Авва Антоний, 25 20 страница

Некоторое время мы летели над водой, а потом внизу показалось нагромождение серых скал, выступающих из воды. Мы снизились, и я увидела, что это небольшой островок почти целиком занятый темно-серой громадой замка, похожего на крепость. Вертолет опустился на каменные плиты широкого двора, где уже стояло несколько таких же красных машин. «Китайцы» прогрохотали сапогами надо мной и выпрыгнули на землю. Я села в своей прозрачной камере, висевшей довольно высоко над вымощенным камнем двором, и огляделась. Судя по всему, это был хорошо укрепленный средневековый замок, превращенный теперь в гнездо экологистов: по двору, мелко семеня ногами, во все стороны сновали низкорослые «китайцы». Двое неподвижно стояли прямо надо мной. Теперь я смогла разглядеть их поближе и поняла, что никакие это не китайцы, а просто низкорослые люди в желтых масках, совершенно одинаковых и неприятных на вид, — узкие щели для глаз, прорезь там, где под маской должен находиться рот, и бугорок с двумя отверстиями на месте носа.

Потом во дворе появился высокий человек в черном костюме, показавшийся великаном среди красных фигурок –китайцев — они ему были чуть выше пояса. У него было обыкновенное человеческое лицо, без маски, мясистое, с рыжими усами и довольно злобное. Он что-то приказал страшным человечкам, взмахнув рукой в мою сторону; один из них забрался по лесенке в кабину, что-то там сделал — и пол подо мной ушел в сторону, а я вывалилась с высоты прямо на камни двора. Я только успела взвыть от боли, теряя сознание.

Я очнулась, почувствовав, как прохладная вода наполнила мой пересохший рот. Глотнув несколько раз, я открыла глаза. Я неудобно лежала на холодном каменном полу, а надо мной склонился тот самый старик с собакой, которому я когда-то, в какой-то очень далекой прошлой жизни, покупала в придорожном ресторане хлеб, колбасу и вино. Собаки рядом с ним не было, но запах был тот же самый — асовский. Я его сразу узнала. Я хотела поздороваться, но язык мне не повиновался. Дав мне еще напиться из пластиковой кружки, старик отошел и сел неподалеку на каменный пол. Нет, это был другой ас, не тот, которого я встретила в Баварском Лесу, просто очень на него похожий.

Я огляделась. Я находилась в огромном полутемном помещении с низкими каменными сводами, опирающимися на толстые столбы. Оно едва освещалось серым светом, падавшим из узких окон-щелей в стене. Повсюду на грязном каменном полулежали и сидели люди, и все это были асы: ни на одном из них не было зеленого костюма планетянина — только жалкие разноцветные отрепья. Здесь были мужчины и женщины разного возраста. Некоторые негромко переговаривались, но, в общем, было довольно тихо для такого сборища; мне показалось, что в камере было не меньше двух десятков узников.

Я с трудом села, приподняла подол подрясника и взглянула на свою ногу. Вид был жуткий, она побагровела и раздулась, как бревно. А тот же старик снова подошел ко мне, присел на корточки и тоже стал смотреть.

-- Врача бы ей вызвать! — сказал он поднимаясь.

Сидевший неподалеку человек с желчным лицом, облаченный в потрепанную черную военную форму без знаков отличия, мрачно сказал:

— Врач здесь бывает только одного вида — клон с автоматом. Веером от пуза — и все болезни как рукой снимет!

Видно, здесь любили пошутить. Он встал, подошел ко мне, наклонился и стал с острым любопытством разглядывать мою раздувшуюся ногу.

— Да ей и пуля не нужна, вы что, не видите? У нее же гангрена! День-другой и сама уйдет на свободу, — сказал он выпрямляясь.

— Да ладно вам! Хватит пугать монашку, — осадила его высокая тощая старуха в дырявом платке. — Эй, вы там! Скажите Айно, пусть подойдет сюда, здесь больная, ей нужна помощь.

В дальнем углу послышались какие-то переговоры, а потом оттуда поднялась и двинулась к нам высокая фигура в белом, женская, как мне показалось издали. Когда же она приблизилась к нам широким шагом, я увидела загорелые руки с крутыми бицепсами и поняла, что это юноша.

— Что здесь случилось, сестры и братья? — спросил он.

—Айно, взгляни, пожалуйста, на эту монашку, — сказала тощая старуха, — у нее с ногой что-то скверное. Раздуло, будто змея ужалила.

Айно склонился надо мной и стал пристально глядеть мне в глаза.

—Да нога, нога у нее не в порядке! — крикнул старик поивший меня водой.

— Не мешай, Клаус! — одернула его старуха. — Айно знает что делает, не учи вора, в каком кармане кошелек искать.

Вся камера затихла и с интересом наблюдала за нами. Айно выпрямился и сказал глубоким звучным голосом:

— Нога сломана. Два часа назад на мою сестру упал белый лебедь. Очень большой лебедь, тяжелый, как лошадь. Но сломана лишь одна из двух костей-сестер, на второй кости только трещина. Дайте мне палки и длинный кусок ткани.

— У нашего Айно даже кости — сестры, — почтительно заметил Клаус.

— Это две кости, которые живут рядом в ноге каждого человека, поэтому я зову их сестрами, — сказал Айно и протянул руку к другому старику стоявшему рядом, опираясь на палку: — Дай мне свою палку, брат Поль.

— С чего это я свою палку буду отдавать?! — заворчал старик, протягивая ему палку. — А ходить без нее как?

— Тебе не надо так много ходить, брат Поль. Ты посидишь и подумаешь о жизни, пока у нашей сестры срастается кость в ноге.

Айно взмахнул протянутой рукой, и старик послушно и сердито отдал ему свою палку.

— Не сломай только, — буркнул он.

— Обязательно сломаю, ведь мне нужны две палки. Можно?

— Можно, если нужно... А что ты дашь за это бедному старому Полю? Может, все-таки скажешь, есть в этом замке клад или нет?

— Когда ты научишься просто отдавать, бедный старый брат Поль? Ладно, ты получишь свою награду, и она будет дороже клада, все равно скоро золото потеряет свою магическую цену. Вот тебе награда, брат Поль, ты сможешь отныне ходить совсем без палки.

— А чем обороняться?

— Обороняйся любовью и молитвой.

— И помолчи, Поль! Ты мешаешь Айно лечить монашку, — прикрикнула на него старая Дина. Поль умолк, но из круга любопытных не вышел.

— Она не монахиня, сестра Дина, — сказал Айно. — Ты можешь назвать нам свое имя, сестра?

— Не могу.

Вокруг ахнули. Похоже, здешние асы привыкли во всем подчиняться этому странному Айно, и мой отказ назвать снос имя удивил их. Айно еще раз заглянул в мои глаза.

— Да. Не можешь. И не забывай об этом, сестра! А мы пока будем звать тебя Пророчицей.

— Так она не монахиня, а пророчица? Такая же, как ты, Айно? — спросила Дина.

— Эй, Пророчица, ну-ка прореки, нам дадут сегодня поесть? — спросил мрачный остряк в черном.

— А лучше скажи нам, где тут спрятано золото тамплиеров, — хитро прищурившись, попросил брат Поль.

— Помолчи, кладоискатель хренов! — бросил в его сторону черный.

— Не обижай его, брат Рамирес, брат Поль достаточно наказан за свои пустые мечты о золотом кладе. А эта сестра не в том смысле пророчица, как вы это понимаете, — сказал Айно, — и не надо ее мучить пустыми вопросами. Отойдите все — нам с сестрой нужны свет и воздух.

Асы отошли и встали поодаль. Сразу стало светло и откуда-то повеяло свежим ветерком.

— Сейчас я займусь твоей ногой, сестра, но тебе лучше на это время уснуть. Ты ведь давно хочешь спать, правда? А нога у тебя уже перестала болеть. Ты устала, Пророчица, у тебя был такой долгий путь, ты очень устала, спи... спи, сестра моя...

Я блаженно вытянула переставшую болеть ногу и уснула.

Когда я проснулась, нога не болела. Айно соорудил для нее фиксатор из двух палок и тряпок, кажется, не особенно чистых, но сейчас мне было все равно — главное, что нога меня совсем не беспокоила. Я хотела поблагодарить чудесного лекаря и оглядела камеру, но нигде его не увидела. Неподалеку у стены дремала старая Дина.

— Дина! — позвала я. — А где Айно?

— Ушел куда-то. Но он еще к нам вернется.

— Разве отсюда можно свободно выходить?

— Нет, конечно. Это же тюрьма. Пророчица! Только один Айно приходит и уходит когда захочет.

Дина встала и подошла ко мне.

— Что ты хочешь сначала, сестра, есть или пить?

— Пить.

— Сейчас принесу.

Она отошла к своему месту у стены, а потом вернулась ко мне, неся в руке пластиковую бутылку с водой. Бутылка была грязная, с серыми клочьями остатков бумажной наклейки, но я почти выхватила ее у Дины из рук, жадно припала к ней и выпила полбутылки не отрываясь.

— Ф-фу! Спасибо вам, Дина! А у вас и вправду есть для меня какая-нибудь еда?

— Вот твоя часть от общей кормежки, — Дина протянула мне завязанную узлом тряпицу. Я развязала ее и увидела две серые лепешки.

— Они на первый взгляд неаппетитные, но есть их можно. Такими лепешками кормят клонов. Ешь!

— А из чего их делают, вы случайно не знаете? — я с сомнением вертела в руках лепешку — запах какой-то странный...

— Это смешанные и спрессованные остатки обычных продуктов, какие идут во всеобщее распределение, — своего рода пищевой утиль. У них любопытный вкус, каждый рая это что-то новое и неожиданное; иногда лепешки прессуют из макарон с постным маслом и чечевицей, иногда это смесь риса, фруктового энергена и рыбы. Однажды мне попались лепешки из картошки и мяса— это было объедение! Правда порой смесь получается такая, что лепешку в руки брать не хочется, не то что в рот, например, если один из ингредиентов давно протух... Да нет, нет! На этот раз все в порядке! И учти, что отравиться клонными лепешками невозможно: они обработаны термически и напичканы антибиотиками, ведь у клонов очень хрупкий организм и почти отсутствует иммунная система.

— Клоны — это животные на фермах? Здесь неподалеку есть фермерские хозяйства?

— Почему животные? Тебя сюда кто доставил?

— Какие-то злобные маленькие люди в желтых масках.

— Вот это и есть клоны. И они не в масках — это их лица.

— Боже мой! — лепешка выпала из моих рук. — Я думала, клонируют только растения и животных!

— Ну, в новостях клонов, конечно, не показывают и даже не говорят о них — эта тема табулирована. Надо попасть па Остров смерти, чтобы увидеть этих несчастных.

— Остров смерти? А это что такое?

— А ты где находишься? Это Остров смерти «Жизор». Неподалеку отсюда — Остров смерти «Париж». А ты откуда сюда попала, невежественная моя Пророчица?

— Пожалуй, можно сказать, что с Острова жизни.

— В самом деле? Есть и такие?

— Есть. Вернее, был.

— По-моему, ты немножко стала заговариваться, сестра Пророчица. Айно велел тебе побольше спать.

Дина сняла с себя серый платок грубой вязки и расстелила его рядом со мной.

— Перебирайся на платок, так тебе теплее будет. И постарайся уснуть.

— Вам будет холодно без платка!

— Ерунда! Я его ношу уже больше по привычке. Я умею регулировать температуру своего тела, так что внешняя температура для меня не имеет особого значения. Спи, сестра, набирайся сил. Мы успеем с тобой наговориться, до селекции еще есть время.

— Что такое селекция?

— Потом, потом! Сейчас надо спать.

Она отошла, а я попыталась уснуть. Но куда там! Я была переполнена мыслями, вопросами, тревогами. Я просто не знала, о чем думать во-первых, о чем — во-вторых. Поэтому я достала из кармана книгу святого Феофана Затворника и попыталась читать. В камере было темно, и я едва различила буквы. Вдруг на страницы моей книги упал желтый свет. Я подняла голову. Надо мной стоял старый Моль с горящей свечой и одной руке и пустой бутылкой в другой.

— Айно велел отнести тебе свечу, а то ты глаза испортишь.

Он поставил бутылку рядом со мной и воткнул в ее горлышко свечу. Потом он вытащил из кармана еще две целые свечи и положил их рядом.

— Это про запас. А вот спички. Ну, читай, не буду тебе мешать, сестра, — и отошел.

«Слава Богу, оказывается, и здесь можно жить... » — подумала я благодарно и продолжала чтение.

Я понемногу осваивалась в камере. Общалась я в основном с Диной и замучила ее своими вопросами. Но, кажется, ее это не раздражало.

— Расскажите. Дина, почему эта тюрьма и другие такие же называются Островами смерти?

— Да потому, что после селекции оставшихся узников, которых нет смысла использовать на каторжных работах, просто бросают на островах до следующей облавы. Облавы экологисты проводят два раза в году — весной и осенью, и по экологическому плану заключенные должны сами собой вымереть до следующего сезона. Раньше так и бывало: перед началом очередной облавы на Остров смерти прилетали клоны, убирали останки, проводили санацию, добивая тех, кто сумел выжить, и остров был готов к принятию новой партии арестованных. Потом все изменилось.

— И что же теперь происходит с оставленными на островах узниками?

— Теперь опытные асы уже знают, что если ты попал на Остров смерти, то постарайся на нем задержаться, потому что после экологистов с узниками остаются Айно и его ученики. Вот и сейчас: селекции еще не было, а наш Айно уже здесь.

— Кто он такой, Дина?

— Кто такой Айно? А этого никто не знает. Он появляется то тут, то там, никого не боится и всех уважает, в крайнем случае, жалеет — даже экологистов и клонов. Больных лечит, голодных кормит, всех утешает и учит, что все люди — братья и сестры. Айно утверждает, что пришли последние времена, и потому все мы должны любить Бога и друг друга из последних наших человеческих сил. Про него говорят разное: инопланетянин, колдун, экстрасенс, пророк или святой, но, в сущности, никто о нем не знает правды. Мы, его ученики, даже и не допытываемся, кто он такой, мы просто делаем то, что он велит, и все у нас получается как надо. Теперь не только все узники выживают на островах, но они успевают покинуть их до возвращения клонов. И уходят они отсюда на волю совсем другими людьми.

— А как проходит селекция?

— Очень просто. Молодых, здоровых и сильных, независимо от инкриминируемых преступлений, отправляют на каторгу: кого в рудники, кого па пищевые заводы, кого на стройки. Остальных бросают тут. Тебя, я думаю, оставят с нами, со стариками и калеками, из-за твоей ноги, но ты на всякий случай делай вид, что совсем не можешь ходить. Я тоже немощной прикинусь, не в первый раз. Здесь ты не пропадешь, сестра!

— Экологисты покинут остров и оставят людей в закрытых камерах? — спросила я, с ужасом представив себе людоедство и трупоедство — неизбежные в таких условиях.

— Да нет, камеры они оставляют открытыми. Это их сейчас закрывают, пока еще не прошел селекционный отбор.

— Ну, так что же будет с теми, кто останется?

— Я на этом острове четвертый раз. Первый раз было жутковато: верховодили в камерах старые бандиты и профессиональные убийцы, вышедшие в тираж по старости или болезни. Начались террор и людоедство. Пока мы, нормальное большинство, сообразили что к чему и организовались, половину из нас уже съели. Потом мы объединились, нас было гораздо больше и не такими уж мы оказались слабыми и беспомощными. Всех бандитов мы заперли в одну камеру, так было безопасней для остальных, но приходилось заботиться об их пропитании. Мы ловили рыбу в море и варили ее без соли.

— Разве можно есть рыбу из Европейского моря?

— Можно. Человек — тварь всеядная, и с голоду он может съесть и усвоить все что угодно. Мы варили рыбу с теми травами, какие могли найти на острове, в основном рвали полынь и ромашку, чтобы отбить запах.

— А топливо где вы брали.

— Какая ты, оказывается, практичная, сестра! Разумный вопрос. Топливо нам тоже приносила вода: редко целые деревья, чаще сучья, обломки досок, мертвые водоросли и больше всего горючего пластика — бутылок, пакетов, пенопласта. Нужно было только вовремя собирать его и как следует просушивать. Работы у нас было очень много, но это и хорошо — люди имеют особенность дуреть, если у них нет дела в руках и мыслей в голове.

— И чем же закончилось ваше первое пребывание на острове?

— Мы дождались зимы. Море замерзло, и мы все по льду перешли на Французскую косу, и все разошлись кто куда.

— А в следующий раз, когда вы снова попали в облаву, вы уже сразу же установили свой порядок, да? Я угадала?

— Нет, не угадала. Когда я попала в облаву второй раз, с нами уже был Айно. Он успевает побывать на каждом из Островов смерти перед отлетом экологистов. Он как-то устраивает, что бандиты и убийцы сами просятся на каторгу, а на островах остаются только мирные асы. И вот когда мы остаемся одни, начинаются занятия в школах Айно.

— Что это за школы?

— Это «школы веры и жизни». Мы учим людей скрываться от преследования властей, выживать в трудных условиях, а главное, объясняем, что именно происходит в мире, в котором мы все живём. Мы готовим людей к тому, чтобы они могли жить не поодиночке, а в общинах. Но главное, мы открываем им основы христианской веры, свидетельствуем о Христе. Это школа первой ступени, но есть и другие.

— Вы, конечно, не учитесь, а учите других в этой школе?

— Ты угадала. Между прочим, Айно сказал, что если бы тебе удалось остаться на острове, ты могла бы вести уроки катехизации.

Я засмеялась:

— Для этого мне надо хотя бы знать, что такое катехизация.

— Айно сказал, что ты знаешь, что есть духовная жизнь и как на неё - настроиться.

— О-о! Об этом как раз написано в книге, которую я читаю. Но сама-то я никогда еще не жила духовной жизнью, хоть и встречала тех, кто давно ею живет.

— Ты встречала опытных христиан? Крещенных еще до прихода Лжемессии?

— Да.

— Вот Айно так и сказал: сестра Пророчица знает о христианах самое главное — за что их любит и спасает Господь.

— Как странно все это, Дина! Неужели на земле не осталось никого, кому можно было бы открыть правду о нашем времени, кроме вот этих несчастных бродяг и воришек?

— Получается так. На сегодня хотя бы потому, что только их и можно безопасно собрать в одном месте, не опасаясь Надзора. Причем никого не надо агитировать и уговаривать — всех их против воли собирают экологисты. Среди асов много бывших солдат, уставших от крови и дезертировавших из армии. Рамирес, например, был даже офицером. В наших школах всегда было немало инвалидов и больных людей, сбежавших из больниц, когда им грозила принудительная эвтаназия. Многих из них Айно вылечил и возвратил к жизни. Чем больше горя и страданий видел человек, тем тоньше его душа и тем легче он приходит к Богу, а таких больше всего среди асов. Остальные планетяне вполне довольны жизнью, Мессом и собой — их не просветишь. А знаешь, сестра, как хорошо скоро будет на нашем острове после ухода экологистов и клонов! Мы будем выходить на воздух, свободно ходить по всему замку. Мы будем много учиться. Тут у нас есть даже небольшая библиотека, но до селекции мы ее прячем.

— Фантастика! В таком случае я подарю вам мою книгу, как только сама се дочитаю. Это замечательная книга, она, кстати, так и называется: «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться». Только она на русском языке. Вот, посмотрите, — и я достала из кармана подрясника изрядно помятую книгу святителя Феофана.

— Как жаль, что это написано по-русски, — сказала Дина, осторожно листая желтые страницы. — Но это такая ценность... Оставь ее у себя!

— Да нет, я хочу ее отдать в общую библиотеку. У вас, наверно, не так уж много настоящих религиозных книг?

— Ошибаешься, сестра. Мы только такие книги и собираем.

— Ах, если бы мать Наталия узнала!

— Кто это?

— Библиотекарь одной замечательной библиотеки, которую сожгли экологисты. Она любит книги, как некоторые любят детей, — жизнь готова за них отдать.

— А где она сейчас, эта мать Наталья?

— К сожалению, я не могу этого вам открыть. Не сердитесь на меня. Дина!

— Да, Айно предупредил всех, чтобы к тебе не приставали с расспросами. Кстати, а почему Айно назвал тебя Пророчицей?

— Я ношу имя древней языческой пророчицы, хотя названа при крещении, конечно, не в ее честь, а в честь греческой мученицы. Но его я вам не открою, простите, Дина.

— Да, Айно так и сказал: тебя нельзя расспрашивать и нельзя пытаться узнать твое имя. Он знает почему так. Айно все про всех знает!

В другой раз я спросила Дину:

— Я бы хотела узнать, кто такие клоны. Можете мне рассказать?

— К сожалению, именно я и могу о них рассказать со всеми подробностями. Клоны — это нелюди, специально выращенные из особых человеческих клеток.

— Господи!..

— Разве ты раньше ничего не знала о клонировании?

— Конечно, я прошла в школе курс биологии и о клонировании знаю все, что положено знать современному человеку. Я знаю, что размножение с помощью клонирования применяется к животным и растениям. Нас учили, что ученые пока только разрабатывают технологию клонирования людей, и когда они добьются успеха, должны будут получаться идеально здоровые во всех отношениях люди.

— Это ложь. Опыты по клонированию людей проводятся уже очень давно. А правда заключается в том, что в результате получается просто живое мясо, отдельные живые органы, которые можно было бы использовать для пересадки, если бы не одно обстоятельство: пересаженные человеку, они начинают выделять в его кровь свои клетки, и эти клетки становятся причиной бурного роста злокачественных опухолей. Только очень небольшая часть клонируемого материала становится целыми организмами, но это в основном такие уродливые организмы, что их тут же уничтожают. Совсем немногие клоны похожи на живых людей, но это биологические роботы — бессмысленные и бесчувственные. Вот что такое клоны. И выращивают их не из обычных человеческих клеток, а из клеток «предклонов».

— Что такое «предклоны»?

- Это особым образом воспитанные и отобранные люди, которые, собственно, тоже уже давно не являются полноценными людьми. Прежде их содержали в резервациях, где издавна, еще с прошлого века, копили материал для будущего клонирования. С тех пор, как дело было поставлено на поток, почти все резервации были уничтожены за ненадобностью, ведь от одной особи можно получить миллиарды клонов. Возможно, что сейчас существуют уже только одна или две резервации. Я просто не в курсе с тех пор, как сама ушла из биологии клонирования.

- Что?!

- К сожалению, моя сестра Пророчица, я имела к этому самое непосредственное отношение.

- А вы можете рассказать поподробнее?

- Могу. Это будет для меня еще одна возможность покаяться. Слушай, сестра. Япришла в биологию, когда начали проводиться еще только первые опыты по клонированию и ученые заходились от восторга, планируя, как они будут, подобно самому Господу Богу, конструировать и создавать живые существа — людей, животных и растения, а также запасные детали для болеющего и стареющего человечества. Причем подразумевалось — Боже, как мне стыдно теперь это произносить вслух! — подразумевалось, что мы то, вооруженные научными знаниями и новейшими технологиями, проделаем это куда лучше, чем когда-то Создатель! Конечно, о Боге мы не думали и не говорили, но были горделиво уверены, что можем создать более совершенные живые организмы, чем уже существующие. Наглые и самоуверенные нравственные идиоты, нам даже не приходило в наши напичканные знаниями головы, как мало мы на деле знаем о самом главном — о чуде жизни, а уж тем более о Жизнедателе!

— Я вас понимаю, Дина. Я и сама была самодовольной всезнайкой и думала, что знаю все о мире, в котором живу. И только познав Бога, я поняла, что ничего еще не знаю. Но рассказывайте дальше, прошу вас!

— Отбор человеческого материала для будущего клонирования начали проводить очень давно. Я даже не знаю, когда именно на земле начали создаваться условия, при которых люди теряли самые важные человеческие качества — сначала связь с Богом, а потом связь с себе подобными. А тираны мечтали о создании «нового человека», то есть послушной им человеческой массы. Это началось задолго до того, как само слово «клонирование» вошло в человеческий словарь. То в одной стране, то в другой происходила революция, в результате которой дестабилизировалось общество, искоренялись лучшие его представители, на человеческий генофонд обрушивались потоки уничтожающих факторов. Расчищалось поле для создания «нового человека». Первые попытки носили скорее символический характер. Например, известно, что Адольф Гитлер поощрял в Германии рождаемость, награждал многодетных матерей, и заметь, каждого седьмого ребенка родители должны были назвать Адольфом или Адольфией. А ведь это был прообраз клонирования: уродливый тиран пытался в такой форме распространять самого себя! Историки знают, что в нацистских концлагерях в Германии проводились опыты над узниками, но мало кто знает, что одновременно ставился опыт не над евреями и военнопленными, а над их надзирателями. Несколько крупных немецких ученых должны были отобрать самых бесчеловечных из них на предмет последующего размножения. Разговор шел еще только о селекционном искусственном отборе, пока не о клонировании, но во главе дела стояли ученые, ученикам которых потом принадлежала сама идея клонирования человека. После краха гитлеровского Третьего рейха эти ученые были вывезены из разгромленной Германии в неизвестном направлении. Они исчезли для общества, но они продолжали работать. Они не получали престижных научных премий, их имена не звучали на весь мир, но в засекреченных военных лабораториях они упорно трудились, десятилетиями отбирая людей с нужными признаками. Эти особи скрещивались, их потомство воспитывали в особых условиях, испытывая на выживаемость, на агрессивность, на аморальность, а главное, на способность к слепому послушанию, бездумному исполнению любых приказов. Отобрав из них лишь немногих для дальнейшей разработки, остальных возвращали в общество. Это был побочный результат первых опытов. Эти списанные подопытные, уже почти нелюди, внедрялись в общечеловеческий организм планеты наподобие раковых клеток. В разных местах и в разные времена их звали по-разному — «сверхчеловеками», «крутыми», «новыми людьми», «человекороботами», «отморозками». По-разному их называли, но везде одинаково боялись — это были действительно страшные существа. Создатели дали им научное определение — «предклоны».

— Вы все это знаете из истории или из личного опыта?

— Из того и другого. Перед тобой, сестра моя, не рядовой биолог, а бывший руководитель одной из крупнейших в мире лабораторий по клонированию. Когда я поняла, во что вляпалась из слепой любви к науке, я бежала, скрылась и стала бродяжкой Диной. Если человеческий мир и станет когда-нибудь подобен океаническому планктону, то я уже буду виновата в этом немного меньше. Айно говорит, что я еще могу заслужить прощение, а я ему так верю!

— Дина, как это человечество может стать планктоном.

— Люди станут жить по примитивному закону планктона: я больше и сильнее — значит могу тебя сожрать; ты сильнее и больше — я должен бежать, а если кто-то гонит куда-то волну, то я могу только плыть вместе с волной — куда понесет. Или куда прикажут — в человеческом варианте.

— А вы не пробовали бороться. Дина?

— До встречи с Айно — нет. Но я предчувствовала, что такое возможно, иначе я просто не смогла бы продержаться вес эти годы. Трудно жить только для того, чтобы выжить как отдельная человеческая особь.

— А теперь?

— Айно считает, что сейчас главное — спасать и учить других.

— Как это все страшно... Дина, вы даже не представляете, какой я была дурочкой еще три месяца тому назад: я сидела перед персоником на своем «Титанике» и считала себя умной и вполне благополучной и вместе со всеми такими же дурачками и дурочками каждый день восторженно вопила Общий Гимн но славу Мессии.

— Современную молодежь уже загнали в планктон, причем в качестве корма, а не пожирателей. Впрочем, в этой сатанинской игре победителей из числа людей не запланировано.

— Антихрист хочет построить мир без людей?

— Мир нелюдей, полностью угодный Сатане. Бог создал людей свободными, мыслящими и любящими, создал их для счастья. Он захотел, чтобы мы были, и вот мы есть. Причем создал Он нас совершенно бескорыстно, ведь Он самодостаточен, просто для того, чтобы мы были, чтобы Ему было кого любить. Ну, вот как раньше люди рожали детей, чтобы заботиться о них, пока они растут, дружить с ними, когда они вырастут, и всегда любить их. Богу нужны дети любящие, свободные, радостные и послушные Ему только по любви. Сатане же для удовлетворения его эгоистичной гордыни нужны живые игрушки с противоположными параметрами — лишенные разума и воли, полностью ему подчиненные и способные испытывать лишь негативные чувства: страх, злобу, зависть, тоску — то есть именно те, с помощью которых легче всего управлять.

— Как вы думаете, зачем все это ему нужно?

— Я думаю, из нелепого чувства соперничества по отношению к Богу. Я думаю, раньше людям это трудно было понять. Но вот теперь мы видим, что человек, преисполнившись гордыни, подражает Сатане: завидует Богу, одновременно отрицая Его; пытается сам стать создателем, творить живые существа и даже целые миры.

— Целые миры? Вы имеете в виду Реальности?

— Поверь, Реальность — это только начало! И обрати внимание, сестра Пророчица, уже очевидно, что этот путь — тупиковый, что человек деградирует, идя по нему, но остановиться наши драматурги от науки сами уже неспособны. Ты думаешь, я одна поняла, куда идет наука? А мир мог быть таким прекрасным, если бы наука занималась миропознанием и творчеством в послушании Богу! Но мы пошли не туда, совсем не туда... — Дина бессильно опустила голову на колени. Я обняла ее и постаралась утешить.

В другой раз мы заговорили о монастырях.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒