Бог Плодородия 1 страница

Бог Плодородия

Маделаин Монтег

Аннотация

Каким бы невероятным не казался «сон», который пережила антрополог Габриэль ЛаПлант, вынужденная провести ночь в храме бога плодородия, она бы так и не поверила в его реальность, считая результатом самой ошеломительной непроизвольной сексуальной разрядки когда-либо испытанной ею, - если бы ее заветная мечта - любовник из «сна», бог Анка не появился в ее квартире.

Анка решил, что готов к продолжению рода, и Габи - его Избранная, однако планы бога расстраивает небольшое, но весьма досадное обстоятельство.

Суть проблемы заключается в том, что Анка неспособен зачать ребенка, пока не «обретет» человеческое тело, а Габи не только не трепещет от первого «экземпляра», тело которого он захватил для выполнения своих намерений, ей оказывается совершенно невозможно угодить!

Пройдет немало времени, а Габи все еще вздрагивает, вспоминая те «преступные действия», к которым ей пришлось прибегнуть, защищая свою семью. Но она нисколечко не жалеет, что пошла на это. Некоторые вещи заслуживают риска, стоят самых больших страхов.

Предупреждение: содержит явное сексуальное содержание, насилие, и некоторые ситуации, которые могут оскорбить чувства читателей.

Глава 1

Он пробуждался неспешно и неохотно, поначалу не сознавая, откуда взялись неясные пульсации в сознании, прервавшие дремоту. Находясь в забытье так долго, что ощущение реальности медленно, но неумолимо стерлось, он знал, что только какое-то важное событие могло проникнуть в его глубокий, лишенный сновидений сон, к которому он так стремился. Именно осознание этого факта удержало от соблазна проигнорировать вторгающуюся реальность, и он очнулся, чтобы увидеть, чем это вызвано.

Люди, подумал он удивленно и недовольно. Но обнаружил, что это оказались не просто «люди» из так называемых соплеменников, среди которых он некогда ходил, - а теперь презирал. Среди них находились другие: бледная кожа, светлые глаза. Он не был знаком с этим племенем.

Он колебался, разрываясь между любопытством к этим другим, и ненавистью, которая отправила его в сонное царство так давно, что стала не более чем равнодушием.

Наконец поднявшись, потянулся, выпуская сознание наружу. Затем прошелся среди других, изучая и наблюдая за ними. По какой-то непонятной причине они копали, и это был ответ на вопрос, что вызвало пульсацию и беспокойство, которые прервали его покой.

Его любопытство ослабло. Он не знал, что у них на уме, да его это и не интересовало.

А потом увидел ее.

Заинтригованный, он решил понаблюдать за ней и обнаружил, что чем дольше смотрел, тем больше она его привлекала. Она единственная отличалась.

***

- Берегись!

- Оползень!

- Беги!

Вначале ее внимание привлек не предвещающий ничего хорошего, зловещий звук сталкивающихся, подпрыгивающих камней, стремительно переходящий из предупреждающего гула в оглушительный рев, затем крики страха и боли, которые незамедлительно за этим последовали. Габриэль ЛаПлант подняла голову как животное, которое чует беду при малейшем шорохе, и замерла, пока ее взгляд скользил по раскопкам и наконец, сосредоточился на угрозе. Ее глаза расширились, она увидела черную волну из грязи и камней, мчащуюся со склона горы, и внутри нее все, даже дыхание в легких, сжалось.

Все закончилось еще до того, как кто-то смог понять, что произошло. Сквозь облако пыли, поднявшейся у подножия горы, где складировали грунт из раскопа, Габриэль увидела вывернутую человеческую руку, тянувшуюся к небу. Руку, покрытую грязью поднятой камнепадом. Габи смотрела на нее довольно долго, прежде чем ее мозг, осознал, что это на самом деле рука, а не похожий на нее причудливо искривленный корень дерева. Оправившись от шока, пригвоздившего ее к месту, она рванулась вперед, подхваченная потоком рабочих, которые бросившись было врассыпную остановились, и, развернувшись, помчались назад. Габриэль одной из последних добежала до погребенного под лавиной человека, но для него уже не имело значения, даже если бы она прибежала первой. Мужчина не задохнулся. Камень, в два раза больший, чем его голова, размозжил ему череп.

Габриэль не составило труда увидеть это поверх голов толпившихся впереди мужчин, поскольку невысокие южноамериканские индейцы, составляющие основную часть рабочих на раскопках были одного с ней роста или ниже. О чем, впрочем, пожалела. Картина отпечаталась в мозгу, словно выжженная каленым железом. Тошнота подкатила к горлу. Габи отступила назад, обернулась, и обведя оцепеневшим взглядом раскопки, побежала к палатке, выделенной для нее в качестве временного пристанища вдали от дома.

Эксперт антрополог, нанятая Дейдовским музеем Истории Человечества для изучения останков древнего скелета, найденного в этом месте, останков, которые оказались телом двухсотлетнего индейца погибшего во время охоты, а не древнего поселенца, - она никогда не считала себя суеверной. Габи научилась ценить и уважать обычаи и верования различных культур и древних цивилизаций, но не верила в них.

Тем не менее, с тех пор как она прибыла на раскопки, на душе у нее было тревожно.

Габриэль старалась не обращать внимания на беспокойство. Это ее первый опыт проведения исследований в полевых условиях и некоторое волнение вполне объяснимо, принимая во внимание то, как далеко она забралась. До ближайшего оплота цивилизации мили и мили, но даже он не мог по-настоящему классифицироваться как цивилизация, по крайней мере, в ее понимании. Городок был фактически не тронут современной культурой.

Она пожалела, что взялась за эту работу, практически сразу же, как согласилась. И пожалела намного больше, когда покинув крошечную взлетно-посадочную площадку, они отправились в древних рыдванах по узким извивающимся дорогам, направляясь все глубже и глубже в дремучие джунгли, наполненные ядовитыми, ползучими, скользкими рептилиями и насекомыми больше, чем любая другая часть мира.

Самого по себе путешествия оказалось достаточно, чтобы встряхнуть нервную систему до основания - их каноэ медленно скользили чуть выше уровня воды, в то время как змеи и крокодилы плыли совсем рядом. Немного утешил тот факт, что когда Габи прибыла на место, раскопки уже шли полным ходом. Джунгли остались позади. На месте работ поселилось с десяток ученых и студентов, и примерно в два или три раза больше местных рабочих. Деревня из шатров окружала участок со всех сторон, но палатки оказались лучшими, какие только можно купить, и оборудованы со всем возможным современным комфортом, который только можно притащить так глубоко в джунгли.

Тем не менее, условия жизни все же оставались примитивными, и особенно Габриэль не нравились испытывающие взгляды, которые бросали на нее темноглазые туземцы. По-видимому, их очаровывали светлокожие женщины. Не то, чтобы она относилась к категории «настоящих блондинок» в реальном мире. По мере взросления ее волосы потемнели и скорее стали медными, чем белокурыми, но глаза остались голубыми, а кожа бледной с веснушками присущими только настоящим блондинкам. Для темнокожих индейцев, составляющих основную часть населения палаточного лагеря, этого оказалось вполне достаточно, и она заработала больше голодных мужских взглядов за те нескольких недель, что провела здесь, чем за всю предыдущую жизнь.

Испытывая отвращение при мысли, что аборигены надеются, будто она способна поощрить их сексуальные намеки - а она не сомневалась, что привлекала их исключительно как партнерша по сексу, - Габриэль проводила большую часть времени, делая вид, что местных просто не существует, и по этой причине чувствовала себя неловко. Ее случалось обвиняли в излишней прямолинейности, которую казалось никто не рассматривал как достоинство, но частью этой прямоты являлась привычка смотреть людям в глаза. Она давно поняла, что за «бегающими глазками» чаще скрывались те, кто не заслуживает доверия. Габриэль не была лгуньей, мошенницей или аферисткой, она была такой же, если не лучше, чем другие. Поэтому, избегая смотреть людям прямо в глаза, она считала, что поступает нечестно.

Однако, помимо физического дискомфорта и чувства неловкости, которое вызывали в ней невысокие темнокожие мужчины, смотревшие на нее так, словно она олицетворение Венеры, помимо весьма реальной опасности, что таилась под каждым листом, кустарником и ветвями деревьев, в этом древнем городе, который они обнаружили, явно ощущалось что-то потусторонне-жуткое.

Габриэль пыталась убедить себя, что никакой реальной угрозы не существует, а то, что она чувствовала, просто игра воображения, но тонкие волоски на теле - те основные датчики опасности - поднимались дыбом, будто дремлющий глубоко внутри животный инстинкт знал то, что не мог осознать разум.

И кроме того местные проявляли беспокойство. Ее испанский был далек от совершенства, но и не требовалось досконально понимать язык, чтобы правильно истолковать их поведение.

Впрочем, аборигены были суеверными. Принимали за истину рассказы о призраках и этим сами себя запугали.

Габриэль не верила в существование призраков, духов или древних богов, которым придется не по вкусу, если кто-то нарушит покой в их храмах.

Не верила до тех пор, пока не прибыла на место раскопок древнего, безымянного города. Теперь же пыталась убедить себя, что все еще в это не верит.

А, тем не менее, число жертв росло. Более десятка рабочих погибли с тех пор, как начались раскопки, одиннадцать до ее приезда и двое после. Трое из группы научных сотрудников и студентов, заболели какой-то таинственной болезнью, и были отправлены обратно в Соединенные Штаты.

Археологи уже обнажили значительную часть того, что обещало оказаться огромным городом, основанным, по меньшей мере, на тысячу лет раньше, чем все найденные прежде. Но до сих пор не нашли останков ни одного жителя.

Полное отсутствие костей казалось самой зловещей составляющей раскопок. К этому времени следовало бы отыскать хоть что-то, что оправдывало бы ее присутствие здесь.

«Если они ничего не найдут в этом проклятом городе в ближайшее время, без оглядки удеру назад в музей! - подумала сердито девушка».

- Что случилось, Габи? Кто-то пострадал? - напористо спросила Шейла Линдон, когда Габриэль подошла к палатке, в которой они жили.

Несколько мгновений Габриэль смотрела на нее, не понимая, что она спрашивает.

- Кто умер сегодня, ты имеешь в виду? Я не знаю его имени.

Она и вправду не знала имен местных рабочих, и даже не была уверена, что признала бы того парня. На лице Шейлы отразился шок.

- Кто-то убит?

- Это ужасно, - произнесла Габи глухо, откидывая полог и заходя внутрь, - люди гибнут на этих раскопках.

- Эй! Несчастные случаи случаются, знаешь ли, - ответила Шейла, следуя за ней, хотя Габриэль обойдя разбросанные по палатке вещи, шлепнулась на спальник, при этом, не удосужившись сначала проверить постель на наличие заползших змей или пауков.

Возмущенная Габи недоверчиво воззрилась на молодую женщину.

- Даже ты не можешь быть такой бессердечной.

Шейла впилась в нее взглядом.

- Я не смертельный исход имела в виду, и ты это знаешь!

«Именно это и имела», - подумала Габи, но ничего не ответила. На данный момент у нее не было настроения спорить. Затем поняла, что придется все-таки высказать свое мнение, потому что Шейла уже прочитала ответ у нее на лице.

- Только не говори мне, что уже начинаешь верить во все это вуду-дерьмо, о котором постоянно ноют туземцы?

Габи чувствовала, что лицо заливает краска, и ничего не могла с этим поделать. Не имея возможности скрыть свою реакцию, она окатила Шейлу свирепым взглядом, пытаясь скрыть смущение за маской гнева.

И вовсе не потому, что покраснела!

- Это не Африка, - резко сказала она, - и даже не Карибские острова. Люди здесь не верят в колдовство вуду.

- Не важно, как они называют все это мумбо-юмбо.

Габи окинула Шейлу оценивающим, внимательным взглядом, отметив, женственную, несмотря на юность, и более чем среднестатистическую, фигуру девушки.

- Какая, ты говоришь, у тебя специализация?

Глаза Шейлы сузились.

- Так оказалось, что я в десятке лучших на курсе! - отрезала она.

- Хм... В те критерии, по которым тебя там оценили, входил интеллект? Вот в чем вопрос!

Шейла сверкнула глазами.

- Ну, зато нет никаких сомнений, что ты получила свою должность только благодаря твоим умственным способностям, - процедила она сквозь зубы.

- Я сейчас расплачусь! - не преминула съязвить Габи. - Бьюсь об заклад, мои мозги останутся в форме гораздо дольше, чем твои сиськи и задница!

- И проиграла бы, - отрезала Шейла. Выражение ее лица резко изменилось от яростного на самодовольное. - У папочки достаточно денег, чтобы все оставалось там, где и должно быть. Смотри-ка, мисс ЛаПлант! Сколько тебе сейчас, тридцать пять? Сорок? Дорогая, у тебя уже все висит! Знаешь, пластическая хирургия сейчас далеко шагнула. Ты просто обязана взять кредит в банке и сделать вид, что хочешь купить машину.

Габи уставилась в спину молодой женщине, когда та развернулась на каблуках и плавной походкой покинула палатку. Итак, Шейла отнюдь не глупа и, вдобавок, обладает обширным боекомплектом, чтобы воевать не по-честному. Габриэль считала, ее хладнокровной, эгоистичной материалисткой и возможно социопаткой, однако, Шейла оказалась вовсе не фифочкой с обесцвеченными волосами и широко распахнутыми невинными глазами.

Габи не испытывала ненависти к Шейле только потому, что той посчастливилось родиться в богатой семье и она удивительно хороша, с белыми ровными зубами и стройной фигуркой, или потому, что Шейла на десять лет моложе и прекрасно знает, как успешно этим пользоваться.

Она ненавидела Шейлу, за то, что та была стервой.

Впрочем, ненависть слишком сильное определение. Обычно Габи просто чувствовала презрение или раздражение. Палатка была достаточно большой, чтобы с относительным комфортом разместить двух человек, но Шейла притащила с собой в джунгли половину своего особняка, что делало передвижение внутри практически невозможным.

Если у них когда-либо возникнет необходимость быстро покинуть палатку, то большие проблемы гарантированы!

- Вот стерва! - пробормотала Габи, сопротивляясь желанию вытащить зеркальце и посмотреть, как она выглядит. Она и так знала, что хуже некуда. И подозревала, что собственное отражение в зеркале не улучшит испорченного настроения.

Ей исполнилось тридцать пять. Нет ничего плохого в том, чтобы выглядеть на свой возраст! На самом деле большинство людей считали, что ей немного за двадцать... или около того, но уж точно не тридцать.

Это брошенное вскользь «мисс» разозлило Габи не на шутку.

Она сама предпочла остаться незамужней, Мисс чертова Горячая Задница!

Не то, чтобы ей не предлагали. У нее было пару предложений.

Вздохнув, Габриэль потерла глаза и прилегла на спальный мешок. Внезапно вспомнив, что не проверила постель на наличие там ползучих тварей, вскочила, осмотрела белье и только потом опять легла.

Габи была раздражена, выжата как лимон и расстроена смертью рабочего. И даже после того, как выпустила пар, сорвавшись на Шейлу, не смогла освободиться от напряжения, кипящего в ней. Она лежала, глядя в потолок палатки, пытаясь игнорировать отдаленные звуки, доносившиеся с места происшествия, размышляя о причине, по которой решила не выходить замуж. Какой смысл? «Несчастный случай» еще в детстве и последующая за этим инфекция лишили ее малейшего шанса иметь детей.

Конечно, на сегодняшний день, есть методы лечения, дающие надежду таким женщинам как она. Несмотря на рубцы маточных труб, оставленные болезнью, она могла бы, вероятно, обратиться к специалисту по лечению бесплодия, но это стоило бы денег, кучу денег. И никаких гарантий чудесного исцеления. Она могла потратить годы и каждый заработанный цент отложенный на безбедную старость, и остаться ни с чем.

Габриэль вполне была довольна своей жизнью. Зачем же пытаться выворачиваться наизнанку только ради того, чтобы считать себя полноценной?

Что ни говори, но как верно заметила мисс Стерва, ее лучшие годы для того, чтобы завести ребенка, миновали. Женщины часто могли и имели детей в тридцать, и даже в сорок лет, но с каждым годом после тридцати неудачный исход становился все более вероятным, чем счастливый финал. Она могла бы тешить себя надеждой и дальше, старательно игнорируя свои биологические часы, но не привыкла прятать голову в песок. Однако этой собранной по крупицам обнадеживающей информации оказалось достаточно, чтобы вселить мужество продолжать не замечать неумолимый ход времени.

«Я ненормальная», - подумала она, резко садясь, затем опустила ноги с лежанки и закрыла лицо руками. Это конец. Она провела большую часть жизни, не видя ничего кроме книг и древних останков. У нее не было ни близких друзей, ни семьи, она выросла в сиротском приюте. Было легко годами прятаться от чувства мучительной потери, будто устрица в раковине, стараясь не замечать тот факт, что жизнь проходит мимо.

Почему же она теперь думает об этом, раз уж намеривалась прожить жизнь не оставив какого бы то ни было следа? С какой стати эти размышления о старости и одиночестве? Она одинока, странно! Это чувство никогда не беспокоило ее раньше.

Не совсем так.

Опустив руки, Габриэль раздраженно вздохнула и вышла из палатки. Рабочие уже успели унести тело погибшего. На месте раскопок остались только археологи. Студенты вяло ковырялись уже в другом месте, где, по мнению доктора Шеффилда, когда-то находился храм, который являлся центром общины.

«Интересно, - подумала девушка, - ушли ли работники совсем? Или же вернутся, как только закончат принятый в этих местах ритуал захоронения? »

Габи заметила докторов Шеффилда и Олдмэна. Они стоя на коленях в яме, что-то изучали и из-за большого расстояния, разделявшего их, она не могла разобрать, что именно.

Или, может быть, изучали только Шейлу?

Та тоже склонилась, опустившись на колени, будто рассматривая то, что они нашли, но скорее всего данная поза была лишь предлогом, чтобы выгодно продемонстрировать пышную грудь, которая наполовину вываливалась из рубашки, перевязанной узлом на талии.

На данный момент Габи не горела желанием находиться рядом с Шейлой, но еще меньше она хотела оставаться наедине со своими мыслями. После минутного колебания она решила присоединиться к студентам и помочь им копать. Копание и просеивание земли - тяжелый труд. А ей как раз и необходима физическая нагрузка, способная снять напряжение. В противном случае она проведет всю ночь в размышлениях.

***

Он так долго дрейфовал в море апатии, что с момента появления людей не испытывал ничего кроме раздражения. Он размышлял, и, в конце концов, пришел к выводу, что раздражение определенно веское обстоятельство для выхода из состояния покоя, но не желал отказываться от небытия, которым окружил себя. Любопытство шевельнулось в нем, когда люди начали копать, открывая город, похороненный уже так давно, что воспоминания о нем стерлись из людской памяти, однако не вызвало достаточного интереса, и он продолжал равнодушно наблюдать за ними, если те появлялись в поле зрения. Его не захватило настолько, чтобы заставить покинуть безмолвие и изучить их.

Другие, вызывали больший интерес. Аура светлокожих значительно отличалась от его «народа». Чужаки излучали энергию, высокомерие, возбуждение, цель и решимость. Были странно одеты. Принесли непонятные вещи. Говорили на совершенно незнакомом языке, часто возбужденно болтали, что его слегка раздражало. Тем не менее, это привлекло его внимание, побудило сосредоточиться на разговорах, и вскоре их назойливая болтовня стала более осмысленной.

Но даже когда разобрался, так и не понял их. Ради чего светлокожие трудились изо дня в день, от восхода до заката с маленькими совочками и кисточками; просеивали и использовали странные машины создающие волны, проходящие сквозь толщу и отражающие пустоту, он догадаться не смог. Почему так радовались, когда находили обломки глиняных горшков или другой, столь же ненужный хлам? Этого он не понимал. Он забавлялся, наблюдая тот детский восторг, с каким они рассматривали эти вещи.

Казалось, они достаточно безобидны.

Менее всего он желал присутствия его «народа» в своем городе. Они не были теми «людьми», которых он знал раньше. Бледное подобие тех, старых и поныне недостойных его, но к этим он относился с еще большим презрением. Они изменились, и он не сказал бы, что в лучшую сторону. «Люди», пришедшие со светлокожими, источали возбуждение, только их восторг был сосредоточен на других, а не на городе, который так взволновал светлых. Но зловоние спрятанного в глубине благоговейного ужаса сочилось сквозь их поры, потому что они ощущали его присутствие. Он распознал это чувство и обнаружил, что оно пробудило давно забытые и неприятные воспоминания, и он давно бы ушел в себя еще глубже от их соседства, если бы не она.

Она всколыхнула все его существо, пробудив интерес, и вызывая замешательство, противоречивые эмоции и удивление, окончательно вытряхнула его из кокона утешительного бесчувствия.

Она разрушила стену безразличия прежде, чем он успел осознать, что оставил все позади, а это было не то, что легко можно вернуть, если обнаружится, что она далеко не так интересна, как показалось.

К тому времени, когда он, наконец, понял, это уже не имело значения. Она очаровала его. Особенная среди других, и он никогда не встречал такой в своем «народе». Словно бутон нераскрывшегося цветка, она не поддавалась пониманию, запутанная загадка, которая завораживала все больше с каждым сорванным лепестком. Сотканная из противоречий: сильная, но изящная, благоразумная, но необузданная, жесткая и в тоже время нежная.

Он никак не мог уловить, в чем секрет ее притягательности. Изучая ее не смог обнаружить ни одной необычной черты или физиологического признака.

Привлекательная, но не красавица.

Женственное, приятно-мягкое и округлое тело, но он видел многих женщин, чьи тела были так же хороши или даже лучше.

Ему понравилась ее бледная кожа. Она напоминала мягкий свет луны.

По этой же причине понравились и светлые волосы.

Глаза прозрачные как летнее небо.

Но ни одна из этих черт не являлась уникальной. Все другие были светлокожими, светлоглазыми, с волосами чуть темнее или светлее, чем у нее. Но те существа привлекли и заинтересовали его главным образом потому, что совсем не походили на людей, которых он знал раньше.

Загадка притягивала, влекла настолько, что он, в конце концов, соприкоснулся с ней ближе, гораздо более интимно, чем позволял себе с кем-либо из человеческого племени за долгие-долгие годы. Но не пожалел о своем решении, даже когда отворился мир боли от которого отгородился давным-давно. Потому что там открыл красоту ее души, сердца и мыслей. Это было столь прекрасно, что у него перехватило дыхание. Что-то, что он давно забыл, просыпалось внутри него, и это было чувство сильного… голода.

***

Оставив палатки позади, Габи подошла к краю ямы и осторожно спустилась по первой лестнице. Таких лестниц было три. Город, обнаруженный доктором Шеффилдом, находился под развалинами деревни инков, найденной несколькими годами ранее доктором Олдмэном.

Первоначально открытая деревня принесла некоторое разочарование. Попалось совсем мало артефактов, поскольку более поздние поселенцы использовали то, что сочли полезным, и уничтожили все остальное.

Древний город под деревней нашли совершенно случайно. Как правило, большая часть исследований проводилась в местах наиболее вероятного расположения крупных культурных центров по упоминаниям в исторических рукописях, других стародавних документах или же в фольклоре. Этот город был призраком. Ни одной записи о нем, и, более того, оказалось, что он основан гораздо раньше, чем какая-либо известная цивилизация в этой части мира, даже тольтеки.

Репутация докторов Олдмэна и Шеффилда была поставлена на карту. Первоначальные предположения о возрасте города уже взбудоражили научное сообщество и вызвали интерес прессы. Никто не верил, что город мог быть столь древним, как заявили ученые, поскольку согласно общепринятой теории в то время люди едва научились ходить на двух ногах, и мало чем отличались от животных. О том, что они могли выстроить город, не могло быть и речи.

Возможность найти останки древних поселенцев и доказать, что теория - не миф, соблазнили Габи настолько, что она покинула уютный комфорт музея и отправилась прямиком в... ад.

Поскольку ситуацию действительно можно было назвать дьявольской.

Одолев последнюю лестницу, Габи заставила себя выбросить эти мысли из головы. Все, что она хотела на данный момент, - это забыть о несчастном случае. Ее энтузиазм давно иссяк вместе с надеждой найти хоть какие-нибудь останки, не говоря уж о... доисторических Эйнштейнах, существовавших в то время, когда человек был немногим лучше, чем обезьяна.

Габриэль подошла к студентам и те лишь равнодушно глянули в ее сторону. Но это ее не беспокоило. Студенты ее не интересовали: слишком молоды, и даже самому симпатичному далеко до Индианы Джонса. Вдобавок она еще не оправились после болезненных выпадов Шейлы в свой адрес.

Не обращая внимания на скепсис, который уловила в нескольких взглядах, Габи взяла скребок, выбрала место и стала аккуратно снимать грунт. Может, она и не проводила большую часть времени, копаясь в грязи, но знает, что делает... самоуверенные сопляки!

Примерно через двадцать минут, когда Габриэль, наконец, углубившись в работу, ощутила, что раздражение понемногу отступает, лопатка в ее руках шаркнула по каменной поверхности. Габи скорее почувствовала, чем увидела, как несколько студентов подняли головы и посмотрели в сторону звука. Отложив скребок в сторону, она схватила кисточку и смахнула пыль с камня, чтобы убедиться, что и в самом деле нашла что-то большее, чем просто обычный булыжник.

Камень, который она обнаружила, оказался гладким, закругленным и выглядел так, словно над ним поработала рука человека.

Нахмурившись, она опять взяла лопатку и стала расчищать землю вокруг, пытаясь сдержать захлестнувшее ее волнение. Рельефные линии на камне походили на орнамент, но рано еще делать какие-либо выводы. Это могло оказаться обычным обломком породы, над которым поработали вода и время.

Габи очистила от грунта участок около двух квадратных футов, пот уже градом катился по лицу и щипал глаза. Рассеянно, вытерев лоб тыльной стороной руки, она отбросила лопатку и снова взялась за кисточку.

Из-под вековой грязи начало появляться вырезанное на камне изображение лица.

-Эй! Я кое-что нашла! - воскликнула она, чувствуя, как долго сдерживаемое ликование заставляет сердце биться сильнее. - Часть настенного фриза, думаю… наверное.

- Подождите! Ничего не трогайте пока я не гляну на это! - выкрикнул доктор Шеффилд где-то за ее спиной.

Габи охватило раздражение, и она обернулась, ожидая спешащего к ней Шеффилда. Но прежде, чем успела что-то объяснить или возразить, оказалась в плотном кольце любопытствующих, заслонивших свет. Доктор Шеффилд пробрался сквозь толпу студентов и оттолкнул ее в сторону.

- Это лицо. Возможно, вы правы! - сказал он срывающимся от волнения голосом. - Как думаете, Ричард?

Толпа расступилась перед доктором Ричардом Олдмэном, который поморщившись, присел на корточки возле молодого коллеги, вглядываясь в каменный фрагмент.

- Могут быть тольтеки, Карл, - пробормотал он. - На данный момент трудно сказать. Но уж, конечно, не инки. Взгляни на следы, оставленные резцом.

Постепенно оттесненная в сторону, Габи стояла за ними, вытягивая шею, чтобы увидеть, как они осторожно снимают грунт вокруг места, которое она очистила.

- Тут трещина, - взволнованно воскликнул Марк, один из студентов. - Правильной формы... Я думаю, похоже на дверь.

Доктор Олдмэн добродушно усмехнулся.

- Такого не может быть, двери... не делали из камня. Наверно, просто трещина, образовавшаяся при смещении скальных пород, или, возможно, место стыковки камней.

Марк покраснел, лицо сделалось злым, но спорить с Олдмэном не стал. Вместо этого прошелся вдоль трещины скребком, пока не открылась совершенно прямая отвесная линия около восемнадцати дюймов в длину.

Никто не произнес ни слова. Несколько мгновений Олдмэн и Шеффилд рассматривали находку, затем поднялись на ноги.

- Возьмите лопаты и выберите в этом месте весь грунт. Будьте осторожны. Вполне возможно это часть более крупного строения.

Охваченная противоречиями, Габи смотрела на них какое-то время не в состоянии определить, что разозлило ее больше: то, что у нее украли находку прямо из-под носа, или, что так бесцеремонно отодвинули в сторону. Ей надоело наблюдать, оставаясь в сторонке. То, что она это обнаружила, не имело значения, но все же. Искушение уйти, как впрочем она и поступала всегда, было велико, однако Габи осталась. Ей хотелось понять, что же такое она нашла, а не услышать новость из вторых рук, когда кто-нибудь даст определение находке.

Копатели натолкнулись на камень несколькими футами ниже открытого ею фрагмента, что исключало возможность того, что орнамент является частью двери... если только не предназначенной для лилипутов. Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, когда люди, наконец, выработали шурф достаточный для того, чтобы с уверенностью определить, что это вовсе не обломок скальной породы. Это обтесанный каменный блок, составляющий часть конструкции, которая ступенью примерно в шесть футов шириной обрывалась, снова уходя вниз.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒