|
|||
Теркин пишет. Теркин-ТеркинТеркин пишет
…И могу вам сообщить Из своей палаты, Что, большой любитель жить, Выжил я, ребята.
И хотя натер бока, Належался лежнем, Говорят, зато нога Будет лучше прежней.
И намерен я опять Вскоре без подмоги Той ногой траву топтать, Встав на обе ноги…
Озабочен я сейчас Лишь одной задачей, Чтоб попасть в родную часть, Никуда иначе.
С нею жил и воевал, Курс наук усвоил. Отступая, пыль глотал, Наступая, снег черпал Валенками воин.
И покуда что она Для меня – солдата – Все на свете, все сполна: И родная сторона, И семья, и хата.
И охота мне скорей К ней в ряды вклиниться И, дождавшись добрых дней, По Смоленщине своей Топать до границы.
Впрочем, даже суть не в том, Я скажу точнее: Доведись другим путем До конца идти, – пойдем, Где угодно, с нею!
Если ж пуля в третий раз Клюнет насмерть, злая, То по крайности средь вас, Братцы, свой последний час Встретить я желаю.
Только с этим мы спешить Без нужды не станем. Я большой любитель жить, Как сказал заране.
И, поскольку я спешу Повстречаться с вами, Генералу напишу Теми же словами.
Полагаю, генерал Как-никак уважит, – Он мне орден выдавал, В просьбе не откажет.
За письмом, надеюсь, вслед Буду сам обратно… Ну и повару привет От меня двукратный.
Пусть и впредь готовят так, Заправляя жирно, Чтоб в котле стоял черпак По команде «смирно»…
И одним слова свои Заключить хочу я: Что великие бои, Как погоду, чую.
Так бывает у коня Чувство близкой свадьбы… До того большого дня Мне без палок встать бы!
Сплю скорей да жду вестей. Все сказал до корки… Обнимаю вас, чертей. Ваш Василий Теркин.
Теркин-Теркин
Чья-то печка, чья-то хата, На дрова распилен хлев… Кто назябся – дело свято, Тому надо обогрев.
Дело свято – чья там хата, Кто их нынче разберет. Грейся, радуйся, ребята, Сборный, смешанный народ.
На полу тебе солома, Задремалось, так ложись. Не у тещи, и не дома, Не в раю, однако, жизнь.
Тот сидит, разувши ногу, Приподняв, глядит на свет. Всю ощупывает строго, – Узнает – его иль нет.
Тот, шинель смахнув без страху, Высоко задрав рубаху, Прямо в печку хочет влезть. – Не один ты, братец, здесь. – Отслонитесь, хлопцы. Темень… – Что ты, правда, как тот немец.. – Нынче немец сам не тот.
– Ну, брат, он еще дает, Отпускает, не скупится… – Все же с прежним не сравнится, – Снял сапог с одной ноги. – Дело ясное, – беги!
– Охо-хо. Война, ребятки. – А ты думал! Вот чудак. – Лучше нет – чайку в достатке, Хмель – он греет, да не так.
– Это чья же установка Греться чаем? Вот и врешь. – Эй, не ставь к огню винтовку… – А еще кулеш хорош…
Опрокинутый истомой, Теркин дремлет на спине, От беседы в стороне. Так ли, сяк ли, Теркин дома, То есть – снова на войне…
Это раненым известно: Воротись ты в полк родной – Все не то: иное место И народ уже иной.
Прибаутки, поговорки Не такие ловит слух…
– Где-то наш Василий Теркин? – Это слышит Теркин вдруг.
Привстает, шурша соломой, Что там дальше – подстеречь. Никому он не знакомый – И о нем как будто речь.
Но сквозь шум и гам веселый, Что кипел вокруг огня, Вот он слышит новый голос: – Это кто там про меня?..
– Про тебя? – Без оговорки Тот опять: – Само собой. – Почему? – Так я же Теркин.
Это слышит Теркин мой.
Что-то странное творится, Непонятное уму. Повернулись тотчас лица Молча к Теркину. К тому.
Люди вроде оробели: – Теркин – лично? – Я и есть. – В самом деле? – В самом деле. – Хлопцы, хлопцы, Теркин здесь!
– Не свернете ли махорки? – Кто-то вытащил кисет. И не мой, а тот уж Теркин Говорит: – Махорки? Нет.
Теркин мой – к огню поближе, Отгибает воротник. Поглядит, а он-то рыжий – Теркин тот, его двойник.
Если б попросту махорки Теркин выкурил второй, И не встрял бы, может, Теркин, Промолчал бы мой герой.
Но, поскольку водит носом, Задается человек, Теркин мой к нему с вопросом: – А у вас небось «Казбек»?
Тот помедлил чуть с ответом: Мол, не понял ничего. – Что ж, трофейной сигаретой Угощу. – Возьми его!
Видит мой Василий Теркин – Не с того зашел конца. И не то чтоб чувством горьким Укололо молодца, –
Не любил людей спесивых, И, обиду затая, Он сказал, вздохнув лениво: – Все же Теркин – это я…
Смех, волненье. – Новый Теркин! – Хлопцы, двое… – Вот беда… – Как дойдет их до пятерки, Разбудите нас тогда.
– Нет, брат, шутишь, – отвечает Теркин тот, поджав губу, – Теркин – я.
– Да кто их знает, – Не написано на лбу.
Из кармана гимнастерки Рыжий – книжку: – Что ж я вам…
– Точно: Теркин… – Только Теркин Не Василий, а Иван.
Но, уже с насмешкой глядя, Тот ответил моему:
– Ты пойми, что рифмы ради Можно сделать хоть Фому.
Этот выдохнул затяжку: – Да, но Теркин-то – герой.
Тот шинелку нараспашку: – Вот вам орден, вот другой, Вот вам Теркин-бронебойщик, Верьте слову, не молве. И машин подбил я больше – Не одну, а целых две…
Теркин будто бы растерян, Грустно щурится в огонь. – Я бы мог тебя проверить, Будь бы здесь у нас гармонь.
Все кругом: – Гармонь найдется, Есть у старшего. – Не тронь. – Что не тронь? – Смотри, проснется… – Пусть проснется. – Есть гармонь!
Только взял боец трехрядку, Сразу видно: гармонист. Для началу, для порядку Кинул пальцы сверху вниз.
И к мехам припал щекою, Строг и важен, хоть не брит, И про вечер над рекою Завернул, завел навзрыд…
Теркин мой махнул рукою: – Ладно. Можешь, – говорит, – Но одно тебя, брат, губит: Рыжесть Теркину нейдет.
– Рыжих девки больше любят, – Отвечает Теркин тот.
Теркин сам уже хохочет, Сердцем щедрым наделен. И не так уже хлопочет За себя, – что Теркин он.
Чуть обидно, да приятно, Что такой же рядом с ним. Непонятно, да занятно Всем ребятам остальным.
Молвит Теркин: – Сделай милость, Будь ты Теркин насовсем. И пускай однофамилец Буду я…;
А тот: – Зачем?..
– Кто же Теркин? – Ну и лихо!.. –
Хохот, шум, неразбериха… Встал какой-то старшина Да как крикнет: – Тишина!
Что вы тут не разберете, Не поймете меж собой? По уставу каждой роте Будет придан Теркин свой,
Слышно всем? Порядок ясен? Жалоб нету? Ни одной? Разойдись!
И я согласен С этим строгим старшиной. Я бы, может быть, и взводам Придал Теркина в друзья…
Впрочем, все тут мимоходом К разговору вставил я.
|
|||
|