Глава 2. «Так это правда?». «Что правда?». «В тебя стреляли? Ты чуть не умер прошлой ночью?». «Мы можем поговорить вечером?». «Прости, надо работать.»

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 8

«Что правда? »

Его сообщение пришло через минуту.

«В тебя стреляли? Ты чуть не умер прошлой ночью? »

Я вспомнил направленный на меня пистолет. Блядь.

Кира был расстроен из-за меня. Проклятье.

Взяв телефон, я позвонил, но он не взял трубку. Отлично. Теперь меня игнорируют. Я снова написал.

«Мы можем поговорить вечером? »

Ответ был коротким и сдержанным.

«Прости, надо работать. »

Я собрался было написать, но не хотел обсуждать тему в сообщениях. Поэтому позвонил в зал. Мне случалось менять назначенное время по телефону, так что Крису, ответившему на звонок, это не показалось странным.

— Интересует тренировка по кикбоксингу сегодня вечером? — спросил он.

— Почему ты спрашиваешь? — поколебался я.

— Фрэнки закрывает сегодня. У него позже есть свободное время.

— Эм... — Я подумал отказаться, но возможно только так я смогу его увидеть. — Конечно. Запиши меня на последнюю тренировку.

— Хорошо, Мэтт, — подтвердил Крис. — Он встретится с тобой в семь.

Я закончил с работой чуть раньше семи. Направился прямиком в зал, тогда как остальные решили идти домой. Я вошёл в тренажёрку и почти столкнулся с Крисом.

— Думал, тебе нужно куда-то уйти? — поддел я.

— Уже убегаю, — ответил он, поглядывая на часы, и объяснил: — Ужин в честь годовщины.

Крис посмотрел на Киру, заканчивающего занятие с женщиной-офицером.

— Фрэнки предложил закрыть, чтобы я мог уйти пораньше. Сказал, что в любом случае его сегодня оставят одного.

Я взглянул на Киру. Тот смотрел в ответ. И я знал, что он слышал беседу.

— Правда что ли?

— Похоже на то, — произнёс Крис и тихо продолжил: — Он бесится весь день, так что тебе стоит быть начеку. — Он кивнул в сторону боксёрского зала со смешком. — Удачи.

— Ага, спасибо, — пробормотал я.

Зайдя, я кинул полотенце на ручку беговой дорожки и начал свои привычные восемь километров. Я наблюдал, как женщина болтает с Кирой, бессовестно флиртуя. Он улыбнулся, и она захихикала. Женщина коснулась его руки. Его глаза метнулись ко мне, но он послал ей улыбку и рассмеялся над шуткой.

Я знал, что он делает.

Хочет, чтобы я видел. Чтобы я наблюдал и ревновал. Желает ранить меня, потому что я ранил его. Что же, в игре участвуют двое.

Не останавливаясь, я снял футболку и вытер лицо и грудь. Кира смотрел. Я видел, как его челюсть сжалась, и он вновь обратил внимание на женщину. Она ещё немного посмеялась и попыталась соблазнить его. Он ухмылялся, сияя глазами. Я притворился, что прочищаю горло.

Какой-то парень подозвал Киру, так что женщина, наконец, ушла. Он закончил помогать и занялся бумагами. И по-прежнему не разговаривал со мной.

Километры давались нелегко. Может быть из-за усталости, или из-за того, что мой мозг был перегружен, или потому что злость Киры больно давила мне на грудь. Обычно я без труда делал восемь километров. Но не сегодня. Я едва пробежал четыре с половиной, когда оставшиеся полицейские разошлись, и в тренажёрке остались только я и Кира. Остановив беговую дорожку, я замедлился до шага.

Кира опирался на стойку администратора и наблюдал за мной. С каждой минутой молчания становилось тяжелее дышать. Он дошёл до входной двери, и я услышал звук закрывающегося замка. Дорожка остановилась, но моё дыхание не пришло в норму. Кира понаблюдал за моими мучениями и без слов зашёл в боксёрский зал.

Я последовал за ним. Он обернулся и долго смотрел на меня, прежде чем заговорить.

— Ты в порядке?

Я кивнул, но в моём животе тяжело осели страх и опасение, что он вот-вот скажет, что с нами покончено.

— Кира, пожалуйста...

— В газете написали правду? — перебил он. — Это был ты?

— Я был там, — подтвердил я, кивая.

Его глаза сверкнули.

— Насколько близко было?

— Они направили пистолеты на нас, — честно ответил я. — Но никакой стрельбы. СМИ преувеличили.

— Преувеличили! — воскликнул Кира, и его тон меня удивил. — Господи, Мэтт!

Он вскинул руки и отвернулся, расхаживая из стороны в сторону.

— Кира, пожалуйста...

— Нет, Мэтт. Нет, — выпалил он.

Он был невероятно зол. Меня парализовало от уверенной мысли, что он сейчас бросит меня. Я сдался на его милость и ждал, когда слова ударят меня под дых.

— Вот так я и узнаю? — Его челюсть сжалась, а тон смягчился, когда злость уступила место боли. — Прочитаю о том, что тебя зарезали? Или увижу в шестичасовых новостях?

Мой рот приоткрылся. Я попытался заговорить, но не мог издать ни звука. Даже не был уверен, что сказал бы, если бы получилось.

Он громко сглотнул.

— И если ты не придёшь домой однажды ночью, мне предполагать худшее? Я прочитаю в утренней газете о том, что моего любимого мужчину застрелили в заброшенном доке?

— Прости, — ответил я, хотя это и звучало совершенно неправильно. Даже для меня. — Детка, что я могу сделать? Скажи, и я сделаю. Но, пожалуйста, не бросай меня.

Кира моргнул и открыл рот.

— Что?

— Я только что тебя нашёл, — выдал я не слишком осмысленно. — Не уверен, как справиться с твоей потерей.

Кира замер посреди комнаты, столь же откровенный и уязвимый, как и я.

— Тогда ты понимаешь, что я чувствовал утром, читая о тебе в газете.

Я кивнул.

— Прости.

— Не извиняйся, — тихо произнёс он.

— Что ещё я могу сделать? — вновь спросил я. — Скажи.

— Говори со мной! — воскликнул он, прижимая руки к груди. — Чтобы я хотя бы знал, куда ты идёшь.

— Есть вещи, которые я не могу тебе рассказывать, — раздражённо возразил я. — Я не вправе распространяться, а ты не захочешь знать и половины. Понимаю, ты беспокоишься из-за сумасшедших наркодилеров на улицах.

Я в отчаянии потянул себя за волосы.

— Кира, они на самом деле сумасшедшие. Они скорее выстрелят в меня, чем заговорят. Мне это нравится не больше твоего, но такова работа. Таково моё дело.

Я подошёл к нему и взял за руку.

— Понимаю, о чём ты говоришь... и ты совершенно прав.

Поднял взгляд на него, чтобы он мог видеть, насколько я серьёзен. Если со мной что-то случится, Кира не должен прочитать об этом в утренней газете.

— Нужно рассказать о нас Митчу.

Кира приподнял бровь, а его плечи опустились.

— Мэтт...

— Детка, я хочу рассказать ему. Хочу рассказать, насколько я счастлив. Кроме того, — тихо добавил я, — если что-то произойдёт со мной, Митч скажет. Тебе не придётся читать в газете или видеть в новостях.

Он вздохнул и чуть улыбнулся.

— Ты и правда думал, что я собираюсь тебя бросить?

Я шумно выдохнул.

— Да. Это до ужаса меня напугало.

Кира коснулся ладонью моей щеки и прямо там, посреди боксерского зала, поцеловал. Отстранив губы, он коснулся своим лбом моего.

— И ты посчитал, что стриптиз на беговой дорожке и твоё горячее и взмокшее тело отвлекут меня?

Я усмехнулся.

— Сработало?

Он усмехнулся.

— Возможно.

Я снова легко поцеловал его в губы. Потом меня осенило, и я оглянулся.

— Эм, а здесь есть камеры видеонаблюдения?

Кира захохотал.

— Нет, не здесь. В главном зале есть. А что, думаешь, мы могли бы подарить Крису интересные кадры? — шутливо предложил он. Серьёзный настрой испарился.

Я фыркнул, подумав, что можно было бы устроить на матах на полу.

— Может быть в другой раз.

Брови Киры взлетели вверх.

— Так ты хочешь свой урок кикбоксига?

Я рассмеялся, мотая головой.

— Нет. Хочу, чтобы ты забрал меня домой.

— Это я могу.

По возвращении в квартиру Киры мы едва успели добраться до дивана. Я надел на него презерватив и смазал, потом оседлал, бесстыдно потираясь об его стояк и целуя каждый миллиметр кожи, до которого мог дотянуться.

— Ты мне нужен, — произнёс я, касаясь языком его уха. — Нужен прямо сейчас.

— Ты не готов, — простонал он.

Я помотал головой.

— Сейчас. Нужно почувствовать тебя. Хочу, чтобы через два я всё ещё ощущал тебя внутри.

Кира резко втянул воздух рядом с моим ухом. Его тело дрогнуло, когда я насадился на него. Его толстый член растягивал и наполнял меня, вызывая боль и жжение. Я сконцентрировался на ощущении.

Не осталось ничего кроме меня и Киры. Именно то, что было мне необходимо.

Глава 14

Следующим утром Кира ел свою традиционную смесь полезных злаков, фруктов и йогурта, а я пил кофе за кухонной стойкой. Вытащив телефон, я набрал номер Митча. Сразу включилась голосовая почта, так что я оставил сообщение с просьбой встретиться. Нужно было кое-что рассказать, но разговор не телефонный.

Я положил трубку, и Кира встал сзади, целуя меня в затылок. Повернувшись, я поцеловал его в губы и за руку отвёл к дивану.

— Ты хотел знать, каких преступников я ловлю. — Кира кивнул с неуверенностью. — Прежде всего, ты должен понять: я могу заработать проблемы из-за того, что рассказываю тебе. Дело может оказаться под угрозой, меня могут уволить...

— Я не хочу, чтобы ты потерял работу! — быстро воскликнул обеспокоенный Кира.

— А я не хочу потерять тебя, — ответил я просто. — Я люблю работу, правда. Но люблю и тебя, и доверяю тоже. Знаю, что могу доверять. Чувствую это глубоко внутри. Никогда раньше не нарушал протокол, — честно признался я, — но и причин не было. Я делюсь с тобой не только для того, чтобы ты понял, но и чтобы доказать, как много ты значишь для меня.

Кира сжал мою руку и кивнул.

Я глубоко вдохнул и рассказал – хоть и не должен был — всё, что знал, про Павао Томича.

Рассказал о вменяемых ему преступлениях, о том, как мы месяцами гонялись за ним, о наших свидетелях, слежке, разведке и даже о том, что у нас есть его ДНК. Что я не верил, хотя каждая деталь в уликах указывала на Томича и только на Томича.

Рассказал, как часами исследовал отчеты и материалы по делу, убеждая Митча, что Томич не мог работать в одиночку. Я просто знал. Звучало как клише, но мой внутренний инстинкт ни разу не подводил.

Объяснил, что психолог-профайлер согласился со мной, а шеф Беркман приказал заново открыть расследование. Крайний срок приближался: разбирательство дела в суде начнётся на следующей неделе, и нам нужны крепкие доказательства, иначе ублюдок выйдет на свободу.

— Почему ты настолько не уверен? — задумчиво спросил Кира. — Почему сомневаешься в уликах?

Я провел руками по волосам.

— Не могу точно сказать. Некоторые черты характера противоречат другим, словно два человека в одном. Кажется, что он может находиться в двух местах одновременно.

Кира кивнул.

— Как будто у него есть близнец.

Наступил момент совершенной ясности, как если бы в моей голове включили свет. Сердце остановилось, и осознание щекоткой пробежало по позвоночнику.

— Господи. Именно как близнец.

Я вскочил на ноги и через секунду звонил в управление с требованием запросить в хорватском посольстве информацию о рождении и обо всех известных родственниках Павао Томича.

Мне ответили, что перезвонят, и после я снова набрал номер Митча. Звонок опять ушёл на голосовую почту, и я произнёс только: — Перезвони. Сейчас же.

Кира смотрел на меня чуть ошарашенно. Я обхватил его лицо и поцеловал.

— Ты — гений! — Не в силах сдержаться, я рассмеялся от облегчения и неверия. — Конечно, у него есть близнец. Всё обретает смысл.

Покачав головой, я до сих пор пытался уложить догадку в сознании.

— Не верю, что не сообразил раньше! — воскликнул я, взъерошивая волосы свободной рукой. — Месяцами мы преследовали его, наблюдали за каждым движением. И видели одного мужчину. Всегда был только Томич. — Я выставил вперед палец. — Один человек. Единый набор отпечатков, единая ДНК, единое, блядь, всё.

Я не успел разозлиться на себя за слепоту и неспособность разглядеть очевидное — мой телефон зазвонил. Оператор в управлении переключил меня на чиновника с доступом к записям консульства. И за один телефонный разговор все кусочки паззла встали на место.

Павао Томич родился на пять минут раньше своего идентичного близнеца Райко. Павао приехал в США шесть лет назад. Два года назад Райко погостил у брата три месяца и вернулся в Хорватию, но после залёг на дно. Просто исчез.

Работник консульства сказал, что у них есть запись о въезде Райко в Хорватию, но о дальнейшем пребывании данных нет.

— Потому что он до сих пор в Америке, — пояснил я.

Повисла тишина, пока чиновник пытался понять эту несуразицу.

— Есть другие родственники? — спросил я.

— Двоюродный брат Борис, переехавший в США четыре года назад.

— Домой уехал не Райко, а Борис.

Послышался шорох бумаги и стук по клавишам, но я уже получил нужную информацию.

— Пожалуйста, перешлите записи Россу Беркману в отдел по борьбе с наркотиками. С пометкой срочно.

Я закончил звонок и вернулся к Кире. Он смотрел на меня, как на что-то завораживающее, и я с усмешкой поцеловал его. Раздался очередной звонок. Митч.

— Что, к чёрту, такое срочное произошло?

— Томич, — начал я. — Я знаю, почему ничего не было понятно. Почему мы не могли найти второго человека, Митч. Потому что мы не искали двух одинаковых людей.

На другом конце линии было тихо.

— Митч, у Томича есть близнец. — рассказал я. — Идентичный близнец. Райко Томич в стране нелегально уже два года. У нас не было никакой информации, потому что по документам он не здесь.

На фоне раздался звук, похожий на хлопок автомобильной двери. И ответ Митча был краток.

— Буду в офисе через десять минут.

* * * *

Меньше чем через час, в управлении, я разъяснял поворот событий Митчу, Курту, Тони и Беркману. Мой телефон зазвонил. Номер был не знаком.

— Алло.

— Детектив Эллиот?

— Да, слушаю.

— Получили моё сообщение? — Голос звучал с европейским акцентом.

— Какое сообщение?

— М-м-м, — протянул голос. — Проверьте у администратора.

— Томич? — спросил я, и все глаза в комнате сфокусировались на мне. Непонятно, как он достал этот номер и о каком сообщении говорил. — Мы у тебя на хвосте. Знаем о твоём брате.

Голос рассмеялся.

— И я у вас на хвосте, детектив Эллиот.

Звонок сбросился, и я оглядел мужчин, притихших в ожидании.

— Он отправил сообщение. Говорит проверить у администратора.

Только я произнёс, как Беркман уже вызывал административный пост на первом этаже.

— Что ещё он сказал? — спросил Митч.

— Что тоже сел мне на хвост.

— О чём это он? — высказал в ответ Тони, обводя всех взглядом.

Я честно ответил, помотав головой.

— Не знаю.

Беркман отложил телефон.

— Администратору доставили коробку. Её просветили рентгеном.

Как и всегда с почтой.

— Кажется, там пальто? — сказал он с недоверием.

— Пальто? — воскликнул Курт. — Каким таким сообщением может быть пальто?

— Оно коричневое? — тихо уточнил Митч. Я встретился с ним взглядом и понял. Единственный, кого мы видели в подобном пальто — наш информатор.

— Хорёк, — объяснил я.

Беркман вернулся к телефону, отправляя патрули на поиски Хорька в доках. Посылку пропустили. Надев перчатки, я достал из коробки на столе знакомое коричневое пальто. Оно было изрешечено пулями и заляпано пятнами крови. Слишком много крови.

Никакой записки. Да и не было нужды.

Послание оказалось ясным и чётким.

Вскоре после офицер в гражданском приехал сообщить, что возле доков из воды вытащили тело, нашпигованное пулями и совпадающее по описанию с Хорьком.

Беркман активно взялся за работу, забирая руководство в свои руки и раздавая приказы.

— Стоит ожидать, что Томич потребует освободить брата. Но можно только догадываться, что он собирается предложить взамен.

Беркман велел Курту и Тони поговорить с Павао в камере. Выяснить ход мысли Райко, понять, на что он способен и что может сделать ради большего куша.

— Босс, чем заняться нам? — спросил Митч.

— Ничем. — Беркман повернулся ко мне. — Ни под каким видом не покидай здание. Слова Томича о том, что он у тебя на хвосте — прямая угроза.

Начальник казался обеспокоенным. Он указал на меня пальцем.

— Это личное послание тебе, Эллиот. По какой-то причине он выделил тебя. Ты не делаешь ничего и никуда, нахрен, не уходишь.

— Всё потому, что СМИ окрестили меня лидером, — огрызнулся я. — Я — «говорящая голова», вот он на меня и нацелился. И только-то.

Понимая, что Беркман не отступит, я попробовал убедить.

— Мы не узнаем, чего Томич хочет, пока он не свяжется с нами. Это не имеет отношения ко мне.

Беркман сжал челюсть, его виски напряглись.

— Эллиот, не спорь, — рявкнул он. — Устраивайся поудобнее. Самое безопасное место для тебя сейчас здесь, в этом здании.

Блядь. Я заворчал на Беркмана, схватил телефон со стола и выскочил из кабинета. Глубоко дыша и стараясь звучать спокойно, я набрал номер Киры.

Он ответил «Привет, секси».

Я улыбнулся, несмотря на настроение.

— Привет, детка.

— Дай угадаю, — со вздохом проговорил Кира. — Ты будешь поздно?

Я тоже вздохнул.

— Да, дело Томича почти ушло в суд. — Я сделал глубокий вдох. — Кира, он связался напрямую со мной. Томич позвонил мне.

На секунду воцарилась тишина, а после тихо раздалось: — Он что?

— Позвонил на мой мобильный.

— Мэтт…

— Ты сказал, что хочешь знать, — парировал я. — Вот я и рассказываю.

Кира вздохнул и огрызнулся: — Блядь.

— Детка, не волнуйся, — попытался утешить его я. — Беркман не позволит мне выйти из управления. Чтобы добраться до меня, Томичу придётся продраться через тысячу полицейских.

Его голос успокоился.

— Думаешь, он попробует?

— Честно? Нет, — откровенно признался я. — Мы не узнаем правила игры, пока он снова с нами не свяжется. Но Беркман не хочет рисковать.

Кира вновь вздохнул.

— Слава Богу, хоть у кого-то из вас есть чувство самосохранения.

Я фыркнул.

— Теперь ты знаешь, что я в безопасности, хорошо?

В голосе Киры послышалась улыбка.

— Да, детка. Спасибо.

А ещё в трубке раздался шум.

— Ты за рулём?

Кира прыснул.

— Да. Использую гарнитуру, офицер.

Я закатил глаза, хотя Кира и не видел меня.

Он объяснил: — Я снова закрываю вместо Криса. Как раз на пути в зал.

Я посмотрел на часы. Шесть вечера. Даже не заметил, что уже так поздно.

— Не верится. Ты меньше чем в квартале от меня, и мы не можем увидеться.

Кира рассмеялся.

— Какая досада. Я надеялся, что ты снова присоединишься. В душевой нет камер наблюдения... — он затих, намекая.

Я простонал, и Кира издал смешок.

— Или я мог бы оттрахать тебя на матах, или на тренажёре...

Я застонал громче, а он захохотал.

— Так жестоко, — пожаловался я. — Я тебе отомщу.

— Искренне рассчитываю на это, — сказал он, продолжая веселиться. — Ладно, детка. Я только что припарковался. Надо идти. Звони в любое время, чтобы я знал, что ты в порядке.

— Хорошо, — пообещал я.

— И Мэтт?

— Да?

— Люблю тебя.

Я просиял.

— Тебе стоит провериться у психиатра

Кира рассмеялся.

— Разбуди меня, когда придёшь.

— Конечно.

Улыбаясь в трубку, я продолжил: — И Кира?

— Да?

— Я тоже тебя люблю.

* * * *

Когда я зашёл обратно в кабинет, Курт и Тони уже вернулись. Они принесли китайскую еду, так что мы успели перекусить, пока они рассказывали про встречу с Павао Томичем.

— Он не произнёс ни слова, — начал Курт, — пока мы не упомянули звонок и пальто.

— Что он ответил? — спросил я с набитым ртом.

— Ничего, — вступил Тони. — Но его глаза расширились, и он сильно побледнел.

— Он испугался? — поинтересовался Митч.

Курт кивнул, подцепляя кусок вилкой.

— До усрачки.

— Павао боится собственного близнеца? — с недоверием уточнил я.

— Боится того, на что Райко способен, — пояснил Тони. — Мы объяснили, что он не несёт ответственности за действия брата, но если скрывает информацию, то будет обвинён в пособничестве.

— Что он ответил?

— Долго молчал, — сказал Курт.

— Ему было крайне не по себе. Потом он сказал, что не знает ничего и, даже если бы знал, не выдал бы.

Курт посмотрел на меня и произнёс:

— Сказал, что лучше проведёт жизнь в одиночной камере, чем сдаст собственного брата.

Тут вмешался Тони.

— Но есть ощущение, что он хранит молчание, потому что знает — если заговорит, брат его прибьёт.

— Что-нибудь ещё?

— Он только извинился за поступки Райко. — Курт встряхнул руками. — И добавил, что стоит относиться к угрозам крайне серьезно.

Тони выбросил пустую упаковку в корзину.

— Не важно. Мы уничтожим этого сукина сына. Он проведёт в камере вечность, на пару с братом.

Следующий час я составлял хронологию событий согласно данным хорватских властей и пытался сосредоточиться на бумагах на столе, но мой мозг то и дело отвлекался.

— На твоём лице снова выражение «я так влюблён», — засмеялся Митч.

Я усмехнулся и оглянулся. Никто не обращал внимания на нас, так что я решился спросить: — Есть минутка? Можем поговорить?

— Конечно, — ответил он.

Я встал и вышел на лестничный пролёт, внезапно очень беспокоясь насчёт следующих слов.

— Что за тайна? — поинтересовался он, и тут же ответил сам: — А, твой большой секрет, который ты хотел рассказать последние несколько недель?

Я кивнул и сделал глубокий вдох, не понимая, с чего начать.

— Господи, Мэтт, — проговорил Митч. — Ты реально психуешь. Ты же знаешь, что Томич тебя тут не достанет.

Я нервно хохотнул.

— Не в этом дело, — разуверил я. — Речь про Киру.

— Что с ней?

— Как раз об этом, Митч, — начал я. — Кира — не она...

Кто-то закричал из кабинета, прерывая меня.

— Эллиот! Ситон!

Мы подпрыгнули от тревожного тона. Митч бросился обратно к двери, обнаружив, что нас разыскивают парни из кабинета.

— Беркман хочет вас видеть. Сейчас! Срочно!

Безотлагательная интонация в его голосе заставила нас пошевеливаться, и мы побежали к офису шефа в другом конце этажа.

— Где вы шляетесь? — заорал Беркман.

Я смотрел не на него. А на Курта и Тони. Они были белее мела, а глаза у них стали огромными. Произошло что-то совсем-совсем плохое.

И тут я заметил ноутбук, подключённый к экрану. Мы использовали его, когда смотрели записи видеонаблюдения и нуждались в большем разрешении.

— А, детективы Эллиот и Ситон, — заговорило с монитора знакомое лицо. Томич. — Приятно, что вы, наконец, присоединились.

Все глаза обратились к экрану. Видео было низкокачественным, словно трансляция шла в чате. Преступник зловеще ухмылялся.

Беркман пояснил:

— Это онлайн-соединение. Мы можем видеть и слышать друг друга через веб-камеру.

Моё сердце колотилось, уровень адреналина подскочил.

Томич осклабился.

— У вас есть кое-что, нужное мне. У меня — нужное вам. Что-то, чего вы очень хотите.

Изображение скосилось в бок, и моё сердце замерло.

Буквально остановилось.

На экране возникла картинка: съежившись на полу какого-то непонятного помещения, лежали девушки Митча и Курта — Анна и Рэйчел — и жена Тони, Эви.

Их рты залепили скотчем, а руки связали вместе. Лица женщин были искажены страхом и следами слёз. Комната вокруг меня взорвалась.

Все мужчины повскакивали с мест. Раздались шум, крики и ругательства. Но я не мог хорошо различить их из-за крови, стучащей в ушах.

— Ну-ну. — Томич прищёлкнул языком, грозя пальцем в сторону экрана. — Я пока не закончил. Есть ещё один сюрприз. Потом он посмотрел в сторону и сказал кому-то: — Приведите четвёртого участника.

Мои внутренности провалились вниз.

Нет. Нет, нет, нет. Господи, пожалуйста, нет.

Один из подельников Томича втащил человека с мешком на голове.

Лица было не видно. Но я понял, кто это.

Я узнал футболку.

Шорты из зала, его рабочая одежда.

Руки связаны за спиной. Его толкнули на колени, и я не смог дышать.

Томич сдёрнул ткань с головы. Из пореза над глазом Киры сочилась кровь. Томич засмеялся.

— Детектив Эллиот, узнаёте кого-нибудь?

Он схватил лицо Киры и повернул к камере.

— Боец. Уложил троих из моих людей.

Кто-то позади меня прошептал:

— Фрэнки?

Томич продолжал потешаться.

— Его зовут не Фрэнки, правда, детектив Эллиот?

Каждый в комнате уставился на меня, но я, кажется, не был способен думать. А мои легкие работали как-то неправильно.

Томич зарычал в экран.

— Скажи им, как его зовут.

Я заставил себя вдохнуть воздух, чтобы заговорить.

— Его зовут Кира.

Моя привычная жизнь закончилась в один момент.

Глава 15

Никто не моргал. Никто не дышал.

Томич приблизил лицо к камере и подмигнул.

— Джентльмены, я привлёк ваше внимание?

Экран погас.

— Он отрубился, — прокричал голос снаружи, подтверждая, что связь прервалась.

Беркман тут же активизировался и начал раздавать указания: отследить интернет-трафик, пройти по домам и проверить членов семей. К Павао Томичу никого не пускать. А каждого свободного человека отправить на улицы.

— Нужно узнать, где держат заложников! Быстрее, быстрее, быстрее!

Целое здание обратилось в движение.

Мы вчетвером замерли.

Я уставился в чёрный экран, неспособный пошевелиться, моргнуть, подумать...

Митч заговорил первым.

— У него моя Анна.

— И Эви.

— И Рэйчел.

Я посмотрел на них и сглотнул.

— И Кира.

* * * *

Я не знал, сколько прошло времени. Возможно, всего пара минут. Беркман отправил других следователей расспросить нас о заложниках: где они находились, с кем, кто видел их последним и кто мог бы стать свидетелем. Процедура была неизменна, даже когда касалась нас самих. Но ощущалась иначе.

Детективы, назначенные на задание, были хорошими полицейскими. Мы их знали. Мы их превосходили. Мы успешнее справлялись с работой. Мы были лучшими в своём деле и, всё же, сидели там — совершенно бесполезные. Потерянные.

— Когда ты в последний раз говорил с Фрэнки? — спросил следователь.

— Около шести, — машинально ответил я. — Его зовут Кира.

Детектив Кортез посмотрел на меня и кивнул с сочувствием.

— Где Кира сегодня был?

— Он закрывал зал вместо Криса. — Я с трудом вспоминал, словно мысли продирались через вату. — В зале есть видеонаблюдение. На первом этаже установлены камеры, — подскочил я, продолжая говорить. — Нам нужно достать записи!

Кортез положил руку на моё плечо.

— Мы займёмся.

Он выбежал из комнаты.

А я обратил внимание на трёх людей в комнате. Митча, Курта и Тони.

— Фрэнки? Ты встречаешься с Фрэнки? — язвительно выдал Тони. Его тон был едким, а взгляд наполнен чистым презрением. — Никогда бы не предположил, что ты педик.

Я похолодел. Обстановка вокруг меня мгновенно накалилась. Все вскочили на ноги, стулья и столы тут же растолкали в стороны. Я пытался дотянутся до Тони, но меня схватил Митч, оттаскивая в другую сторону.

Я видел, как Тони дёргается в руках Курта, и чертовски надеялся, что он вырвется, а я смогу выбить из него всё дерьмо.

— Довольно! — прогремел голос Беркмана. — Хватит уже! Хотите поубивать друг друга? — заорал он, указывая на чёрный экран. — Тогда Томич уже выиграл. Единственный способ сделать его — держаться вместе.

Он посмотрел на меня, потом на Тони.

— Вы меня поняли?

Мы вчетвером кивнули, тяжело дыша. Я глянул на Тони.

— Назови меня так ещё разок. Рискни.

— Эллиот! — приструнил меня Беркман. После повернулся к Тони. — Милич, один неуважительный комментарий от тебя — и ты вернёшься к работе в патруле. Понял?

— У нас новый входящий звонок, — вмешался кто-то.

Между нами повисла натянутая тишина. Монитор мигнул, приковывая к себе наше внимание. Зловеще ухмыляющийся Томич появился на экране. Даже он был способен разглядеть напряжение в том, как мы замерли в противоположных концах кабинета.

— Я же ничего не прервал?

Томич посмотрел прямо на меня.

— Думаю, коллеги не оценили твою ложь. Они же не имели представления о Кире? Не знали, что это мужчина? — Томич помотал головой. — Пришлось слегка пошпионить. Должен признать, я гадал, с какой девчонкой ты видишься тайком. И только после вашего небольшого совместного уикенда я понял, что это совсем не девчонка.

Моя кровь закипела. Пока Митч не схватил меня за руку, я даже не понял, что подступаю ближе к монитору.

Томич рассмеялся.

— Тебе следует посоветовать бойфренду не делать процесс настолько... — он замолчал в поиске нужного слова, —... неприятным... для себя.

Томич сместился, позволяя увидеть пространство позади. Женщины по-прежнему лежали, съежившись, плача и цепляясь друг за друга. Кира теперь находился на полу рядом с ними. Он стоял на коленях, боком к камере. Я разглядел, что его ноги связаны вместе. Из носа у Киры сочилась кровь, заливая скотч на губах. Ещё больше крови текло из пореза над глазом.

Томич прищёлкнул языком и вздохнул.

— Как видите, нам пришлось смотать ему ноги. Он дерзкий.

— Оставь его, нахрен, в покое! — Слова вылетели раньше, чем я успел их остановить.

— А иначе что? — Томич злобно уставился в камеру.

Прежде чем я смог ответить, Беркман вышел вперёд.

— Я — Росс Беркман, начальник управления. Каковы ваши требования?

Томич перевёл взгляд на Беркмана и осклабился.

— Думал, вы уж не спросите, — жизнерадостно усмехнулся он. — Моего брата, пять миллионов долларов и самолёт до Дубровника, с разрешением на взлёт и посадку.

Он улыбался, будто всего лишь заказал обед.

— Простая математика. Четыре вещи для меня, четыре — для вас. — Томич оглянулся на заложников. — Если я не получу одно из моих желаний, вы не получите одно из своих.

Мой желудок скрутило в узел.

— Итак, детективы, — позвал Томич. — Облажаетесь с доставкой — их кровь будет на ваших руках. Он ухмыльнулся с предвкушением. Экран погас.

И вновь комната обратилась в действие. Аналитики, переговорщики, психологи, эксперты — все разговаривали, создавая гул. Я моргнул, погружаясь в белый шум и пытаясь не представлять, через что проходит Кира. Вцепился в волосы и схватился за живот, не обращая внимания на желание проблеваться.

— Они его мучают.

Слова звучали едва громче шёпота в шумном кабинете, но Беркман расслышал. Он печально кивнул. Желчь поднялась в горле. И тут в комнату ворвался Кортез.

— Достали видео! — прокричал он. — Без звука, но вы только гляньте!

На другом экране включилась запись с камер. Мы увидели знакомый зал, людей, болтающих друг с другом и собирающих вещи. Улыбающийся Кира появился в кадре. Он стукнулся кулаком с другим парнем.

— Это офицер Санчез, — пояснил Кортез. — Он ушёл в восемь сорок семь.

На экране Кира убрал оборудование, прибрал, заполнил документы. Через пару минут он выключил свет, но мы разглядели трёх людей, вломившихся в помещение.

Кира развернулся в то же мгновение, когда один из мужчин напал на него. Инстинктивно выставив блок, ответил комбинацией «подсечка-удар-пинок».

Второй нападавший сделал выпад, и Кира свалил его ударом ноги в голову. Мужчина оказался на полу и не шевелился.

— Господи, — пробормотал кто-то позади меня. Я не видел, кто именно. — Он хорош.

Третий бандит атаковал вместе с первым парнем. Теперь двое на одного. Кира держался, на этот раз вырубив третьего серией ударов ногами и руками.

Но когда самый первый нападавший схватил его, появился четвёртый человек и ударил Киру под рёбра электрошокером.

Я наблюдал, как тело Киры выгнулось дугой и дёрнулось, прежде чем обмякнуть. Словно в замедленной съемке в каком-нибудь дерьмовом фильме.

Мужчина позади Киры толкнул его на пол и продолжал пинать его в живот и рёбра — один, два, три раза.

Потом схватил за руки, выкручивая их за спину и сматывая скотчем. Третий бандит приблизился и ударил его в голову дважды, а потом поднял на ноги. Четвёртый — теперь мы увидели, что это сам Томич — ещё раз приложил Киру шокером.

Моё сердце разрывалось, а в горле стоял ком.

Два отморозка вытащили Киру за пределы экрана, скорее всего, через главный вход. Томич посмотрел на мужчину без сознания на полу, достал пистолет и выстрелил ему в голову.

Прямо там, без всяких сомнений.

Борьба заняла не больше пары минут.

Наблюдение, знание того, что сотворили с Кирой, прожигали желудок и лёгкие. Я почувствовал, что меня сейчас вырвет.

— Убийством в зале уже занялись, — тихо произнёс Кортез. — Двери оставили нараспашку, тело до сих пор на полу.

Беркман посмотрел на меня.

— Мне жаль, что тебе пришлось смотреть.

Комната закружилась. Казалось, что закончился воздух.

Беркман обеспокоенно наблюдал за мной.

— Ты в порядке?

Я кивнул, не в силах прогнать из головы кадры того, как Киру бьют, пинают, ранят. Помотал головой.

— Кажется, меня сейчас вырвет, — признался я вслух.

Митч приобнял меня за плечи, будто мне шесть лет, и проводил в туалет. Каким-то образом я дошёл. Но оказавшись внутри, больше не мог сдерживаться. Ужас, гнев и страх бурлили внутри. Меня вырвало.

Когда тошнить перестало, я умылся, прополоскал рот и уставился на незнакомого мужчину в зеркале. Он был бледен и напуган. Его любимого похитили и избили, его самого выпихнули из «шкафа», а один из напарников назвал его педиком. Я вглядывался в отражение.

— Как дошло до подобного?

— Мэтт?

Голос Митча заставил меня вздрогнуть.

Я подскочил и развернулся. Даже не заметил, что Митч остался и стоял у меня за спиной. Его лицо выражало тот же ужас и беспомощность, которые чувствовал я.

— Митч? — прохрипел я. — Прости.

Он покачал головой и сказал, не встречаясь со мной взглядом:

— Не сейчас. Надо вернуться.

Напарник повернулся и вышел.

Я дошёл обратно в кабинет совершенно автоматически. Беркман был занят с какими-то людьми в костюмах. Мы вчетвером сидели молча посреди шума и суматохи.

Когда Томич появился на экране в следующий раз, он разглагольствовал о своём брате и о том, что Павао — «мозг» всего плана, но слишком уж мягок. Что они двое как небо и земля, и всё же очень похожи. Его акцент становился сильнее, когда он бессвязно болтал. Мне было сложно поспевать за монологом. Томич продолжал говорить о детстве: как они росли, как вечно наказывали обоих, даже если виноват был только один. Райко рассказал, что милый, тихий Павао никогда не вёл себя плохо, но всегда с радостью брал на себя вину брата.

Он не упоминал заложников, но их, по-прежнему сидящих на полу, было видно за его спиной. Я не разглядел никаких явных изменений среди травм Киры и надеялся, что ему не досталось больше за последние десять минут. В течение всей трансляции я всматривался в его лицо, стараясь понять, не избивали ли его снова. Его щека казалась чуть опухшей, но я не мог сказать, было это новым повреждением или осталось от предыдущих.

Когда стало понятно, что Томич подходит к концу своей речи, Беркман спросил, можем ли мы поговорить с одним из заложников. Томич ответил коротким бесстрастным «Нет» и отключил соединение.

Курт пнул стул, заставив его врезаться в стол.

— Мы выполним его требования, правда? — спросил он, глядя на Беркмана. — Скажи, что здесь не сработает правило не торговаться с преступниками...

Лицо шефа скривилось. Отсутствие ответа само по себе стало ответом.

— Да ты должно быть шутишь! — воскликнул Тони. — Отдай ему всё, что он, нахрен, захочет.

— Вы знаете, что мы не можем, — тихо произнёс Беркман.

— И что, во имя всего святого, нам теперь делать? — огрызнулся Митч.

— Знаю, что мы сделаем, — вмешался я. Все глаза обернулись в мою сторону. — Мы найдём его первыми.

— Мэтт, — предостерёг Беркман, — вы слишком сильно вовлечены.

— Именно мы должны оказаться там! — сказал я слегка громче, чем собирался. — И мы с большей вероятностью вытащим их живыми. Позвольте нам делать то, что мы умеем лучше всего.

Я видел, что Беркман задумался, поэтому добавил:

— Блядь, мы тут сидим и бездействуем. Мы знаем этого человека. Мы изучали его неделями.

Беркман посмотрел на меня, на остальных и после долгого молчания вздохнул и кивнул.

Я встал.

— Итак. Мне нужны карта города и несколько белых досок. Я хочу поговорить с его братом. Мои записи о Томиче... — Митч, Курт и Тони уставились на меня. Я остановился, перевёл дыхание и тихо произнёс: — Завтра вы можете возненавидеть меня за то, что я гей, но прямо сейчас у нас есть дело.

Они втроём продолжали смотреть. Возможно, мой комментарий об ориентации их шокировал. Наплевать. В этот момент были более важные вещи. Я указал в чёрный экран.

— Можете наблюдать или помогать, но я собираюсь отыскать этого сукина сына и заживо содрать с него шкуру.

Я вгляделся в их лица. Когда я встретился глазами с Митчем, тот улыбнулся.

* * * *

Мы освободили конференц-зал и разместили все имеющиеся данные на той же стене, что и экран, чтобы Томич при подключении не смог ничего увидеть.

Курт высчитал, что звонки поступали с интервалами в десять минут.

— Минута сорок семь. Минута пятьдесят четыре. Минута пятьдесят два, — громко произнёс он. — Томич разговаривает не дольше чем по паре минут.

— Что это значит? — риторически спросил Тони. — Дело в какой-то защите от отслеживания?

Курт нахмурился и негромко признался:

— Я не уверен.

Приняв тренажёрный зал за центральную точку, Тони обрисовал радиус зоны поисков в городе. Было известно, где Кира находился в девять часов, а первое сообщение пришло едва ли получасом позже. Учитывая примерную скорость движения, Тони посчитал, на какое максимальное расстояние Томич смог бы уехать за это время.

Митч работал с видеозаписями уличных камер наблюдения, пытаясь отследить любую подозрительную машину, отъезжающую от зала около девяти.

Я пересматривал записи с заложниками, изучая помещение, искал подсказки, улики, хоть что-нибудь. И намеренно не смотрел на Киру. Я знал, что он там, но нужно было сконцентрироваться. Сосредоточиться на чём угодно кроме его израненного лица, опухшего глаза, судорожного дыхания и событий, через которые он прошёл. Через которые он проходил прямо сейчас.

Поэтому я увеличил изображение стен и окон. Помещение походило на склад. Не поддающееся описанию, без каких бы то ни было зацепок. В окнах темнела ночь. К моменту, когда на экране снова появился Томич в прямом эфире, у меня не было ни единой догадки о его местонахождении.

Томич обратился к Беркману, требуя ответа о сделке. Он хотел увидеть брата.

Беркман ответил на требование своим.

— Покажи нам заложников.

Томич сместился в сторону, и мы увидели четырёх людей, свернувшихся на полу. Девушки плакали. Кира по-прежнему стоял на коленях, но заваливался на бок. Он тяжело дышал, а его лицо исказила боль.

— Что ты с ним сделал? — заорал я в экран.

Томич резко повернулся к камере и уставился на меня.

— Твоему парню следует больше беспокоиться о себе.

Томич оглянулся на Киру, и снова посмотрел на меня.

— Он такой галантный. Это достойно... восхищения.

Потом Томич крикнул куда-то в сторону, и один из его подручных — парень из доков, с татуированной шеей — появился в кадре. Он медленно приблизился к женщинам на полу и неторопливо потянулся, хватая жену Тони, Эви, за руку.

Тони внезапно оказался рядом со мной, и мы замерли перед экраном плечом к плечу.

Эви воскликнула. Кира подскочил на ноги. Он хотел противостоять мужчине, но мало что мог со связанными руками и ногами.

Отморозок с глухим звуком пнул Киру в живот. Мы услышали, как из легких Киры резко вышел воздух, и он вновь упал на колени. Мне словно показывали кошмар в замедленной съемке.

Девушки вскрикнули. Лицо Томича, появившись на экране, загородило собой сцену.

— Видите? Он просто не способен усидеть на месте. Не позволяет моим мужчинам тронуть женщин.

— Освободи его руки и ноги, сукин ты сын! — заорал я в монитор. — Сделай драку честной!

Томич осклабился.

— Я — человек многих качеств, детектив Эллиот, — ответил он. — Глупость — не одно из них.

Потом он резко перестал улыбаться и перевёл взгляд на Беркмана.

— Мой брат. Десять минут.

И снова экран потемнел.

Беркман вернулся к телефону, добиваясь разрешения привезти Павао Томича в офис. А я продолжал смотреть на монитор.

Лихорадочное биение моего сердца отдавалось в рёбрах. Всё, что я мог думать и рисовать в воображении — как преступники избивали Киру, как они его мучили. Желчь прожигала желудок. Если бы меня не вырвало раньше, то это точно произошло бы сейчас.

Я почувствовал прикосновение ладони к руке и оглянулся. Ожидал увидеть Митча или Беркмана, но нет. Это был Тони.

Он был напуган. Я видел следы страха на его лице, в глазах. И он сожалел о том, что назвал меня педиком. Он был благодарен Кире. Я понимал. Он видел то же, что и я: Кира пытался спасти жену Тони от чёрт знает какого ужаса.

— Он защищает их, — произнёс Тони, сжал мою руку и кивнул. — Мы их найдём.

Я не успел ответить — раздался стук в дверь, и зашла женщина.

— Детектив Эллиот, — обратилась она ко мне. — Можно задать вопрос?

Она была одним из экспертов, которые сновали туда-сюда. В ожидании продолжения, я внимательно посмотрел на неё.

— Эм, — замялась она, оглядывая мужчин в комнате. — Насчёт Киры.

Я моргнул.

— Что такое?

Женщина повернулась к специалисту по компьютерам, который помогал мне анализировать видео.

— Можешь вывести съемку на экран?

Появилась знакомая запись. Женщина попросила парня увеличить изображение Киры. Посмотрев на меня, она спросила:

— Сначала я подумала, что у него просто занемели руки от верёвок... — Она затихла. — Но теперь не уверена.

Картинка сфокусировалась на Кире, точнее на его руках. Все молча наблюдали. Женщина, имени которой я до сих пор не узнал, указала на монитор.

— Видите?

О Боже мой.

— Беркман! — заорал я. Через секунду шеф появился в дверях. — Мне нужен переводчик с языка жестов. Сейчас же!

Я повернулся к компьютерщику.

— Потребуется видео рук Киры, с самого начала.

— Что случилось? — поинтересовался Митч, вставая рядом со мной.

— Он показывает знаки, — объяснил я для всех в кабинете. — Он пытается что-то сказать на языке жестов.

Глава 16

Как обещал, Томич появился на экране десятью минутами позднее. Он разговаривал с Беркманом и захотел узнать, куда запропастилась четвёрка.

— Они поехали сопровождать твоего брата по пути сюда, — ответил шеф. На самом деле мы расположились в соседнем кабинете, изучая видео с Кирой.

Переводчица с языка жестов объяснила: что бы Кира ни пытался сказать, выходило невнятно. Он сидел боком, и получалось увидеть только одну ладонь. А связанные руки существенно ограничивали возможность показывать знаки.

Мы смотрели и пересматривали, стыкуя кусочки паззла. Первое, что удалось понять: Кира держал три пальца, потом показал нечто похожее на «говорить». Жест промелькнул быстро. Мы даже не знали, увидели ли сообщение полностью или частично, использовал ли он слова или буквы.

Курт поднял руки, изображая что-то вроде двух кричащих птиц, и глухо простонал от разочарования.

— Что это означает?

Переводчица мотнула головой.

— С руками внизу — не знаю. Но вот так, — она повторила жест, но ладонь держала у лба, — говорят «мужчина».

Мужчины. И три пальца.

— Трое мужчин, — повторил я. — Их там трое.

Переводчица кивнула и улыбнулась.

— Думаю, правильно.

Больше разобрать не удалось: или Томич закрывал обзор, или руки Киры не были видны отчётливо, или его в этот момент записи били. Но в следующем видео мы разглядели знаки, хоть руки Киры и тряслись после особенно сильного избиения.

Кира согнул средний и безымянный пальцы, выпрямив большой, указательный и мизинец.

— Как это расшифровывается? — уточнил Митч.

Переводчица обернулась на меня, и я ответил. Голос прозвучал тихо. Уверен, окружающие слышали, как раскололось моё сердце.

— Я тебя люблю.

Глаза Митча смягчились, но прежде чем он смог что-то сказать, вмешалась переводчица: — Перемотайте.

Она приблизилась к экрану, указывая на выпрямленный указательный палец Киры. Он будто на что-то показывал. Но тут его заслонил Томич.

Я посмотрел на женщину.

— Что это значит?

Она покачала головой и пожала плечами.

Блядь.

Томич вышел в прямой эфир. Беркман и двое переговорщиков кормили его обещаниями, пока наша команда в соседнем кабинете наблюдала. Чем дольше Райко не видел брата, тем злее и разочарованнее становился. Связь оборвалась очень быстро. Беркман потёр ладонями лицо.

Он подошёл к нам с мрачным видом.

— Томич теряет терпение, а мы — время. — Начальник оглядел нас четверых. — Нужно свести вместе все данные. Расскажите, что мы знаем.

— Там три человека.

— Они не дальше, чем в двадцати пяти километрах.

— Каждый звонок Томича длится не более пары минут?

— Почему? — уточнил Беркман.

— Мы не понимаем, — признал Курт.

Шеф нахмурился.

— Что происходит каждые две минуты? И Томич не хочет, чтобы мы узнали.

— Метро? — предположил я.

— Аэропорт? — высказался Митч.

— Аэропорт... — повторила переводчица. — Аэропорт! Ну конечно! Это... — она показала знак «я тебя люблю», — означает признание в любви, если держать пальцы вверх. Но вот так, — она опустила пальцы параллельно полу, — это «самолёт».

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

— А здесь, — с оживлением заговорила женщина, останавливая видео и показывая на выпрямленный палец Киры, — если бы он мог использовать обе руки и сложил одну на другую, то получилось бы «задание».

— Задание? — недоверчиво повторил Беркман.

О Господи.

— Не задание, — произнёс я. — Здание для самолёта.

— Они в авиационном ангаре, — подхватил Митч, подбегая к карте города.

Беркман расплылся в улыбке.

— Твой парень — умница.

Переводчица поторопила техника включить заново второе видео.

— В самом конце записи. — Мы следили за перемоткой. — Здесь!

Кира будто бы разминал руки и ничего не показывал. Картинка застыла, когда на краткий миг промелькнул жест. Угол наблюдения был не слишком хорош, но было заметно, что Кира выпрямил указательный и большой пальцы. В замедленном режиме мы увидели, как после его рука сомкнулась в кулак, прежде чем Томич отключил связь.

— LA, — воскликнула переводчица. Она развернулась посмотреть на нас.

— Слишком быстро, и угол неправильный, но думаю, это L и A.

— Они в ангаре в Лос-Анджелесе?

— Нет, — переводчица помотала головой. — Он не закончил. Ставлю на то, что следующей буквой должна была быть X.

— LAX, — соединил я. — Они в ангаре для самолёта в аэропорту Лос-Анджелеса.

* * * *

Весь этаж погрузился в работу. Наша команда носилась, собираясь и проверяя оружие.

— Детективы, — видеотехник позвал нас с другого конца кабинета. — Томич снова на связи. Детектив Эллиот, он спрашивает вас.

Зная, что подобное никогда не заканчивается благополучно, я нерешительно подошёл, вновь испытывая ужас.

И правда, Томич показался на экране. Вместе с Кирой.

Его держали два отморозка. Кира стоял на коленях возле небольшого стола, а руки были вытянуты на столешнице и привязаны. Из пореза над глазом кровь текла ручьем, челюсть выглядела разбитой. Его тело блестело от пота.

Кира был напуган. И не сопротивлялся.

Вся моя сила воли ушла на то, чтобы не потянуться и не прикоснуться к монитору.

— Детектив Эллиот, — обратился ко мне Томич. — Наступает точка невозврата, после которой вы не сможете повернуть назад. Согласны?

— Что ты несёшь?

— Твой парень плохо себя вёл, — произнёс Томич с жутковатым спокойствием. — Судя по всему, пытался подавать знаки руками за моей спиной. Один из моих людей заметил.

Господи, нет.

— Я, правда, надеялся, что мы выберемся из этой передряги без насилия. — Томич покачал головой и щёлкнул языком. — Но хочется быть по-настоящему уверенным, что твой бойфренд снова не натворит дел, — поделился он. Моя кровь застыла.

Один из преступников оттянул голову Киры за волосы, а Томич вцепился ему в лицо.

— Разговаривать жестами не выйдет, если я сломаю тебе руки, правда?

Остальной мир будто растворился. Я видел только Киру. Понимал, что Беркман кричит и умоляет, но не мог разобрать слова. Ничего не слышал. Ничего не видел, кроме закрытых глаз Киры.

Томич поднял железный прут над головой и со всей силы опустил на протянутое запястье. Раздался тошнотворный звук — хлюпающий удар и приглушённый вопль.

Я почувствовал, как меня схватили руки, оттаскивая подальше от улыбающегося лица Томича на экране.

— Если не увижу брата через десять минут, то начну ломать остальные части тела.

— Ты сдохнешь через десять минут! — заорал я в ответ, но экран уже погас.

Мой мир почернел.

Я не помнил, как швырнул стол на пол или бросил стул в стену. Но когда Митч вцепился в меня, удерживая на месте, я увидел разгромленную комнату. Парни смотрели на меня со страхом и жалостью в глазах.

На меня навалилась тяжесть всего произошедшего, но я продолжал чувствовать руки напарника. Ладони, которые сначала сдерживали меня, теперь стали поддержкой.

Я взглянул на Митча и попытался сказать, но получилось только еле шепнуть.

— Хочу его убить.

Он посмотрел в ответ с яростью, горящей в глазах, и кивнул.

— Вперёд.

— Ребята, — сдержанно сказал Беркман. Он оглядел нас четверых, сочувствие во взгляде сфокусировалось на мне. — Спецназ уже закончил инструктаж. Вам туда нельзя.

Мы отреагировали синхронно и мгновенно. Ни единого шанса на то, что мы не пойдём. Находиться в стороне от места событий — не вариант для нас. Мы вчетвером уложим Томича мордой в пол.

Беркман поднял ладони вверх.

— Точно, — вздохнул он. — Но мы не заходим первыми. Мы ждём и наблюдаем, пока место не расчистят и заложники не будут в безопасности. Понятно?

* * * *

Поездка в аэропорт в фургоне стала самыми долгими пятью минутами в моей жизни. Впятером — Беркман отказался отпускать нас одних — мы сидели настороже, в полном молчании.

В аэропорту как всегда кипела жизнь. Наша машина прошмыгнула через служебные ворота, обычно используемые грузовиками, бензовозами и прочим техническим транспортом. Администрация сообщила о приглушённом свете в одном из старых ангаров, сейчас отведённом под склад. Но официальных записей о посещавших его сотрудниках не было. Разведка подтвердила подозрительную активность, так что мы точно знали, куда ехать.

Фургон припарковался на расстоянии нескольких зданий, и мы остались в засаде.

На одной из стен фургона в ряд выстроились мониторы видеонаблюдения. Мы следили за тактической группой. Они основательно замаскировались, вооружились под завязку и готовились выдвинуться.

Никто не смотрел друг другу в глаза. Никто не нарушал тишину.

Будто мы смотрели на что-то другое.

Всё казалось нереальным. Ужасающим. Словно многолетняя подготовка, учившая хладнокровному и отстранённому подходу, прошла напрасно. Мы сидели с вывернутыми наизнанку сердцами и ждали, когда в дело вступят бойцы спецназа.

Они окружили здание как чёрный дым, блокируя каждый выход. Нам подали сигнал, и мы выбрались из фургона. Тихо добежали до стены ангара и терпеливо дожидались — хоть и было тяжело осознавать, что заложники всего в нескольких метрах.

Когда мы спрятались в тени в условленном месте, команда спецназа двинулась вперёд.

Это происходило сотни раз. Стандартная процедура. Протокол.

За всю жизнь я не боялся сильнее. Прошло всего несколько секунд, времени едва хватило на осознанную мысль. Сердце отмеряло мгновения, колотясь с утроенной скоростью.

Пронзительный крик вырвался в ночную тьму. Мужчины позади меня подскочили. Голос был женским, и я инстинктивно схватил Митча за руку. Раздались выстрелы. Мы вчетвером запаниковали и подались вперёд.

Беркман выставил ладонь.

— Рано.

Прозвучало еще два выстрела, и я думал, что сердце взорвётся. Страх мешал дышать.

Прошла целая вечность, прежде чем рация Беркмана громко затрещала в тишине. Нам разрешали идти.

Я даже не понял, как моё тело бросилось бежать. Курт распахнул дверь. Мы рванули, не представляя, что нас ждёт.

Привыкая к свету, я оглядел большое помещение и помчался к Кире, как только его заметил. Мне было наплевать, что тут присутствуют другие полицейские или спецназовцы. Я даже не думал об этом.

Кира сидел на полу, вытянув ноги и сложив руки на груди. Я практически смял его. Обнял и прижал к себе, не забывая про левую руку. Она, очевидно, была сломана — след от удара чуть выше запястья начал синеть. Кира навалился на меня с облегчением и усталостью.

Я держал его. Просто держал в руках, впитывая ощущение знакомого тела, тепла его кожи. Я целовал его в шею, в висок, повторяя, что он в порядке. Кира был в порядке. Со мной. В безопасности.

Я держал в ладонях его избитое, окровавленное и прекрасное лицо. Медленно отклеил скотч от его рта, и Кира рвано и глубоко задышал. Я касался губами его лица, волос, заверяя, что всё закончилось.

Сел на пол и притянул Киру на колени.

Я не хотел его отпускать. Оглянувшись, я увидел парней, сидящих в таких же позах.

Они тоже шептали, обнимали, утешали. Я понимал, что они видели, как я держал и целовал Киру. Слышали признания в любви.

После многих лет пряток и попыток удержать жизнь в секрете, я просто перестал переживать. Теперь было ясно, что по-настоящему имеет значение. Когда вся мишура отпала, я четко осознал, что важнее всего. Поэтому сжал Киру чуть крепче и поцеловал его в висок.

Дальнейшие события размылись.

Я увидел тела трёх мужчин. Помню, что разочаровался, узнав мёртвого Томича. Я хотел прикончить его собственными руками. При виде трупа я подумал, что это и вполовину не так удовлетворительно, как могло бы быть.

Место преступления наполнилось полицейскими и шумом. Люди работали вокруг, пока мы вчетвером прикрывали и укачивали наших любимых.

В больницу мы поехали в машине скорой помощи, с медиками, но всё происходило беззвучно, будто в замедленном действии. Я чувствовал себя тяжёлым и онемевшим.

Я не помнил разговоров. Не помнил даже, произносил ли что-то сам. Посмотрев на Митча, Курта и Тони в комнате ожидания, я не вспомнил, как сюда попал. Медсёстры и врачи беседовали со мной, но я не смог бы повторить ничего из сказанного.

Помню, что мне сказали подождать.

На этом я и сосредоточился. Сидел в приёмном покое и... ждал.

Я взглянул на мужчин, расположившихся рядом.

Ни один из нас не был похож на прежнего себя. Ни один не остался таким же, каким был несколько часов назад. Мы изменились навсегда.

Было уже начало второго ночи. Я уронил голову на стену позади и закрыл глаза всего на мгновение. А потом подскочил, когда Беркман с громким выдохом уселся рядом.

— Журналисты кругом, — произнёс он с презрением. — Какой-то долбанный цирк.

Вот так.

Как по щелчку, всё было кончено. Я вздохнул.

— Моя карьера подошла к концу. — Даже мне самому голос показался фальшивым.

Митч, явно не в настроении для загадок, устало моргнул и внимательно посмотрел на меня.

— Что ты имеешь в виду?

Я помотал головой.

— Не парься, — тихо и безразлично бросил я.

— Типа из-за всего этого гейства? — прямо спросил Курт.

Я приподнял брови.

— Гейства?

Беркман оглядел нас всех, потом сосредоточился на мне.

— Они не в курсе?

— Нет, мы не были в курсе, — ответил Тони.

Я встретился взглядом с шефом. Он сформулировал вопрос как-то странно.

— Вы знали?

— Да, — пожал он плечами. — Это же не ракетостроение. Ты упомянул, что Кира — из Японии.

Я кивнул.

— Кира — японское мужское имя, — легко пояснил Беркман.

Ой. Конечно. Я повёл плечом.

— Не думал, что кто-то догадается...

Митч посмотрел на меня и произнёс тихо:

— Почему ты не рассказал мне?

Курт, Тони и Беркман молчали, зная, что мы, как напарники, должны сами разобраться с проблемой.

— Ты должен был сказать.

— Я пытался, — честно ответил я.

— Последние несколько недель? Вот о чём ты хотел поговорить? — недоверчиво уточнил Митч. Я кивнул, и он рассмеялся без намёка на юмор.

— Что насчёт последних пары лет? Мы годами работаем вместе. — Он громко сглотнул. — А ты мне лгал.

— Я никогда не лгал, — возразил я, вскакивая на ноги. — Не говорил «она» или «её». Вы, парни, подразумевали, не я.

— Но ты ни разу и не исправил! — воскликнул Митч. — Хоть однажды я дал тебе повод усомниться, что не приму этого?

Я покачал головой и признал: — Нет.

Поднял глаза на Митча и ясно увидел, что проблема не в моей ориентации. А в честности. Митч выглядел так, словно прошёл через ад. Так и было. Для каждого из нас.

— Тогда почему? — проворчал он.

— Потому что я хороший полицейский, — ответил я. — Отличный, сильный, честный полицейский.

Напарник в замешательстве смотрел на меня. Я постарался объяснить.

— Как только журналисты узнают, — произнёс я, показывая на окно, — не будет иметь значения, что я сделаю, сколько наркокартелей посажу и сколько жизней спасу. Я буду всего лишь полицейским-геем.

— Ты это имел в виду под окончанием карьеры?

Прежде чем я успел что-то сказать, в комнату вошли два врача. Парни встали рядом со мной.

— Как они?

— Джентльмены, — поприветствовал первый доктор. — Женщины потрясены и находятся в шоковом состоянии, что неудивительно после такого события. Но физически они в полном порядке. Мы дадим им успокоительное, и через пол часа они смогут отправиться домой.

Каждый из нас задышал легче.

— Во всех отчётах речь об одном и том же, — вмешался второй врач. — Если бы не мистер Франко, история сложилась бы совсем иначе. Согласно словам всех трёх девушек, мистер Франко держался между ними и преступниками.

Я практически боялся спрашивать.

— Он в порядке?

Первый доктор взглянул на меня словно бы извиняясь.

— Его очень сильно избили. Левая рука серьёзно повреждена и нуждается в операции. Сломаны рёбра, множество ссадин, а порез над глазом потребовал швов. Мы сделали несколько рентгенов и сканирование — нет трещин в черепе или каких-то внутренних повреждений...

Я порывисто вдохнул.

— Можно его увидеть?

Меня провели по коридору. Перед дверью врач остановился и мягко произнёс:

— Мы дали ему снотворное.

Я застыл, неспособный пошевелиться. Страх приковал мои ноги к полу. К плечу прикоснулась ладонь, и голос Митча заверил, что всё в порядке.

На кровати я увидел неподвижного и очень тихого Киру. Глаза горели, но я велел себе не реветь. Он был таким надломленным, таким уязвимым.

Мои ноги словно налились свинцом, но каким-то образом я прошёл мимо аппаратов к дальнему краю кровати.

Киру умыли. Засохшую кровь сменили бинты, синяки и немного гипса. Я боялся прикоснуться.

Наклонившись ниже, я поцеловал его в разбитые, припухшие губы. Я знал, что Кира спит и не слышит, но всё равно попросил прощения и признался в любви.

Поднял голову и увидел, что Митч до сих пор наблюдал за мной. Я невероятно устал и был переполнен страхом, облегчением и сожалением. И пытался не плакать.

А потом в комнату ворвалась Юми, мама Киры. Я слишком вымотался, чтобы удивиться её появлению. Она дотронулась до моей руки, но смотрела не на меня. Всё её беспокойство сосредоточилось на сыне. Сэл выступил из-за спины Митча. Высокий молчаливый мужчина внимательно смотрел на меня.

Что я мог сказать? Как вообще можно было объяснить, что я натворил с его мальчиком? Я поднял правый кулак к сердцу, рисуя на груди круги. Снова и снова повторял, как сожалею.

Я был ужасно виноват.

Митч следил за тем, как Сэл притянул меня в объятия. И в этот момент я не смог сдержать слёз. Отец Киры держал меня, пока я рыдал и рассыпался на части в его руках.

Я взглянул на напарника. Тот встретился со мной грустными, влажно блестевшими глазами, кивнул и вышел из палаты.

Сэл положил большую ладонь мне на щеку, заставляя поднять глаза. Его взгляд метнулся к Кире и обратно на меня. Мужчина подвёл меня к кровати. Я негромко рассказал им всё, что знал о травмах Киры, о том, через что он прошёл и каким храбрым был. Потом признался, что любил их сына. Любил и надеялся изо всех сил, что он меня простит.

Юми вытерла влагу с моего лица, притянула в объятия и улыбнулась сквозь слёзы. Она объяснила, что их телефон не прекращал трезвонить — какой-то телеканал хотел разузнать про Киру.

— Я бросила трубку, а он зазвонил снова, уже из больницы. Как люди из телевизора знают раньше родителей? Ближайших родственников?

Юми была зла и напугана. Я не мог её винить.

Взглянул на часы. Уже три ночи.

— Снаружи у больницы есть съемочные команды?

Юми кивнула.

— Повсюду.

Волна усталости прокатилась по мне. Думаю, я покачнулся, потому что Сэл положил руки мне на плечи и поддержал.

— Тебе стоит поспать, — ласково произнесла Юми.

Я помотал головой.

— Не собираюсь уходить.

Она кивнула, жестами поговорила с Сэлом. Я даже не стал притворяться, что понимаю. Потом Юми заговорила:

— Мы пойдём. Мы увидели Киру, ты здесь, так что он будет в порядке. Вернёмся с утра. — Она тепло, по-матерински улыбнулась. — Тебе что-нибудь нужно?

Не имел ни малейшего понятия. Думать не получалось, поэтому я отрицательно покачал головой.

Мама Киры грустно посмотрела на меня.

— Он спит. Тебе стоит сделать то же самое.

Я не стал дожидаться их ухода и сразу сел на край кровати. Занимая так мало места, как мог, я лег на бок рядом с Кирой.

Положив голову на руку, я смотрел на его профиль и слушал мягкое дыхание, пока глаза не отказались открываться. Позже пришла медсестра с покрывалом, сообщая, что я не могу спать на кровати. Она подтащила кресло, помогла мне пересесть и укрыла.

Следующее, что я осознал — дневной свет. Тело болело. Я слышал голоса и шаги.

Вспомнил, где находился.

Резко сел ровно и постарался сдержать эмоции, увидев Киру.

Он не спал и разговаривал с медсестрой, но я всё равно подошёл и взял его руку, будто женщины тут вовсе не было. Левый глаз Киры практически не открывался из-за опухоли, синяки расцвели разными оттенками, везде виднелись порезы.

— Эй, — с придыханием выдал я.

Он сжал мою руку. Его голос был тихим и хриплым.

— Эй.

Наклонившись, я легко коснулся его губ. Если Кира и удивился публичному проявлению чувств, этого было не заметно.

— Мне без разницы, кто увидит, — сказал я.

Он медленно мигнул и долго смотрел на меня здоровым глазом. Может быть, время было не самое подходящее, но я всё же сказал.

— Детка, я так испугался, — Я сглотнул от накативших эмоций. — Так испугался.

Он кивнул. Уцелевший глаз закрылся, но хватка на руке усилилась.

Кира был тих. Не отстранён, скорее задумчив. Учитывая пройденные испытания, это было объяснимо. Он заказал завтрак и отвечал на вопросы движениями головы.

Палата постоянно была заполнена людьми. Родители Киры пришли около семи, принесли свежую одежду для нас обоих и кофе для меня. Медсёстры сновали туда-сюда, записывали наблюдения и говорили, что если Кире обеспечат полнейший покой, то его могут отпустить домой уже сегодня.

Самым неожиданным гостем стал Беркман. Он заглянул в дверь, увидел меня и улыбнулся. Шеф выглядел... постаревшим. Будто прошедшая ночь добавила ему десяток лет.

— Всего лишь хотел проведать героя, — объявил он, заходя в палату.

Я улыбнулся начальнику и представил его родителям Киры. Когда Сэл жестами показал приветствие, Беркман посмотрел на меня и кивнул с понимающей улыбкой.

— А, язык жестов...

Я ухмыльнулся, сделал глубокий вздох и познакомил его с Кирой.

— Росс Беркман, мой шеф. Кира Такео Франко, — и добавил: — Мой парень.

Беркман ухом не повёл.

— Для меня честь встретиться с тобой, Кира, — произнёс он, пожимая ему руку. — Вчера ты спас мою команду.

Кира моргнул и приглушённо возразил:

— Я... нет же, я просто...

Беркман его перебил.

— Не спорь, сынок.

Я хохотнул, прекрасно зная шефа и его серьёзные замашки «начальника полиции».

— Я видел всё от начала до конца, — сообщил ему Беркман. — И ты на первых полосах газет.

Кира посмотрел на меня и снова на Беркмана, поморщившись от быстрого движения. Его голос звучал негромко.

— Насколько плохо?

Шеф вздохнул и кивнул.

— Есть где спрятаться на пару недель, пока не утихнет?

Я взглянул на Киру.

— Вообще-то есть. Повернувшись к Юми и Сэлу, я спросил: — Ничего, если мы с Кирой поедем в хижину? Ему нужен абсолютный покой, а там так хорошо.

Юми кивнула и улыбнулась.

— Конечно. Отличная идея.

Кира попытался сесть, но скривился и схватился за бок, ложась обратно на постель. Я тут же потянулся к нему, не зная, где могу коснуться.

— Ты в порядке?

Он медленно выдохнул и кивнул.

— Как мы уедем? — пробормотал он, глядя на меня. — Если все знают...

Юми фыркнула.

— Я отправлю твоего отца на пресс-конференцию. Он может выслушать всё, что они захотят сказать.

Сэл закатил глаза, и я не смог сдержать смешок. Беркман расплылся в улыбке. И даже Кира приподнял уголок опухших губ.

Я взял его руку и заявил:

— Мы выйдем отсюда с высоко поднятыми головами. Я больше ни от кого не скрываюсь.

Глава 17

Беркман подал идею устроить спонтанную пресс-конференцию у главного входа в больницу, чтобы мы смогли незаметно ускользнуть. Кира решил, что не желает встречаться с журналистами, и я не посмел бы спорить. Спасибо и на том, что нас не выследили папарацци, жаждавшие заполучить фотографии «золотого мальчика» лос-анджелесской полиции с парнем. Хижина стала нашим умиротворяющим, отдалённым и обособленным местом. Идеальным.

Первые три дня после возвращения из больницы Кира был молчаливым и замкнутым. Большую часть времени он просыпался только для того, чтобы снова задремать. Но сон его был беспокойным. Он ворочался, крутился и подскакивал в холодном поту, тяжело дыша.

Неделю назад Кира съедал конские порции еды и не желал принимать даже «Тайленол» (прим. пер.: популярное в США болеутоляющее). Теперь же он не ел практически ничего и глотал обезболивающие таблетки не глядя. Его движения стали неспешными и болезненными. А ещё он хотел, чтобы я постоянно находился рядом.

Врачи предупредили, что приступы депрессии, злости и отчаяния будут происходить часто. Главное — не принимать их близко к сердцу. Кире назначили встречу с полицейским консультантом, помогавшим разобраться с последствиями травмирующих событий. Беркман настоял на записи для всех четверых: Киры, Анны, Эви и Рэйчел. Кира обещал, что придёт, но больше эту тему не поднимал.

В основном, дни мы проводили на террасе, в креслах, в окружении деревьев и с видом на горы.

Кира лежал между моих ног на спине, устроившись головой на моей груди. Несмотря на мирную тишину, его молчание меня изматывало. Я не хотел принуждать Киру к разговору. Но не мог выносить тяжесть вины за пережитые им события.

Я извинялся. Повторял сотни раз. Он отмахивался, отвечая, что едва ли в этом была моя вина. Но непрекращающееся молчание намекало на обратное. Я пытался не ставить самого себя в центр внимания. Ведь здесь речь шла не обо мне. В этой истории главным был не я.

А Кира.

Но к концу первой недели я практически убедил себя, что он собирается меня бросить. И глубоко в душе верил, что для него так будет лучше.

— Ты в порядке? — Тихий голос Киры оторвал меня от размышлений.

За неделю его глаз почти пришёл в норму, хотя над бровью остался шрам. Лицо всё ещё было покрыто синяками, но они бледнели. Порезы заживали, рёбра продолжали ныть, а левая рука болела и чесалась под гипсом. Я слабо улыбнулся.

— Да, всё хорошо.

Кира приподнял бровь. Он знал, что я вру.

— Расскажешь, в чём дело? — негромко поинтересовался он.

Я не мог. Не желал начинать этот разговор. Его неминуемое прощание меня прикончит. Так что взамен я ответил вопросом, меняя тему.

— Хочешь пройтись? Ты не выходил на прогулку целую неделю. Не говоря уж о пробежке.

Кира помотал головой.

— Если ты хочешь вернуться в город, мы можем, — произнёс он ни с того ни с сего.

— Что? — Его заявление меня удивило. — Я не хочу уезжать.

— Тогда почему ты на меня не смотришь?

Я помрачнел и после долгого молчания еле слышно прошептал:

— Не хочу, чтобы ты уходил.

Повисла тишина. Через какое-то время я поднял на него взгляд. Кира выглядел... сбитым с толку.

— Что? Почему ты говоришь подобное?

— Я не обвиняю тебя за то, что ты считаешь меня виноватым, — сказал я. — То есть, если бы не я и не моя работа, ничего бы...

Пальцы, прижатые к моим губам, остановили монолог.

— Я тебя не виню, — тихо, но уверенно заявил он. — Ты сам это делаешь.

— Но тебе следовало бы обвинить меня.

— Прекрати указывать, что я должен чувствовать!

Его гнев оказался неожиданностью.

— Прости...

— И перестань извиняться! — повысил голос Кира.

После недели молчания как по щелчку разверзся поток. Кира кричал на меня из-за чувства вины и постоянных извинений. Стучал пальцами по своей груди, говоря о мыслях, крутившихся в голове во время пыток, и о том, что он мог думать лишь обо мне. Он орал, что я не должен чувствовать вину, потому что он бы прошёл через всё заново, если бы пришлось.

Ради меня. Кира бы испытал это снова ради меня.

Потому что он любил меня.

И как посмел я утверждать, что ему лучше без меня?

Разве я не понимал, что всё время в плену он грезил обо мне? Знал ли я, что он смог вынести испытание, потому что ждал нашей встречи?

Кира вцепился в волосы и расхаживал передо мной, рассказывая, что когда ему сломали руку, он решил, что это не имеет значения. Не важно, если преступники в курсе наших отношений или даже если весь грёбанный мир узнает, что он гей — ничто из этого не важно. Потому что когда жизнь превратилась в ад, Кира разглядел будущее. Может быть, прежде он сомневался, то теперь точно знал, что для него по-настоящему важно.

Внезапно Кира слишком резко повернулся, скривился и пошатнулся из-за боли в рёбрах. На его глазах выступили слёзы.

Я бросился к нему.

— Кира...

— Я так испугался, — проронил он, когда скатилась первая слеза. — Так сильно испугался.

Как мог аккуратно я притянул его к себе и обнял. Кира всхлипнул. Он обмяк, привалился ко мне и, в конце концов, дал волю рыданиям. Ужас пройденных испытаний, эмоции прошедшей недели — всё вылилось наружу.

Сквозь наши слёзы Кира наконец поделился своими чувствами. Как напуган он был и за женщин рядом, и за меня. Он не знал, собираются ли его убить, но не мог вынести мысли, что кто-то из преступников навредит девушкам. Заявил, что лучше бы умер, защищая их, чем жил с осознанием собственного бездействия. Кира рассказал, что не имел ни малейшего представления, разглядим ли мы жесты и поймём ли мы их. Но должен был сделать что-то, хоть что-нибудь.

— Невыносимо было думать, что я могу тебя никогда больше не увидеть, — признался Кира, вытирая слёзы. Потом посмотрел на меня с мольбой в глазах. — Поэтому, пожалуйста, не говори, что мне лучше без тебя. Иначе я прошёл через ад напрасно.

Я кивнул и сцеловал солёную воду с его щёк.

— Не буду, обещаю, — поклялся я. — Никогда тебя не оттолкну.

Кира сделал глубокий вдох и рвано выдохнул.

— И как будто всего этого недостаточно, — продолжил он, — сейчас я чувствую себя как...

Я удержал в ладонях его лицо и заставил посмотреть на меня.

— Как?

Кира пожал плечами и содрогнулся всем телом.

— Как в чужой шкуре. — Он поёжился. — Словно моя кожа мне больше не подходит.

— Ох, детка.

— Поможешь мне?

— Конечно, — шепнул я. — Сделаю что угодно.

— Сделай меня своим, — попросил он. Его огромные глаза были полны страха. — Покажи мне, кто я такой и кому принадлежу.

Я моргнул, не до конца уверенный, как понимать его слова.

Кира поцеловал меня, крепко и твёрдо. Его язык проник в мой рот резко, с напором. Я отстранился от его лица.

— Кира...

— Отведи меня в постель, — попросил он. — Возьми меня. Войди в меня.

В его голосе, в глазах сквозило отчаяние. Оно чувствовалось и на языке, когда он вновь меня поцеловал. Прежде я был сверху всего несколько раз, и ни разу с Кирой. Я обычно нуждался в заботе. Но сейчас было иначе.

Речь не о моей нужде. А о его.

Обхватив лицо Киры ладонями, я приблизился нос к носу. Его темные глаза впивались в мои, умоляя. Я мягко коснулся его губ, взял за руку и повёл наверх. Помня о травмах, подготавливал его не спеша. Кира был великолепен. Его тело, запах, ощущение кожи под моими пальцами, его вкус на языке, пока я сосал и облизывал его, проникая пальцами внутрь.

Обнажённый Кира раскинулся на кровати передо мной. Я надел презерватив, добавил смазки и встал на колени между его бёдер, аккуратно приподняв его икры. Не задирал ноги Киры слишком высоко, чтобы не давить на пострадавшие рёбра.

— Если будет больно, говори.

Кира кивнул и резко втянул воздух, когда я толкнулся внутрь него.

Он зажмурился. Его дыхание срывалось, пока я проникал глубже и глубже. Кира открыл глаза и не издал ни звука, но к его вискам побежали дорожки слёз.

Я замер.

— Детка?

Он кивнул.

— Не останавливайся. — Кира простонал. — Пожалуйста, не останавливайся.

Оперевшись на локоть, чтобы не лечь ему на рёбра, я начал медленно двигаться.

Я не думал о том, какой он узкий и горячий вокруг меня. Не думал о потрясающих ощущениях.

Я думал о Кире.

Нежно целовал его и повторял признания в любви. Провёл подушечками пальцев по его до сих пор припухшему глазу и рассказал, что он значит для меня целый мир.

Задрожав, я попытался оттянуть оргазм и зашептал Кире на ухо, что его место — рядом со мной, что он — мой.

Я очень медленно толкался внутрь, целовал его в шею, вызывая стоны, и понимал, что долго не продержусь. Свободной рукой я потянулся к члену Киры и начал ласкать. Проник языком в его рот, продолжая скользить в его заднице.

И когда Кира вскрикнул, я сначала решил, что причинил боль. Но он сжался вокруг меня, а его член излился мне на ладонь. Я наблюдал за волнами наслаждения, проходившими по телу Киры, и остро ощутил, что сейчас нахожусь внутри него. Именно эта мысль толкнула меня за край. Я кончил, чувствуя, как мой член чуть набух и выплеснулся внутри Киры.

Вернувшись в собственное тело, я осознал, что мы, обнявшись, лежим на боку, лицом друг к другу. Я чувствовал его пальцы в волосах. Открыв глаза, увидел его лицо в миллиметре от своего. Он выглядел... безмятежно.

— Спасибо, — пробормотал Кира и чмокнул меня в губы. Он долго смотрел на меня, и в конце концов произнёс: — Стоит привести себя в порядок.

— Я займусь, — негромко ответил я. — Позабочусь о тебе, — Так же, как сделал бы он. — Только дождусь, когда мои кости вновь затвердеют.

Раздался самый прекрасный звук, который я не слышал, будто бы, целую вечность: мелодичный смех Киры. Я улыбнулся, разглядывая его по-прежнему избитое и по-прежнему красивое лицо. Сказал, что люблю, прежде чем вытереть нас. И повторил ещё раз, вернувшись в кровать и притянув его в объятия.

Кира удовлетворённо вздохнул. Его грудь мерно поднималась и опадала, и я уснул под звук его дыхания.

* * * *

А проснулся от знакомого ощущения, что за мной наблюдают.

Открыв глаза, я обнаружил, что на дворе ранее утро, а на меня уставился Кира. Он лежал на боку, положив голову на здоровую руку, и водил пальцами по моей груди.

Кира улыбнулся.

— Умираю от голода.

Я моргнул и резко сбросил остатки сна. Впервые за неделю у него появился аппетит.

— Подумал, что мы можем прогуляться до кофейни, — продолжил он, всё ещё сияя улыбкой. — Может быть, захватим завтрак.

Я ухмыльнулся.

— Конечно, детка. Дай только одеться.

Когда я вышел из ванной, Кира держал мой телефон.

— Был звонок, — объяснил он. Потом взглянул на меня и проговорил: — У тебя куча пропущенных вызовов.

— Целую неделю выключал звук, — пожал я плечами. — Могут подождать.

Кира нахмурился, но промолчал. Он нацепил кепку «Лейкерс», и мы неспешно выдвинулись в город.

На прошлой неделе мы отдалились от мира. Я не имел ни малейшего представления, что говорят в СМИ о «золотом мальчике» или деле Томича. Если девушка за прилавком кофейни и узнала меня, она не подала вида.

Мы заказали завтрак, и пока ждали, Кира спросил, разговаривал ли я с Митчем.

Я помотал головой.

— Нет.

— Тебе стоит связаться с ним.

— Знаю, — ответил я, кивая и перекидывая телефон в руках.

— Он — твой напарник, — напомнил Кира, и мягко добавил: — Я бы хотел узнать о самочувствии Анны.

Чёрт. Я даже не осознавал... Потянулся рукой через стол и стиснул его ладонь в своей. А после набрал номер.

— Митч? — Моё имя возникло у него на экране телефона, но я всё равно произнёс: — Это я.

Эпилог

Четыре недели спустя.

Кира зажёг гриль к тому моменту, как мы закончили таскать коробки. Сначала мы осилили самое тяжёлое, так что ящики остались напоследок. Митч открыл холодильник.

— Кто хочет пива? — риторически спросил он.

Мы дружно завалились на стулья во дворе и простонали.

— В следующий раз, когда решите выезжать из квартиры на седьмом этаже, наймите грузчиков, — проворчал Курт.

Митч достал пять бутылок и раздал каждому.

— Я бы заплатил кому-нибудь за работу, — фыркнул он. — Спина отваливается.

Анна вышла на террасу с тарелкой салата.

— Ноете, как кучка старых перечниц.

Кира захохотал. Он не особо помогал, раз его рука до сих пор была в гипсе. Скорее всего, он и так поднял больше тяжестей, чем следовало. Неизменно гордый и упрямый. А ещё он был крупнее и сильнее каждого из нас, поэтому не хотел просто стоять и наблюдать.

Крис был бы очень рад оставить своего тренера в зале, но Кире пришлось сократить рабочие смены из-за травм. А это в свою очередь значило уменьшение зарплаты. Когда он сказал, что ему придётся отказаться от квартиры и найти что-то подешевле или съехать к родителям, я предложил одно местечко.

— Бесплатное, просторное. Даже двор есть.

Кира с сомнением посмотрел на меня.

— В чём подвох?

Я серьезно кивнул.

— Придётся делить спальню.

Выражение его лица было бесценно. Я рассмеялся.

— Переезжай ко мне.

Потребовались обсуждения и немного уговоров. Всё-таки, мы были вместе всего пару месяцев. Огромный шаг вперёд для наших отношений, но он был правильным. В конце концов, Кира согласился. И мы устроили переезд.

Вытащили содержимое всей квартиры с долбаного седьмого этажа.

И после десятилетнего перерыва, моё жилище вновь превратилось в дом. Кира планировал сделать небольшой ремонт. Но если честно, я был вне себя от счастья, что мы будем жить вместе. Только я и он.

В качестве благодарности мы с Кирой организовали ужин во дворе. Женщины помогали разбирать коробки и приводить дом в порядок. Они обожали Киру, души в нём не чаяли. Митч, Курт и Тони приняли его безоговорочно.

Митч и Анна приехали в хижину после моего звонка, и целый день мы просто разговаривали. Напарника вообще не беспокоила моя ориентация. Он переживал, что я не решился признаться. Беспокоился о доверии между нами. Сказал, что оно необходимо партнёрам. И был прав.

Может быть, мы не смогли бы оставить проблему ориентации позади, если бы не Кира с девушками. Кира и Анна очень подружились. Вообще, после произошедшего Кира сблизился и с ней, и с Рейчел и Эви. Поэтому Митч, Курт и Тони смогли лучше его узнать.

Было не так просто. Парни поняли, почему я скрывался. Но думаю, главное, благодаря чему они приняли Киру — уважение и благодарность за то, что он защитил женщин. Ну и вдобавок, в ином случае Анна, Рейчел и Эви разорвали бы их на части.

Работа шла по-прежнему. Происшествие оставило след на всех нас, повлияло и на каждого лично, и на взаимоотношения в парах, и на профессиональную сторону. Коллеги дали нам немного личного пространства и встречали, хлопая по спине. Моё откровение насчёт ориентации не наделало слишком много шума. Только однажды, когда какой-то придурок походя бросил комментарий о педике. Я остановился и повернулся высказать ему всё, что думаю, но не понадобилось. Потому что Митч, Курт и Тони вышли вперёд. Забавно, но именно Тони наезжал на парня больше всех. Не нужно и упоминать, что после никто не лез.

Я практически уволился. Не потому что привлекал всеобщее внимание. А потому что не мог допустить мысли, что Кира вновь может пострадать из-за моей работы. Но именно он сказал мне одуматься. Полагаю, он заслужил огромную долю уважения у парней, посоветовав мне не бросать любимое дело.

— Это твоё дело, — произнёс он. — Ловить плохих парней.

Так что когда нам понадобилось перетащить вещи Киры ко мне, ребята вызвались помочь. Но побьюсь об заклад, они пожалеют об этом завтра: у нас четверых уже ныли мышцы.

После обеда мы грелись в лучах вечернего солнца и болтали о всякой ерунде, когда раздался стук в дверь. Кира пошёл открыть и вернулся с крайне неожиданным гостем.

Беркман.

Наш шеф проявил к нам много терпения. Я хотел уволиться, сомнения появились и у остальных. Понадобилось много разговоров — и поддержки от наших половинок — чтобы мы решили, что наша работа кое-чего стоит, и согласились остаться как команда. Беркман ни разу не надавил. Он дал нам пространство и время, и всё, чем управление могло помочь. Чем больше я размышлял, тем больше склонялся к мысли, что отсутствие комментариев о моей ориентации было связано с угрозой физической расправы от Беркмана.

— Эй, спасибо за приглашение, — саркастично поприветствовал он, усаживаясь за стол и отбирая у меня пиво. Он сделал большой глоток и вздохнул, а мы ждали объяснения его внезапному появлению.

Беркман был в курсе, что мы устраиваем переезд Киры в мой дом, так что он знал, где найти всю компанию. Он снова вздохнул.

— Час назад позвонили из офиса окружного прокурора, — серьезно произнёс он. — Сегодня утром Павао Томича нашли в камере мёртвым.

Все моргнули. Никто не сказал ни слова.

Кира встал, зашёл в дом и появился с новой бутылкой пива для меня.

— Он должен был оказаться в суде завтра, — громко сказал Тони.

— Уже нет, — отозвался Курт.

— Проклятье, — фыркнул Митч.

Здесь не хватало какого-то завершения, было что-то неудовлетворительное. Мы все это понимали. Чувствовали одно и то же.

— Что теперь с делом Томичей? — поинтересовался Кира.

Я пожал плечами.

— Оно закрыто. Мы ещё можем достать людей Томича, но что касается самих близнецов, то всё кончено.

— Вот так просто?

Я кивнул.

— Вот так просто.

Митч вздохнул.

— Чем займёмся завтра?

— Новые дела, новые преступники, — легко ответил Беркман.

Он оглядел всех нас, поднял бутылку пива, и мы все чокнулись.

Я посмотрел на сидящих за столом людей и улыбнулся.

— За новые дела и за новых преступников.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78