ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Меблированные комнаты " Мадрид ". Довольно большая комната, в которой живет Ольга Николаевна с матерью. За деревянной, не доходящей до потолка перегородкой спальня; в остальномобстановка обычная: круглый стол перед проваленным диваном, несколькокресел, зеркало; грязновато; в кресле валяется чья-то юбка. Сумерки. Воткрытую форточку доносится негромкий благовест с ближайшей, по-видимому, небольшой церковки: звонят к вечерне.

Ольга Николаевна, вся в черном, бледная, читает у окна " Московскийлисток ". За перегородкой горничная Аннушка убирает постель.

Ольга Николаевна. В " Московском листке " пишут, что опять шестьсамоубийств, Аннушка. И все женщины, и все уксусной эссенцией... Как онимогут? Вы очень боитесь смерти, Аннушка?

Аннушка (из-за перегородки). Кто же ее не боится, барышня?

Ольга Николаевна. Я боюсь смерти. Иногда так трудно жить, такиенесчастья, такая тоска, что вот, кажется, взяла бы и выпила. А нет, страшно. И, должно быть, очень больно - ведь она жгучая, эта эссенция.

Аннушка. У нас горничная, которая допрежь меня жила, эссенциейотравилась: мучилась долго, два дня.

Ольга Николаевна. Умерла?

Аннушка. Схоронили. А поздно вы встаете, барышня. Люди добрые квечерне идут, а вы только - только глазки протираете. Нехорошо это!

Ольга Николаевна. А зачем рано вставать? Не все ли равно! Когда спишь, жизни по крайней мере не чувствуешь. А кроме того, бывают хорошие сны. Аннушка, а студент... Глуховцев дома?

Аннушка. Сейчас к себе в номер прошел.

Ольга Николаевна. Один?

Аннушка. С товарищем с каким-то. Вихлястый такой, на подсвечник похож.

Ольга Николаевна. Уж вы скажете - на подсвечник! Аннушка, голубчик, сделайте мне такое одолжение: когда товарищ уйдет, передайте Глуховцеву вотэту записочку.

Аннушка. Не стоило бы, барышня! Студент они хорошенький, зачемсмущать? Ну, уж если вы приказываете, конечно, отнесу. (Выходит из – заперегородки. ) Где записочка, давайте.

Ольга Николаевна. Вот. Закройте форточку, Аннушка.

Аннушка (льстиво). Что я вам хотела сказать, милая барышня. На новомвы теперь положении, офицеры у вас бывают... Я-то что ж, мое дело, конечно, сторона, но только и белье лишний раз перемени, и хлопот всяких достаточно, вы сами понимаете, милая барышня...

Ольга Николаевна (отворачиваясь). Ну?

Аннушка. Говорила я вашей мамаше, и оне мне обещали три рубля в месяцплатить, - так уж вы напомните им.

Ольга Николаевна. Хорошо. А разве... гости вам ничего не дают?

Аннушка. Да разве их устережешь? Так стараются прошмыгнуть, чтоб никот, ни кошка не заметили.

Входит Евдокия Антоновна. Раздевается. Видимо, находится в приятномнастроении и временами напевает какой - то романс по-французски.

Евдокия Антоновна. Ступайте, Аннушка, вы нам не нужны.

Аннушка. Я вот говорила барышне насчет трех рублей, помните, барынямилая, что вы обещали.

Евдокия Антоновна. Ах, мой бог! Какая вы, Аннушка, надоедливая. Небеспокойтесь, не пропадут ваши три рубля.

Аннушка. Три с полтиной. Вы мне еще полтинник должны, помните, затянучками посылали?

Евдокия Антоновна. Вы получите четыре, Аннушка. Ступайте! Вы постельприбрали?

Аннушка уходит.

(Напевая. )Нет, это ужас, это какой - то вертеп - стараются грабитьпрямо - таки среди бела дня! Ты представь, Оля... (напевает) сейчас менязовет этот подлец управляющий и говорит, что мы должны прибавить десятьрублей за номер. Это ужас! (Напевает. ) Скотина! Олечка, хочешь мармеладу? абрикосовский.

Ольга Николаевна. Давайте. (Не глядя, протягивает руку. )

Обе едят. Молчание.

Это не абрикосовский.

Евдокия Антоновна (с ужасом). Ну что ты говоришь! А клялся, чтоабрикосовский. Погоди, Олечка, не кушай, я все это соберу и брошу ему назадв его подлую харю!

Ольга Николаевна. Мамаша... я не хочу, чтобы сегодня кто-нибудь был.

Евдокия Антоновна. Это что за новости?

Ольга Николаевна. Я не хочу.

Евдокия Антоновна (угрожающе). Оля! (Напевая. ) Об этом раньше нужнобыло думать, мой друг: я не позволю, чтобы из - за какого - то капризакакой - то девчонки меня ставили в неловкое положение... Целый день непивши, не евши бегаю по городу... Вы тут изволили почивать, ОльгаНиколаевна, а у меня маковой росинки во рту не было... Наконец нашла вполнедостойного человека, и вот извольте! Нет, дочь моя, я не позволю, чтоб надомною так глумились! Если ты не можешь оценить всех жертв, которые яприношу... (Напевает. )Впрочем, кушай, Олечка, все равно уж полкоробки онне возьмет. Скотина!

Ольга Николаевна. А кто он, этот?

Евдокия Антоновна. Всего только полковник.

Ольга Николаевна. Полковник?

Евдокия Антоновна. Да-с, полковник. Он, положим, только врач, военныйврач, и уже не служит, но по чину - он полковник. И главное, имей это, Олечка, в виду и держи себя прилично, этот человек очень серьезный, неразвратник и имеет самые серьезные намерения. Как тебе это нравится – сторублей в месяц и подарки?

Ольга Николаевна. А тот негодяй жаловался, что семьдесят пять рублейдорого.

Евдокия Антоновна. Скотина! Вот видишь, Олечка, а ты (напевает)упрекаешь меня.

Ольга Николаевна. Хорошо, мамаша. Но только имейте в виду, что ужкроме этого я никого не хочу. Я не желаю быть потаскушкою!

Евдокия Антоновна. Как ты можешь думать это, Оля? Если обстоятельстванас заставили, то ведь нельзя же думать, что это будет вечно!

Ольга Николаевна. Я не желаю быть потаскушкою!

Евдокия Антоновна. Как ты выражаешься, Оля! Да, вот что я хотела тебесказать: тут этот студент, Глуховцев... ты не будь с ним жестока, Оля. Бедный мальчик без семьи, мне так жаль, что я тогда так сильнопогорячилась.

Ольга Николаевна (кричит). Не смейте говорить про него! Я прошу вас, чтобы вы никогда о нем не говорили! Это бесчестно!

Евдокия Антоновна. Боже мой, какая дура! Я ей хочу добра, ведь ты жеего любишь?

Ольга Николаевна (кричит). Мамаша!

Евдокия Антоновна (утешая). Ну перестань, Олечка, поверь мне, это такнелепо. Мальчик один, без семьи, ты ему дашь так много любви, - ведь язнаю, какое у тебя сердце, Олечка. Что же тут плохого? Неужели будет лучше, если мальчик станет развратничать, как все они? Ведь это ужас!

Ольга Николаевна. Он не согласится, мамаша.

Евдокия Антоновна. Ну и будет дурак! Тут полковник, почтенный человек, а что такое он, мальчишка, я сама с ним поговорю.

Ольга Николаевна. Нет, нет, мамаша! Не смейте! Я вам не позволю этого!

Евдокия Антоновна (уступчиво). Как хочешь, дружок. Вы оба людимолодые, и не мне, старушке, вмешиваться в ваши дела. Ты просто позови егоосидеть часочек, и он сам все поймет, когда увидит тебя, моя прелесть. Нехочешь наливочки, Оля? Выпей, голубчик, очень сладкая. А я сейчас(оправляется перед зеркалом) поеду за ним.

Ольга Николаевна. За ним? Уже?

Евдокия Антоновна. Конечно, я не позволила бы себе унижаться радикакого - нибудь молокососа, но это такой почтенный человек, да вот ты самаувидишь. И имей в виду, Олечка, он говорит, что привык ложиться рано, такчто... ты понимаешь, Оля?

Ольга Николаевна. Ко мне сейчас придет Глуховцев.

Евдокия Антоновна (испуганно). Ни в каком случае! Завтра когда хочешь, но сегодня - ни в каком случае. Ты подумай, в какое положение ты ставишьменя!

Ольга Николаевна. Нет, он придет!

Евдокия Антоновна. Оля!

Ольга Николаевна. Нет, придет!

Евдокия Антоновна. Ты хочешь, чтобы я сама с ним поговорила? Пожалуйста, я буду очень рада! Мне уж достаточно надоел этот наглыймальчишка! Грубиян!

Ольга Николаевна. Нет, нет, он сейчас же уйдет.

Евдокия Антоновна. Смотри! (Звонит. )Я буду дома, Оля, через час. Пожалуйста, не забудьте, через час!

Ольга Николаевна. Хорошо. Не забуду. Шляпку - то поправьте - на боку.

Аннушка (входит). Звонили?

Евдокия Антоновна. Ах, да, моя милая. Пойдите и пригласите сюдастудента Глуховцева.

Аннушка. Семьдесят четвертый?

Евдокия Антоновна. Да, в номере семьдесят четвертом. Скажите, чтобарышня очень просили немедленно прийти. Понимаете - барышня, но не я!

Ольга Николаевна. Чтобы сейчас, Аннушка!

Аннушка уходит. Евдокия Антоновна, уже одетая, целует Ольгу Николаевнув лоб.

Евдокия Антоновна. До свидания, малютка. Да, кстати, ничего, пожалуйста, не кушай, я позабочусь о закуске. Мне не совсем нравится, чтоты в черном, Олечка... Но, впрочем, может быть, так лучше, скромнее. Adieu, macherie! 1 (Уходя, сталкивается в дверях с Глуховцевым, который молчадает ей дорогу. )Ах, это вы, мой друг! Проходите, проходите, пожалуйста; Олечка дома. Вы простите меня, старушку, что я так погорячилась тогда набульваре, но я была несколько в нервном состоянии. Прощаете?

Глуховцев (глухо). Я ничего. Пожалуйста.

Евдокия Антоновна. Ах, молодость так великодушна! До свидания, дружок, я очень тороплюсь. (Ольге. ) До свидания, дитя мое! (Уходит. )

Глуховцев. Здравствуйте, Ольга Николаевна.

Ольга Николаевна. Здравствуйте, Николай Петрович.

Глуховцев. Вы хотели меня видеть?

Ольга Николаевна. Да. Присядьте, пожалуйста.

Молчание.

Вы очень похудели... Николай Петрович.

Глуховцев. Нет, отчего же мне худеть? А вот вы, кажется, действительнонемножко побледнели. Вы не совсем здоровы?

Ольга Николаевна. Коля!

Молчание.

Глуховцев (вставая). Можно уходить?

Ольга Николаевна (также встает). Нет, посидите, пожалуйста.

Оба садятся.

Как давно я вас не видела.

Глуховцев. Восемь дней.

Ольга Николаевна. А я думала - больше!

Глуховцев. Нет, восемь дней.

_________

1. Прощай, моя милая! (франц. )

Ольга Николаевна. А как здоровье Онуфрия Николаевича?

Глуховцев. Ничего. Он сейчас был у меня. Он, вероятно, будет у меняжить.

Ольга Николаевна. Да?

Молчание.

А вы помните Воробьевы горы?.. Коля!..

Глуховцев (резко). Нет. Вообще я не понимаю, Ольга Николаевна, о чемнам с вами говорить. Я очень удивился, когда получил вашу записочку. Всетак ясно...

Ольга Николаевна (тихо). Нет, не ясно...

Глуховцев. Вы меня не любите...

Ольга Николаевна (тихо). Нет, люблю.

Глуховцев (вскакивая). Да? Любите? Тогда зачем же... зачем же тогда, Ольга Николаевна, вы делаете все это? Пожалуйста, объясните.

Ольга Николаевна (беспомощно). Колечка...

Глуховцев. Колечка. А как вы того офицера звали - Петечка, Васечка? Акак вы того негодяя звали, который третьего дня, ночью, был у вас? ТожеКолечка? Николаев так много. Что же вы молчите? А?

Ольга Николаевна (плачет). Что же я скажу! Пожалей меня! Разве ты невидишь, как я несчастна! Я ни одной ночи не спала.

Глуховцев. Офицеры мешали?

Ольга Николаевна. Ты оскорбляешь меня!

Глуховцев. Да разве вас можно оскорбить?

Ольга Николаевна (гневно). Николай Петрович!

Глуховцев. Что прикажете, Ольга Николаевна?

Ольга Николаевна (тихо). Ты презираешь меня?

Глуховцев. А разве вы можете рассчитывать на что-нибудь другое? Я быпопросил вас, чтобы вы разрешили мне уйти. Меня ждут товарищи.

Ольга Николаевна (плачет). И ты... и ты презираешь меня, господи. Иникто... и ни одна душа на свете... не видит, что ведь я же девочка... мнееще восемнадцати лет нету... кто же пожалеет меня? Господи! Кому я нужна? Взять бы мне уксусной... эссенции... да и от... равиться.

Глуховцев. Ольга Николаевна! Оля!

Ольга Николаевна (плачет). Вон у тебя товарищи... ОнуфрийНиколаевич... жить с тобою будет. А я с кем? Господи! Разве я виновата, чтоменя сделали такою? Тогда, на Воробьевых горах, все смеются, все такиехорошие, а я одна, как п - п - потерянная, с - стыдно в глаза смотреть! Ктоже меня пожалеет? Господи!

Глуховцев. Мне жаль тебя, мне очень, очень жаль тебя. Но вы подумайте, что же мне делать? Ведь вы же сами захотели, вы сами ушли.

Ольга Николаевна. Она меня увела.

Глуховцев (гневно). Как же вы позволили?

Ольга Николаевна. Я... я... боялась.

Глуховцев. Вот, вот, вот, боялась! Вот он, этот страх, который делаетвас рабою, игрушкою... потерянной женщиною. Вот, вот!..

Ольга Николаевна. Да разве мне хорошо, Коля? Ну да, я боюсь, у менянет храбрости, как у других, но ведь я же такая молоденькая! Дай мнепожить, не отталкивай меня, и я, может быть, тоже стану храбрая, не будубояться, сделаюсь честной. Не отталкивай меня, Колечка!

Глуховцев. Почему ты мне тогда, раньше, не сказала, что ты насодержании?

Ольга Николаевна. Я... я забыла об этом. Мне так хорошо было с тобою, я так любила тебя, что я совсем забыла, какая я, все, все позабыла.

Глуховцев. А завтра же снова придет какой-нибудь покупатель, и выснова...

Ольга Николаевна (горячо). Нет, Коля, клянусь тебе. Я буду работать. Дай мне только оправиться немного, не отталкивай, пожалей меня!

Глуховцев. Это ложь!

Ольга Николаевна. Клянусь тебе, Коля! (Становится перед ним наколени. ) Приласкай меня, назови меня... Оль - Оль.

Глуховцев. Нет, не надо на колени! Я прошу вас, не надо! ОльгаНиколаевна! Ах, господи! Оля! Оль - Оль!

Ольга Николаевна (не вставая). Вот и назвал... Милый мой, прекрасныймой! Я ведь так, я ведь так люблю тебя.

Глуховцев. Встань, Оля. Не буду говорить, пока ты не встанешь!

Ольга Николаевна. Не сердись, милый. Ты такой великодушный, благородный, как ты можешь сердиться на девочку?

Глуховцев. Встань, встань! Я не могу так.

Ольга Николаевна встает.

Ольга Николаевна. Сядем. Колечка, на диван.

Глуховцев. Нет, нет, Оль - Оль, я лучше похожу.

Ольга Николаевна. Ну походи.

Глуховцев. Ты действительно любишь меня?

Ольга Николаевна. Как же ты можешь сомневаться в этом? Ты посмотритолько, какая я измученная: у меня кровинки в лице не осталось. Сегодняутром посмотрела на себя в зеркало, и так стало жалко, что даже заплакала. Молодости жалко, красоты своей жалко. (Тихонько плачет. )

Глуховцев. Да. Молодости... Вот ты говоришь, похудел я... А ты знаешь, что я за эту неделю чуть не сошел с ума? Вдруг так неожиданно, так сразу...

Я ничего не понимаю. Почему? Зачем? Наконец, что я сделал такое, чтоб менянаказывали так больно?

Ольга Николаевна. Оставь, Коля! Ты ничего не сделал, ты благородный. Яво всем виновата.

Глуховцев. Нет, Оль - Оль. Сделал что-то, я чувствую это, - но что? То, что я ни о чем не думал? Может быть, мне и вправду нужно былозадуматься, расспросить тебя, не быть таким неосмысленным теленком, которыйувидел траву, обрадовался и тут запрыгал... Конечно, к своим поступкамнужно относиться сознательно, особенно когда вступаешь в связь с женщиной. Но понимаешь, Оль - Оль, я ведь ни разу не подумал, что наши отношениямогут быть названы связью.

Ольга Николаевна. А разве я думала о чем-нибудь? И разве можно думатьо чем-нибудь, когда любишь?

Глуховцев. Ну, ты женщина, то есть девочка, если принять в расчет твоигода, - ну а я? Меня Онуфрий называет испанским ослом, а вот как начали мывместе с ним соображать, так оказалось, что и он такой же осел. Ты знаешь, уже третью ночь мы с ним не спим и все обсуждаем этот инцидент.

Ольга Николаевна. Он против меня, Онуфрий Николаевич?

Глуховцев. Он против тебя и против меня, а сегодня и против себяоказался. (Гундосит, передразнивая Онуфрия. ) Ты, Коля, дурак, ну и я, Коля, тоже дурак. Знаю только, что тебе не удалось образовать тихое семейство, -но почему, про то написано в энциклопедическом словаре. Осел!

Ольга Николаевна. Нет, я очень люблю его, он прекрасный человек. Колечка, сядь около меня.

Глуховцев. Зачем? (Садится. )

Ольга Николаевна (обнимает его, тихо). Помнишь Воробьевы горы?

Глуховцев (обнимая ее). Оль - Оль, ты правда будешь работать?

Ольга Николаевна. Буду, родной. Ты только поверь мне, не торопи меня. Дай мне хоть немного оправиться.

Глуховцев. Но ты же говорила, что ничего не умеешь делать?

Ольга Николаевна. Ты меня научишь всему. Ты умный!

Глуховцев. А ты будешь слушаться? (Вдруг отталкивает ее, пытаясьвысвободиться из ее объятий. ) Нет, Оль - Оль, не надо. Пусти меня. Я опятьничего не понимаю. Где же правда, Оль - Оль? Где же эта проклятая правда?

Ольга Николаевна (грустно). Правды нет на свете, Колечка. (Сновапритягивает его к себе и целует. )

Глуховцев. Вздор! Есть! (Целует. ) Есть, Оль - Оль! (Целует. )

Ольга Николаевна. Нету, Колечка. (Целует. )

Глуховцев. Пусти меня!

Ольга Николаевна. Нет.

Глуховцев. Пусти меня!

Ольга Николаевна. Нет. Нет. Нет. (Целует его. )

Глуховцев (вскакивая). Нет, это невозможно! Оль - Оль, оставь меня, ясхожу с ума!

Ольга Николаевна (нагоняет его и обнимает). Куда же ты? Нет, нет, обними меня! Я тебя люблю. Я тебя люблю.

Глуховцев (обнимает ее и смотрит прямо в глаза). Оль - Оль, очарованиемое, ведь это правда? Правда, что ты меня любишь? Правда, что я смотрю тебев глаза? Что ты опять со мною, мое счастье, моя прелесть?

Ольга Николаевна. Правда, правда! Все правда, мой любимый!

В дверь стучат.

Постой, кажется, стучат!

Глуховцев. Нет, теперь я тебя не пущу!

Резкий стук в дверь.

Ольга Николаевна (вырываясь). Пусти, пусти! Это мама. Уходи скорее. Потом, потом мы увидимся.

Глуховцев. Почему же уходить? Она же сама сегодня извинялась и... (Кричит. ) Войдите! Войдите!

Евдокия Антоновна (входя и презрительным взглядом окидывая студента). Оля! А вы еще здесь, господин Глуховцев?

Ольга Николаевна. Он сейчас уйдет. Коля, миленький, послушай... (Ведетего к двери. ) Я сейчас, мамаша, я только провожу его до номера.

Глуховцев (вырываясь). Прошу вас не трудиться! Я сам! (Быстро уходит. )

Ольга Николаевна (заламывая руки). Ушел! Коля, Колечка, вернись!.. (Падает на кресло и плачет. )

Евдокия Антоновна (угрожающе). Оля! Это что еще за драмы?

Ольга Николаевна. Все... все пропало. Не увижу я его больше, моегоголубчика... И некому меня пожалеть.

Евдокия Антоновна. Оля! Сейчас же извольте умываться и поправитьволосы. Это еще что такое - драмы, а? Мальчишка! Студентишка!.. Вы слышите? Если ты сейчас же не пойдешь мне и не умоешься, то... Оля!

Ольга Николаевна (грубо). Чего орете? Видите, иду. (Сморкается и, толкнув мать плечом, проходит за перегородку. )

Евдокия Антоновна. Скорей, скорей, Олечка! Он только в парикмахерскуюзаехал и сию минуту будет здесь.

Ольга Николаевна. Опять мои шпильки вы потаскали. Сколько раз вамговорила: купите себе свои и украшайтесь сколько угодно. (Презрительно. )Тоже!

Евдокия Антоновна. Скажите пожалуйста, одной шпильки взять нельзя! Лучше бы юбки свои убирала, а не разбрасывала по стульям! Что же, мне так иходить, распустивши волосы, как Офелия?

Ольга Николаевна. Ведьма!

Евдокия Антоновна. Что-с? Это вы про кого?

Ольга Николаевна. Ведьма!

Евдокия Антоновна. Прошу вас замолчать! И это называется институтскоевоспитание! Потаскушка! Дрянь!

Ольга Николаевна. А зачем меня продали? Вот и не была бы потаскушка. Ведьма! Черт!

Евдокия Антоновна. Продали? Кто тебя такую купит? Таких, как ты, набульваре сотни шатаются.

Ольга Николаевна. Мамаша!

Евдокия Антоновна. Ну-с? Я слушаю вас, моя дочь.

В дверь громко и властно стучат. Обе женщины замолкают.

Олечка, полковник. Поторопись, дитя мое. Пожалуйста!.. Entrez, monsieur 1.

Фон Ранкен (входя; одет в штатском). Здесь?

Евдокия Антоновна (расцветая). S'ilvousplait! 2 Пожалуйста! Как ясчастлива, полковник! Надеюсь, больной ваш не опасен? Я так многонаговорила Олечке о вас, и она ждет не дождется, бедняжка. Оля, дитя мое, ты знаешь, кто пришел?

__________

1. Войдите, сударь (франц. ).

2. Пожалуйста! (франц. )

Фон Ранкен. Вы сказали, почтеннейшая Евдокия Григорьевна...

Евдокия Антоновна (приседая). Антоновна, полковник.

Фон Ранкен. Евдокия Антоновна, что вы живете в номере пятьдесятчетвертом, - а в действительности ваш номер пятьдесят второй.

Евдокия Антоновна. Разве? Какая ужасная ошибка!

Фон Ранкен. Да, нужно быть внимательнее. И пожалуйста, почтеннейшая, не зовите меня полковник, а зовите просто господин фон Ранкен. А где жеОльга... не знаю, как дальше.

Евдокия Антоновна (молитвенно). Зовите ее Оля, господин фон Ранкен: она ведь у меня такая еще девочка. Олечка, тебя ждут.

Входит Ольга Николаевна, сильно напудренная; молча протягивает гостюруку.

Позвольте представить: моя дочь, Оля. Какие очаровательные духи, - тыне знаешь этого запаха, Оленька?

Фон Ранкен. Peaud'Espagne 1. Счастлив познакомиться, Ольга...

Евдокия Антоновна. Оля, полковник, Оля.

Ольга Николаевна. Я тоже очень рада.

Фон Ранкен. Насколько помнится, я имел честь служить с вашим батюшкоюв одном полку.

Евдокия Антоновна. Да, да, господин фон Ранкен! Он так много мнерассказывал о вас.

Фон Ранкен. Ну, это едва ли; я тогда только что поступил, и ваш супругменя не знал. Но я его помню, да, да... Достойнейший был человек, но игра вкарты... Не так ли, Евдокия Григорьевна?

Евдокия Антоновна. Ах, не вспоминайте, господин фон Ранкен, это такойужас! Олечка! Но что же ты, мой друг, молчишь? Отчего не предложишь гостючаю? Не нужно быть такой застенчивой, дитя мое.

Ольга Николаевна. Хотите чаю?

Фон Ранкен. Нет, я не пью чаю. Но вот, если позволите, я попрошу вашумамашу... Вот деньги, Евдокия Григорьевна, - здесь двадцать пять рублей -надеюсь, что этого хватит?

Евдокия Антоновна. О, конечно, полковник! Мне, право, совестно...

Фон Ранкен. Но, но, оставьте! Мы будем скромны, Оля, не так ли? Вычего хотите, Олечка? Пожалуйста, не стесняйтесь.

Ольга Николаевна. Чего хотите, мне, право, все равно.

Евдокия Антоновна. Моя девочка любит ликер, господин фон Ранкен. Такаясластушка!

Фон Ранкен (морщась). Ликер? Но тогда этого не хватит.

Евдокия Антоновна. Ах, боже мой! Конечно, можно наливки. Олечка, ведьты же кушаешь наливку?

Фон Ранкен. Как хотите, почтеннейшая. Но только попроще, я не люблюэтих деликатесов, от них только портится желудок. Не так ли, Оля? Ну, ростбиф там, возьмите, цыпленка...

Ольга Николаевна. Омаров возьмите, мамаша.

Фон Ранкен. Конечно, можно и омаров, хотя как врач я не советовал бывам портить ваш молодой желудок.

Евдокия Антоновна. Может быть, сардин, Олечка?

Ольга Николаевна. Я вам сказала - омаров!

________

1. Испанская кожа (франц. ).

Фон Ранкен. Ну и напитков там... хотя я вообще и не пью, но радитакого приятного знакомства... не так ли, Оля? Будем как дети! (Смеется. )Не думайте, Олечка, что если с виду я немного и строг, то не умеюрезвиться. Нет, я очень, очень умею резвиться!

Евдокия Антоновна. Ах да, Олечка: я и забыла тебе сказать, чтоПолозовы сегодня звали меня ночевать. Это наши хорошие знакомые, господинфон Ранкен, прекрасная семья! Ты не будешь скучать, девочка?

Фон Ранкен. Надеюсь, не будет. Не так ли, Оля?

Ольга Николаевна. Идите, идите, мамаша! А то запрутся магазины.

Евдокия Антоновна. Ах, мой бог! Я и забыла про эти дурацкие правила.

Фон Ранкен. Почему же - дурацкие? Всякому необходим отдых, почтеннейшая.

Евдокия Антоновна. Я сию минуту! Сейчас!

Ольга Николаевна. Опять у вас шляпа на боку, мамаша. Поправьте.

Евдокия Антоновна уходит.

Фон Ранкен. Дайте мне вашу ручку, Оля. Какая вы скромная!.. Вы всегдатакая?

Ольга Николаевна. Всегда.

Фон Ранкен. Я очень люблю скромных. Но... конечно, не во всех случаяхжизни. Впрочем, и в ваших глазках я вижу хотя и скрытый, но столь живойогонек, - не так ли, Оля? (Целуя руку. ) А ноготки - то у вас не совсемчистые, это нехорошо, ноготки нужно чистить...

Ольга Николаевна. Как вас зовут?

Фон Ранкен. Зовите Эдуардом, просто Эдуардом.

Ольга Николаевна. Какое красивое имя.

Фон Ранкен. Не правда ли? Да, имя красивое. Но отчего вы неулыбнетесь, Оля? Улыбка на молодых устах - это так приятно. Вы умеете петь?

Ольга Николаевна. Умею немного.

Фон Ранкен. О, это очень приятно! Я крайне люблю, чтобы мне в этовремя пели. Вы не знаете этого романса... впрочем, о романсах потом. Асперва о некоторых очень, очень интимных вещах. Вы позволите? Я буду оченьосторожен, моя милая девочка, и ни в каком случае... Вы говорите по -французски?

Ольга Николаевна. Нет, очень мало.

Фон Ранкен. Ах, как жаль! А я предположил было, судя по разговорувашей почтенной матушки, но, впрочем, это не важно... Русский язык такжеочень хороший язык, не так ли, Оля?

Ольга Николаевна. Я не знаю, о чем вы хотите говорить. Моя мамашасказала...

Фон Ранкен. О, нет, нет! Ваша матушка несколько экзальтированнаяженщина, и многое ей представляется не совсем так, как оно вдействительности. Некоторая поспешность в выводах, не так ли, Оля?

Ольга Николаевна. Говорите, пожалуйста! Я ничего не понимаю.

Фон Ранкен. Видите ли, дитя мое, мое положение... Вам известно, что яврач, что я очень, очень известен в широких кругах публики, но, кроме того, у меня две дочери, обе невесты, и было бы крайне неприятно... Вы понимаете?

Ольга Николаевна. Нет. Почему вы говорите о дочерях, мне до этогокакое дело?

Фон Ранкен. Да, да, я понимаю вас! Но одна из них выходит на дняхзамуж, и было бы крайне неприятно... Будьте со мною вполне откровенны, дитямое, я прошу вас об этом, я, наконец, требую как врач. Вы понимаете?

Ольга Николаевна. Что вы меня мучаете? Что я должна понимать?

Фон Ранкен. Не волнуйтесь, не волнуйтесь - это вредно. Вы, быть может, опасаетесь вашей матушки? Но даю вам слово, что все это останется междунами, и вы получите столько же, как если бы все было в полном порядке. Нетак ли, Оля?

Ольга Николаевна. Да чего вам надо, говорите же!

Фон Ранкен. Скажите, вы не... (Наклоняется к уху и что-то шепчет. )

Ольга Николаевна (отмахиваясь руками). Нет, нет, нет! Господи, какаягадость!

Фон Ранкен. Но здоровье, дитя мое...

Ольга Николаевна (затыкая уши). Нет, нет, нет! Молчите, я не хочу вас слушать!

Фон Ранкен (великодушно). Я вам верю. Какая ты наивная, Олечка! Чтоэто, слезы? Ай-ай-ай! Нужно осушить эти милые глазки. (Целует. ) Не так ли, Оля?

Ольга Николаевна. Хоть мамаша поскорее.

Фон Ранкен. Кушать хочется? Сейчас, сейчас покушаем, девочка. Тамбудут такие вкусные, вкусненькие вещи... Омары, например... Не так ли, Оля? Но, может быть, вы бы спели мне что-нибудь в ожидании вашей матушки?

Ольга Николаевна. Да, что вы хотите?

Фон Ранкен (поднимая руки). Только не цыганское, прошу вас! Как жаль, что вы не занете немецкой музыки. Впрочем, почему же я говорю вы? Ведь мына ты, Оля, не так ли? (Обнимает. )

Ольга Николаевна. Оставьте, сейчас мамаша придет!

Фон Ранкен. Ну, мамаша!

Ольга Николаевна. Я лучше буду петь. Вы что хотите?

Фон Ранкен. Я бы хотел, прелестная фея, чтобы вы мне спели одиннемецкий романс. Это такой печальный, такой трогательный романс!

Ольга Николаевна. Я не знаю по-немецки. Хотите, я спою вам: " Ни слова, о друг мой, ни вздоха! "

Фон Ранкен. Это грустно?

Ольга Николаевна. Да, очень грустно.

Фон Ранкен. Ах, пожалуйста! Я прошу вас. (Садится поудобнее. ) Итак, Оля!

Ольга Николаевна (поет).

Ни слова, о друг мой, ни вздоха! Мы будем с тобой молчаливы.

Ведь молча над камнем, над камнем могилы склоняются грустные ивы...

Евдокия Антоновна (вваливается с покупками, за ней мальчик из магазинас кульками). Вот и я! Ах, моя пташечка, - как она распелась!

Фон Ранкен (поднимая руки). Какое пиршество! Какое пиршество!

Занавес

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒