Стивен Кинг Бегущий человек 9 страница

— Точно.

— Так это же в ста милях отсюда, мистер. В Дерри.

— Знаю, — печально произнес Ричардс и провел рукой по шерсти Рольфа. Собака услужливо перевернулась на спину и изобразила труп. Ричардс подавил в себе болезненный смешок, — я подсел на границе Нью-Гемпшира к трем мудилам. Так они меня избили, стырили мой бумажник и выбросили меня в каком-то заброшенном торговом центре…

— А-а, знаю это место. Не хочешь зайти в дом и перекусить?

— Я бы рад, но нет времени. Мне нужно сегодня попасть в этот аэропорт.

— Снова пойдешь ловить машину? — глаза мальчика округлились.

— Придется, — Ричардс привстал и вновь опустился на землю, как будто его посетила гениальная идея, — Слушай, окажи услугу.

— Попробую, — осторожно сказал мальчик. Ричардс достал обе пленки. Это специальные чеки, сказал он бойко. Если ты бросишь их в почтовый ящик, моя компания переведет в Дерри для меня кучу денег. Очень меня обяжешь. Это то, что мне нужно.

— Даже без адреса?

— Так дойдет.

— Ладно. О'кей. В Джэролде есть почтовый ящик. — Он поднялся (его неопытное лицо не могло скрыть то обстоятельство, что он был уверен, что Ричардс врал ему прямо в глаза), — пошли, Рольф.

Он дал мальчику отойти на пятнадцать футов и позвал снова:

— Нет. Ну-ка вернись.

Мальчик вернулся на дрожавших ногах, и по лицу его было видно, как ему страшно. Не мудрено — история Ричардса трещала по всем швам.

— Я сказал тебе все, и почти одну правду. Но я не хочу, чтобы ты проболтался.

Октябрьское утро приятно грело ему спину и шею, и он рад был бы остаться до вечера в этом ненадежном убежище. Он поднял пистолет и положил его на траву. Мальчик смотрел во все глаза.

— Правительство, — тихо произнес Ричардс.

— Да ну-у, — мальчик набрал воздуху. Рольф сидел рядом, свесив розовой язык на бок.

— Я гоняюсь за крутыми ребятами. Видишь, как они меня обработали. Эти пленки нужно переправить.

— Я отправлю их, — затаив дыхание сказал мальчик. — Подожди, а может мне сказать…

— Никому! Не говори никому 24 часа, — сказал Ричардс и зловеще добавил: — Возможны ответные меры. Так что до завтрашнего дня и этого часа ты меня Никогда не видел. Ясно!

— Да. Конечно.

— Ну, тогда за дело. И спасибо, приятель, — он протянул руку, и мальчик благоговейно пожал ее.

Ричардс видел, как он спустился с холма — мальчик в красной майке с радостно бегущей рядом собакой.

— Почему моя Кэти не сможет завести что-нибудь подобное?

Его лицо скривилось в пугающую и совершенно бессмысленную гримасу ярости и ненависти. Он проклял бы самого Бога, если бы в темноте его мыслей не возник сам собой более подходящий объект для ненависти — Федерация Игр. А за ней, как тень более мрачного Бога, — Система.

Он следил за мальчиком, пока тот, казавшийся крошечным на расстоянии, не бросил пленки и почтовый ящик.

Затем он онемело поднялся, оперся на костыль и поплелся обратно в кусты в сторону дороги.

Значит, аэропорт. И, возможно, кто-то еще заплатит по счетам прежде, чем все будет кончено.

…Минус 045. Счет продолжается…

Он заметил перекресток в миле и оставил отметку на гравийной насыпи между лесом и дорогой. Усевшись с видом человека, который отчаялся поймать машину и теперь просто наслаждается осенним солнышком, он стал ждать. Первые две машины он пропустил: в каждой видели по двое парней, и соотношение было не в его пользу.

Но когда появилась третья машина, он поднялся. Чувство реальности вернулось к нему. Весь этот район прочесывается — неважно, как далеко ушел Парракис. Следующей может оказаться полицейская машина, и тогда — крышка.

В машине была женщина, и она была одна. Притормозила, даже не взглянув на него — хичхайкеров игнорируют, и мало в ком они вызывают симпатию. Он дернул правую дверцу и вскочил в машину в тот самый момент, когда она начала разгоняться. Отчаянно уцепившись за стойку, он волочился здоровой ногой по земле. Скрип тормозов, машину развернуло.

— Что… кто… как вы смеете…

Ричардс навел на нее пистолет, понимая, что выглядит как человек, прокрученный в мясорубке. Устрашающий вид шел на пользу делу. Он втянул ногу и захлопнул дверцу.

Она была одета в городском стиле. На ней были синие солнечные очки. И сама — ничего себе.

— Трогай, — сказал Ричардс.

Она сделала то, чего и следовало ожидать: обеими ногами нажала на тормоз и закричала. Ричардса бросило вперед, и стало больно лодыжке. Газовая машина была в 50 футах от перекрестка.

— Вы этот… вы… р-р-р…

— Бен Ричардс. Убери руки с руля. Положи за голову.

Она исполнила приказание, сотрясаясь в конвульсиях. Она не поднимала на него глаз.

— Как вас зовут, мэм?

— А-Амелия Вильямс. Не стреляйте. Не убивайте меня. Я… Я… Возьмите деньги, только ради Бога не убивайте.

— Тс-с-с, — успокаивающе прошептал Ричардс, — Тс-с-с, — и добавил, когда она немножко пришла в себя: — Не буду пытаться изменить ваше мнение на мой счет, миссис Вильямс… простите, миссис?

— Да, — автоматически ответила она. — …но я не собираюсь причинять вам вред. Вы понимаете?

— Да, — сказала она с неожиданным энтузиазмом. — Вы хотите взять машину. Они поймали вашего друга, и теперь вам нужна машина. Берите, разумеется. Я даже ничего не скажу. Скажу, что ее угнали со стоянки…

— Хорошо, обсудим. Выезжаю на 1-ю дорогу и обсудим. Там есть кордоны?

— Н-н… есть! Сотни! Они вас поймают.

— Больше не лгите, миссис Вильямс, хорошо?

Машина тронулась с места, — сначала рывками, потом — более плавно. Движение, по-видимому, успокаивало женщину. Ричардс снова спросил о кордонах.

— Вокруг Льюистона, — сказала она с испугом, — там они взяли этого… другого…

— Как далеко это отсюда?

— 30 миль или чуть больше.

Парракис ушел дальше, чем Ричардс мог предположить.

— Вы меня изнасилуете? — Амелия Вильямс задала этот вопрос так неожиданно, что Ричардс едва не рассмеялся.

— Нет, — ответил он прозаично. — Я женат.

— А я видела ее, — сказала она с такой небрежностью, что Ричардсу захотелось ее ударить.

Жри отбросы, сука. Убей крысу, которая пряталась в хлебнице, убей ее веником, и посмотрим, как ты заговоришь тогда.

— Могу я здесь выйти? — умоляюще спросила она, и он снова почувствовал легкую жалость к ней.

— Нет. Вы, — мое прикрытие, миссис Вильямс. Мне нужно в Войт Филд, в место под названием Дерри. И вы увидите, как я туда доберусь.

— Но это же 150 миль отсюда, — завопила она.

— А мне говорили — сто.

— Они ошиблись. Вам туда не прорваться.

— Увидите… И ведите себя прилично.

Она снова начала трястись, но ничего не сказала. У нее был вид женщины, которая хочет проснуться посреди страшного сна.

…Минус 044. Счет продолжается…

Они ехали на север. Осень здесь пылала, как факел. Деревья не были отравлены ядовитым дымом Портленда, Манчестера и Бостона; они утопали в желтых, красных и ярко-малиновых листьях. Все это наводило на Ричардса меланхолию. Он удивлялся, что через 2 недели в нем проснулись эмоции. В следующем месяце снег скроет все это. Все кончается осенью.

Она как будто чувствовала его настроение и молчала. Дорога заполняла паузу и убаюкивала их. В Ярмуте они проехали по мосту, дальше были только деревья, трайлеры и убогие лачуги с пристройками, пока они не въехали во Фрипорт. На въезде в город стояли три полицейские машины как бы на придорожном совещании. Женщина на минуту окаменела. Лицо ее было болезненно бледно, но Ричардс сохранял спокойствие. Они проехали незамеченными. Амелия сникла.

— На мониторах нас сразу бы засекли, — бросил Ричардс, — с таким же успехом вы можете написать у себя на лбу большими буквами: В ЭТОЙ МАШИНЕ СИДИТ БЕН РИЧАРДС.

— Почему вы меня не отпускаете? — возмутилась она и на одном дыхании добавила: — Травки не найдется?

Богатые кварталы курят до отвала. Мысль эта заставила Ричардса иронически усмехнуться; и он опустил голову.

— Смеетесь? — спросила она, уязвленная. — У вас железные нервы, не так ли, трусливый, ничтожный убийца! Напугали меня на всю жизнь, собираетесь наверное, убить меня так же, как убили тех несчастных ребят из Бостона…

— Эти несчастные ребята охотятся за мной, чтобы прикончить меня. Такая у них работа.

— Убиваете за деньги. Все готовы сделать ради денег. Хотите всю страну вверх дном перевернуть. Почему вы не нашли себе приличную работу? Вам просто лень. Такие, как вы, плевать хотели на все честное и порядочное.

— А вы порядочная?

— Да! — взорвалась она, — потому-то вы ко мне и прицепились. Я беззащитна… и порядочна. Так вы используете меня, ставите на один уровень с вами, и еще смеете потешаться?

— Если вы такая честная женщина, где вы раздобыли 6000 нью-долларов на такую машинку, когда моя дочка умирает от гриппа?

Она взглянула испуганно. Открывшийся было рот захлопнулся.

— Вы — враг Системы, — сказала она, — так говорят по Фри-Ви. Я видела кое-что из тех отвратительных вещей, что вы сделали.

— Знаете, что отвратительно? — перебил Ричардс, прикуривая сигарету из лежавшей на панели пачки, — я вам скажу. Отвратительно получить черный шар за то, что вы не хотите работать на «Дженерал Атомикс», опасаясь стать бесплодным. Отвратительно сидеть дома и видеть, как ваша жена зарабатывает себе на пропитание лежа на спине. Отвратительно знать, что Система убивает миллиону людей ежегодно, загрязняя воздух, когда она могла бы выпускать носовые фильтры по 6 баксов за ноздрю.

— Вы лжете, — сказала она. Фаланги пальцев на руке побелели.

— Когда все закончится, вернетесь в свою прекрасную двухэтажную квартирку и будете любоваться, как столовое серебро поблескивает в комоде. Никто из ваших соседей не гоняет метлой крыс и не срет с заднего крыльца, когда туалет не работает. Я видел пятилетнюю девочку с раком легких. Отвратительно, как вам…

— Хватит! — закричала она, — вы грязно лжете!

— Верно, — согласился он, глядя в окно. Чувство безнадежности овладело им. С такими людьми он никогда не мог найти общего языка. Они жили на какой-то немыслимой высоте, где разреженный воздух. Внезапно ему со страшной силой захотелось разбить ее солнечные очки о щебенку, протащить ее по грязи, накормить ее булыжниками, изнасиловать ее, растоптать, пустить ее зубы по ветру, раздеть и спросить, видит ли она большое кино — то самое, которое 24 часа в день крутят по первому каналу, где государственный гимн исполняется строго по окончании передач.

— Верно, — пробормотал он, — Я старый врун.

…Минус 043. Счет продолжается…

Они уехали дальше, чем имели на то право, вычислил Ричардс. Они проделали весь путь до прелестного приморского городка под названием Кэмден, сто миль от того места, где Ричардс залез в машину Амелии Вильямс.

— Слушай, — сказал он, когда они въехали в Огюсту, столицу штата, — очень вероятна, здесь-то они нас и вынюхают. Мне совершенно невыгодно тебя убивать. Улавливаешь?

— Да, — сказала она и добавила с ненавистью. — Вам нужен заложник.

— Вот-вот. Значит, если появляется полицейский, ты останавливаешься. Сразу. Открываешь дверь и выглядываешь наружу. Только выглядываешь. В твоих интересах не вставать с сиденья. Понятно?

— Да.

— Потом кричишь: «Бенджамин Ричардс взял меня заложницей. Если вы не дадите ему проехать, он убьет меня».

— И вы думаете, это сработает?

— Так лучше, — насмешливо сказал он. — Вообще-то это должно тебя беспокоить.

Она закусила губу и ничего не ответила.

— Сработает. Думаю, получится. Там будет дюжина операторов, жаждущих заработать на Играх денежки или даже получить премию Запрудера. С такой-то рекламой у них дело выгорит. Ты, наверное, не хочешь, чтобы мы оказались под градом пуль. Учти, что в таком случае они ханжески будут говорить о тебе, как о последней жертве Бена Ричардса.

— Зачем ты все это говоришь? — отпрянула она. Ричардс не ответил и только сполз вниз, обнажая только макушку, и ждал, когда в зеркале появятся синие огни.

Но синих огней не было в Опосте. Они проехали еще полтора часа берегом океана. Солнце начало клониться к закату, рассыпая искры по воде. Уже после 2-х, ни изгибе дороги, недалеко от границ Кэмдена они заметили кордон: полицейские машины, припаркованные на одной стороне дороги. Два полицейских обыскивали фермера и его старый пикап.

— Еще двести футов — и стоп, — сказал Ричардс, — делай все, как я сказал.

Она была очень бледна, но, по всей видимости, держала себя в руках. Смирилась, должно быть. Даже не забыла включить сигнальные огни, когда тормозила посреди дороги в пятидесяти футах от кордона. Полицейский с важным видом пошел ей навстречу. Видя, что она не вылезает из машины, он недоуменно переглянулся с напарником. Третий, сидевший в машине, забросив ноги кверху, внезапно опустил руку под панель и быстро заговорил.

«Начали, — подумал Ричардс. — Начали».

…Минус 042. Счет продолжается…

День был очень солнечным, и постоянный дождь в Хардинге уже вспоминался с трудом. Предметы были обозначены четкой ясно. Вычерченные углем тени полицейских. Ремни с кобурами были у них ослаблены.

Миссис Вильямс распахнула дверцу и выглянула наружу.

— Пожалуйста, не стреляйте, — сказала она, и Ричардс впервые заметил, как хорошо поставлен ее голос. Если бы не белые костяшки пальцев и птицей бьющийся пульс на шее, можно было бы подумать, что она сидит в купе мягкого вагона. Из открытой двери пахнуло сосной — свежо и бодряще.

— Выходите из машины, руки за головой, — сказал полицейский голосом хорошо запрограммированной машины. Модель Дженерал Атомикс 6925-А9, — подумал Ричардс. Полицейский из провинции. Батарейки прилагаются. Только белая сборка.

— Вы и ваш пассажир, мэм. Мы его видим.

— Меня зовут Амелия Вильямс, — очень четко произнесла она. — Я не могу выйти из машины по вашему требованию. Бенджамин Ричардс держит меня заложницей. Если вы не дадите ему проехать, он убьет меня.

Полицейские переглянулись, и что-то едва уловимое промелькнуло между ними. Этого было достаточно Ричардсу. С напряженными до предела нервами он иногда воспринимал мир седьмым чувством.

— Трогай! — заорал он. Она уставилась на него в замешательстве.

— Но они не будут…

Полицейские почти одновременно упали на колена, выхватили пистолеты и навели их на Ричардса, левой рукой придерживая запястье. Листки полицейского блокнота разлетелись в беспорядке. Ричардс надавил больной ногой на правую туфлю Амелии. Скривился от боли в лодыжке. Машина рванулась вперед.

В следующий миг что-то дважды глухо ударилось о машину, сотрясая ее. Лобовое стекло ввалилось внутрь, осыпав их мелкими безопасными осколками. Она прижала руки к лицу, чтобы не поранить его, и Ричардс в диком прыжке повалился на руль, выкручивая его.

Полицейские стреляли из проема между машинами. Ричардс заметил, как они перевернулись в прыжке для следующего залпа, и занялся дорогой.

Другой «дз-з-з» раздался, когда пуля вошла в багажник. Машину болтнуло в сторону, и Ричардс отчаянно вывернул руль. Он смутно осознал, что Вильямс все это время кричала.

— Рули! — гаркнул он на нее. — Рули, черт тебя подери!

Ее руки рефлекторно потянулись к рулю и нащупали его. Ричардс сорвал с нее очки, и, прежде чем упасть, они недолго повисели на ухе.

— Тормози!

— Они стреляют прямо по нам, — ее голос брал высокие ноты. — Они бьют по нам. Прямо по…

— Тормози.

Вой сирен нарастал позади.

Она затормозила, наполовину развернув машину и подняв тучу гравийной пыли.

— Я сказала им… а они пытались… убить нас, — удивленно проговорила она, — они пытались нас убить.

Но Ричардс был уже снаружи, с пистолетом в руках. Он потерял равновесие и тяжело упал на колено. Когда появилась первая машина, он сидел на обочине, крепко держа пистолет на уровне плеча. Машина делала 80 миль и продолжала набирать скорость; за рулем, должно быть, сидели ковбои малых дорог со слишком мощным двигателем в капоте и жаждой славы в головах. Они, возможно, заметили его. Возможно, пытались притормозить. Не имеет значения. Колеса у них не были пуленепробиваемыми. Ближайшее к Ричардсу взорвалось, как начиненное динамитом. Машина слетела с дороги и разбилась о ствол огромного вяза. Дверца водителя взлетела в небо, а сам водитель торпедой протаранил лобовое стекло и, пролетев тридцать ярдов, рухнул в кустарник.

Вторая машина появилась тотчас же, и Ричардс нащупал ее колесо только с четвертого выстрела. Кончено.

Ричардс поднялся на ноги, посмотрел вниз и заметил темное пятно на животе. Он прыгнул на капот своей машины, когда полицейская взорвалась, шрапнелью разлетевшись в клочья.

Он снова приподнялся, издавая носом странные звуки. Его бок начинал мерно пульсировать.

Она могла, наверное, убежать, но не предприняла ни малейшего усилия. Как завороженная, она смотрела на пылавшую посреди дороги полицейскую машину. Когда Ричардс залез внутрь, она отшатнулась.

— Ты убил их. Ты убил этих людей.

— Они пытались убить меня. И тебя тоже. Трогай. Быстро.

— ОНИ НЕ ПЫТАЛИСЬ МЕНЯ УБИТЬ

— Трогай!

Она завела машину.

Маска исполнительной молоденькой домохозяйки, возвращающейся с рынка, спала с ее лица. Проступило нечто пещерно дикое, с дергающимися губами и глазами навыкате. А может, так и было все время.

Они проехали около 5 миль и оказались около придорожного магазина и газовой станции.

— Тормози, — сказал Ричардс.

…Минус 041. Счет продолжается…

— Выходи.

— Нет.

Он приставил пистолет к ее правой груди, и она прошептала:

— Пожалуйста, не надо.

— Мне очень жаль. Хватит тебе играть примадонну. Выходи.

Она вышла и он скользнул за ней.

— Дай опереться.

Рукой он обхватил ее за плечи и ткнул пистолетом в сторону телефонной будки рядом с раздатчиком льда. Они начали пробираться к ней в гротескном водевильном дуэте. Ричардс прыгал на здоровой ноге. Его одолевала усталость. В голове носились видения взрывающихся машин и летающих тел. Сцены разыгрывались снова и снова.

Владелец магазина, старикашка с седыми волосами и тощими ногами, торчащими из-под мясницкого фартука, вышел на улицу и уставился на них в беспокойстве.

— Эй, — кротко сказал он, — здесь вы мне не нужны. У меня семья. Идите на дорогу. Пожалуйста. Не хочу неприятностей.

— Дуй обратно, папаша. — Ричардс в изнеможении прислонился к будке и, дыша открытым ртом, положил в щель пятьдесят центов. Держа в одной руке трубку и пистолет, он набрал «О».

— Что это за станция, оператор?

— Роклэнд сэр.

— Соедините меня с местным агентством новостей.

— Наберите этот номер, сэр…

— Набери сама.

— Вы…

— Просто набери номер!

— Да, сэр, — сказала она спокойно. Что-то защелкало в ухе Ричардса. Кровь уже окрасила его рубашку в грязный пурпур. Он отвел глаза. Слишком тягостное зрелище.

— Роклэндское агентство, — сказал голос в трубке. — Фри-Ви. Студия номер 6943.

— Это Бен Ричардс.

Тишина в трубке. Потом:

— Слушай, дохляк. Шутка хорошая, но…

— Заткнись. Убедишься через 10 минут, выйдя на улицу. Если хочешь, можешь убедиться прямо сейчас, если у тебя есть полицейское радио.

— Я… минуту.

Раздался звук брошенной трубки, а затем — слабый, прерывающийся звук радио. Когда трубку взяли снова, радио говорило уверенным и деловым голосом, с легким акцентом возбуждения:

— Так, ребята, вы где? Половина полицейских в восточном Мэне только что проехали через Роклэнд… примерно…

Ричардс повернул голову в сторону магазина и прочел вслух его название.

— Знаешь это?

— Да, — ответили в трубке.

— Слушай, дружище. Я тебе звоню не для того, чтобы о своей жизни рассказывать, — сказал Ричардс. Голова у него пылала. — Скажешь всем. Я хочу, чтобы ищейки знали, что я не один. Трое из них с кордона уже попытались меня надуть.

— Что с ними?

— Я убил их.

— Всех троих?! Черт! — Голос произнес в сторону: «Дики, вруби национальный кабель».

— Я убью ее, если они будут стрелять, — сказал Ричардс, пытаясь говорить искренне и с неподдельной интонацией гангстера из фильмов, которые он смотрел маленьким по TV, — если они хотят спасти девчонку, им лучше меня пропустить.

— Когда…

Ричардс бросил трубку и неловко выпрыгнул из будки.

— Помоги.

Она обняла его рукой, скривясь при виде крови.

— Ты понимаешь, куда влип?

— Ну.

— Это безумие. Тебя шлепнут.

— Сейчас на север, — промямлил он, — на север.

Он вполз в машину, тяжело дыша. Мир появлялся и пропадал. Громкая монотонная музыка звучала в ушах.

Машина выехала на дорогу. Щеголеватая зеленая в черную полоску блузка Амелии была вымазана кровью.

Старик Джимми, хозяин магазина, отодвинул занавеску, достал из кармана старенький Поляроид, сделал снимок и стал ждать карточки. Его лицо являло собой смесь ужаса, возбуждения и радости.

Воздух разрывали усиливающиеся и сливающиеся звуки сирен.

…Минус 040. Счет продолжается…

Они проехали еще пять миль и заметили, как люди стали выбегать на свои газоны при их появлении. У многих в руках были камеры, и Ричардс расслабился.

— Они стреляли по колесам, — трезво сказала она, — это была ошибка… вот что это было… ошибка.

— Если этот придурок, целясь по колесам, попал в лобовое стекло, наверное, у него пистолет в три фута.

— Это была ошибка.

Они въехали в жилые кварталы города. Летние домики. Грязные дороги, спускающиеся к прибрежным коттеджам. Гостиница «Бриз». Частная Дорога. Только для меня и Пэтти. Не входить. Отдыхает Элизабет. Посторонние будут застрелены. 5000 вольт. Сторожевые псы патруля.

Болезненные и алчные лица мелькали между деревьев, появляясь и исчезая, как чеширские коты. Сквозь выбитое лобовое стекло было слышно жужжание камер на батарейках. Безумная, причудливая атмосфера карнавала.

— Единственное, чего хотят эти люди, — сказал Ричардс, — это чтобы кто-нибудь захлебывался в крови, и чем больше крови, тем лучше. Веришь?

— Нет.

— Поздравляю.

Старик с серебристой бородой, в шортах прибежал к перекрестку. В руках он держал огромную, похожую на кобру, камеру с телефотолинзой. Он начал остервенело снимать, приседая и наклоняясь. Его ноги были совершенно белы. Ричардс затрясся от смеха, Амелия вздрогнула.

— Что?

— Он забыл снять крышку с объектива… забыл снять…

Они преодолели длинный, с легким подъемом холм и начали спускаться к центру Роклэнда. Наверное, когда-то это была живописная приморская рыбацкая деревушка, населенная людьми в желтых дождевиках, которые уплывали в море на маленьких лодках на лов хитрого рака. Если и так, то это было давно. Сейчас это был огромный торговый центр, тянущийся по одну сторону от дороги. Главную улицу составляли дешевые ночные клубы, бары и универмаги с продуктовыми автоматами. Чистенькие дома среднего класса глазели на происходящее с высоты, а трущобы — с поверхности вод. Небо и горизонт не изменились с течением времени. Они сияли голубизной и вечностью, их оживляли танцующие точки и сплетения света от предвечернего солнца.

Они начали спускаться. Поперек дороги стояли две полицейские машины. Синие огни безумно пробегали с крыши на крышу.

Левая машина была увенчана коротким обрубком орудийного ствола, направленным прямо на них.

— Ну все, ты готов, — сказала она, почти сожалея, — и мне придется умереть.

— Остановись в 50 ярдах от кордона и делай свое дело, — сказал Ричардс.

Сам он сполз на сиденье. Нервный тик скользнул по его лицу. Она остановилась, распахнула дверь машины, но не выглянула наружу. В воздухе воцарилась гробовая тишина.

«Тишина пала на землю», — с иронией подумал Ричардс.

— Я боюсь, — сказала она, — Пожалуйста. Я так боюсь.

— Они не застрелят тебя, — ответил он, — слишком много народу. Ты можешь убивать заложников только если этого никто не видит. Таковы правила игры.

Она быстро посмотрела на него, и ему неожиданно захотелось выпить с ней чашечку кофе. Он бы внимательно слушал ее и помешивал сливки в ее коктейле. За ее счет, конечно. Затем они могли бы обсудить перспективы социального неравенства или почему в резиновых ботинках всегда сползают носки, а также важность быть солидным.

— Давайте, миссис Вильямс, на вас смотрит весь мир.

Она выглянула.

Шесть полицейских машин и вооруженный фургон остановились в 30 ярдах за ними, перекрыв путь к отступлению. Он подумал: «Теперь единственный выход — прямо на небеса».

…Минус 039. Счет продолжается…

— Меня зовут Амелия Вильямс. Бен Ричардс взял меня заложницей. Если вы не дадите нам проехать, он убьет меня.

На минуту установилась тишина, настолько полная, что Ричардс мог слышать далекий гудок яхты. Затем — бесполый, трубный, усиленный мегафоном голос:

— МЫ ХОТИМ ПОГОВОРИТЬ С БЕНОМ РИЧАРДСОМ.

— Нет, — быстро ответил он.

— Он говорит, что не хочет.

— ВЫХОДИТЕ ИЗ МАШИНЫ, МАДАМ.

— Он убьет меня! — дико закричала она. — Не слышите? Нас и так уже чуть не убили. Он говорит, что вам все равно, кого убивать. Боже, неужели он прав?

Хриплый голос из машины прокричал: «Дайте ей проехать».

— ВЫХОДИТЕ ИЗ МАШИНЫ ИЛИ МЫ БУДЕМ СТРЕЛЯТЬ.

— Пропустите ее! Пропустите ее! — толпа скандировала, как болельщики на матче.

— ВЫХОДИТЕ…

Толпа заглушила полицейских. Откуда-то прилетел булыжник, и лобовое стекло полицейской машины разлетелось вдребезги. Внезапно моторы заработали, и две машины разъехались, открыв узкий проход. Толпа радостно завопила и смолкла в ожидании дальнейших событий.

— ВСЕМ ГРАЖДАНСКИМ ЛИЦАМ ОЧИСТИТЬ ТЕРРИТОРИЮ, — распевал рупор, — ВОЗМОЖНА ПЕРЕСТРЕЛКА. ВСЕМ ГРАЖДАНСКИМ ЛИЦАМ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ВАМ БУДЕТ ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ В НЕПОВИНОВЕНИИ ВЛАСТЯМ И —НЕЗАКОННОМ СОБРАНИИ. КАРАЕТСЯ 10-Ю ГОДАМИ ТЮРЕМНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ ИЛИ ШТРАФОМ В 10. 000 НЬЮ-ДОЛЛАРОВ ЗА КАЖДОЕ ИЗ НАЗВАННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ. ОЧИСТИТЕ ТЕРРИТОРИЮ. ОЧИСТИТЕ ТЕРРИТОРИЮ…

— Ну да, конечно! Чтобы никто не видел, как вы убьете девушку, — прокричали истерическим голосом, — на мыло их!

Толпа не шелохнулась. Резко затормозил черно-желтый автомобиль агентства новостей, из него выскочили два человека и стали налаживать камеру.

Два полицейских бросились на них, и завязалась короткая, но жестокая битва за Камеру. Один из полицейских вырвал ее из рук оператора и разбил о землю. Журналист попытался достать полицейского, и был избит дубинками.

Маленький мальчик вырвался из толпы и запустил булыжником полицейскому в затылок. Тот рухнул на землю, обливаясь кровью. Полдюжины полицейских оседлали мальчика.

Вдруг небольшие ожесточенные стычки начались между горожанами — простыми и хорошо одетыми. Они выскочили на дорогу и принялись кататься по щебенке, крича и обмениваясь ударами.

— Бог мой, — с отвращением сказала Амелия.

— Что там? — Ричардс отважился выглянуть не выше, чем на уровень часов на приборной доске.

— Там бои. Полиция избивает толпу. Кто-то сломал камеру агентства.

— СДАВАЙСЯ, РИЧАРДС, ВЫХОДИ.

— Трогай, — тихо сказал Ричардс. Машина дернулась вперед. — Они не будут стрелять.

— Почему?

— Слишком тупы.

Они и не стали.

Машина тихо проехала между полицейскими и изумленными зрителями. В странном одиночестве Амелия и Ричардс протиснулись между двух враждующих группировок. По одну сторону дороги были граждане среднего и высшего класса, леди с хорошими прическами, мужчины в рубашках Эрроу и легких кожаных туфлях. Парни в спецодежде названиями компании на спинах и собственными именами на нагрудных карманах. Женщины, похожие на Амелию Вильямс, одетые для рынка и магазинов. Лица были разные, но в одном очень похожие друг на друга: они казались странно несовершенными, как портреты с дырами вместо глаз или головоломки с утраченными деталями. «Недостаток отчаянности», — подумал Ричардс. Волки не выли в их желудках, головы не были забиты безумными снами и сумасшедшими планами.

Эти люди находились на правой стороне дороги, на которую выходили окна совмещенного сельско-морского клуба, который они только что проехали.

По другую сторону собрался бедный народ. Красные носы и вздутые вены. Плоские обвислые груди. Жесткие волосы. Белые носки. Резаные раны. Прыщи. Отвислые идиотские челюсти.

Полиция орудовала здесь более рьяно, прибывало все новое и новое подкрепление. Ричардс удивлялся только внезапности их появления. Даже здесь, в Бундоксе, США, дубинка и пистолет всегда под рукой. Собак держат голодными на цепях.

Бедняки вторгаются в летние коттеджи, закрытые на осень и зиму. Банды их подростков разносят универмаги. Бедняки малюют на окнах магазинов похабщину. У бедняков всегда чешется задница, рот у них полон слюны от зависти к 200-долларовым костюмам и толстым животам. И у бедняков должны быть собственные Джеки Джексон, Мухаммед Али, Клайд Барроу. Они стоят и наблюдают.

Здесь, по правую сторону — пестрый соперник со своими понятиями и круглыми зрачками, весящий всего 130 фунтов, — голодные белые оборванцы. Они — политики голодания; они предали бы Самого Христа за фунт салями. Социальное расслоение стучится в двери Западного Стиксвиля. Будьте осторожны с двумя этими соперниками. Они не стоят на ринге — они хотят драться в 10-долларовых креслах. Где мы найдем жертву, которая насытит и тех, и других?

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒