Генри. Саймон. Саймон. День седьмой

Генри

Разбудил меня выстрел и женский крик. Потом еще один выстрел, и снова душераздирающий вопль.

Черт, вот это уже точно перебор! Я резко сел на кровати и, боясь пошевелиться, прислушался. После короткой тишины – снова выстрел и визг. Пытаясь на бегу попасть в рукава халата, я выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице.

Судя по звуку, стреляли с боковой стороны замка, которая не видна из моей спальни. Я повернул за угол и почти сразу увидел Пэт, неумело, но сосредоточенно целившуюся куда‑ то вверх из ружья. Прозвучал выстрел и новый женский визг.

– Уже лучше, Пэт, – услышал я голос Криса и, обернувшись на голос, увидел поодаль его и Пэм.

– Что происходит, Крис? – крикнул я, направляясь к ним.

Заметив меня, он выпучил глаза и сказал:

– Генри, мы не ханжи, но в этих краях твой утренний наряд может показаться верхом эксгибиционизма.

Пэм кокетливо захихикала, разглядывая мой почти распахнувшийся халат, а Пэт, протягивая мне ружье, сказала:

– Генри, в стрельбе по тарелочкам у нас с Пэм одинаковые результаты. Нулевые. Хочешь продемонстрировать класс?

Я, наконец, сообразил, что происходит, и только тут выдохнул и, по возможности, сделал вид, что просто непринужденно прогуливаюсь.

Мне, правда, так и не удалось понять, почему каждый выстрел Пэм сопровождала воплями ужаса. Она прекрасно видела, когда вылетала тарелочка, и вполне могла подготовить себя к выстрелу. Но нет. Она визжала снова и снова. Но зато, когда Крис протянул ей ружье, я оценил, как же хорошо она смотрелась: олицетворение воинственной блондинки с грозным оружием! Крис показал ей, как нужно целиться, и предусмотрительно отошел в сторону, с интересом ожидая продолжения шоу.

Это выглядело очень сексуально. Я подумал, что такой снимок мог бы украсить следующий номер «Плейбоя». Пэм положила палец на спусковой крючок, и мне вспомнился анекдот, который заканчивался фразой: «Какая нелепая смерть пришла».

Ее волосы мягко спадали на плечи, а когда она повернула голову, несколько локонов легко соскользнули с плеча и плавно спружинили, переливаясь на солнце. Ее рот был слегка приоткрыт, обнажая ряд белоснежных зубов, а из‑ под длинных ресниц томно взирали два голубых океана, способные своим блеском прожечь сердце любого ценителя мужских журналов. Светло‑ голубое платье плотно облегало ее, повторяя каждый изгиб тела. Сзади у платья был вырез, обнажавший гладкую кожу чувственной спины…

В воздух взмыла тарелка, Пэм присела, отвернулась, закрыла глаза и нажала на курок, одновременно пронзительно взвизгнув.

Я подумал, что пора умыться, и собрался было идти, но тут показалась Мари, несущая поднос с соком, и Крис, увидев ее, крикнул:

– Мари, ваша очередь!

Горничная стала отказываться, ссылаясь на то, что никогда не стреляла, но Крис настоял на своем, и она, неумело положив приклад на плечо, не целясь, лишь бы поскорее покончить с этим, выстрелила в следующую тарелку. Прямое попадание.

Крис присвистнул, Мари удивленно посмотрела на ружье в своих руках и сказала, что это – удивительная случайность, а Пэм с крайне недовольной гримасой резко выхватила у нее оружие и направила ствол вверх.

Секундой позже в воздухе появилась новая тарелочка, и – о чудо! – она разлетелась вдребезги.

– Вы видели? – закричала прекрасная воительница. – Получилось! Крис, ты видел это?

Девушка была в таком возбуждении, что, обратившись к Крису, сама не заметила, как навела на него ружье. Крис схватил ствол и резко отвел его вверх.

– Видел, – непривычно серьезно сказал он. – В десятку. Только, Пэм… выстрела‑ то не было.

Саймон

Мы были в Хэмфилде уже в полдень. Ларри, который в этот момент что‑ то делал на улице, удивленно смотрел на то, как наша команда выгружается из серебристого микроавтобуса с логотипами «Контакта». Благодаря широким синим штанам и конусовидной соломенной шляпе, выглядел он сегодня как китайский крестьянин на рисовом поле. Мы с Энтони и Клэр в наших белых комбинезонах с фирменными синими нашивками, пожалуй, действительно производили впечатление, вызывая ассоциации с астронавтами на Луне или медиками в зоне африканской эпидемии. Металлические чемоданчики в руках у каждого усиливали это сходство, а преподобный отец Джек, который, кряхтя, выбрался из машины последним, придавал всей картине совершенно невообразимую окраску.

Оказавшись на твердой почве, пастор с удовольствием потянулся, достал из внутреннего кармана плоскую фляжку, сделал два небольших глотка и возглавил процессию. Я полюбовался на его вальяжную походку, нагнал его и сказал:

– Знаешь, посмотрел на тебя и сразу представил картинку: лет четыреста назад мы идем по разбитой дороге к замку, в одной из башен которого заперлась ведьма. Черт знает, настоящая ведьма или нет, но закон – это «Молот ведьм», а значит, она должна быть сожжена. И мы приводим закон в действие. Ты, как всегда, впереди. В глазах – решительность, в руках – бутыль. Допиваешь до дна и дубасишь кулаком в дверь… Ладно, стучи уже, потом доскажу.

Дверь открыл вчерашний дворецкий.

– Я бы попросил вас впредь не стучать так сильно, – произнес он. – Я достаточно хорошо слышу, кроме того, дверь не заперта. Мы ждем вас.

Мы прошли в парадную столовую. Американцы сидели за столом и не сводили с нас глаз.

– Здравствуйте, господа! – поздоровался я с ними. – Рад видеть всех вас. Позвольте представить вам моих сотрудников. С Энтони вы уже знакомы. Эту даму зовут Клэр, она медиум. Все общение с духами, обычно, происходит при ее… как бы сказать… посредничестве. Ну и, разумеется, преподобный…

– Просто Джек, дети мои, – перебил меня пастор. Он посмотрел на американских девушек и лукаво улыбнулся. – Мы тут все в одной лодке, и нечего разводить церемонии.

– Сегодня мы проведем более тщательный осмотр замка, – продолжил я. – Установим специальные датчики, которые способны регистрировать наиболее распространенные виды аномальной активности. Такие же портативные датчики я раздам каждому из вас, объясню, как ими пользоваться и дам еще кое‑ какие указания. Так что простите великодушно, что нарушаю ваш отдых, но сегодняшний день вам в основном придется провести в замке. Ну, или полдня.

– Ничего страшного, – отозвался Крис. – Даже любопытно. Тем более, что это мы вам позвонили. Лишь бы был результат. А то наши девушки уже так напуганы, что вчера хотели сбежать в гостиницу.

– Крис еле вытащил их обратно, – добавил Генри.

– Тогда не будем терять времени, – сказал я. – Энтони, ты знаешь, что нужно делать.

Тони кивнул, закинул в рот подушечку жвачки, вставил в уши наушники и махнул рукой Клэр и Джеку, чтобы они следовали за ним. Джек, впрочем, дошел лишь до двери, где притормозил и, пообещав Тони и Клэр «моментально их догнать», вернулся в зал.

– Неплохой замок, – сказал он, оглядевшись вокруг, – симпатичный. Но, увы, нечистая сила здесь определенно присутствует. Я просто чувствую ее, – он с шумом втянул носом воздух и поморщился. – Ой, какая нечистая! А все знаете, почему? – пастор подошел к двум девушкам, если не ошибаюсь, Пэт и Пэм, и положил руки им на плечи. Девушки обернулись и испуганно посмотрели на него. – А потому, что кое‑ кто здесь очень много грешит.

Сказав это, пастор громко рассмеялся и покинул зал.

– Не обращайте внимания, – успокоил я оторопевших американцев. – Мнение церкви в Ирландии очень много значит. Никакое мало‑ мальски важное событие в этой стране не обходится без пастора, и, безусловно, деятельность нашей организации не могла пройти для церкви незамеченной. Поэтому, когда мы едем на вызов, который представляет для нас реальный интерес, то по негласному договору берем с собой Джека или кого‑ то из его коллег. Конечно, у них свой подход к тем вопросам, изучением которых мы занимаемся. Они убеждены, что только искренняя вера и молитвы могут помочь справиться со всеми напастями, в том числе, и с привидениями. Я же считаю, что ко всему нужно подходить с научной точки зрения, все‑ таки живем в двадцать первом веке.

– А привидения могут причинить нам какой‑ нибудь вред? – спросила Мэй.

– Призраки, милая леди, – это обитатели параллельного мира. Если мы наблюдаем то, что называем призраком, то на самом деле мы видим лишь проекцию. Это все равно как пойти в кино. Когда мы смотрим фильм, нам страшно, но мы знаем, что всякие монстры, которых мы видим на экране, не выпрыгнут из него и не нападут на нас. Так же и с привидениями. Хотя осторожность не помешает. Потому что до сих пор ничего достоверно сказать о призраках нельзя. Тем более, что в вашем случае явление полтергейста – непосредственного воздействия на материальные предметы – отрицать уже нельзя. Вся эта вибрирующая посуда и качающиеся люстры... Кстати, вы уже слышали историю о странных руках, что существуют отдельно от тела и обитают неподалеку от Дублина?

– Нет. А что это? – спросила Пэм.

– Руки‑ призраки. Говорят, их можно повстречать на дорогах, ведущих в Дублин. Как‑ то раз молодые супруги заночевали на одной такой дороге в своем фургоне, а проснулись оттого, что какие‑ то руки, висящие в воздухе, с ужасным звуком скребли стекло, видимо, пытаясь попасть внутрь фургона. Еще рассказывают о том, что они часто внезапно появлялись и накрывали руки велосипедистам и мотоциклистам. Поворачивали рули и отправляли их в канаву.

– Какой кошмар! – произнесла Мэй.

– Но, возможно, эти велосипедисты и мотоциклисты сами не справлялись с управлением из‑ за страха, вызванного появлением призрака. А тех супругов и вовсе мог кто‑ то разыграть, – успокоил я девушку.

– А чем сейчас заняты ваши помощники? – спросила Пэм.

– Они расставляют по всему замку датчики, – ответил я. – Кстати, раз уж мы об этом заговорили… Я дам каждому из вас по такому же датчику.

Я открыл чемоданчик, который специально оставил Энтони, и достал из него один из датчиков.

– Смотрите, как он работает, – я положил датчик на стол. – Когда в пятнадцати ярдах от вас появится призрак, он среагирует и запищит. Кроме того, у него начнет мигать вот эта синяя лампочка. Вам не следует сильно пугаться, если он вдруг заработает. Ведь это даже не будет означать, что призрак находится на одном этаже с вами. Он может быть этажом выше или ниже. Вообще, этот датчик способен улавливать все самые распространенные виды аномалий, но некоторые он может не почувствовать, поэтому будьте внимательны. Обращайте внимание на все, что покажется вам хоть сколь‑ нибудь необычным. Известно, например, что призраки могут черпать энергию из окружающей среды. При этом температура воздуха понижается на несколько градусов. Так что, если вы внезапно почувствуете холод, то постарайтесь как можно быстрее покинуть такое место.

Я раздал американцам датчики. Девушки принялись вертеть их в руках и в шутку подносить друг к другу, чтобы убедиться, что среди них нет привидений. Мужчины тут же спрятали свои датчики в карманы. Джефф, пребывавший в задумчивости с самого начала, извинился и куда‑ то ушел.

Зато вернулся наш пастор. Он, видимо, успел обежать весь замок, потому что выглядел слегка запыхавшимся. На его упитанном красном лице проступили капельки пота. Пастор достал платок, обтер им лицо и шею, и спрятал обратно в карман.

– Ну что я могу сказать? – вздохнул пастор и, глядя на девушек, как кот на сметану, добавил: – Жаль, что я не приехал раньше. Все в этом замке пропитано грехом.

– Мы, вроде бы, и не грешили особо, – улыбнулся Крис. – Все, знаете, привидений ловили.

– А я вот смотрю на девушек этих, да на вас, молодые люди, и мне все ясно как Божий день. Вижу, что грешили. Причем много и с удовольствием.

В этот момент в зал вошел Малкольм.

– Господа! – произнес он. – Скоро будет подан обед. Могу я просить вас пройти в соседний зал, чтобы прислуга могла накрыть здесь на стол?

Дворецкий развернулся и собрался уже уходить, но пастор остановил его.

– Э‑ э‑ э… милейший! У вас здесь есть бутылочка хорошего эля?

– У нас только самые лучшие напитки, – ответил дворецкий.

– Ну, тогда бутылочку мне после обеда принесите.

Малкольм высоко поднял бровь, оглядел пастора и только после этого ответил:

– Конечно, святой отец.

* * *

Оказалось, что мы приглашены к обеду. Я и мои коллеги, если не считать Джека, сначала хотели отказаться от приглашения, но дворецкий сказал, что тем самым мы обидим американцев. Преподобный сиял, разглядывая, какими блюдами накрыт стол. Он без особых уговоров сел во главу стола и придвинул к себе тарелку густого, как в марсельском порту, буйабеса.

– У вас все свежее? – крикнул он дворецкому.

– Мы всегда используем только свежие и натуральные продукты самого лучшего качества, – ответил дворецкий, которого явно оскорбил такой вопрос.

– Ну, если пища свежая, то и молиться не обязательно, – с деловым видом произнес пастор и принялся поглощать суп.

– Саймон, в вашей практике наверняка были не только страшные, но и забавные истории. Может, расскажете? – спросил Крис.

– Отчего же… – согласился я. – Знаете, в связи с вашими вчерашними приключениями, я, пожалуй, расскажу вам об одном очень настырном допельгангере.

– Дупель…гейгере? – переспросила Мэй.

– Допельгангере, – повторил я. – Это сущность, которая представляет собой двойника какого‑ нибудь человека. Одним из известнейших был двойник русской императрицы Екатерины Великой. Но речь пойдет не о ней, а об одном моем давнем приятеле. Обычно, если у человека появляется двойник, то впереди этого человека ждет какое‑ то важное событие. Так вот, эта история произошла еще в те времена, когда наша организация только начинала свою деятельность. Конечно, у нас тогда не было такой техники, какая есть сейчас, поэтому приходилось надеяться в основном на свое чутье. Однажды, прогуливаясь по одной из улиц Дублина, я встретил своего приятеля, с которым мы вместе учились в университете. Я обрадовался и подошел к нему, но он почему‑ то не обратил на меня внимания. Он просто прошел мимо меня, и мне даже пришлось отойти немного в сторону, чтобы он меня не сшиб. А ведь мы были хорошими друзьями! Я был несколько озадачен таким поведением, но решил не догонять его и пошел дальше своей дорогой. Как вы думаете, кого я встретил буквально через пять минут? Это был он же. На этот раз он сам бросился ко мне, поинтересовался моими делами. Я был крайне удивлен. Мы немного поболтали, договорились созвониться и разошлись. Только минуту спустя я понял, что произошло. Тот, первый, был на самом деле допельгангером. Когда я осознал это, у меня внутри все замерло. Дело в том, что если человек увидит своего двойника, то, как минимум, испытает сильный стресс. Мне надо было срочно догнать своего друга и во что бы то ни стало отвлечь его. Я сорвался с места, пробежал по улице, завернул за поворот и вскоре увидел впереди его силуэт. Я подбежал к нему и обнял. У меня не было времени изобретать что‑ то, и я брякнул первое, что пришло на ум:

– Как же я по тебе соскучился, дружище!

Его очень удивило такое мое поведение – мы ведь только что виделись. Я продолжал что‑ то говорить, а сам думал, как бы не отпустить его домой. Мой приятель жил как раз где‑ то неподалеку, и я был уверен, что допельгангер ждал его там. Я предложил ему прогуляться по барам, вспомнить молодость. Он долго сопротивлялся, говорил, что у него какие‑ то там дела. Я же не отступал. Наконец, мне удалось его уговорить. Он сказал, что выпьет, но только одну кружку пива. Ну, я прекрасно понимал, что одной кружкой в Ирландии мало кому удается отделаться. Главное было начать. Но внезапно он вспомнил, что ему срочно нужно зайти домой, куда ему должны были прислать факс, требующий немедленного ответа. Я старался его отговорить, но все было напрасно. Он сказал, что будет рад пригласить меня к себе, где, уж конечно, найдется пинта доброго пива, не хуже, чем в пабе. Я чувствовал полную беспомощность. Мы пошли к нему домой. Я был ни жив, ни мертв, когда он достал ключи и стал открывать дверь. Как только он отпер замок, я первым ворвался в его квартиру.

– Посмотрим, как поживает в этой дыре мой приятель! – воскликнул я, а сам быстро осмотрел прихожую и с некоторым облегчением заметил, что допельгангера там не было.

Тогда, не мешкая, я обогнал его и прошел в комнату первым, даже слегка оттолкнув его. Ему, очевидно, не очень‑ то понравилось, что я чувствовал себя как дома, но мне было на это наплевать. В комнате я увидел допельгангера. Он сидел на стуле и взирал на меня своими безжизненными глазами. Я еле успел загородить его своим телом, когда вошел мой друг. Он прошел к своему столу, на котором стоял факс, и, вытащив письмо, принялся читать его. Мне приходилось вытанцовывать вокруг этого стула, чтобы хозяин дома не увидел за мной своего двойника. Наконец, мой приятель вышел из комнаты, и я проследовал за ним в прихожую, захлопнув за собой дверь комнаты.

Через некоторое время он сказал, что ему нужно зайти в уборную. Когда он открыл дверь в туалет, я увидел, что там его уже ждет допельгангер. К счастью, мой приятель что‑ то говорил мне, поэтому не заметил его. Я же резко захлопнул дверь туалета. Друг удивленно посмотрел на меня. Он спросил, зачем я это сделал, на что я ответил, что внезапно почувствовал расстройство желудка. Друг посторонился и пропустил меня в туалет, пробурчав, что он замечает у меня скорее расстройство нервной системы. Мне, впрочем, совсем не улыбалось оставаться в туалете вдвоем с этим... гостем. Я воспользовался тем, что хозяин дома, в сердцах хлопнув дверью, вернулся в кабинет, и просто выждал несколько минут. Допельгангеру, как и любому другому жителю параллельного мира, сложно держать длительное время свою проекцию в нашей реальности. Словом, я изо всех сил старался выиграть время...

Здесь я сделал паузу и закурил, внимательно глядя на слушателей. Американцы смотрели на меня с раскрытыми ртами. Наконец, Мэй спросила, почему‑ то шепотом:

– И... что было дальше?

– Дальше... Дальше я заметил, что мой друг нервничает с каждой минутой все больше. Я спросил его о причинах такого беспокойства. Он, в который уже раз взглянув на часы, ответил, что волнуется потому, что его брат, приехавший погостить и вышедший прогуляться, до сих пор не возвращается. А он очень плохо знает город и постоянно попадает в какие‑ то истории... Я и не знал, что у него есть брат. Близнец...

Нужно сказать, что спустя всего несколько секунд я был сполна вознагражден за рассказ великолепной порцией хохота.

Когда смех стих, американцы все же напомнили о двойнике Джеффа, которого видели вчера. Я попытался заверить их, что, раз они перенесли эту встречу, ничего страшного случиться уже не должно.

– Гете, например, – добавил я, – тоже видел своего двойника, но после этого вполне благополучно жил долгое время. И даже создал «Фауста».

* * *

Когда обед закончился, нам оставалось лишь установить специальную видеокамеру. Внешне она очень напоминала обычную, только с кучей дополнительных насадок и приспособлений.

– Ой! – радостно воскликнула Пэм, когда Тони достал камеру из футляра. – Мы будем снимать кино?

– Да, мисс. Только не совсем обычное. Эта камера оснащена специальными датчиками и фильтрами, которые способны уловить то, что не сможет увидеть человек или обычная оптика, – пояснил я.

– То есть, мы сможем рассмотреть на записи настоящее привидение? – скептически спросила Пэт. – Потрясающе! Не думала, что такое возможно. Можно зарезервировать копию?

Мы установили камеру в торце коридора, в который выходили двери всех гостевых спален, последний раз проверили датчики и вернулись на первый этаж. Пастор как раз безжалостно истреблял третью порцию греховного десерта. Он посмотрел на датчик, который держала в руках Мэй, и прищурился.

– Дай‑ ка посмотреть, – недовольно сказал он. – Ну, и от чего же спасет эта коробочка? Ерунда вся эта ваша техника. Только искренняя вера и молитвы смогут здесь помочь. Да еще святая вода.

С этими словами Джек разжал пальцы и, когда датчик шлепнулся на пол, освободившейся рукой неожиданно хлопнул Мэй по попе, отчего та взвизгнула и в недоумении уставилась на него.

– Что смотришь, дочь моя? – весело произнес пастор. – У тебя там муха сидела, я ее согнал. Потом подойди ко мне, я тебе про непорочное зачатие расскажу.

Сказав это, преподобный наморщил брови и пошел к лестнице на второй этаж.

– Да, кстати, девушки. Мне надо будет со всеми вами серьезно поговорить, – крикнул он, остановившись на лестнице. – Так что, когда этот ученый закончит рассказывать вам сказки, подойдите ко мне. А вы, господа ученые, не ждите меня. Я поеду обратно своим ходом.

Мне оставалось лишь попросить звонить нам при любой необходимости, и откланяться.

Джефф

Утром следующего дня вернулись Саймон с помощниками. С ними приехал еще и священник. Как он оказался в компании с профессиональными охотниками за привидениями, для меня осталось тайной. Как объяснил Саймон, ни одно значительное событие в Ирландии не должно пройти без участия священника. И первое, что пастор произнес, было глубокое заявление о том, что «здесь все пахнет грехом». При этом он потянул носом и незамедлительно проследовал к графину с виски, красовавшемуся на столе. Наклонившись над ним, он сделал глубокий вдох, словно именно содержимое графина и являлось вместилищем греха. Я пристально смотрел на пастора, что не ускользнуло от его внимания.

– Что тревожит тебя, сын мой? – спросил он меня, на секунду оторвавшись от алкогольных паров.

Ответить было нечего. Пастор налил себе виски в бокал, устроился в кресле поудобнее и с явным наслаждением сделал глоток. Смачно причмокнув от удовольствия, он, скосив глаза внутрь стакана, снова обратился ко мне:

– Живая вода! – он выдержал паузу, чтобы осушить бокал и выразительно кивнуть в сторону охотников за привидениями. – А вся их техника – от лукавого. Все от древа познания… Ты согласен, сын мой? – и, не став дожидаться ответа, сразу задал новый вопрос:

– Ты женат?

– Нет, – только теперь я поймал себя на мысли, что стою перед ним, не шелохнувшись, с видом провинившегося ученика.

– Покайся! – прикрикнул на меня пастор и добавил: – Ибо сказано в Священном Писании: «Да прилепится муж к жене своей»!

– Каюсь, – сдерживая смех, проговорил я.

– Вот и молодец! Отпускаю тебе все грехи! И это надо обмыть, иначе не будет считаться, – с этими словами он налил себе вновь.

Я так увлекся колоритной фигурой священника, что совсем забыл про Мари. Воспользовавшись общей суматохой, возникшей вокруг пастора и чудес техники, я, в надежде найти ее, поднялся на второй этаж. При этом я чуть не столкнулся с Клэр – медиумом, которая приехала с Саймоном. Она шла по коридору в своем белом комбинезоне, почти закрыв глаза и вытянув перед собой руку, которую подносила к портретам, дверям и шкафам. Кажется, она была в трансе и не заметила меня.

Проводив ее взглядом, я пошел по пустому коридору, заглядывая в спальни, и, наконец, увидел удаляющуюся женскую фигуру. Мне показалось, что она повернула к лестнице. Я окликнул ее, но она не ответила. Я побежал к лестнице. Как в дурном сне, я не мог ее настигнуть. В голове крутилась школьная загадка: почему Ахиллес никогда не догонит черепаху? Каждый раз, когда я нагонял ее, она исчезала за новым поворотом коридора. Так я, сам того не заметив, оказался перед входом в галерею, ведущую в северное крыло. Ее нигде не было. Кто‑ то дотронулся до моего плеча, и я вздрогнул. Мари стояла прямо позади меня.

– Что ты здесь делаешь?

– Я думала, ты меня звал. Я заметила тебя на втором этаже и пошла за тобой, но ты так мчался, что я не могла тебя догнать.

– А я думал, это я тебя преследую… Слушай меня внимательно, Мари. Я тебе соврал. Я видел тебя в зеркале. Думал, это все ерунда, но сейчас понимаю, что… что уже ни черта не понимаю, – быстро проговорил я, глядя в широко раскрытые глаза Мари. – Тебе надо быстрее убираться из Хэмфилда. Просто уехать отсюда! Только дай мне знать, как тебя найти. И не бойся потерять контракт и деньги, это все пустяки. Прошу тебя!

Я облизал пересохшие губы, то ли ожидая поцелуя, то ли собираясь поцеловать Мари, но раздались шаги, и в комнату вошел Малкольм.

Мари резко отвернулась и отошла к окну. Дворецкий некоторое время переводил взгляд с нее на меня, а потом, извинившись передо мной, попросил Мари помочь ему с делами. Девушка пошла за ним, но, выходя, обернулась на секунду и одними губами произнесла, едва кивнув в знак согласия:

– Хорошо.

Весь оставшийся день я ходил как потерянный. Не очень хорошо помню, что делал. День раскололся на обрывки эпизодов. Первая пачка сигарет улетела, будто и не было десятилетнего перерыва. Помню, я сидел в парке перед замком, курил. Меня за этим занятием заметил Генри. Он удивился, что я курю, я отмолчался.

Еще помню, все шутили насчет датчиков Саймона, подносили их друг к другу, к мебели, к картинам на стенах. Помню Криса, подмигнувшего мне, прежде чем начать стучать ногой под столом, чтобы разыграть Мэй. Наконец, помню, как уже довольно поздно вечером вошел Малкольм и, извинившись перед нами, поинтересовался, не видел ли кто‑ нибудь в последние час‑ два Мари.

Мэй

Когда Саймон со своей командой уехал, отец Джек потер свои пухлые ладони и предложил всем желающим, а особенно девушкам, исповедоваться. Мужчины отнеслись к этому скептически. Может, потому что нос у отца Джека был слишком красный, и он порядком накушался хозяйским элем. А я считаю, что не наше это дело – осуждать поведение священника. Девочки тоже не имели ничего против исповеди.

Исповедовать отец Джек нас решил в той самой детской комнате, что стояла закрытой уже несколько лет, и в которой уже давно никто не жил. Ну, чтобы, не дай Бог, не наткнуться на какой‑ нибудь женский аксессуар, который мог бы привести его в смущение и отвлечь от благочестивых мыслей.

Я пошла первой. Отец Джек уселся в кресле, сделал мощный глоток, поставил бутылку между кроватью и креслом, и строгим взглядом указал мне на стул. Я села.

– Ну что, дочь моя, – начал он, – рассказывай, как грешила в последнее время, в делах, а может и в мыслях, что тоже грех немалый.

Я решила быть честной. А вдруг и правда, все эти кошмары как‑ то связаны с моими делами и мыслями?

– Я провела здесь одну ночь с мужчиной, – призналась я.

– С кем конкретно? – попросил уточнить пастор.

– С Джеффом, – выдохнула я, и, казалось, его имя так и осталось на моих губах.

– Видный парень, – пастор улыбнулся, глотнул еще эля. – Ты знаешь, в его годы я был не хуже, и если бы не мое призвание… Ух, я бы… Однако мы отвлеклись. Как ты говоришь, согрешила‑ то?

– Я от невидимого призрака бежала, который гнался за мной, оставляя светящиеся следы. Постучалась к нему, он открыл. А я побоялась уходить...

– А почему единожды? – поинтересовался пастор.

– Да его эта ведьма Мари околдовала, – выпалила я.

– Вот, дочь моя, и добрались мы до твоего главного греха. Мало того, что ты называешь девушку ведьмой, ты еще и завидуешь ей черной завистью.

– Да она, правда, ведьма. И глаза у нее злые, и грудь маленькая… ой, извините, святой отец! – я почувствовала, что краснею.

– Стыдись, дочь моя! Главное в молодой девушке – чистая душа и доброе сердце. А ты мне, священнику, про телеса ваши рассказываешь.

– Извините, случайно вырвалось.

– Вот мысли‑ то греховные наружу лезут, из уст выскакивают как черти, а потом удивляются, почему это души грешников их беспокоить стали своими ночными стенаниями.

– Ну, простите.

– Бог тебя простит. Ладно, дочь моя, обещай, что никаких утех телесных ты не позволишь себе, пока будешь находиться в этом замке.

– Да кому я нужна…

– А отчаяние, дочь моя, – смертный грех.

– Я постараюсь.

– Ну, иди. Бог с тобой.

Следующей пошла Пэм, а мы с Пэт остались стоять у двери.

– Ну, и о чем он тебя спрашивал? – спросила Пэт.

– Да как обычно, с кем была и с кем хотела бы, – ответила я.

– Ну, а ты чего?

– Сказала, что было, мол, а больше не предвидится.

– А он что?

– Сказал, чтобы не завидовала Мари.

– Правильно, нечего тебе ей завидовать. Посмотри на себя и посмотри на нее.

– Ты это Джеффу скажи.

– Ой, прямо свет клином сошелся на этом Джеффе!

– Тебе легко говорить. А я так с шестнадцати лет не влюблялась.

– Вот как была дурой в шестнадцать лет, так ею до сих пор и осталась.

– Да знаю, – вздохнула я.

Через несколько минут вышла Пэм. Вид у нее был растерянный.

– А как же я это… а контракт? Мы же тут все же работаем же… А Крис, – пролепетала она, – он такой хороший... А привидения, они, оказывается, не любят, ну, когда…

– Наверное, потому что сами‑ то уже не могут, – сказала Пэт. – Ладно, пошла я, девчонки. Даже не знаю, что буду рассказывать. Не грешила я в последнее время. Ну, было с Крисом в первую ночь. Что‑ то впечатление какое‑ то осталось блеклое. Думаю, подробностей вспомнить не смогу. А с Генри – это и не грех вовсе, а исцеление болящего…

Через несколько секунд Пэт вышла.

– Девочки, а падре‑ то наш пропал. Надорвался на вас, видно. Был да весь вышел.

– Куда вышел?

– Вот этого сказать не могу. Там и дверей других нет…

Мы переглянулись и вошли в комнату. Она была пуста. Мы посмотрели в шкафу, под кроватью. Окно было закрыто.

– Может, грехов моих тяжких испугался, – пошутила Пэт.

– Не смешно, – сказала Пэм дрогнувшим голосом.

И тут у всех нас запищали датчики. Мы рванули из комнаты. В коридоре датчики затихли. Мы побежали вниз, в холл, рассказать другим. Все там были какие‑ то нервные. Наш рассказ про таинственное исчезновение священника не произвел особого впечатления. Оказывается, помимо него, также куда‑ то пропала эта ведьма Мари. Чему я, да простит Бог мою грешную душу, несказанно обрадовалась.

Саймон

В середине ночи раздался телефонный звонок. А это – одна из вещей, которые я люблю меньше всего. Звонили наши друзья из Хэмфилда. Судя по всему, в замке был настоящий переполох.

Когда мы приехали, во всех помещениях горел свет. Генри и Крис, которые встретили нас с Энтони, пытались рассказать нам что‑ то, но у них никак это не получалось, потому что они говорили одновременно и постоянно перебивали друг друга. Насколько я понял, ночью замок сходил с ума. Джефф, не сдержавшись, когда в очередной раз заработал его датчик, даже швырнул его в стену и после этого, по выражению Криса, валялся у себя на кровати «как брошенное пальто». Каждую минуту в замке происходили странные вещи. То кашляло кресло, то призрачный топот лошадиных копыт слышался в коридоре. Словом, у обитателей Хэмфилда были все признаки привидения, страдавшего тяжкой формой помешательства. В этом сумасшедшем доме спать было невозможно. Девушки выходили из комнат только вместе – минимум вдвоем, а обычно – втроем.

Сбивчиво рассказав нам все это, Крис повел нас в свою комнату.

– Говорю вам, вот именно на этом месте у меня и сработал датчик, – взволнованно говорил он. – Я, как вы и говорили, покинул комнату. Сейчас все, вроде, в порядке, но еще час назад датчик просто не унимался.

В этот момент в комнату ворвались Мэй, Пэт и Пэм. Они были не совсем одеты. То есть, если быть документально точным, на Мэй были крошечные розовые трусики, а на Пэт – чулки и изящные золотые босоножки. К слову сказать, они ей очень шли. На троих это была вся их одежда. Впрочем, нет, Пэм машинально прикрывалась спереди простыней. Взглянув на Энтони, я почувствовал, что теряю его.

– Доктор Дикселль, пойдемте скорее к нам! – кричала Мэй. – Мы с девочками переодевались, и тут сработали датчики. Идемте скорее, пока привидение не сбежало. У вас есть, чем ловить его?

Три обнаженные грации повели меня в одну из спален. Пэм по‑ прежнему держала спереди простыню, но Тони‑ то шел сзади. Я даже немного растерялся. До сих пор мои знакомые девушки, если и встречали меня в подобном виде, относились ко мне как‑ то… иначе. Я бы сказал, как к мужчине, что ли… С другой стороны, я и сам реагировал на подобные явления несколько… живее. Не то, чтобы так, как Тони, но все же… Позиция наблюдателя с подобного ракурса пробуждала в моем организме некоторые адекватные‑ э‑ э‑ э… реакции. Нужно, видимо, заняться собой.

Мы вошли в спальню. На полу были раскиданы платья. Здесь же валялись датчики. Я поднял одно из платьев и протянул Пэм, которая стояла ближе всех ко мне. Она даже не обратила на это внимания.

– Это ужасно! – восклицала она. – Они все сразу запищали. Нам стало так страшно! Как хорошо, что вы приехали!

Я старался не смотреть на девушек, а Энтони, напротив, совершенно перестал моргать. Верный признак глубокого транса. Я не выдержал:

– Девушки, наденьте хоть что‑ нибудь! Иначе, если привидение способно видеть, и при жизни оно было мужского пола, мы точно никакими средствами от него не отделаемся, – сказал я и тут же пожалел, потому что до девиц, наконец, дошло, что они находятся со мной в одной комнате в таком виде.

Они посмотрели друг на друга и хором взвизгнули так, что я думал, оглохну. Я даже не услышал, а почувствовал их визг. Видимо, это был ультразвук. Девушки бросились подбирать платья с пола, а я поспешил выйти из комнаты, чтобы не смущать их. Через секунду, впрочем, я вернулся, и за руку вывел в коридор сомнамбулического Тони. В чертовски сложных условиях иногда приходится работать охотникам за привидениями!

По коридору шел Джефф. Он был очень бледен.

– Вы не видели Мари? – спросил он, подойдя ко мне.

– Мари? – переспросил я. – Разве среди ваших подружек есть девушка, которую так зовут?

– Нет, она не из этих, – Джефф указал на дверь комнаты, в которой были девушки. – Она совсем другая. Она работает здесь горничной. Я нигде не могу ее найти. Она куда‑ то пропала.

– А где пастор? – спросил я.

– Пастор? Какой па…? Ах, этот! Да он исчез куда‑ то. Извините, мне нужно найти Мари, – Джефф пошел дальше по коридору.

– Саймон, идите скорее сюда! – услышал я голос Криса. – У меня только что сработал датчик.

Я поспешил в комнату Криса. Там уже был Генри.

– Только что опять запищал, – говорил Крис. – Недолго так. Включился секунды на три и замолк.

Я достал свой дат чик. Он молчал. Я обошел всю комнату. Ничего подозрительного в ней не было. В этот момент я понял, что мне ужасно хочется спать. Нужно все‑ таки отключать на ночь телефон.

В комнату вошли девушки. В достаточной степени одетые, хотя и несколько эклектично. Футболка и шорты на одной, джинсы и свитер на второй, и вечернее платье на третьей. Паранормальный «смарт‑ кэжуал».

– Можете идти ловить, – сказала Пэт.

– Кого? – устало произнес я.

– Ну как? Привидений, – на лице Пэм можно было прочитать искреннее удивление. – Комната свободна.

– Датчики там сейчас пищали? – спросил я.

– Нет, но они пищали до этого, мы же говорили, – ответила Мэй.

– Ну, значит, тогда там было что ловить, а сейчас клева нет. Всю рыбу распугали. К тому же, что значит ловить? Это же вам не бабочка какая‑ нибудь. Призрака сачком не поймаешь. Его можно лишь попросить покинуть помещение.

– Ну, в таком случае, можете идти просить, – сказала Пэт.

– Девушки, все это не так просто, как вам кажется, – начал я. – Для начала нам нужно установить, что это за призрак. Узнать, чей это призрак. Идентифицировать его, прости Господи, за это слово. Только потом с ним можно будет попробовать войти в контакт, и, если получится, то уговорить его больше не беспокоить живых людей. Особенно ночью по телефону.

– Ну, сделайте же что‑ нибудь! Вы же охотник за привидениями! И при чем здесь телефон? – возмутилась Мэй.

Внезапно у нас сработали датчики.

– Всем сохранять спокойствие! – крикнул я. – Вы помните, что я говорил? Совсем не обязательно, что призрак находится в этой комнате. Он может быть на другом этаже…

Не успел я договорить, как у тумбочки, стоящей возле кровати, с громким скрипом открылась дверца. Девушки взвизгнули и бросились в объятия Криса. Ему, кажется, тоже было не по себе, но он старался не показывать этого.

– А сейчас медленно выходим из комнаты, – вполголоса сказал я. – Не торопясь, спокойно и тихо.

Мы двинулись к выходу. Передвигались медленно, почти на цыпочках. Внезапно начал мигать свет. Конечно же, девушки сразу забыли, о чем я говорил, и с громкими криками выбежали из комнаты. Мы пробежали по коридору и остановились, когда поняли, что датчики смолкли. Вокруг было тихо. Постепенно все стали успокаиваться.

– Видимо, на сегодня все, – предположил я. – Призрак устал. Думаю, имеет смысл посмотреть, что там удалось зафиксировать нашей камере.

Сначала ничего интересного на записи не было, и я отмотал немного вперед. Смотреть на статичное изображение полутемного коридора было скучно. Я, сдавая позиции, боролся со сном, когда на экране вдруг появилось какое‑ то движение: растения, стоявшие в коридоре, стали покачиваться. В следующее мгновение появилась полупрозрачная сущность, очертаниями напоминающая расплывчатую фигуру низкорослого человека. Мы прильнули к экрану телевизора и в напряжении наблюдали за призраком. Он медленно пересек коридор и скрылся, пройдя сквозь стену в одну из комнат.

– Черт, это моя спальня! – вскричал Крис.

– Итак, – произнес я, – теперь можно с уверенностью сказать, что в замке действительно обитает призрак. Господа, у нас в руках уникальная запись. Столь четких записей фантомов мне до сих пор видеть не приходилось. Теперь остается узнать, чья именно душа не смогла найти покоя. Для этого, вероятно, придется посидеть с архивными материалами, покопаться в истории замка. Судя по всему, она не так прозрачна, как казалось… В это время суток никто не откроет дублинский архив даже для меня, придется ждать утра. Благо, осталось недолго, да и доехать нужно. Полагаю, что призрак больше не будет вас сегодня беспокоить – скоро светает…

Мэй

Удивительно, но после всего этого переполоха я быстро и легко заснула. Может, просто организм устал бояться. Я словно упала в белое пушистое облако, и сон окутал меня своим воздушным теплом. Появилось предчувствие чего‑ то волшебного, словно передо мной вот‑ вот откроются сказочные ворота в Страну Чудес. Дождь. Мокрая зеленая трава. Черные тучи на небе, как страшные косматые чудовища. Злой ветер развевает на мне одежду. Однако, какая странная на мне одежда: форменное платье горничной, как у Мари, ее нелепые туфли, а на плечах синяя плотная накидка с капюшоном. В моих волосах множество шпилек, но мокрые пряди все равно лезут в глаза. Передо мной замок. Я стучу в дверь. Мне открывает Малкольм. На нем ливрея, туфли с пряжками, белый парик.

– Проходите. Вы новая горничная?

Я безмолвно киваю.

Замок выглядит как‑ то по‑ другому. На потолке – большая люстра, но в нее вставлены не лампы, а свечи. Много больших толстых свечей. Чувствуется запах плавленого воска. Дрова в камине потрескивают. Я смотрю на огонь и словно сливаюсь с ним. Погружаюсь в потрескивающую темноту...

И оказываюсь в парадном зале.

Звуки рояля. Бледная Мари в строгом платье аристократки, как одна из тех дам, которых я видела раньше на портретах. Из‑ под ее тонких пальцев исходят странные гнетущие звуки. Эта тягостная мелодия будто сковывает все вокруг, высасывает жизнь и краски из каждого предмета. Я вытираю пыль со старинного резного шкафа. Мари прекращает играть и укоризненно смотрит на меня, как будто я в чем‑ то провинилась перед ней.

Я убираю со стола. Тяжелая фарфоровая посуда с позолотой на ослепительно белой скатерти какого‑ то неизвестного мне грубого материала. Входит Джефф. На нем красный камзол, расшитый золотом. Он смотрит на меня с такой нежностью, с такой беспредельной лаской. И улыбается. Я тоже улыбаюсь ему. Отсветы пламени скользят по его лицу. Он берет мою руку, подносит ее к губам. И я будто таю, растворяюсь в его любящих голубых глазах. Таких же голубых, как небо за окном, таких же теплых, как солнечные лучи, запутавшиеся в узорах занавесок.

Они‑ то и разбудили меня.

День седьмой

Генри

Как только мы заняли места, в зале медленно погас свет. Тьма была кромешная, непроглядная. Я не видел даже того, кто сидел рядом. А рядом – я слышал – у Пэт участилось дыхание, она крепче сжала мне руку. Вдруг, в одно мгновение на сцене вспыхнуло несколько огненно‑ желтых ламп, и они отбросили на высокий потолок полосы света. Прямо перед собой я увидел Лизу Геррард. Кроме нее на сцене не было никого. На ней был белоснежный балахон, ее длинные волосы были распущены. Эта картина была настолько контрастна, настолько невероятна, что не верилось даже, что перед нами стоит женщина из плоти и крови, а огромное пространство зала вокруг нас не пусто, а наполнено людьми.

Зал взорвался аплодисментами. Лиза подняла руку, и все смолкло. В полной тишине она приблизила губы к микрофону, и возникла мелодия. Голос ее, холодный и чистый, как только что вымытый в горном ручье хрусталь, опутывал нас своими нитями, и каждая нота в нем была волшебством. Таким, что никто из нас, даже Крис, ни черта не смыслящий в музыке, не мог даже подумать о том, чтобы пошевелиться. Всем будто стало вдруг страшно чем‑ то разрушить ту гармонию, то идеальное, что было создано этим голосом. Когда она закончила петь, весь зал молчал несколько секунд, как будто не поверив тому, что произошло, а потом, в один миг, разом начал аплодировать. И только после этого на сцену вышли остальные музыканты, и начался настоящий концерт. Тот самый, на котором я хотел побывать с самого детства, но боялся, что он не оправдает моих ожиданий. Музыка этой группы была настолько сильной, что мне не представлялось, как ее можно слушать вживую, и настолько нематериальной, что я не понимал, как ее могут создавать обычные люди из плоти и крови, игравшие сейчас в нескольких ярдах от меня.

Концерт превзошел все мои ожидания. Казалось, все, кто был в зале, пребывали в странном трансе, слившись с музыкантами в одно космическое целое; что все границы между зрителем и артистом стерты – и не было больше ни нас, ни их, – только музыка.

В самом финале концерта, когда они вышли в очередной раз на «бис», в зале потухли все огни, кроме яркого прожектора, что выхватывал фигуру Лизы из мрака, – в нем она была ослепительно белоснежной. Она подняла руки. В зале вновь повисла тишина. Певица вытянула вперед руку, указывая пальцем прямо в зал. Вероятно, у каждого возникло ощущение, что она смотрит именно на него. Но на самом деле она указывала точно в то место, где сидела Мэй. Конечно, за светом софита Лиза не могла видеть отдельных лиц, но мы все почему‑ то посмотрели именно на Мэй, а она поежилась, втянула голову в плечи и сидела, ни жива, ни мертва. Ей казалось, наверное, что со сцены на нее указывает не человек, а нечто большее – ангел, богиня, Кассандра. В повисшей над залом тишине показалось, будто прошла вечность до того момента, когда она начала петь. А пела она что‑ то странное, на непонятном древнем языке, и рефреном звучали слова «Kyrie Eleison». Но и не нужно было знать слов. Было что‑ то в ее голосе невыразимо торжественное и, одновременно, грустное и человечное.

Потом все закончилось. Мы вышли из зала, и Мэй сказала:

– Странно как‑ то…

– Что странно, Мэй? – спросил Джефф.

– Мне казалось, что она поет про меня.

– В смысле?

– Ну… ты заметил, она указала на меня?

– Это случайно.

– Но у меня было такое впечатление, что она хочет сказать мне что‑ то… мурашки по коже пробежали…

– От такой музыки у любого мурашки по коже побегут, – сказал задумчиво Джефф. – Было здорово.

Я взглянул на него, потом на Криса, и в одну секунду понял, что у всех это путешествие останется в памяти надолго. И сложно сказать, что именно тому причиной: воздух Ирландии, старинный замок, или, может, то, что они все это время были просто самими собой, сдернули ненадолго привычные деловые костюмы и показали себя такими, какие они есть.

Мы остановились у машин.

– Ну что, может, заедем в какой‑ нибудь ресторанчик?

– Нет! Нет! Чур меня! – крикнул Джефф, и сразу же засмеялся, а за ним – все остальные.

– А поедем к морю… – сказала вдруг Пэт.

– Это идея! По дороге купим вина… – поддержал Крис.

И было море. От той картины, что открылась перед нами, перехватило дыхание: пустынный, огромный пляж, и волны, вздымающиеся где‑ то далеко впереди и накатывающиеся одна за другой на берег.

Я шел немного позади всех и смотрел на маленькие фигурки моих друзей, которые смеялись, как дети. Девушки танцевали босиком на песке, будто первый раз увидели море. Как же мало нужно нам было когда‑ то для счастья!.. Не так давно. Когда еще никто не знал, кто там впереди – принц или нищий, лягушка или царевна… Когда все дороги были открыты, и не было ни забот, ни обязанностей, только жизнь, увлекательная, бесконечная, как океан, и каждый вздох нес что‑ то новое.

Мы шли босиком вдоль линии прибоя, Крис на ходу разливал по бокалам вино, а Джефф не сводил глаз с волн, лишь иногда оглядываясь назад, чтобы посмотреть на то, как прибой смывает следы.

А потом, когда мы сидели на песке, Крис сказал:

– А знаете, я уже, как ни странно, стал привыкать и к Ирландии, и к замку этому… И, что самое удивительное – испытываю почти нежные чувства к нашему привидению.

Все засмеялись, а Крис продолжил:

– А вы не думали, что оно хочет что‑ то нам сказать? Во всех романах привидения появляются тогда, когда у них остались какие‑ то незаконченные дела в этом мире.

– Наверное… да… только вот как нам это узнать… – сказала Мэй, рисуя какие‑ то узоры на песке. – Не подойдешь ведь, не спросишь.

Может быть, мы бы произнесли в этот момент что‑ то очень важное, но… мы так привыкли превращать все в шутку, чтобы утром, влезая в привычные ботинки и галстуки, не испытывать неудобства за то, что было ночью…

– Просто, какой‑ нибудь подлец влюбил в себя прекрасную девушку, а потом бросил ее. А она взяла, и с башни прыгнула. Вот вам и привидение, – сказала Пэт.

– А может, все было наоборот, – улыбаясь, возразил Крис. – Жестокая девушка влюбила в себя несчастного парня, а потом вышла замуж за богатого лорда, а парень возьми да утопись, а?

– Вряд ли, – ответила Пэт. – Здесь море холодное, он бы побоялся в него бросаться.

– Ладно, хватит… – Джефф встал. – Давайте собираться. Тем более, стало прохладно. Что‑ то меня знобит.

Мы пошли обратно, к машинам, как вдруг Пэт сжала до боли мою ладонь и испуганно прошептала на ухо:

– Он не оставляет следов!

– Кто?

– Джефф!

Я присмотрелся и увидел, что за ним, в отличие от всех остальных, не тянется вереница следов. Я как завороженный смотрел на Джеффа, все не мог поверить в то, что было прямо перед моими глазами. Он остановился, как будто почувствовав на себе мой взгляд, оглянулся на нас и крикнул:

– Что вы там?! Не отставайте!

И пошел дальше. Присмотревшись, я разглядел на том месте, где он останавливался, отпечатки его ног.

Я тряхнул головой.

– Померещилось. Просто прибой быстро смывает их.

– Хм…будем надеяться, – с сомнением сказала Пэт.

* * *

Пэт ровно дышала во сне, уткнувшись в мое плечо. В замке было очень тихо.

Неутомимый Крис с Пэм и Мэй решили, что одного концерта будет недостаточно. После того, как мы уехали с пляжа, они решили развеяться, съездить на дискотеку. Девушки встретили это предложение с таким восторгом, как будто им было по шестнадцать лет, и дискотеки были для них запретным плодом. Мы же с Джеффом и Пэт вернулись в замок.

Я тихонько, чтобы не разбудить Пэт, поднялся с кровати, и пошел проведать Джеффа, который был сегодня что‑ то совсем не в форме.

Таким я его не видел никогда: на журнальном столике в его спальне стояла полупустая литровая бутылка «Чиваса», а Джефф был пьян вдребезги. Он прохаживался неровной походкой по комнате и о чем‑ то говорил сам с собой.

– Джефф! Ты что?!

– Ничего. Я ничего.

Я усадил его в кресло, налил себе виски в стакан, сел напротив.

Он посмотрел на меня. В его глазах была такая тоска, что мне стало его жалко.

– Слушай, – выговорил он заплетающимся языком. – Это я виноват, что она пропала.

– Кто?

– Мари! Куда она пропала?!

– Да в порядке все, Джефф. Успокойся. Она просто испугалась всех этих привидений, вот и сбежала…

– Нет! Тогда она дала бы мне знать, где находится.

Джефф порывисто встал и чуть покачнулся. Он взял бутылку, отхлебнул из горлышка.

– Я пошел его искать.

– Его?! Так Мари – мужчина?!

– Ты – дебил! Привидение. Я иду искать привидение. Я его найду и набью ему морду.

– Набьешь морду привидению? Джефф, если ты это сделаешь, я буду ходатайствовать, чтобы этот случай занесли в «Книгу рекордов». Гинесс, кстати, ирландец, поэтому нас поддержат.

Джефф, немного покачиваясь, долго молча смотрел на меня стеклянными глазами, а потом произнес:

– Я пошел.

– О’кей, я с тобой.

– Тогда возьми фонарь.

– Где я тебе его возьму?

– Где хочешь. Пошли.

– Идем, идем.

Мы вышли в коридор, и Джефф, отхлебнув еще из горлышка, закричал:

– Где ты, фантом?! Ну‑ ка, привидься!

В гулкой пустоте ночного замка отозвалось эхо. Не успел еще стихнуть отзвук, как портрет, висевший на стене, вдруг ни с того ни с сего покачнулся и упал. Стекло картины разбилось, и все длинные, темные коридоры ненадолго наполнились хрустальным звоном.

– Джефф, если ты будешь так орать, то перебьешь все портреты. Придется платить по ценам «Сотбис».

Мы постояли, замерев на несколько секунд, потом, переглянувшись, пошли вниз. Замок, казалось, умер. Будто и не было здесь ни одного человека вот уже несколько сотен лет, и только мы нарушаем его покой. Казалось, что Хэмфилд – огромный механизм, который только и ждет, что кто‑ то нажмет на кнопку «PLAY» и запустит какие‑ то древние шестерни, разыгрывая перед нами невообразимый спектакль. Вспыхнут на стенах в подсвечниках свечи, заиграет старинная музыка в каменных сводах, и начнется странный, грустный праздник в огромной гостиной…

Джефф, кажется, тоже это чувствовал. Он смолк и даже немного протрезвел. Я спросил почему‑ то шепотом:

– А куда мы идем?

– Туда! – он показал в сторону разрушенной части замка.

– Нет. Нам же говорили – там все прогнило. Сверзимся куда‑ нибудь, костей не соберем. А у меня еще большие планы. Слушай, давай сейчас не пойдем, а? Утро вечера мудренее, ты ведь знаешь, – я взял его под локоть.

Нет, пойдем… – промычал он, упираясь.

Я дернул его за руку сильнее, но почувствовал, что так мне его не остановить.

– Слушай, раз так, нужно действительно раздобыть фонарь. Посиди здесь, я сейчас попробую его найти и вернусь, о’кей? – сказал я, чтобы хотя бы выгадать время.

Джефф внял голосу разума и позволил усадить себя в глубокое кресло.

Я отсутствовал минут семь и вернулся с фонарем, из которого предварительно вытащил батарейки. Это, с одной стороны, доказывало эффективность моих поисков, а с другой – делало фонарь совершенно бесполезным, не давая возможности пуститься на исследование разрушенной башни.

Джефф по‑ прежнему сидел в кресле. И спал как убитый.

В полной тишине спящего замка послышался скрип открываемой тяжелой двери.

Саймон

Тони остановил машину возле замка. Я вышел и вдохнул прохладный вечерний воздух. Несколько мгновений я любовался замком, позволив этой картине увлечь меня и мягко перенести в прошлое…

Я стою возле входа в замок, сжимая в руке алебарду. Неподалеку от меня, всего в двух ярдах, стоит еще один стражник – мой напарник. Внешне нас и не отличишь. У нас одинаковое оружие, одинаковые доспехи, одинаковые шлемы скрывают наши лица. Мимо нас не сможет пройти ни одна живая душа. Я чуть‑ чуть поворачиваю голову. Тот, другой, стоит, словно высеченная из камня статуя – неподвижный и величественный. И я, наверное, выгляжу точно так же. Мы стоим молча. Когда‑ то мы переговаривались, а может быть, даже шутили и смеялись, но мы столько времени провели вместе, что нам уже больше не о чем говорить. И вот мы стоим и охраняем вход в этот замок. И так изо дня в день, из года в год… Но сегодня что‑ то должно произойти.

– Дэдди, ты опять замечтался? – слышу я голос Энтони.

Я обернулся. Тони стоял возле машины и, как мне показалось, разглядывал меня с некоторой насмешкой. Из сумерек его на секунду выхватили фары подъезжавшей машины. Видимо, американцы возвращались с прогулки. Я дождался, когда лимузин остановился, и из него вылезли девушки и Крис. Все были навеселе.

– О, доктор Дикселль! – обрадовался Крис. – Мы как раз вовремя! Идем биться с привидением?

– Не сразу, – ответил я. – Но есть кое‑ что интересное. Давайте пройдем в замок, и я все вам расскажу.

– Конечно, – согласился Крис.

Девушки, видимо, очень хорошо погуляли. Они весело напевали какую‑ то песню, потом вдруг умолкли, пошептались о чем‑ то, громко засмеялись и обняли Криса. Все вместе мы вошли в замок. Нас встретила полная тишина.

– А где остальные? – поинтересовался я. – Они были не с вами?

– Разве их нет в замке? – встревожился Крис.

Мы внимательно посмотрели друг на друга.

– Они уехали раньше. Нужно их поискать. Дже‑ е‑ ефф! Генри‑ и‑ и! – крикнул он.

Никто не ответил. Мы прошли в столовую. Девушки смеялись и тихонько напевали. Получалось у них не вполне музыкально, но миленько.

– Дже‑ е‑ ефф! – крикнул Крис. – Выходите! Где вы там спрятались?

Из соседнего зала раздался какой‑ то шум, и через несколько секунд в коридоре появились Генри и осоловелый Джефф.

– Мы как раз почти поймали привидение, но вы своими воплями спугнули его! – сказал Генри.

– По виду Джеффа явно заметно, что поиски были нелегкими, – констатировал с облегчением Крис.

– Мы, в отличие от вас, тут делом занимались, – ответил Джефф не вполне членораздельно. – Кстати, вашим делом, – он указал на меня.

– Эй, что за крики? Я опять что‑ то пропустила? – Пэт в полосатой рубашке Генри разглядывала нашу компанию, перегнувшись через перила второго этажа, и было похоже, что она окончательно обжилась в замке.

– Пэт, – крикнул ей Крис, – в этих декорациях ты выглядишь прелестной затворницей, которую вот‑ вот выдадут замуж за старого хозяина замка.

– Того самого, что каким‑ то чудом дожил до этого дня, разрубленный пополам еще во времена крестовых походов, – ответила, не задумываясь Пэт. – И теперь, в качестве ухаживания, подбрасывает нам своего придворного кролика.

– Господа! – прервал их я. – Несмотря на позднее время, предлагаю всем пройти в гостиную. Я провел сегодняшний день как архивная крыса и, увы, не нашел ничего, что могло бы нам помочь. Зато это, кажется, удалось сделать моему приятелю, который руководит местным архивом.

– Ой, как интересно! – сказала Пэм и не очень твердой походкой проследовала в сторону большой гостиной.

Я подождал, пока все усядутся. Девушки продолжали веселиться, и мне пришлось дожидаться, когда наступит тишина. Со второго этажа спустилась, переодевшись, Пэт.

– Итак, – начал я. – Как я уже сказал, Дублинский архив не дал мне ничего стоящего. Однако я понимал, что самое интересное может содержаться ближе – в архиве графства. Быть одновременно в двух местах я, естественно, не мог, но, к счастью, вспомнил, что знаком с хранителем архива графства Уиклоу. Я позвонил ему и объяснил задачу. Он довольно скептически отнесся к предмету наших поисков, но согласился помочь. Час назад он сам перезвонил мне в немалом возбуждении и сказал, что мне стоит взглянуть на некоторые документы. При этом он заверил, что вряд ли заснет этой ночью и, если мне действительно это важно, будет ждать меня уже сегодня. Было бы крайне невежливо отказаться, и я сказал, что выезжаю. Я счел необходимым заехать по дороге к вам. Документы из архива я все равно вынести не смогу и, возможно, было бы правильнее, чтобы кто‑ то из вас присутствовал на встрече, чтобы мне потом не пересказывать новости. Если, конечно, действительно будет, что пересказывать…

– Едем, – сказал решительно Джефф и сделал мощную, но неудачную попытку подняться из кресла.

Генри

Никто не захотел оставаться в замке, и поехали все. Мы ехали на двух машинах за Саймоном, Джефф сидел рядом со мной, поминутно высовывая голову в открытое окно, за которым проносились подсвеченные луной, кажущиеся нереальными могучие стволы вековых деревьев. Узкая извилистая дорога в Уиклоу шла через холмы, покрытые старым лесом, и создавалось ощущение, что мы пробирались через призрачный зачарованный мир. Зато прохладный воздух благотворно повлиял на Джеффа, и, хотя ехать было недалеко, к концу пути он был уже вполне адекватен.

Сонный городок никак не соответствовал громкому названию столицы графства. Похоже, жизнь полностью замирала здесь с наступлением сумерек, и сейчас улицы были абсолютно пустынны, а в игрушечных домиках не светилось ни одного окна. За исключением окон небольшого старинного особняка, к которому мы подъехали.

Дверь оказалась не заперта и, пройдя за Саймоном через тускло освещенный холл, пропахший старым деревом, кожаными переплетами и истлевшей бумагой, по темной скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж. За столом, на котором светился казавшийся неуместным компьютер, сидела молодая женщина с копной густых черных волос. Она совсем не выглядела сонной и абсолютно не походила на традиционную служащую провинциального архива.

– Привет, детка, – произнес, отдуваясь после подъема, Саймон. – Не спится? Смотри, этот цербер окончательно сожрет твои лучшие годы.

– Мистер Гратовски ждет вас, профессор, – улыбнувшись, ответила девушка.

– Скажи ему, что уже дождался. Только я не один. Видишь, приятели из Америки заехали, тоже архивами интересуются, аж ночами не спят.

Через минуту мы оказались в просторном мрачноватом кабинете, заваленном книгами, рукописями и папками. За массивным столом, на который падал лимонный круг от рабочей лампы, с явным удовольствием курил человек в расстегнутом твидовом пиджаке, с растрепанной седеющей шевелюрой.

– Заехал на огонек? – вместо приветствия спросил он Саймона, направлявшегося к нему по узкой тропинке между бесчисленных фолиантов. – Николь, у нас хватит чая, или что они там пьют, для такого числа фанатичных поклонников истории?

Когда нам удалось, расчистив достаточно места, расположиться на видавших виды кожаных диванах, а Николь снабдила каждого чашкой ароматного горячего напитка, хранитель архива раскрыл лежавшую перед ним потертую папку и бережно разложил на столе несколько пожелтевших документов. Пробежав их взглядом, он посмотрел на нас и неторопливо заговорил:

– Нужно сказать, господа, что, в отличие от Саймона, я не интересуюсь привидениями. Мое дело – только факты. Причем, документально подтвержденные. А как уж их интерпретировать – дело каждого… История, которую я вам расскажу, произошла не так давно – в конце девятнадцатого века. В то время в Хэмфилде работала молоденькая горничная. Звали ее Сьюзен Бартли.

С лица Мэй сошла улыбка, она повернулась и стала внимательно слушать.

– Она исправно проработала в замке два года, – продолжал Гратовски. – Тогда‑ то и приехал какой‑ то родственник хозяина, владевшего в то время замком. Сьюзен очень понравилась ему, и он стал ухаживать за ней.

– Ну вылитый Джефф, – сказал Крис, но, заметив суровый взгляд Джеффа, слегка покраснел и уставился в пол.

– Сьюзен понимала, что ей не нужно встречаться с этим человеком, потому что в этом случае она могла потерять работу. Но гость никак не мог угомониться. Он постоянно преследовал девушку и однажды вечером все‑ таки овладел ею. Соблазнитель погостил и уехал, а через девять месяцев у Сьюзен появился ребенок. Мальчика назвали Джонатаном. Видимо, хозяин узнал, от кого был этот ребенок, и выгнал Сьюзен из замка. Девушка упросила на время, пока она устроится, оставить в замке Джонатана. Заботы о нем взяла на себя кухарка… Точно не известно, какова была дальнейшая судьба девушки. Единственное, что мне удалось узнать, это то, что она сбежала в Америку. В то время многие ирландцы покинули родину и отправились за океан в поисках лучшей жизни. Уезжая, она оставила хозяину замка письмо, в котором писала, что когда‑ нибудь она вернется, и правда восторжествует, и тогда, наконец, хозяевам замка придется соответствовать собственному девизу «Правда до конца».

Гратовски с минуту перелистывал лежавшие перед ним страницы, затем поднял голову и продолжил:

‑ Саймон объяснил мне, что он ищет некое необходимое ему в этом деле заклинание. Не берусь судить, насколько действенны в наш век магические заклинания, но склонен думать, что эти слова – «Правда до конца» – именно то, что вам нужно. Не знаю, правда, где именно и кто должен их произнести, но это уже – ваше дело… Что случилось с Джонатаном, также не совсем ясно. Он почти не выходил из своей спальни, чувствуя, что хозяева не выражают радости, видя его. Любимыми его игрушками были яблоки. Собственно, других у него просто не было. Точно известно, что он умер в возрасте четырех лет. Но опять же, в одних источниках говорится, что причиной смерти стала болезнь, в других же утверждается, что хозяин замка приказал тайно убить незаконнорожденное дитя, чтобы не позорить свою фамилию.

Историк аккуратно сложил папки и окинул взглядом присутствующих. Казалось, что от нашего опьянения не осталось и следа. Шесть пар серьезных внимательных глаз смотрели попеременно на хранителя архива и Саймона. Мэй выглядела крайне встревоженной.

– Итак, господа, я имею основания предполагать, что, если привидения существуют, в Хэмфилде вы встретились с призраком ребенка, который…

– Простите, а как, вы сказали, звали ту девушку? – перебила его Мэй.

– Ту горничную? Сьюзен. Ее звали Сьюзен Бартли.

– Сьюзен Ба…? – Мэй глядела куда‑ то в пустоту. Она была очень бледна. – Можно по буквам?

– Б‑ А‑ Р‑ Т‑ Л‑ И, – произнес Гратовски очень медленно.

– Господи!.. – Мэй закатила глаза и стала медленно отклоняться на спинку стула.

– Воды! Скорее! – крикнул Джефф.

Крис схватил стоявший на столе графин и плеснул немного воды в лицо девушке. Джефф уже наливал воду в стакан, чтобы дать ей попить.

– К черту твою воду! – Крис отнял у Джеффа стакан и выплеснул содержимое на пол. – Нужен коньяк!

– Бартли… – казалось, Мэй никого не видит вокруг себя. Она смотрела в одну точку и тихо повторяла: – Бартли. Это… моя фамилия.

* * *

Стремительно появившаяся на шум Николь принесла бутылку коньяка. Крис наполнил им стакан и протянул его Мэй. Девушка сделала один глоток и, поморщившись, вернула стакан Крису. Он пожал плечами и допил оставшийся коньяк.

Мэй, тем не менее, полегчало. На лице у нее появился румянец, и в глазах заиграл живой блеск.

– Мисс, это очень серьезно, – сказал, наконец, хранитель архива. – Вы сказали, что ваша фамилия Бартли?

– Да, – ответила она. – Мэй Бартли.

– Я не знал этого… А в вашем роду были ирландцы? – спросил Саймон.

– Ну, когда‑ то давно... Я не очень хорошо знаю. Но были…

– Постойте‑ ка, – историк извлек из ящика стола небольшой старинный медальон. – Я нашел это сегодня в документах, связанных с историей Хэмфилда. Портрет молодой женщины…

Он вышел из‑ за стола, открыл медальон и показал всем миниатюрный потемневший портрет, вставленный в него. Это была милая рыжеволосая девушка в простом платье, какие носили небогатые девушки в девятнадцатом веке. Если бы не прическа, она бы как две капли воды походила на Мэй.

– Господи, Мэй, это же ты! – удивилась Пэм. – Смотри‑ ка. Это точно ты. Кто это тебя так красиво нарисовал?

– Никто меня не рисовал, – сказала Мэй. – Кто эта женщина?

Вместо ответа историк перевернул медальон. На крышке было выгравировано «С любовью – от Сьюзен».

– Подождите‑ ка, – вмешалась Пэт. – Вы хотите сказать, что наша Мэй имеет какое‑ то отношение к этой Сьюзен Бартли?

– Я полагаю, что самое прямое, – ответил он. – Мэй, по всей видимости, является праправнучкой Сьюзен Бартли.

– Вот в кого ты такая рыжая! – сказала Пэт.

– Мэй, как же это здорово! – воскликнула Пэм. – Как же тебе повезло, детка!

– Почему это мне повезло? – Мэй удивленно посмотрела на свою подругу.

– Ну, как же? Неужели ты ничего не понимаешь? – удивилась Пэм. – Послушай, милая, ведь это означает, что ты имеешь шанс получить этот замок.

– Да что ты такое говоришь, Пэм?

– Мэй, послушай. Сьюзен Бартли была твоей родственницей. Бабушкой! Ну, или не знаю, кем она тебе приходилась, но факт остается фактом. Она была изгнана из этого замка. У нее отняли ребенка, ее лишили работы. Ее просто выставили на улицу! Какое они право имели так поступать с несчастной девушкой?

– Ты права, – согласилась Мэй. – Эти люди – жестокие мерзавцы, но при чем тут я?

– Как же ты не понимаешь? – улыбнулась Пэм. – Эти негодяи издевались над твоей родственницей! Ведь ты можешь теперь подать на них в суд.

– На кого? На тех, кто прогнал мою прабабушку? Они же уже все умерли, – сказала Мэй.

– Ну и что! У них, наверняка, есть родственники. Мэттью этот… Справедливость должна восторжествовать. Ты просто обязана потребовать компенсацию с этих людей за то, что их предки сделали с твоей прабабушкой! Если не получится завладеть замком, то хотя бы деньги получишь.

– Умница, Пэм! – с явной иронией похвалила Пэт свою подругу. – Надеюсь, Мэй, что, когда ты станешь владелицей замка, ты не забудешь о своих подружках?

– Дамы, я, конечно, очень рад за вас, но вам не кажется, что мы несколько забегаем вперед? – вмешался Саймон. – Для начала мы собирались избавиться от привидения.

– Ой, конечно! – воскликнула Мэй. – Но теперь вы уже знаете, как прогнать его?

– Пока нет. Но мы серьезно продвинулись. Во‑ первых, нам удалось идентифицировать его. Мы знаем теперь, чей это призрак. Во‑ вторых, мы понимаем, почему он, так долго не дававший о себе знать, сейчас явно активен и, вероятнее всего, пытается с нами связаться. Больше ста лет о нем вообще никто не вспоминал. Его как будто и не было в этом замке. Но теперь стало понятно, почему все это началось с вашим приездом. Точнее, в тот момент, когда порог замка переступила Мэй Бартли. Джонатан – давайте теперь называть его так – почувствовал, что впервые за все это время в замке появилась родная кровь. Ведь вы приходитесь ему родственницей. Наконец, в‑ третьих, мы понимаем теперь, что имеем дело с так называемым играющим призраком. Такие фантомы не несут зла, они просто резвятся, шалят. Как дети.

– Так что же он от меня хочет? – спросила Мэй. – Я‑ то ведь ему ничего плохого не сделала…

– Я полагаю, что он просто хочет пообщаться с вами. Нам нужно провести спиритический сеанс и попытаться это выяснить. Теперь мы знаем, о ком именно идет речь, и войти с ним в контакт становится гораздо проще.

– А как это сделать? – спросила Пэм.

– Тони, – обратился Саймон к напарнику, до сих пор тихо стоявшему на пороге кабинета. – Позвони, пожалуйста, Клэр, спроси, сможет ли она провести сеанс сегодня ночью. А вы, Крис, не могли бы позвонить мистеру Уоллису и, извинившись от моего имени, попросить его приехать в замок?

Энтони пошел к выходу. Крис, помедлив немного, достал из кармана телефон.

– Не забудь потом рассказать, как все закончилось. Николь страсть как любит твои истории, – попросил Саймона хранитель архива.

Саймон

– Я по‑ прежнему утверждаю, что никаких привидений в моем замке не было, нет, и не будет, – горячился Мэттью. – Во всяком случае, до тех пор, пока я являюсь его хозяином.

– Мы собираемся провести всего лишь один спиритический сеанс, – успокаивала его Клэр. – Здесь есть призрак, и он хочет что‑ то сказать нам.

– Мистер Уоллис, – вмешался Джефф. – Мы склонны думать, что в этом замке действительно есть привидение. Вас почти не было здесь в последние дни, а особенно ночами и, поверьте…

– Почему‑ то до приезда высоких гостей в моем замке все было спокойно, – надменным тоном произнес Мэттью.

– Очень скоро этот замок перестанет быть вашим, – неторопливо произнесла Пэм, рассматривая свои ногти, – и отойдет законной наследнице.

– Что имеет в виду эта молодая леди? – удивился Мэттью.

– Не обращайте внимания, – вмешался в разговор Генри. – Послушайте, нам действительно нужно провести этот спиритический сеанс. Только один сеанс.

– Это не займет много времени и никак не повредит ни вам, ни вашему замку, – сказала Клэр.

– Я надеюсь, что после этого сеанса весь этот цирк, наконец, закончится. Мне бы очень хотелось, чтобы о моем замке не ходило никаких дурных слухов, – Мэттью прошел через столовую и, вместо прощания, хлопнул дверью.

– Клэр, ты готова начинать? – спросил я.

– Да, Саймон, – ответила Клэр. – Нам всем нужно будет одеться соответствующим образом.

– Те защитные костюмы, в которых вы приезжали? – спросила Мэй. – Как у космонавтов?

– Нет, – сказала Клэр. – Нам понадобятся специальные черные одеяния. Тони, давай принесем плащи из машины. А вы пока настройте себя на общение с… Джонатаном.

– По‑ моему, мы уже довольно часто общались с ним, – улыбнулся Крис.

– Нет, это было не общение. Призрак просто старался привлечь к себе внимание, – объяснил я.

– Ничего себе – привлечь внимание! – воскликнула Мэй. – Да я тут чуть не умерла от страха.

– Не стоит забывать о том, что мы с ним существуем в разных мирах, – сказал я. – Нам кажется странным сам факт того, что призраки существуют, а им может казаться странным, что мы их боимся.

– Ну, все‑ таки можно было бы как‑ нибудь по‑ другому сообщить нам о своем присутствии, – сказала Пэм. – Ну не знаю, записку бы какую‑ нибудь оставил, что ли.

– Я больше чем уверен, что, увидев такую записку, вы бы подумали, что это просто чей‑ то розыгрыш. Тем более, что, насколько я понял из ваших рассказов, он, как мог, писал вам – на зеркале, на стекле…

– Ну… это не в счет! И это же не повод так пугать людей! – не унималась Пэм.

– Пора начинать. Скоро полночь, – сказал я, чтобы прервать этот поток.

– Я слышала, что необходимо специальное блюдо, на которое все должны будут положить руки. Это блюдо будет перемещаться по столу по часовой стрелке, если ответ на вопрос будет положительным, и против часовой – если отрицательным, – сообщила Мэй.

– Да не нужно никакого блюда, – с видом большого знатока возразила Пэм. – Стола достаточно будет. Он сам будет вращаться в разные стороны. А еще дух может отвечать на вопросы просто стуком по крышке стола. Ну, например, стукнет один раз, если ответ «да», и два раза – если «нет».

– Я вижу, что вы уже вполне готовы к проведению сеанса, – прервал я их научную беседу. – Это очень хорошо. Осталось только несколько мелочей, – я поставил на стол коробку со свечами. – Клэр, расставляйте свечи. А вы пока наденьте, пожалуйста, вот это, – я указал на длинные черные плащи с капюшонами, которые принес Энтони.

– Зачем это? – спросил Джефф, недоверчиво осматривая плащ.

– Это необходимо для того, чтобы дух не отвлекался и не боялся, – ответила Клэр. – Кроме того, это традиция. Одна из тех, которые стоит уважать. Мы в Ирландии, и до нас подобными вещами занимались здесь друиды.

– Видите ли, – начал я, – на самом деле некоторых привидений можно легко отпугнуть своим видом. Например, в такие праздники, как Хэллоуин, люди специально наряжаются в различные пестрые и страшные костюмы, чтобы прогнать злых духов. С той же целью делают специальные фонари из тыкв. Нам же нужно, наоборот, войти в контакт с призраком, поэтому одежда должна быть монотонная и темная. Тогда призрак не испугается нас и не будет отвлекаться попусту на ваши наряды, – я посмотрел на Пэм, облаченную в ярко‑ красное короткое платье с большим декольте и обнаженной спиной.

– Так мы же хотим прогнать его, – сказала Пэм. – Давайте наденем все самое пестрое, сделаем эти фонари из тыкв!

– Тогда вам придется постоянно ходить в этих нарядах и таскать с собой тыквы, – возразил я. Она все же начала меня серьезно раздражать. – Кроме того, если вы напугаете призрака, то он может разозлиться и начнет вас преследовать. Повсюду. Для него, знаете ли, расстояния – не помеха. Призраки отлично переносят дальние перелеты.

Джефф из‑ за спины Пэм показал мне большой палец, а сама она посмотрела на меня круглыми глазами, наморщила очаровательный лобик и, взвесив обрисованную мною перспективу, достала из коробки плащ.

Все надели черные одеяния и, по просьбе Клэр, спрятали головы под капюшонами. Окна занавесили тяжелыми шторами. Теперь огромный зал освещался лишь тремя свечами, поставленными в центре стола.

– А блюдо будет? – спросила Мэй.

– Мэй, милая, я сама завтра куплю и подарю тебе блюдо, договорились? Какого хочешь размера. Давай сейчас помолчим, – очень ласково сказала Пэт.

Мы сели за стол.

– Постойте, – сказал я. – Все‑ таки Мэттью – хозяин этого замка…

– Пока что хозяин, – перебила меня Пэм и, не договорив, взвизгнула, как будто кто‑ то сильно ее ущипнул. Я благодарно посмотрел на сидящую рядом с ней Пэт, сохранявшую очень ласковое выражение лица.

– Нужно позвать его и уговорить принять участие в сеансе, – продолжил я.

– Малкольм, позовите мистера Уоллиса! – сказал Генри.

– Одну минуту, сэр, – Малкольм покинул зал.

Все терпеливо ждали, не покидая своих мест за столом. Американцы тихонько перешептывались о чем‑ то. Клэр закрыла глаза и приложила кончики пальцев обеих рук к вискам. В углу зала, обложившись своей аппаратурой, не отрываясь от монитора компьютера, сидел напряженный и внимательный Энтони.

Спустя несколько минут в зал вернулся Малкольм.

– Мистера Уоллиса нет в его кабинете, – произнес он. – Его… нигде нет.

– Нужно найти его, – сказал я.

Мы с Джеффом и Крисом встали из‑ за стола и пошли искать Мэттью. Его не было ни на первом этаже, ни в его апартаментах. Мы обошли весь замок, звали его, но он не откликнулся. Кто‑ то из девушек предположил, что он мог уехать. Мы вышли из замка – «Мерседес» хозяина был на месте. Наши поиски ничем не увенчались, и все, несколько обескураженные, вернулись к большому столу.

– Как думаете, с ним все в порядке? – спросил Крис.

– Так мы все пропадем! – вскричала Мэй. – Эта горничная, потом пастор, потом хозяин замка! Чертов замок! Даже если бы он стал моим, я бы не смогла здесь жить!

– Не горячись так, милая, – успокаивала подругу Пэм. – Не захочешь в нем жить, можно будет его продать.

– Да, так я и сделаю, – Мэй посмотрела на Джеффа, ища у него поддержки, но Джефф думал о чем‑ то другом и, казалось, не слышал никого из нас, поэтому Мэй слегка покраснела и опустила глаза.

– Мэттью была не по нутру идея со спиритическим сеансом и, видимо, в своем замке он нашел способ уклониться от необходимости присутствовать на нем, – предположил я. – Давайте начинать без него.

Все одобрительно закивали и стали рассаживаться по местам. В воздухе повисло напряженное молчание. Я попросил всех сосредоточиться и не разговаривать.

Клэр положила руки на стол, я сделал то же самое. Посмотрев на нас, американцы переглянулись и последовали нашему примеру. Лишь Энтони держал руки на своих приборах. В зале воцарилось молчание. Часы начали бить полночь.

– Дух Джонатана, – произнес я, когда отзвучал последний удар. – Ты слышишь меня?

Джефф

Перед спиритическим сеансом медиум отвела меня в сторону. Она сжала мою ладонь в своих руках и долго, не моргая, смотрела мне в глаза.

– Вы чем‑ то встревожены, Джефф?

– Знаете, – я попробовал отмахнуться, – едва ли кто‑ то может чувствовать себя сейчас спокойным. Все же мы не каждый день общаемся с призраками.

– Джефф, я понимаю, что вы привыкли не доверять людям, но я медиум. Иногда я сама не рада своей природе, но ничего не могу с ней поделать.

– Я не очень‑ то верю в потусторонний мир… – отбивался я.

– Боюсь, Джефф, что ему глубоко безразлично, верите вы в него или нет. И потом… вы можете обмануть партнеров по бизнесу, друзей, даже меня, но, пожалуйста, хоть себя не обманывайте.

– Знаете, у меня тут обнаружился двойник, так что в каком‑ то смысле теперь обмануть себя мне очень легко.

– Вы себе не верите? И вы в себе не уверены… Как же вы можете спасти кого‑ нибудь, если сами не верите в свои возможности?

– Какие возможности? Кого спасти? Я вас плохо понимаю.

– Я чувствую то, что нельзя выразить словами. И знаю много вещей, которым нет имен в словаре. Поверьте, я понимаю, почему вы переживаете. Ответьте мне на простой вопрос: призрак вступал с вами в контакт?

– Да, – я кивнул. – Все началось, когда Мари увидела его за окном. Я вышел на улицу, но там никого не было. Тогда у меня впервые появилась мысль о привидении.

– Осторожнее с мыслями, Джефф. Весь мир состоит из наших мыслей и чувств. Они лишь обретают разные формы. Мысли имеют материальную силу.

– О чем вы?

– Как еще вы общались с призраком?

Я коротко рассказал Клэр обо всем, что пережил. Она слушала очень внимательно, не сводя с меня умных спокойных глаз.

– Ну вот. Кажется, я все перечислил. Как на исповеди. Если что‑ то забыл, не обессудьте. Голова совсем не варит, – закончил я.

– Я должна сказать вам одну вещь... Вы способны очень тонко чувствовать, Джефф. Настолько, что, если бы вы стали развивать этот дар, вы могли бы стать медиумом.

– Я? Медиум? О чем вы?

– Знаете, призраки – занятные существа. Кое‑ что из их природы непонятно даже Саймону. Он почти все знает о них, но никогда не сможет их понять.

– Понять?!

– Человек по природе своей всегда стремится уничтожить то, что не понимает. И только с помощью медиума становится возможным общение с призраками. Немногие способны контактировать с ними. А вы не испугались этой встречи. Потому что чувствуете, что способны его понять.

Этого только не хватало… Ерунда полная. Хотя еще позапрошлой ночью призрак показался мне расшалившимся ребенком. Но ведь тогда я еще не подозревал обо всей этой архивной истории. Меня прошиб холодный пот. Я с самого начала это знал…

– Он – ребенок, помните об этом, – будто подслушав мои мысли, продолжала Клэр. – Ему одиноко в холодном и неуютном замке, он напуган не меньше Мэй. Вы – первый человек за очень долгое время, воспринявший его всерьез, не сбежавший в панике от знаков его внимания. Вы для него что‑ то вроде друга. А с другом играют... Призраки не обременены моралью. Для него испуганный человек – дверь в наш мир. Чем больше страх, тем шире она открыта. А нас, медиумов, они выделяют в отдельную категорию. Если бы ваш сын играл с вами в средневековый роман и написал на стекле «Ты сможешь это остановить? », как бы вы отреагировали?

– Не знаю… Наверное, подыграл бы ему.

– Именно! Поймите, то, что нам кажется противоестественным, для него – банальное существование. Я согласна, дьявольский смех и живущее своей жизнью зеркало – не лучшее средство подружиться, но каждый художник пользуется тем, что у него под рукой. Я согласилась работать с Саймоном по одной причине: помогая людям, я помогаю и призракам. Они живут в сумрачном мире, похожем на тот, что вы видели в своих снах. Но это не означает, что все призраки злы по своей природе. Они могли раскаяться, но не простить себя, или не исполнить клятву, или просто чего‑ то не доделать здесь. Это невесело – как застрять на станции пересадки. Если им помочь, они смогут покинуть свой мрачный мир… И еще одно. Попытаюсь как можно проще... Саймон любит повторять, что призрак – лишь проекция. Как в кино. Есть пленка, которая, возможно, десятилетиями пылилась на полке. Но чтобы мы видели изображение, нужно включить лампочку. Какой яркости и цвета она будет – такое будет и изображение. Призраки питаются нашей аурой. Они видят ее и нуждаются в ней. Яркие эмоции вроде гнева, страха, любви, жалости не только увеличивают порции, но добавляют краски. Стоит ли разъяснять, какие чувства служат свету, а какие – тьме? Призраков боятся. А страх – сильная эмоция. Но ведь не единственная, имеющаяся в нашем наборе... Им на руку проявления сильных чувств. И они провоцируют их. Еще раз повторю: мысли имеют материальную силу. Как ни парадоксально, но, когда мы впервые встречаем привидение, оно почти нейтрально и лишь испытывает нас, пробует на вкус наши реакции. И от нас зависит, будет это кошмаром или игрой.

Мэй

Мы сидели вокруг стола, взявшись, как нам и сказал Саймон, за руки, чтобы объединить нашу энергию. В отблесках свечей лицо медиума приобрело бледный оттенок, а глаза стали настолько пронзительно синими, что смотреть в них становилось жутко. Вокруг нас повисла давящая тревожная тишина. Я боялась дышать, а сердце едва не выпрыгивало из груди. Неужели все это действительно из‑ за меня?

Клэр уже совсем не видела нас, ее глаза были обращены в другой, неведомый нам мир. Она сидела абсолютно прямо, а губы, казалось, сами по себе произносили вполголоса слова.

– Не успокоившаяся душа, метущаяся в стенах этого замка, взываю к тебе! Откройся нам! Скажи, чего жаждешь ты от нас, живущих здесь и сейчас: возмездия или помощи? Скажи, чем потревожили мы твой покой?

– Дух Джонатана! – глубоким низким голосом сказал Саймон. – Ты здесь?

Молчание. Оглушающая тишина. Ни малейшего скрипа, ни шороха. Генри хмыкнул, наклонился к Пэт, та что‑ то тихо шепнула ему. Пэм нервно хихикнула.

– Дух Джонатана! Ответь нам! – во второй раз позвал Саймон.

На мгновение мне показалось, что воздух сгущается, стало трудно дышать.

– Джонатан! Ты слышишь меня? – почти крикнул Саймон.

И тут разом сработали все датчики.

Никто не стучал по столу, не ударила за окном молния, не задрожали стены замка, просто мгновенно и резко запищали и замигали синим светом все наши датчики.

– Господи! – выдохнул Джефф.

– Ой, мамочка! – вскочив, пискнула Пэм.

Если бы одна ее рука не была в ладони Пэт, а другую не держал бы Крис, она бы, наверное, выскочила из комнаты.

Вначале едва‑ едва, а потом все сильнее начал вибрировать тяжелый стол, вокруг которого мы сидели. Я ткнулась носом в плечо Джеффа, сильнее сжала его руку. Другой рукой я сжимала ладонь Клэр. Я посмотрела в ее бледное подрагивающее лицо. И тут ее глаза вернулись на место, только теперь они были другими: широко открытыми и наивно‑ любопытными, какими‑ то детскими… И она смотрела прямо на меня. Точнее, не она, а лишь эти глаза.

Я обомлела: лицо медиума изменилось, будто сквозь холодные, жесткие черты пробивалось что‑ то ребяческое. Бесцветные губы чуть выпятились не то обиженно, не то дразняще.

– Здравствуй, – сказала Клэр детским мальчишеским голосом. – Ты пришла. Я так долго тебя ждал… Ты зачем тогда уехала? Мне было без тебя плохо. Мне было не с кем играть. Я так хотел к тебе, а тебя не было...

– Но я…– в горле у меня пересохло.

– Ты останешься со мной? Мы будем играть. Шутить со всеми. Тебе понравится. Я покажу тебе, где я живу, – Клэр обвела взглядом всех присутствующих. – Я играю с ними, а они боятся... Так смешно! – Клэр рассмеялась безудержным детским хохотом, а потом ее губы задрожали. – Мне здесь очень скучно. Приходи ко мне!

Тут Клэр затряслась вся, на лбу у нее выступила испарина, а глаза опять поблекли и закрылись.

– Тони, – глухо сказал Саймон. – Он сейчас уйдет!

– Есть сигнал, – напряженным голосом произнес Энтони.

Саймон

«Красиво идем», – подумал я.

Впереди медленно шла, почти закрыв глаза и выставив перед собой левую руку, как будто ловящую неосязаемые для остальных знаки, бледная Клэр. Она неслышно шептала что‑ то, вглядываясь в лишь ей видимые астральные дали. Следом, не отрывая взгляд от ноутбука, Энтони, похожий в наушниках с антенной на инопланетянина. За ним, стараясь не дышать, Мэй со свечой в правой руке. Под левую ее поддерживал я. За мной, осторожно, чтобы не задуть свечи, – остальные. В черных одеяниях с капюшонами, мы, наверное, были похожи на монахов во время тайной церемонии. Мы шли к запретной галерее, и каждый знал уже, что за ней – вход в разрушенную башню.

Клэр подошла к двери, повернула ручку с потертой позолотой, и на меня пахнуло чем‑ то гнилостным, старым. Мы вереницей растянулись в длинном коридоре, оставляя после себя следы на пыльном полу. Пыль лежала таким серым, толстым слоем, что не было слышно шагов, и мы двигались почти бесшумно. Присмотревшись, я заметил, что на балках под потолком висят десятки маленьких черных комочков. Летучие мыши спали неподвижно, только иногда то одна, то другая вдруг вздрогнет, что‑ то противно пропищит, замрет и как будто исчезнет.

Внезапно посреди всей этой безумной смеси из древности и тайны явилась красота. Пребывая в трансе, Клэр запела. Мелодия торжественного древнего гимна отражалась от стен галереи, наполняя собой все помещение.

– Это же та песня, – услышал я шепот Мэй. – Помните, тогда на концерте? Певица смотрела на меня...

С каждым шагом становилось холоднее.

«Сейчас подует ветер», – подумал я, и в ту же секунду навстречу нам начал дуть ветер. Я удовлетворенно кивнул в темноте головой – вот он, опыт. Откуда‑ то послышался глубокий мужской голос, подхвативший слова песни медиума, безошибочно ведя каноническую партию. Теперь казалось, что поет сам замок.

И вот мы достигли тяжелых давно не открывавшихся дверей. В темноте, освещаемой лишь свечами в наших руках, было едва заметно тусклое зеленоватое свечение, сочившееся из‑ под них. Мелодия стихла.

«Здесь! » – хрипло произнесла Клэр, указав на двери.

Я легонько подтолкнул Мэй, и она неуверенно вышла на шаг вперед, обернулась и вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул.

– Правда до конца! – крикнула Мэй дрожащим голосом.

Не успело умолкнуть эхо, как раздался сильный грохот, двери провалились куда‑ то внутрь, а из помещения, которое они закрывали, повалил то ли дым, то ли туман. Через несколько секунд он рассеялся, и перед нашим взором открылся вход в разрушенную башню. Там внутри повсюду была какая‑ то странная, светящаяся холодным неживым светом, слизь. В самом центре открывшегося зала висели три полупрозрачных кокона, внутри которых можно было угадать неподвижные человеческие фигуры.

– Это же… – начал было Крис, но замолчал.

– Нет! – воскликнул Джефф. – Мари!!!

Один за другим мы вошли внутрь и сделали один‑ два шага к коконам, внутри которых были пастор, Мари и Мэттью.

Я вновь дал знак Мэй, и она вторично крикнула севшим, сдавленным голосом:

– Правда до конца!

Внезапно один кокон резко дернулся. От неожиданности и страха девушки вскрикнули. В следующее мгновение дернулась вторая фигура. И вот уже все они зашевелились, пытаясь разорвать свои коконы. Из прозрачной оболочки на пыльный пол посыпались круглые зеленые предметы, напоминавшие теннисные мячи. Падая с глухим звуком, они раскатывались вокруг. Яблоки… Движения человеческих фигур в коконах были какими‑ то замедленными и рваными, отчего становилось особенно жутко. Через несколько секунд они справились со своими оболочками и, облепленные полупрозрачными обрывками, медленно направились к нам, вытянув вперед руки.

– Бежим! – крикнула Пэм.

– Стойте! – рявкнул я так, что мой голос пронесся по всему залу и улетел вверх, к потолку.

Клэр сделала шаг вперед.

– Мэй, третий раз! – приказала она.

– Правда до конца! – срывающийся голос Мэй эхом пробежался по стенам зала.

Пастор, Мэттью и Мари замерли на месте.

Стало неестественно тихо.

– Кто хозяин этого чертова замка?! И когда он, наконец, нальет усталому священнику эля? – произнес в полной тишине пастор.

– Это явно камень в мой огород… А вроде висели вместе… Нужно налить святому отцу эля, иначе наше положение станет угрожающим, – сказал Мэттью.

– И на этот раз – не на шутку, – согласилась Мари. – Малкольм, всем, пожалуйста, шампанского!

– Все готово, мисс, – ответил Малкольм, который непонятно как здесь очутился. – Сейчас станет светло, господа!

Вспыхнул свет.

* * *

Час спустя мы сидели в гостиной. Гости Хэмфилда уже могли говорить почти связно.

– А как же привидение? – растерянно спросила Мэй.

– Ну, нет здесь привидений, что тут поделаешь, – разводя руками, сказал я. – Мы же вам с самого начала твердили, что большинство случаев с привидениями – либо расшалившееся воображение, либо мистификация. И, как могли, уверяли вас, что Хэмфилд – не исключение.

– Я просто замучился повторять, что в моем замке нет призраков, – вставил Мэттью, сдувая пенку с бокала с ирландским кофе.

– Значит, вы не столько ловите привидений, сколько их создаете, – расхохотавшись, резюмировал Джефф, сидевший рядом с Мари.

– Ну уж нет! – возмутился я. – Мы поставили пару динамиков в обшивку кресел и раздали вам попискивающие коробочки с батарейками внутри – и мы уже создатели привидений?! Это не мы вас, а вы нас убеждали, что в замке – полно призраков!

– Чуть с ума не свели. Я едва не уволилась от страха, – сообщила Мари, с удовольствием очищая ножом сочное зеленое яблоко.

– Грандиозный розыгрыш, – качая головой, с улыбкой произнес Крис.

– Да нет же! – снова возразил я. – Когда ты кого‑ то разыгрываешь, все происходит вокруг него, а сам он является лишь объектом происходящего. А здесь ничего такого не было. Вы были внутри событий – не зрителями, а авторами. Ну, хорошо, десять процентов работы по материализации привидения сделали мы, но девяносто – ваше воображение. Вам было интересно, вы и играли в привидений.

– А как же все, что происходило? Все эти звуки: плач ребенка, кашель, скрипы? Это же не игра воображения и не привиделось?

– Это не сложно, я же сказал уже. Миниатюрные динамики, вшитые в обивку кресел.

– Ну а все эти дрожащие люстры и посуда?

– Специальные устройства, которые вибрировали, когда на них посылался сигнал. Когда вы за двадцать метров нажимаете кнопку на брелке, и двери машины открываются, или когда вам звонят издалека на мобильный, и он вибрирует, вы же не кидаетесь исследовать потусторонний мир?

– А дворецкий? – спросила Пэм. – Почему он не отражался в зеркале?

– Я, знаете, сам был очень впечатлен этим, – вставил Малкольм, сосредоточенно расставлявший на столе новую порцию напитков. – Чуть было не разволновался. Обидно, знаете, стало, я так привык за долгие годы обладать отражением…

– С Малкольмом все в полном порядке, – ответил я. – А вот зеркало иногда веселья ради можно совместить с жидкокристаллическим экраном. Видеозапись вместо отражения – чего уж проще.

– А душ? А светящиеся следы? – спросила Мэй.

– Душ – и правда, довольно сложный механизм, управляемый дистанционно. Все равно, как игрушечным вертолетом управлять. А следы – фосфорицирующая жидкость. Ей же, кстати, было обработано покрывало, под которым бродил ночью у реки Энтони, чтобы не замерзнуть и не потеряться – я покосился на Тони, погруженного в дальнем углу зала в компьютерный монитор. Наушники плеера, естественно, были на обычном месте. – К слову сказать, он говорил, что сам чуть не испугался. Особенно, когда заметил, что к нему с разных сторон подкрадываются какие‑ то темные фигуры.

– А как же он смог тогда исчезнуть?

– А что ему оставалось? Он же не знал, с какими намерениями вы его окружаете. Изнанка покрывала – черная. А под покрывалом на нем был черный костюм. Как у ниндзя. Вовремя сбросишь «простыню», ляжешь на землю, и ночью тебя и с двух шагов не разглядеть.

– А допинг‑ геймеры? – спросила Пэт.

– Допельгангеры? – уточнил я. – Подходящий по комплекции человек и очень качественно сделанная маска, такие для кино и театров иногда делали. Как в фильме «Фантомас».

– Я же теперь месяц спать не смогу, – сказала Мэй, поежившись.

– Ничего, – засмеялась Пэт, – Одна‑ две вечеринки, и я приведу вас в чувство. Через неделю сама будешь жалеть, что все уже кончилось. Но скажите… – обратилась она ко мне. – Я так и не исповедалась пастору. Не то, чтобы меня это тревожило, но куда он делся из комнаты?

– Очень разволновался от общения с вами. А стенной шкаф в детской спальне сделан как шкатулка фокусника – задняя стенка двойная, – удовлетворил я ее любопытство. – Однако заочно Джек, безусловно, отпустил вам грехи.

– А шаги на крыше? – спросил Джефф. Глаза у него сверкали, как у ребенка.

– Ларри, – ответил я. – Одна из его многочисленных профессий – промышленный альпинизм. Нужно же ему когда‑ то тренироваться, чтобы не потерять форму.

– А зачем он притворялся немым?

– А с чего вы взяли, что он притворялся? Он и правда практически нем в Ирландии – совсем не говорит по‑ английски. И при этом он должен был постоянно находиться в замке, все оборудование – его хозяйство. Кстати, это его голос вы слышали в финале – никто не поет «Kyrie» так, как он. Ну, и Лиза Геррард, конечно.

– А как насчет вашей организации? Охотники за привидениями? Справочник «Желтые страницы»? – спросил Крис.

– Забирайте, это уникальный сувенир. Мы напечатали только два экземпляра.

– Единственное, что остается для меня загадкой, так это то, что вы действительно смогли нас убедить, – сказал Джефф. – Мы скептики, циники, материалисты, нас никак не назовешь пугливыми барышнями, но было несколько моментов, когда все мы, причем одновременно, испытывали настоящий страх. И, если говорить о вере в привидения, страх – очень убедительный.

– Извините за это. Но вы же сами сказали – как иначе помочь поверить в призраков современным деловым людям? Это генератор низких частот. Ухо их не слышит, а организм чувствует и, при определенной амплитуде, реагирует таким образом. Частота в девять герц, например, вызывает панику.

– Здорово! – сказал Генри. – Но еще кое‑ что. Тот поднос. Как вы умудрились так незаметно взять его у меня из‑ под носа и так же вернуть на место?

– Поднос? – искренне удивился я. – Какой поднос?

– Да ладно, Саймон! – улыбнулся Генри. – Поднос с лекарством. Он исчез. Я закрыл глаза, досчитал до трех, и, когда открыл глаза, поднос появился снова.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – признался я.

– Ясно, – Генри поднес палец к губам. – Это фирменный фокус, который вы не хотите раскрывать.

– Итак, мистер Уоллис… Вы организуете подобные штучки для всех гостей или только для избранных? – спросил Крис у Мэттью.

Тот отрицательно покачал головой, улыбнулся и ответил:

– Вот это уже действительно осмысленный и интересный вопрос!

– Это все дворецкий и эта горничная! – воскликнула Мэй, резюмируя, видимо, напряженную интеллектуальную работу, которая происходила в ее мозгу.

– Мэй, вам нужно создать детективное агентство. Я уверен в его успехе, – доверительно сказал я. – Что же касается главного организатора, то он – среди вас.

– Браво, Крис! – воскликнул Джефф. – Это было здорово! Вот уж не ожидал!

– Что? – удивился Крис. – Ты мне льстишь. Замок выбрал я. И с девушками заключил контракт… Постойте‑ ка, ведь все с самого начала вращалось вокруг Мэй! И это она была родственницей того мальчика, который якобы жил здесь. И казалась такой наивной, что прямо не верилось! Хотя было очень натурально… Мэй?

Под многими пристальными взглядами Мэй совсем растерялась. Она пыталась что‑ то произнести, но очевидно не находила слов.

– Что‑ то я… не додумал, – пробормотал Крис.

Воцарилась тишина. Джефф медленно повернулся к Генри. За ним последовали Крис и девушки.

На этом, собственно, мои функции заканчивались. Оставалась последняя формальность.

– Господа, – сказал я, постаравшись придать голосу глубокие бархатные обертона, – вы давно вместе, но на самом деле не очень много знаете друг о друге. И только необычная ситуация способна заставить выйти за рамки привычного. Кроме того, с вашим темпераментом нелегко просидеть неделю в затерянном в глуши замке и не умереть со скуки. Один из вас вовремя связался с нашим европейским офисом и рассказал о предстоящем путешествии. Мы спросили, есть ли у него пожелания. Он ответил буквально следующее: «Ну, раз это Ирландия и замок… уместны были бы привидения»… Позвольте представить вам инициатора произошедших событий! – и я со всей торжественностью сделал жест в сторону Генри.

* * *

Каждый раз у меня возникает мысль о том, где именно заканчивается игра и начинается реальность. Уже светало, когда мы, торопясь, чтобы успеть на самолет, ехали в Дублин, а я все задавал себе вопрос, ответа на который не смог дать никто из тех, кто ехал со мной в машине: «О каком подносе он говорил? » Какой‑ то поднос с лекарством!..

Эпилог

Я смотрел из окна, как гости укладывали в машины чемоданы. А все‑ таки с ними было забавно! Я не припомню, чтобы в моем замке когда‑ нибудь устраивали нечто подобное. Шуму, конечно, здесь навели, но это было весело. Я даже буду по ним скучать. Я посмотрел на опустевший коридор. Прислуга уже наводила в замке порядок. Все было, как всегда, и все – по‑ другому. Я снова выглянул в окно. Гости рассаживались по машинам. Небо заволокло тучами. Солнце скрылось, и стало темно и даже немного грустно. Машины отъехали от замка и увезли моих гостей. Им будет, что вспомнить. Стал накрапывать мелкий дождик. В коридоре появился дворецкий. Проходя мимо меня, он, как обычно, замедлил шаг, повернул голову в мою сторону, подмигнул и, улыбнувшись, пошел дальше. С ним было здорово…

– Джонатан! – почувствовал я родной голос. – Джонатан, пора! Лети скорее сюда!

– Иду, мама, – послал я ответ. – Лечу практически!

Я быстро перевернул ближайший портрет головой вниз – пусть поудивляются напоследок – взмыл в воздух, сделал сальто и полетел ввысь. Я пролетел сквозь перекрытия и, не сбавляя скорости, сквозь редкие капли дождя поспешил, наконец, на этот голос, которого так долго ждал.

Хорошая примета – улетать в дождь.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67