Колыбель цикад. Пролог. 1. Недотрога

Колыбель цикад

Рассказ

Любовь молчаливого светлячка

жарче любви трескучей цикады.

Японская пословица.

Пролог

Голубое небо, в клочья изрезанное перистыми облаками, бесконечным полотном распростёрлось над небольшим городком Кацуура, на одну из остановок которого неторопливо подкатился старый автобус. Из полупустого салона, прислонившись лбом к стеклу, на улицу выглядывал ученик старшей школы Мамору Танака. Тоскливым и безучастным взглядом он окинул пустующую остановку, зелёные красоты и протоптанную дорожку, протянувшуюся вдаль. Там, среди пологих холмов, часто посаженными кубиками виднелись первые дома. Восточное побережье Кацууры напоминало не город, а скорее, посёлок.

Мамору обречённо вздохнул, поднялся с сидения и, потащив за собой здоровый походный чемодан, покинул автобус. Едва ступив на асфальт, он окончательно осознал, что Тиба, вместе с его динамичной жизнью, родным школьным двором, друзьями и даже родителями, находившимися на грани развода, остался далеко позади. Часть каникул придётся провести здесь, общаясь со своим дедушкой и гуляя на природе.

Не сказать бы, что он сам того хотел. Так настоял отец, а мать даже не сказала ничего против. Его, Мамору Танаку, просто отослали куда подальше, чтобы он не мешался, пока родители решают свои проблемы.

Автобус за спиной юноши загудел чуть громче, мягко закрыл двери и тронулся, оставив его наедине с летним палящим солнцем и далёким стрекотанием цикад.

1. Недотрога

Мамору считал себя одним из самых обычных учеников в своём классе. Он никогда не выделялся особой активностью, за ним не бегали толпы поклонниц, он не участвовал ни в каких соревнованиях. Он даже одевался неброско, чтобы слиться с общей толпой сверстников, даже если на дворе был фестиваль или какое другое событие. Так и сейчас. На Мамору была надета простая белая рубашка с коротким рукавом и пуговицами, застёгнутыми через одну. На ногах – чёрные брюки без стрелок и остроносые разношенные туфли. Городской стиль одежды на сей раз являлся своего рода протестом, ведь находиться в этой глуши у юноши никакого желания не было. Оглядевшись по сторонам, Мамору хмыкнул в сторону удалявшегося автобуса и хмуро побрёл по тропинке в сторону деревни.

Туфли в пути довольно быстро покрылись мелкой пылью, брюки тоже измазались на славу, благодаря цветущим полевым растениям. Находясь в дурнейшем расположении духа, парень шаг за шагом приближался к жилым домам. Однажды он уже гостил здесь, правда это было ещё в далёком детстве. Тогда дедушка занимался рыбалкой, собственным огородом и поделками из дерева: вырезал разные фигурки, чтобы потом раздаривать их другим людям. Несколько таких произведений искусства даже осталось дома, в городе Тиба. То ли на полке, то ли в одной из коробок с никому не нужным барахлом. Если они, конечно, не отправились на помойку.

Спустя какое-то время, всё ещё ковыляя по тропинке, Мамору почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся и увидел, как за ним потихоньку вышагивала девочка лет шестнадцати, одетая в длинное платьице и сандалии. На её голове красовалась длиннополая соломенная шляпа, а ладошки сжимали сачок для ловли рыбы. Едва встретившись взглядом с Мамору, она остановилась как вкопанная и отвела глаза в сторону. В ответ юноша пренебрежительно фыркнул себе под нос и, отвернувшись, продолжил путь. Теперь он явно различал среди прочих звуков шаги девчонки, которая тихо плелась за ним по пятам. И хоть он не нуждался в компании, всё же, он не мог винить её в назойливости, ведь тропинка здесь проходила всего одна.

Спустя несколько десятков шагов, Мамору всё же не выдержал, остановился и обернулся вновь. Незнакомка, как и в прошлый раз, замерла и отвела взгляд, прекратив сверлить дыру в затылке юноши.

– Чего там встала? Иди вперёд! – раздражённо бросил Мамору и махнул рукой, указывая в сторону посёлка.

– Я?.. – вздрогнув, пискнула девчонка.

– Давай, бегом.

– Это... – вздохнула она. – Простите.

Она в несколько шагов подскочила к Мамору и мягко скользнула мимо него, вмиг оказавшись впереди. Не найдя, что ещё сказать, она просто пошла вперёд. Сам же парень теперь мог наблюдать её длинные тёмные волосы, собранные в хвостик и покачивавшиеся из стороны в сторону в такт ходьбе. Её тонкие руки с безупречно-бледным оттенком кожи, стройную фигуру с осиной талией и нежную шею. Милое платьице кремового цвета время от времени вздымалось волнами, встречая редкие ласковые порывы ветра.

Не пройдя и десятка метров, девочка обернулась:

– Вы, наверное, погостить приехали?

– А тебе-то какое дело? – отмахнулся Мамору.

– Я просто... – она на миг запнулась, но продолжила. – Я просто живу здесь. И могла бы помочь освоиться. Если хотите.

Мамору воздал глаза к небу, затем обрушив тяжёлый взгляд на девчонку:

– Слушай, как там тебя звать?

– Я – Хоши Нарита. Нарита-сан, – дружелюбно отозвалась собеседница. – А вас?

Практически перебивая, Мамору ответил:

– Итак, Нарита-сан, слушайте меня внимательно. Я приехал сюда ненадолго. Меня ждут. Я знаю, куда идти. Приду, запрусь в доме и буду читать книги. А вы, пожалуйста, ходите и распугивайте своей палкой рыбу, пропалывайте грядки, ковыряйтесь в глине, или чем вы здесь ещё занимаетесь...

Мамору с отвращением огляделся по сторонам, раздувая ноздри. Затем его взгляд вернулся к незнакомой девочке, которая обескураженно смотрела на него. Её большие, невинно-голубые глаза наполнились влагой, а подбородок едва заметно задрожал. Поджав губы, она вдруг всхлипнула и побежала прочь.

Тотчас же над посёлком пронёсся прохладный ветер, заставив траву пригнуться почти до самой земли. Солнце готовилось зайти за горизонт и отдать это местечко под покров ночи. Поёжившись и, состроив гримасу, небрежно пнув свой походный чемодан, Мамору пожал плечами и потащил его за собой.

Весь остаток пути его сопровождали лишь звуки насекомых, мелодия ветра и приятная слуху тишина. Вылавливая крупицы памяти, юноша время от времени осматривался по сторонам и пытался определить, где же должен стоять дедушкин дом. К счастью, долго ему это делать не пришлось: за очередным холмом на глаза попался смутно знакомый силуэт небогатой двухэтажной хижины. У крыльца стояло две фигуры, которые издалека различить никак не удавалось. Прищурившись, Мамору проковылял ещё часть пути. Расплывчатые фигуры превратились в деда и уже знакомую девочку с рыболовным сачком. Те стояли друг напротив друга. Хоши, куда-то подевав свою глупую шляпу, рукавом платья растирала по личику слёзы, а дедушка участливо покачивал головой и что-то говорил ей.

" Не могла же она знать, что я живу здесь? Вот ябеда! " – только и успел подумать Мамору перед тем, как дедушка заметил его и одарил тёплым, приветливым взглядом. Он что-то сказал девочке, и та, закивав, вразвалочку поплелась к соседнему дому. Дед же застыл на месте, ожидая, когда внук приволочёт свой здоровый баул к дому.

– Вот ты и вернулся, Мамору! – расплывшись в широкой улыбке, дед прикрыл глаза и изобразил лёгкий поклон. – Я думал, что никогда уже не увижу своего маленького помощника!

– Помощника? – встревожился парень. – Я...

– Конечно! А ты забыл, что ли? Кто рис собирал, грядки пропалывал, посуду вымывал? Дед всё помнит! – рассмеялся старик, но спохватившись, засуетился. – Ну же, не стой на пороге! Заходи в дом. Всё тебе покажу.

Мамору послушно зашёл в дом и оставил чемодан в прихожей.

– Простите за вторжение, – пробормотал он в знак вежливости, на что дед незамедлительно отозвался:

– Теперь это и твой дом тоже, мальчик мой. Располагайся. Я освободил для тебя комнату на втором этаже, там все постельные принадлежности... В общем, осмотрись. А затем – спускайся на кухню, будем ужинать.

Дедушка проводил юношу взглядом, пока тот, взвалив на спину походный баул, медленно поднимался по лестнице, а затем повернулся и зашёл на кухню, где уже дымилась большая кастрюля варёной рисовой лапши. Чай также был уже заварен: дед ожидал гостя именно в это время и всё рассчитал.

По возвращении Мамору, дедушка усадил его на татами у низкого столика, а сам разложил еду и уселся напротив. Парень, затаив дыхание, ожидал, что ему вот-вот влетит за то, что он обидел девчонку, но почему-то этого не происходило.

– Как там родители, Мамору? – вместо этого осведомился дед.

– Ну... Они оба здоровы, если ты об этом, – холодно отозвался парень.

– Развод – это то, через что проходят некоторые пары, если дела совсем не ладятся, мальчик, – вздохнул старик. – Надо принять. Не злись на них. Ты же не думаешь, что они сами хотели бы такого исхода?

Мамору ненадолго задумался, затем опустил глаза и пристыженно покачал головой:

– Нет.

– Кушай, – кивнул дед и продолжил. – Да, бывают периоды, когда всем нам приходится сложно. Сейчас, поверь, твоим маме и папе куда сложнее, чем нам с тобой. И не думай, что ты отправлен сюда как в тюрьму, лишь бы не мешался под ногами. Нет, напротив! Честно говоря, это именно я настоял, чтобы ты провёл остаток лета в Кацууре. Здесь тихо, спокойно, свежо. Красивые леса, пение цикад, побережье! Люди, в конце концов. Вот поможешь мне, найдёшь несколько деревянных коряг – научу тебя фигурки вырезать. Не пожалеешь!

– Не нужны мне эти фигурки, дедушка, – расстроенно произнёс Мамору и встал из-за стола. – Я наелся. Спасибо.

В полном молчании он поднялся по лестнице, зашёл в комнату и аккуратно прикрыл за собой дверь. Старик, проследив за ним, промолчал. Затем его взгляд вернулся на оставленную тарелку, где исходил паром почти нетронутый ужин. Заботливо налив чай, дед немного посидел в полной тишине, глядя за окно. Солнце уже почти село за горизонт. По всему небосводу мягко стелились алые разводы, а деревья лениво покачивали ветвями, отвечая на ласки ветра.

Кивнув сам себе, старик встал. Взяв с собой чашку зелёного чая с блюдцем, он заковылял вверх по ступеням и остановился лишь наверху, оказавшись напротив прикрытой двери. Секунду поколебавшись, он легонько постучал.

– Заходи, – отозвался с той стороны Мамору, вслед за чем послышался звук шагов и дверь отъехала вбок.

– Заходи, – повторил он снова и дал дорогу. – Прости меня. Я неблагодарно поступил.

Дедушка с улыбкой прошёл в комнату и поставил чай на прикроватный столик. Обернувшись, он ответил:

– Ну что ж я, не понимаю, что ли? Разве что за лапшу жалко, – он едва заметно улыбнулся в темноте. Юноша улыбнулся ему в ответ.

– Просто нет аппетита. Я утром съем. И ещё... дедушка... я про ту девочку, – обеспокоенным тоном произнёс Мамору.

– Нарита-сан и мухи не обидит. Зря ты с ней так. Пусть она не из городских, как ты. Да, копает грядки. И рыбу ловит, если надо. И по хозяйству чего хочешь сообразит. Но от этого она не становится человеком, недостойным уважения. Не знаешь ты её, Мамору. Она – умная девочка, и учится в старшей школе, как и ты. Хоть школа не такая престижная. Но на её месте выбирать не приходится.

Мамору внимательно слушал дедушку, пристально разглядывая свои ноги сквозь сгущавшийся вечерний сумрак, окутавший скудное убранство комнаты. Старик, в свою очередь, тихим голосом продолжал:

– Если кто и скрасит твоё существование здесь – кроме меня, конечно, – так это Хоши Нарита. Поэтому завтра вы вместе пойдёте на прогулку. Я уверен, она лучше меня справится с тем, чтобы показать тебе здешние места.

– Я не хочу. Лучше сам прогуляюсь.

– Можешь и сам. Но обязательно извинись перед Хоши! У нас здесь не так много людей, чтобы запросто разбрасываться лучшими из них. Понял?

Старик вздохнул, укоризненно покачал головой и приготовился выйти из комнаты. Но на миг застыв в дверях, он добавил:

– Если хочешь, мы обо всём поговорим с утра. А сейчас – лучше попей чаю и отдохни. Ты дома, Мамору.

– Спасибо, дедушка, – смиренно пробормотал в ответ паренёк и сел на кровать, попутно обратив взор на чашку. – Спокойной ночи.

Макото Танака – так звали деда Мамору – закрыл за собой дверь и спустился в общий зал дома. Неторопливо убрав со стола еду, он вышел на улицу и уселся на скамью, что располагалась по правую сторону крыльца. Морщинистые руки старика бессильно опустились на острые колени. Усталым взглядом он уставился в ночную темноту. В той стороне, чуть поодаль, один за другим, блекло загорелись светлячки. Не стесняясь ночного зрителя, они закружились над травой в своём нелепом и беспечном танце, отражаясь в глазах старика.

12 3 4 5 6 Следующая ⇒