Йозеф Геббельс – министр нацистской пропаганды 6 страница

Во всей Мегрелии начались массовые аресты, грабежи и убийства – террор. В первую очередь конечно репрессии коснулись активистов движения и гвардейцев. В каждом районе были составлены " черные списки" лиц которые должны были быть арестованы (эти списки, как мы узнали были составлены заранее, еще в августе–октябре). Крупными отрядами (в 50–100 человек, плюс бронетехника), карательные отряды обходили улицу за улицей, производили обыски (при которых забирали из домов все что им нравилось) и арестовывали людей: находясь в горах Чхвалери мы за этим наблюдали своими глазами. При малейшем сопротивлении избивали, ранили и даже убивали, а дома – сжигали. В деревни организовывались неожиданные налеты – обыскивалось три–пять домов – наших активистов и гвардейцев. Однако, довольно часто " обыскивались" и дома оппозиции, богачей – откуда забирались дорогие " трофеи".

Каратели вели себя трусливо и безобразно. Ночью из своих опорных пунктов выходили редко, а днем шлялись по всему поселению напивались и грабили. Население было беспомощно, изредка стихийно начиналось сопротивление – но силы были слишком неравны и сопротивление подавлялось с особой жестокостью. Наиболее страдали районные центры – в отдаленные деревни каратели наведывались относительно редко.

При аресте наших активистов и гвардейцев им предъявлялись стандартные обвинения – незаконное ношение оружия, вооруженное сопротивление властям, бандитизм. Арестованных обычно несколько дней держали сперва в полицейском участке, а за тем перевозили в Зугдиди. Их все время допрашивали избивая и пытая (чаще избивали подвешивая за ноги головой вниз) – выведывая и принуждая выдать сообщников. Их обычно выпускали на волю лишь заставив сдать оружие и после крупных взяток (из-за этого многие за бесценок продавали автомобили, если конечно имели) – при этом выпускали под залог, не закрывая уголовного дела. Многих заставляли указать на сообщников (хотя всех активистов и гвардейцев отлично и в лицо знали во всех селениях). Тех, которые участвовали в боях против хунты обычно не выпускали.

Из–за таких условий, большая часть наших активистов и гвардейцев были вынуждены покинуть свои дома (хотя бы в дневное время) и скрывались в отдаленных селениях у родственников и друзей, редко кого мы могли разыскать в своем доме – это создавало дополнительные сложности.

Из за грабежей и жесткой нехватки топлива транспорт не работал. Дороги и улицы были пустынны, редко проезжал трактор или грузовик, а легковых машин на дорогах не было совсем (их большую часть каратели забрали как трофеи). Большинство населения терпело жестокие лишения. Хотя минимум простой пищи (гоми и соленья) был почти в каждой семье (даже при наличии почти в каждой семье нескольких беженцев) – за счет подсобного хозяйства. Однако, почти ни у кого не было наличных денег, а соответственно – пшеничная мука, керосин, мыло, спички, сигареты, газеты и т. п. стали редкостью. Появились огнива (" квеси да абеди" ), самокрутки (в некоторых семьях почти вся бумага – газеты и даже книги уничтожались на бытовые нужды). В ноябре, декабре и в начале января совсем не работала торговля – торговцы боялись грабежей и прятали товар. Почти невозможно было купить чего ни будь – включая резиновые сапоги. Даже в середине января, когда все немножко успокоилось, мой хозяин в течение недели не смог разменять в районном центе Цаленджиха мою пятидесяти тысячерублевую купюру российских денег, чтобы купить сигареты. А обменять доллары – это значило обратить на себя большое и пристальное внимание. С середины января в деревнях стали появляться на автомобилях торговцы из Зугдиди – которые производили натуральный обмен, поскольку денег у людей почти не было (напр. два килограмма кукурузы – за пачку сигарет " Прима" ).

Люди передвигались пешком. Например в одной семье (куда нас привел гвардеец по прозвищу " дед" ) хозяйка пошла на панихиду и на следующий день, к вечеру вернулась обратно пройдя пешком путь в шестьдесят километров. В другой семье (где я жил уже один, у истоков Хобисцкали) хозяин пошел на панихиду в райцентр и вернулся через день обратно пройдя пешком около пятьдесят километров). Грузы обычно на несколько десятков километров переносились с помощью ручных тачек, интенсивно использовались лошади, появились тачанки. В определенном смысле все возвратилось в условиях, которые были во времена первой мировой войны.

После начала нашествия практически прекратилась подача электроэнергии. Из–за этого главной проблемой семьи стала мельница. Поскольку водяных мельниц не было, люди сутками ждали электричества, чтобы мелить кукурузу – основной хлеб для Мегрелии.

С конца декабря хунта начала применять новую политическую тактику – наших вооруженных сторонников начали агитировать вступить или присоединиться к гвардии хунты, – якобы для начала совместной войны против абхазов. Соответственно, несколько ослабили репрессии и выпустили некоторых на волю – чтобы агитировать за это. До нас дошел слух, что одного из наших офицеров, у которого терроризировали семью (жену и малолетних детей) заставили выступить по телевидению с " самообличением" а за тем вынудили сдать нескольких гвардейцев. Создавалась атмосфера подозрительности и недоверия. В середине января, жителям продали по госцене по два килограмма пшеничной муки на душу (как потом оказалось из тех запасов которые сделала Законная власть – т. е. мы) и выдали пенсию за два–три месяца (конечно в купонах) – стараясь задобрить население (наша хозяйка даже не пошла в райцентр за пенсией, сказала что это проезд обойдется больше чем сама пенсия).

Чтобы как то обезопасить себя от бандитов, с декабря почти все деревни в которых мы были, стали создавать отряды добровольной милиции (на руках имея лишь охотничье оружие), которые по ночам пикетировали подъездные дороги. Это создавало для нас дополнительные сложности, стало труднее – надо было пробираться более дальними путями, для исключения любых неожиданностей – обойти эти пикеты.

Погода как на зло была очень холодная и снежная именно в ноябре и декабре, а с января потеплело и в отдельные дни воздух прогревался до 17–18 градусов.

Огромное количество беженцев создавало для нас специфические проблемы. Вообще Мегрелия (особенно равнинная часть) заселена дисперсно и очень плотно – деревни буквально следуют одна за другой. Остальную часть занимают плантации чая – так что, безлюдных мест, пустошей и необитаемых лесов почти нет. Более того, даже в предгорьях и низких горах повсюду пасутся стада коров и свиней – которых в это смутное время конечно сопровождали пастухи или пастушки – особенно беженцы, для которых эта корова была последним добром которое им удалось спасти и единственной кормилицей. Поэтому даже находясь довольно высоко в горах мы постоянно были вынуждены сталкиваться с людьми – они конечно обращали особое внимание на вооруженных людей которые внешне никак не могли быть ни местными ни беженцами.

Довольно значительную проблему составляло и наше пропитание. В такое время кормить несколько дней более десятка, а за тем даже шесть человек в таких условиях было нелегко, как было нелегко скрыть присутствие в доме столько чужих людей (особенно при сельских обычаях – где соседи общаются очень интенсивно – по вечерам их основное развлечение это перейти на пару слов к соседу или соседке). С другой стороны, открыто проживать инкогнито было довольно просто и безопасно. Уже после гибели президента я сбрил усы и бороду, перестал носить очки (и разумеется скрывал оружие) и под вымышленным именем почти открыто проживал в нескольких семьях, где меня представили как беженца из Абхазии – даже общался с соседями. Единственной сложностью в этих условиях являлось мое незнание мегрельского языка, поэтому мой проводник Гия посоветовал мне называться рачинцем из Леселидзе (где жило много рачинцев, которые конечно не знали мегрельского). Особенно полегчало после того, как мне за небольшую взятку сделали подложный документ беженца (на имя Давида Георгиевича Коберидзе). Конечно, такое было совершенно невозможно для президента. Его узнавали даже ночью в полной темноте всего лишь по голосу. Даже когда он отрастил бороду и стал надевать простую рабочую куртку его невозможно было не узнать по походке и осанке.

Разумеется кардинально изменилось настроение людей. Люди, уже привыкшие к восстановлению Законной власти и правопорядка (например в одном из районов Мегрелии за все время восстановленной законной власти не было ни одного случая криминала), ожидавшие что очень скоро во всей Грузии будет восстановлена Законная власть, вдруг не только потеряли эту надежду, но – были ввергнуты в сущий ад. Это повлекло всеобщую психическую депрессию, безысходность и пессимизм. Мегрелия была сломлена, праздник сменился всеобщим горем – это чувствовалось всюду и везде. Чувство постоянной опасности отражалось на нашем быту. Например никто из нас, даже когда была возможность спать в комфортных постелях, не раздевался – привыкли спать одетыми и даже в носках. Снимали лишь куртки и теплые верхние брюки (обычно я носил все три пары вместе). Были готовы вскочить и приготовиться к бою за секунду – вещи держали постоянно упакованными, оружие у постели. Это вошло в привычку – даже тогда, когда опасность становилась гораздо меньше, я уже не мог заставить себя раздеться и расслабиться. От настоящего, глубокого сна тоже пришлось отвыкнуть.

За весь ноябрь и декабрь лишь два раза была возможность принять душ (помыться) и этим воспользовался пожалуй только я. Иногда несколько суток не было возможности даже умыться с мылом. Через две–три недели мы уже устойчиво дурно пахли, у меня разбушевалась аллергия – высыпания покрыли почти все тело, особенно промежности. С другой стороны хозяйки в каждой семье любезно мыли всю нашу одежду и обувь которую мы им давали (жаль только что у нас было всего лишь по одному комплекту). Всюду предлагали вымыть ноги. Сушили нашу постоянно мокрую одежду и обувь.

Все это конечно накапливало нервную усталость. Постепенно нас стали одолевать болезни – чаще всего простуда, превратившаяся в хроническую – все постоянно кашляли. У меня и Заза было воспаление почек, у меня в очень тяжелой форме, сопутствующееся воспалением мочевого пузыря. Единственное лекарство которое у нас оказалось это был анальгин и ампициллин – и чтобы хоть чуточку унять невыносимую боль я каждые два часа пил по пять–шесть таблеток анальгина, из–за чего потом было плохо с сердцем (Звиад всю ту ночь просидел рядом с моей постелью).

Говоря о Джабе

Что я думаю о Джабе? Был достаточно колоритным человеком, определенное время ужасных 90-ых годов. Сыграл большую роль в свержении Гамсахурдиа. Организовал ‘’добровольческие’’ батальоны, которые грабили и убивали почти во всех регионах Грузии. Больше всего досталось Мегрелии. Именно благодаря усердию Джабы и мхедрионовцев по унижению людей - тогда в Мегрелии могло произойти непоправимое.

Цель Шеварднадзе и мхедрионовцев это не уничтожение сепаратизма, а наоборот способствованию ему, из рассказов абхазских беженцев грузин мы узнаем, что в первые дни входа людей Шеварднадзе — борьба велась только с звиадистами (сторонники Гамсахурдия) Абхазские сепаратисты в этом время плотно готовились. Это была гибридная война

А какими были мхедрионовцы? Ну, были, конечно, патриоты среди них и нормальные ребята.. Но в целом, в моей памяти, это обкуренный, на понтах, с оружием, чувак, чувствующий себя хозяином мира... который мог пырнуть тебя ножом или пристрелить, если не подчинишься...

Получив ощутимое преимущество при огневой поддержке российской бронетехники, первым делом правительственные войска предприняли наступление на грузинский город Сенаки, занятый «звиадистами»

По словам сенакцев, к полудню 28 октября город подвергся массированному обстрелу из систем залпового огня «Град», артиллерии и авиации. Бомба, сброшенная со штурмовика СУ-25, упала на жилой дом на улице Казбеги, к счастью, в этот раз обошлось без жертв. Но, как обычно, тяжелее всех было именно мирным горожанам.

Врач сенакского роддома Нана Гвичия вспоминает, что первым же залпом из «Града» накрыло именно их:

«В подвале укрывалось много людей, когда снаряды попали в роддом. Одному человеку перебило ногу, потребовалась срочная операция».

Бывший директор художественной галереи Лери Киртхия из пригорода наблюдал за обстрелом:

«Стреляли с окраины по центру города, расположенного у подножья горы. Много домов было разрушено, потому что стреляли спонтанно и хаотично».

О массовых грабежах рассказали все без исключения очевидцы тогдашних событий. Как говорит Лика Габуния, вооруженные формирования забирали все, в первую очередь автомобили. Положение усугублялось тем, что город был переполнен беженцами из Абхазии, буквально месяц назад покинувшими родные места:

«Это был тотальный грабеж, больше никак это назвать нельзя. В этот момент у меня дома находились отец и мать, врачи, которые покинули Сухуми 27 сентября. Они более года под обстрелами спасали раненых в городских больницах, но, по словам матери, такого ужаса и унижения, как в Сенаки они не испытывали никогда. В Абхазии они знали, что их считают врагами, но тут грузины чинили те же зверства. Горожане пытались искать правду у главы «Мхедриони» Джабы Иоселиани, который руководил операцией. «Мы заняли город и несколько дней вольны делать то, что нам вздумается – был его ответ», вспоминала Лика Габуния.

Вооруженные формирования покинули Самегрело после полного установления контроля над регионом. Позднее в Сенаки прибыл Эдуард Шеварднадзе – после осмотра города он принес горожанам свои извинения.

Те, кто им не подчинялся... их унижали, избвивали, насиловали.. и убивали.. своих же, грузин...

Мхедрионовцы отличались массовыми грабежами и садистким насилием. Если посмотреть интервью Парфенова, то там мхедрионовцы это милые студенты, которые пошли за харизматичным Джабой. В сущности же мхедрионовцы это амнистированные преступники самого низкого уровня. Мхедриони не делали каких-то различий, они грабили и убивали всех подряд, накаченные наркотиками и почувствовавшие власть. Можно задать вопрос — откуда вам это известно?? Можно пообщаться с беженцами, которые одинаково пострадали и от абхазских головорезов, и от грузинских головорезов мхедрионовцев, целью которых было способствование гибридной войне в Грузии и дестабилизация. В регионе Самегрело вы не найдете людей, которые бы тепло отзывались об этих людях. На тему ''Мхедриони'' снято мало фильмов, так как это позор грузинского народа.

Рассказывает депутат Вахтанг Четава, сидевший и с Глебом Якуниным, и с Юрием Орловым:

Меня арестовали 4 апреля. Без ордера, без санкции прокурора. У нас это делается просто: приходят вооруженные боевики с автоматами и уводят. Я был в Доме Правительства во время осады, защищая президента. С 4 апреля я сидел 30 суток без предъявления обвинения, давали 70 г хлеба в день и больше ничего. Сидел все это время в карцере. Боевики " Мхедриони" били меня ногами, выбили зубы. Я потерял сознание... За стеной допрашивали какого-то участника Сопротивления, он отказывался говорить, ему сказали, что тогда его изнасилуют. Он кричал: " Расстреливайте, только не это! " Я слышал, как его волокли по коридору. После 30 дней ареста мне сказали, что держат в качестве свидетеля. Я рассмеялся им в лицо. Тогда мне заявили, что я участвую в преступной организации с целью свержения конституционного строя. И держали еще 10 суток.

И это еще счастливый конец! Депутатов в тюрьмах насилуют. Изнасиловали даже одну женщину-депутата. Она в ужасном состоянии, не выходит из шока... Нам показали видеофильмы с расстрелами митингов: черные зловещие фигуры в плащах поперек дороги, маски на лицах, выстрелы, кровь на мостовой, падающие люди, бронетранспортеры, гоняющиеся за демонстрантами, и снова поперек дороги черные зловещие " тарантулы" в масках...

Идет советская техника, танки, самоходки, штурмовавшие Дом Правительства. Те же танки и пушки оказались у якобы захваченного " звиадистами" телевидения. Никто его не захватывал, это была полицейская мышеловка, в которую сначала попался Вальтер Шургая, а после его призыва - и другие оппозиционно настроенные интеллигенты. А потом мышеловку захлопнули. Счастлив был тот, кто опоздал. Впрочем, таких берут дома. Раз, мол, вы не были на телевидении, значит, вы - руководитель.

" Звиадисты" относятся к президенту Гамсахурдиа спокойно, без восторгов: одни очень любят (но не холопски), другие уважают, третьи просто считают, что законная власть должна быть восстановлена. А их противники говорят о нем с ненавистью, доходящей до помешательства. Уже после нашего приезда " Мхедриони" вошли в Сенаки. Если они находили портреты Звиада, то заставляли людей рвать их... и поедать под страхом немедленного расстрела.

Воскресают страницы первого тома " Архипелага ГУЛАГ". Префекта Ахметского района, доцента университета, филолога Вано Турашвили, отказавшегося сотрудничать с хунтой, пытали, переломали все ребра, сажали на бутылку. Когда это не помогло, дали прослушать пленку с записью инсценировки расстрела его жены и детей. Принесли телеграмму (подложную) от Гамсахурдиа с соболезнованиями по поводу гибели его семьи. Не помогло и это. Тогда ему ввели наркотики и заставили в бессознательном состоянии что-то подписать. Он письменно отказался от данных под наркотиками показаний, как только вышел из застенка. Допрашивали так:

- Ты говорил, что Гамсахурдиа вернется?

- Говорил.

Удар. Удар.

- Скажи, что не вернется!

Удары.

- Ты говорил, что в Кахетии 93 процента поддерживают Гамсахурдиа?

- Говорил.

Удар. Удар.

- Скажи, что не поддерживают!

Удары.

Не знаю, есть ли здесь хотя бы гестаповская логика?

Какого цвета террор в Грузии?

" Звиадистами" Госсовет называет всю оппозицию без исключения. Все, кого я видела, были рафинированными интеллигентами, терпимыми, не желающими мести, готовыми к смерти, но не готовыми убивать. Им не хотелось уничтожить хунту - хотелось отстранить ее от власти. Они считают, что надо прекратить конфликт в Южной Осетии, и даже угроза ее отделения (куда, скажите на милость? ) не должна подвигать к решению оружием этого вопроса.

Перед нами положили списки - мартиролог Грузии. Списки из иных времен, не из нынешних.

Убит поэт Бердиа Бериашвили, редактор газеты " Уисарткела". Были арестованы журналисты: Марика Абаишвили, главный редактор газеты " Сакартвелос Республика"; Тамар Эбралидзе - редактор газеты " Тависупали Сакартвело"; Тамаз Лукава - корреспондент телевидения; Анна Чавчавадзе - журналист-театровед; Эка Дадиани и Дели Гермаишвили. Депутатов берут потому, что их хотят принудить (о методах вы уже слышали) самораспуститься и назначить новые выборы после марионеточной сессии.

Уже арестованы депутаты: Гелантия Тариел (6 января), Дмитрий Дандагадзе, Бедзино Чолокашвили, Вальтер Шургая, Нико Келасония (с женой и даже с соседкой), депутат Цагарешвили (взяли 28 июня).

Могут взять в заложники ребенка (одного четырехлетнего малыша перепутали, пришлось возвращать и брать " тщательнее" ), мать за сына, а потом показать по телевизору и сказать: " Пока сын не явится... ".

Из воспоминаний:

-Можешь вспомнить что-нибудь, что связано с путчем? С Джабой?

-Путчисты знали адреса абсолютно всех, кто хоть как-то был причастен к режиму Гамсахурдиа. Часа в два ночи нам позвонили. Лефтера не было дома, а Эка и Гио спали. Нанули вышла, когда они уже начали долбить в дверь. Там были мужчины, они были сильно пьяны, но с оружием

-Что за оружие?

-Русские автоматы, не знаю. Они получали их от коммунистов, как потом говорили звиадисты. Не перебивай

-Хорошо, не сердись

-Нанули открыла дверь, они ввалились. Им нужен был Лефтер, но его не было. " Зарандиа не может жить так бедно! Где деньги, мегрельская аферистка" -сказали они Нанули. Тогда почти все преподаватели брали деньги, он этого не делал

- Аферистка?

-Они так сказали. После Абхазии мы поняли, зачем на мегрелах делали акцент, нас хотели стравить с остальной Грузией, абхазов же получилось. Им неоткуда было знать, что Нанули мегрелка, у нее была чистая речь. Получается, что им давали списки всех членов семей, со всеми данными

-Чем все закончилось?

-Они хотели похитить нас с Экой, сказали " девочек мы заберем". Тут Нанули взорвалась

-Если бы Вы им достались, то что? Что обычно происходило?

-Изнасилования, шантаж звиадистов. С другой стороны, путчисты были мелкими уголовниками, шпана. Девушек возвращали через воров часто, их они боялись. Что еще тебе сказать, не знаю, я не люблю то время, дом бабушки они разграбили, даже книги забрали, будто понимают что-то в них, кафе в Джвари сожгли, ну и направилась твоя бабушка без мужа в Россию. С другой стороны, без этого тебя бы не было, не знаю

Вампирша Иоселиани

Додо была правой рукой Джабы Иоселиани, бывшего вора в законе и соратника Шеварднадзе, командира бандформирования «Мхедриони», сыгравшего главную роль в свержении первого президента Грузии Звиада Гамсахурдиа. Сторонники Гамсахурдиа – «звиадисты» - подробно рассказывали о её тогдашней деятельности. По их свидетельствам, Додо лично пытала пленных, а 16 ноября 1993 года её отряд сжег и разграбил деревню Дарчели в Западной Грузии. Было сожжено 28 домов, принадлежавших звиадистам. Это преступление Гугешашвили было зафиксировано международными правозащитными организациями, задокументировано видеосъемкой. «Мхедрионовцы» во главе с «полковником Додо» не только грабили, но и убивали своих же соотечественников-грузин, жителей Западной Грузии – грузин-мегрелов. Политический беженец из Зугдиди Заза Габедава рассказывал: «Додо утверждала, что её прозвище на войне было Магнолия. На самом деле за накрашенные алой помадой губы её называли Вампиршей. Настоящая кровопийца. Лично пытала пленных. Однажды в плен попал художник Нодия. Он как-то нарисовал портрет Звиада Гамсахурдиа. За это Додо ему топором отрубила правую руку».

В последние годы Додо Гугешашвили возглавляла «Союз ветеранов Мхедриони».

[Х1]

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67