Bullyson and His Sons 2 страница

Я продолжал объяснять Палюмбо, что в случае, если он войдет со мной в долю в покупке собаки, то я гарантирую возврат его денег и половину от первого выигрыша собакн. Итак, мы заключили сделку и пожав друг другу руки, как мы. уже неоднократно делали? снова стали партнерами. Перед тем. как уйти, я договорился встретиться с ним на следующее утро, чтобы поехать в Каддвелл, штат Техас, где жил Джерри Клеммонс, и забрать БуллиСона. Рано утром в понедельник я позвонил Клеммонсу в больницу, где он работал, и попросил объяснений, как до него добраться. Он рассказал, что живет в доме-трейлере около двадцати миль от Калдвелла в глубь штата. " Это место очень легко отыскать" объяснял он, " надо только повернуть направо от главной дороги, затем налево по первой грязной дороге, ехать по ней, пока не проедешь старый заброшенный магазин, потом опять повернуть
налево, а затем пересечь три моста. " Что ж, все очень просто! Мы нашли все-таки первые два моста и очень долго искали третий, пока не встретили старика в фургоне, который тащился очень медленно.
Он объяснил, что мы уже проскочили третий мост. Развернув машину и внимательно глядя по сторонам, на этот раз мы нашли третий мост. Этот " мост" представлял собой шесть досок, проложенных поперек канавы. К этому времени, после тридцати миль по грязной дороге, новый Кадиллак Палюмбо был покрыт красной пылью Центрального Техаса, так что о первоначальном цвете машины можно было только догадываться. Наконец мы нашли правильную дорогу и подъехали к дому Клеммонса. Он был на месте и сразу повел нас смотреть собаку. Позади его дома между двумя огромными дубами висел 30-футовый канат. Здесь мы увидели его - ^-с концом каната в пасти, с закрытыми глазами, издававшего какие-то ужасные звуки, - БуллиСона. Он при этом висел на расстоянии четырех футов над землей, канат качался, и пес был в экстазе от этого занятия. Я никогда не забуду Палюмбо,
который в своем 500-долларовом костюме осторожно ступал между несколькими кучками мусора на земле, когда мы обходили дом, и увидев эту сцену, он остановился как вкопанный. " Это БуллиСон", - сказал я. " Черт", - прошипел Палюмбо, " парень, ты просто сумасшедший! ". " Я не сумасшедший" ответил я, -- " просто собака дурачится". " Я вижу", - сказал Палюмбо неуверенно, " но эта чокнутая собака не поедет со мной в одной машине! " Минуту я смотрел на БуллиСона. Я никак не ожидал такого поведения. Эли был таким управляемым, таким дружелюбным, а его братец оказался полной противоположностью. По делать было нечего, и мне предстояло посадить собаку в машину. После последней

реплики Палюмбо и нескольких минут наблюдения за собакой, я соображал, как посадить пса в машину, учитывая вопли этих обоих - и БуллиСона, и Палюмбо.

Понимая, что очевидно, это будет непросто сделать, я купил конуру у Клеммонса, и он поместил туда собаку. Никого другого он к себе просто не подпускал. Я попросил Джеррн оставить цепь и привязь на два фута снаружи на дверце конуры. После этого я поднял конуру, собаку и цепь в багажник " Кадиллака" Палюмбо. Беднягу чуть не хватил удар, когда я перевязал - крышку багажника ремнем. Я знал Палюмбо как хорошего спортсмена, очень приятного человека, он и сейчас один из лучших моих друзей. Тогда Палюмбо стоял сзади своей машины, качал головой и приговаривал: " Ну что ж. поехали, новое сумасбродство Бобби".

Я знал, что он помнил один случай, когда я взял его с собой на день в Ларедо. По прибытии туда, я сообщил Палюмбо, что мы должны встретить провожатого в Монтеррее, на расстоянии 168 миль оттуда. Мы поехали туда, где встретили многих моих мексиканских друзей по собачьим боям. Вместе мы довольно много выпили. Утром я ошарашил Палюмбо тем. что настоящие бои будут в Мексико Сити, еще 600 миль езды. Таким образом наше однодневное путешествие превратилось а неделю вечеринок с друзьями и собачьих боев. Но я знал, что Палюмбо всегда было " интересно проводить со жнои время, он никогда не знал заранее, чем кончится то или иное наше мероприятие.

Пока я привязывал крышку багажника, чтобы обезопасить БуллиСона, я краем глаза поглядывал на Палюмбо. Он смотрел под ноги. Я ободрил его: " Все нормально! ".

Пока мы возвращались в Хьюстон он напомнил мне, что они с женой собираются уехать из города на месяц. Он попросил меня приходить каждый день к ним. чтобы покормить и напоить пуделя Дуби. Я конечно же обещал ему это, и у меня появилась мысль: поскольку у меня было тесновато, я мог бы использовать их задний двор для БуллиСона на месяц. Все равно бы мне пришлось приезжать каждый день кормить Дуби, так почему же не убить сразу двух зайцев? К тому же их двор был огорожен шестифутовым забором, а размером был 100 на 100 футов. Итак мы с Палюмбо согласились, что это было бы идеально для БуллиСона.

Мы доехали до дома Палюмбо и припарковали машину. Пройдя на задний двор, я наполнил емкости для питья, а в гараж принес два 50-фунтовых мешка Purina Dog Chow, насыпал этого корма, чтобы пес мог есть, когда ему вздумается. Гараж я предполагал использовать для его жилища. Теперь наступила очередь разгружать БуллиСона, и Палюмбо не желал в этом участвовать. Я поставил конуру на землю позади машины. У меня в машине был веревочный канат, который я взял у моего друга, который занимался родео - Арта Рили. Я привязал канат на длину высовывающейся из конуры цепи, зафиксировал концы на конуре так, что когда я тянул за веревку, дверца конуры открывалась. Я отступил от конуры, глубоко вдохнул и мягко потянул за веревку. БуллиСон выскочил из конуры, как взрыв! Он понесся по дороге и когда цепь вместе с канатом натянулись, он не мог двигаться дальше, он встал на дыбы, как дикий мустанг. Сообразив, что он не может освободиться, он решил атаковать меня. Со скоростью, на которую я только был способен, я взобрался на верх Кадиллака Палюмбо. А тот уже успел вбежать в дом и наблюдал из-за двери.

Я спрыгнул за машину, так что она была между мной и собакой, и немного ослабил канат. Так как гараж Палюмбо быд снабжен автоматическим замком, я крикнул, чтобы он поднял дверь. Он поднял ее, и я нырнул внутрь. Пока БуллиСон попытался броситься за мной, дверь опустилась и собака осталась снаружи гаража. У меня остался кусок веревки около 2-х футов, которые я оставил на полу, и я направился к боковой двери гаража. Задний вход в дом был прямо напротив гаража. Там стоял Палюмбо и я

попросил его войти в гараж и потянуть веревку из-под двери. Я собирался тем временем, выйдя наружу и изобразив приманку, вытянуть БуллиСона из-под машины, куда он залез. Но все время, пока я пытался выманить сумасшедшую собаку, он пытался сожрать меня. Палюмбо пока тянул за веревку. В конце концов нам удалось подтащить собаку на три фута к двери гаража. Я снова пробрался в гараж через заднюю дверь. ( а Палюмбо тем временем убежал в дом), взял конец веревки и. продолжая вытягивать ее через дверь, наблюдал за собакой. Палюмбо по моей команде еще раз поднял дверь гаража, я втянул туда БуллиСона, Палюмбо опустил дверь. Итак, теперь БуллиСон был в гараже! Держа дверь закрытой, я медленно вытянул веревку на длину, достаточную для того, чтобы дотянуться до задней двери дома. Я Посмотрел на Палюмбо " Ты готов? " - спросил я его. Мы оба засмеялись. Мы, конечно, не вжндали, что это на первый взгляд простое дело - привести собаку - превратится в такой цирк. Я рванул к задней двери дома, а БуллиСон - за мной по пятам. Я отпустил дверь гаража, и он вырвался. Теперь БуллиСон был там, где я и хотел - на заднем дворе. Я втащил веревку в дом. отстегнув ее от цепи. Цепь осталась привязанной к псу. но поскольку на заднем дворе не было ничего, в чем бы он мог запутаться, то меня это не очень заботило. Я чувствовал, что когда собака успокоится, я смогу отстегнуть цепь.

Целый месяц БуллиСон был заперт на заднем дворе, и целый месяц цепь была на нем. и целый месяц я не мог даже сунуться на задний двор. Каждый день я делал попытки подружиться с БуллиСоном. Каждый день я приносил для " него большую кость. Я садился на корточки возле загороди и просовывал кость между - столбиками, позволяя собаке лизать кость. Почти час каждый день я сидел и смотрел на него. Когда он на меня рычал, что он чаще всего и делал, я забирал кость. Когда он прекращал рычать, я снова просовывал кость. Четыре недели я упражнялся с костью, пока, наконец, собака не позволила мне дотронуться до его головы. К этому моменту прекрасная ухоженная лужайка миссис Палюмбо выглядела так. будто там происходила третья мировая война. Везде были рытвины и ямы, а также неприличные собачьи кучки на каждом шагу. Но я без сомнения, добился большого успеха - ведь теперь я мог дотронуться до головы собаки, не рискуя, что взамен придется отдать ему руку Но само собой, я мог коснуться его пока он лизал кость.

За день до приезда Палюмбо я как обычно, был у ограды. Когда я позвал его он подбежал к ограде, ожидая свою обычную кость. Когда он приблизился к ограде, я просунул руку и взял за цепь. Осторожно, не делая резких движений, что-то спокойно говоря ему, я открыл ворота и предложил собаке сесть на пассажирское место в моей машине. Дверцу я оставил открытой, а на пол положил кость. БуллиСон прыгнул в машину и немедленно принялся жевать кость. Это был первый раз, когда БуллиСон смог не только лизать, но и еще что-то делать с костью. Он грыз ее задними зубами, совсем как лев. Я никогда не видел, чтобы собака так грызла. Я внимательно наблюдал за ним, пока мы в течение двадцати минут ехали по городу до моего дома. Я уже подготовил место для БуллиСона, и пока он жевал кость, я побежал в дом за новой. Как только я открыл дверцу машины, я показал ему другую кость. Когда он вылез за ней, то я пристегнул цепь и, используя кость как приманку, повел его в новый дом. Когда я завел его, то отстегнул его ошейник и вытер пот со своего лба, повязанного банданной. Я называл этот платок " банданной удачи", потому что, слава богу, во время поездки в машине с БуллиСоном на заднем сидении он не вцепился мне в горло. Я знал, что никогда не смогу засунуть эту собаку еще раз в

конуру и не хотел ничем его раздражать. Поэтому я и решил рискнуть и доставить его домой таким способом. Теперь была одна проблема - как я буду смотреть в глаза миссис Палюмбо, когда она обнаружит испорченный задний двор. Я понимал, что невозможно обвинить в этом безобразии их пуделя Дуби. В конце концов мы согласились, что раз мы разделили затраты на собаку, то общими усилиями приведем двор в порядок.

Па следующей неделе я проводил часы на своем заднем дворе, пытаясь подружиться с БуллиСоном. Я разговаривал с ним как с ребенком, обхаживал его, подлизывался к нему, делал все, чтобы как-то приблизиться. Но это животное, (единственное из всех! ), никак не желало иметь со мной что-либо общее. Он просто терпел меня. Я постоянно наблюдал за ним, изучал, надеясь обнаружить какое-нибудь слабое место. Ахиллесову пяту. Но у БуллиСона, казалось, не было таковой. Он просто был животным, совершенно не податливым на доброту или любовь. Других чувств, кроме презрения, БуллиСон не питал ни к кому и ни от кого не ожидал ничего другого. Я постоянно^ носил какие-то лакомства в кармане, пытаясь приманить его несколько раз в день. Еду он, конечно, принимал, но не упускал случая огрызнуться на меня.

Наблюдал в то время за повадками БуллиСона. мне на ум приходило сравнение с диким львом. Я, конечно, в детстве несколькр раз был в зоопарке. Я вспомнил, как работники зоопарка кормили этих животных. Они просовывали мясо в клетку львам и быстро ретировались. Они знали, что никогда не стоит настолько доверять этим животным, чтобы поворачиваться к ним спиной, поскольку неизвестно, когда у зверя проснется его основной инстинкт, и он нападет. Казалось, такие же качества были и у БуллиСона, он будто ожидал, когда же я повернусь к нему спиной или когда он застигнет меня врасплох.

Пока я наблюдал и изудал БулоиСона, он наблюдал и изучал меня. Однажды я чистил его " жилище, сгребая испражнения. Между задней стеноп гаража и шестифутовой загородью, которая отделяла мою территорию от переулка, было пространство шириной в три фута. Это было место для туалета БуллиСона. Каждый день, заперев его в доме, я делал эту процедуру, стараясь убрать все как можно чище. Однажды, по какой-то одному БуллиСону известной причине, в голове у него что-то щелкнуло, И он набросился на меня, я прижался спиной к изгороди на маленьком пространстве между гаражом и забором переулка. БуллиСон рычал и скалился, в бешенстве пытаясь ухватить меня. Я прижался К забору как можно плотнее, всего шесть дюймов отделяли меня от этой чертовой собаки. Если бы я согнул колени, то ои укусил бы меня за ногу. Я не мог шевельнуться. В течение четырех часов БуллиСон держал меня зажатым в маленьком пространстве, когда наконец около четырех часов моя маленькая девочка. Памела, вернулась домой из школы. Я крикнул ей, попросив не входить во двор, но только позвать БуллиСона. Она сделала, как я сказал, и как только БуллиСон услышал'ее голос, он побежал к ней, как щенок, дав мне возможность повернуться и перепрыгнуть через забор.

Вес мои усилия сблизиться с БуллиСоном были далеки от успеха. Однажды душной летней ночью, ближе к утру, я проснулся от лая и воя БуллиСона, от звона цепи, казалось он хочет освободиться от нес. Где-то поблизости вопили два влюбленных кота, доводя БуллиСона до исступления. Я быстро оделся, взял шестифутовый поводок и пошел к БуллиСону. Пока я защелкивал поводок на ошеннике, он не делал попыток искусать меня, видимо все его мысли были поглощены котами.

Я позволил ему повести меня на звук, и его приближение заставило кошек замолчать, окрестности вновь погрузились в мирную ночную тишину. Я продолжал гулять с ним, дав ему возможность, впервые после приезда от Каддвелла. свободу прогулки. В дальнейшем, когда я
подходил к нему, щелкая защелкой на поводке, он воспринимал это

как сигнал к тому, что его освободят от цепи. Это было моей первой удачей - я мог снять его с цепи и привязать поводок. Наконец-то удачный шаг!

На следующей неделе, каждую ночь между двумя и тремя часами я выходил на двор перед домом и вопил, визжал, мяукал и шипел, как кошка, устраивая целый шабаш. От этого БуллиСон начинал снова нервничать. Я бежал на задний двор, защелкивал поводок на его ошейнике и натравливал его на воображаемых котов. В эти тихие часы округа была пустынна. Но соседи, разбуженные нашим безобразием, крыли нас последними словами за эти ночные прогулки. Я думал, что эти часы безопасны, но после того, как я столкнулся с патрульным, пришлось передвинуть прогулку на четыре часа. Я совсем не хотел, чтобы БуллиСон имел контакты с кем-нибудь еще, он был персоной непредсказуемой. Он мог потерять контроль когда угодно и с кем угодно, и я совсем не хотел, чтобы ко всему этому была привлечена полиция.

Прогресс с БуллиСоном продвигался медленно. Если удавалось сделать хотя бы, что-то маленькое, это казалось уже большим шагом вперед. И снова мне на ум приходило сравнение БуллиСона со львом. Как со львом, дрессировщику приходилось работать с животным путем постоянных повторений одного _и действия. которое он хотел отработать. Иногда дрессировщикам приходилось отрабатывать одну команду в течение двух лет. У БуллиСона был достаточный интеллект, чтобы понимать, чего я хочу от него, но с его отношением " я не сделаю ни черта - попробуй дотронься до меня, если отважишься", его успехи были медленными, как если бы я тренировал льва. За два месяца нашим самым большим достижением были ночные прогулки. Однажды я решил попробовать еще одну поездку на машине. Мне пришла мысль потренировать БуллиСона на рисовых полях, где я занимался с Футсом. Я снова отказался от идеи использовать ту самую конуру. Услышав знакомый звук - щелчок на ошейнике, БуллиСон немедленно поднял уши. предвкушая прогулку. Я сажал его в машину и без забот выводил его оттуда. Я решил взять свою старую машину - развалюху. В ней не было воздуха, поэтому я опустил стекла до половины.

Разговаривая с БуллиСоном, как я почти всегода делал в его присутствии, мы тронулись в путь. Мы проехали целый квартал, когда БуллиСон заметил собаку на тротуаре. Он тут же обезумел и бросился прямо к окну, разбив стекло на миллион кусочков. Это произошло так быстро, что я не успел" даже крякнуть, . он тем временем перепрыгнул на заднее сидение, к заднему стеклу, рыча и лая на ту самую собаку, которая исчезала из виду, так как я продолжал ехать. Это по-настоящему шокировало меня, и случилось так внезапно, что я испугался, что он разобьет и заднее стекло. Не успев задуматься о последствиях и подчиняясь только рефлексу, я повысил голос до такой степени, что просто заорал на БуллиСона. Это был первый и единственный случай, когда я орал на БуллиСона. И я никогда ни в коем случае не бил собаку, даже не шлепнул его только для того, чтобы привлечь внимание. Я понимал, что этим могу просто свести на нет все свои достижения.

БуллиСон был достаточно умен, чтобы понять по тону моего голоса, был ли я доволен или нет. В тот день он решил не связываться со мной и остаток пути вел себя спокойно. У меня просто волосы вставали дыбом при мысли, с какой скоростью настроение этого животного поворачивается на 360, градусов от спокойствия к бешенству. Я, честно говоря, не надеялся, что БуллиСон чувствует мое настроение, как обычно делают животные. Наконец наш путь подошел к концу, и мы прибыли невредимыми в эти уединенные рисовые поля.

Я запряг БуппиСона. привязав шестифутовую веревку и без всяких приманок позволил ему бежать рядом с машиной, в то время как я ехал со скоростью пять миль в час. БуллиСон тут же припустил во всю мощь, пытаясь тянуть за собой машину. Я позволил ему тянуть лямку почти пятнадцать минут потом мы остановились передохнуть. Я сел поодаль, разговаривая с ним мягко, хвалил его потом почистил его, пытаясь, только пытаясь подружиться. БуллиСон игнорировал меня. Мы сидели почти сорок минут, пока я снова не привязал его. Я держал скорость 5 миль в час, и снова БуллиСон старался тянуть машину со всей своей мощью. Казалось что это животное может принять и понять только одну вещь - работу. Бежать, бежать, бежать - со всем упорством, на какое он был способен. После 15 минут величайших усилий со стороны БуллиСона мы снова отдыхали, я продолжал свою одностороннюю беседу, чистил его, стараясь, чтобы он привык к моим рукам.

После двух месяцев жизни с БуллиСоном я был не в состоянии поднять его. Мне надо было взвесить его, но я не мог поставить его на мои весы. После того как я привез его от Палюмбо, после месяца, когда он ел сколько хотел, я предполагал, что он весил 65 фунтов и сейчас оценивал его вес около 55 фунтов.

Сидя в этом безлюдном месте, я почесывал собаку и думал о том, что он любил работать, но он слишком усердно и быстро это делал. Если бы я добился того, чтобы он достаточно доверял мне, я занимался бы с ним на тренажере но пока это было невозможно. Целый день мы работали таким образом - 15 минут бега, 30-45 минут на отдых. Это было началом рабочей программы, но после 1, 5 недель таких занятий я решил попытать счастья в Галвестоне. Новая идея пришла мне на ум я решил попробовать поставить опыт, как. БуллиСон поведет себя в воде. Некоторые собаки любят воду и совершенно не боятся ее, а некоторые не хотят даже рядом находиться. Я понятия не имел, какая реакция будет у БуллиСона, зная какой он сумасшедший, я не представлял, чем это все может закончиться.

Мы прибыли в Галвестон и поехали на самую безлюдную часть берега, которую я смог найти. В то утро я оделся в комбинезон с множеством карманов, которые я наполнил сухим собачьим кормом. Пока мы гуляли по кромке прибоя, казалось, БуллиСон погружается в это царство воды, ветра и запахов. Безграничность этого мира радовала его, он подбегал к отхлынувшим волнам, затем волны обрушивались на него. .

Когда чайки стали кружиться вокруг нас, я стал подбрасывать в воздух кусочки корма. Когда стая чаек с криками стала кружиться над нами, пытаясь поймать корм, БуллиСон, озверев, прыгал и пытался поймать птиц. Пока он был увлечен чайками, я заходил глубже в воду залива. БуллиСон был близко ко мне, сзади, все еще пытаясь поймать чаек, которые летали около него, потому что я кидал корм рядом с собакой, приманивая птиц. К этому моменту мои нижние карманы уже намокли, корм превратился в кашу, но у меня еще был корм в верхних карманах. Мы заходили все глубже, пока БуллиСон не поплыл, а вода дошла' мне до уровня нагрудных карманов. Вот наконец БуллиСон поплыл на конце своей 6-футовой привязи. Чайки вскоре потеряли к нам интерес, когда еда кончилась, оставив нас одних. Позвав БуллиСона, я пошел параллельно берегу и он плавал, как всегда усердно, . пытаясь приблизиться ко мне. Я оставлял БуллиСона в воде на крайне долгое время, подзывая его и опять отдаляясь. Моя идея состояла в том, чтобы умотать его до такой степени, чтобы он не только позволил прикоснуться к нему, но и поднять его на руки.

Я не помню, как долго пес плавал, но наконец он дошел до стадии, когда его язык свесился, на бок, и каждое движение стало для него вопросом жизни и смерти - я потянул поводок на себя, направляясь к

нему. Я подхватил его на руки и почти тридцать минут держал его ослабевшее тело, все еще находясь глубоко в воде. Когда я, наконец, вынес его из воды и поставил на землю,

он был так измотан, что покачивался. Лапы его подкосились, он стал заваливаться набок, но пытался сохранить равновесие. Я медленно повел его в песчаные дюны на расстоянии ста футов от пляжа. Мы гуляли почти час, чтобы БуллиСон восстановил силу свои лап, ставших резиновыми. Я больше не водил его к заливу в тот день, я боялся, что если переборщу, он больше. никогда. не захочет залезть в воду. Когда мы вернулись к машине, я устроил очень покорного БуллиСона на заднем сидении, хотя там кое-где были стекла от разбитого стекла рядом с пассажирским местом. Он не. просто улегся. Он напомнил мне марафонского бегуна, который только что пересек финишную линию. Он. не поднялся всю дорогу в 50 миль до Хьюстона. Когда мы приехали, я припарковал машину, обошел ее и помог ему выбраться. Я снова поднял его на руки безо всякого сопротивления с его стороны. Я пошел в гараж, где были мои весы и в первый раз взвесил его. Так я и думал - 55 фунтов.

Когда я посадил его на цепь, он даже, не смотрел на меня, только пошел в свой дом, и с долгим усталым вздохом улегся, уложив голову на передние лапы. Я постоял еще немного, наблюдая за ним, разговаривая с ним неуверенным голосом. У меня было желание извиниться перед ним, но он уже отвернулся от меня и тихо засопел. Я выждал три дня, пока БуллиСон восстановил свои силы, пока мы снова не вернулись в Галвестон. Я ожидал, когда же к. нему вернется его грубость и нелюдимость, чтобы быть уверенным, что он достаточно отдохнул, стал такой же врединой, как и прежде. На четвертый день мы отправились в Галвестон, я вставил новое стекло в машину, карманы моего комбинезона были полны собачьего корма, я уже был готов к любым неожиданностям, собака сидела на переднем сидении, но пока поездка радовала нас обоих. Я планировал пройти ту же процедуру с кормом, чайками, чтобы убедиться, что этот метод работает. Моей целью было добиться того, чтобы брать БуллиСона на руки в любое время, чтобы можно было взвешивать его, купать и попробовать работать с ним на тренажере. Следующие три недели ежедневно мы ездили в Галвестон плавать. К этому времени я уже без проблем отвязывал БуллиСона от цепи. Я даже мог по желанию поднимать его и сажать в машину, он уже знал, что мы куда-то едем.

Настал день, когда я не- вышел поднимать БуллиСона, как обычно в четыре часа утра. Я сделал это в два часа, я хотел чтобы он был спокойным во время работы. Днем раньше я поместил тренажер на боковую дорожку, ведущую от гаража к задней двери дома. Почти под самой дверью я положил шкурку енота, которую я уже показывал БуллиСону в нескольких разных ситуациях. Он ненавидел эту шкурку со всей страстью. Я вернулся.. к собаке, надел на него шлейку и повел к ожидавшему его тренажеру. БуллиСон с любопытством обнюхал сие хитроумное приспособление и поднял заднюю лапу, как бы желая показать мне, что он думает о моем тренажере. Я быстро отвел его во двор, чтоб он облегчился.

Мы вернулись к колесу, и взяв БуллиСона на руки и осторожно подняв, я поставил его на тренажер. Прицепив шлейку к скобе на тренажере, я встал напротив, глядя прямо в глаза собаке. Я медленно стал отходить, звать его ласково по имени " Ну давай, БуллиСон". Он начал вращать колесо, повинуясь моим командам. Моя левая рука была протянута к собаке, я тем временем пятился назад, пока не дошел до задней двери. Правой рукой я нащупал - шкурку енота и спрятал ее за спиной, пряча приманку от собаки. Но БуллиСон тут же понял, что я задумал и что прячу, за спиной. Я был на расстоянии двух футов от него, и он набрал такую высокую скорость, что колесо издавало жужжащий звук, который я никогда еще не слышал.

Я только показал ему приманку, и БуллиСон развил такую скорость, что звук движущегося колеса разрезал ночную тишину, словно свист! БуллиСон находился на тренажере меньше, чем минуту, когда внезапно детали стали вылетать ото всюду, казалось, что все разорвалось на мелкие куски. Я не мог даже понять, что сломалось в первую очередь. БуллиСон вывел из строя все ремни моего тренажера. Я вспомнил великого Касснуса Клэя, который позднее стал известен, как Мухаммед Али. он, тренируясь с подвижной грушей, своей огромной правой-рукой,... своими ударами вывел из строя подвесные железные шарниры. Ни один боксер из сотен не смог бы этого сделать.

Нечего и говорить, что этой ночью мы не смогли продолжить работу. Утром я связался с Дж. В. Румфоло. Он был в то время, по моему мнению, одним из лучших производителей тренажеров в мире. Он очень гордился своей работой и сделал мне другой ремень - добавлю, что бесплатно. Когда ремень был готов, он был настолько любезен, что решил приехать ко мне сам и установить его. Когда он сделал" все подгонки, чтобы убедиться, что колесо вертится достаточно плавно, я поместил на него одну из моих бойцовых собак. Когда мы убедились, что ремень правильно сбалансирован, я вернул собаку на цепь, поместив на тренажер БуллиСона. Вот теперь наступило настоящее испытание.

Я поставил БуллиСона на колесо и повесил ту самую шкурку близко к тренажеру. БуллиСон так скоро набрал быстрый темп, что колесо снова стало издавать тот самый звук, который я уже слышал. Менее, чем через две минуты, на невероятной скорости, новый ремень вышел из строя точно так же, как в прошлый раз.

Мистер Румфоло, наблюдавший'" за процессом с безопасного расстояния в несколько футов, не мог поверить своим глазам. Уже тогда я знал, без тени сомнения, что судьба подарила мне самую фантастическую собаку на свете. Это был феномен, которому люди не могли поверить, пока не удостоверялись в этом сами. Он бы стал для мира питбулей тем же, чем стал Элвис Пресли для мира музыки и рок-н-ролла. В своей книге Кол Паркер писал о нем, как о феномене, который навсегда изменил мир музыки.

Теперь с появлением этой особенной собаки, в мире питбулей произойдут значительные изменения, изменения, которые повлияют на грядущие поколения этой породы. Эта собака создаст прецедент, на который будут обращать внимание многие заводчики этой породы. Линия его крови станет одной из величайших линий за все время существования питбулей и будет способствовать разведению некоторых наиболее выдающихся представителей питбулей в мире. Мои чувства в тот день прошли несколько стадий от восторга, ожидания и чувства невероятной удачи, до " неужели это действительно случилось со мной? " Я понял, что эта исключительная собака, БуллиСон, стала ведичайшим событием, случившимся в моей жизни. Мое воображение рисовало фантастические картины. Мне он казался Кассиусом Клэем и Элвисом собачьего мира. И моя ответственность за это животное стала моим величайшим вызовом судьбе. Чтобы обеспечить невероятный потенциал БуллиСона, я должен был стать для него тем же, кем стали Кол Паркер и Анджело Данди для Элвиса и Кассиуса Клэя. Со всей преданностью я поклялся БуллиСону сделать все, что в моих силах, чтобы обеспечить ему заслуженное и, как я чувствовал, фантастическое будущее. Я стал его агентом, его менеджером, его хендлером и его хозяином. Как словарь определяет Агента:

- средство или инструмент, с помощью которого ведомый интеллект достигает результата.

Я дал обет как себе, так и БуллиСону, что сделаю все, что в моих силах, чтобы следовать этому определению. Направляя и защищая его, используя все мои способности, я должен был реализовать его

необыкновенный потенциал. Запрятанная внутри БуллиСона энергия готова была взорваться, ему только нужен был правильный агент, чтобы направлять его талант. -На^. самом деле БуллиСон был ракетой на прицеле, и все. что ему было нужно, это человек, который придет и нажмет на стартовую кнопку. В то время, я был полон предчувствия свершения чего-то великого. Я хотел бы разделить это чувство величия со всеми. Я чувствовал, что такое не повторится дзажды.

Прошло двадцать три года с тех пор, но легенды о БуллиСоне до сих пор живы и передаются из уст в уста. Упоминания и истории о нем до сих пор можно встретить в журналах и газетах " The American Pit Bull Terrier Gazette", " Sporting Dog Journal", " Gamedog Digest", " Scratch Line".

Я знаю, что только тогда ктото умирает по-настоящему, когда умирает в твоем сердце. или когда не остается никаких воспоминаний. Для меня БуллиСон не умирает, потому что я мысленно вижу его так явственно, будто это все было вчера, когда мы были вместе. Я удовлетворен и спокоен при мысли, что я заслужил право быть агентом БуллиСона. Было большой удачей разглядеть чемпиона в нем, поддерживать его репутацию, чтобы и по сей день иметь дела уже с наследниками БуллиСона.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒