К истории северной Малой Азии в

Стр 1 из 4Следующая ⇒

Ефремов Н. В.

К истории северной Малой Азии в

раннеэллинистическое время. 2. период

диадохов. 323—311 гг. ¹

Текст приводится по изданию: «Античный мир и археология». Вып. 14. Саратов, 2010. С. 49—93.

Светлой памяти друга и коллеги Валерия Сергеевича Ольховского Requiescat in pace.

с. 49

1. Евмен

Следствием завоеваний Александра Великого и крушения Персидского царства явилось то, что огромная территория от Гераклеи Понтийской до Каспийского моря стала de facto независимой². До раздела царства между диадохами она оставалась практически не затронутой происходящим. Ситуация изменилась после того, как по соглашению в Вавилоне Пафлагония, Каппадокия и все южное побережье Понта до Трапезунта были переданы Евмену из Кардии³. При этом имелись с. 50 в виду обе Каппадокии — Южная или Великая и Северная, где позднее образовалось Понтийское царство и которая еще у Полибия называется Евксинской Каппадокией. Начиная со времени персидского владычества, они образовывали единую административную единицу — Каппадокию (Strabo. XII. 1. 1—4 (534); 2. 10 (540); App. Syr. 55; Plut. Dem. 48; Diod. XXIII. 4; XXXI. 19, 4—6; Just. XXVII. 3. 7; Polyb. V. 43. 1; Diod. XXIII. 4)⁴ и именно в этом качестве данная сатрапия определялась Евмену, причем, вероятно, во избежание двусмысленности специально была упомянута и Пафлагония. Уже Геродот отмечал, что естественной границей между пафлагонцами и каппадокийцами, «коих греки называют сирийцами», служит Галис (Hdt. I. 6. 3; 29)⁵. После реформ Дария I сатрапия Каппадокия была разделена на две провинции или налоговых округа (нома) № 3 и 4. К третьему ному относились геллеспонтийцы (вокруг Даскилия), фригийцы (вокруг Гордиона), пафлагонцы и сирийцы (вокруг Мазаки) (Hdt. III. 90)⁶. Наверняка в эту систему были включены и греческие города на побережье. Официальное выделение двух сатрапий (Великой Каппадокии или с. 51 Каппадокии у Тавра под управлением Ариарата⁷ и Каппадокии на Понте) произошло в 301 г. Примечательно, что прибрежная полоса рассматривалась как неотделимая часть владений Евмена. В этом нашла выражение троечастность членения области: Каппадокийское царство или Великая Каппадокия, Пафлагония и автономные греческие полисы на побережье. Не исключено, что все означенные территории до этого времени относились к владениям Ариарата в силу права завоевателя, как наследственное владение династии, или, по меньшей мере, подчинялись ему номинально как сатрапу⁸. В своем очерке истории Каппадокийской династии Диодор сообщает, что после смерти Ариарамна, который правил 40 лет, власть перешла к Ариарату, старшему из его сыновей (Diod. XXXI. 19. 3 f. ), который узурпировал трон, после того как Сусина бежал к македонянам (Arr. Anab. I. 25, 3 f.; Curt. III. 7)⁹. На основании нумизматических данных Дж. Р. Сикс датировал его интронизацию 350-ми гг., т. е. в период правления Артаксеркса III Оха (358—338 гг. )¹⁰. В 343 г. Ариарат послал в помощь с. 52 персам в их войне против египтян своего брата Голоферна (Diod. XXXI. 19. 2)¹¹. Возможно, что Ариарат идентичен Ἀ ρ ι ά κ η ς, который руководил каппадокийским контингентом у Гавгамел (Arr. Anab. III. 8. 5)¹². Вместе с тем, Арриан сообщает, что наместник Каппадокии (ὁ τ ῶ ν Κ α π π α δ ο κ ῶ ν ὕ π α ρ χ ο ς ) Митробузан командовал контингентом каппадокийцев у Граника и пал в этом сражении (Arr. Anab. I. 16. 3; Diod. XVII. 19. 4)¹³. Видимое противоречие в этих сообщениях, однако, не должно нас смущать, ибо уже Дарий считал всю Каппадокию своим владением. В первой половине IV в. Южная Каппадокия до Тавра управлялась Камисаром, которому наследовал его сын Датам. В 360-е гг. последнему удалось расширить свои владения на север и на юг в Писидию (Nep. Dat. 1. 2; 5. 6; 6. 7). Насколько далеко ему удалось продвинуться в сторону побережья, точно не известно, но при нем побережье было практически независимым (Demosth. XXIII. 155; Curt. III. 1. 23)¹⁴. Диодор сообщает далее, что после смерти Голоферна, оставившего после себя двух сыновей: Ариарата и Ариса, его брат Ариарат, не имея собственного законного отпрыска, усыновил своего одноименного племянника.

Примерно в это же время по Арриану (нач. 333 г. ) в Анкире к Александру Македонскому прибыло посольство пафлагонцев, выразив ему добровольное подчинение и предложив договор при условии, что он не вступит в их страну (Anab. II. 4. 1)¹⁵. После того как было заключено соглашение с формальным актом капитуляции, Пафлагония была подчинена Геллеспонтийской сатрапии Каласа (Arr. Anab. II. 4. 1; Curt. III. 1. 22). По Курцию Руфу Александр покорил Пафлагонию, где ему предоставили заложников, получив освобождение от налогов, которые они прежде платили персам (III. 1. 22 ff. )¹⁶. Оставив Анкиру, с. 53 Александр вторгся в Каппадокию, где, по одному источнику, назначил наместником Сибикта (Arr. Anab. II. 4. 2) вместо погибшего у Граника Митробузана¹⁷, а по Курцию Руфу — Абистамена (Abistamene Cappadociae praeposito), и проследовал далее в Киликию (Curt. III. 1. 24; IV. 1. 34)¹⁸.

Очевидны некоторые противоречия в источниках, хотя они легко истолковываются. Арриан говорит о ἔ θ ν ο ς, Курций о regio. Первый имеет в виду народ, второй говорит о Пафлагонии как области, что, в конце концов, значит то же самое. Нет ни слова ни о греческих городах, ни о сатрапах, которые обычно всегда упоминаются специально. Это может только означать, что представители пафлагонских племен обратились к Александру с просьбой как койнон, а не как административная единица Ахеменидов. Пафлагонцы не были побеждены на поле боя, сдались добровольно, что означало по греческому праву благоприятные условия капитуляции, фиксируемые в форме ὁ μ ο λ ο γ ί α — договора, обязательного для обеих сторон¹⁹. Совершенно очевидно, что для дальнейших организационных мероприятий македонскому царю просто не хватило времени, ибо главной его целью была война против Персии.

Наконец, Плутарх также пишет о том, что после Гордиона Александр присоединил к своим владениям Пафлагонию и Каппадокию и, узнав о смерти Мемнона, укрепился в своем решении двинуться вглубь Азии (Plut. Alex. 18. 3). Обособленно стоит сообщение Аппиана (App. Mithr. 8 (25) = Hieronym. FGrHist. 154. F. 3)²⁰, по данным которого Александр, двигаясь вдоль побережья Памфилии и Киликии, не коснулся Каппадокии, но сам Аппиан придерживается противоположной версии, согласно которой Александр наложил трибуты на Каппадокию и восстановил демократию в Амисе²¹. Едва ли подлежит сомнению, что Каппадокия и Пафлагония, по крайней мере, pro forma признали власть Александра, ибо иначе невозможно объяснить тот факт, что они при разделе сатрапий в Вавилоне ни разу не упомянуты, как, например, Скифия или Аравия²².

с. 54 Вместе с тем следует отметить, что раздел сатрапий в Вавилоне несколько изменил установления Александра. При нем Пафлагония должна была подчиниться сатрапии Геллеспонтийская Фригия (Arr. Anab. II 4. 1)²³, теперь она изымалась из владений Леонната и передавалась Евмену. Едва ли в этом следует видеть знак принижения первого из-за его сомнительной лояльности²⁴, скорее Евмену были обещаны в целом владения Ариарата, куда входила и Пафлагония. У Диодора говорится о победе Евмена над Ариаратом (XXXI. 19. 4)²⁵. Под собирательным понятием τ ὰ π λ η σ ι ό χ ω ρ α, по всей видимости, подразумеваются Пафлагония и черноморское побережье, которые включены в сатрапию Евмена. Таким образом, можно полагать, что «Каппадокия» Ариарата включала и эти области, ибо прочие приграничные территории были отданы другим сатрапам. Если принять, что Евмену были обещаны в качестве сатрапии владения Ариарата, то последний сумел расширить свои границы в короткий промежуток времени с 333 по 323 г. до н. э. Не исключено, что наряду с владениями Ариарата Евмену были даны и прилегающие территории, не являвшиеся доменом династа. Однако против этого косвенно свидетельствует то, что в описании военных действий против Ариарата Пафлагония не упоминается вовсе, в то время как пафлагонцы фигурируют наряду с каппадокийцами. Кроме того, Плутарх, говоря о Каппадокии, Пафлагонии и землях вдоль Понта до Трапезунта, как сатрапии, дарованной Евмену, отмечает: «Тогда это еще не были владения македонян и там царствовал Ариарат» (Plut. Eum. 3. 4)²⁶. В этой связи можно предположить следующую реконструкцию событий. Зимой 333 г. Пафлагония и Каппадокия добровольно покорились Александру и были подчинены, с одной стороны, сатрапии Малая Фригия, с другой, — местному династу Сабикту. Но не все каппадокийцы и пафлагонцы безапелляционно приняли новую власть. Курций Руф сообщает, что уцелевшие после сражения у Исса персидские военачальники с остатками своих войск, к которым присоединилась молодежь из Пафлагонии и Каппадокии, попытались отвоевать Лидию (IV. 1. 34). Я предположил, что речь идет об этнических персах, издревле проживавших на этих территориях, которых поддержала часть местного населения²⁷. Не исключено, что военные действия при этом затронули и территорию Каппадокии. Кроме того, каппадокийская конница под с. 55 командованием Ариака известна в войске персов еще в сражении у Гавгамел (Arr. Anab. III. 8. 5; 11. 7).

После этого, к сожалению, история региона не освещается источниками. Вероятно, что как раз в этот период там произошли существенные изменения. В связи с развалом ахеменидского царства и отсутствием в Каппадокии серьезных воинских формирований Александра, отсутствием иного претендента на трон, Ариарат узурпировал правление и начал наступление на соседние территории и греческие полисы²⁸. Этим фактом можно было бы, например, объяснить появление синопского посольства при дворе персидского царя в Гиркании в 331 г. (Curt. VI. 5. 6 ff. )²⁹. В то время как послы спартанцев и представители других городов материковой Греции должны были в цепях предстать перед судом Коринфского союза как предатели общегреческого дела, синопцев отпустили, обосновывая это тем, что они «подданные Царя и поэтому его верные сторонники» (Arr. Anab. III. 24. 4)³⁰.

Я. Аткинсон подчеркивал, что Александр сознательно дифференцировал свое отношение к спартанцам, с одной стороны, и синопцам, с другой, whose mission could be regarded as reasonable in the circumstanses³¹. При этом он не разъяснил конкретно, какие обстоятельства имелись в виду. А. Б. Босворт вообще отрицал возможность отсылки синопского посольства к царю, ибо жители полиса все еще являлись его подданными. По его мнению, если бы это было так, то их арестовали бы уже в Дамаске вместе с другими греческими посольствами к Дарию. Так как он полагает, что Синопа уже в 370 г. была покорена Датамом, то она была до македонского завоевания частью пафлагонской сатрапии. Последняя капитулировала самое позднее в 331 г. и была подчинена сатрапии Геллеспонтийская Фригия. Поэтому посольство к Дарию фактически было восстанием. Возможно, конечно, что они искали поддержки против Каласа, чьи действия против Пафлагонии пришлись на время около 332 г. ³² В этом случае их положение было бы еще хуже, чем спартанское³³. Во-первых, факт с. 56 подчинения Синопы Датамом далеко не беспорен³⁴. Во-вторых, остается непонятным, почему Синопа, а не восставшие пафлагонцы, против которых, впрочем, в отличие от вифинцев, не засвидетельствовано никаких военных действий со стороны Каласа³⁵, искали поддержки при персидском дворе? В 333 г. пафлагонцы капитулировали. О позиции греческих городов, как уже отмечалось выше, источники ничего не сообщают. Известно, что сатрап Малой Фригии Калас в отсутствие Александра самолично пытался раздвинуть границы своих владений на восток, но потерпел поражение от вифинского правителя Баса (Memn. FGrHist. 434. F. I. 12. 4)³⁶. По всей вероятности, эти операции были частью единого плана покорения последних очагов сопротивления в Малой Азии³⁷. Но, по сути дела, эти регионы остались вне контроля Македонии. Хотя в «речи Александра» у Арриана Каппадокия и Пафлагония и фигурируют в числе территорий, покоренных македонским оружием, но это едва ли может служить argumentum ex silentio, так как в перечне остальных «владений» фигурирует, например, Египет вместе с эллинской частью Ливии (Α ἴ γ υ π τ ο ς ξ ύ ν τ ῇ Λ ι β ύ ῃ τ ῇ Ἑ λ λ η ν ι κ ῆ ) (Arr. Anab. V. 25. 4)³⁸, которая, как известно, не была затронута македонским завоеванием. Арриан говорит, что Александр покорил лишь юго-восточную часть Каппадокии³⁹. Несмотря на это, он, следуя Дарию, провозгласил страну своим владением, что и нашло отражение в источниках⁴⁰. По мнению Х. Берве, Сибикт мог быть сменен в 331 г. Абистаменом⁴¹. Однако путаница личных имен с. 57 обычна у Курция, что при их созвучности допустимо. Кроме того, можно предполагать, что македонский наместник мог долго удержаться там после ухода Александра⁴². Скорее всего, после смерти персидского сатрапа Арсита в регионе мог образоваться некий политический вакуум, вследствие чего не только пафлагонцы, но и греческие города были предоставлены самим себе.

Особого интереса заслуживает в этой связи договор Синопы и Гераклеи Понтийской, датируемый серединой IV в. до н. э. ⁴³ В нем обе стороны обязуются содействовать друг другу, если один из городов или его хора подвергнутся нападению со стороны третьего (стк. 1—8). Наибольший интерес вызывают стк. 8—15, гласящие, что если кто-нибудь нападет на одну из сторон или ее хору, говоря, что действует с разрешения царя (φ ῆ ι μ ε τ ὰ β α σ ι λ έ ω ς ἐ π ι σ τ ρ α τ ε ύ [ε ι ν ]), то следует послать вместе с напавшим посольство к царю, чтобы он потребовал (от агрессора) очистить территорию (α ὐ τ ὸ ν κ ε λ ε ύ ε ι ν ἀ ν α χ ω ρ ε ῖ ν ἐ κ τ ῆ ς χ ῶ ρ η ς ). Если же напавший не захочет отправить послов к царю и очистить территорию, то партнеры по симмахии оказывают друг другу помощь посильными средствами. Видимо, во избежание произвола местных властителей после подавления «Большого восстания сатрапов», в качестве арбитра должен был выступать персидский царь. Именно он являлся последней инстанцией в процедуре разрешения локальных конфликтов. Как раз синопское посольство и должно было засвидетельствовать свою верность престолу в изменившейся политической ситуации и попытаться найти в его лице защитника от агрессии извне, которую представлял Ариарат. При этом синопцы не были одиноки. Одновременно с ними был захвачен посланник из Калхедона, которого также отпустили на родину (Arr. Anab. III. 24. 5). Возможно, что Калхедон разделил судьбу Синопы, также подвергнувшись атаке со стороны вифинского правителя Баса. Интересно в этой связи замечание Курция Руфа, что Евмену было приказано охранять Каппадокию и Пафлагонию до самого Трапезунта и вести войну с Ариаратом (X. 10. 3)⁴⁴. Очевидно, что именно последний представлял непосредственную угрозу для прибрежных полисов.

Источники ничего не сообщают о политическом подъеме Ариарата. Диодор лишь упоминает, что наступление Александра было настолько стремительным, что на покоренной им территории даже в Малой Азии остались некоторые «бреши» (XVIII. 3. 1). Мемнон же дополняет его, отмечая, что победа Александра у Граника открыла перед властителями Малой Азии возможность увеличения своих территорий с. 58 (FGrHist. 434. F. 4. 1)⁴⁵. К числу этих правителей, несомненно, относился и Ариарат Каппадокийский.

Разгром Персидского царства только способствовал его успехам. Назначение македонского наместника вовсе не упразднило влияния местного династа, что и нашло отражение в сообщении Диодора, что «Александр не придал значения тому, что он не подчинился македонянам, будучи занят борьбой против Дария и другими делами, так что Ариарат получил длительную передышку в качестве правителя Каппадокии» (XVIII. 16. 1)⁴⁶. В пользу подчинения Синопы и Амиса Каппадокии в этот период приводятся обычно нумизматические свидетельства. Известно, что после поражения Великого восстания сатрапов Датам чеканил монету в Синопе и Амисе, что обычно расценивается как знак подчинения этих полисов (Polyaen. VII. 2. 1; Ps. -Arist. Oec. II. 24 (1350 b))⁴⁷. Однако уже Э. Бабелон и Э. Ньювель показали, что чеканы Ариарата в Синопе осуществлялись до его захвата Южной Каппадокии и некоторое время после этого⁴⁸. Кроме того, необходимо учитывать и географические особенности региона. Синопа и ее колонии были отрезаны от остального континента Понтийскими горами с высотами до 2000 м⁴⁹, что создавало естественную преграду с суши. Для осады с моря противнику было необходимо обладать флотом, которого Ариарат, наверняка, не имел.

с. 59 В качестве косвенных свидетельств независимого положения Синопы в это время могут быть привлечены сведения Полибия и Страбона (Polyb. IV. 56. 1. Strabo. XII. 3. 11. 1)⁵⁰, отмечающие важнейшие вехи в истории города и едва ли умолчавшие бы такой факт, как подчинение иноземному властителю. Указанием на подчиненное положение Амиса считают опять-таки сообщение Страбона. Но именно это место в «Географии» не может рассматриваться в качестве свидетельства для эллинистического периода. В названном отрывке Страбон говорит со ссылкой на Феопомпа (! ), что город (Амис): «был вначале отстроен милетцами, затем…. (лакуна. — Н. Е. ) каппадокийским владыкой, в третьих, расширен Афиноклом из афинских поселенцев и переименован в Пирей» (Strabo. XII. 3. 14 (547) = Theopomp. FGrHist. 115)⁵¹. Во-первых, в тексте имеется лакуна. Во-вторых, если здесь действительно представлено историческое развитие города, а на это есть все основания, то оно отражает его историю не позднее V в. до н. э. Поэтому речь в этом месте идет скорее о каппадокийском правителе классического периода, до появления в городе афинян.

Отношение Ариарата к центральной власти неясно. Диодор считал его династом, называя царем лишь в генеалогии каппадокийской династии и поэтому, наверняка, обосновано сравнение его положения с местом династии Гекатомнидов в Карии в период владычества Ахеменидов (XVIII. 16. 1; XXXI. 19. 2)⁵². При этом собственный монетный чекан не являлся признаком сепаратизма, но лишь знаком политического кризиса⁵³. Вероятно, что отпадение Ариарата выразилось в том, с. 60 что он устранил македонского наместника, перестал платить трибуты, упразднив тем самым номинальную зависимость от Македонии. Именно так можно объяснить сообщение Диодора, что, получив таким образом передышку, тот «накопил значительные суммы денег» (XVIII. 16. 1).

Ариарат не был единственным правителем, расширившим свои владения в этот период. Другим регионом, также «пожавшим плоды» от распада Ахеменидского царства, являлась Вифиния. В 333—328 гг. властитель этой страны Бас успешно боролся против наместника Александра Каласа (Arr. Anab. I. 17. 1—2; II. 4. 1; Curt. III. 1. 24; IV. 5. 13; Memn. FGrHist. 434. F. 12. 4). Достигнутое вдохновило его, видимо, к дальнейшим шагам для экспансии в сторону побережья. Его политику продолжил перенявший от него в 328 г. бразды правления Зипойт (Memn. FGrHist. 434. F. 12. 5).

Полученная Евменом сатрапия являла собой важный в стратегическом и экономическом отношениях регион с огромными военными ресурсами⁵⁴. Ему предстояло вступить во владение полу- или полностью независимыми регионами, которые нужно было прежде завоевать (Nep. Eum. 22)⁵⁵. Первостепенной же целью Евмена являлась экспедиция против мятежного сатрапа Ариарата (Curt. X. 10. 3). Так, если Юстин считает, что Пердикка начал войну против Ариарата «без всякого повода со стороны последнего», а Аппиан не может указать причины этого, отмечая: «потому ли, что он отпал, или желая присоединить его страну к Македонии», то Арриан говорит совершенно определенно о casus belli: «потому что тот отказался уступить свою власть Евмену, которому она была передана»⁵⁶. Как раз последнее замечание позволяет предположить, что от Ариарата, возможно, в ультимативной форме потребовали передать свои владения Евмену. Особую роль в этом мог сыграть тот факт, что Ариарат не был сатрапом, назначенным Александром, являясь в глазах македонян узурпатором. Схожую задачу получил, очевидно, Неоптолем в Армении. Эта страна также осталась за пределами завоеваний Александра под с. 61 управлением сатрапа Оронта (Arr. Anab. III. 8. 5; Diod. XIX. 23. 3)⁵⁷. Уже в Вавилоне было определено, что в борьбе против Ариарата Евмена должны поддержать сатрапы Малой и Великой Фригии Леоннат и Антигон (Plut. Eum. 3. 4; Diod. XVIII. 23. 4)⁵⁸. Совершенно очевидно, что стратегически план был рассчитан на одновременное ведение операций на широком фронте. Если также принять точку зрения, что Кратер в Киликии, где при нем находились Полисперхонт и Клит (Arr. Anab. VII. 12. 4; Iust. XII. 12. 8), в свою очередь также приготовился выступить против Ариарата, то наступление против Каппадокии должно было последовать и с Запада и с Востока⁵⁹. Но, как известно, этот план не был претворен в жизнь. Антигон просто уклонился от поддержки Евмена. Как сообщает Плутарх, он в это время «уже вынашивая далеко идущие планы и мысленно презирая всех, не подчинился распоряжениям Пердикки». Леоннат, правда, прибыл с войсками во Фригию, но вместо операций против Ариарата, не сумев привлечь Евмена на свою сторону, он переправился в конце 323 г. в Европу на поддержку Антипатра, который вел войну в Фессалии, где и погиб в скором времени (Plut. Eum. 3. 2 ff.; Diod. XVIII. 14. 4 f.; Nep. Eum. 2. 3 f. ). Таким образом, широкомасштабный план наступления против Ариарата провалился. Поэтому летом 322 г. Пердикка выступил против Каппадокии⁶⁰. Война в Каппадокии ознаменовала собой новый этап в политике Пердикки — отказ от дальнейшего расширения царства Александра в пользу его консолидации⁶¹.

с. 62 Об операциях в Каппадокии нам известно из многих источников (Диодор, Арриан, Корнелий Непот, Плутарх, Юстин)⁶², несомненно, восходящих к одному и тому же информатору — Гиерониму из Кардии, который принял личное участие в этом походе (Hieronym. FGrHist. 154. F. 4; Diod. XVIII. 41. 1; 50. 4; XIX. 44. 3; 100. 1—3)⁶³. Наиболее полную картину рисует Диодор. Поход в Каппадокию рассматривался Пердиккой как задача государственной важности. Поэтому он лично стал во главе царского войска в качестве хилиарха азиатской части империи Александра (Diod. XVIII. 16. 1—3)⁶⁴. Легитимность этого мероприятия подчеркивалась, кроме того, присутствием в войске царей Филиппа Арридея и Александра IV. Причиной интервенции, как указывалось выше, явилось предъявление прав на сатрапию Евменом, что означало de iure смещение Ариарата.

Задача не была простой. Разногласия имели уже традицию. За десять с небольшим лет, отделявших крушение Персидского царства от войны с Пердиккой, Ариарат не оставался бездеятельным, но, как было отмечено выше, опираясь на богатые ресурсы страны и практически неограниченную свободу действий, сумел собрать значительный военный потенциал. Наличие значительных денежных средств (ἐ κ τ ῶ ν π ρ ο σ ό δ ω ν ) позволило ему набрать 30000 пехоты и 15000 кавалерии из местных жителей, а также греческих наемников (Diod. XVIII. 16. 2)⁶⁵. Примечательно упоминание последних. Как известно, незадолго до своего знаменитого указа о возвращении изгнанников, Александр разослал зимой 325/24 г. ордонансы сатрапам с требованием роспуска с. 63 контингентов наемников, состоявших у них на службе (Diod. XVII. 106. 2 f.; 111. 1 f. )⁶⁶. В результате толпы авантюристов, искателей приключений и просто бездомных бродяг оказались не у дел. К ним необходимо добавить греков, бывших до того на службе у персов. Вся эта масса скиталась, мародерствуя, по Анатолии, либо стремилась попасть назад в Грецию⁶⁷. Соответственно любая возможность «нового трудоустройства» находила горячий отклик в их среде. Если принять количественные данные наших источников за объективные, то войско Ариарата было не меньше армии Александра при его вторжении в Азию. Было высказано предположение, что Антигон заключил союз с Ариаратом⁶⁸, что, однако, маловероятно. Не исключая возможности каких-либо переговоров между ними, все же необходимо отметить, что нет никаких свидетельств о координации совместных действий или взаимной помощи. Скорее поддержка Антигона выразилась косвенно в его самоустранении от военного предприятия против Каппадокии. Во время операций основное внимание, несомненно, концентрировалось на коренной территории противника, в то время как окраины остались незатронутыми. Несомненно, что наступление велось через внутренние районы Малой Азии. По данным источников сама война представляла своего рода «блицкриг», завершившись в результате всего лишь двух сражений (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. 1. 11 (две битвы); Iust. XIII. 6. 1—3; Plut. Eum. 3. 4—14; App. Mithr. 8 (25); Nep. Eum. 2. 2; Hieronym. FGrHist. 154. F. 4)⁶⁹. В последнем из них каппадокийцы потеряли 4000 убитыми и более 5000 пленными, причем был захвачен сам династ вместе со своими родственниками (σ υ γ γ ε ν ε ῖ ς ). Все они были преданы пыткам и казнены (Diod. XVIII. 16. 3; 22. 1)⁷⁰. Однако в другом месте тот же Диодор сообщает, что сыну Ариарата с немногими сторонниками удалось бежать в Армению (XXXI. 19. 2)⁷¹. с. 64 Иную, полную драматизма версию мы обнаруживаем у Юстина (XIII. 6. 2 f. ), где он описывает, как разбитые в сражении каппадокийцы отступили в город (Газиуру? ), убили своих жен и детей, подожгли дома со всем добром, а затем и сами вместе со всеми своими рабами бросились в пламя. Нет основания предполагать, что это интерполяция из иного источника, где известный литературный прием комбинируется с собственной, приукрашенной трагическими красками композицией автора, ибо эпитоматор лишь соединил историю с победой над Ариаратом с позднейшими драматическими событиями в Исаврии⁷².

В любом случае разгром Ариарата был полным. Пафлагония в этой связи не упоминается вовсе. После одержанной победы Пердикка рассматривал Каппадокию как свою χ ώ ρ α δ ο ρ ί κ τ η τ ο ς, где он обладал верховной военной и судебной властью, а также абсолютным контролем над администрацией и внешней политикой⁷³. В такой ипостаси, как законный представитель власти в Азии, он воспринимался, по крайней мере, частью населения. Диодор сообщает, что покоренному населению он даровал прощение и после приведения в порядок дел в Каппадокии передал эту сатрапию Евмену из Кардии (XVIII. 16. 3)⁷⁴, как это было изначально определено. Плутарх (Eum. 3. 13), правда, пишет, что Евмен был назначен сатрапом после того, как Ариарат был взят в плен и страна стала подвластной Македонии, но речь при этом идет о фактическом перенятии власти, юридическая сторона которой была отрегулирована соглашением в Вавилоне. Конкретные организационные мероприятия в сатрапии провел уже сам Евмен (Plut. Eum. 3. 14)⁷⁵. Хотя Плутарх и обосновывает это тем фактом, что «Пердикка совсем не заботился об этом», но это скорее интерполяция из с. 65 Гиеронима, пытавшегося подчеркнуть значимость своего соотечественника Евмена, ибо как раз частные вопросы местного правления относились к числу приоритетов сатрапа. Именно поэтому Пердикка, стоявший с войском в Каппадокии, не стал вмешиваться в происходящее в стране. Вместе с тем источники сообщают о его организационных мероприятиях, а надвигающееся холода, несомненно, заставили его остаться там на зимние квартиры. Очевидно, что война в этом районе не была скоротечной, ибо лишь весной следующего года Пердикка покинул его. Поэтому можно предположить, что в число организационных мероприятий Пердикки входили и чисто военные акции по обеспечению безопасности страны⁷⁶, ибо Евмен в это время не имел собственной армии. Не исключено, что им проводились мероприятия «местного масштаба», с захватом отдельных регионов страны и крепостей. Во всяком случае, вряд ли войско оставалось бездеятельным до весны будущего года.

Естественно, что в период пребывания Пердикки в регионе к нему обратились гераклейские изгнанники с просьбой о возвращении, не достигнув своей цели у Александра за несколько лет до этого (Memn. F. 4. 1. 3)⁷⁷. Совершенно очевидно, что именно данный факт подтолкнул гераклейского тирана Дионисия на сближение с антипердикканцами⁷⁸. Не известно, какими мотивами руководствовался «хилиарх», не откликнувшись на просьбу гераклейских изгнанников. Было ли это нежеланием спровоцировать тирана, с опасением ввязаться в очередную локальную войну, недостатком времени или просто нежеланием регулировать частную проблему на окраине азиатской «басилейи». Против последнего, однако, свидетельствует тот факт, что именно в этот период он вернул на родину самосских изгнанников, пойдя на конфронтацию с Афинами (Diod. XVIII. 18. 5—9; Diog. Laert. X. 1)⁷⁹.

Что касается мероприятий Евмена, то единственным информатором на этот счет является Плутарх. По его сведениям, «Евмен роздал с. 66 города своим друзьям, расставил караульные отряды и назначил по своему усмотрению судей и правителей…» (Eum. 3. 14)⁸⁰. Отмеченные Плутархом назначения были необходимы для реорганизации подчиненной территории, в целях оптимального контроля над ней и управления. Подобные действия не были чем-то чрезвычайным⁸¹. Но именно данное место у Плутарха интерпретируется исследователями по-разному.

Эрнст Майер считал, что имеется в виду прибрежная полоса между Трапезунтом и Гераклеей⁸². Пьер Бриан акцентировал свое внимание на филологической интерпретации выражения τ ὰ ς π ό λ ε ι ς … π α ρ έ δ ω κ ε. По его мнению, глагол π α ρ α δ ί δ ω μ ι является синонимом не к δ ί δ ω μ ι, а скорее к π α ρ α λ α μ β ά ν ω и соответственно означает, что города были переняты «друзьями» именем сатрапа. При этом важнейшие центры региона Синопа, Амис и Гераклея были предоставлены самим себе. Поэтому в назначениях для «друзей» имелись в виду только города внутри страны. Кроме того, трудно выяснить отношения этих «филой» к соответствующему сатрапу. Во всяком случае, их следует идентифицировать не с городскими фрурархами, известными с титулом ἐ π ὶ τ ῆ ς π ό λ ε ω ς, а скорее с начальниками укреплений, разбросанных по всей стране и восходящих ко времени ахеменидского господства. В соответствии с этим как фрурархи, так и диойкеты отвечали, прежде всего, за сельское население⁸³.

Иначе к вопросу подошел Фриц Шахермайр. Отчуждение городов, равно как и земельных владений, являлось традицией в Македонии и в Ахеменидском царстве. Это был своего рода дар (δ ω ρ ε ά ) в целях «Herstellung eines sittlichen Bandes im Sinne von Wohltun und с. 67 Dankbarkeit», без признания права δ ο ρ ί κ τ η τ ο ς ⁸⁴. Так действовал уже Датам, который после завоевания Пафлагонии urbes munitas suis tuendas tradit (Nep. Dat. 5. 6). Сам Евмен раздавал во Фригии поместья (ἐ π α ύ λ ε ι ς ) и усадьбы (τ ε τ ρ α π ύ ρ γ ι ο ν ) своим солдатам вместо жалованья (Plut. Eum. 8. 4)⁸⁵.

Хорошо известно, что в эллинистический период гарнизоны в городах не размещались лишь в тех случаях, если последние не обладали стратегическим значением, или монархическое присутствие в регионе было слабым и в связи с этим правитель не желал провоцировать конкретный полис⁸⁶. Поэтому в важнейшие узловые пункты, гавани и пограничные города с фортификационными сооружениями помещались гарнизоны под начальством фрурархов⁸⁷. Последних, впрочем, следует отличать от командиров больших крепостей, например, Сард, Келен, Тира и т. д., равно как и от начальников гарнизонов в больших городах, которые в источниках также называются фрурархами (Diod. XIX. 86. 1—2)⁸⁸.

В царстве Селевкидов известны были специальные уполномоченные для городов. Эти чиновники с титулом ὁ ἐ π ὶ τ ῆ ς π ό λ ε ω ς τ ε τ α γ μ έ ν ο ς или чем-то подобным (например, ο ἱ τ ό π ω ν σ τ ρ α τ η γ ο ί )⁸⁹ назначались в города, где они осуществляли общий надзор (Athen. XIII. 593 b; Polyb. VII. 17. 2; SEG. II. № 663; XXVI. № 1238; I. Ephesos. № 201; с. 68 I. Sestos. № 1—12 f. )⁹⁰. Это не обязательно означало наличие гарнизонов, ибо эти чиновники отвечали также и за гражданскую сферу. Они встречаются параллельно с фрурархами, но, скорее, в качестве городских управителей (Polyb. XXX. 31. 6; Athen. XIV. 621 a)⁹¹. Диойкеты известны, прежде всего, в птолемеевском Египте. Такому чиновнику в Александрии подчинялись диойкеты на местах, которые, между прочим, были связаны и с военной сферой. Кроме того, они распоряжались внутренними делами «провинции», в том числе и финансами⁹². В царстве Селевкидов диойкеты также обычны. Это коллективная магистратура с обязанностями в разных областях и с подчиненными им ойкономами⁹³. Они подчинялись стратегу данной местности, теснейшим образом сотрудничавшему с ними по с. 69 финансовым вопросам⁹⁴. Будучи управителем χ ώ ρ α β α σ ι λ ι κ ή, ойконом отвечал также за царские войска⁹⁵.

Для Гераклеи Понтийской рассказ Мемнона подтверждает ее независимость до момента крушения тирании. О восстановлении Александром демократии в Амисе пишет Аппиан. С Синопой Александр также обошелся весьма великодушно⁹⁶, хотя она, видимо, не получила от него признания своей свободы. Правда, известно, что греческие города Западной Малой Азии были изъяты из сатрапального управления⁹⁷, но это не означает, что положение на южном побережье Понта должно было быть аналогичным. Пафлагония и Каппадокия были отданы в их «исторических границах» Евмену и, несмотря на провозглашенное Александром уважение свободы греков, сиюминутные цели войны вели к ее нарушениям. Именно прибрежные регионы были богатейшими частями сатрапии Евмена. Поэтому роль городов как источника финансовых поступлений, провиантирования армии и баз снабжения по морю была весьма велика. Наконец, только эти полисы могли предоставить флотские соединения. Совершенно очевидно, что Понтийская Каппадокия без полисов оставалась лишь пустым названием без содержания. Не случайно Трапезунт был назван в качестве крайней географической точки владений Евмена на востоке, а сама прибрежная полоса упомянута отдельно, дабы избежать непонимания⁹⁸. Победив Ариарата, Евмен автоматически приобрел все его владения и ему не нужно было специально покорять Пафлагонию и побережье⁹⁹. Мероприятия Евмена были стандартны в деле организации новых территорий, с разделением власти на местах при наличии городов, крепостей и местных династов. Кроме того, термин фрурарх у Плутарха не обязательно является terminus technicus, но может вполне обозначать и ἐ π ὶ τ ῆ ς π ό λ ε ω ς. с. 70 Независимо от прежнего статуса полисов их упоминание в качестве составной части сатрапии Евмена на конференции в Вавилоне означало, что они должны были подчиниться новой власти. Во всяком случае, их независимый статус не регулировался там особой статьей.

Как такое подчинение выглядело на самом деле, не совсем ясно. Гераклея Понтийская, возможно, была официально передана Леоннату, получившему Геллеспонтийскую Фригию¹⁰⁰. Но властвовавший там тиран Дионисий, проводивший и до этого самостоятельную линию, сумел посредством политических интриг сохранить свою независимую позицию. Уже в правление Александра его гегемониальные устремления распространились на регион западнее реки Сангарий. Этому способствовал тот факт, что правитель Вифинии Бас в этот период, опасаясь нападения македонян с юга, не предпринял никаких ответных шагов¹⁰¹.

В любом случае, организация сатрапии Евменом была проведена спешно в течение немногих месяцев, ибо вскоре новоявленный сатрап последовал в Писидию за Пердиккой, чтобы, как отмечает Плутарх, «отчасти показать свою готовность служить, а еще потому, что не хотел держаться вдали от царей» (Plut. Eum. 3. 14). Сам факт, что Евмен мог безбоязненно оставить свои владения, говорит о том, что он приобрел там твердую позицию. Ему не стоило опасаться за свои тылы¹⁰². Экспедиция Пердикки в Писидию имела карательный характер как месть за смерть сатрапа Киликии Балакра (Diod. XVIII. 22. 1; Arr. Anab. II. 12. 2)¹⁰³. Поэтому с наступлением весны 321 года Пердикка выступил против Ларанды и Исавры, имея при себе обоих царей (Diod. XVIII. 22. 1—8; Iust. XIII. 6. 1 ff. ). Вне всякого сомнения, что Евмен сопровождал его в этом походе, принимая самое деятельное участие в операциях, которые прошли вполне успешно.

Одновременно второй фронт наступления был открыт в Армении, где находились бежавшие сторонники Ариарата (Diod. XXXI. 19. 5). Кампания там также имела свою предысторию. Уже в 331 г. туда был послан Митрин с войском, но миссия его не увенчалась успехом, ибо и после этого там правил персидский сатрап Оронт (Arr. III. 8. 5; 16. 5; Diod. XVII. 64. 6; XVIII. 29. 2; 53. 3; XIX. 23. 2; Curt. V. 1. 44; Polyaen. с. 71 IV. 8. 3; Plut. Eum. 4; 5. 1—2)¹⁰⁴. Поэтому, скорее всего, Армения, даже если она номинально и признала власть Александра (что едва ли вероятно), оставалась независимой, по крайней мере, при Александре. Как Каппадокия и Писидия она рассматривалась в разряде «мятежных территорий», подлежащих завоеванию. Задача ее покорения была возложена на Неоптолема, которому удалось захватить, по меньшей мере, часть страны¹⁰⁵.

В результате проведенных операций вся Малая Азия, за исключением Вифинии и Гераклеи Понтийской, попала под власть Македонии. Этим Пердикка завершил «неосуществленные планы» Александра. После того, как Птолемей захватил Кирену, «царство» Александра достигло своего максимума¹⁰⁶. Теперь наступил черед строптивых сатрапов. Известно, что очередным актом Пердикка выдвинул обвинения против Антигона, призвав его на суд (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 20; Diod. XVIII. 23. 4). Конкретика не известна, но вероятнее всего это было связано с двояким поведением Антигона в предшествующий период и, не в последнюю очередь, с его отказом поддержать Евмена (Diod. XVIII. 23. 4; Arr. Succ. FGrHist. 156. F. 1. 20)¹⁰⁷. Следствием этой конфронтации явилось бегство Антигона в Европу, куда он и прибыл в конце 322 г. (Diod. XVIII. 23. 4)¹⁰⁸. Таким образом, «хозяином» владений за Геллеспонтом de facto сделался Пердикка. Единственным его противником оставался Птолемей Лаг в Египте, куда он и отправился в начале 321 г., с. 72 после конференции в Писидии. Оставив Малую Азию, он перешел через Тавр в Киликию, а затем через Дамаск, куда за ним последовала большая часть флота (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. II. 24. 2—6; Diod. XVIII. 29. 1; 37. 3—4; Iust. XIII. 6. 1—3; Plut. Eum. 5. 2; Nep. Eum. 3. 2)¹⁰⁹. Как было отмечено выше, Евмен первоначально сопровождал Пердикку в походе в Писидию и, очевидно, намеревался следовать за ним и далее. «Но Пердикка полагал, что осуществит задуманное собственными силами, а оставленные им области нуждаются в деятельном и надежном страже. Поэтому он отправил Евмена из Киликии назад, на словах — для управления собственной сатрапией, на деле же — чтобы не упустить из рук соседнюю Армению, где сеял смуту Неоптолем» (Plut. Eum. 4. 1)¹¹⁰.

Уже зимой 322/321 г. Пердикка имел в Азии три армии: македонскую пехоту Неоптолема в Армении, войска Евмена в Каппадокии и, наконец, армию своего брата Алкеты в Западной Писидии (Plut. Eum. 4. 2 f.; 5. 2; Diod. XVIII. 29. 2; 41. 7; 44. 1; Iust. XIII. 6. 15; Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 41 f.; App. Syr. 52). Командовать этими войсками в качестве стратега с неограниченными полномочиями (σ τ ρ α τ η γ ὸ ς α ὐ τ ο κ ρ ά τ ω ρ τ ῶ ν ἐ ν Ἀ ρ μ ε ν ί ᾳ κ α ὶ Κ α π π α δ ο κ ί ᾳ δ υ ν ά μ ε ω ν ) в целях централизации руководства был назначен Евмен (Plut. Eum. 5. 1)¹¹¹. Кроме этого, Пердикка подтвердил его власть над прежними сатрапиями (Iust. XIII. 6. 14)¹¹². В дополнение флот Клита был отправлен для охраны с. 73 Геллеспонта (Iust. XIII. 6. 16)¹¹³. Но Неоптолем, очевидно, «завяз» в Армении, Алкета чувствовал себя хозяином Писидии, а Клит с флотом был в недосягаемости ордонансов Евмена, занятого более важными делами на материке. В руках Евмена в этот период была сконцентрирована огромная власть. Насущные задачи требовали его присутствия в других местах, ибо в качестве регента (praefectus) Малой Азии «по ту сторону Тавра» ему было поручено отражение наступления из Европы¹¹⁴. В этой должности он был ответственен за сбор налогов¹¹⁵. Кратковременность правления не позволила ему провести далеко идущих организационных мероприятий. В условиях разгоревшейся войны все подчинялось требованиям логистики для войск, задействованных на других театрах военных действий. Весной 321 г. Евмен отбыл из Писидии в Сарды, совершенно определенно, с войсками, порученными ему Пердиккой, чтобы затем через фригийские Келены и Синнаду проследовать к Геллеспонту (Diod. XVIII. 29. 1—3; Plut. Eum. 5. 1—2; Nep. Eum. 3. 2; Iust. XIII. 5. 14 f.; Arr. Succ. FGrHist. 154. F. 26)¹¹⁶, где с. 74 он надеялся встретиться с формированиями из Каппадокии и Неоптолемом. Главная опасность для него грозила из Европы, где сосредоточили свои силы Антипатр и Кратер. Поэтому первые его действия были направлены на охрану проливов с суши, в то время как Клит патрулировал на море (Diod. XVIII. 29. 1—3; Plut. Eum. 5. 1—2; Nep. Eum. 2—3; Iust. XIII. 6. 14—15)¹¹⁷. Однако, неожиданный поворот событий смешал его планы. Не дождавшись переправы Антипатра и Кратера, Антигон зимой 322/21 г. высадился в Карии с 3000 солдат, где к нему примкнули сатрапы Карии и Лидии, а также ионийские полисы, прежде всего, Эфес (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. 25. 1—4; Marm. Par. FGrHist. 239 b. 11)¹¹⁸. Этим актом была открыта первая война диадохов (320—319 гг. до н. э. ). Евмен в это время находился в Сардах со своей армией, куда он пришел с Геллеспонта, оставив там заградительные отряды (Plut. Eum. 8. 6; Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 40; Iust. XIV. 1. 7)¹¹⁹ и откуда он по «Царской дороге» спешно отступил во Фригию, предоставив город Антигону. Очевидно, что к этому периоду между возвращением Евмена из Писидии и его пребыванием во Фригии относится сообщение Плутарха: «Этого полководца (т. е. Неоптолема), несмотря на его надменность и пустую чванливость, Евмен пытался унять посредством миролюбивых увещеваний. (3) При этом он убедился, что македонская пехота полна самонадеянности и дерзости, и как бы в противовес ей начал готовить конницу. Тех из местных жителей, кто умел ездить верхом, он освободил от податей и налогов, а своим приближенным, к которым питал особое доверие, роздал купленных им самим лошадей, щедрыми подарками пытался удвоить их мужество и усердие и неустанно закалял их всевозможными упражнениями, (4) так что одни из македонян были поражены, а другие воспрянули духом, видя, как за короткое время у Евмена с. 75 собралось не менее шести тысяч всадников» (Eum. 3. 2—4)¹²⁰. По тому времени это была внушительная военная сила. По мнению К. Шефера, эти кавалеристы были исключительно каппадокийцами¹²¹, что едва ли верно, ибо сомнительно, чтобы были исключены пафлагонцы, также зарекомендовавшие себя хорошими кавалеристами. Пафлагонцы упомянуты и у Плутарха (Plut. Eum. 6. 2). Скорее всего, источники используют термин «каппадокийцы» как собирательный, обозначая им жителей сатрапии Евмена. Собранные им войска образовывали отныне ядро его армии. К 318 г. армия Евмена состояла на 80 % из немакедонцев¹²². Преданность этих «каппадокийцев» поразительна. В отличие от македонцев, часто менявших стороны, они остались до конца со своим сатрапом (Diod. XVIII. 53. 4 ff., 7; Plut. Eum. 12. 1)¹²³. Несомненно, что смена власти в стране была принята неадекватно. Во время борьбы Евмена против Кратера пафлагонская и каппадокийская конница встречается у обеих сторон (Plut. Eum. 6. 2). Кроме того, Евмен использовал в качестве «гарантии верности» заложников, нисколько не отступая от распространенной в это время практики (Plut. Eum. 12. 1)¹²⁴. Для предстоящей борьбы необходим был безопасный тыл.

Очевидно, пока Евмен был занят «увещеванием» Неоптолема и пытался организовать оборону Малой Азии одновременно против возможности переправы из Европы и войск Антигона в Азии, Антипатр и Кратер, склонив на свою сторону охрану, оставленную Евменом, беспрепятственно переправились через Геллеспонт. Флот под начальством Клита также поспешил перейти на сторону противника (Arr. Succ. F. I. 25. 2—6; 26; Iust. XIII. 6. 16; Diod. XVIII. 52. 6)¹²⁵. Позиция пердикканцев в регионе серьезно пошатнулась. Угроза нависла над Евменом с двух сторон, причем в тылу у него оставался неблагонадежный сатрап Армении. Позиция полисов неясна, но по всей вероятности они с. 76 безапелляционно приняли сложившуюся ситуацию. Сразу же после переправы на Геллеспонте были отправлены послы к Евмену и Неоптолему с предложением о союзе в борьбе против Пердикки. В то время как первый, не колеблясь, категорически отклонил его, Неоптолем поспешил примкнуть к коалиции (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 26; Diod. XVIII. 29. 4; Plut. Eum. 5. 2—5), надеясь посредством этого получить для себя политическую выгоду. На состоявшейся в это время конференции коалиции на Геллеспонте были приняты решения о тактических целях ведения войны: Антипатр должен был ударить в спину Пердикке, Кратер против Евмена, а Антигон с афинскими и гераклейскими кораблями и эскадрой Клита выступить против Кипра (Diod. XVIII. 29. 6; OGIS. 4; Memn. FGrHist. 434. F. 4. 6)¹²⁶. Заслуживает внимания тот факт, что здесь фигурируют флотские соединения Гераклеи, примкнувшие к Антипатру, вероятно, в период его операций на Геллеспонте¹²⁷. Подобного рода кооперация была вызвана с одной стороны враждебностью гераклейского тирана Дионисия к Пердикке, с другой — его «родственными» связями с Кратером. Женившись на Амастрии, племяннице Дария III, первой жене Кратера, который в свою очередь взял в жены Филу, дочь Антипатра (Diod. XVIII. 18. 7; Memn. FGrHist. 434. F. 4. 4)¹²⁸, он заручился поддержкой коалиции, направленной против Пердикки и Евмена, владения которого соседствовали с гераклейской территорией. Возникший альянс значительно усилил его позиции в регионе. Положение тирана, при поддержке влиятельных друзей, было отныне сравнимо с позицией диадохов¹²⁹. Владения полиса охватывали в этот период значительную часть южного побережья Черного моря и включали целый ряд зависимых полисов¹³⁰. Невозможно сказать, была ли позиция Гераклеи исключением, ибо свидетельство об этом восходит к труду локального историка Мемнона, в то время как сообщения о других полисах отсутствуют. Известно, что Антипатр взимал платежи с полисов на ведение войны¹³¹. с. 77 С другой стороны, какие-либо операции на Черном море со стороны коалиции в это время были маловероятны, ибо они не оправдывались ни тактически, ни стратегически. Неизвестно, насколько происходившее в это время затронуло греческие полисы южного побережья Понта.

Военные действия последующего периода в регионе разворачивались в его северо-западной части. Сначала Евмен разбил войска Неоптолема, бежавшего с немногими кавалеристами к Антипатру, а затем некоторое время спустя, в мае 321 г. до н. э. «вблизи Каппадокии» совместные силы Неоптолема и Кратера, павших в этой битве (Diod. XVIII. 29. 4—6; 37. 1; Arr. FGrHist. 156. F. I. 27; Plut. Eum. 5. 2—3; 8. 1)¹³². Совершенно очевидно, что этому предшествовало наступление на его собственные сатрапии. В результате побед Евмена сложилась парадоксальная ситуация. Антипатр покинул Малую Азию, выступив в Египет против Пердикки, Антигон вел операции на Кипре, и практически единственным правителем Малой Азии на какие-то месяцы сделался Евмен¹³³. Но его господство не было долгосрочным и было отмечено практически непрерывными военными действиями. В 321—20 гг. тяжесть их ведения лежала на Каппадокии, где произошли важнейшие сражения текущей кампании (Plut. Eum. 9; Diod. XVIII. 40 f.; Iust. XIV. 11. 1 ff. ).

12 3 4 Следующая ⇒