Стивен Кинг Бегущий человек 6 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 13Следующая ⇒

— У тебя земля под ногами горит, дружище, — произнес он наконец.

— Верно.

— Куда же ты пойдешь?

— Не знаю. Мне надо выбраться из Бостона.

Брэдли сидел в молчаливом раздумье.

— Тебе надо пойти домой со мной и Стейси. Нам надо поговорить, а здесь этого не сделаешь. Слишком открыто.

— Хорошо, — устало сказал Ричардс. — Мне все равно.

— Мы пойдем задними дворами. Свиньи рыщут всюду сегодня. Теперь я понимаю, почему.

Когда Брэдли выводил его, Стейси сильно пнул Ричардса под колено. Минуту Ричардс смотрел, не понимая, а потом вспомнил. Три нью-доллара скользнули в ладонь мальчика и исчезли.

…Минус 064. Счет продолжается…

Женщина была очень стара; Ричардс подумал, что никогда еще не видел человека, столь старого. На ней было набивное ситцевое домашнее платье с огромной прорехой подмышкой; когда она двигалась, старое морщинистое вымя раскачивалось взад и вперед в прорехе, пока готовилась еда, купленная на нью-доллары Ричардса. Желтые от никотина пальцы срезали кожуру, чистили и шинковали. Ее ноги, разросшиеся за годы стояния до гротескного размера, были обуты в розовые махровые шлепанцы. Ее волосы выглядели так, как будто их завили утюгом в дрожащей руке; скрученная сетка для волос, съехавшая на затылке, собирала их в подобие пирамиды. Ее лицо было как дельта времени; не коричневое и не черное, а сероватое, простеганное расходящейся галактикой морщин, выпуклостей и впадин. Ее беззубый рот привычно сжимал сигарету, выпуская облачка голубого дыма, которые висели вокруг нее, как связки голубых воздушных шаров. Она дымила взад и вперед, образовав треугольник между разделочным столиком, кастрюлями и обеденным столом. Ее хлопчатобумажные чулки были спущены до колен, и между ними и хлопающим краем платья висели гроздья варикозных вен. В квартире витал дух давно почившей капусты. В дальней комнате кричала, визжала, а потом замолкала Кэсси. Брэдли со стыдом и яростью сказал Ричардсу, чтобы тот не обращал внимания. У нее был рак обоих легких, а недавно он распространился вверх на горло и вниз на живот. Ей было пять лет. Стейси куда-то вышел.

Пока они с Брэдли разговаривали, пьянящий аромат тушеной говядины, овощей и томатного соуса начинал наполнять комнату, задвигая призрак капусты по углам и заставляя Ричардса осознать, как он голоден.

— Я мог бы сдать тебя, дружище. Я мог бы убить тебя и украсть все эти деньги. Сдать тело. Получить еще тысячу баксов и жить припеваючи.

— Не думаю, что ты мог бы это сделать, — заметил Ричардс. — Я бы не мог.

— Почему все-таки ты это делаешь? — раздраженно спросил Брэдли. — Зачем ты лижешь им зад? Ты такой жадный?

— Мою дочь зовут Кэти, — ответил Ричардс. — Моложе Кэсси. Воспаление легких. Она тоже все время плачет.

Брэдли ничего не сказал.

— Она может выздороветь. Не так, как… она там. Воспаление легких немногим страшнее простуды. Но нужны лекарства и врач. Это стоит денег. Я пошел добывать деньги единственным способом, каким мог.

— Все равно, лижешь зад, — сказал Брэдли с каким-то пустым и страшным ударением. — Ты лижешь зад половине мира, и они подставляют его каждый вечер в шесть тридцать. Твоей дочке было бы лучше уйти из этого мира, как Кэсси.

— Я в это не верю.

— Тогда ты круче меня, парень. Я как-то привез в больницу одного типа с переломом. Одного богатого типа. Полиция была у меня на хвосте три дня. Но ты круче меня. — Он достал сигарету и зажег. — Может быть, ты и продержишься целый месяц. Миллиард долларов. Тебе придется купить целый говеный товарный состав, чтобы утащить их.

— Не ругайся, Господи помилуй, — сказала старуха из другого угла комнаты, где она резала морковь. Брэдли не обратил внимания.

— Ты и твоя жена и ваша дочь будете жить припеваючи тогда. Ты уже заработал два дня.

— Нет, — сказал Ричардс. — Игра нечестная. Видел эти две штуки, которые я дал отправить Стейси, когда они с вашей Ма ходили за продуктами? Я должен отправлять две такие каждый день до полуночи. — Он рассказал Брэдли, что при невыполнении этого условия его лишают денег, и о своем подозрении, что они выследили его в Бостоне по маркам.

— С этим легко справиться.

— Как?

— Не важно. Позже. Как ты собираешься выбраться из Бостона? Ты страшно засветился. В бешенство их привел, взорвав их свиней в ИМКА. Это было на Фри-Ви сегодня вечером. И те, что ты снял с мешком на голове. Это было здорово резко. Ма! — раздраженно закончил он, — когда наконец приготовится эта штука? Мы тут в тени превращаемся прямо у тебя на глазах.

— Она доходит, — ответила Ма. Она шлепнула крышку на густую, слегка булькающую массу и медленно пошла в спальню посидеть с девочкой.

— Не знаю, — сказал Ричардс. — Попробую достать машину, я думаю. У меня есть фальшивые документы, но я не решаюсь ими воспользоваться. Я сделаю что-нибудь — надену темные очки — и выберусь из города. Я думал о том, чтобы поехать в Вермонт и пересечь канадскую границу.

Брэдли хмыкнул и поднялся поставить на стол тарелки.

— К этой минуте они блокировали все шоссе, идущие из города. Человек в темных очках привлекает к себе внимание. Они сделают из тебя котлету, прежде чем ты проедешь шесть миль.

— Тогда не знаю, — сказал Ричардс. — Если я останусь здесь, они возьмут тебя как соучастника.

Брэдли начал раскладывать еду.

— Предположим, мы достанем машину. У тебя есть зеленые. У меня есть имя, за которым не гонятся. Один шпик с Милк Стрит пришлет мне «Винт» за три сотни. Я попрошу одного своего дружка перегнать его в Манчестер. В Манчестере след будет холодным, как лед, потому что ты заперт здесь в Бостоне. Ты будешь есть, Ма?

— Да, и славить Господа. — Она, переваливаясь, вышла из спальни. — Твоя сестра немного уснула.

— Хорошо. — Он налил три тарелки супа из стручков бамии и остановился. — Где Стейси?

— Сказал, что отправился в лавку, — довольно ответила Ма, заливая суп в свой беззубый рот с ослепляющей скоростью. — Сказал, что пойдет за лекарством.

— Если его побьют, я ему шею намылю, — мрачно сказал Брэдли.

— Не побьют, — ответил Ричардс. — У него есть деньги…

— Ну да, а если мы не нуждаемся в твоей благотворительности, тухлятина.

Ричардс рассмеялся и посолил мясо.

— Меня бы давно уже зарезали, если бы не он, — сказал он. — По-моему, эти деньги заработаны.

Брэдли наклонился вперед, сосредоточившись на еде. Никто из них ничего больше не произнес, пока с едой не было покончено. Ричардс и Брэдли съели по две порции, старуха три. Когда они раскуривали сигареты, ключ стал царапаться в замке, и все трое замерли, пока не появился Стейси, виноватый, испуганный и возбужденный. В руке он нес коричневый пакет и протянул Ма бутылочку лекарства.

— Первоклассное снотворное, — сказал он. — Старик Карри спросил меня, где я взял два доллара семьдесят пять центов на первоклассное снотворное, а я пожелал ему обосраться и съесть дерьма.

— Не ругайся, а то дьявол наколет тебя, — сказала Ма. — Вот ужин.

Глаза мальчика расширились.

— Господи, да там мясо!

— Нет, мы просто насрали туда, чтобы было пожирнее, — ответил Брэдли.

Мальчик проницательно взглянул на него, увидел, что брат шутит, фыркнул и набросился на еду.

— Аптекарь сообщит в полицию? — спокойно спросил Ричардс.

— Карри? Не-а. Ни за что, если можно выкачать еще зеленых. Он знает, что Кэсси нужно сильное снотворное.

— Как там дальше с Манчестером?

— Ах, да. Вермонт не подойдет. Недостаточно наших людей. И мусора крутые. Я попрошу надежного парня вроде Рича Голеона отогнать «Винт» в Манчестер и поставить в автоматический гараж. Потом я отвезу тебя в другой машине. — Он смял сигарету. — В багажнике. У них одни пьянчужки на второстепенных дорогах. Мы поедем по 495-й.

— Здорово опасно для тебя.

— О, я сделаю это не бесплатно. Когда Кэсси умрет, нам нужны будут деньги.

— Все равно здорово опасно для тебя.

— Пусть только свинья захрюкает на Брэдли, он заставит ее обосраться и съесть, — произнес Стейси, вытирая рот. Когда он глядел на Брэдли, его глаза сияли, поклоняясь герою.

— Ты забрызгал рубашку, козявка, — сказал Брэдли. Он постучал костяшками пальцев Стейси по лбу. — Не справился с мясом, козявка? Не вырос еще?

— Если нас поймают, тебя упрячут надолго, — предупредил Ричардс. — Кто позаботится о мальчике?

— Он позаботится о себе сам, если что случится, — ответил Брэдли. — О себе и о Ма. Его не зря научили воровать. Правда, Стейси?

Стейси энергично закивал головой.

— И он знает, что если я увижу, как роется руками у себя в штанах, я вышибу из него мозги. Правда, Стейси?

Стейси кивнул.

— Кроме того, мы можем воспользоваться деньгами. И вообще все это оскорбляет мою семью. Поэтому довольно об этом. Думаю, я сам знаю, что делаю.

Ричардс в молчании покурил сигарету, пока Брэдли ушел дать Кэсси лекарства.

…Минус 063. Счет продолжается…

Когда он проснулся, было еще темно, и утренний ритм тела сказал ему, что было около половины пятого. Девочка закричала, и Брэдли встал. Они втроем спали в маленькой продуваемой сквозняком задней спальне. Стейси и Ричардс на полу. Ма спала с девочкой.

Сквозь постоянный шум сонного дыхания Стейси Ричардс слышал, как Брэдли вышел из комнаты. Ложка звякнула о раковину. Крики девочки перешли в отдельные стоны, а потом в молчание. Ричардс чувствовал, как Брэдли стоит где-то на кухне неподвижно, ожидая, когда наступит молчание. Он вернулся, сел, пукнул, а потом заскрипел пружинами, ложась на, кровать.

— Брэдли?

— Что? — Стейси сказал, что ей всего пять. Это так?

— Да. — Развязный городской тон ушел из его голоса, и он звучал нереально, как во сне.

— Почему у пятилетней малышки рак легких? Я не знал, что так бывает. Лейкемия, может быть. Но не рак легких.

С кровати донесся горький сдавленный смешок.

— Ты ведь из Хардинга, так? Какой коэффициент загрязнения воздуха в Хардинге?

— Не знаю, — ответил Ричардс. Их больше не называют в прогнозах погоды. Не называют уже… ух ты, не помню. Давно.

— В Бостоне с 2020 года, — прошептал в ответ Брэдли. — Они боятся. Ты не носишь носового фильтра?

— Не будь дураком, — раздраженно сказал Ричардс. — Проклятая штуковина стоит две сотни баксов, даже в магазинах по сниженным ценам. Я не видел две сотни баксов за весь год. А ты?

— Нет, — тихо сказал Брэдли. Он помолчал. — Стейси носит. Я сделал его. У Ма, и у Ричи Голеона, и у других они тоже есть.

— Ты издеваешься.

— Нет, дружище. — Он остановился. Ричардс был уверен, что он взвешивает сейчас то, что сказал и что еще мог бы сказать. Взвешивает, не будет ли это слишком много. Когда слова вновь зазвучали, они звучали с трудом. — Мы читаем книги. Это дерьмо на Фри-Ви для пустоголовых.

Ричардс ворчанием выразил свое согласие.

— Понимаешь, банда. Некоторые из ребят просто катаются, понимаешь? Все, что их интересует, это задрать полицейского субботним вечером. Но некоторые из нас ходят в библиотеку с двенадцати лет.

— Вас пускают без карточки в Бостоне?

— Нет. И ты не можешь получить карточку, если только у тебя в семье нет кого-нибудь с гарантированным доходом в пять тысяч долларов в год. Мы поймали одного толстозадого парня и украли его карточку. Мы ходим по очереди. Мы надеваем костюм нашей банды, когда идем. — Брэдли замолчал. — Только засмейся надо мной, и я тебя зарежу.

— Я не смеюсь.

— Сначала мы читали только про секс. Потом, когда Кэсси заболела, я взялся за загрязнение воздуха. Все эти книги о коэффициентах чистоты, уровне смога и носовых фильтрах лежат у них в особом хранении. У нас есть ключ, сделанный с воскового слепка. Ты знал, что в Токио каждый должен был носить носовой фильтр к 2012 году?

— Нет.

— Рич и Динк Моран сделали счетчик загрязнения. Динк перерисовал чертеж из книги, и они сделали его из кофейных банок и каких-то штук, которые выкрутили из машин. Он спрятан там, в аллее. Когда-то в 1978 году была шкала загрязненности от одного до двадцати. Понимаешь?

— Да.

— Когда уровень поднимался до двенадцати, то фабрики и все загрязняющее воздух дерьмо закрывали, пока не изменится погода. Это был Федеральный закон до 1987 года, пока Обновленный Конгресс не отозвал его назад. — Тень на кровати приподнялась на локте. — Ручаюсь, ты знаешь много людей с астмой, так?

— Точно, — осторожно ответил Ричардс. — Я и сам затронут. Это ты получаешь из воздуха. Боже мой, все знают, что надо сидеть дома, когда жарко и облачно и нет ветра…

— Инверсия температур, — мрачно заметил Брэдли.

— …и, конечно, у многих астма. В августе и сентябре воздух становится, как сироп от кашля. Но рак легких…

— Ты говоришь не об астме. Ты говоришь об эмфиземе.

— Эмфизема? — Ричардс покрутил слово в мозгу. Он не мог придать ему смысла, хотя слово было смутно знакомым.

— Все ткани в твоих легких разбухают. Ты качаешь воздух, и качаешь, и качаешь, и все равно задыхаешься. Ты знаешь людей, которые страдают этим?

Ричардс задумался. Да. Он знал множество людей, которые умерли от этого.

— Об этом не говорят, — продолжал Брэдли, как будто прочитав мысли Ричардса. — Сейчас коэффициент загрязненности в Бостоне составляет двадцать в хорошие дни. Это все равно, что выкурить четыре пачки сигарет в день, просто вдыхая воздух. В плохие дни он поднимается до сорока двух. Старики падают замертво по всему городу. В свидетельстве о смерти значится астма. Но это все воздух, воздух. И они выбрасывают его как можно быстрее. Огромные дымовые трубы работают двадцать четыре часа в сутки. Боссам это нравится.

— Эти двухсотдолларовые носовые фильтры ни хрена не стоят. Это просто два кусочка ваты с ментоловой прокладкой между ними. Вот и все. Хорошие фильтры производит только «Дженерал Атомикс». Единственные кто может их себе позволить, это боссы. Они дали нам Фри-Ви, чтобы удержать нас подальше от улицы и чтобы мы могли дышать до смерти, не доставляя никаких хлопот. Как тебе это нравится? Самый дешевый носовой фильтр «Джи Эй» идет на черном рынке за шесть тысяч нью-долларов. Мы сделали такой для Стейси по той книжке за десять долларов. Мы использовали приспособление размером с лунку твоего ногтя. Вынули его из духового аппарата, который купили в лавке за семь баксов. Как тебе это нравится?

Ричардс ничего не ответил. Он не находил слов.

— Когда Кэсси умрет, ты думаешь, они напишут рак в свидетельстве о смерти? Чушь. Они напишут астма. Чтобы никто не испугался. А то кто-нибудь сопрет библиотечную карточку и обнаружит, что рак легких возрос на семьсот процентов с 2015 года.

— Это правда? Или ты преувеличиваешь?

— Я прочитал это в книге. Дружище, они нас убивают. Фри-Ви убивает нас. Это как фокусник, который заставляет тебя смотреть, как пирожки сыплются из блузки его помощницы тогда как он вытаскивает кроликов из штанов и сует их в шляпу.

Он помолчал, а затем мечтательно продолжил:

— Иногда мне кажется, что я мог бы вывести все на чистую воду десятиминутным выступлением по Фри-Ви. Рассказать им. Показать им. Каждый мог, бы иметь носовой фильтр, если бы только Система этого хотела.

— А я помогаю им, — сказал Ричардс.

— Это не твоя вина. Ты должен бежать.

Лица Киллиэна и Артура М. Бернса выросли перед Ричардсом.

Ему захотелось ударить их, разбить, растоптать ногами. А еще лучше — вырвать их носовые фильтры и вытолкать их на улицу.

— Люди в ярости, — сказал Брэдли. — Они в ярости на свиней уже тридцать лет. Все, что им требуется — это повод. Только повод…

Под повторение этих слов Ричардс провалился в сон.

…Минус 062. Счет продолжается…

Ричардс оставался дома весь день, пока Брэдли договаривался о машине и просил другого члена банды отогнать ее в Манчестер.

Брэдли и Стейси вернулись в шесть, и Брэдли постучал большим пальцем по Фри-Ви.

— Все устроено, дружище. Мы выезжаем сегодня вечером.

— Сейчас?

Брэдли улыбнулся без всякого юмора.

— Не хочешь разве увидеть себя нос к носу?

Ричардс понял, что хочет, и когда возникла заставка «Бегущего», стал зачарованно смотреть.

Бобби Томпсон, не мигая, вставился в камеру из центра ярко освещенного круга в море темноты.

— Смотрите, — произнес он. — Вот волк, рыщущий среди нас.

Огромное увеличенное лицо Ричардса появилось на экране. Оно стояло с минуту, затем уступило место другой фотографии, на этот раз в виде Джона Гриффена Спрингера.

Вновь на экране Томпсон, очень серьезный. — Сегодня я обращаюсь в первую очередь к жителям Бостона. Вчера вечером пятеро полицейских в агонии погибли в пламени подвала Бостонского здания ИМКА от рук этого волка, устроившего хитрую безжалостную западню. Кто он сегодня? Где он сегодня? Смотрите! Смотрите на него!

Томпсон на экране растворился, и начался первый клип, отснятый этим утром. Стейси бросил их в почтовый ящик на Коммонвелс Авеню на другом конце города. Ма держала камеру в задней комнате после того, как были задрапированы окно и вся мебель.

— Все, кто смотрит меня сейчас, — медленно произнес Ричардс на экране. — Не вы, техники, не вы, обитатели особняков, — не к вам, говноедам, я обращаюсь. Вы, люди в кварталах Развития, в гетто, в дешевых домах. Вы, парни в мотоциклетных бандах. Вы, безработные. Вы, малыши, взятые за наркотики, которых у вас нет, и преступления, которых вы не совершали, потому что Система не хочет, чтобы вы собирались вместе и разговаривали. Я хочу рассказать вам о страшном заговоре, призванном лишить вас даже права дышать в…

Звук неожиданно превратился, в смесь писка, треска и бульканья. Минуту спустя он совсем исчез. Губы Ричардса шевелились, но не издавали ни звука.

— По-видимому, технические неполадки, — без запинки произнес голос Бобби Томпсона, —но мы и не нуждаемся в том, чтобы выслушивать радикальные бредни этого убийцы, мы и так знаем, с кем имеем дело.

— Долой! — завопила публика.

— Что вы сделаете, если встретите его на вашей улице?

— СДАДИМ ЕГО!

— А что мы сделаем, когда поймаем его?

— УБЬЕМ ЕГО!

Ричардс обрушил кулак на потертую ручку единственного кресла в кухне-гостиной.

— Вот сволочи, — беспомощно произнесен.

— Ты думал, они позволят тебе выйти с этим в эфир? — насмешливо спросил Брэдли. — О нет, дружище. Я удивлен, что они и столько-то выпустили.

— Я так не думал, — слабо возразил Ричардс.

— Знаю, что не думал, — сказал Брэдли. Первый клип сменялся вторым. В этом Ричардс призывал взять штурмом библиотеки, требовать карточки, открыть правду. Он зачитал список книг о загрязнении воздуха и воды, данный ему Брэдли. Ричардс на экране открыл рот.

— Вы все мудаки, — сказал он. Губы открылись для других слов, но кто из двухсот миллионов зрителей заметит это?

— Идите на… свиньи. На… Комиссия Игр. Я убью каждую свинью, которую увижу. Я…

Это продолжалось так долго, что Ричардсу захотелось заткнуть уши и выбежать из комнаты. Он не мог сказать, был ли то голос подражателя, или же речь была склеена из кусочков его записей.

За клипом последовало совмещенное изображение лица Томпсона на экране и фотографии Ричардса.

— Задержите его, — сказал Томпсон. — Задержите убийцу. Он поднимет злодеев вроде себя на мятеж, они пройдут по вашим улицам, насилуя, поджигая и громя. Этот человек будет лгать, обманывать, убивать. Он уже делал все это.

— Бенджамин Ричардс! — Голос звучал с холодным повелительным ветхозаветным гневом. — Ты смотришь? Если да, знай, что тебе заплатили твои грязные деньги за кровь. Сотню долларов за каждый час, что ты был на свободе — всего пятьдесят четыре часа. — И еще пятьсот долларов. По сто за каждого из этих пятерых.

Лица молодых полицейских с ясными чертами стали появляться на экране. Фотографии были, очевидно, сделаны во время выпускного экзамена в Полицейской Академии. Они выглядели юными, полными надежды и жизненной силы, душераздирающе ранимыми. Нежно запела одинокая труба.

— А это… — голос Томпсона был хриплым от переполнявших его чувств, — …это их семьи.

Жены, улыбающиеся в надежде. Дети, которых уговорили улыбнуться в камеру. Множество детей. Ричардс, дрожа и испытывая тошноту, опустил голову и зажал рукой рот.

Теплая и сильная рука Брэдли опустилась ему на шею.

— Эй, послушай. Нет же. Это все надувательство. Это все подделка. Они были, скорее всего, сворой старых цепных псов, которые…

— Заткнись, — сказал Ричардс. — Только заткнись. Только. Пожалуйста. Заткнись.

— Пятьсот долларов, — произнес Томпсон с бесконечной ненавистью и презрением в голосе. Вновь на экране лицо Ричардса, лишенное всякого чувства, если не считать кровожадного блеска в глазах. — Пять полицейских, пять жен, девятнадцать детей. Получается как раз примерно семнадцать долларов двадцать пять центов за каждого умершего, обездоленного, с разбитым сердцем. Да, ты дешево берешь, Бен Ричардс. Даже Иуда получил тридцать сребреников, но ты и этого не просишь. Где-то сейчас мать говорит малышу, что папане вернется, потому что отчаянный алчный человеке оружием…

— Убийца! — Зарыдала какая-то женщина. — Низкий грязный убийца! Покарай тебя Бог!

— Разрази его гром! — Над публикой раздавался монотонный гул: — Задержать его! Он получил кровавые деньги — пусть умрет от насилия, как жил. Пусть каждая рука поднимется на Бенджамина Ричардса!

Ненависть и страх в каждом голосе нарастали ровным пульсирующим ревом. Нет, они его не сдадут. Они разорвут его в щелочки, как только увидят. Брэдли выключил экран и повернулся к нему.

— Вот с чем ты имеешь дело, дружище. Как тебе нравится.

— Может быть, я их убью, — задумчивым тоном произнес Ричардс. — Может быть, прежде чем меня прикончат, я доберусь до двадцатого этажа и выловлю вонючек, которые это написали. Может быть, я их всех убью.

— Не говори больше! — дико разрыдался Стейси. — Не говори больше об этом!

В соседней комнате тяжелым искусственным сном спала Кэсси.

…Минус 061. Счет продолжается…

Брэдли не решился сверлить дыры в полу багажника, и Ричардс свернулся несчастным клубком, прижавшись губами и носом к крошечному отверстию для ключа. Брэдли убрал также часть изоляции на крышке, и это давало слабый сквозняк.

Машина дернулась с места, и он стукнулся головой о верхнюю крышку. Брэдли сообщил, что поездка будет длиться по крайней мере полтора часа с двумя остановками для дорожной проверки, их может быть и больше. Прежде чем закрыть багажник, он дал Ричардсу большой револьвер.

— Каждую десятую или двенадцатую машину тщательно обыскивают, — сказал он — Они открывают багажник и роются в нем. Шансы хороши: одиннадцать к одному. Если это не пройдет, мочи мусорье.

Машину швыряло и раскачивало на выщербленных потрескавшихся улицах внутренних кварталов. Один раз крикнул мальчишка, и последовал глухой удар куска асфальта. Потом звуки движущегося транспорта отовсюду и частые остановки на светофорах.

Ричардс лежал без движения, слегка придерживая оружие правой рукой и думая, насколько иначе выглядел Брэдли в костюме банды. Теперь на нем. был строгий двубортный костюм с Дилон Стрит, серый, как банковские стены. Его дополнял темно-бордовый галстук и золотая булавка. Из нечесаного гангстера (беременные женщины, разойдитесь, мы едим зародышей) он преобразился в трезвого делового черного парня, который точно знает свое место.

— Ты хорошо выглядишь, — с восхищением заметил Ричардс. — Просто невероятно.

— Хвала Господу, — сказала Ма.

— Я так и знал, что тебе понравится превращение, старина, — ответил Брэдли со спокойным достоинством. — Видите ли, я местный агент «Рэйгон Кэмикалс». Наши дела здесь процветают. Отличный город Бостон. Крайне гостеприимный.

Стейси разразился смехом.

— Лучше заткнись, ниггер, — сказал Брэдли. — Или я тебя заставлю обосраться и съесть дерьмо.

— Ты так здорово прикидываешься, Брэдли, — продолжать хихикать Стейси, ничуть не смущенный. — Ты просто чертовски меня напугал.

Вот машина качнулась направо, на более гладкую поверхность, и стала спускаться по спирали. Они были у выезда на шоссе. Перед въездом на 495 или другую местную магистраль. Медные иголки напряжения пронизывали его ноги.

Один против одиннадцати. Неплохой шанс. Машина двинулась, набирая скорость, вдруг замедлила ход и остановилась. Ужасающе близко, чей-то голос выкрикивал с монотонной регулярностью:

— Подъезжайте к обочине… Готовьте водительские права и техпаспорт… Подъезжайте к обочине… Готовьте…

Уже. Уже начинается.

Ты сильно засветился, парень.

Достаточно сильно, чтобы проверять каждый багажник из восьми? Или шести? Или, может быть, все?

Машина резко стала. Глаза Ричардса метались в глазницах, как загнанные кролики. Он сжал револьвер.

…Минус 060. Счет продолжается…

— Выйдите из автомобиля, сэр, — говорил усталый повелительный голос. — Удостоверение и техпаспорт, пожалуйста.

Дверь открылась и закрылась. Мотор тихо гудел, машина стояла в дюйме от обочины.

— …местный агент «Рэйгон Кемикалс»…

Брэдли начал свое выступление. Великий Боже, что если у него нет бумаг для подтверждения? Что если нет никакой «Рэйгон Кемикалс»?

Открылась задняя дверь и кто-то стал копаться на заднем сиденье. Звук был такой, как будто полицейский (или этим занимается правительственная гвардия, бессвязно подумал Ричардс) вот-вот вползет в багажник.

Дверь хлопнула. Шаги подошли к задней части машины. Ричардс облизнул губы и крепче сжал оружие. Видения мертвых полицейских замелькали перед ним, ангельские лица на искореженных свиноподобных телах. Интересно, полицейский польет его очередью из автомата сразу, как только откроет багажник и увидит Ричардса лежащего, как свернувшаяся саламандра? Интересно, сорвется ли Брэдли с места, попробует ли скрыться. Он вот-вот обоссытся. С ним не случалось этого с детства, с тех пор, как брат щекотал его до того, что мочевой пузырь не выдерживал. Да, мышцы внизу ослабли. Он пустит пулю полицейскому прямо в переносицу, так что мозги и осколки черепа веером разлетятся к небу. Сделает еще несколько сирот. Да. Прекрасно. Знаю, Боже, ты любишь меня, пожалей мой мочевой пузырь. Иисусе Христе, что он делает, отдирает, сиденье? Шейла, я тебя так люблю, и насколько тебе хватит шести сотен? На год, быть может, если тебя за них не убьют. Потом опять на улицу, прогуляться на панели, постоять на углу, флиртуя с пустой сумочкой. Эй мистер, пойдем со мной, малыш, я научу тебя, как…

Случайный удар руки по багажнику. Ричардс задавил вопль. Пыль в носу, горло щекочет. Школьная биология, сидение на последнем ряду, царапая свои и Шейлы инициалы на старой парте: чихание — это непроизвольное сокращение мускулов. Я сейчас чихну, проклятье, голова отваливается, все бессмысленно и все же пущу ему пулю в башку и…

— Что в багажнике, мистер?

Голос Брэдли, шутливый, слегка усталый:

— Запасной цилиндр, почти сломанный. Ключ у меня в связке. Подождите, принесу.

— Я попросил бы, если бы было нужно.

Другая задняя дверь открылась и захлопнулась.

— Проезжайте.

— Крепитесь, ребята. Желаю вам достать его.

— Проезжайте, мистер. Двигай задом.

Цилиндры застучали. Машина тронулась с места и набрала скорость.

Один раз она замедлила ход, а затем, видимо, получила знак проезжать. Ричардса слегка подбросило, покачало, пока машина разгонялась, потом поехала плавно. Дыхание вырывалось короткими усталыми стонами. Ему больше не хотелось чихнуть.

…Минус 059. Счет продолжается…

Поездка оказалась гораздо длиннее, чем полтора часа, и их еще дважды останавливали. Один раз это была обычная проверка удостоверения. Во второй раз медлительный полицейский некоторое время скучным голосом рассказывал Брэдли, что проклятые коми на мотоциклах помогают этому типу Ричардсу и, вероятно, другому тоже. Лоулин никого не убил, но ходили слухи, что он изнасиловал женщину в Топике.

После этого ничего не было, кроме монотонного завывания ветра и воя его собственных сведенных судорогой и застывших мускулов. Ричардс не спал, но его измученный мозг погрузился в оцепенелое беспамятство. Слава Богу, эти машины не выбрасывали окись углерода.

Столетия спустя после последней проверки машина перешла на меньшую скорость и стала карабкаться по спирали выезда. Ричардс медленно заморгал, думая, что его сейчас вырвет. Первый раз в жизни его укачивало в автомобиле.

Они несколько раз тошнотворно подскакивали и опускались, что означало, вероятно, транспортную развязку. Еще пять минут, и снова стали раздаваться звуки города. Ричардс все пытался переместить свое тело в другое положение, но это не удавалось.. Наконец он сдался, бесчувственно ожидая завершения пути. Правая рука, согнутая под ним, перестала двигаться час назад. Сейчас она была как деревянная. Он трогал ее кончиком носа и чувствовал только нажатие на нос.

Они сделали правый поворот, проехали прямо, затем вновь повернули. Желудок Ричардса подкатил к горлу, когда машина нырнула вниз по крутому склону. Эхо цилиндров подсказало ему, что они въехали внутрь. Они были в гараже.

Он издал слабый беспомощный звук облегчения.

— Твой жетон, приятель? — спросил чей-то голос.

— Вот он, старик.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒