров УПА с Волыни. К этому времени разыскиваемый Лемишем провиднык вместе со своей боевкой был уничтожен спецподразделением госбезопасности, и органы ГБ, сознательно скрывая факт его гибели с целью проведения планируемой операции, инсценировали благополучный выход из боя, отрыв с двумя также «уцелевшими» боевиками от преследовавших их чекистов и отход по надежным маршрутам к старым связям на территории Хмельницкой области. Лемишу и раньше было известно, что этот человек поддерживал контакты с несколькими оуновскими группами в восточных регионах, но он эти связи не знал, проверить их не имел возможности, как и не мог знать, у кого именно тот укрывается. Партизан якобы лично знал провидныка и его боевиков в Хмельницкой области и так точно, в деталях описал внешность этих людей, так увлекательно и убежденно пересказывал Чумаку и Карпу некоторые, в общем-то, известные в подполье истории из жизни этих подпольщиков, что у Лемиша, которого Чумак подробно информировал о встречах с Партизаном, не осталось и тени сомнения, что он имеет дело с настоящим подпольщиком, а не с подставой госбезопасности. И все же что-то настораживало Лемиша, останавливало его от принятия решения лично встретиться с Партизаном. Перепроверить Партизана с помощью СБ у Лемиша не было возможностей — времена были уже не те, да и аппарата оуновской СБ больше не существовало. Все было разгромлено чекистами. Но даже если бы Лемиш и принял тогда решение встретиться с Партизаном, захватить живым его для ГБ было бы нереально. В этом случае Лемиша можно было только ликвидировать руками того же Партизана. Время шло. По вопросам Чумака Партизану было понятно, что его проверяют и что даваемая Чумаку линия поведения с ним разрабатывается самим Лемишем. Вначале Партизану показалось, что Чумак ведет себя настороженно и не доверяет ему. Однако через некоторое время он рассказал Партизану, что имеет указание своего провидныка выйти с помощью Партизана на руководителей подполья в Хмельницкой области. Лемиш принял решение пока на встречу с Партизаном не выходить, попытаться как-то еще раз проверить его искренность, для чего, не посвящая в суть вопроса Чумака, передать через него Партизану, что он, Лемиш просит отправить боевиков Партизана в Хмельницкую область, а самому Партизану ждать встречи с ним. Лемиш планировал предпринять, как ему казалось, последнюю, более или менее действенную проверку Партизана: он затянет встречу с ним, сейчас глубокая осень, скоро выпадет снег, придет время укрыться в бункере. Он передаст через Чумака предложение Партизану перенести встречу с ним до весны, а самому Партизану вместе с Чумаком и Карпом перезимовать в надежном бункере. Если Партизан не связан с госбезопасностью, он подчинится указанию Лемиша и проведет зиму вместе с его людьми в бункере, на что, и в этом Лемиш был уверен, агент ГБ никогда не пойдет, не имея санкции своих начальников. Вскоре Чумак докладывал провидныку, что Партизан воспринимает Лемиша как единственного после смерти Чупринки руководителя всего вооруженного подполья и готов беспрекословно подчиняться ему.

Партизан и его оперативные начальники были убеждены, что сам Лемиш на связь с легендированным подпольем ОУН в Хмельницкой области, по крайней мере сейчас, не пойдет, а направит туда своих надежных боевиков. Смешно было бы полагать иначе, зная конспиративность, осторожность, многолетний опыт в подполье Лемиша, применяемые им хитроумные и многократные уходы от органов ГБ и его агентуры. Самого Лемиша на конспиративной квартире органов госбезопасности, роль которой исполняла обычная сельская специально оборудованная для захвата хата, конечно же, не ждали. Но получить живыми оуновцев, связанных с самим Лемишем, — уже означало огромный успех. Этого ждали и на это надеялись. А там — кто знает, как начнут разворачиваться события. Ждать надо. Ждать терпеливо и долго. Печальный опыт, когда нетерпение и жажда успеха, получения наград, повышений и поощрений превышали разумный уровень, у органов имелся предостаточный. Я вспоминаю историю с эмиссаром ЗП УГВР Охримовичем, заброшенным в Западную Украину.

За два года до описываемых событий в мае 1951 года над территорией Западной Украины появился английский военно-транспортный самолет, который на парашютах выбросил под Ровно группу «посланцев» ЗЧ ОУН из Мюнхена, возглавлявшуюся руководителем службы безопасности ОУН Мироном Матвиейко. Внедренный в зарубежные центры ОУН агент КГБ успел сообщить о точной дате вылета и вся группа была без труда захвачена чекистами на конспиративной квартире легендированного подполья.

Захват Матвиейко («Усмiха»)¹ осуществлял опытный чекист капитан Иван Константиновича Бабаенко, который руководил легендированной бандбоевкой.

## 1 Усмiх — улыбка (укр. ).

Приземление Матвиейко в заданный район, где его ожидали «боевики», прошло успешно. Сразу же после короткого взаимного представления, знакомства и марш-броска в другой район расположились на отдых. Матвиейко, в нарушение свято соблюдавшихся в оуновском подполье правил конспирации, подробно рассказал о себе, о своих «подвигах» в службе безопасности и руководителях ОУН в Мюнхене. Он откровенно ругал Степана Бандеру, называя его пьяницей, бабником, жуликом. Утверждал, что Бандера присваивает деньги организации, опустился и практически отошел от руководства борьбой в Крае. Авторитет его в оуновских кругах за рубежом к настоящему времени упал. Высказывания Матвиейко в адрес «вождя» Бандеры были настолько грязны и откровенны, что вызвали у присутствующих при этом боевиков-агентов КГБ плохо скрываемое недоумение. Позже они назвали его подонком и трусом. Бабенко представил, как именно Усмiх, руководитель СБ ЗЧ ОУН лично зверски пытал, а затем задушил «удавкой» пять человек нашей агентуры, посланной за кордон в разное время от имени легендированного подполья ОУН. Больше всего при проведении этой операции Иван боялся, что Матвиейко — Усмiх заподозрит в нем подставу, так как его украинский язык отличался от разговора боевиков-галичан. У «опытного» конспиратора» Матвиейко это не вызвало подозрений. Однако интересы дела требовали склонить к сотрудничеству с нами Усмiха и это было важнее человеческих эмоций. Органам ГБ удалось склонить Матвиейко к сотрудничеству и заставить работать на советскую разведку. О захвате Матвиейко долгие годы на Западе не знали. С помощью Матвиейко и его людей длительное время с противником успешно велась оперативная радиоигра¹.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒