Конец Второго Действия. Третье Действие

Конец Второго Действия

Третье Действие

На сцену выходит Непонятно Кто. Как всегда с гитарой. Повторяется обычная процедура. Поет песню «Ах, как внезапно порвалась струна…»:

Не доиграв последнего аккорда,

Внезапно порвалась струна.

И он ушел со сцены гордо.

Так величаво прячется за облаком луна.

…Ах, как внезапно порвалась струна.

Напрасно ждете вы его из-за кулис.

Не выйдет для прощального поклона

И песню не споет уже на бис.

Не подойдет он больше к микрофону.

…Ах, как внезапно порвалась струна.

Зловещая повисла тишина.

Мир будто бы оглох, но только на мгновенье.

И снова вдруг наполнилась она

Другими голосами, музыкой и пеньем.

…Ах, как внезапно порвалась струна.

Порядок жизни, к сожалению, не нов.

Уходим из нее всегда внезапно,

Не доиграв и не сказав, быть может, самых главных слов.

Но только нет уже пути обратно.

…Ах, как внезапно порвалась струна.

Играет жизнь на струнах наших судеб,

На лист выкладывая за строчкой строчку.

И кто-то там за дирижерским пультом судит,

Когда в мелодии уже поставить точку.

…Уходим мы всегда внезапно,

Не доиграв и не сказав, быть может, самых главных слов…

…Ах, как внезапно порвалась струна.

Заканчивает петь. Уныло смотрит в зал в ожидании чаевых. Понимая бессмысленность своих надежд, собирается и уходит.

Из-за кулис с букетом цветов выходит наш герой. С другой стороны в то же самое время выходит Степан Петрович и садится на скамейку.

Он: - Доброе утро, Семен Петрович! Как ваше ничего, как самочувствие?

Семен Петрович: - Доброе утро, сосед! Жизнь прекрасна и удивительна. Особенно если не забыл с утра одеть очки. Куда спешим?

Он: - Домой вестимо.

Семен Петрович: - Вижу, вижу. Цветы – это похвально. Если, конечно, это не попытка загладить какую-нибудь вину. Анекдот знаете: мужик вбегает в цветочный магазин и кричит – «Заверните мне самый большой букет. Мне для жены». А какая-то тетка у прилавка удивленно восклицает: «Это что же такое надо было натворить, чтобы такой букетище покупать».

Смеются.

Он: -Нет, я ничего такого еще не успел натворить. Просто считаю, что в доме, где живет любовь, всегда должны быть живые цветы.

Семен Петрович (немного грустно): - Ну, бегите, бегите домой, юноша. Ваша красотка вас уже заждалась, небось. Счастье – это когда тебя где-то кто-то ждет. В этом и есть великий смысл жизни.

Вздыхает. Юноша делает попытку встать.

Семен Петрович: - А я еще посижу немного. Мне-то торопиться некуда. Да и что-то сил нет. Сейчас передохну и то же пойду. Юноша еще раз пытается встать.

Семен Петрович: Кстати, все хочу спросить – это вы там на гитаре музицируете? Так, иногда слышу через стенку, когда к лифту иду.

Он (смущенно): -Да, это я.

Семен Петрович: - Я в свое время тоже неплохо играл и даже пел. Хочешь оказаться в центре женского внимания – возьми в руки гитару или сядь к роялю. Вы же, признайтесь, тоже из-за этого стали на гитаре играть?!

Он: - Ну не только…

Семен Петрович: - Ладно, ладно, не будем лицемерить. Конечно же, из-за этого. Так я вот что хотел сказать – у меня остались кое-какие ноты – песни, романсы старинные. Сейчас, конечно, такие мало кто поет. Но если вам вдруг интересно, то зайдите как-нибудь. Я вам все это отдам. Мне-то они уже не к чему. Кстати, покажу вам и свою гитару – не Страдивари, конечно, но в свое время вскружила немало кудрявых головок.

Он: - Зайду обязательно. Очень даже интересно. Может, вас проводить до квартиры?

Семен Петрович: - Нет, нет, идите. Дамы ждать не любят. Они любят, когда их ждут, а не наоборот.

Юноша убегает. Семен Петрович смотрит ему вслед. Трет рукой грудь, как делают люди, когда у них болит сердце. Встает, тяжело опираясь на палку. Оглядывается по сторонам, будто пытаясь то ли запомнить получше городской пейзаж перед ним, то ли прощаясь с ним. Медленно уходит.

Занавес поднимается. Комната молодых. Она на диване листает какие-то журналы, Он возится с гитарой.

Он: - Как то неудобно получилось. Обещал пару дней назад зайти к Семену Петровичу за нотами, да так и не сходил.

Она: - А его, кстати, уже несколько дней что-то не видно. Обычно он сидит на лавочке, на солнышке греется. А вчера и сегодня, когда я из института шла, его там не было. Сходи, проведай старика.

Юноша встает, выходит из квартиры на лестничную площадку. Походит к соседской квартире. Ее дверь неожиданно распахивается и оттуда, как всегда стремительным шагом, вылетает Надежда Васильевна.

Он: - Добрый день, Надежда Васильевна. А Семен Петрович дома? Можно к нему.

Надежда Васильевна пожимает плечами, молча, проходит мимо, оставив дверь в квартиру открытой. Садится в лифт, уезжает. Юноша заходит в квартиру, но буквально через минуту вылетает оттуда и бежит к себе.

Он: - Где телефон? Надо срочно вызвать скорую помощь. Он лежит у себя в комнате на полу, без сознания, но вроде живой. Черт, а как скорую вызывать-то. 03 или 911?

Она: - Ты же не в Америке, звони 03. Или подожди, пойду у Алевтины спрошу.

Оба выбегают из комнаты. Слышны какие-то невнятные разговоры с Алевтиной, переговоры по телефону. Потом теперь уже все трое бегут в соседскую квартиру.

Он (на бегу): - Давайте его хоть с пола поднимем.

Она: - А можно?

Он: - Это при переломах нельзя, мне кажется, а сейчас то что…

Исчезают внутри квартиры. Пыхтение, шум роняемой мебели. Непонятные возгласы. Он и Алевтина Федоровна выходят на лестничную площадку.

Алевтина Федоровна: - Надежда есть?

Он: - Я же не врач. Откуда мне знать. Но говорят же – надежда умирает последней.

Алевтина Федоровна: - Да я про жену его спрашиваю…

Он: - А, так бы сразу и сказали. Куда-то ушла. Вроде в магазин.

Алевтина Федоровна: - Господи, все у них не по-людски. Человек умирает. А она по магазинам ходит.

На площадку выбегает девушка.

Она: - Что вы меня там одну бросили!!! Мне страшно. Я мертвых боюсь.

Он: - Когда мы уходили, он был еще жив. Тебя всего лишь просили подержать ему на голове мокрую повязку. Ты что, стала делать ему искусственное дыхание, и у старика от радости не выдержало сердце, и он умер у тебя на руках?

Она: - Не смешно! И вообще ты иногда шутишь как-то не к месту!

Он: - Не к месту, – да и то над самим собой, - можно пошутить только один раз в жизни – перед смертью.

Их дебаты перерывает пришедший лифт. Из него появляются врач, медсестра и санитар.

Врач: - Это вы скорую вызывали?

Он: - Да я.

Врач: - Это ваш отец? Показывайте, что случилось.

Он: - Да нет, мы просто соседи.

Юноша, врач и медсестра заходят в квартиру.

Слышны невнятные разговоры, звон каких-то стекляшек. Девушка и Алевтина с любопытством заглядывают в дверь, но зайти не решаются. Неожиданно слышен звук лифта, останавливающегося на этаже. Из него выходит Надежда Васильевна. Увидев санитара и соседей, резко останавливается и в растерянности смотрит на них. Девушка толкает Алевтину Федоровну локтем в бок.

Алевтина Федоровна оборачивается к ней: - Надежда. Ты главное не волнуйся. Тут такое дело…

В это время в проеме двери появляется врач. Не обращая ни на кого внимания, мрачно говорит санитару: - Сходи в машину, принеси мешок. Ну ты знаешь какой… Да, и носилки не забудь.

Поворачивается и быстро уходит обратно. Надежда Васильевна роняет пакеты и медленно сползает по стенке на пол.

Надежда Васильевна (воет в голос, как умеют только русские бабы): - Как мешок? Какой мешок! Он что, умер?! Ты это зачем!? Ты что же, гад такой, наделал, ты это специально?! Ты мне при жизни всю жизнь поломал, а теперь и после смерти гадишь!? Ты как посмел без меня умереть!? Я же тебя на том свете найду и своими руками убью. Козел ты упрямый, кобель блохастый! Жил черт знает, как и умер не по-человечески. А мне что теперь делать? Как жить? С кем я осталась?

На лифте возвращается санитар с носилками и каким-то маленьким рюкзаком. Надежда Васильевна, закрыв глаза руками, ни на кого не смотрит, рыдает.

Санитар опускает у носилок колеса, заходит с ними в квартиру. Буквально через несколько секунд носилки выкатывают из двери. За ними появляется врач.

Врач: - Этого грузите, а я сейчас спущусь, только оформлю больного.

Надежда Васильевна отрывает руки от лица. Смотрит с недоумением на врача.

Надежда Васильевна (удивленно и недоверчиво): - Как больного? Он что, не умер?

Врач: - Скажите спасибо соседям. Во время его нашли. Еще бы немного и мы бы его потеряли, а так еще есть шанс, что вытянем. А вы, собственно, кто такая? Тоже соседка?

Надежда Васильевна: - Жена я его, жена.

Неожиданно раздается слабый голос Семена Петровича.

Семен Петрович: - Бывшая. Рано радуешься. Не торопись хоронить - живой я еще.

Надежда Васильевна (бросается к носилкам, причитает): - Ты что же, Семушка, делаешь, а?! Ты зачем так, а? Ты что позвать меня не мог, когда тебе плохо стало? Я бы сразу прибежала, я бы лекарство дала, я бы скорую вызвала.

Семен Петрович: - Я звал, но ты не слышала. Ты меня никогда не слышишь. У тебя телевизор как всегда орал. Я тебя всю жизнь прошу – не надо так громко включать звук. А ты…

Надежда Васильевна: - Прости меня, дуру старую, прости. Ты только не умирай, очень тебя прошу. Возвращайся домой, я вообще звук включать не буду. Все равно дундят одно и то же. Не могу я жить без тебя. Неужели ты этого не понял до сих пор, дурья башка. Я же тебя люблю.

Семен Петрович хочет что-то сказать, но его перебивает врач:

- Ну все, хватит лирики, надо его везти в больницу. Кто с ним поедет?

Все в один голос, показывая на Надежду Васильевну: Она!

Надежда Васильевна: - Она? В смысле я? Ну да-да, конечно, я. Я с ним, я всегда с ним.

Семен Петрович (подзывает юношу): - Ты это, ноты-то возьми. А гитару мою пока оставь. Может, еще пригодиться.

Надежда Васильевна:

- Пригодиться – Богу молиться. Еще одной ногой на том свете, а уже играть собрался. Ты еще слезь, потанцуй.

Семен Петрович:

- И чего я не помер! Был бы сейчас уже свободным человеком.

Медсестра и санитар закатывают носилки в лифт, врач и Надежда Васильевна уезжают вместе с ним.

Занавес опускается.

Из-за кулис, держась за руки, выходят Он и Она. Она как всегда дурачиться. Он тоже в хорошем настроении. Навстречу им с другой стороны выходит Надежда Васильевна. Ее просто не узнать. Не горбится, одета нарядно, и даже улыбается. Увидев ребят, не скрывает своей радости.

Надежда Васильевна:

- Здравствуйте, дорогие мои. Вы вечером дома будете? Я сейчас плюшки напеку, вам потом занесу. Семушку, то есть Семен Петровича, завтра выписывают. Так что вот готовлюсь к его возвращению. Сделаю его любимые салатики. Вкусностей разных напеку.

Он:

- Ну, здорово. Слава Богу, что все обошлось. А то мы все очень тогда за него испугались.

Она:

- Да уж. Я от страха сама чуть сознание не потеряла. Лежит, лицо белое, и не дышит. Если что надо помочь, вы мне скажите. Я приду – помогу.

Он (смеется):

- Да. Она у меня великолепная помощница. Особенно если надо посуду побить, то есть помыть…

Она (бьет его ладошкой по спине):

- И какие мы сегодня не по годам остроумные. Как говорит твоя бабушка, лучше помолчи – за умного сойдешь.

Он:

- Конечно, правду никто не любит.

Надежда Васильевна:

- Ладно, с вами хорошо, но побегу. Дел еще много.

Уходит.

Она:

- Господи, как она изменилась в одночасье. Совершенно другой человек.

Он:

- Да уж. Представляешь, сколько лет человек скрывал в себе любовь. И эта вся нежность копилась в ней, а сейчас прорвалась наружу. Такой взрыв изнутри. Разорвал скорлупу, а под ней, оказывается, все это время жила совсем другая нормальная, веселая, любящая женщина. Жаль только, что столько лет без любви потеряно. А все ведь по собственной глупости – из-за того, что кто-то не смог что-то простить или уступить другому. Сейчас вот спроси их, из-за чего все это началось, так, наверняка, уже и не смогут вспомнить. Эх, люди-люди, сами себе судьи, сами палачи. Так что мотай себе на ус или на что вы, девчонки себе там мотаете.

Она:

- Тоже мне мотальщик нашелся. Сам себе мотай, умник. Я, между прочим, всегда тебе уступаю.

Он:

- Ты мне!? Да ладно. Вот не надо мне этих сказок венского леса. Она всегда уступает. Если бы не я…

Она (перебивает его):

- Как говорит твоя бабушка, если бы, да кабы, то во рту росли грибы.

Он:

- А еще она говорит: а вот грубить не надо - не в трамвае.

Шлепает подругу по мягкому месту. Она делает вид, что возмущается. Смеются, убегают.

Занавес понимается. Раннее утро следующего дня. Опять суббота и опять тишину разрывает включенная на полную мощь песня. На этот раз от соседей доносятся слова песни Натали «О боже, какой мужчина! ».

Молодые люди вскакивают в кровати как ужаленные.

Он:

- Только не это! Господи, я мечтал выспаться. Неужели опять забыл деньги дать этому... Вот придурок!

Она (сонным голосом):

- Очень самокритично! Я никогда ничего не забываю…. Я никогда ничего не забываю…

Он:

- Это я не про себя!

Она:

- Вот теперь вставай и иди, разбирайся.

Вытягивает из-под него подушку, кладет себе на ухо, натягивает одеяло на голову. Он пытается слабо сопротивляться, тянет на себя одеяло. Но понимает, что бесполезно, встает, натягивает штаны, выходит в коридор. В это время раздается звонок в дверь.

Он (открывая дверь):

- Ну ты, гаденыш, совсем наглость потерял. То есть совесть. Уже сам за деньгами ломишься…

Ему на руки практически падает Надежда Васильевна. А по лестнице поднимается с улыбкой до ушей любитель утренних концертов -дворник. Увидев потерявшую сознание соседку, он меняется в лице и пытается помочь юноше.

Он (дворнику):

- С тобой я еще поговорю. Табуретку принеси из прихожей.

Вдвоем усаживают Надежду Васильевну.

Он:

- Что с вами? Что случилось?

Надежда Васильевна (рыдая):

- Сема умер. Сейчас позвонили из больницы и сказали, что ночью повторился приступ. Сердце остановилось. Они не смогли ничего сделать. Как же так, он же обещал вернуться… Что же делать… Как он мог… Он все же так и не простил меня…

Он:

- Какой ужас. Его же должны были сегодня выписать. Вы так его ждали. Столько всего наготовили.

Дворник:

- Ничего страшного, поминки делать бюдем. Все скюшать бюдем.

Он:

- Слушай, ты лучше иди отсюда. А то поминки будут сразу на двух этажах. И выруби свою тряхомундию. Не до музыки сейчас.

Дворник обиженно уходит.

Он:

- Надежда Васильевна пойдемте домой, выпьете какие-нибудь капельки успокаивающие. А потом съездим в больницу.

Помогает ей встать. Уводит в квартиру напротив. В это время его подруга в их комнате выбирается из-под одеяла и подушек, сонная пытается встать, бормоча себе под нос:

- Родила царица в ночь то ли сына, то ли дочь. А кого тогда? Педика, что ли? Сюр какой-то… Кстати, про родила. Я же что-то хотела утром сделать.

Достает из сумки какую-то коробочку, уходит. Слышен звук спускаемой воды в туалете. Странные возгласы. Потом шум льющегося душа.

В комнате Алевтины Федоровны зажигается свет. Явно чем-то взволнованная, она заходит к себе и быстрым шагом идет к телефону, набирает номер.

Говорит:

- Привет, подруга. Чего звоню? Да у нас тут столько новостей. Сосед – Семен – умер сегодня ночью. Твой внук сначала его спас, зашел к нему домой случайно, а тот в своей комнате на полу без сознания лежит. Он же со своей Надеждой типа в разводе, так она к нему не заходила, хотя он пару дней вообще не выходил. Ну, вызвали скорую, те вроде откачали, забрали в больницу, уже собирались было сегодня выписывать. А ночью приступ повторился. Сердце остановилось, и не смогли уже завести снова.

…И не говори, - чему бывать, того не миновать. Но я, собственно, не из-за этого звоню. Записывай – Агент Старуха сообщает: Мы беременны.

…Да не я беременна. Ты что, совсем из ума выжила? От кого бы я понесла – от святого духа в образе голубя, что ли!? Ну, конечно, ночью, в форточку залетел и оплодотворил. Даже паспорта с датой рождения не спросил. И своего не оставил, чтобы алименты платить.

…Сноха твоя беременна. Вот кто. Даже внучок твой об этом еще не знает. Он на кладбище с Надеждой поехал. Только я, да молодуха, и знаем. Откуда? Да она, то ли на радостях, то ли от шока тест забыла в туалете. А я как раз после нее по нужде и зашла. Я - в отличие от некоторых - девушка просвещенная и в полосках разбираюсь. Так что давай, подготовь там народ к этой новости. Да уж, бывай. И тебе не хворать!

Вешает трубку. Выходит из комнаты.

Лестничная площадка. Приходит лифт. Из него выходит Он. Раздается звонок мобильного телефона.

Он:

- Да, мама, приветики. Как дела? Ужасно. У нас сосед умер. Так я его жене помогал. Весь день - сначала в больнице, потом на кладбище договаривались о похоронах.

…Слушай, этот твой кладбищенский юмор сейчас никак не катит. Будешь так шутить, так это тебе придется меня хоронить, а не наоборот.

…Что еще нового? Да вроде ничего. Почему я от вас удаляюсь? Никуда я не удаляюсь. Причем здесь Она?! Естественно, если я теперь живу отдельно, то мы с тобой реже общаемся. Это нормально.

…Мама, я, правда, очень сегодня устал. Так что хватит вампирить. И так сил нет. Потренируйся пока на младшеньком.

…Обещаю - если у меня будет что-то новенькое, ты первая об этом узнаешь. Покедова. Папе и всем привет.

Выключает телефон, трясет – озадаченный непонятным подтекстом разговора – головой, подходит к двери своей квартиры. Она распахивается, оттуда выходит Алевтина Федоровна. Смотрит многозначительно на юношу.

Алевтина Федоровна:

- Ну, здравствуйте, здравствуйте, молодой человек.

Как-то странно хихикает, быстро уходит вниз пешком по лестнице. Он даже не успевает ничего ответить. Еще более озадаченный заходит в свою комнату. Подруга лежит на диване, задумчиво созерцая потолок.

Она:

- Пришел, наконец. А я уж думала ты там и останешься.

Он:

- Где, на кладбище? Сказал бы «не дождетесь». Да только опыт Семена Петровича говорит, что эта присказка может и не сработать.

Она:

- Лежишь тут целый день одна. Что-нибудь случится, так никто не поможет, стакан воды не подаст.

Он:

- Слушай, вы что, сегодня все как с дуба рухнули - сначала мама, потом Алевтина, теперь ты! Надоело лежать. Встань, походи для разнообразия или полетай на метле. Займись чем-нибудь полезным, наконец.

Она:

- Мне нельзя тяжести таскать, и вообще тяжелый физический труд – это не мое.

Он (удивленно и с подозрением):

- В смысле?

Она (не отвечая на вопрос):

- Ты знаешь, я тут лежала и думала. Вот мы с тобой сейчас рядом, нам хорошо. Когда тебя нет, мне плохо, чего-то уже не хватает. Наверное, это значит, что я тебя все же люблю. Я верю, что ты меня тоже любишь? Ты же меня любишь, да?

Он:

- Маленький мой, конечно, я тебя люблю. Иначе стал бы я тебе картошку жарить…

Она:

- Не надо сейчас шутить. Я о-о-чень серьезно. Вот сегодня нам хорошо. А что с нами будет через месяц, год, пять лет? Нам будет вместе так же хорошо как сегодня?! А вдруг ты меня бросишь, … или я тебя… Когда я думаю об этом, то мне становится очень страшно.

Он:

- Что с нами будет, не знает никто, даже господь бог. Может, завтра приземлиться корабль инопланетян и всех слопает… Шучу я. А если серьезно, то я думаю, что об этом не надо думать. Надо наслаждаться нашим счастьем сегодня и просто верить в то, что завтра будет еще лучше. Что через год, три, пять лет мы будем любить друг друга еще сильнее, что вокруг нас будут бегать наши дети и пушистые щеночки. И мы будем жить в своей собственной отдельной квартире, а может даже и в своем доме. И нам будет очень хорошо вместе…(продолжает, но уже другим дурашливым тоном) А насчет того, что ты от меня уйдешь к кому-нибудь другому – даже и не мечтай. Вот в этом диване я тебя тогда и заколочу. Ясно тебе это? Живой ты от меня уже никогда не уйдешь.

Понятно или нет, говори? А не то прямо сейчас задушу как Отелло Дездемону?

Делает вид, что душит ее.

Она:

-Да понятно, понятно, садюга ты мой сладкий. А ты, правда, хочешь, чтобы у нас были дети?

Он:

- Конечно, хочу. Не то, чтобы целый детский сад, но хотя бы двух-трех.

Она:

- А кого ты хочешь – мальчиков или девочек?

Он:

- Наверное, тебе это покажется странным, обычно мужчины говорят, что они хотят мальчиков. Но я почему-то был бы рад, если бы у нас были девочки. С ними интереснее. Их можно одевать в наряды, делать разные прически. Ну и вообще, они ласковые. Мальчишки – по себе знаю, - как повзрослеют, уходят, а девочки нет, они всегда рядом, даже если у них своя семья.

Она:

- Господи, ты что, в детстве в куклы не наигрался?

Он:

- Я – мальчик. Мальчики в куклы не играют.

Она:

- Ага, только до сих пор с плюшевым мишкой спишь.

Он:

- Это - другое. Это - святое. И сплю я, если ты могла заметить, с тобой, а мишка наш сон охраняет. И вообще кто бы говорил. Ты вон со своим одеяльцем, в котором тебя из роддома принесли, не расстаешься.

Тут до него начинает что-то доходить.

Он:

- Слушай, а что это ты завела разговоры про детей, тяжести ей нельзя поднимать… Ты что, беременна!?

Она:

- Как ты догадался? Я хотела тебя сначала подготовить...

Он:

- Меня уже подготовили – сначала моя мама по телефону, потом Алевтина. Теперь я понимаю, что они имели в виду. Ты можешь мне объяснить, почему об этом уже знает вся Москва, но только не я...

Девушка заливается веселым смехом.

Она:

- Я тестер в туалете забыла, а Алевтина сразу после меня туда зашла, ну и…

Он:

- Ясно – агент Старуха выходит на связь. Я же говорю – живем все как в коммуналке. Раз в жизни такое событие – и то последним об этом узнаю.

Она:

- Я только не понимаю, ты рад или как?

Он:

- Или как! Миленыш, я не рад, я безумно счастлив.

Хватает ее за плечи, тискает, обнимает.

Она:

- Так, от винта. Я попросила бы поаккуратнее – я, между прочим, типа на сносях. И не надо меня трясти. А то еще ребенок вывалится…

Он:

- Ну, до «на сносях» тебе еще как минимум полгода, а пока я тебя еще помучаю. А почему ты мне не позвонила?

Она:

- Да я подумала, что по телефону это как то не жантильно. Не комильфо. Ты же был на кладбище. Я представила себе - звоню, а ты там стоишь на краю какой-нибудь могилы, так от этой новости туда прямо и падаешь. Не дай бог шею сломаешь, так там и останешься.

Он:

- Да… как говорит моя бабушка…

Она (перебивает):

- Если человек идиот, то это надолго.

Он:

- Прошу заметить, это ты сказала.

Она строит ему рожу. Делает вид, что обиделась, отворачивается.

Он:

- Ладно, не дуйся. Подними губу с пола, а то пол испачкаешь. Мой потом его.

Обнимает девушку за плечи. Нежно прижимает к себе.

Он:

- Как все же странно устроена жизнь. Кто-то близкий уходит, освобождает место на земле, что ли, а рядом в это время зарождается новая жизнь. И как то все это происходит единомоментно. А насчет того, что с нами будет, одно тебе могу сказать: мы живем, пока любим, и любим, пока живем.

Встает с дивана, берет в руки гитару.

Он (задумчиво):

- Я тебе песню написал, хотел подарить на восьмое марта. Семену Петровичу она бы понравилась. Ну, наверное, придется сегодня.

Поет песню – Романс «Любимая, как все же ты прекрасна…. »:

Любимая, как нежны твои руки.

Тепло твоей души позволь из них испить.

Любить тебя на свете нету слаще муки.

А не любить, так значит и не жить.

Любимая, как сладки твои губы.

В них алой розы спит любви бутон.

В душе моей играют ангельские трубы,

Твоими поцелуями пленен.

Любимая, как чутко твое сердце.

Со мною оно бьется в унисон.

Дай обниму – душой своей согреться,

Забыться жизнею, похожею на сон.

Любимая, как светлы твои очи.

Сквозь них горит свеча любви твоей.

Спасибо, Господи, спасибо тебе Отче,

Что стала половинкою моей.

Любимая, как все же ты прекрасна.

Оглядываясь назад в пучину лет,

Я понимаю – прожил не напрасно,

С тобою выпал мне счастливейший билет.

Любимая, бываю груб, неласков.

Не каждый день дарю тебе цветы – прости.

Да и пою – совсем не Коля Басков,

Но для меня всего важнее – ты!

Любимая, как нежны твои руки…

Любимая, как сладки твои губы…

Любимая, как чутко твое сердце…

Любимая, как все же ты прекрасна…

На сцене появляется Непонятно Кто с гитарой, подыгрывает юноше. На последних аккордах Он берет подругу за руку, они как бы перешагивают через подоконник и прямо через «окно» выходят на сцену. К ним присоединяются поочередно все остальные персонажи. На носилках накрытого простыней выкатывают Семена Петровича. К нему подходит Непонятно Кто, делает магические пассы, и тот поднимается. У него в руках тоже гитара. Постепенно музыка затихает. Все кланяются. Занавес опускается.

Конец

⇐ Предыдущая 1 23