Майское правосудие

Несколько раз, даже частенько, но всегда случайно, мы встречались с ним в городском парке. Его извечный чемоданчик, прямо стоящие волосы, гладко выбритое лицо, приветливость и белая футболка с какими-то проклятиями на латинском наталкивала меня на мысль, что он и всю свою жизнь был таким – седым, с чемоданчиком, вечно улыбающимся дедушкой. Кстати, о своей семье он никогда не упоминал, да и никто в нашей фирме личными сведениями о г-не Обезьянкине не располагал. Говорили мы обычно о вещах спонтанных, часто о природе, о нашем городе, о его прошлом, любил он также расспрашивать меня о моей семье и о моём детстве, а ещё – о будущем, чего я хочу и куда стремлюсь. Причём каждый раз он спрашивал об этом так, будто вчера и не заговаривали мы об этом, будто я для него – ну совершенно новый человек, или хотя бы будто мы не виделись с ним по десять лет. Вот сидим мы на лавочке, пройдёт, допустим, мимо нас женщина – он непременно поздоровается, а затем, когда уже скроется она из виду, спросит у меня, кто это был, какого рода, что да как. Чаще всего я говорил: «Не знаю». Тогда он хмурился, но мигом переключался на другую тему и снова заражал меня несколько туповатой жизнерадостностью. Отлепиться же от него было совершенно невозможно – духу не хватало, наверное. Мне временами даже казалось, что не существует никакого господина Обезьянкина, что это не человек, а мираж – и вот я сейчас проснусь у себя в кровати и удивлюсь, какой безобразный сон мне приснился. Потому что беседа с ним могла затянуться на час или даже два, и когда я уже начинал кипеть, он со мной прощался, пожимал руку и скрывался под сенью дубовой аллеи. Он любил собирать жёлуди. А я со временем стал избегать парка и больше проводить времени дома. До одного случая.

В конце мая по всему городу пронеслась новость – Пётр Потапович смертельно ранен, в собственном же своём доме. Грабители, унесшие с собой сомнительного качества бижутерию, пару картин с покосившимися рамами и несколько пакетов столового серебра, были пойманы с поличным (то есть с уликами) у себя в квартире через три часа после известия о преступлении. Сам г-н Обезьянкин, очнувшись уже в больнице, назвал их имена и даже адрес одного из них. Как узнал он о том, что они соберутся там, и как знал все данные так подробно, никто не понимал, и все диву давались памяти старикашки.

Два малолетних преступника, разбив ему голову, похватали, по их неопытному мнению, самое драгоценное, очевидно, не нашедши нигде денег, и теперь с озадаченным видом сидели на полу, над кучей барахла, когда в их квартиру ворвалась полиция. И осудили бы их далеко и надолго, если бы не заступничество самого Петра Потаповича…

Странный старик! – он их простил и, через неделю выйдя из больницы, в суде просил их оставить награбленное как память о нём. Даже на чай позвал. В общем, они отделались, потому что, как я уже говорил, адвокатом г-н Обезьянкин был заметным. С того дня и начал твориться в нашем городе какой-то бедлам.

Просто напросто… люди начали превращаться в червей.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 Следующая ⇒