Примечания 3 страница

Глаза Элен загорелась любопытством.

– Это тот адмирал Форратьер, которого убили возле Эскобара?

– М-м… Да, Джесс Форратьер. Да-а… – Оказалось, Ботари был денщиком адмирала в течение нескольких лет. Это Майлза удивило, ему с детства казалось, что Ботари нес строевую службу в частях, которыми командовал его отец. Пребывание Ботари у Форратьера закончилось целой серией выговоров, дисциплинарных взысканий и зашифрованных медицинских данных. Помня, что Элен смотрит через его плечо, Майлз быстро проскочил этот раздел. Все здесь выглядело как-то странно. Упоминались нелепые мелкие проступки, за которые Ботари был сурово наказан. Другие прегрешения, куда серьезнее – вот скажем, неужто Ботари и вправду продержал какого-то техника в уборной шестнадцать часов, наставив на него плазмотрон? Зачем, Господи, зачем? И все это погребено в медицинском отчете – никакого наказания не последовало.

Чем дальше он шел назад во времени, тем обычнее становилось дело. В возрасте от двадцати до тридцати лет Ботари участвовал во многих сражениях. Благодарности, упоминания в приказе, отметки о ранениях, снова благодарности. Отличные оценки за боевую подготовку. Запись о поступлении в армию.

– В те времена было куда проще пробиться на военную службу, – завистливо сказал Майлз.

– Ой, а мои дедушка с бабушкой тут упоминаются? – заволновалась Элен. – Он о них никогда не говорит. Насколько я поняла, его мать умерла, когда он был ребенком. Он мне так и не сказал, как ее звали.

– Мария, – промолвил Майлз, вглядываясь в нечеткий текст.

– Как мило! – обрадовалась Элен. – А как звали его отца?

Ай-ай-ай, подумал Майлз. Хотя копия фотостата и была мутной, он все же легко разобрал слово «неизвестен», внесенное крупным почерком какого-то давно забытого писаря. Майлз судорожно сглотнул, поняв наконец, почему словечко «ублюдок», вызывает у Ботари бешеную реакцию, в то время как другие, более сильные выражения, отскакивают от него, как от стенки горох, – он сносит их с терпеливым презрением.

– Может, мне удастся разобрать, – предложила Элен, ошибочно истолковав причину задержки.

Легкое движение руки, и экран погас.

– Отца звали Константин, – отчеканил Майлз, пресекая дальнейшие расспросы. – Как и его самого. Но родители умерли задолго до его поступления на службу.

– Константин Ботари-младший, – задумчиво сказала Элен. – Поня-ятно.

Майлз тупо уставился на пустой экран. Теперь между ними вбит еще один клин, еще один дурацкий предрассудок. Незаконнорожденный отец… Трудно придумать что-либо худшее, что-нибудь более непристойное с точки зрения традиционной общественной морали Барраяра. Очевидно, что происхождение Ботари не могло остаться секретом: адмирал Форкосиган определенно в курсе дела, да и еще невесть сколько народу… Так же очевидно, что Элен не догадывается ни о чем. Она по праву гордилась отцом, его службой в элитных войсках, его нынешним положением доверенного лица. Майлз знал, насколько упорно добивалась она хоть какого-то знака одобрения от этой старой каменной глыбы. Как странно – неужели Ботари боялся потерять восхищение, которое едва замечал? Ну что ж, сержант, ты можешь быть спокоен: твой воспитанник тебя не выдаст.

Майлз быстро проскочил годы службы Ботари в обратном направлении.

– О твоей матери по-прежнему ни слуху, ни духу, – сообщил он. – Она наверняка в том закрытом отделе. Вот черт. А я-то думал, что мы с тобой все выясним за две минуты. – Он задумчиво уставился в пространство. – Давай посмотрим архивы больниц. Смерти, рождения… Ты точно родилась здесь, в Форбарр-Султане?

– Насколько мне известно, да.

После тщательного поиска Майлзу удалось обнаружить нескольких Ботари, но никто из них не приходился родней ни сержанту, ни Элен. И тут его осенило:

– Ага! Я знаю, что еще надо попробовать. Имперский госпиталь!

– Да ведь там нет акушерского отделения, – с сомнением сказала Элен.

– Но если с женщиной произошел несчастный случай? Она ведь жена солдата и все такое, – значит, ее должны были сразу отвезти в ближайшую больницу, а ею мог оказаться и имперский госпиталь… – Он склонился над клавиатурой, негромко напевая. – Ищем, ищем… Ага!

– Ты нашел меня? – возбужденно спросила Элен.

– Нет, я нашел себя. – Он просматривал документацию, страница за страницей. – Небось военным медикам пришлось попотеть, чтобы справиться с их собственным изобретением, этим чертовым газом. Мне повезло – к тому времени уже были завезены маточные репликаторы… Да, вот они… А вот и старый добрый доктор Вааген… Стало быть, он тоже когда-то занимался военными исследованиями. Похоже на правду – наверно, он у них был экспертом по газам. Жаль, я не знал об этом, когда был пацаном, а то мог бы настаивать, что у меня два дня рождения: один – когда маме сделали кесарево сечение, а второй – когда меня в конце концов вытащили из репликатора.

– А какой день выбрали твои родители?

– День кесарева сечения. Ну и правильно – так я всего на полгода моложе тебя. А иначе ты была бы почти на год старше, а меня предупреждали, что общаться с женщинами преклонного возраста опасно… – Его болтовня наконец была вознаграждена улыбкой, стоившей любых усилий, и в порыве энтузиазма Майлз быстро ввел еще один запрос.

– Странно, – пробормотал он.

– Что странно?

– Секретный военно-медицинский проект, и директор проекта – мой отец, ни больше ни меньше.

– Никогда бы не подумала, что он занимался исследованиями, – с уважением сказала Элен. – Он везде успевал, я смотрю.

– Вот это и любопытно. Он же военный, работал в генштабе и никогда не занимался никакой наукой, насколько я знаю. – Майлз ввел еще один запрос, и на экране снова появился уже знакомый шифр Имперской службы безопасности. – Черт! Еще один замок. Задаешь простой вопрос и упираешься в каменную стенку… А вот и доктор Вааген, бок о бок с папенькой. Значит, в действительности проектом руководил он. Тогда все понятно. Как бы пробиться через этот код, дьявол бы его побрал… – Майлз начал еле слышно насвистывать, рассеянно глядя перед собой.

Порыв девушки, похоже, остыл.

– Ну вот, ты опять уперся, как осел, – забеспокоилась она. – Может, лучше бросим все это? Теперь уже неважно…

– Здесь нет пароля капитана Иллиана, – пробормотал Майлз.

Элен прикусила губу.

– Послушай, это действительно… – но его пальцы уже забегали по клавиатуре. – Что ты делаешь?

– Пробую один из старых кодов отца. Вроде бы я помню его целиком, только в паре цифр не совсем уверен. Так… Гол!

На дисплей потоком хлынула информация и Майлз впился взглядом в мерцающие строчки. – Так вот откуда взялись маточные репликаторы! Их привезли с Эскобара, когда закончилась война. Трофеи, вот что это такое. Их было семнадцать, и все заряжены и в рабочем состоянии. В те времена подобные штуки наверняка казались высокими технологиями. Интересно, а наши не стащили их на Эскобаре, просто-напросто?

Элен побледнела.

– Майлз, они там ничего страшного не делали? Эксперименты на людях или что-нибудь такое… Ведь твой отец ни за что не позволил бы…

– Не знаю. Доктор Вааген иногда может и… как бы это сказать… может зациклиться на какой-то исследовательской проблеме. – В голосе его вдруг послышалось облегчение. – А-а, теперь понятно. Теперь я вижу, в чем тут дело. Смотри… – Голоэкран начал разворачивать еще одну архивную запись; Майлз указал нее пальцем. – Их всех отослали в Имперский приют для детей военнослужащих. Это, должно быть, дети солдат, погибших на Эскобаре.

– Дети погибших? А где же их матери?

Они уставились друг на друга.

– Но у нас в армии никогда не было женщин. Разве что несколько вольнонаемных медтехников… – начал Майлз.

Длинные пальцы Элен крепко сжали его плечо.

– Проверь даты.

Он нажал на клавишу, и на экране вновь замелькали столбцы текста.

– Вот, нашел. – Он остановил дисплей. – Грудная девочка. Отдана под расписку адмиралу Эйрелу Форкосигану. Ее не послали вместе с другими в приют.

– Но дата, дата, Майлз! Это же мой день рождения!

Он оторвал ее пальцы от своего плеча.

– Знаю. Ты мне ключицу сломаешь.

– Это могла быть я? Это я? – Лицо девушки исказилось отчаянием и надеждой.

– Ну… Ты же знаешь, бывают всякие совпадения, – осторожно заметил Майлз. – Но существует масса способов идентификации личности – дактилоскопия, рисунок сетчатки, группа крови… Поставь-ка ногу вот сюда.

Элен запрыгала то на одной, то на другой ноге, стаскивая туфли и чулки. Майлз помог ей прижать правую ступню к сенсорной плате компьютера. Он едва сдержался – так хотелось коснуться шелковистой кожи бедра, и провести рукой под скомканной юбкой. Он закусил губу, надеясь, что боль поможет сосредоточиться. Ох, эти проклятые узкие штаны! Авось, она ничего не заметит…

Ему действительно пришлось сосредоточиться, чтобы запустить программу оптической лазерной съемки. По подошве прошелся мерцающий красный свет; это длилось несколько секунд. Новая команда – и компьютер приступил к расшифровке дактилоскопического узора.

– Ну, если принять во внимание разницу между грудным ребенком и взрослой девушкой… Господи, Элен, это и вправду ты! – Майлз самодовольно улыбнулся. Уж если не суждено стать солдатом, то, может, из него выйдет неплохой детектив…

– Но что это означает? – потемневший взгляд Элен пригвоздил его к месту. – Кто я, подкидыш? Или меня изготовили искусственно? – На ее глазах появились слезы, голос задрожал. – У меня что, вообще не было матери? Приемный отец, а я…

Ликование Майлза по поводу своих детективных способностей моментально испарилось. Болван! Теперь он превратил ее мечту в кошмар… Надо срочно исправлять положение.

– Да нет, нет! Что за чепуха! Конечно, ты дочь своего отца, это же каждому видно… Значит, твоя мать погибла на Эскобаре, а не здесь. Только и всего. И потом, – он вскочил и торжественно провозгласил: – теперь ясно, что ты моя сестра, которую я потерял давным-давно…

– Как?!

– А вот так! Есть один шанс из семнадцати, что мы оба вышли из одного репликатора! – И Майлз закружился вокруг нее в комическом танце. – Ты одна семнадцатая моей сестры! Близнец на одну семнадцатую! Как в четвертом акте хорошей пьесы. Так что гляди веселей – в следующей сцене придется тебе выскочить замуж за принца!

Она засмеялась сквозь слезы, и в этот миг в коридоре послышались шаги и голоса, а часовой за дверью неестественно громко произнес: «Добрый вечер, сэр! »

– Туфли! Дай мне туфли! И чулки! – паническим шепотом скомандовала Элен.

Майлз сунул ей все, выключил компьютер и, подскочив к дивану, упал на него, прижимая девушку к себе. Она смеялась и ругалась, судорожно пытаясь надеть вторую туфлю. Щеки были еще мокры от слез.

Он запустил руку в блестящие душистые волосы и пригнул ее голову ближе, к своему лицу.

– Надо, чтобы было правдоподобно. А то мне влетит по первое число… – Он неуверенно замолчал, улыбка его исчезла, взгляд посерьезнел. После секундной заминки она прильнула к его губам.

Вспыхнул свет; они отпрянули друг от друга. Майлз оглянулся через плечо и обомлел.

Капитан Куделка. Сержант Ботари. Отец.

Физиономия сержанта напоминала скалу, покрытую изморозью. Граф Форкосиган мрачнел на глазах. Капитан старался сохранить степенный и невозмутимый вид, но уголок губ предательски дергался, загибаясь кверху.

Майлз наконец нашелся.

– Хорошо, – сказал он твердым учительским тоном. – Потом, после строчки «Дай мне сию награду», ты говоришь: «От всего сердца; и как я рада видеть тебя раскаивающимся…» – Он почти нагло глянул на отца. – Добрый вечер, сэр. Мы здесь помешаем, наверно? Надо отыскать другой уголок для репетиций… Пойдем, Элен!

– Да-да, пойдем, – пискнула Элен, живо подхватывая спасительную соломинку. Майлз потащил ее к выходу; по пути она успела довольно глупо улыбнуться трем взрослым. Капитан Куделка ответил широкой ободряющей улыбкой, граф каким-то образом умудрился улыбнуться ей и угрожающе нахмуриться в адрес Майлза. Сержант демократично хмуро взирал на всех.

– Хотела бы я знать, чем ты так доволен? – свирепо зашептала Элен, когда они поднимались на пневматическом лифте.

Майлз сделал пируэт, даже не пытаясь изобразить раскаяние.

– Стратегически необходимое отступление, и притом в полном порядке. А что еще нам оставалось, когда противник превосходит нас числом, вооружением и чином? Мы всего лишь репетировали старую пьесу. Все очень мило и прилично. Кто бы стал возражать? Я гений.

– Ты идиот, – отрезала Элен. – У тебя на плече мой чулок.

– Ой. – Он повернул голову, осторожно взял двумя пальцами невесомую вещицу, и протянул ей с извиняющейся улыбкой. – Да, пожалуй, выглядело это не совсем…

Элен свирепо схватила чулок.

– Теперь отец изведет меня нотациями… Он и без того смотрит на любого, кто ко мне приближается, как на потенциального насильника. А сейчас запретит мне разговаривать с тобой. Или отошлет в деревню… – Глаза Элен наполнились слезами. – И ко всему прочему он мне солгал… солгал насчет матери…

Она кинулась в свою комнату и захлопнула за собой дверь с такой силой, что чуть не прищемила Майлзу руку. Он задергал ручку и попробовал докричаться до Элен:

– Но это же еще неизвестно! Наверняка всему есть логическое объяснение… Я попробую разобраться…

– Уходи! – донесся гневный приглушенный голос.

Майлз немного побродил по коридору, надеясь, что Элен выплачется и откроет, но из комнаты не слышалось ни звука. Часовой в конце коридора вежливо не обращал на него внимания; охрана премьер-министра славилась не только бдительностью, но и деликатностью. Майлз выругался про себя и побрел к лифту.

Глава 4

В коридоре на первом этаже он столкнулся с матерью.

– Ты не видел отца, радость моя? – спросила графиня Форкосиган.

– Видел, – пробурчал Майлз (мысленно добавив: «К несчастью»). – Он пошел в библиотеку с капитаном Куделкой и сержантом.

– Боевые друзья собрались выпить где-нибудь в уголке, – иронически констатировала мать. – Ну что ж, трудно его винить. День был ужасный. А он почти не спал. – Она внимательно посмотрела на сына. – А ты? Выспался?

Майлз пожал плечами.

– Да ничего.

– Ну-ну. Надо изловить отца, пока он не набрался как следует. После выпивки он, к несчастью, становится грубоват. А тут как раз пожаловал этот сукин сын граф Фордроза, да еще в компании с адмиралом Хессманом. Отцу предстоят нелегкие дни, если эти двое споются.

– Сомневаюсь, чтобы «ястребы» смогли заручиться достаточной поддержкой. Старые вояки безоговорочно поддерживают папин курс, – ответил Майлз.

– Да Фордроза в душе вовсе и не «ястреб». Просто его обуревает честолюбие, и он готов вскарабкаться на любого конька, лишь бы тот двинулся в нужном направлении. Он уже несколько месяцев пресмыкается вокруг Грегора… – В серых глазах графини сверкнул гнев. – Лесть, намеки, критика в папин адрес и эдакие гнусные маленькие шпильки, когда представляется удобный момент. Насмотрелась я на это. Терпеть его не могу, – решительно заключила она.

– Ну, насчет Грегора тебе уж точно не стоит волноваться, – ухмыльнулся Майлз. Его всегда забавляла привычка матери говорить об императоре так, словно он был ее приемным сыном. Впрочем, для этого имелись некоторые основания, поскольку адмирал Форкосиган в годы своего регенства был не только политическим, но и личным опекуном будущего императора.

Она недовольно нахмурилась.

– Фордроза не единственный, кто, не задумываясь, совратит глупого мальчишку. Причем совратит в любом смысле – моральном, политическом, каком угодно. А на благо страны и самого Грегора им наплевать. – Майлз тотчас же определил эти слова как цитату из собственного отца: никаких других политических авторитетов на Барраяре леди Форкосиган не признавала. – Не понимаю, почему наше правительство так боится принять конституцию. Верность средневековым традициям – хорошенький способ управлять звездной державой! – А вот это уже ее собственные мысли, чисто бетанские.

– Папа уже столько лет у власти, – успокаивающе заметил Майлз. – Мне иногда кажется, что его не сдвинуть с места даже гравитонной торпедой.

– Пробовали уже, – сдержанно отозвалась мать. – Пора бы отцу всерьез подумать об отставке. Пока что нам везло… по большей части. – Она с грустью взглянула на своего покалеченного сына.

– И это вечное политиканство, – помолчав, устало продолжала мать. – Даже на похоронах… А уж эти родственнички… – тут ее голос немного оживился. – Если увидишь отца раньше, чем я, скажи ему, что его разыскивает леди Форпатрил. То-то он обрадуется… Хотя нет, не говори. А то он непременно напьется.

Майлз поднял брови.

– А что ей нужно от отца на этот раз?

– Ну, она считает, что с тех пор, как умер лорд Форпатрил, Эйрел должен быть вместо отца этому болвану Айвену; я не возражаю, но всему есть мера. Сейчас, например, проблема состоит в том, чтобы дать Айвену хорошую взбучку за то, что он… как это… спит с горничными. Я никогда не могла понять, почему бы здешней знати не стерилизовать временно своих лоботрясов, – лет этак с двенадцати, – и отпускать их на травку, пусть резвятся, раз уж им так невтерпеж. Это было бы разумно. Как их остановишь? Все равно что набросить платок на самум… – Она вздохнула и направилась к библиотеке с обычным своим резюме: – Барраярцы проклятые…

За окнами сгустился вечерний сумрак, а поминки в доме Форкосиганов все продолжались. Проходя по коридору, Майлз поглядел на свое отражение в темном стекле. То, что он увидел, его не обрадовало – взъерошенные волосы, серые глаза, бледное лицо со слишком резкими, заостренными чертами. Да, на красавца он явно не тянет.

Голод напомнил Майлзу, что он так и не пообедал сегодня. Надо тихо прокрасться в столовую, чтобы не наткнуться на какого-нибудь из этих жутких старцев, и набрать себе сандвичей. Выглянув в холл, и никого там не обнаружив, Майлз подскочил к столу и принялся без разбора сваливать в салфетку все закуски, какие подворачивались под руку.

– Только не бери вон то красное барахло, – прошептал знакомый приветливый голос. – По-моему, это какие-то водоросли. Твоя мать опять увлеклась какой-нибудь сумасшедшей диетой?

Майлз заметил своего кузена, Айвена, уже успевшего нагрузиться таким же кульком с яствами. Несмотря на добычу, открытая, раздражающе красивая физиономия молодого Форпатрила хранила тоскливое, и даже слегка затравленное выражение. Новенький, с иголочки кадетский мундир сидел на нем очень ловко, но с одного бока как-то странно оттопыривался.

– Вам что, уже разрешили носить оружие? – удивился Майлз.

– Какое к черту оружие. – Айвен воровато оглянулся – возможно, опасаясь появления леди Форпатрил, – потом распахнул мундир. – Бутылка из запасов твоего папеньки. Отобрал у слуги, прежде чем он разлил ее по этим крохотным стаканчикам. Слушай, ты не мог бы

провести меня в какой-нибудь укромный уголок этого мавзолея? А то охрана не позволяет мне бродить по резиденции одному. Вино у вас приличное, еда еще лучше, за исключением этих красных штуковин, но, Бог мой, что за компания!

Майлз кивнул, соглашаясь, хотя втайне и был склонен включить братца в эту самую «компанию».

– Ладно. Раздобудь еще бутылку, – распорядился он, решив, что при достаточном возлиянии можно будет вытерпеть даже общество кадета Форпатрила. – Спрячемся в моей спальне, я как раз туда направляюсь. Встретимся у лифта.

* * *

Майлз со вздохом вытянулся на койке; Айвен разложил еду и откупорил первую бутылку. Наполнив до краев взятые из ванной пластмассовые стаканчики, он подал один из них своему калеке-кузену.

– Я видел, как старик Ботари вынес тебя с поля, – тут он сделал добрый глоток, и Майлз представил, как возмутился бы старый граф, если бы стал свидетелем такого варварского истребления благородного напитка. Сам он лишь слегка пригубил свой стакан, стараясь при этом лучше оценить букет – из почтения к памяти старика: дед иногда язвительно говаривал, что Майлз неспособен отличить хорошее вино от воды, в которой полощут чашки. – Жаль, конечно, – бодро продолжал Айвен. – Хотя вообще-то тебе повезло.

– Как это? – пробормотал Майлз, вонзая зубы в бутерброд.

– Точно тебе говорю. Завтра у нас начинается муштра…

– Да я уж слышал.

– Мне нужно явиться в казарму не позже полуночи. Я думал, хоть последнюю ночь повеселюсь как свободный человек, а вместо того застрял здесь. Это все матушка. Но скоро нас приведут к присяге – и тогда посмотрим, посмеет ли она обращаться со мной как с мальчишкой. – Он ненадолго умолк, расправляясь с бутербродом. – Так что вспомни про меня завтра на рассвете: я буду месить грязь под дождем, а ты тут будешь нежиться в теплой постельке…

– Вспомню-вспомню. – Майлз глотнул вина, потом сделал еще глоток. И еще.

– За три года там всего три увольнительных, – сокрушался Айвен, не переставая набивать рот. – Не многим лучше тюрьмы. Не зря службу называют лямкой. Хотя вернее назвать рабством. – Он одним духом осушил стакан, запивая пирожок. – А ты сам себе хозяин. Что хочешь, то и делаешь.

– Да уж, – равнодушно согласился Майлз. Его услуги не были нужны никому – ни императору, ни кому-либо другому. Он не мог их ни продать, ни даже отдать даром…

Через некоторое время, утолив первый голод, Айвен опасливо заметил:

– А твой папаша нас не застукает?

– Ты что, боишься его? – бросил Майлз.

– Да кто же его не боится? Весь генштаб бледнеет, стоит ему открыть рот. А я какой-то зеленый кадетишка. Ты-то сам разве не боишься?

Майлз подумал.

– Нет, пожалуй. В общем, не так, как ты это представляешь. Но если ты не хочешь попадаться ему на глаза, то здесь действительно не самое лучшее место, по крайней мере, сегодня, – добавил он, припомнив недавнюю сценку в библиотеке.

– Да? – Айвен в сомнении повертел стакан. – У меня всегда было такое чувство, что дядя меня не больно жалует…

– Да нет, тебе кажется, – утешил брата Майлз. – Хотя лет до четырнадцати я думал, что тебя зовут «этот-болван-Айвен». – Он оборвал себя, вновь осознав разницу в их положении. Кто здесь болван, а кто – счастливчик? Заснуть бы поскорее и забыть обо всем…

В дверь властно постучали, и Айвен испуганно вскочил.

– О черт, уж не он ли случайно?

– Когда заходит старший офицер, младшему положено встать и отдать честь, а не лезть под кровать.

– А я и не собирался лезть под кровать, – возразил Айвен. – Я хотел спрятаться в туалете.

– Не стоит. Уверяю тебя, тут будет такая пальба, что никто не заметит, как ты удерешь. – И Майлз громко отозвался: – Войдите!

Это и вправду был граф Форкосиган. Взгляд его серых глаз был холоден, как ледник в пасмурный день.

– Майлз, – начал он без предисловия, – из-за чего эта девушка расплакалась? Что ты наде… – Тут он запнулся, заметив стоящего навытяжку Айвена, и продолжал уже обычным своим беззлобно-ворчливым тоном: – А-а, черт. Я-то надеялся, что сегодня ты мне не попадешься. Думал, у тебя хватит ума найти укромное местечко и быстренько набраться. Айвен не сводил с графа испуганных глаз.

– Сэр… Дядя Эйрел… А… матушка с вами говорила, сэр?

– Да, – вздохнул граф Форкосиган, и кадет побледнел, не разглядев веселых огоньков в полуприкрытых глазах всесильного премьер-министра.

Майлз задумчиво провел пальцем по горлышку бутылки.

– Айвен зашел выразить мне сочувствие по поводу моей травмы, сэр.

Братец усиленно закивал в подтверждение.

– Понятно, – сухо сказал граф Форкосиган, и Майлз почувствовал, что отцу действительно все понятно. Граф опять вздохнул и с легкой усмешкой обратился к Айвену: – Вот служу почти пятьдесят лет, и до чего я дослужился? Мною пугают мальчишек, чтоб хорошо себя вели. Людоед, который питается непослушными детьми, вот кто я такой. – Премьер-министр угрожающе расставил руки и рявкнул: – Вот я тебя!.. Можешь считать, что экзекуция состоялась и топай отсюда. Иди, иди, малыш.

– Да, сэр. – Повеселевший Айвен отдал честь.

– И не смей козырять, – резко добавил граф. – Ты пока еще не офицер. – Казалось, он только сейчас заметил мундир племянника.

– Да, сэр. Нет, сэр. – Пунцовый от избытка ощущений Айвен выскочил из комнаты. Губы графа Форкосигана дрогнули в улыбке.

«А я-то был уверен, что мне никогда не придется благодарить моего кузена», – подумал Майлз.

– Итак, сэр?.. – подсказал он отцу.

Граф не сразу собрался с мыслями, а когда заговорил, голос его звучал гораздо спокойнее.

– Почему Элен расплакалась, сынок? Ты к ней не… приставал?

– Нет, сэр. Я знаю, что все выглядит именно таким образом, но я не трогал Элен. Могу поклясться.

– Незачем. – Граф подтянул к себе стул и уселся. – Я верю, что ты не собираешься подражать этому болвану Айвену. Но я хочу тебе напомнить, что философия твоей матери в области… э-э… секса – бетанская, скажем прямо, философия – уместна только на Колонии Бета. Возможно, когда-нибудь она приживется и здесь, но не теперь. И я хочу, чтобы ты раз и навсегда уяснил для себя, что Элен Ботари – совершенно неподходящий объект для опытов в этом направлении.

– А почему? – неожиданно спросил Майлз. Отец изумленно поднял брови, и Майлз быстро продолжил: – Я не понимаю, почему ее надо во всем ограничивать и стеснять. Ее же все время пеленают, шагу не дают ступить без провожатых. А она умная, она… она красивая, и сильная… Она могла бы меня пополам переломить, если б захотела. Так почему ей не получить, например, приличное образование? Сержант изо всех сил противится этому. Единственное, что его заботит, – это приданое. Как бы сколотить дочери приличное приданое. И он никогда не позволяет ей путешествовать… А это дало бы ей в тысячу раз больше, чем любой из родовитых девиц, каких я знаю. – Майлз умолк, задохнувшись от волнения.

Граф Форкосиган задумчиво провел рукой по спинке стула.

– Все это верно. Только… Элен значит для сержанта гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Она для него – символ… символ всех его надежд… Не знаю, как тебе объяснить… Она – залог разумности и даже необходимости его жизни. Я многим обязан ему, и я должен оберегать этот залог.

– Да-да, я понимаю, – нетерпеливо оборвал его Майлз. – Но разве справедливо, что твоя признательность сосредоточена на отце и совсем не затрагивает дочь?!

Граф, видимо растроенный, начал снова:

– Я обязан ему жизнью, Майлз. И своей, и твоей матери. Это не преувеличение: всем, что я сделал для Барраяра в последние восемнадцать лет, я обязан ему. И еще я обязан ему твоей жизнью, которую он спас дважды, а следовательно, тем, что не сошел с ума, хотя последнее и не бесспорно, как выразилась бы твоя мать. Если Ботари захочет получить с меня этот долг, он имеет право требовать все, что угодно. – Граф задумчиво потер подбородок. – И еще: в настоящее время я бы очень хотел избежать каких-либо домашних скандалов. Мои противники высматривают любой повод, любой рычаг, чтобы опрокинуть меня. Пожалуйста, не дай им превратить тебя в этот рычаг.

«Интересно, что же все-таки творится сейчас в правительстве? – в который раз подумал Майлз. – Хотя вряд ли я дождусь объяснений… Кто я? Лорд Майлз Нейсмит Форкосиган. Профессия: бездельник и болтун. Хобби: падать со стенок, отнимать жизнь у стариков, доводить до слез девушек…» Он страстно желал, чтобы представился случай хотя бы помириться с Элен, но чем теперь рассеять ее страхи? Единственное, что приходило ему в голову, – отыскать эту чертову могилу, а она наверняка на Эскобаре, одна из шести или семи тысяч могил, оставшихся на память о той давней войне.

И тут ему в голову пришел план, да такой соблазнительный, что он забыл, о чем хотел сказать, и застыл с открытым ртом. Граф Форкосиган вежливо-вопросительно приподнял брови. В конце концов Майлз решился:

– А как дела у нашей бабушки Нейсмит?

Отец пристально посмотрел на него.

– Любопытно, что ты об этом спрашиваешь. Твоя матушка частенько вспоминает о ней в последнее время.

– Ну, это понятно. Кончина деда… Хотя бабушка – крепкая старушка. Вообще, по-моему, бетанцы рассчитывают жить лет сто двадцать, не меньше. Наверное, думают, что это одно из их гражданских прав.

Бабушка жила на Бете, в девяти скачках сквозь п-в-туннели. Путешествие туда занимало три недели, если лететь прямым путем – через Эскобар. Если подобрать подходящий рейс, то Майлз вполне сможет сделать остановку на Эскобаре. Можно будет поглядеть на местные достопримечательности, и провести небольшое расследование – тихо и незаметно, даже если Ботари прилипнет к нему, как банный лист. Мальчик интересуется военной историей – почему бы ему не совершить экскурсию на кладбища солдат императора? Очень естественно. Он даже мог бы проделать поминальные обряды в честь павших.

– Сэр, – начал он, – как по-вашему…

Отец заговорил одновременно с ним:

– Сынок, ты не хотел бы… Прошу прощения.

– Нет, нет, говори, отец…

– Я хотел сказать, – продолжал граф, – что сейчас самый удобный момент навестить бабушку. Сколько прошло, с тех пор как ты в последний раз был на Колонии Бета? Года два, наверное?

Майлз пошевелил языком, проверяя, не онемел ли он.

– Замечательная идея! А можно… можно мне взять с собой Элен?

Отцовские брови снова взлетели вверх.

– Что?

Майлз встал и захромал взад и вперед по комнате, не в силах усидеть из-за переполнявших его чувств. Если бы только он смог увезти Элен в путешествие за пределы планеты! Бог ты мой, он стал бы для нее героем, метра два ростом, как Форталия Смелый.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒