Благодарности 5 страница

Я указала на сапоги.

— Либо сапоги, либо каблуки. Я подумала, что сапоги лучше, если мы закончим на полевой вечеринке.

Мама улыбнулась, как легкомысленный подросток.

— Сапоги определенно. Они идеально сочетаются с этим нарядом. Смело, сексуально, повседневно. Мне это нравится. Я могу украсть его.

Я покачала головой.

— Нет. Ты не наденешь это.

Мама положила руку на бедро и подняла бровь, глядя на меня.

— Намекаешь, что я слишком старая, чтобы носить это?

— Нет, но в нем ты будешь выглядеть лучше. Я не хочу, чтобы моя мама превзошла меня, — честно ответила я.

Ей это не понравилось. Улыбка превратилась в хмурый взгляд.

— Ты что, издеваешься надо мной? Таллула, дорогая, ты потрясающая. Молодая и красивая внутри и снаружи. Ты всегда такой была. Независимо от того, какого ты размера, ты красавица, которая также является лучшей частью меня. Ты — мое единственное великое достижение в жизни. Я горжусь тобой больше всего в этом мире. Никогда не верь, что ты что-то меньшее. Держи голову высоко.

Я подняла руку, чтобы остановить ее, иначе она продолжит, и я никогда не буду готова вовремя.

— Мам, ладно. Я знаю, что ты любишь меня. Мне не следовало этого говорить. Ты можешь надеть любую мою одежду. Все равно нас всегда принимают за сестер. У меня хорошие гены. И я должна быть благодарна

Она снова начала улыбаться.

— Ты нервничаешь. Не стоит. Нэш Ли — счастливчик. Ты идешь с ним сегодня вечером и знаешь, это он должен нервничать. Он у тебя в руках.

Я закатила глаза. Мама была большим мечтателем, чем я.

— Говорит моя мама и мой самый большой поклонник. Это Нэш. С чего ему нервничать? Он никогда не был толстым ребенком, который пытался слиться со стенами.

— Таллула, — снова начала она, и я поспешила остановить ее.

— Мам, я шучу. Просто дай мне подготовиться. Нэш был моим увлечением с тех пор, как я начала здесь учиться. Это неизбежно. Я буду нервничать.

Мама вздохнула и пожала плечами.

— Ладно. Хорошо. Готовься. Но посмотри на себя в это зеркало хорошенько. — Она уже повернулась, чтобы уйти, но одарила меня последней улыбкой. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Наконец я снова осталась одна.

Оглядела свое тело в зеркале, как теперь одежда сидит на мне. Я все еще чувствовала то же самое внутри. Внешний облик изменился вместе с размером моей одежды. Но уверенность приходит не от того, можете ли вы носить короткую юбку или нет. Она идет изнутри.

— Ты хороший человек. Умная. То, как ты выглядишь не определяет тебя, — прошептала я девушке в зеркале.

Эта девушка все еще была такой новой для меня. Я не узнавала себя, когда видела свое отражение. Мне всегда требовалась секунда, чтобы вспомнить, что это я.

Хотя мое отражение не могло ответить, я кивнула ей. Затем улыбнулась, потому что я была чрезвычайно драматична. У меня оставалось тридцать минут, чтобы надеть сапоги и решить, поднять или распустить мои волосы.

Неужели я был настолько поверхностным?

ГЛАВА 16

НЭШ

Двухэтажный белый дом был на моем пути всю мою жизнь. Каждый Хэллоуин он был украшен лучше всех. Когда я был ребенком, это был мой любимый дом для «сладостей или гадостей». Каждое Рождество огни этого дома превосходили все остальные на улице. Во время каникул я проходил мимо этого дома и всегда поглядывал в его сторону, чтобы посмотреть, что нового там появилось. Единственное, о чем я никогда не думал, это то, что это дом Таллулы. Мне нравились украшения, но люди, которые жили здесь мне были не интересны.

Я припарковал свой только что вымытый «Эскалейд» на подъездной дорожке и вышел. Я стеснялся своей хромоты. Мои мысли тут же вернулись к Таллуле, которая, как мне кажется, наблюдала за мной из окна второго этажа и видела, как я иду. Я ненавидел это чувство, знать, что я стал другим.

Нервничать из-за свидания — это не то, с чем я был знаком. Это тоже изменилось. Я не мог быстро ходить. Люди замечали мою хромоту и наблюдали за мной. У меня, черт возьми, больше не было развязной походки. Я оглянулся на свою машину и подумал о том, чтобы сдаться и уехать. Скорее всего, я был жалким кавалером. Из всех девушек в школе Лоутона она была бы единственной, кто встречался с парнем из жалости. Таллула знала, каково это — быть нежеланной.

Но я никогда не бросал девушку и не собирался начинать сейчас. Идя к ее двери, я молча молился, чтобы девушка не смотрела, как я иду. Не нужно было напоминать, с чем она собиралась столкнуться сегодня вечером. Мне не следовало спрашивать ее о свидании, но я спросил. Я хотел этого, и она легко согласилась.

Входная дверь не была украшена. Был конец августа, и праздники, которые так любила мать Таллулы, еще не начались. Я позвонил в дверь и стал ждать. Но только мгновение. Дверь распахнулась, и привлекательная миниатюрная женщина, которая, как я помнил, давала мне конфеты в детстве, стояла там, улыбаясь. Таллула никогда не приходила на школьные мероприятия. Ее мать не была членом родительского комитета или какой-либо другой родительской организации. Я никогда не понимал, что это был ее дом.

— Нэш, — весело сказала она. — Приятно видеть тебя. Заходи. Таллула почти готова.

Она знала меня и из-за этого я еще больше смутился. Я не знал, была ли фамилия женщины такая же, как у Таллулы, и имени я тоже не знал. У меня не было имени, чтобы обратиться к ней. Я выдавил из себя улыбку.

— Спешить некуда. Я вероятно на несколько минут раньше. — Это не так, но прозвучало хорошо.

Ее мать отступила назад и жестом пригласила меня войти. Вход был небольшой и вел прямо в большую гостиную. Там все было ярко и радостно. Совершенно иным. Интересные картины и потолок, окрашенный в синий цвет неба, были первыми вещами, которые привлекли мое внимание. Там даже было несколько облаков.

— Мне нравится небо, и я люблю рисовать. Это я сделала, — объяснила мать Таллулы.

Я взглянул на нее, она тоже смотрела в потолок, улыбаясь с нежностью.

— Мне потребовался месяц, чтобы нарисовать эту штуку. Видишь ли, я боюсь высоты, так что это был вызов. Делала это понемногу каждый день. Теперь я могу расслабиться и наслаждаться им в любое время, когда захочу.

Неужели Таллула была такой же мечтательницей? Она не казалась такой. Я бы предположил, что трудно быть негативным в таком доме. Ее мать, похоже, была не из тех, кто когда-либо проявлял негатив.

— Это очень круто, — согласился я, потому что так оно и было.

— Пойдем я покажу тебе кухню! — сказала она с явной гордостью в голосе.

Я последовал за ней в соседнюю комнату. Она была голубой. Все было другого оттенка синего.

— Посмотри вверх.

Я сделал, как было сказано. У меня заняло несколько мгновений, но я понял. Мы были под водой. Я оглянулся, посмотрев на мир из-под воды, чтобы заметить несколько кусочков морской жизни здесь и там. Этот дом было бы трудно продать, потому что, как бы креативно все это ни было, нужен кто-то вроде мамы Таллулы, чтобы оценить его. Моя мать, например... это было бы не в ее стиле.

— Я готова. Я спасу тебя, прежде чем она отведет тебя на лестницу, чтобы показать потолок там.

Я повернулся к Таллуле, и дико раскрашенный дом был забыт. Девушка была потрясающей. Захватывающий. Неудивительно, что двадцатисемилетний учитель был увлечен ею. Она не выглядела на семнадцать. Одетая так, она выглядела старше. Когда все увидят ее сегодня вечером, у нее будет много парней на выбор. Возможно, это было единственное свидание, которое я получу. Свиданий из жалости больше не будет.

— Ванная комната похожа на ночное небо, ее спальня похожа на грозовое небо, а лестница выглядит так, будто ты под лестницей в шкафу с Гарри Поттером.

Таллула ухмыльнулась.

— Я проходила через стадию Гарри Поттера, когда была моложе, и мама сделала это в качестве подарка на день рождения. — Потом Таллула повернулась к матери. — Спасибо, что развлекла его. Люблю тебя, — сказала она и обняла женщину, которая поцеловала ее в щеку.

— Люблю тебя. Развлекайтесь, — сказала она мне так же, как и Таллуле. — Веди машину осторожно. Не забудьте пристегнуть ремни безопасности.

Моя мать всегда говорила то же самое, когда я уходил из дома.

— Всегда, — ответила Таллула.

Потом девушка снова повернулась ко мне, и ее улыбка исчезла.

Девушка выглядела неуверенно. Не пыталась кокетничать. На ее губах не было ухмылки «разве я не великолепна? ». Я приподнял бровь, словно бросая ей вызов. Неужели Таллула действительно скажет что-то грубое прямо здесь, перед матерью? Мне нравилась наша словесная перепалка, но я сомневался, что она начнет ее в присутствии своей нетерпеливой матери. А потом это случилось. Таллула медленно улыбнулась. Мне. Я скучал по этой улыбке. Очень скучал. Она была слабой и немного застенчивой. Вот что делало ее улыбку такой чертовски красивой. Она не была высокомерной. Это было уникально, что-то, что я испытывал только с Таллулой. Я не хотел, чтобы это изменилось. Не хотел, чтобы она менялась.

Почему я не пригласил ее на свидание раньше? Мне всегда нравилась ее улыбка. И было приятно находиться рядом с ней. Почему я ждал, пока она похудеет? Неужели я настолько поверхностный?

Да.

Так и есть.

Мне не хотелось в этом признаваться. Или принять это. Но это правда.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала я ей, не заботясь о том, что ее мать все еще стоит рядом.

Ее щеки порозовели, и девушка опустила ресницы, не в силах смотреть на меня, когда сказала: — Спасибо.

Это было то, чего мне не хватало. И теперь чувство вины из-за того, что не приглашал ее на свидание до того, как она похудела, было еще хуже. Заставило меня почувствовать себя поверхностным. Таллула была совсем те такой. Она проводила свой первый вечер пятницы в старшей школе со мной. Калекой, которого она хотела ненавидеть. Я навредил ей и причинил боль, которую девушка изо всех сил пыталась удержать против меня, но она рассыпалась в прах. Прямо перед моими глазами.

— Пойдем съедим бургер, — сказал я, когда стало очевидно, что Таллула смущена моим комплиментом и не знает, что с ним делать.

За всю свою жизнь девушка не так часто получила комплименты. То, как она приняла его, было чертовски мило.

— Хорошо, — согласилась она, снова взглянув на меня.

— Пока, ребята, — окликнула ее мать.

— Было приятно официально познакомиться с вами, — сказал я ее матери.

Она просияла, Таллула повернулась, и мы вышли из дома.

Когда дверь за нами закрылась, она посмотрела на меня и сказала: — Клянусь, она не сумасшедшая.

Я рассмеялся, потому что вообще об этом не думал. Но серьезное выражение лица Таллулы было очаровательным. В моей груди появилась легкость. Я был счастлив.

Черт.

Ты многого обо мне не знаешь

ГЛАВА 17

ТАЛЛУЛА

— Ты тоже боишься высоты, как и твоя мама?

Я подумала, что это был странный вопрос. Это было первое о чем спросил Нэш, когда мы сели в его машину. Я немного отвлеклась, думая о том, что сижу в знаменитом серебристом «Эскалейд» Нэша Ли. Девочки мечтали оказаться в нем с того самого момента, как парень впервые въехал на стоянку в школе. Ходило много слухов о том, что происходило в задней части этой машины. Но вопрос о боязни высоты вернул меня в реальность. Подальше от моих мыслей.

— Нет. Это проблема моей мамы. Не моя.

Парень одарил меня улыбкой.

— Хорошо.

Потом он больше ничего об этом не говорил. Следующее, что Нэш спросил: — Твои родители развелись?

Я покачала головой.

— Они никогда не были женаты. Я никогда не встречала своего отца. Ему плевать.

Парень нахмурился.

— Звучит как придурок.

Я кивнула головой в знак согласия.

— Не могу себе представить, что моя мать нашла в нем. Если только он не очаровал ее. Ее легко очаровать. Живет в счастливом мире, где не происходит ничего плохого. Даже если и происходит, она находит в этом светлую сторону и продолжает жить дальше.

Когда я была моложе, это меня раздражало. Я хотела, чтобы мама приняла реальность. Я не понимала, почему она не расстраивается из-за плохих вещей. Как в тот раз, когда нам пришлось целый месяц питаться бутербродами с арахисовым маслом и молоком, потому что наша машина сломалась, и чтобы починить ее, потребовалась большая часть ее месячной зарплаты. Но вместо того, чтобы расстраиваться, она нарезала бутерброды забавными формами. Каждый вечер создавала новую историю из сэндвич-персонажей. Просто она была такой. Всегда оптимистична. Я поняла это, когда стала старше. И теперь я была благодарна за это. Мама заставляла меня улыбаться много раз, когда мне просто хотелось плакать.

— Мне всегда больше всего нравилось просить угощенье на Хэллоуин в твоем доме. У твоей мамы были самые лучшие украшения и домашние угощение. Те кексы были вкуснее, чем любые конфеты. А в один год это были рисовые угощения в форме тыкв. Детский джекпот.

Я улыбнулась. Мама всегда любила Хэллоуин и Рождество. Она сделала оба этих праздника значимыми. Ее волнение по поводу них волновало меня не меньше. Пройдет всего несколько недель, прежде чем она заставит меня заползти на чердак и достать ей украшения для Хэллоуина. Может, она и покрасила потолки, но по чердачной лестнице все равно не полезла бы. Это была моя работа.

— Мы потратили несколько дней до Хэллоуина, делая их. Ты бы видел, что она делает на Рождество. Мои учителя с нетерпением ждут больших праздничных банок, полных угощений, которые она приносит в школу. Когда я перешла в среднюю школу, а она все-еще продолжала это делать, то было неловко, но я справилась. Теперь я не поднимаю шума, когда приходится тащить все эти банки в школу и раздавать их.

Нэш усмехнулся.

— Черт, она как Марта Стюарт.

— Даже близко нет! Марта убирает свой дом намного чаще, чем моя мама.

Нэш все еще улыбался, когда подъехал к закусочной в городе.

— Я уже сделал заказ. Подожди здесь. Я пойду возьму его.

Я растерянно кивнула. Почему мы не ели там? Первой моей мыслью было, что ему будет неловко, когда его видят со мной. Я почти ожидала этого. Но потом поняла, что этого не могло быть. Парень ведет меня на футбол, а потом куда-то еще. Я старалась не дать старой Таллуле просочиться внутрь. Той застенчивой, неуверенной девушке, которая пыталась спрятаться от всех, чтобы никто не смеялся над ней.

Блейкли вышла из закусочной с группой болельщиц. Все они были одеты для игры. Я знала, что на самом деле они там не ели. Не перед тем, как часами активно болеть на поле. Но несколько чашек кофе или содовой они могли пропустить.

Блейкли заглянула внутрь, театрально вздохнула, а затем сказала что-то другим девушкам. Я не была уверена что именно, но, похоже, она говорила о Нэше. Как будто ей грустно из-за него. Или она жалела его.

Когда Нэш вышел, она что-то сказала ему, и он остановился. Все его тело напряглось, и я среагировала прежде, чем успела подумать. Открыв дверь машины, вышла наружу. Я уже почти подошла к группе, когда другие девушки начали замечать меня. Я никогда по-настоящему не пыталась ходить с напыщенным или самодовольным видом. До сих пор. Высоко подняв голову, я сделала уверенное лицо и перекинула волосы через левое плечо.

Я сотни раз видела, как это делали те самые девушки, к которым я приближалась. От всеобщего внимания меня затошнило. Но я этого не показывала. Вела себя так, будто весь мир принадлежит мне, и это было забавно.

— Ты нашел друзей, — сказала я Нэшу, обнимая его свободной рукой и становясь рядом. — А вы не опоздаете? — спросила я как можно ласковее, не сводя глаз с Блейкли.

Она выглядела смущенной и удивленной.

— Ты что, с ней? — наконец спросила Блейкли, ее лицо из жалостливого превратилось в сердитое.

— Таллула, это Блейкли. Уверен, что ты никогда не встречалась с ней. Она очень поглощена собой. Не легко заводит друзей, — непринужденно ответил Нэш, не теряя ни секунды.

Мне захотелось дать ему пять.

— Я знаю, кто она! — огрызнулась Блейкли. — Все знают о толстухе, которая похудела. Уродка.

Она произнесла эти слова в надежде причинить мне боль. Но я провела годы, спокойно наблюдая за людьми со стороны. Я могла читать выражения лучше, чем большинство. Блейкли ревновала. Она бросила Нэша, но не ожидала, что он так легко и быстро уйдет. Это задело ее самолюбие.

— Не знала, что потеря веса это уродливо. Ты меня просветила, — ответил я с улыбкой.

Она хотела сказать мне что-то еще, но захлопнула рот и снова перевела взгляд на Нэша.

— Мы расстались, сколько? Три дня назад? И ты уже встречаешься с кем-то? — В ее голосе звучало возмущение.

Она серьезно? Я видела ее с Хантером в понедельник.

— О, вы что расстались только во вторник? А Хантер знал ли об этом? Потому что сеанс ощупывания, который происходил в коридоре во время второго урока в понедельник между вами двумя, показал, что ты была совершенно доступна.

Ее глаза расширились, а затем превратились в щелочки, когда она посмотрела на меня.

— Не лезь в это, сука! Никто не спрашивал твоего гребаного мнения.

Затем вмешался Нэш. Он встал между нами в защитном жесте.

— Не смей так с ней разговаривать. На самом деле, Блейкли, если бы ты вообще не говорила со мной, было бы лучше всего. — Он повернулся и взял меня за руку. — Пошли отсюда. Она пустая трата нашего времени.

Я не могла не оглянуться через плечо, когда мы шли к его «Эскалейд», и улыбнуться ей.

— Сука! — крикнула она мне.

— Ты дразнишь её? — спросил Нэш с ноткой юмора в голосе.

— Возможно, — согласилась я.

— А ты дерзкая, мисс Лидделл. Я не знал.

Я пожала плечами, когда он открыл передо мной пассажирскую дверь.

— Ты многого обо мне не знаешь.

Нэш все еще смотрел на меня, когда я забралась внутрь и села.

— Я бы хотел это изменить.

Улыбка, расплывшаяся по моему лицу, была такой широкой, что почти причиняла боль.

Моя жизнь и криминальное досье в твоих руках

ГЛАВА 18

НЭШ

Я не приходил на водонапорную башню уже много лет. С ее вершины футбольное поле было как на ладони. Отсюда я смотрел, как играют старшие ребята, и мечтал о том дне, когда тоже смогу играть. С тех пор как попал на поле, я не возвращался сюда.

— Нэш, — нерешительно сказала Таллула, глядя на водонапорную башню перед нами.

Я открыл свою дверь и схватил ужин, который захватил для нас в закусочной

— Хватай воду, — сказал я и вышел.

Таллула не сразу последовала за мной. Я улыбнулся, ожидая, когда она присоединится ко мне. Когда девушка наконец выбралась из «Эскалейд», в руках у нее были бутылки с водой, а между бровями залегла морщинка.

— Мы… мы поднимемся туда? — спросила она, глядя на водонапорную башню.

— Ты же говорила, что не боишься высоты, — напомнил я ей, наслаждаясь тем, как она борется с собой из-за этого.

— Высоты я не боюсь... но предпочла бы не злить полицию.

Это заставило меня усмехнуться.

— Копы не станут нас преследовать.

Она не выглядела убежденной.

— Подниматься на водонапорную башню незаконно.

— Технически, да. Но все полицейские в городе уже на футбольном поле. Вероятно, жуют бургеры, картошку фри и начос в качестве комплимента от бустер-клуба[2]. Никого из них не волнуют подростки на водонапорной башне.

Вздохнув, Таллула кивнула.

— Ладно. Давай сделаем это.

Это было легко.

— Ты иди первой. Я подойду сзади, на случай если ты поскользнешься.

Она бросила на меня раздраженный взгляд.

— Не слишком утешительная мысль.

— Что? Может, я и хромаю, но не потерял силы в этих парнях, — сказала я, напрягая мускулы на руках.

Она рассмеялась, и напряжение в ее глазах исчезло.

— Моя жизнь и криминальное досье в твоих руках.

— Принято к сведению.

Таллула направилась к башне. Было заметно, что девушка все еще колебалась, но шла вперед. Будучи ребенком, я никогда не задумывался о полиции или опасности. Для меня башня была просто тихим местом, где можно помечтать. Мечта, которая теперь исчезла. Я резко тряхнул головой. Не хотел об этом думать. Не сейчас. Возможно, позже на поле, наблюдая, как мои товарищи по команде играют первую игру нашего выпускного года. Мои бывшие товарищи по команде.

Таллула подошла к подножию лестницы и, запрокинув голову, посмотрела вверх. Её волнистые светлые волосы слегка развевались на ветру. У нее узкая талия, но бедра достаточно широкие. Девушка не была слишком худой. Мне это нравилось. У нее были изгибы. И она знала, как подчеркнуть их.

Сегодня вечером мне будет нелегко. Но когда я с ней, мне становилось легче. Спокойнее. Таллула этого не знала, но может быть, я ей скажу. А может и нет. Может, я просто буду наслаждаться нашим временем. И буду благодарен, что она здесь, что простила меня.

— Может, мне снять сапоги? Похоже в них тяжело будут взобраться.

Я об этом не подумал, но она права. Босиком было бы лучше.

— Да. Босиком будет проще.

Девушка наклонилась и разулась, затем выпрямилась и слегка улыбнулась мне, прежде чем повернуться к лестнице. Наши бургеры должно быть остынут к тому времени, когда мы доберемся туда со всеми этими задержками. Не то чтобы меня это волновало. Я наслаждался процессом.

— Ладно, я пошла, — объявила она, не оборачиваясь.

— Я прямо за тобой, — заверил я ее.

— Лучше бы ты был там. Если меня арестуют, ты пойдешь со мной.

— В понедельник в школе будет отличная история.

Таллула громко рассмеялась. Этот звук всегда заставлял меня улыбаться.

Взбираясь на башню, я старался сосредоточиться на том, чтобы убедиться, что девушка устойчива. Старался быть бдительными. Но на ней была юбка. Было трудно не смотреть вверх. Я боролся с этим.

— Ты что, заглядываешь мне под юбку? — окликнула она меня, словно читая мои мысли.

— Нет. Я думал об этом, но веду себя как джентльмен. Это большая редкость. Возьми это на заметку.

— Обязательно запишу это в свой дневник, — парировала она.

Это было самое долгое время, которое мне когда-либо требовалось, чтобы подняться на башню. Но в конце концов мы сделали это. Таллула подошла к перилам и посмотрела на город под нами. Это был вид, который большинство людей в Лоутоне никогда не видели.

— Отсюда хорошо видно поле, — сказала она, когда ее взгляд остановился на нашей школе.

— Да, — согласился я, не говоря больше ни слова.

В первую очередь я пришел сюда, чтобы встретиться с этим лицом к лицу без моих друзей, наблюдающих за мной. Чтобы смириться с тем фактом, что я не разминаюсь на том поле сегодня вечером. Но то, что Таллула была здесь и наблюдала за мной, внезапно заставило меня занервничать. Я не хотел показаться ей слабаком.

— Это будет нелегко, да? — спросила она, не ходя вокруг да около.

— Да, — ответил я.

Я сдался и посмотрел на поле, вокруг которого вращались все мои детские мечты. Там были мои друзья и бывшие товарищи по команде. Болельщики уже заполняли стадион. Группа репетировала. Барабаны были слышны даже здесь.

Таллула села, свесив ноги с края.

— Если бы мама узнала, что я здесь, с ней случился бы припадок, и она, возможно, никогда бы не оправилась. Возможно даже была бы остановка сердца.

Достав из кармана бутылку с водой, я протянул ей одну и сел рядом.

— Наверное, не стоит ей говорить.

— Если копы арестуют меня за нарушение закона, она узнает. Тогда я буду под домашним арестом до тридцати лет.

— Это был бы отстой, хотя звучит немного драматично.

Она протянула руку.

— Ты не знаешь мою маму. Дай мне бургер. Я умираю с голоду.

Я вытащил бургеры и оставил картошку в пакете, поставив его между нами.

— Наверное уже холодные, раз уж мы так долго тащили тебя сюда.

Она ухмыльнулась.

— Меня впервые попросили сделать что-то незаконное.

Это заставило меня забыть о футбольном поле и моем отсутствии на нем. Барабаны на заднем плане стихли, и я откинул голову назад и рассмеялся. Тяжесть в моей груди ослабла. Мне было все равно, что я теряю. У меня было это. И это, как оказалось, было лучше.

— Что тут смешного? — спросила она и откусила большой кусок бургера.

— Ты. Мы не занимаемся контрабандой кокаина или взломом с проникновением. Это не такое уж большое дело. Если нас поймают, то лишь слегка пожурят и прочитают лекцию о безопасности.

Таллула проглотила еду и пожала плечами.

— Возможно. Но гораздо интереснее думать, что мы мятежники, нарушающие закон.

— Так вот кто мы по твоему? — отозвался я.

Она кивнула и откусила еще кусочек. Таллула не была похожа ни на одну другую девушку, с которой я встречался. Она не флиртовала и не пыталась контролировать меня обещанием секса. Таллула была... реальной. Веселой. И будь я проклят, если не сожалею о тех годах, которые упустил, не узнав ее.

Не думала, что тебе интересно мое мнение о твоей любовной жизни

ГЛАВА 19

ТАЛЛУЛА

Я не боюсь высоты. Вернее нормальной высоты. Так что я не лгала Нэшу, когда он спросил. Я думал о высотах, таких как подъем на чердак или дом на дереве, который я всегда хотела в детстве, но мама слишком боялась построить его для меня. Я не думала, что Нэш спрашивал, не боюсь ли я взбираться на шестидесятифутовую водонапорную башню.

Когда он подъехал сюда, и я поняла, что должна взобраться на эту штуку... Я подумывала о том, чтобы отступить, сказав ему, что это невозможно. Но выражение волнения в его глазах, когда парень ждал моего ответа, удержало меня от этого. Я подумала, что был ничтожный шанс, что я упаду и разобьюсь насмерть. Я скорее умру в автокатастрофе, чем упаду с этой водонапорной башни.

Теперь, когда мы были здесь и смотрели на город, который мы оба называли домом, я была рада, что не позволила страху остановить меня. На самом деле я не боялась, что нас арестуют. Я знала, что все копы ждут начала игры и делают все возможное, чтобы обеспечить безопасность, когда прибыла команда противника и дороги, ведущие на стоянку, начали заполняться. Полиция была просто моим оправданием.

— Ты все еще планируешь стоять в стороне сегодня вечером? — спросила я его после того, как закончили ужин.

Он кивнул.

— Да. Планирую.

Его взгляд был устремлен на поле, где его друзья разминались, а на трибунах играл оркестр. Хотя мы не могли их слышать, оба знали, что парни подбадривают друг друга, крича то, что футболисты кричат перед игрой, чтобы подготовиться морально. Запах свежескошенной травы и жареного мяса наполнял воздух, торговая палатка была готова накормить болельщиков. Мое сердце болело за Нэша. Я никогда не любила ничего так же сильно. Никогда не было чего-то настолько важным для меня. Должно быть, в его жизни образовалась пустота.

— Что случилось? С твоей ногой? — спросила я, прежде чем успела подумать и остановиться.

Нэш вздохнул и перевел взгляд на меня.

— Дурацкая игра в футбол на заднем дворе. Мы играли каждый год в День памяти. Большинство людей играют с просто флагом или прикасаются, когда не носят щитки. Но нам нравиться контакт. Это делает игру более увлекательной. — Он выглядел огорченным, когда говорил это. — Никогда не думал, что это может все изменить. Я считал себя непобедимым. Чем сильнее удар, который я принимал или давал, тем лучше. Я играл жестко. Я был идиотом.

Нэш на мгновение закрыл глаза и покачал головой. Воспоминания давались ему с трудом. Я пожалела, что спросила. Если бы я могла забрать свой вопрос обратно, я бы так и сделала. Вернуться к остроумному подтруниванию и смеху, которые были раньше. Именно этого ему сейчас и не хватало, чтобы не вспоминать обо всем, что он потерял.

— Я не мог пошевелить ногой. Никогда раньше не чувствовал такой боли. Все было настолько серьезно, что мир начал исчезать. Но я не позволял себе потерять сознание. Не от боли. Я должен был бодрствовать. Мне нужно было знать, что случилось. Мне казалось, что я просто что-то сломал... и думал: «черт, надеюсь, до начала тренировок все срастётся». Никогда не думал, что у меня будет разрыв передней крестообразной связки, повреждение боковых связок коленного и голеностопного сустава. Чертова хромота на всю оставшуюся жизнь.

Я мало что знаю о спортивных травмах, но слышала, что разрыв ПКС это плохо. Действительно очень плохо. Но у него было нечто большее. Намного больше.

— Мне очень жаль.

Это казалось неуместным, но все равно вырвалось у меня изо рта. Потому что мне действительно было жаль. Мне хотелось, чтобы Нэш вернулся и играл в эту игру. Я знала, что он желал этого больше, чем кто-либо другой.

— Мне тоже. Думаю, что всегда буду сожалеть об этом, — ответил он.

Теперь над нами нависла тяжесть. Легкое счастливое чувство из прошлого полностью исчезло. Это была моя вина. Ему нужно было помочь забыть, а не напоминать. Особенно перед игрой. Я напряженно думала о том, что еще можно сказать, чтобы поднять настроение. Сменить тему, не выглядя так, что мне все равно.

— Мне не следовало спрашивать. Это было не то, о чем тебе нужно было думать.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒