ПРЕДИСЛОВИЕ 5 страница

Согласно все тем же народным представлениям, колдун ^е может умереть, не передав свою силу, или тайные знания, ^и подвластную ему нечистую силу другому человеку: «Мучения происходят оттого, что таинственная сила кол- ДУНа удерживает его в этой жизни и борется с природой, со

смертью. Поэтому, не передав своей силы, колдун (ведьма) J может умереть, а душа его будет носиться в безысходной аго нии, в то время тело его точат черви... I

Черти истязали колдуна перед смертью, а затем его умираці щего, слабеющего, разрывали на части. Иногда черт влезала его кожу. Еще при жизни колдун утрачивал человеческие при! знаки. Так, «колдуны умирают стоя, без языка», т. е. колдун ецЗ при жизни лишается дара речи». [264]

Во многих углах славянского мира люди верили, что перед смертью колдун должен избавиться от своих греховных знаний с той целью, чтобы его душа отправилась к Богу, а не к дьяволу. К тому же, если не передаст знания свои, то Мать- Земля его не примет. Если же не найдется доброволец, готовый взять от умирающего его «магическую силу», то колдун может очень долго пребывать в агонии, иногда несколько лет (в рассказах чаще всего фигурирует период от 1 до 3 лет). Вот мнение М. А. Рыбловой:

«Обычное объяснение этой ситуации — наказание за грехи (особенно — за грехи против церкви и веры православной), однако, оно — явно позднего происхождения. По всей видимости, первоначально герой (атаман), получивший жизненную силу в обряде посвящения, не должен был соприкасаться с землей до тех пор, пока не передавал эту силу своему преемнику или неофитам в обряде инициации. Так, Илья, поразив Соловья стрелой в правый глаз, хватает его «на полетику», чтобы не дать ему «упасть на сыру землю». После этого он доставляет его на княжеский двор и велит свистеть и кричать, но при этом оговаривается — «в полсилы». В этом сюжете явно просматривается все тот же мотив передачи жизненной силы и попытка ее дозировки.

С представлениями о том, что жизненная сила должна быть либо передана человеком другим людям, либо возвращена обратно в мир иной в случае его смерти, связан обычай укладывать умирающего человека на землю (подстелив предварительно соломы), бытующий во многих местах до настоящего времени. Что касается атамана, то он не мог получить погребения до тех пор, пока его сила не была передана по назначению». [398]

j не умирать долго, страшно и мучительно, безответ- _ _{й и} недалекий умом колдун пытается передать свое хитростью ничего не подозревающему челове- _е ребенку. Например, он протягивает ему какой-либо КУ’^Д‘ _и говорит «возьми» или «на тебе». Если человек при- преда^олду,, -! _ЭТу вещь или скажет «давай», к нему переходит г-ические знания (или способности), а колдун может спокойно умереть. Вот одна из быличек на эту тему:

«Был дедушка у них какой-то, колдун. И вот он, когда поми- пал шибко долго помирал, не мог помереть. Так вот кто в избу зайде летом, как кто заходит, он:

— Нате! Подойдите ко мне! Нате!

Но уж все знают, че он колдун, там сыновья да невестки. Никто к нему не подходит, уходють. А я, гыт, была девчонка, може, лет там девять мне было, я забежала хлеба кусочек взять, а он:

— Хвеня, подойди ко мне! На!

Я, говорит, подошла, он меня за руку взял — я все знать стала». [475, с. 91. ]

В связи с этим в народе существует множество рекомендаций как именно нужно общаться с умирающим колдуном.

Впрочем, колдунам хитрости не занимать. Передача могла происходить и по-другому. Человек, не сумевший передать свою «силу» (магические способности или знания), мог наговорить «слова» (тексты заговоров) на белую тряпочку и положить её под тяжелый камень, либо заговорить камень и бросить его в воду, чтобы никто не достал. Верили даже в то, что колдун может прочитать все известные ему заговоры старому венику и похоронить его:

«Считалось, что при отсутствии ученика-воспреемника, чтобы не мучаться перед смертью, колдун мог в крайнем случае наговорить все свои заговоры и тайные колдовские знания на старый веник, который потом зарывал в землю в потайном месте, очень часто под корнями своего личного колдовского дерева». [258]

По свидетельству Е. Цветковой, в Водлозерье* в деревне аволока рассказывали о старике-колдуне, который но-

ідлозерье, это территория северно-восточнее Онежского озера, приле-

¹ к Водлозеру, одному из четырех наиболее крупных водоемов южной и.

Чтобь сил свое колдовство в мешочке на шее, а перед смертью ц_Ьі 1 тался перевесить его на шею внучке, но не смог этого сде„, лать. Другой колдун, умирая, просил жену раскидать пепед по ветру, чтобы черти были заняты, а к нему в это время смерть придет. [484]

В ряде случаев «сила» передавалась посредством телесного контакта, например, через рукопожатие. Другая версия- колдун-учитель наступает на ногу своему восприемнику. Вот почему люди старались не подавать руку умирающему колдуну:

«Сжал его руку, и так передал свои знания. Это один раз в жизни бывает, чтобы колдун сам руку протягивал. Так же они руки не дают — боятся силу свою растратить». [ 17]

В одном случае колдун обнял своего ученика и крепко прижался своим солнечным сплетением к солнечному сплетению ученика.

Весьма устойчивым является представление о том, что особо сильные колдуны передают свою силу посредством дыхания — особого «выдоха».

Вера в то, что силу передают выдохом, а принимают вдохом, достаточно широко представлена в народных рассказах

о колдунах. Более того, об этом говорят и некоторые «знающие», отмечая, что именно таким способом получили «силу»: «Когда умирал дядька мой, никак не мог решить, кому из нас троих племянников силу свою оставить. Сам то он детей не имел, да и по положению иметь не должен. Выбор пал на меня... Сказал: Смерть за мной уже пришла. Наклонись лицом к лицу моему и рот свой открой как можно шире. Вдохнул он в меня что-то. Я тут же сознание потерял, а он отошел... Так я и стал на путь свой... ». [17]

Описание такого способа передачи силы встречается и в былинном эпосе, например, в одном из вариантов былины «Святогор и Илья Муромец» (Святогор лежит в приготовленном для него закрытом гробу, из которого не может выбраться):

«Где голова Светогорова,

Там была дырка в гробовой доски.

I Говорит Светогор Ильи Муромцю:

I «Припади, Илья Муромец, ротом к дыры,

• а дам тебе силы богатыре коей».

Припал Илья к этой дыроцки,

Здохнул Светогор Ильи Муромцю —

Илья как надут весь от силы сделалса». [61, с. 163—164. )

Такой способ передачи силы, по материалам наблюдений автора, а также по текстам славянских героических сказаний, практиковался не только «от одного — другому». Если колдун обладал особо большой силой, он своим последним выдохом распределял ее сразу между нескольким воспреем- никами:

«Люди говорили, что колдун сразу двум братьям силу свою выдохнул»... [17]

Объясняя механизм передачи «силы» посредством «выдоха», одни респонденты отмечают, что таким образом колдун передает свой «дух», а другие — «душу». Вот записанное Н. Н. Велецкой рассуждение глубокого старика в глухой уединенной деревушке:

«Души у человека, собственно, нет. «Душа» — только бабье деревенское название... Есть только «дух». После смерти человека дух от него уходит... У скотины такой же дух, только не крещенный». [68, с. 14. ]

Однако при этом народная мысль не производит четкого разделения между понятиями «дух» и «душа». Очень часто они тождественны. Не следует забывать, что слово «душа» происходит от славянского «дых», «дух», отсюда и «дышать», «испустить дух», «издыхать» — умереть. Душа — это бессмертная субстанция жизни, заключенная в теле человека и покидающая его в момент смерти. Само ее пребывание в теле тесно связано с дыханием. Когда человек перестает дышать, душа покидает тело. К. А. Богданов отмечает:

«Г. И. Попов, суммируя представления русских крестьян о болезнях и способах их лечения по материалам этнографического бюро князя В. Н. Тенишева, писал, что (к концу XIX века) «о дыхании в большинстве случаев мужик знает едва ли не одно только, что мы дышим ртом и носом, сущность же процесса иногда понимает так, что это трепещет душа или приписад вает его участию Св. Духа. «Духовное», таким образом, естест венно ассоциируется или даже отождествляется с самим дьц-d нием». [47, с. 190. ]

Вот почему некоторые претенденты на обладание «силой», желая не упустить выход из тела колдуна «души» («ду ха») не отходили от умершего колдуна до самого момента его погребения:

«Ученик его сидел возле тела, ждал когда дух его выйдет. Как только выходить начнет, вдохнуть в себя должен. Дух колдуна когда выходит, его видеть можно»... [17]

Согласно общеславянским представлениям, душа может покидать тело человека в виде птицы, бабочки, жучка или муравья. Жители Трансильвании отучали своих детей спать с открытым ртом, дабы душа, приняв вид мыши, оттуда не выскочила. Считалось, что после этого ребенок может не проснуться.

«Дух» (или душа) колдуна выходит из тела в виде бесцветного прозрачного пара, едва уловимого глазом (или видимого только глазам подготовленного человека), или в виде светящегося бесформенного комка, или в виде облачка определенного цвета («влажный воздух»), которое может быть относительно плотным («оно вязкое», «что-то ощутимое», «вязкое облако»).

Именно эту субстанцию и «ловил» воспреемник «силы», черпая ее из смерти. Иногда такая «ловля» имела свои особенности. Так, в некоторых былинах показан вариант, когда душа отделяется частями, и воспреемнику следует хватать только самую последнюю — третью часть:

«Тогда Егор-Светогор говорит: «Ну, Илья, прямо против лица дырку вырежи: мне дух выпустить. Когъда я первый дух выпущу, тот дух смотри не бери! Второй — не бери! Третий — немного хвати! » [63, с. 128. ]

В одном известном нам случае воспитанник колдуна,, предчувствуя выход «души», припал губами к носу своего учителя, так как именно оттуда должна была выйти «сила»- По народным верованиям, в теле человека умирающего ДУ'

„степенно продвигается к «выходу», откуда ей легче все- ^ШЗП кинуть тело. Чаше всего такм выходом для души быва- идинос. Сербы об ѵ мираюшем говорят: «тута мууно- ** тоіи» («У ^{него д}У^{ша стоит в} носу») или «дошла душа у °ос» («ДУ^{ша к носу} подступила»), [415, с. 163. ]

^Н°В некоторых вариантах былин герой получает «силу», снимая рукой (одним из пальцев, указательным или мизинцем) со рта умирающего воина пену. При этом «главная пена» имеет определенный цвет и выходит изо рта не сразу. В одном из вариантов былины «Святогор и Илья Муромец» самой «главной» является пена белого цвета:

«Стал Светогор умирать и говорит: «Илья Муромец, смотри: из меня пойдет пена жёлта, ты не ворошь; потом красна — тоже не ворошь; пойдет сера и ту не ворошь; а пойдет бела, возьми на персту и съешь, небольно много; тогда сила тибе при- быдет.

Колдун, указывающий ученику полезть в печь. Лубок, конец XIX века

Илья взял и попало ему многовато, и стало его помётьівать побрасывать от силы; и стал Илья темны леса с кореньём рватЦ и целу реку заметал, ровно мост заставил. Тогда сила в ём пр_и’ усела; тогда сел на коня и поехал». [61, с. 158. ]

Цвет богатырской пены варьирует в зависимости от места и времени записи былины, что связано с местными воз- зрениями на способ передачи «силы». В другом варианте данной былины сначала из богатыря выходит черная пена затем желтая, а уже затем желанная — белая:

«Говорит Святогор Илье Муромцу:

«Карауль, Илья, трои суточки,

Падет из меня пена черная —

Пену черную оботри платком,

Падет из меня пена желтая —

Пену желтую оботри платком,

Падет из меня пена белая —

Макни ты ее полуколачиком».

Он во белу макнул целым колачом —

Начало тогда рвать-метать его.

Почал Илья тогда дубья рвать,

Тогда у Ильи силы посбавилось,

А то бы силой разрвало». [61, с. 165. ]

Иногда поясняется, почему воин должен взять именно эту, а не другую пену. Это прямо связано с весьма архаичными представлениями о кровном родстве и «родовых» знаниях: ' «Из меня пойдёт бела пена — съешь, а черная пена — не ешь: ты человек не из рода! » [63, с. 129. ]

***

Акт передачи силы не ограничивался только указанными способами. Очень часто упоминается о передаче знаний «через слово». В некоторых местных традициях именно он являлся основным, а кое-где вообще единственным. Вот что пишет о нем В. Кузнецова:

«Тут ценностью являются сами слова, причем по своим свойствам они во многом уподобляются материальным объектам. Согласно представлениям нашей информантки, получается, что у заговора, как и у любого магического предмета, может

№L только один владелец — последний, кому его «отдали». ВИКсообшения заговора и есть акт передачи всей его магичес- йсилы, поэтому по отношению к «словам» (в отличие от ма- С_еских «действий») условие тайны соблюдается особенно строго». [524]

Такое же отношение к «волшебному слову» характерно и я ДРУ^ГИХ народов, проживающих совместно с русскими, например, для карел. Н. А. Лавонен, исследуя карельскую магическую традицию, отмечает:

«Информанты охотно рассказывали о действиях заклинателей, об их умении и чудодейственной силе, но что они при этом говорили — никто не знал: «Слов никому не дают, слова у них в кармане». Заговоры старались оставить в своей семье. Еще в прошлом веке семейная традиция при передаче заговоров играла большую роль.

Иногда передача «тайных знаний» сводилась к простейшему акту передачи из рук в руки так называемой «черной книги» или заветных тетрадок, известные в среде исследователей как «колдовские тетради». В народе считали, что «различные «письмена и записки» (а также записи разговоров) были в ходу у колдунов и у принадлежащих к самым разным сословиям, но обращавшихся к колдовству людей.

Верят вполне, что колдуны имеют при себе какие-то записки или маленькие книжки, которых никто не видит и не знает, что в них написано; записки эти они всегда носят в тайне, под пяткой в сапоге или лапте; если колдун неграмотный, то может также действовать как грамотный, так как достаточно того, что он носит при себе эти таинственные письмена». [83]

Эти тетради могли содержать самую разнообразную информацию: сведения по мифологии, заговоры, рецепты, Дневники и т. д. По народным представлениям такую книгу, о-первых, «нельзя видеть простому человеку, иначе он может ослепнуть. Во-вторых, уничтожение данной книги мо- ^{Кет п}°калечить человека, лишив его возможности нормаль- ^Но передвигаться». [116]

***

Для обретения силы и знания заклинателя-знахаря требо- ^ось соблюдать определенный ритуал. В 1889 года от Ивана Коуталайнена были записаны следующие уникальны! сведения о передаче таинства заклинателя. Тому, кто хочет стать «tietaja» («знающим»), необходимо было стоять TpJ четверга подряд после захода солнца, но до наступления полуночи, на перекрестке трех дорог лицом к лицу со знахарем! на стопах его ног. В такой позе заклинатель передавал свои знания, давал советы. При этом обязательным условием бьщ обмен деньгами: «ученик» давал «учителю» деньги меньщ_е. го достоинства, учитель — большего. После этого они совершали обмен головными уборами, ученику предписывалось три ночи спать в шапке учителя. Объясняется это тем что в шапку была зашита шкурка белки-летяги, носитель такой шапки «получал большую силу», был сильнее других заклинателей. Считалось, что в третий четверг передача и усвоение знания должна была завершиться[13].

О необходимости символической платы при обучении заговорам рассказывала в 1982 году М. С. Архипова из деревни Ниска:

«Хоть копейку, а дать надо», — иначе заклинания не будут действенны. Ребенок может получить колдовскую силу и вырасти заклинателем, если, по желанию матери, его головку и грудь три четверга подряд мыть пеной из трех водопадов. Первый раз это необходимо сделать до того, как ребенку исполнится три ночи». [240]

Акт передачи знаний посредством заговоров, это один из редких случаев, когда сакральные тексты читали в полный голос. Обычно их читали так, чтобы присутствующие не могли разобрать слов. H. JI. Малиновский еще в конце XIX века писал об этом:

«Что такое шепчут эти колдуны, узнать трудно, потому что они не хотят поведать своей тайны никому, боясь того, что слова их и колдовство не будут действовать, если они их передают другому». [272, с. 40. ]

Встречались и более экзотические способы, например, описанные в преданиях об атамане Иване Сирко. В одном из «Лй торое записал в 1896 году Я. П. Новицкий в селе По- ИИХ, КОІ-

Екатеринославской губернии, говорится:

крове

«Кажуть У Сирка на хрести був пидпыс: «Хто буде сим год,. _п Велыкодня, выносыть по гры заполы земли на мою мо- лѵ той буде маты таку сылу, як я, и буде знаты стико, як и я». ^Г п’окийный дид Мыхайло Нелипа розсказував, шо як носыв землі° против Велыкодня, то ему вперве показалось — мов шосьгуде; вдруге — зибралось стилько вийська запорозького, шо аж земля стогне; втрете — барабаны бьють, з гармат палять, козаиьки шапкы червониють як мак... Вин злякався, — кынув носыть землю и подався в хату.

Носыв землю протыв Велыкодня и старый. капуливськый дид Матрапас (Дымныченко), так и той казав, шо страшно: «Шо стану, каже, пьястысь на могылу, то воно тебе таки штов- хае назад... Раз, каже, упав навзничь, тай языка прыкусыв... С того часу зарикся ходыть на могылу»». [326]

Как видим, не каждый желающий мог получить «силу», и не каждый мог этой «силой» воспользоваться. В былине «Илья Муромец и Святогор» Илья хорошо это понимает. На просьбу Святогора припасть к гробу и получить еще силы, Илья отвечает отказом:

«Говорит Светогор Ильи Муромцю:

«Припади, Илья, во второй раз».

Не припал Илья Муромец к гробовой доски,

Тогда бы Илью силой разорвало.

И тут Светогору смерть случиласе». [61, с. 163—164. ]

«Лишней силе» негде поместиться в теле неподготовленного человека:

«Вот он захрапел, спустил воздух, густой пошел (сила, значит, пошла) — он того не смел хватить! Потом второй спустил — он второго-то хватил! Вот в ём сила не может поместиться! Вот он бросился на лес, деревья стал с кореньями рвать. Когда немного укротил свою силу, тогда он могилу выкопал и этого Светогора похоронил. Коня в чисто поле отправил евонного, спустил». [63, с. 128. ]

^Приобретение чрезмерной силы неподготовленным че- еком равносильно его «ослаблению». Сельским колдуем известно:

«Если человек получит силы более того, чем способен в се бе носить, а тем более использовать, он долго не проживет. < £ и| ла должна быть мерной и постоянно задействованной... ». [171

Поэтому «сознательные» колдуны тщательно инструктировали своих наследников. Этим они резко отличались от колдунов «безответственных», которых не интересовала дальнейшая судьба воспреемников. Таким главное было обеспечить себе легкую кончину.

Впрочем, сила заключается не только в «магическом даре» колдуна. Сила заключается и в самом знании. Афоризм «знание — сила» английского философа Фрэнсиса Бэкона (1561—1626) вполне применим и к традиционной магичес-: кой практике.

Знахарем, колдуном, волшебником человек становился также и благодаря приобщению к особым («тайным») знаниям. И. В. Кайгородцева отмечает:

«Именно знание, ведение является тем атрибутом, который нивелирует различие в положении человека и представителя иного мира, дает человеку право на распоряжение всеми природными силами, а также возможность знать будущее (например, через гадание). Сила не может заменить знания; настоящая сакральная сила — правильнее сказать, могущество — порождено знанием и ценится не меньше». [180]

В этой связи надо подчеркнуть, что церковные деятели и католической, и православной конфесссий обозначали как «сатанинские» натурфилософские, медицинские и психологические знания, объективно содержащиеся в народных методах знахарства. Христианская церковь упрямо заявляла вплоть до недавнего времени: «всё, что не от Бога, то от дьявола». Ценные пояснения к идеологической основе подобного отрицания мы находим в исследовании А. Ф. Управите- лева:

«В тайном знании и тайнодействии, по христианскому представлению, происходит невольное или даже умышленное отрицание Промысла Божия и поклонения дьяволу. Вот как пишеТ' ся об этом в одном из православных катехизисов: «Волшеб-

kL, колдовство, ворожба, гадание. Сии и подобные действия гЛ^О-’линЫ _{ИСТИННОМ}у благочестию и весьма оскорбляют Бога: ■ Еде действиями, прспсирсіая Ьоіом усыновленный по- К- хотят или узнавать тайны, или производить тайные, ли- ИВшее’стественные действия для мнимой своей славы, или для корысти, или для вреда другим, помощью недозволенных оедств, или даже прямо прибегают к темным силам злых ду- хов». (Евсевий Могилевский. О православной вере. Книга і. СПб., 1887, с. 262)».

И далее:

«Иоанн Златоуст в 8-м слове «Против иудеев», сказанном в Антиохии в 387 году, ставит вопрос: должно ли прибегать к помощи чародеев для облегчения страданий при болезни? И дает следующий ответ:

Лазарь постоянно томился голодом, болезнью и одиночеством. и не 38 только лет, но целую жизнь: так он и умер, лежа у ворот богатого, терпя презрение и насмешки, терзаемый голодом, брошенный как бы на съедение псам, потому что тело его так расслабело, что он не мог отгонять и собак, которые прибегали и лизали гной на нем. И однако, он не искал волхвовате- ля, не обвешивал себя привесками, не прибегал к волшебству, не приглашал к себе чародеев и не делал вообще чего-либо запрещенного, но решился умереть в этих бедствиях, нежели хоть сколько-нибудь изменить благочестию (Лук. XVI. 20, 21).

Чем же извинимся мы, если в то время, как эти люди терпеливо перенесли столько несчастий, мы либо из-за лихорадки, либо из-за ран... приглашаем в домы свои чародеев и волшебников? » (Иоанн Златоуст. Творения, том 1. СПб, 1895, с. 742).

Однако «простые люди» не были столь категоричны. В поисках средств исцеления они, не обращая внимания на запреты и проклятия церковников, из века в век обращались прежде всего к знахарям, травникам, колдунам, «ведунам», бабкам-шептуньям и прочей публике того же рода.

Впрочем, дыма без огня не бывает. Ненависть церковнике к народным целителям-колдунам во многом была обусловлена тем фактом, что иногда наставник-колдун требовал Ученика при посвящении совершить акт глумления над ^РИстианскими символами. Подобное кощунство имело Ределенный смысл. Оно показывало, способен ли ученик

переступить через общераспространенные догмы, вбитые J сознание с самого детства. Н. А. Криничная дает этому слеЛ дующее объяснение:

«Если первоначально обретение чудесных помощников л магических способностей, обусловленное обрядом инициации осмыслялось как священнодействие, то впоследствии все, связанное с языческими божествами, стало восприниматься как« кощунственный акт. Полученное же таким способ знание теперь, при смене верований, считалось греховным.

Вот почему посвящаемый в колдуны должен был, прежде чем приступить к исполнению обряда, отречься от каких бы to ни было атрибутов христианства: он клал икону вниз ликом и вставал на нее ногами; снимал крест; стрелял в передний угол — и там показывалось Христово распятие; отрекался от от- ца-матери, всего роду-племени. Кроме того, снимал с себя пояс, осмысляемый как оберег и знак-символ судьбы». [224, с. 408-409. ]

Если мы обратимся к древней скандинавской магии, в наибольшей степени сохранившейся в Исландии, то увидим, что именно «знания» считаются там главной силой колдуна или знахарки:

«В магии используют таинственные силы для того, чтобы исполнить доброе или злое в соответствии с обстоятельствами момента. И для этого нужно обладать дополнительной силой, которой пользуются чародеи, и для того требуется особое знание, которое называют ворожба или же многознание...

У большинства из тех, кто занимался магией достаточно серьезно, были книги, по которым они учились и практиковали, и до сих пор еще можно найти следы этих книг, хотя в большинстве своем к настоящему моменту они были сожжены» [210, с. 18. ]

Славянская традиция тоже видела в «знании» один из источников «силы» колдуна. Такое отношение к колдовству нашло свое отражение в народной терминологии, используемой для определения колдунов и знахарей. В разных славянских языках основой (корнем) для обозначения человека, обладающего «волшебной силой» является слово «зна-

Так русские называли его «знающий», «знаток», «ве- ¥ Щр‘ „_едьмак», «ведьма» (применительно к женщине); ук- -¹> '^і^;. _ «знаючий», «знаюка», «знавець», «відаючий», Р^аИН _{к> > )} «відьма», «відьмарка», «відюга», «відюха», «муд- *кй»’ беларусы — «вядзьмар», «ведзьма», «ведзьмяня», «вя-

^ДУІВсе эти термины характеризуют людей, обладающих знанием Например, украинское «знания» — знание, «відати» — знать «мудрість» — мудрость; беларуское «веды» — знания. Они образованы от праславянского корня «ved» — «знать». Как отмечает А. Ф. Журавлев, он входит в обширнейшее индоевропейское гнездо /uoid | ueid/ и отражается в словах ведать. весть, вещий, вещба, ведовство, ведьма, ведомство, поведать и т. д. [см. 161, с. 205-206. ]

Заметим, что слово «ведать» в значении «знать» очень редко было общеупотребительным, чаще всего его применяли, когда речь шла о чем-то тайном. В свое время на это обратил внимание беларуский исследователь Чеслав Пяткевич, изучавший культуру жителей беларуского Полесья. Он пишет: «В каждодневном общении «ведаць» никогда не употребляется, а только тогда, когда разговор ведется про что-нибудь неведомое, например: — толькі Бог ведае, што з намі будзе на том свеце! » [377, с. 569-570. ]

Соответственно, в народном фольклоре и в преданиях выделяется цикл рассказов, повествующих о способах передачи эзотерических знаний (от греч. «esoterikos» — внутренний, скрытый), служащих ключами к обретению магических

способностей.

Начнем с того, что сохранились сведения о том, что существовали школы, где магические знания передавались по выработанной системе на протяжении нескольких лет.

Правда, прямые указания на некую «хитрую науку» со- Ранились, в основном, лишь в сказках. Так, «Хитрая на- " это название народной сказки, повествующей об уче- ^{еСТВе В школе} колдунов. В качестве примера приведем ^н из ее вариантов, записанный историком и фольклористом А. Н. Афанасьевым (1826-1871) в Бобровском уезде {Д ронежской губернии.

«Жил-был купец с купчихою, и было у них одно детище дЯ бимое; отдали они его учиться на разные языки к одному муЯ рецу, аль тоже знающему человеку, чтоб по-всячески знал Я птица ли запоет, лошадь ли заржет, овца ли заблеет; ну, словоці чтоб все знал! Поучился он один годок, а уж лучше учителя в< *1 знал.

Как кончилось ученье, приезжает за сыном отец, хочет его! выкупить. А учитель говорит старику: «За ученье триста рублев да прежде того узнай сына! » И сделал он из тридцати учеников своих тридцать молодцев: молодец к молодцу! А сын успел шепнуть отцу: «На моем-де лице мушка сядет, я ее платком смахну». Так и сделал; по той примете старик угадал сына. «Ну; не ты мудёр-хитёр, — сказал ему учитель, — мудёр-хитёр твой сын! Угадывай сызнова». На другой раз вывел он тридцать ко-! ней: волос к волосу! Все смирно стоят, а один с ноги на ногу пе- і реступает, и по той примете опять угадал старик своего сына. «Не ты мудёр-хитёр, мудёр-хитёр твой сын! Угадывай в третий раз», — сказал учитель и выпустил тридцать сизокрылых голу-] бей; все стоят не шелохнутся, а один голубок крылышком взмахнул. И опять-таки узнал купец сына. Нечего делать, надо было отдать ученика.

Идут купец с сыном дорогою, а ворона летит да кричит: ] «Сын станет ноги мыть, а отец воду пить! » — «Что это, дитятко, ворона-то кричит? » Сыну стыдно было сказать. «Не знаю, бать- ко! » — «Экой дурень! Чему ж тебя учили? За что я триста рублев заплатил? » — «Не попрекай, батько, деньгами; я тебе их с лишком отдам. Дойдем до базару, я обернусь конем; ты меня продавай, только уздечки не отдавай! Вот деньги и воротишь». Сказано — сделано; взял купец за сына триста рублев. Приходит домой, а сын уже дома. И во второй раз сын оборотился жеребцом; купец взял за него еще триста рублев, а уздечки не отдал. Вот и в третий раз повел он сына на базар.

Случись на то время быть там учителю. Пристал к купиУ^ «Продай да и продай лошадь! » — «Изволь, давай триста рублев». — «Дак продай с уздечкою». Купец призадумался. «Про- дай — надбавлю! » Соблазнился старик и продал. Учитель сел на коня да и был таков! Взмылил он коня, вспенил ему бока; а саМ бьет да приговаривает: «Я ж тебя перехитрю, я ж тебя перемуД' рю! » До костей пронял и проехал на нем без отдыху тридцать

Шйгксестре своей в гости; привязал коня крепко-накрепко за ^верСТ о к столбу, а сам вошел в горницу. Скоро вышла сестра его ^К°^ЛЬ пала на дворе ретивого коня - всего в пенс; сжалилась над ^И5ГВ разнуздала и дала пшена белоярого и сыты медвяной. И& ’здумал учитель ехать домой, вышел: глядь-поглядь — а ко- _ак не бывало; взъелся он на сестру: «Ты мне больше не се-

_а я тебе не брат! » А сам пустился догонять: плохо пришлось ^С пе'ческому сыну! На дороге попалась река; он скорее обернулся карасем да в воду, учитель за ним щукою. Купеческий сын выскочил из воды и сделался перстнем: лежит на проруби, _так и сияет! Шла девка-чернавка, увидела перстень, поскорей надела его на руку — и домой бежать. Марфида-царевна заприметила у девки-чернавки тот перстень, выпросила себе, а на промен дала целых три кольца. Живет купеческий сын у царевны: днем перстнем на руке, а ночью добрым молодцем на постели.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒