Эпилог. Улыбайся.

Как нам всегда говорили, песня, история и жизнь состоят из трех частей – начала, середины и окончания. Стоит отдать дань почтения жизни: жизни ребенка, начинающего, как и все мы, с, казалось бы, неосуществимой мечты. Когда смерть Майкла вернула его на первые позиции в мировой культуре, я начал понимать, что мистер Горди не всегда был прав: не у каждой истории есть окончание. По крайней мере, не у истории Майкла. Благодаря своей музыке он и в прошлом и в будущем. Бессмертен. Такой, каким хотел быть всегда. Его жизнь, его голос, его послание миру будут жить даже после его ухода – так, словно он остался вдохновенным навсегда и всё так же пишет песни в Неверленде. Иногда я утешаю себя этим.

Именно поэтому планирование вечера памяти не включало в себя настрой на финал. Это был возврат в прошлое, чествование его наследия. Мы знаем, как близко он подошел к реализации камбека, в который мало кто верил. «Самое захватывающее шоу из виденных когда-либо людьми» - сказал кто-то из его друзей. Теперь, в кратчайшие сроки мы должны были организовать лучшую поминальную церемонию, не сравнимую ни с чем прежде виденным. Мы собрались всей семьей и делились амбициозными планами.

Давайте проведем церемонию в Вашингтон Монумент – там, где лучшие из лучших.

Давайте организуем всё в Лос-Анджелесском Колизее, там ведь огромный купол.

Давайте проведем процессию по улицам Лос-Анджелеса.

Давайте провезем его гроб по всему городу, а потом отправим в последний путь в Неверленд. Фанаты выстроятся вдоль хайвеев, вдоль улиц и будут бросать на дорогу цветы, как это было с Ганди и Принцессой Дианой.

Тем не менее, большинство идей многие члены семьи не поддержали, а с реализацией других возникли бы проблемы. Департамент Полиции Лос-Анджелеса ожидал не менее двух миллионов фанатов, приезжающих в город, чтобы почтить его память. Они сказали, что никогда не имели дела с событием такого масштаба. Все начальники полиции и шерифы собрались в моем доме, чтобы обсудить меры безопасности и организацию движения на улицах.

Пока шли горячие дискуссии, я посмотрел на маму. Во-первых, она чувствовала себя некомфортно из-за размаха планирующегося мероприятия, во-вторых, разрывалась между убеждением в том, что один Иегова достоин прославления и необходимостью обеспечить для сына всеобщую любовь, почитание и память, соответствующие его уровню. Она беспокоилась, что мы можем перестараться. Благослови её Господь. В её глазах Майкл был лишь одним из девяти малышей, который быстро вырос и преуспел в своем деле. Она, равно как и Майкл, не одобряла всяческой шумихи вокруг довольно частных событий, и для неё было довольно трудно сопоставить такой личный случай с массой публичных требований.

Именно Джанет поднялась и со всей возможной тактичностью объявила, что событие будет масштабным, невзирая на мнения членов церкви потому, что Майкл принадлежал фанатам в той же степени, в которой принадлежал нам. Мама, всегда говорившая, что без фанатов семья Джексонов была бы неполной, улыбнулась: «Пусть будет так».

«Мы проведем скромную церемонию перед общественной – она будет организована в соответствии с доктринами свидетелей Иеговы» - убедили мы её.

«Ладно-ладно. Я думаю, Майклу понравилось бы это» - сказала она, и мы все знали, что это действительно так.

Естественно, было невозможным найти арену, могущую вместить всех поклонников Майкла, потому мы пригласили представителей телеканалов, готовых транслировать событие в прямом эфире по миру. Когда АЕГ предложила нам для церемонии Степлз Центр – мы ещё не знали, что творилось на репетициях – на первый взгляд это показалось самой разумной из всех идей и, учитывая то, что здесь проводили церемонии награждения Грэмми, это была подходящая площадка.

Мы провели несметное количество времени в Хейвенхерсте, упорядочивая графики и планы. Вся семья собиралась в старом кинотеатре Майкла, в котором он впервые показал нам «Триллер». Думаю, это была самая подходящая комната во всём доме. К тому времени, когда был достигнут консенсус, большинство было совершенно измотано всеми этими разговорами и предположениями. Был момент, когда мама и Джозеф сидели вместе в центре зала в красных вельветовых креслах, и мама вдруг разрыдалась. Отец обнял её, и мы все в едином порыве присоединились к ним. Через некоторое время Джозеф встал: «Прекратите, а то я сейчас тоже расплачусь».

Впервые в жизни мы увидели отца таким: в его глазах блестели слезы. Это было нечто. Джозеф часто подвергался осуждению прессы, но Майкл считал его лучшим. Люди забывали о том, что он тоже вроде как человек – мы не были бизнес-проектом, мы были семьей, а он – нашим отцом.

Те дни в конце июня и начале июля пролетели так быстро – я даже понятия не имел, как мы успеем в срок уладить всё с АЕГ, друзьями, воспоминаниями и музыкой. Но всё же, пришло 7 июля, и мы в последний раз будем стоять с Майклом за сценой, готовясь выйти к переполненному залу и мировой телевизионной аудитории – братья снова вместе, как это было когда-то.

Перед публичной поминальной церемонией мы провели семейную службу на кладбище Форест Лон – там, где Майкл вскоре обретет свой покой. Я всегда хотел, чтобы его последним пристанищем стал Неверленд и летал туда несколько раз в поисках подходящего места.

Я нашел красивый уголок неподалеку от станции поезда, около мощеной площадки с логотипом Неверленда – мальчиком на фоне луны. Как по мне, это было бы замечательное место для памятного мавзолея, но мама выступила против, возможно, потому, что помнила, как Майкл клялся больше никогда не возвращаться туда. Как бы там ни было, Неверленд – воплощение Майкла с его радостью, его волшебностью и я всегда буду считать, что именно там ему и место.

В то утро семейной панихиды мы выехали на Форест Лон в Глендайле из Хейвенхерста, сопровождаемые полицейским эскортом. С воздуха кортеж выглядел скорее как президентская мотоколонна. Именно тогда я заметил, какое огромное количество людей остановилось на бульваре Вентура чтобы почтить Майкла. Когда мы доехали до 101 шоссе, идущего на юг, его перекрыли с обеих сторон. На дороге не было ни единой машины в обоих направлениях, что, любой вам скажет, является весьма и весьма редким зрелищем. Вот так вот Майк. Ты очистил дороги.

Уже во время службы Венделл Хокинс, наш кузен и пастор в общине Свидетелей Иеговы произнес теплую, ободряющую речь – он говорил о духе и вечной жизни. Церемония завершилась обращением Пэрис. Она хотела, чтобы её отец спел “Gone Too Soon” и когда голос Майкла полился из динамиков, я осознал, что он и сейчас с нами. Он останется здесь навсегда.

В СТЭЙПЛС ЦЕНТРЕ.

В организации такого массового мероприятия важна каждая, пусть даже самая мелкая деталь. Братья были одеты в одинаковые костюмы с золотыми галстуками и красной розой заправленной в верхний левый карман пиджака, сочетающейся с огромным венком из роз на гробу Майкла. Гроб привезли из Индианы. Мы заняли свои места по бокам от него, на руке у каждого была одета расшитая стразами перчатка. Вывозить его гроб на специальной тележке на эту огромную арену стало для нас самым достойным, самым грустным, нереальным, но всё же самым памятным моментом. После всей грязи, которой его поливали, после всех гадких сплетен, это была честь, которой он заслуживал. Я видел Ренди, который был впереди гроба. Джеки стоял сзади, Марлон – с противоположной от меня стороны посередине, Тито держался сзади гроба вместе с двумя представителями похоронного бюро.
Потом мы услышали сигнал – церковный хор, разместившийся перед экраном, на который вывели изображение храма с распахнутыми окнами, запел гимн «Мы рождены увидеть Короля». Процессия двинулась, и я увидел нашу цель – светлое пятно там, где через несколько минут окажется Майкл - платформа, окруженная множеством цветов. Я не сводил с неё взгляда и когда мы вошли в зал раздались приветственные возгласы и аплодисменты – толпа чествовала моего брата. Сверкание вспышек разрезало полумрак – они блестели отовсюду – со всех ярусов и даже из вип-ложи. Мистер Горди вышел на сцену, чтобы произнести первый панегирик и почтить своего «непревзойденного ученика университета Мотаун». Думаю, мы все чувствовали, как по мере выступления друзей, артистов дух Майкла заполнял всё пространство вокруг, но когда выступающие упоминали в своих речах «Билли Джин», «Триллер» и лунную походку, я улыбался, вспоминая малыша, проткнувшего карандашом две упаковки сухих завтраков, ребятенка, поющего на сцене «Climb Every Mountain» и принесшего этим известность своей школе.

Слава и удача не изменили его душу, она менялась из-за того, как люди с ним обращались. Он свершил множество добрых дел и это куда важнее, чем его суперзвездный статус. Он делал то, что сделал бы любой из нас: он жил по своим правилам, независимо от того, что думали другие и искренне верил в Бога. Я слышал доносящийся из далекого детства мамин голос: «Майкл в порядке? ». Да, мама. Майкл в порядке. Сейчас он в куда большем порядке, чем когда-либо ещё.

Перед началом концертов тура “This Is It” Майкл планировал поехать в Вевей, Швейцарию, чтобы пообщаться с семьей Чарли Чаплина. Он хотел взять Принца, Пэрис и Бланкета с собой, чтобы рассказать им всё о легендарном человеке, вдохновлявшем его. Думаю, никто в мире не любил песню “Smile”, написанную Чарли Чаплином, сильнее Майкла. Мы с семьей договорились, что на поминальной церемонии никто из нас не будет выступать, но и я и Майкл ездили в Вевей в разное время и мы оба пережили опыт визита в дом Чарли Чаплина, потому я сказал маме: «Я знаю, что мы договорились не выступать, но я должен сделать это…»
«Малыш, если ты хочешь сделать что-нибудь для Майкла, то сейчас самое время» - ответила она.

На репетициях я держался, но вот когда дело дошло до живого выступления, это оказалось не такой уж и легкой задачей, особенно если учесть то, что событие было перегружено эмоциями. Кто-то за сценой сказал мне, что на экране будет фотография Майкла – он широко улыбался и раскрывал миру объятья. Я буду петь в его тени, стоя перед его гробом. Я сделаю так, чтобы он мной гордился. Я просто ненавидел носить наушники и обычно избегал одевать их на выступлениях, но тогда мне пришлось одеть их. Когда я вступил, то понял, что что-то не включилось – музыка в наушниках прерывалась, как телефон с плохим сигналом. Именно поэтому я на мгновение взглянул в сторону и приложил руку к уху. Я даже понятия не имел, что музыка ещё не начала звучать – я случайно начал петь акапелла, но музыканты сумели подключиться в процессе. Я так разволновался, что забыл часть слов, но нас всегда учили продолжать, во что бы то ни стало, потому я собрался и сумел закончить песню. Зал зааплодировал, и я бросил свою розу на гроб Майкла. Именно тогда меня пронзила мысль – а ведь мы с Майклом на сцене в последний раз. В эпоху Джексонс 5 он всегда говорил мне, что привык смотреть налево и видеть там меня. Теперь, когда мы с братьями стояли на сцене и пели, музыка стала для нас исцелением. Она не могла заполнить пустоту, но, по крайней мере, приближала нас к Майклу.

После справления общественной службы и частных похорон мама хотела пережить всё по-своему. Она собрала чемоданы и вернулась в Гэри, чтобы некоторое время побыть на 2300 Джексонс Стрит. Мы не поехали с ней; она хотела побыть одной. Когда я позвонил ей в первую неделю, она разговаривала очень спокойно. «Я нашла умиротворение» - пояснила она. «Я вижу, как он бегает по дому малышом, я слышу его смех». Она оставалась в старом доме больше месяца, живя среди всех этих воспоминаний. А ещё она выразила легкую обеспокоенность: всё больше и больше людей останавливались напротив дома, чтобы сделать фотографию. «Нужно немного подправить этот дом… Мы не можем оставить всё в таком виде, если люди будут и дальше приходить». Знаете что? Она проследила, чтобы дом подкрасили и отреставрировали. Я слышал смех Майкла, когда она рассказала мне это.

Ещё я улыбнулся, когда она рассказала мне, что та груда кирпичей на заднем дворе всё так же лежит нетронутая, спустя столько лет. Я попросил её привезти мне один в качестве сувенира. Если бы не те проклятые кирпичи, мы бы не стали такими перфекционистами, какими мы есть, сказал я ей. Эта кладка послужила нам уроком на всю жизнь. Я до сих пор возвращаюсь к этим воспоминаниям и слышу голос Майкла: «Ты помнишь те кирпичи? ».
Когда мама вернулась в Лос-Анджелес, она наткнулась на стих Майкла, написанный где-то в девяностых и найденный в 2011. Это было так, будто Майкл сам показывал ей свои слова через два года после своей смерти, чтобы немного успокоить её.

Он написал это карандашом на желтом блокнотном листе, и мама сохранила эти слова:

Отражение материнского сердца
В сверкающих счастьем глазах её детей,
Каждая её эмоция и чувство –
Где-то в детских характерах.
Мама сделала великих людей великими
Почему мама плачет?
Это слезы грусти, или счастья?
Господи, молю, пускай это будет радость.
Весь мой успех мотивировался тем,
Что я хотел, чтобы мама мной гордилась.
Хотел увидеть её одобряющую улыбку.

В январе 2011 мы с Халимой поехали в Сенегал, навестить нескольких давних друзей. Однажды мы три часа ехали от города до отдаленной деревни в самом сердце необъятной пустоши, где люди живут в крошечных глиняных хибарках, и нет ни электричества, ни водопровода – ничего. Мы прибыли туда одновременно с парнем, ведущим грузовик, наполненный желтыми канистрами с питьевой водой. Но местные ребятишки не бросились к нему, они побежали к нам. Дюжины детей бежали за машиной, махали руками и смеялись. Я вынес из того дня очень многое: люди были радостными и счастливыми безо всякого материального обеспечения и надежд на будущее. Они практически ничего не знали о внешнем мире, но у них было своё общество, свои семьи и этого им вполне хватало. Как они были убеждены, я был всего лишь ещё одним темнокожим мужчиной, правда, одетым в элегантный костюм и родом из Америки. Меня звали Джермейн, а мою жену Халима.

Нас пригласили в один из домиков, там мы встретились с главой деревни: 97-ми летний старик с кожей, похожей на дубленую и редкими седыми волосами. Его звали Валиф и он очень медленно передвигался, но его приказы были законом. Мы вошли в его крошечное жилище – там был бетонный пол и матрас на деревянной раме с москитной сеткой, натянутой между четырьмя шестами. Насекомые залетали внутрь, но вождя и его двоих пожилых друзей не тревожили. Он взял меня за руку и пригласил сесть рядом. Он прочел по моей ладони длинную, счастливую жизнь, и обвел пальцем каждую линию на ней. Он полез к себе под кровать, извлек оттуда кисть, смешал содержимое четырех бутылок – песок, какие-то масла и начал наносить эту смесь на мое лицо и волосы. Никому не дозволено трогать мои волосы, но этому человеку я позволил, потому что не чувствовал от него никакого негатива, когда он закрывал глаза и бормотал что-то себе под нос.

«Что он говорит? » - спросил я Карема, моего друга, который привел нас туда.
«Он благословляет тебя и желает удачной обратной дороги» - ответили мне.
Халима, всё ещё немного растерянная, поинтересовалась: «Спроси его, слышал ли он о Бараке Обаме». Вождь даже не пошевелился.
«Спроси его, слышал ли он о Майкле Джексоне» - настаивала она.
Карем перевел вопрос на родной язык вождя и тот стал кивать и отвечать. «Да! Он знает Майкла Джесона. »
«Подождите». Я очень удивился. «Он слышал о моем брате? Здесь? »
Вождь убрал руки с моей головы, сложил их как в молитве и произнес на английском два слова: «Майкл… Джексон».
Двое мужчин по обе стороны вождя закивали, и один из них спросил что-то у Карема.
«Да, - ответил он. – Это брат Майкла Джексона».

В тот самый момент мальчик-подросток, до этого стоявший в дверях, помчался на улицу. Через несколько минут я услышал детский гам, эти ребятишки оживленно разговаривали, подпрыгивали. Когда я вышел наружу, около пятидесяти детей выбежали из хижин и окружили меня. Они начали скандировать имя моего брата: «МАЙКЛ ДЖЕКСОН! МАЙКЛ ДЖЕКСОН! МАЙКЛ ДЖЕКСОН! »
Как они могли узнать о нем в столь отдаленном от цивилизации месте, где нету даже телевидения?
Карем объяснил, что у них есть радио, и они часто слушают его.

Мои глаза наполнились слезами: это была истинная невинность, искренность, чистота – именно об этом всегда говорил Майкл и он сумел достучаться до самых отдаленных мест. Это поразило меня тогда, потому что эти люди не имели на счет него никаких предубеждений. Они знали Майкла, как невероятного человека, великого артиста – именно таким мир должен помнить его, именно этого он заслуживает.

Я сел за написание этой книги через две недели после того визита, потому что для меня неимоверно важно, чтобы люди всего мира понимали, кем на самом деле был Майкл, чем является его наследие, и как он провел время, отведенное ему на этой планете.
Пожалуй, более сильной мотивации, чем визит в то селение и быть не могло. Там я не должен был объяснять, кто он, или защищать его. Те африканские ребятишки знали его и от звука его имени их лица сияли.

Халима передала мне пакетик со сладостями, и я очутился в центре толпы, раздавая их. Было удивительно наблюдать, какой восторг может вызвать простой леденец. Я вспомнил Майкла, стоящего у забора в Гэри и раздающего конфеты детям, которым повезло меньше, чем нам. А теперь я был здесь, в далеком африканском обществе, которое как нельзя лучше иллюстрировало то, чем он жил всё это время. Я был окружен детьми, как в “We are the World”, которые могли дать лишь любовь и радость, когда скандировали «МАЙКЛ ДЖЕКСОН! МАЙКЛ ДЖЕКСОН! »

Это – сила того, чего он достиг.

Это его наследие.

Это мой брат.

Благодарности

Этот проект уже давно был в моих планах, но я ожидал подходящего времени и людей, могущих воплотить мечту в реальность. Свою первую и самую значимую благодарность я выражаю своему гострайтеру Стиву Деннису, сумевшему разделить моё посвящение правосудию в памяти о Майкле. В течении многих месяцев он помогал мне шлифовать моё начало, середину и окончание. Его имя может остаться незамеченным, но его труд вложен в каждую страницу.

Безмерно благодарю Эндрю Хигги и Дэвида Фостера – именно эти джентльмены первыми поверили в этот проект и направили меня к агенту Гордону Вайсу от Кертиса Брауна, Лондон. Его вера и наставления поддерживали меня в работе. Он помог этой книге появится на свет и познакомил меня с издателями – Натали Джером из ХарперКоллинс, Великобритания и Стейси Кример из Саймон ЕсСи Шустер (Тачстоун Букс), Соединенные Штаты, обе из которых поддерживали книгу с неиссякаемым рвением.

В Лондоне Натали провела специальную кампанию, вдыхая жизнь в этот проект. В Нью-Йорке Стейси привнесла свою неуемную энергию, и её вклад в работу трудно переоценить. Не могу не поблагодарить команды их людей, трудившихся над этой книгой. Особая благодарность также: Хейзел Орме, Грехему Холмсу, Монике Грин, Джорджине Атсиарис, Беки Глас, Руфи Диари, Эндрю Каннингу, Кевину Кахиллу и Шарлинн Ли.

А также: Али Квамберу, Гаррисону Фанку, Хейзел Горди, Джою Робсону, Вирафу Саркари, Эндрю Тимменсу, Лори Шапиро, братьям и сестрам, которых я доставал своим «А помнишь, когда…? » - Марлону, Ренди, Тито, Джанет и Ребби. Мои превеликие благодарности маме, которая с терпением приняла мои бесконечные расспросы о прошлом и ни разу не подвела меня.

Также я хотел бы отметить следующих людей: мистера Берри Горди, Клива Девиса, Бобби Тейлора, Сюзан де Пасс, Девида Ритца, Дейшу Бритт, Дженис Смит, Джоеля Катца, Алана Фридмана, Ал Шарптона, Ларри Кинга, Бретта Ливингстона-Стронга, Джиллиан Бранко, Роберта Себрее, Симми Уильямса, Кристофа Чериотта, Маартен Мадлер и мою тещу Лаи Ла-Рашид, чья великолепная готовка поддерживала меня на протяжении долгих ночей за письменным столом. Также есть люди, которых я не могу упомянуть по имени. Вы знаете, что я имею в виду вас, и моя благодарность не имеет границ.

Самые памятные моменты моей жизни связаны с теми ранними годами. Возможно, мы не часто говорим это друг другу, но Джеки, Тито, Марлон, Ренди и Майкл, я считаю за честь называть вас своими братьями, и всегда буду гордиться тем, что мы создали и тем, чего мы достигли. Моя любовь и благодарность также Ребби Ла Тойе и Джанет. Конечно же, моя признательность маме и Джозефу не может быть описана никакими словами – вы сделали жизнь, любовь и мечты реальностью.

Мои дети – Джермейн младший, Отемн, Джереми, Джеми, Джордин, Джаафар и Джермеджести – я горжусь вами, как отец. Я люблю вас всех.
Спасибо моей жене Халиме за любовь и поддержку на протяжении всех этих лет, которые мы провели вместе. Твоя вера в меня и в лучшее помогают мне двигаться вперед. Люблю тебя.

Благодарность Майклу, чей дух всё ещё со мной – каждый день. Я никогда не имел возможность выразить свою признательность тебе так, как хотелось бы до того, как ты ушел, но я искренне надеюсь, что эта книга немного прояснит ту любовь, жизнь и воспоминания, которыми мы делились друг с другом. Мы скучаем по тебе.

ДЖЕРМЕЙН ДЖЕКСОН
Сентябрь 2011

⇐ Предыдущая 1 2 3 45