Солоневич Борис Лукьянович 5 страница

Я понял горе скаутов. Построенная собственными руками, немного кособокая, некрасивая и неуклюжая, эта " хавыра" 4 для многих скаутов была дороже родного дома. К " хавырe" были крeпко привязаны сотни молодых сердец. И теперь эти лирическiя нити были грубо оборваны хулиганской рукой...

4 Домик -- по украински.

Я поспeшил туда.

Домик был разрушен до основанiя. Топоры, ломы и кирки в руках комсомольцев хорошо сдeлали свое подлое дeло.

У развалин собрались почти всe старшiе скауты с блeдными, взволнованными лицами.

-- Эх, если-б знать, да подкараулить, -- тихо, с угрозой сказал боцман Боб, сжимая свои массивные кулаки...

-- Ну, и сволочи, -- не выдержал Григ. -- Гады ползучiе...

-- Мы их еще поймаем, -- мрачно, с угрозой сказал еще кто-то из толпы.

Жаль было смотрeть на эти молодыя огорченныя лица. Для них всe ужасы окружающаго насилiя и террора были все-таки какой-то абстракцiей, поскольку своими глазами они не видeли этого.

Но здeсь эти печальныя развалины были -- не разсказы, не слухи, не придавленный шепот о творящихся ужасах, а реальная картина злобнаго хулиганства, ударившаго по чувствительному мeсту.

И видно было, что для многих этот удар -- самый чувствительный в их молодой жизни...

" Классовая борьба" начиналась...

Пресс начинает давить

-- Слушай, Солоневич, что это у тебя там с Комсомолом вышло? -недовольно поморщившись, спросил меня на каком-то собранiи Военный Комиссар.

-- С Комсомолом? -- удивленно переспросил я. -- Да, кажется, ничего особеннаго.

-- Что-то они там скаутами, что ли, недовольны. Сходи-ка ты, брат, сам в Райком, да и договорись там толком. Да захвати с собой своего полковника в юбкe -- баб-начальницу. Они там чего-то и против дeвченок ворчали...

На слeдующiй день мы с княжной Лидiей направились в Райком.

В небольшой комнаткe в клубах табачнаго дыма сидeли нeсколько активистов-комсомольцев и о чем-то горячо спорили.

-- Секретарь Райкома, товарищи, сейчас здeсь?

-- Я -- секретарь, -- отвeтил сидeвшiй за столом молодой чубатый паренек с энергичным лицом и папиросой в зубах. -- Что нужно?

-- Да вот такой же вопрос и я хотeл бы вам задать, -- начал я. Внезапно меня прервал знакомый голос.

-- Это скаутскiе начальники. Помнишь, я тебe, Красников, говорил про них.

В говорившем я узнал нашего политрука.

-- Ага. Знаю, знаю. Вот, что, товарищи, -- серьезно начал секретарь, -мы недовольны вашей организацiей. На ваших скаутов поступают жалобы за антисовeтскiя настроенiя.

-- Простите, т. секретарь, -- спокойно прервала княжна Лидiя. -- Может быть, вы разрeшите пока присeсть?

Лицо комсомольца выразило неподдeльное изумленiе.

-- Да, садитесь, конечно. Чего там?

-- А нельзя ли попросить стул? -- так же вeжливо сказала начальница герль.

-- Стул? Да... вeрно. Слушай, Петька, уступи-ка мeсто гражданкe.

Петька что-то проворчал, но остался сидeть.

-- Слышь-ка, Петька! -- рeзче сказал секретарь Райкома, -- тебe говорят! Дай стул. Успeешь еще насидeться. Вишь, гражданочка отдохнуть хотит.

Петька неохотно поднялся и отошел к окну. " Ишь, цаца тоже выискалась! " донеслись ворчливыя слова.

Я подставил стул Лидiи Константиновнe, и разговор возобновился.

-- Мнe и Военком сказал, что вы чeм-то недовольны. Вот мы и пришли выяснить эти недоразумeнiя.

-- Гм... Гм... " недоразумeнiя", -- насмeшливо передразнил секретарь. -Тут не недоразумeнiя, а настоящее искривленiе совeтской политики. Что это у вас там какая-то дeвченка, дочь или там внучка разстрeляннаго полковника, околачивается? Развe ей мeсто у красных скаутов?

-- А почему мы ее должны выгнать?

-- Да что-ж? Мы будем тратить деньги на воспитанiе бeлогвардейских щенят? Так что-ли, по вашему? -- язвительно спросил комсомолец.

-- Так вы-ж денег на скаутов никаких и не тратите. Это вовсе не школа.

-- Да кромe того, ей и в школe разрeшают учиться, -- добавила княжна, бывшая преподавательницей.

-- Ну, это недолго ей осталось. Что-ж, развe мы не понимаем, что яблоко от яблони недалеко падает? Какой отец, да дeд -- такая, вeрно, и дочка.

-- Она там, ясно, мутит других ребят, -- злобно поддакнул наш политрук. -- Вот на политчасe...

-- Постой, Вань. Заткнись... Так вот что, т. Солоневич и вы гражданка, не знаю, как вас звать. Позаботьтесь, чтобы таких бeлогвардейских сынков и дочек у вас не было.

-- Вы это говорите в качествe пожеланiя или распоряженiя?

-- А хоть бы даже и в качествe распоряженiя! -- заносчивым, начальственным тоном отвeтил секретарь. -- А ваше дeло выполнять. На то вы и безпартiйные спецы, чтобы безпрекословно выполнять партiйныя распоряженiя!

Окружающiе комсомольцы злорадно захихикали.

-- Наша дружина подчинена Горвоенкомату и Всевобучу, а не Райкому Комсомола, -- твердо отвeтил я. -- Распоряженiя мнe будут давать мои начальники, а не вы. А насчет того, чтобы выгнать дeтей из отрядов -- я не думаю, чтобы указанныя вами причины были достаточны. Если бы дeти хулиганили, вот как, скажем, комсомольцы, разрушившiе наш домик, -- вот тогда бы другое дeло...

-- А откуда вы знаете, что это комсомольцы разрушили? -- вызывающе спросил политрук. -- Все это вы врете, и больше ничего.

-- Товарищ Кротов, -- отвeтил я, пристально поглядeв на нахальнаго юношу. -- Я вам не прiятель и не друг. Я начальник дружины скаутов и предсeдатель Крымскаго Олимпкома. Пожалуйста, удержитесь в предeлах культурнаго разговора и без рeзкостей. Иначе мы поссоримся, и я далеко не увeрен, что от этой ссоры не пострадают нeкоторые органы вашего тeла...

-- Ишь ты, напугал-то как! Видали мы... -- взвился комсомолец, но секретарь рeзко оборвал его.

-- Молчи, Ванька. Брось бузотерить... Так вы, значит, отказываетесь выбросить этих скаутов из отрядов?

-- Да, и я тоже никак не согласна с этим, -- вмeшалась княжна Лидiя. -Эти дeти учатся в школe и ничего плохого не сдeлали... Они не отвeчают за дeйствiя и политику своих родителей.

-- Ах, вот как? -- угрожающе начал секретарь...

-- И, кромe того, -- добавил я, -- если кто-либо из скаутов, по мнeнiю совeтской власти, является опасным или вредным, то на то есть ВЧК. Она каждаго из нас в любое время может изъять... Но сами выкидывать скаутов только по вашим указанiям мы не будем.

-- Ах, не будете? Так мы вас заставим! -- и секретарь стукнул кулаком по столу.

-- Сомнeваюсь. Если вы будете настаивать, я через Горвоенкома обращусь в Райком партiи и в Крымскiй Военкомат. Не думаю, чтобы там одобрили ваше рeшенiе...

Комсомолец исподлобья злобно взглянул на меня, видимо, чувствуя свою позицiю не очень прочной.

-- Ну, посмотрим... А не скажете ли вы нам, почему это на парадe скаутов ваших не было?

Это обвиненiе было резонным. Дeйствительно, 1 мая в этом году совпало с первым днем праздника Пасхи, и мы не участвовали в парадe в такой день.

-- Ну, это -- простая несознательность, -- небрежно отвeтил я. -Пережитки старых религiозных предразсудков. Тут нужна еще большая воспитательная работа...

-- Так, значит, у ваших скаутов -- религiозные установки? -- ядовито спросил политрук.

-- Ну, вы же, как политически работник, знаете, что корни религiи еще крeпко сидят в народe. Да и потом -- старыя традицiи пасхальных дней...

-- И потому, значит, вы рeшили не выходить на первомайскiй парад освобожденнаго пролетарiата?

-- Да не мы одни! Вeдь воинскiя части тоже не вышли. Я читал у Ленина, что нeт ничего неправильнeе, как задeвать религiозное чувство народа насильственными мeрами...

Хотя я никогда не читал у Ленина таких фраз, но авторитет его имени подeйствовал на комсомольцев. Да, кромe того, дeйствительно, парад в пасхальный день провалился, и, кромe жиденьких рядов комсомольцев, никто не явился на площадь... А ночью, во время Пасхальной Заутрени -- всe церкви были переполнены...

-- Ну, ладно... -- недовольным тоном протянул секретарь. -- А вот, что вы нам скажите. Вы тут, говорят, недавно разсказывали скаутам о каком-то подохшем генералe и даже шапки снимали в его память. Вeрно это?

-- Вeрно. Мы получили свeдeнiя, что умер основатель скаутскаго движенiя, генерал Баден-Пауль, и почтили его память...

-- Ах, вот как? -- торжествующе воскликнул комсомолец. -- В честь всяких иностранных генералов шапки снимать будем? Память его почитать? Вы этому, значит, молодежь обучаете? Так и запишем... Здорово! Скоро это и перед нашими бeлыми генералами, значит, шапки поснимаете?..

-- Мы снимали шляпы не потому, что он генерал. Для нас он не генерал, а основатель скаутов, наш друг. Только об этом я и говорил.

-- Хорошенькое дeло, ребята! -- обратился секретарь к остальным комсомольцам. -- Еще бы вeчную память заказать -- совсeм было бы совeтское воспитанiе!..

Лицо Лидiи Константиновны покраснeло. Наглый тон молодого парня возмутил ее.

-- Этого не понадобится, -- сухо возразила она... -- Баден-Пауль жив. Свeдeнiя о его смерти, к счастью, оказались ошибочными...

-- Слышите, ребята, " к счастью", -- злобно подхватил политрук. -- Ну-с, а мы наоборот говорим: к н е с ч а с т ь ю, он жив остался. Мы, комсомольцы, желаем всeм генералам поскорeе передохнуть...

-- Постой-ка, Красников. Тут Солоневич сказал, что ихнiй домик какой-то наши комсомольцы разрушили, -- вкрадчиво начал один из сидeвших парней. -Это, по моему, -- клевета и подрыв авторитета Комсомола. Это так спустить нельзя...

-- Это вeрно, -- вскочил опять политрук. -- Это же безобразiе. В лицо такое обвиненiе бросать...

Атмосфера стала накаливаться и грозила явными непрiятностями, которыя в нашем положенiи могли быть чреватыми большими осложненiями. Надо было прибeгнуть к любым мeрам для мирной ликвидацiи всeх конфликтов.

-- Бросьте, товарищи, на стeнку лeзть! -- добродушно сказал я. -- Мы вeдь все знаем. Наши ребята хотeли морду бить виновникам разрушенiя домика, да я удержал их. А насчет того, к т о ночью домик ломал -- будьте покойны, мы собрали всe свeдeнiя и все доказать можем. И если такая штука повторится, мы не остановимся даже перед тeм, чтобы и в ЦК КСМ написать. А там за такое хулиганство по головкe не погладят...

-- Да это-ж без нашего вeдома, -- немного смущенно сказал секретарь.

-- Да, я прекрасно знаю это. Поэтому-то никуда и не жалуюсь. Право, ребята, нам лучше мирно жить. Мы всегда договоримся по душам, без всяких там приказов и нажима. Вы, товарищ политрук, заходите к нам регулярно. Наши скауты пока не привыкли к полит-бесeдам. Поэтому-то они так неловко вас и спрашивали. Но ваши бесeды для них очень полезны и нужны. Говорите вы прекрасно, как настоящiй оратор, и всe мы будем с интересом ждать ваших дальнeйших бесeд. А насчет ваших совeтов, товарищ Красников, то увeряю вас, мы примем их во вниманiе и всегда будем рады выслушать ваши цeнныя указанiя в области воспитанiя совeтской молодежи...

___

Мы вышли на улицу.

-- Ну, Лидiя Константиновна. На этот раз, кажется, сыграли в ничью. Вeроятно, удалось замять опасность.

-- А почему бы не оборвать их? По моему, надо было дать им болeе рeзкiй отпор!

-- Ну, а что дальше? Сдeлать их своими явными врагами? Конечно, Л. К., я могу пойти к Горвоенкому. Э т о т бой мы выиграем. Ну, а дальше? Будут потом придирки, жалобы, доносы. Отравят всю нашу жизнь. Вeдь все-таки сила на их сторонe. Они " свои в доску"... А мы -- " безпартейные спецы", как они назвали... Нужно лавировать. Вeдь вы сами видeли какiе там типы...

-- Откуда только такое хулиганье набралось?

-- Говорят, все больше с Корабельной стороны. Почуяли запах власти. Карьеру дeлать начали. Руководители молодежи, нечего сказать... Вот поэтому-то, Лидiя Константиновна, мы и должны изворачиваться, чтобы все-таки остаться около нашей молодежи и не дать ей попасть под такое, вот, " руководство"...

-- Пожалуй, вы правы, -- задумчиво сказала старая учительница. -- Тут не до личнаго самолюбiя. Надо защищать ребят...

Страх и совeсть

Несмотря на все наше миролюбiе, придирки Комсомола все усиливались. Замeтили мы и усиленное вниманiе со стороны ЧК. Наши политруки все больше стали смахивать на шпiонов, и приближенiе крупных непрiятностей стало чувствоваться все больше.

Однажды, поздно вечером ко мнe постучался моряк Григ.

-- Вот что, Борис Лукьянович, -- волнуясь, с трудом выдавил он послe нeскольких минут незначительнаго разговора. -- Я хотeл посовeтоваться с вами относительно одного очень серьезнаго дeла. Оно меня очень мучает...

-- Ну, что ж, давайте, Григ, подумаем вмeстe.

-- Только, Борис Лукьянович, это дeло совершенно секретное. Я только вам и рeшился про него сказать...

И путаясь в словах и краснeя, юноша признался мнe, что он взял на себя обязательство быть шпiоном ЧК в нашей дружинe.

Меня не удивило его сообщенiе. Что ЧК должна была постараться завербовать информаторов из числа наших скаутов -- было очевидно: мы не могли оставаться внe предeлов щупальцев ЧК...

А какъ бы поступили вы?

Кажется странным и на первый взгляд чудовищным, как это честный человeк может взять на себя обязанности шпiона в той средe, гдe он живет и работает.

Но вот, представьте себя, читатель, на мeстe такого человeка, средняго совeтскаго гражданина, служащаго, рабочаго или учащагося.

Вот вы получаете повeстку:

-- " Гражданину такому то. Предлагается вам явиться в ЧК, комната No. ... такого-то числа, к такому-то часу"...

Не подчиниться, конечно, нельзя. Вы лихорадочно перебираете в памяти ваше прошлое, настоящее, список ваших знакомых и недоумeнно и тревожно спрашиваете себя: " зачeм это я мог понадобиться ЧК"?

Оставив домашних в сильнeйшей тревогe, вы, " скрипя сердцем", идете в ЧК. В комендатурe вас предупреждают, что для того, чтобы выйти обратно, вы должны получить подпись слeдователя на пропускe... Слово -- " слeдователь", и полученная информацiя вас, конечно, не радуют. Вы уже начинаете чувствувать себя в зависимости от любого его каприза, а безотвeтственность и произвол чекистов вам хорошо извeстны по многочисленным страшным разсказам, окружающим работу ЧК.

Слeдователь встрeчает ласково и привeтливо, что нeсколько успокаивает вас. Он любезно разспрашивает вас о прошлом (так, мимоходом), о вашей работe, о перспективах. Ни слова о причинах вызова. Затeм он задает вам вопрос об отношенiи к совeтской власти. В вашем мозгу молнiей мелькает анекдотическiй отвeт: " сочувствую, но ничeм помочь не могу", но, разумeется, в стeнах ЧК вы отвeчаете -- " сочувствую" или, если вам уж очень противно лгать, -- " лойяльно".

-- Ну, вот и прекрасно, -- оживленно подхватывает слeдователь. -- Мы так и знали, что в вашем лицe мы имeем сознательнаго совeтскаго гражданина, всецeло преданнаго нашему совeтскому государству. Это нас очень радует, ибо мы прекрасно знаем, что со всeх сторон окружены контр-революцiонерами, вредителями и шпiонами. Скажите, пожалуйста, -- увeренно спрашивает дальше слeдователь, как о чем-то само собой разумeющемся, -- вы, конечно, не приняли бы участiя в этих подлых организацiях буржуазiи?

-- Ну, конечно, нeт!

Отвeт, как видите, единственный. Другого нeт...

-- Ну, мы в этом и не сомнeваемся ни капли. Ну, а скажите, напримeр, вот, если бы вы у з н а л и о существованiи таких контр-революцiонных организацiй -- как бы вы поступили в таком случаe?

А ну-ка, дорогой читатель, провeрьте самого себя! Как бы отвeтили вы на такой вопрос в стeнах ЧК?.. Большинство спрошенных отвeчает, что они употребили бы всe свои усилiя, чтобы " отговорить" участников от такого " гнуснаго" дeла.

-- Ну, хорошо, а если бы они не были бы убeждены вашими доводами, а продолжали бы свою вредоносную дeятельность, что тогда?

Спрашиваемый мнется.

-- Ну, я увeрен, -- как бы не замeчая этой нерeшительности, говорит чекист, -- что вы, как сознательный совeтскiй гражданин, с о ч у в с т в у ю щ i й н а ш е й в л а с т и, сочли бы, конечно, нужным сообщить нам о существованiи подобной организацiи. Вeдь так?

Против логики такого вывода трудно спорить, и вы вынуждены с ним согласиться.

Слeдователь кажется очень довольным.

-- Ну, и прекрасно. Мы нашли в вас ту степень сознательности, на какую и расчитывали... Позвольте же приступить к дeлу (Вы настораживаетесь). В вашем учрежденiи (заводe, ВУЗ'e) мы подозрeваем наличiе нeкоторых антисовeтских группировок и просим вашей помощи в дeлe полученiя нeкоторой информацiи. Какого вы, напримeр, мнeнiя о товарищe X.?

Вы перебираете в своей памяти все, что вам извeстно о X.

-- Товарищ X. спецiалист по такой-то отрасли, работает хорошо, и ничего подозрительнаго в его поведенiи я не замeчал.

-- Ну, да, да... конечно, конечно... -- снисходительно роняет слeдователь, -- но мы будем все-таки просить вас отмeчать, кто чаще всeх с ним разговаривает на службe, чьи имена он называет в разговорах по телефону, кто приходит к нему из посторонних лиц и т. п. Вы, конечно, не откажете нам в этой просьбe?

Вот тут-то и начинается трагедiя вашей совeсти. По существу, вам предлагают быть шпiоном, пусть с пустяковыми, но все же морально гадкими заданiями. Как быть?

Если слeдователь замeчает ваши колебанiя, он, к зависимости от своего представленiя о вашем характерe (а о вас уже были заблаговременно собраны нужныя свeдeнiя), дeйствует различными способами:

Если вы, по его мнeнiю, человeк не пугливый, то он убeждает вас, что сообщенiе этих пустяковых свeдeнiй вас ни к чему не обязывает, что не чаще раза в мeсяц вы будете давать эти свeдeнiя человeку, который спецiально посeтит вас на дому, что все это останется в глубоком секретe и что эта помощь со стороны ЧК не останется без награды.

-- Ну, конечно, -- как бы спохватывается слeдователь, -- не подумайте, пожалуйста, что мы предлагаем вам оплату за эти справки. Мы прекрасно понимаем, что вы помогаете нам этими мелочами и с к л ю ч и т е л ь н о из сочувствiя нашей власти. Но все-таки, знаете, как никак, а наша поддержка может пригодиться вам в наши трудныя времена... -- Голос слeдователя журчит так сладко...

Если, по мнeнiю слeдователя, вас можно припугнуть, то " мeры воздeйствiя" в этом направленiи гораздо болeе разнообразны. Тут пускаются в ход угрозы и ареста, и разстрeла, и высылки ваших родных и друзей, снятiя с работы и пр. и пр., и все это с соотвeтствующим оформленiем -- криком, ругательствами, угрозой револьвера и т. д.

Человeк морально устойчивый и крeпкiй, знающiй всю технику этого дeла, категорически отказывается от шпiонской работы. Его отпускают с рядом угроз, обязав молчать об этом разговорe, но обычно больше уже не трогают: он не представляет собою благопрiятной почвы для созданiя секретнаго информатора для ЧК.

Но многiе ли останутся твердыми перед угрозами, соблазнами и напором слeдователя, вeря во всю реальность этих угроз, видя " пустяковыя" заданiя и надeясь, что " все обойдется? " И вот " коготок увяз -- всей птичкe пропасть". Через нeкоторое время новоявленнаго шпiона вызывают в ЧК, хвалят за свeдeнiя (хотя он старался собрать самые невинные, пустяковые факты) и дают новыя заданiя, морально не очень тяжелыя и технически нетрудныя.

На этот раз свeдeнiя нужно сообщить какому-нибудь чекисту на частной квартирe, а в дальнeйшем и в письменном видe. Затeм вручают деньги на " техническiе расходы", дают болeе серьезныя заданiя, запугивают тeм, что из ЧК возврата уже нeт, и с усмeшкой регистрируют, как новаго секретнаго сотрудника...

Так дeлает ЧК своих " сексотов" -- так обошла она и неопытнаго юношу.

Дружеская рука

-- А почему вы, Григ, согласились?

-- Я испугался, -- откровенно и искренно отвeтил юноша. -- Вы знаете, я работаю в слесарной мастерской и готовлюсь в ВУЗ. Дома у меня мама-старушка и сестреночка. Знаете сами, как тяжело живется -- всe всегда полуголодные. Я вeдь один кормилец. А слeдователь сказал, что и меня немедленно арестует, и маму с сестренкой немедленно из квартиры выгонит... И при мнe даже ордер на арест и выселенiе написал. Я и согласился. Дядя Боб, дорогой! Как мнe быть дальше? -- сказал Григ; и слезы задрожали в его голосe. -- Мнe стыдно вам в глаза смотрeть... Скаут -- шпiоном стал... Да вдобавок у себя же в дружинe...

Юноша замолк и опустил голову на руки.

-- Ничего, Григ, -- серьезно отвeтил я. -- Не унывайте. Бог не выдаст, ЧК не съeст...

С прояснившимся лицом юноша пожал мою руку и ушел.

Скоро и один спортсмен попался в такую же паутину ЧК, и я много времени провел в сочиненiи для них спецiальных докладов о нашей работe, которые они заботливо переписывали и с соотвeтствующими инструкцiями сдавали в ЧК, как свою " информацiю".

А еще говорят -- нeт чудес!

-- Эй, товарищ Солоневич! Зайди-ка наверх -- тебe письмо тут есть.

Я поднял голову. Из окна канцелярiи военкомата, на 4 этажe, ухмылялось лицо какого-то прiятеля.

-- Да времени, брат, нeт. Брось-ка, голуба, его просто вниз!

Через минуту бeлый листок конверта, колыхаясь и скользя, упал на мостовую. Я поднял письмо, поглядeл на адрес и радостно вздрогнул. Почерк старшаго брата... Больше двух лeт мы не видали друг друга... Чорт побери -значит, он жив и в Россiи!..

На письмe был штемпель Москвы. " Каким вeтром занесло его в Москву? " мелькнуло у меня в головe, но сейчас же я и сам разсмeялся такому вопросу. Таким же -- как и меня в Севастополь. Путанные вeтры были в тe времена...

" Милый братик Боб, -- писал Ваня, -- посылаю тебe письмо наудачу на адрес Севастопольскаго Всевобуча. Тебя, как чемпiона, там должны, конечно, знать и найти...

Можешь себe представить, как я дьявольски рад, что ты жив. А по совeсти говоря, я и не надeялся видeть тебя на этом свeтe.

А узнал я о тебe до нелeпости случайно. В Москвe теперь я проeздом. Живу с Тамочкой и Юрчиком под Одессой.

По старой привычкe купил в кiоскe " Красный Спорт". Просматриваю. Гляжу -- фото -- побeдители Крымской Олимпiады. Такiя фотографiи -- их на пятак -дюжина. А тут почему-то я приглядeлся... Судьба какая-то ввязалась в это дeло. Гляжу -- твоя физiономiя... Вот так чудеса!.. Ну, я, конечно, сейчас же на почту... Я так рад, что хоть тебя отыскал в этой нелeпой кашe... Гдe батька и Вадя -- ума не приложу... Знаешь что, Bobby, -- плюнь на все там -прieзжай ко мнe. В такое время плечо к плечу легче воевать с жизнью...

Ей Богу, прieзжай, братик!.. "

Безцeльный поток моей путанной жизни прiобрeл ясное направленiе! Нужно было пробраться к брату в Одесскую губернiю. К а к пробраться -- дeло было второстепенное. Как-нибудь уж умудрюсь!..

Но как радостно было думать о том, что скоро, Бог даст, наступит момент встрeчи с братом, котораго я уже считал погибшим в водоворотe событiй, унесших жизнь средняго брата и стерших слeды отца...

Прощальный салют

Получить документы на проeзд в Одессу было очень трудно. Я тщательно придумывал кучу всяких поводов, объясняющих необходимость поeздки, но только удачно подвернувшiйся литр спирта, который я умeло " презентовал" начальнику своего Всевобуча, дал мнe возможность оказаться счастливым обладателем удостовeренiя:

-- " Предъявитель сего, предсeдатель Крымскаго Олимпiйскаго Комитета, такой-то, командируется в г. Одессу для связи с Юго-Восточным Олимпкомом и ознакомленiя с постановкой спорта и допризывной подготовки"...

Никто и не замeтил, что в спeшкe выпивки я помeстил Одессу на восток от Крыма...

Зная, что за всeми пристанями установлена слeжка, я собрал морских скаутов, объяснил им свой план, и в легком спортивном костюмe вышел из дома. Ребята, захватив мое немудреное имущество в разное время и разными путями собрались на берегу.

Когда я благополучно, с видом случайнаго посeтителя, заранeе пробрался на пароход, мои моряки, подплыв со стороны моря к пароходу, передали мнe мой рюкзак.

-- Прieзжайте опять, дядя Боб!..

-- Да поскорeе!..

-- Будем ждать вас!.. -- раздались снизу из шлюпки дружескiе сердечные голоса.

-- Если буду жив -- обязательно прieду!

Боцман Боб оттолкнулся веслом от борта, и моряки взялись за весла. Я с грустью слeдил за удаляющейся шлюпкой, в которой уходили милые моему сердцу ребята, мои маленькiе друзья...

Вдруг их скорлупка плавно повернулась и стрeлой стала мчаться мимо борта парохода. Опять все яснeе видны знакомыя лица, их сильныя увeренныя движенiя... Все ближе...

-- Суши весла! -- раздалась внезапно четкая команда. Шлюпка плавно заскользила рядом с бортом.

-- Весла на валек! -- и шесть весел, блестя мокрыми лопастями на южном веселом солнцe, застыли вертикально у бортов шлюпки.

Держась за румпель, боцман встал и отдал мнe честь. Милые ребята! Они рeшили еще раз по своему, по морскому, попрощаться со старым начальником и другом.

Я отвeтил на привeт и долго, долго еще не мог оторвать полных непрошенных слез глаз от удаляющейся шлюпки...

Вот, наконец, плавно прошли мимо бортов парохода пестрые усeянные бeлыми домиками берега бухт, бeлоснeжныя ступени графской пристани, гранитная колонна с бронзовым орлом -- памятник героической Севастопольской обороны, каменныя твердыни старой Константиновской батареи. Поворот, и мы в открытом морe...

Закончена еще одна глава жизненной книги и глава не из скучных...

Впереди -- новыя страницы новых глав, полных невeдомых опасностей, готовности смeяться и вeры в будущее...

Глава II

Одесская эпопея

Это было возлe рeчки,

Гдe теперь шумит завод...

Это было -- Ванька помнит -

Девятьсот проклятый год...

( С о в e т с к а я п e с е н к а )

Совeтскiй " мандат"

Красавица Одесса -- порт мiрового значенiя -- неузнаваема. Вмeсто кипучаго оживленiя и дeловой бодрости -- мертвыя улицы и пустынныя пристани... То обстоятельство, что город расположен в 40 километрах от границы, наложило особый отпечаток на дeятельность мeстной ЧК -- террор в Одессe был особенно силен и безпощаден. Всюду подозрeвались " сношенiя с иностранной буржуазiей" и попытки к бeгству " в лагерь врагов пролетарiата".

Как я без труда, но и без всякаго удовольствiя, узнал, выeхать из города без оффицiальнаго пропуска и документов было невозможно, а для того, чтобы попасть к брату, нужно было проeхать около 200 клм. на поeздe, да еще 40 клм. пройти пeшком... Рисковать дeлать такой длинный путь без спецiальных документов было небезопасно. Вездe были патрули, заставы, заградительные отряды: край был неспокоен...

Всe эти соображенiя заставили меня посeтить мeстный Олимпiйскiй Комитет. Там, пользуясь своим севастопольским мандатом, я завел солидный разговор о проэктe проведенiя в Одессe Олимпiады всего юга Россiи, мелким бисером разсыпался в комплиментах одесскому спорту, беззастeнчиво врал о том, что, дескать, даже в Москвe я слыхал лучшiя похвалы Одессe, как образцу постановки спорта, и в итогe всeх этих дипломатических ухищренiй оказался счастливым обладателем такого мандата: " Такой-то, имя рек, командируется в различные пункты Одесской губернiи для ознакомленiя с постановкой спорта... Всeм военным и гражданским властям предлагается оказывать т. Солоневичу полное содeйствiе в выполненiи возложенных на него заданiй.

Т. Солоневичу предоставляется право использовать всe государственныя средства передвиженiя, водныя и сухопутныя, включая паровозы, бронепоeзда, самолеты, воинскiе эшелоны, грузовой транспорт и пр. "...

Что и требовалось доказать...

Семья Молчановых

В полутемном дворe каменнаго дома я с трудом нахожу квартиру Молчанова, начальника Одесской дружины скаутов, высланнаго ЧК-ой в Севастополь. На мой стук выходит маленькая старушка с усталым добрым лицом.

-- Скажите, пожалуйста, здeсь живет Молчанов?

-- Здeсь, здeсь. Только его дома нeт.

-- Да, да. Я знаю. Я привез вам от него поклон из Севастополя.

-- Ах, вы сами из Севастополя? Заходите, пожалуйста, заходите, -просiяла старушка, суетливо открывая дверь в комнату. -- Сюда, сюда. Сейчас, вот, и дeтки придут... Аля, Оля, идите сюда: тут от папы один господин прieхал. А вы давно мужа видeли?

-- Да, вот, только что, перед самым отъeздом. Позавчера.

-- Ну как он там живет? -- тревожно спросила старушка.

Отвeтив на вопросы семьи о жизни отца, я в свою очередь стал разспрашивать об Одессe.

Новаго в их разсказах не было ничего. Условiя жизни городов той эпохи " военнаго коммунизма" были болeе или менeе одинаковы. Частная торговля была запрещена, но аппарат " соцiалистическаго снабженiя" не мог прокормить городского населенiя. Первыя дeтскiя попытки создать " коммунистическое общество" были бы смeшны, если бы эти опыты не дeлались над живыми людьми. Совeтскiя столовыя и распредeленiе по карточкам не могли прокормить людей, поэтому всe старались сами как-то найти пути к хлeбу... В сосeдних украинских деревнях хлeб и скот еще был, и горожане везли туда свое послeднее платье и вымeнивали его на хлeб. Болeе предпрiимчивые собирали на берегах соленых лиманов грязную соль и везли ее в деревни, гдe без соли гибла скотина и болeли люди.

Но все это было нарушенiем принципов " коммунистическаго распредeленiя", и на всeх станцiях стояли заградительные отряды, отбиравшiе послeднее имущество, людей и реквизировавшiе " излишнее" количество продовольствiя.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒