ПРЕДИСЛОВИЕ 1 страница

Эта книга не учебное пособие по магической теории и, _тем более, не наставление в области практического волшебства. Она представляет собой историко-этнографический обзор традиционной славянской народной магии, премуще- ственно в той ее части, которая имеет отношение к воинским и боевым искусствам*.

Магия зародилась в далеком первобытном прошлом человечества. Для древнего человека она была своего рода наукой, дававшей ему власть над самим собой, над другими людьми, над событиями природы и т. д., то есть абсолютно над всем, что составляет содержание человеческой жизни. Еще каких- нибудь 500 лет назад, практически все взрослые люди в Европе систематически использовали различные магические средства в своей повседневной жизни. Ю. Е. Арнаутова в своем труде «Колдуны и святые» по этому поводу пишет: „

«В традиционном обществе колдовство — бытовое явление, обусловленное «магическим» отношением к миру, и все его члены обязательно владеют определенным минимумом приемов апотропеической /защитной/, производственной, целительной и вредоносной магии, которые являются своего рода технологиями в разных сферах жизненной практики»... [12, с. 74-75. ]

Но и в настоящее время древние магические представления находят отражение во многом, чем живет так называемый «рядовой человек». Достаточно указать на устойчивую веру в силу колдовства, широко распространенную среди «простых людей», не отягощенных ни образованием, ни натренированным абстрактно-логическим мышлением: ремесло! Сделаем пояснение. «Воинским» мы считаем искусство (навык, лодным так |^НИЯ^{поединка} (войны) с «настоящим» оружием в руках, как хо- ло) рѵ копаі ^И °^гнестР^ельньім. «Боевым» называем искусство (навык, ремес- борьбкі nn, ^{ои с}хватки без оружия военного образца — типа кѵ лачного боя, поединка на палках или ножах.

«Магические средства — «недейственные» для рационального «просвещенного» сознания — оказываются тем действеннее, чем сильнее верят в их силу». [418, с. 166. ]

Воинские и боевые искусства (ремесла) являлись неотъемлемой частью всех известных нам цивилизаций и традиционных культур. С самого начала они были тесно связаны с магическими практиками.

Этот факт убедительно подтвержден историко-этнографическими материалами, собранными среди «примитивных народов», сохранивших до нашего времени (как минимум, до начала XX века) характерные черты первобытного общества, а следовательно и первобытное мышление (это австралийские аборигены, папуасы, жители андаманских островов, некоторые африканские племена, индейцы бразильской сельвы и ряд других).

Более того, обоснованно можно утверждать, что воинские и боевые искусства в доисторическом прошлом человечества развивались под определяющим влиянием именно магических представлений.

Так, доктор филологических наук, фольклорист с мировым именем Б. Н. Путилов в своем труде, посвященном папуасским народам, отмечает:

«Как и все другие виды социальной, хозяйственной, домашней деятельности папуасов, война — на всех ее этапах и со всеми сопутствующими ей обстоятельствами — регламентировалась выработанными и закрепленными традицией правилами, нормами, обычаями и несла на себе ярко выраженный ритуальный отпечаток. С моментами ритуализации мы встречаемся при подготовке и начале войны, выступлении в поход, победном возвращении или заключении мира, оплакивании погибших, но также и в обстановке непосредственных боевых столкновений, в самых напряженных ситуациях борьбы.

Именно ритуальная сторона войны способствовала ее органическому включению в единый контекст социальной жизни, устанавливала ее связь с другими слагаемыми, придавала ей дополнительное значение. Она же обуславливала функционирование специального «военного» фольклора — заклинаний, колдовских формул, гаданий, призывов и... песен». [375, с. 198. ]

Эта книга посвящена традиционной воинской и боевой магии крупнейшей в Европе группе родственных славянских народов, к которым традиционно относят лужичан, поляков, словаков и чехов (западные славяне); беларусов, украинцев' и русских (восточные славяне); болгар, боснийцев, македонцев, сербов, словенцев, хорватов и черногорцев (южные славяне)[1].

***

По своей сути, традиционная славянская магия уникальна, она представляет собой огромный пласт явлений (феноменов), зачастую основанных на объединении крайних противоположностей. В этом смысле она органично сочетается с человеческой природой (натурой):

«Человек склонен представлять себе реальность в терминах противоположностей. Другими словами, поток ощущений членится в соответствии с четко противопоставленными категориями: свет и тьма, жар и холод — верх и низ. Приписываемая Гераклиту античная формула, согласно которой реальность есть война противоположностей, — формула, которую позднее переложил в терминах своей собственной диалектической концепции Гегель, — может быть прочтена и в ином, однако не менее анахроническом ключе.

Один знаменитый биолог однажды заметил, что эта одержимость полярностями имеет глубокие биологические корни, поскольку человеческое сознание сравнимо с компьютером, работающим на основе логики да/нет, все/ничего. Даже если современная физика уже выработала себе достаточный иммунитет от антропоморфизма, чтобы не связываться с логикой такого типа, люди все равно продолжают действовать и мыслить вышеуказанным образом. Для них реальность, постольку, поскольку реальность отражена языком, а следовательно, и мыслью. — это не континуум, а пространство, управляемое дискретными, в существенной мере антитетическими, категориями». [110, с. 136. ]

Являясь удивительной смесью правды и вымысла, реальности и фантазии, были и мифа, она именно в таком «единстве противоположностей» предстает перед исследователями как единое целое. Сотканная из противоречий, из методов, известных науке и всякого рода нелепиц, магия тем не менее «работает». Более того, именно потому она и является действенной. Стоит вырвать из этой смеси хотя бы один элемент, представляющийся нам явной чепухой, как магия перестанет существовать. Еще великий знаток традиционной магии Джеймс Фрэзер в свое время отметил:

«Следует иметь в виду, что первобытный колдун знает магию только с ее практической стороны. Он никогда не подвергает анализу мыслительные процессы, на которых основываются его действия, никогда не размышляет над заключенными в них абстрактными принципами. Как и большинство людей, он рассуждает так же, как переваривает пищу — в полном неведении относительно интеллектуальных и физиологических процессов, необходимых для мышления и для пищеварения. Короче, магия является для него искусством, а не наукой; сама идея науки отсутствует в его неразвитом уме.

Проследить ход мысли, лежащей в основе колдовских действий, выявить несколько простых нитей, которые переплетаются в запутанный клубок, отделить абстрактные принципы от их конкретных приложений, другими словами, обнаружить следы искаженной науки за видимостью неподдельного искусства является делом философа». [472, с. 19. ]

Именно благодаря отмеченным свойствам магия, появившаяся в невообразимо далекие времена, значительно раньше самых первых религиозных систем, существует по сей день. В данной связи весьма показателен тот факт, что после перехода славян в христианство, древние магические традиции не исчезли в народе, несмотря на жестокие преследования со стороны церкви. На этот факт указывают многие авторитетные ученые. Например, Б. В. Сапунов, рассматривая процесс христианизации Руси, отметил:

«Так называемое крещение Руси в 988 году не могло превратить языческую страну в христианское государство. Практически это было только официальное провозглашение христианства господствующей религией и запрещение языческих культов. Процесс христианизации миллионных масс разноплеменного населения огромной страны затянулся на долгие годы и протекал далеко не мирно. Христианство распространялось из крупных административных и экономических центров, охватывая сперва русское, затем иноязычное население.

Православным проповедникам относительно быстро удалось заменить только скромную обрядовую сторону язычества пышным, тщательно разработанным /в Византии/ ритуалом церковного богослужения. Принятие христианства было связано с глубокими сдвигами в психологии и мышлении древнерусского человека, т. е. с длительными, сложными и мучительными процессами.

Разгромив пантеон языческих богов, разрушив капища и сокрушив идолов, вырубив священные рощи и разогнав жрецов, представители духовенства и светских властей не смогли уничтожить остатки языческих верований своей новокрещен- ной паствы». [402, с. 323. ]

В результате взаимодействия поверхностно усвоенного христианства с древними традициями язычества, на Руси возникло оригинальное синкретическое мироощущение, которое современные ученые называют «двоеверием». Наглядный пример «двоеверия» дает казачество. Как известно, чтобы стать запорожским казаком, обязательно требовалось быть православным. Но вместе с тем, очень многие стороны их повседневного быта и воинской деятельности проистекали от древних славянских традиций[2].

Впрочем, «двоеверие» было присуще не только казачеству, но и другим социальным слоям старой России. Именно потому с давних пор одни авторы доказывают, что русские являются чрезвычайно религиозными людьми, тогда как их оппоненты утверждают, что православие у русских только ширма, за которой скрываются языческие представления и обычаи. В этой полемике в разное время участвовали многие весьма авторитетные люди, достаточно назвать хотя бы таких, как поэт А. С. Пушкин, историк В. О. Ключевский, писатель Л. Н. Толстой, философ Н. А. Бердяев. Тем не менее, вопрос остался открытым.

Мы в этом вопросе более доверяем не эмоциональным суждениям литераторов и общественных деятелей, а выводам ученых. Ученые же в своем большинстве приходят к выводам, не совпадающим с утверждениями богословов:

«При обращении к христианству магизм не вступает с ним в диалог, а бессознательно заимствует формы, наполняя их своим смыслом: так поздние бытовые обряды реализуют себя на церковном материале, к примеру, переводя простую икону в

нг идола. Редкие исключения не меняют обіцей картины: изображаемые между рогов лунниц кресты не влияют на магический характер этих памятников». [345, с. 108. ]

Иначе говоря, «простой народ» (т. е. абсолютное большинство всякого этноса) понимает религиозные обряды (культ) именно как практическую магию и не видит принципиальных различий между христианскими таинствами и языческим колдовством. Это проявляется во всем, начиная от возжигания свечей в церквах и кончая отпеванием покойников! По нашему мнению, на Руси христанство победило язычество во внешней форме религии, но язычество наполнило православие своим содержанием. Так что и в этом плане ознакомление с традиционной народной магией весьма полезно и актуально.

* [3]

До настоящего времени во многих деревнях Украины, Беларуси и России можно услышать от стариков множество рассказов о носителях магических знаний, способностей и умений. В разных местах их называют по-разному: галдун, голдовник, колдун, кудесник, мольфар, характерник, химо- родник, чаклун, чаровник, чернокнижник, «знающий», знахарь и т. д[4].

К. К. Логинов отмечал, что в деревнях русского Заонежья колдуны даже в 1920-е годы были столь же обыденными личностями, что и священники. Народный способ предохранения от беды при встрече со священником или колдуном тоже был одинаков: следовало как бы невзначай подержать себя за пуговицу на одежде, пока они не пройдут мимо:

«От обычных селян /священников/ отличал общепризнанный статус «духовных» наставников и особая одежда, носимая ими при исполнении своих обязанностей. Колдуны же в За- онежье официального статуса не имели, специальных одежд не

носили. Тем не менее, традиционная сельская среда без них не могла обходиться точно так же, как и без священников. Пр_и этом колдуны не были антиподами лицам духовного звания. I У колдунов в деревенской жизни были свои особые функции. Главнейшая из них — это посредничество между людьми и «хозяевами» природных стихий и разными духами низшей мифологии. Как никак, а зависимость жизни крестьянина от благорасположения к конкретному семейству «местного» лешего или собственных «домовых» мыслились не менее значимой, чем от божественного провидения.

Второй важнейшей функцией колдунов было магическое посредничество в урегулировании разного рода отношений одного человека к другому или к группе людей. Была и третья функция — оберегать людей от нежелательного воздействия на них со стороны других колдунов». [259, с. 176—186. ]

И сегодня, в начале XXI века, избалованный благами цивилизации человек нередко боится «сглаза» и «порчи», пытается «приворожить» объект своих мечтаний, надеется на «чудесные средства исцеления» от тяжких заболеваний, а главное, по-прежнему желает путем волшебства властвовать над другими и успешно противостоять чужому воздействию.

Надеюсь, что эта книга позволит читателям многое узнать о магии вообще, о воинской магии в частности. Работая над ней, автор использовал большое количество источников, в основном, материалы этнографов, фольклористов, историков и культурологов. Кроме того, привлечен материал, собранный автором у носителей традиций знахарства и народного колдовства в ряде областей Украины и Беларуси.

Книга насыщена оригинальными текстами[5]. Это рассказы людей, знающих народную культуру и хранящих некоторые традиции боевых искусств, магических практик, народные легенды, песни и заговоры. Для лучшего понимания темы привлечены материалы, касающиеся аналогичных традиций других народов мира.

Алексей Мандзяк, 25 октября 2006г.

«СИЛА»: ЧТО, КАК И ЗАЧЕМ

«Несмотря на все достижения науки и техники, жизнь «простого народа» по-прежнему пропитана соленым потом и кровью, а его обычаи и понятия все так же диктуют природа и человеческое естество»...

ОБЩИЙ СЕКРЕТ - В СИЛЕ!

Предания и легенды очень часто повествуют о воинах, которые товорили чудеса в повседневной жизни и на полях сражений. Например, о кошевом атамане запорожских казаков Иване Сирко (ок. 1610—1680) говорили, что он якобы мог читать мысли людей, предвидеть будущее, был неуязвим для холодного и огнестрельного оружия:

«Сирко великий воин был. Он знал, кто что думает. Вот там, на том берегу Днепра, были татары, магомет жил. Да как задумают они, было, воевать, то Сирко и говорит казакам:

— Собирайтесь, на нас уже орда поднимается!

Он сильный такой был, что его если кто саблей ударит по руке, так и кожу не разрубает — только синева будет... Бывало, выйдет из куреня, да и подзывает хлопца: «Ану, хлопче, возьми пістоль, стань отам та стріляй мені в руку! » Тот хлопец возьмет пистолет и — буух! ему в руку. А он возьмет в руку пулю, сдавит ее и обратно бросит... ». [249]

То же самое говорили и о многих других знаменитых казаках, например, о полковнике Семене Палие* (умер в 1710): «Семен Палий был запорожский «лицар» (рыцарь), великий вояка и великий «знаюка» (знающий). На войне его не брала

< *«• Палий — казацкий предводитель, сыгравший заметную роль в со- Ко ~ ^начала XVIII веков. Сын простого казака Филиппа Гур-

Палі < ^{еЩе юноше}й Ушел в Запорожье, где был прозван за свои подвиги вениях* ^{жигателем> >})- Жизнь Палия, прошедшая в беспрерывных столкно- ^сУдъба ^{С поляками}> Русскими, турками и татарами, а также его трагическая жегтп ’^Дали Сильную пищу народному воображению. О нем сложено мно-

^СТВ0 песен, дум и легенд.

пуля. Вражеские пули, бывало, всю одежду ему пробьют, а ему хоть бы что: стоит, будто бы и не в него! Вытянет из одежды пу! | лю да и выбросит. Только пятнышко останется на одежде». [2491

Чешский писатель Камил Земан (1882—1952), известный также под псевдонимом Иван Ольбрахт, в 1933 году издал роман «Микола Шугай, разбойник», посвященный жизни закарпатского опришка Миколы Шугая (умер в 1921 г. ). в частности, он поведал историю о том, как герои романа выпили особый отвар, дающий неуязвимость от пуль, которым их угостила ведьма («босорканя»[6]) и решили тут же проверить его силу. Попеременно каждый из них становился то стрелком, то мишенью. Вначале Шугай выстрелял в руку своему фронтовому другу-немцу — рука осталась неповрежденной. Затем Шугай попросил выстрелить ему в грудь или в голову. Немец, боясь убить, выстрелил с близкого расстояния в плечо:

«Понятно, что товарищу не стреляют не в грудь, и не в голову. Потому немец прицелился в плечо. Целился точно с двенадцати шагов. На таком расстоянии невозможно промахнуться.

Дубы вновь закричали от выстрела.

Шугай стоял спокойно возле могучего пня и смотрел ку- да-то поверх головы товарища, будто бы это его не касалось и как будто думал о чем-то совсем другом.

—Чтозалихо? — взволновано говорил немец»... [331, с. 15. ]

О разбойнике Устиме Кармелюке (1787—1835)[7] в народе говорили, что он мог убежать из любого заточения, «потому,

ел при себе такую силу, что как _е нарисует на стене лодку, ся- _а q _молодиами да и выберется

ЧТО ИМ

ю». [249J огичный сюжет встречается в преданиях и легендах о русских разбойниках:

«В народных рассказах о волжских разбойниках нередко встречается, что пойманные и засаженные в крепкие стены острогов, они спасались колдовством. Начертят на полу тюрьмы мелом или углем лодку и весла, сядут в нее и вынесутся в широкую раздольную Волгу». [83]

Например, такое умение приписывалось знаменитому казаку Степану Разину (ок. 1630—1671):

«И сказал Степан:

Ну, теперь, братцы, прощай! Нарисовал середь полу легку лодку и сказал:

Садись, робята, со мной!

■ Полилась из острогу вода, отворилась дверь, и уехал Стенька в луга; увез с собой новых двенадцать человек, вернулся домой к молодой своей жене и к названой сестре (Астраханке)». [307]

Разин Степан Тимофеевич в 1670-— 1671 гг. возглавил крупное протестное

женке крестьян, холопов, казаков и городских низов в южных регионах ІѴ іОСКОВС" '” ^г*— ^

іской Руси. Ранее он был предводителем ватаги разбойников, имено-

_{и в} |-^^{х сеГ)Я} " казаками», совершил с ней поход на Волгу и Яик (Урал) в 1667 г. Ма*< Кя^)СИЮВ гг. Отличался крайней жестокостью. Вся его «програм-

к дост ^ически‘^{сводилась} к разрушению государственного начала в стране. Однако ^еНИЮ ^граничной «воли», в духе анархистов более поздних эпох. ^цей-сади ^{аР0ДНЫе предания} изображают Разина не разбойником и не убий- _(а °^М’^{а защит, |}иком простых людей. Еще при его жизни люди вери- ^ман " Оговоренный» человек. Так, царицынский воевода в 1670 в®ерет»Р^Ю ^^{ого атамана и} есаула Разина ни пищаль, ни сабля — ни-

Легенда «Побег Засорина из острога» повествует о том, как главный герой, верхом на коне, буквально «прошел» сквозь стену:

«Только он сел /на коня/, проехал немного, доехал до стены — только его и видели, так и подался через стену. Тут: «Лови, лови! » — куда там». [249]

Об одном колдуне из деревни Михалкин Майдан (Луко- яновский уезд Нижегородской губернии) говорили, что он «мог на лету остановить птицу и она падала мертвой, летом шел по реке, как по дороге». [316, с. 376. ]

Понятно, что подобные чудеса обыкновенному человеку недоступны. Чтобы творить их, человек должен обладать некой «силой», характеризуемой в качестве «волшебной», «необыкновенной» или «магической». Именно эта «сила» выделяет конкретного человека из массы. В остальном же человек, обладающий «магической силой», ничем не отличается от других людей. У. Уорнер на примере австралийских аборигенов отметил:

«По своему индивидуальному психическому строю колдун не отличается от рядового члена общины. Он участвует в повседневных делах, в деятельности связанной с духовной культурой, так же как и все остальные. Его отличие от обычного мужчины в том, что он имеет особую силу... ». [16, с. 146. ]

Что представляет собой магическая сила? Каково ее четкое определение? Увы, на эти вопросы нельзя дать однозначный ответ. Во всяком случае, до сих пор это никому не удалось. Кстати, даже самому слову «сила» принадлежит своеобразный рекорд. В любом словаре объяснению его смысла отведено очень много места. Загляните, например, в «Большой англо-русский словарь», посмотрите термин «force» (сила). Ни много, ни мало — 24 варианта значений!

«Силу» можно представить как понятие, суть которого в том, что имеется нечто, заставляющее появляться, исчезать, изменять, действовать. В сознании человека «сила» является реализацией его способности противостоять, совершать, творить. То есть, понятие «сила» связано с принципом причинности. Иначе говоря, сила — это способность вызывать следствия. Она всегда есть некая способность, независимо от того, составляет ли она саму суть вещи, или только одно из ее свойств. С понятием силы всегда связывается представление о некоторой способности, либо пребывающей в потенциальном состоянии, либо уже осуществляющейся.

При этом она обыкновенно связывается с представлением о каком-нибудь носителе, являющемся членом реального ряда — элементом внешнего мира или элементом психической жизни.

В традиционном обществе понимание «силы» неопределенно, размыто. По народным верованиям, той или иной «силой» (малой — большой, доброй — злой, врожденной — приобретенной и т. п. ) обладает всё на свете: то, что окружает человека, он сам и все то, что он производит (мысли, слова, действия, предметы). При этом считается, что «силу» можно развить, натренировать, получить, с нею родиться. Кроме того, ее можно найти и потерять.

Более того, силу можно отнять либо у красть. Украинская легенда рассказывает, как у самого Господа Бога «небесную силу» наглым образом украл дьявол, а затем то же самое проделал архангел Михаил, который выкрал «силу» у дьявола:

«Раз якось диявол украв у Господа Бога небесну силу і збуду- вав собі кришталеве небо (небесна сила помогла йому будува- ти) та став жити на небі. Ото й каже Господь Бог архангелові МиХаілові: «Як би то нам відібрати у нечистого духа небесну силу». А Михаіл і відповідае: «Піду я спробую вкрасти і'і! » Господь Бог дав дозвіл МихаТлу, і він пішов. Приходить до диявола та й каже: «Чи знаеш ти ширину світу і глибину моря? » Ширину світу знав диявол, і висоту його знав, але на сей раз і забув: уже так йому Господь Бог зробив на той час. Ото й поліз диявол у море міряти глибину його. Міряе диявол море, а того й не знае, що Господь Бог уже заморозив воду. Хотів диявол виринути, дивиться — лід не пускае. Довго він мучився, поки розбив лід, виліз з моря, а Михаіл уже високо, так що ледве його видно. Пу- стився диявол доганяти. Михаіл уже зовсім близько до неба, а диявол ось-ось догонить його. Тоді Господь Бог і каже Ми- хаілові: «Бий його небесною силою! » Михаіл ударив, і диявол розсипався надрібні бризки: сорок діб ішовдощ». [113, с. 523. ]

В любом традиционном обществе в понятии «силы» переплеталось божественное и земное, обыденное и сакральное (священное), простое и сверхъестественное, «свое» и «чужое».

В «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля сказано:

«Сила есть отвлеченное понятие общего свойства вещества, тел, ничего не объясняющее, а собирающее только все явления под одно общее понятие и названье... Сила — источник, начало, основная (неведомая) причина всякого действия, движенья, стремленья, понужденья, всякой вещественой перемены в пространстве, или начало изменяемости мировых явлений».

Понимание «силы» у славян во многом близко к определению термина «мана»[8], получившего распространение в современной научной литературе.

В верованиях народов Меланезии и Полинезии, откуда заимствован этот термин, под «маной» подразумевается существующая в природе сверхъестественная сила, носителями которой могут быть отдельные люди, животные, предметы, а также духи:

«Мана создает все то, что не под силу обычным способностям человека, что выходит из ряда обычных природных процессов: она присутствует в жиненной атмосфере, присоединяется к людям и вещам, проявляясь в результатах, которые могут быть приписаны только ее действию». [510, с. 190. ]

Такая сила качественно отличается от физической силы, и действует она произвольным образом. Например, если человек является хорошим воином, то этим своим качеством он обязан не только собственным физическим силам и возможностям, но и той силе, которую ему сообщает «мана». Эта «мана» заключена в небольшом каменном амулете, висящем у него на шее, в нескольких листьях, прицепленных к его поясу, в произносимом им заклинании:

«Только с помощью маны можно было творить «макуту» — заклятие, магию, колдовство. Например, произнеся заклинание «роту», нагнать на человека сон. Или, спев любовную песню — «ваиата ароха», заставить полюбить себя. А «тохунга фа- ифаиа» способен, произнеся заклинание, даже убить человека с помощью своей маны». [411, с. 8. ]

У маори Новой Зеландии удар ногой, рукой или оружием, по их понятиям, является всего лишь внешним проявлением «маны» — магической силы, а сам поединок воинов является демонстрацией количества накопленной (приобретенной) ими этой магической силы. В поединке побеждает тот, У кого ее больше. По мнению маори, англичане покорили их, потому что их «мана» оказалась сильнее.

Как витальное (от лат. «vita» — жизнь) понятие, «сила» соотносится со здоровьем человека, его жизненными силами: сильный человек — крепкий, могучий, энергичный, долгожитель. На это указывает архаическая семантика, которая Реконструируется в славянском «век» и является общей для Многих индоевропейских обозначений «времени». Этимо-

логия слова «век» (ѵ еікъ, ѵ еі/ѵ оі, лат. vis) об, наруживает исходную индоевропейскую семантику: «жизненная сила»[9]. Таким обра„ зом, «век» — это срок человеческой жизни время расходования заложенной жизненной потенции. [407, с. 40. ]

В традиционном обществе всегда существовало убеждение в том, что люди, обладающие «силой» (в том числе приобретенной) отличаются долгожительством, даже несмотря на экстремальные внешние условия их жизни. В подтверждение этого тезиса часто приводят казаков, жизнь которых была насыщена войнами, ранениями, недоеданием и т. д., но среди которых было немало долгожителей.

В 1890 году архивариус Оренбургского казачьего войска Н. К. Бухарин со слов старых казаков записал следующую историю. В поселке Хабарном жил силач, отличный стрелок из лука Архип Дмитриевич Лямзин (Лябзин), который дожил до 125 лет. Он был среднего роста, коренаст, зимой ходил без шапки, с одного маху разрубал шашкой войлочный потник, брошенный в воду, и никакие пули его не брали. Он носил почту на лыжах из Таналыка в Верхнеозерную крепость (120 верст), а во время Пугачевского восстания примкнул к восставшим. Его прозвали тогда «Тумановым атаманом». Был он в большом почете у «Пугача», лично от него получил золотое массивное кольцо с печаткой, а за заслуги в боях с царскими войсками «Пугач» разрешил возить жену Лямзина в карете на пятерке лошадей...

В 1890 году в Хабарном жил 78-летний внук героя легенды Федор Михайлович Лямзин, хорошо помнивший деда; помнили его и другие престарелые казаки.

В беларуских деревнях говорили, что сильные колдуны живут очень долго. Этнограф Алексей Ненадавец, опираясь на собранный им материал, пишет:

«в СИЛУ ТОГО, что колдуны —; очень долго, то, естествен- и их ровесников в населен- пунктах не оставалось. Это а еше одна из причин, по ко- й знахарей во время бо- и или предсмертного состояния никто не наведывал... Умирает знахарь в одиночестве. Никто его знать не знает и не имеет представления, как с ним попрощаться, так как колдун переживает намного своих ровесников... ». [314, с. 152, 153. ]

Нередко жизненная сила уподобляется силе производительной, мужской сексуальной потенции. Такое представление, по мнению О. А. Седаковой —

«основа архаического обряда «смотрин» покойника при обмывании:

«Когда обмывают и заметят, что у покойника большой член, говорят: «Біз времня умер». В обратном случае: «О! Такого не жаль». [407, с. 40. ]

В предгорной части Северной Буковины жизненную силу человека иногда называют словом «путеря», тогда как детский половой член — «путерик» («не чіпай свого путерика»).

Количество жизненной силы в том или ином человеке, по народным представлениям, определяют разные факторы. Силой человека наделяют родители, а через них Бог:

«В человеке сила есть от родителей и их родителей, а у тех от своих родителей, и так аж до первых людей. А их силой наделил сам Бог»... [17]

Очень часто подчеркивается значение природы, как в це- ^{ЛОм Так} и в отдельных ее стихиях:

«Я сильный потому, что мать моя, будучи беременной, часто сидела возле огня. От него моя сила»; «Сила в человеке от земли, по земле босиком хожу, потому и силы у меня больше, чем у других», и т. д.

В этих представлениях отразилось несокрушимая вера народа в единство человека и природы. В свое время Н. И. Костомаров писал:

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒