Картина 3

(Вечер. В гостиной сумрачно. Зловеще. За сценой какой-то грохот. Хлопают двери и дверцы шкафов. Кто-то что-то ищет и не может найти. ВАТСОН стоит у окна, смотрит в подзорную трубу. Входит ХОЛМС. Чем-то определенно огорченный).

ХОЛМС. Куда она спрятала мой табак? (ВАТСОН молчит). Она зашла в мою комнату и забрала его из чемодана. (Ватсон молчит). Это нарушение права на личную жизнь. (ВАТСОН приподнимает брови, но молчит). Странная женщина. Зачем она это сделала?

ВАТСОН. Может, осуждает курение.

ХОЛМС. От выкуренной трубки вреда никакого. Какая женщина может осуждать курение?

ВАТСОН. Крайне рассерженная. Вы спрятали ее водку.

ХОЛМС. И где логина? Она прячет табак, но оставляет кокаин. Расторможенная женщина. Не может контролировать себя. Никакой самодисциплины. (Указывает на брючный карман ВАТСОНА). Ватсон!

ВАТСОН. Да?

ХОЛМС. Отдайте мне мой табак.

ВАТСОН. Табак?

ХОЛМС. Он у вас в кармане. (Протягивает руку).

ВАТСОН. Я обещал мисс Грендль, что он побудет у меня.

ХОЛМС. Это, несомненно, кисет на три трубки. Мне нужен мой табак.

ВАТСОН. А может, проявите самодисциплину и воспротивитесь этой потребности? (ХОЛМС не опускает руку). Пожалуйста, не ставьте меня в неловкое положение. Она не хочет, чтобы вы курили в ее доме.

ХОЛМС (опускает руку). Нелепо. Что не так с этой женщиной?

ВАТСОН. Это ее дом. Она его унаследовала.

ХОЛМС. Да, она его унаследовала, Ватсон. Она унаследовала ящик Пандоры. И как только поднимет крышку, обнаружит змеиное гнездо. И я не уверен, что даже мне удастся уберечь ее от водки.

ВАТСОН. Да ладно вам.

ХОЛМС. Когда Люси Грендль впервые наняла меня, чтобы я разыскал ее отца, мне пришлось вникнуть в его дела, и он совсем не обрадовался тому, что я его нашел. И где? В одном из борделей Восточного Лондона.

ВАТСОН. Господи!

ХОЛМС. И он не был клиентом. Бордель принадлежал ему.

ВАТСОН. Да вы что!

ХОЛМС. Альфред Грендль бы отвратительным человеком, отвратительным. Свою деловую жизнь он начал с торговли людьми. Рабами.

ВАТСОН. Рабами? Но рабство отменили в 1833 году. Более шестидесяти лет тому назад. Это был темный период нашей истории. Темный, очень темный.

ХОЛМС. Парламент может принимать законы, но это не остановит таких, как Альфред Грендль. Он незаконно торговал рабами, возил из Африки в Америки, пока королевский флот не конфисковал его «пиратский корабль».

ВАТСОН. Чудовище. Бывший моряк? Есть какая-то связь?

ХОЛМС. Улики указывают на нее. Ключ в кармане, а именно такими открывают замки на железных ошейниках медведей.

ВАТСОН. Медведей? Вы уверены?

ХОЛМС. Да.

ВАТСОН. Вы думаете, Альфред Грендль торговал и дикими животными.

ХОЛМС (пожимая плечами). У него не было ни совести, ни морали. Ему так же принадлежало Шоу уродов и Стриптиз-шоу в одном из кафешантанов.

ВАТСОН. Стриптиз, бордель, рабы, уроды, медведь! Господи Иисусе, вы рассказали все это мисс Грендль?

ХОЛМС. Она наняла меня, чтобы найти своего отца, а не выставлять его монстром. Но теперь, когда ее отец мертв… придется все ей рассказать.

ВАТСОН. Конечно. Абсолютно. Но так ли обязательно говорить ей про бордель?

ХОЛМС. Да.

ВАТСОН. Может, не сейчас? Она может сорваться. (Щелкает себя под подбородком, намекая на «водочную проблему»).

ХОЛМС. Согласен. Пьющие женщины зачастую попадают в дурдом.

ВАТСОН. Тогда как пьющие мужчины попадают в парламент.

ХОЛМС. И мы не должны забывать утонувшую монахиню.

ВАТСОН. Я не забыл утонувшую монахиню.

ХОЛМС. Я хочу, чтобы завтра вы заглянули в монастырь Сестер милосердия и спросили насчет Люси Грендль. Монастырь – это убежище. Некоторые уходят туда по призванию, а кого-то отправляют.

ВАТСОН. Вы думаете, кто-то хочет изолировать Люси?

ХОЛМС. Ее здравомыслие под угрозой, так что исключать такую возможность нельзя.

ВАТСОН. Но кто? Мы не можем допустить такого по отношению к человеку, с которым дружим.

ХОЛМС (поправляет). По отношению к клиенту.

ВАТСОН. Но у вас установились дружеские отношения.

ХОЛМС. Мы всего лишь знакомые.

ВАТСОН. Но вы о ней заботитесь.

ХОЛМС. Не больше, чем о любой легко ранимой женщине.

ВАТСОН. Вы играли с ней в карты. Вам определенно нравится ее компания. Что-то в ней радует вас.

ХОЛМС. Доказательств тому нет.

ВАТСОН. Может, этот тот самый случай, который описывает выражение «jais ne sais quoi». Это французский.

ХОЛМС. Я знаком с этим выражением.

ВАТСОН. И что оно означает?

ХОЛМС. «Я не знаю, что…»

ВАТСОН. Да, это литературный перевод. Но есть еще и идиоматическое значение.

ХОЛМС. Я знаю, что кое-кто используют это выражение, когда хотят объяснить необъяснимое.

ВАТСОН. Не кое-кто, Холмс. Французы.

ХОЛМС. В моем мире для необъяснимого всегда находится объяснение. Поэтому в нем нет места для «jais ne sais quoi». Французы ленивы. Им просто неохота искать ответ на «jais ne sais quoi». Поищите ответ – и он обязательно найдется. Что если… Что если… это невидимое существо? Да. Невидимое. (Внезапно ХОЛМС замирает. Что-то почувствовал).

ВАТСОН. Что такое?

ХОЛМС. Что-то вошло в комнату.

(Пауза).

ВАТСОН (шепчет). Что?

ХОЛМС. Не знаю. Но je pense que nous devrions parler en franç ais[1]».

ВАТСОН. Это пожалуйста, Холмс, но вдруг оно говорит на французском?

ХОЛМС. На французском оно не говорит.

ВАТСОН. Мой французский не так и хорош.

ХОЛМС. Вы только что показали себя знатоком французских идиом.

ВАТСОН. Давайте лучше перейдем на латынь.

ХОЛМС. Я не хочу дать ему знать, что нам известно о его присутствии. А на латыни сложно вести непринужденный разговор.

ВАТСОН. Может, нам лучше перебраться в отель?

ХОЛМС. Я думаю, мы можем продолжать общение, но постараемся также читать между строк.

ВАТСОН. И все-таки нам лучше перебраться в отель. Не хочу я здесь спать.

ХОЛМС. Понятно. Вы напуганы.

ВАТСОН. В ужасе.

ХОЛМС. Карман пиджака. У вас есть… вы понимаете, что?

ВАТСОН. Да, если вы имеете в виду мой ба-бах.

ХОЛМС. Ватсон, вы не предполагаете, что невидимое существо может догадаться, о чем вы?

ВАТСОН. Я бы воспользовался латинским словом, но, увы, латинского слова для револьвера нет.

ХОЛМС. Пожалуйста, будьте готовы пустить его в ход.

ВАТСОН (вынимает из кармана маленький револьвер и тут же восклицает). Господи, оно прикасается к моей ступне. Оно прикасается к моей ступне!

ХОЛМС. Вы уверены?

ВАТСОН. Оно прикасается к моей ступне.

ХОЛМС. Оно дышит или не дышит?

ВАТСОН. Да откуда мне знать, черт побери? Оно прикасается к моей ступне.

ХОЛМС. Вы абсолютно уверены?

ВАТСОН. Да.

ХОЛМС. Вам это не кажется?

ВАТСОН. Нет.

ХОЛМС. Тогда пристрелите его.

ВАТСОН. Пристрелить?

ХОЛМС. Да, пристрелите.

ВАТСОН. Я могу прострелить свою ногу.

ХОЛМС. Что ж, нам придется пойти на такой риск.

ВАТСОН. А если я ошибаюсь, если ничего здесь нет? Ушло. Оно переместилось.

ХОЛМС. Переместилось. Переместилось куда?

ВАТСОН. Я не знаю.

(ХОЛМС берет револьвер у ВАТСОНА. Они бродят по сцене в поисках «существа»).

ХОЛМС. Где оно теперь?

ВАТСОН (вроде бы чего-то касается). Ой! Я, кажется, наткнулся на него.

ХОЛМС. И где оно?

ВАТСОН. Передо мной. (ХОЛМС нацеливает револьвер на ВАТСОНА). Нет, Холмс!

ХОЛМС. Возьмите себя в руки.

ВАТСОН. Если существо бестелесное, пуля пролетит сквозь, нет.

ХОЛМС. Нам придется пойти на риск.

ВАТСОН. Я не вижу, чем рискуете вы.

ГРЕНДЛЬ (входит). Пожалуйста, не стреляйте.

ХОЛМС. Не волнуйтесь. Все под контролем!

ГРЕНДЛЬ. Шерлок Холмс, угрожая доктору Ватсону револьвером, вы не заставите его отдать табак.

ВАТСОН. Не позволяйте ему выстрелить в меня!

ГРЕНДЛЬ. Да что тут происходит?

ВАТСОН. «Невидимое существо» стоит передо мной.

ГРЕНДЛЬ. Я его не вижу.

ХОЛМС. Потому что оно невидимое, глупая женщина.

(Тут ГРЕНДЛЬ встает между ХОЛМСОМ и ВАИСОНОМ, не позволяя ХОЛМСУ выстрелить в невидимку).

ГРЕНДЛЬ. Не смейте называть меня глупой! Я не глупая! Я училась в университете, и знаете, сколько женщин училось в этом университете? Двенадцать. А знаете, сколько мужчин разговаривали со мной в университете? Ни одного. Они делали вид, будто не видят меня, будто меня нет. Я не глупая!

(ХОЛМС и ВАТСОН полностью игнорируют ее тираду. Их занимает совсем другое: хочется поймать невидимку).

ХОЛМС. Оно снова двинулось. Где оно теперь?

ВАТСОН. Его голыми руками не возьмешь, Холмс.

ХОЛМС. Где оно? (Он уже не целится в ВАТСОНА). Думаю, там.

(ВАТСОН осторожно идет в указанном направлении).

ГРЕННДЛЬ. Я не глупая. Я не глупая! Просто невидимая!

Картина 4

(Вторая половина следующего дня. ХОЛМС и ПИКОК. ХОЛМС пристально изучает оригами - бумажную птицу, сложенную из театральной программки. ПИКОК стоит рядом с блокнотом в руке).

ПИКОК. Так оно было в этой комнате?

ХОЛМС. Да.

ПИКОК. Почему?

ХОЛМС. Оно не сказало.

(ПИКОК вздыхает).

ПИКОК. Я уверен, мистер Холмс, нет научных доказательств существования призраков, вурдалаков и прочей нежити.

ХОЛМС. Совершенно верно.

ПИКОК. Обычно я не верю в сверхъестественное, но…

ХОЛМС. Но?

ПИКОК. Но что можно сказать про это невидимое, семи футов роста существо, которое атаковало доктора Ватсона?

ХОЛМС. Я могу лишь сказать, что оно – не вурдалак.

ПИКОК. Водяной демон?

ХОЛМС. Едва ли. Луж я не заметил.

ПИКОК. И вы абсолютно уверены, что оно было здесь, в этом доме?

ХОЛМС. Что-то находилось в этом самой комнате, но что именно, я объяснить не могу.

ПИКОК. А когда сможете? Вчерашнее собрание далось мне нелегко. Жители городка напуганы. Не желают прислушиваться к голосу разума. Они думают, что Альфред Грендль разбудил дьявола.

ХОЛМС. Я давно уже исхожу из следующего принципа: после того, как исключено все невозможное, то, что остается, каким бы невозможным оно ни казалось, и есть истина.

ПИКОК. И что это означает?

ХОЛМС. Вы спросили меня насчет водяного демона? Такое возможно. Если бы эти водяные демоны существовали. А если бы они существовали, они оставляли бы за собой лужи. Но луж нет, следовательно, водяного демона мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых. Так же, как и вурдалака.

ПИКОК. А это почему?

ХОЛМС. Потому что вурдалаки видимые. Их всегда рисуют ипостасью дьявола. Они всегда видимые, в отличие от призраков. Те практически всегда невидимые.

ПИКОК. Призрак. Вы думаете, мы имеем дело с ним?

ХОЛМС. Я все еще собираю информацию. (Многозначительно смотрит на бумажную птицу).

ПИКОК (указывает на нее). А что это у вас?

ХОЛМС. Оригами. Нашел наверху. Эту птицу сложили из одного листа бумаги.

ПИКОК. Это стервятник?

ХОЛМС. Вы видите птицу?

ПИКОК. Да. А что видите вы?

ХОЛМС. Информацию. Приглядитесь, и увидите, что эта птица очень умело сложена из театральной программки. Вы можете прочитать слова «Потрясающе», «Удивительно». Плюс россыпь восклицательных знаков. Такой стиль предполагает, что это программка гастролирующей труппы.

ПИКОК (всматривается). И как эта птица вписывается в ваше расследование?

ХОЛМС. Еще не знаю. Чтобы это определить, необходимо уничтожить птицу и расправить этот бумажный лист.

ПИКОК. Это верно. (Оба восхищенно смотрят на птицу). И что вас останавливает?

ХОЛМС. Мне нужно разрешение владельца.

ПИКОК. Разумеется, нужно.

ХОЛМС. И я о том же.

ПИКОК. Понятно без слов, что мне это разрешение не нужно.

(Пытается взять птицу, но ХОЛМС отводит руку).

ХОЛМС. Кто затратил немало времени и сил на эту вещицу. И уничтожать ее без разрешения неправильно.

ПИКОК. Поступайте, как считаете нужным, мистер Холмс. Но нам нужны ответы. Могу я вам в чем-нибудь помочь?

ХОЛМС. Да. Благодарю. Есть еще одна невозможность, которую я хотел бы исключить.

ПИКОК. Какая?

ХОЛМС. Давайте встретимся на кладбище. И принесите две лопаты.

ПИКОК. На кладбище.

ХОЛМС. И встретиться нам нужно до наступления темноты.

ПИКОК. Хорошо. На кладбище. До наступления темноты. Не нравится мне это. Совершенно не нравится.

(ПИКОК уходит. ХОЛМС подносит птицу ко рту. Облизывает какую-то ее часть. Обдумывает, а каков вкус. Входит ВАТСОН).

ВАТСОН. Я все еще не могу отойти от случившегося вчера вечером (ХОЛМС вновь лижет птицу. ВАТСОН это видит, но нисколько не удивлен, скорее, заинтригован). И каков вкус?

ХОЛМС. Железной дороги. Эта программка попала сюда со станции.

ВАТСОН. Оно прикасалось ко мне, Холмс. И я прикасался к нему. Чем бы ни было это «существо», оно – не магический трюк… Я нервничаю. Я ощущаю его присутствие. И очень надеюсь, что мы не имеем дело с потусторонним миром. Вы думаете, это был призрак Альфреда Грендля?

ХОЛМС. Ватсон, мы не должны отрываться от земли. Встреча с необъяснимыми явлениями вполне возможна, но расследование должно строиться не на нашем воображении, а на логических предпосылках.

(Внезапно одна из картин на стене резко перекашивается. ХОЛМС и ВАТСОН смотрят на картину. Переглядываются. Без слов решают игнорировать случившееся).

ВАТСОН. Так о чем вы говорили?

ХОЛМС. Как вас встретили Сестры милосердия?

ВАТСОН. Как вы и ожидали.

ХОЛМС. Стена молчания.

ВАТСОН. Стена молчания. Улыбок – не счесть, но никто не слышал о семье Грендль.

ХОЛМС. Альфреда Грендля они знают.

ВАТСОН. Откуда вам это известно?

ХОЛМС. Вы видели старого садовника с граблями?

ВАТСОН. Да.

ХОЛМС. Это был я. Пока вы отвлекали монахинь разговорами, я заглянул в их документацию и обнаружил любопытные факты. Утонувшую монахиню недавно наказали, и у нее отобрали кнут.

ВАТСОН. Интересно.

ХОЛМС. А в прошлом году Альфред Грендль передал Сестрам триста фунтов.

ВАТСОН. Почему?

ХОЛМС. Пока непонятно. Но точно не из милосердия. За эти триста фунтов он у них что-то купил, пусть даже молчание.

ВАТСОН. Так я их просто отвлекал.

ХОЛМС. Отвлекающий маневр обычно важная составляющая общего плана.

ВАТСОН. Вы бы могли рассказать мне о вашем плане.

ХОЛМС. Мог, но, зная правду, вы не смогли бы наилучшим образом исполнить свою роль.

(Входит МИССИС РОЧЕСТЕР, видит птицу в руках ХОЛМСА).

МИССИС Р. Извините, сэр, не хочу вас беспокоить, но, думаю, это моя вещица.

ХОЛМС. Если она ваша, я взял ее из вашей комнаты.

ВАТСОН (с укором). Ну, право же, Холмс. Даже слуги имеют право на уединение.

ХОЛМС. Я извиняюсь, миссис Рочестер. Я взял на себя смелость войти в вашу комнату, не испросив разрешения. Да, мне следовало спросить, но по личному опыту я знаю, что люди, которым есть что скрывать, такое разрешение дают редко.

МИССИС Р. У меня нет комнаты. Это место, где я сплю. Она не моя, нет. Комната принадлежит мистеру Грендлю.

ВАТСОН. На самом деле теперь она принадлежит мисс Грендль. (Обращаясь к ХОЛМСУ). То есть спрашивать следовало у мисс Грендль.

МИССИС Р. Мисс Люси принадлежит все?

ХОЛМС. Да.

МИССИС Р. А мне принадлежит мало чего. Но если кто-то из доброты дает тебе лист бумаги, а ты складываешь из этого листа птицу, забирать ее совсем не обязательно.

ХОЛМС. Приношу искренние извинения. Я ее не забирал. (Собирается отдать оригами, но в последний момент останавливается). Очень умело сложена.

МИССИС Р. Благодарю вас, сэр.

ХОЛМС. Не будете возражать, если я разверну этот лист?

ВАТСОН. Конечно, она будет. Не можете вы вот так запросто взять и уничтожить ее работу. (Берет птицу у ХОЛМСА и передает МИССИС Р. )

ХОЛМС. Она сложит еще одну. Она у нас мастер по части оригами. (Обращаясь к МИССИС Р. ) Ведь так?

МИССИС Р. Сэр, я не знаю этого слова.

ХОЛМС. Складывание фигурок из бумаги. Вы – мастер.

МИССИС Р. Я могу складывать бумагу. Я могу складывать простыни. Я могу складывать печенья. Я знаю, как складывать. К счастью Господь делает так, чтобы хоть в чем-то мы преуспевали.

ХОЛМС. А я преуспеваю в наблюдениях, миссис Рочестер. И заметил кое-что на вашей левой ягодице.

(Входит ГРЕНДЛЬ).

МИССИС Р. Сэр, это еще одно незнакомое мне слово.

ХОЛМС. Ягодица. Я про вашу пятую точку. Ее левую половину. И я заметил кое-что существенное.

ГРЕНДЛЬ. И как вы это заметили?

ВАТСОН. Да, как вы это заметили, Холмс.

ХОЛМС. Мне вполне хватило моей наблюдательности.

ВАТСОН. И все-таки, я попрошу вас объясниться, Холмс.

ХОЛМС. Миссис Рочестер пошла поплавать в озере в пять утра.

МИССИС Р. В пять ноль три. Я люблю плавать, пока все спят.

ХОЛМС. Я собирал улики у сарая с лодками.

МИССИС Р. Извините, я вас не заметила.

ХОЛМС. Не заметили, потому что я наблюдал за вами из-за кустов.

ВАТСОН. Чем больше ваших объяснений, тем неприятнее становится ваша история.

ХОЛМС. Я просто собирал улики.

ГРЕНДЛЬ. Вы шпионили за моей домоправительницей.

ХОЛМС. Я не шпионил. Наблюдал. Это моя работа.

ГРЕНДЛЬ. Не думаю, что ваша работа – подглядывать за купающимися женщинами.

ХОЛМС. Я наблюдал. А это совсем другое. Я просто наблюдал за миссис Рочестер.

(ГРЕНДЛЬ и ВАТСОН сверлят ХОЛМСА взглядами).

МИССИС Р. Я извиняюсь, сэр, если вы наблюдали за мной голой. Я люблю плавать, какой создал меня Господь. Люблю плавать без всего.

ХОЛМС. Ваши обнаженные формы меня не интересовали.

МИССИС Р. Я извиняюсь за то, что старая.

ХОЛМС. Не извиняйтесь. Для меня ничего бы не изменилось, будь вы молодой. (Замечает возмущенные взгляды ГРЕНДЛЬ и ВАТСОНА). Меня завораживает не плоть, а факты. У миссис Рочестер на левой половине вашей пятой точки сильно стертая татуировка. Из этого я делаю вывод, что в какой-то период вашей жизни вы были рабыней.

ВАТСОН. Что вы такое говорите?

ХОЛМС. У миссис Рочестер на левой ягодице рабское клеймо.

ГРЕНДЛЬ. Нет. Это невозможно. Рабство уже шестьдесят лет, как отменили. Его не существует. Закон запрещает.

ХОЛМС. Клеймо почти стерлось, то есть поставили его давно.

ГРЕНДЛЬ. Я не понимаю. Где? Где вы стали рабыней?

МИССИС Р. В Лондоне.

ГРЕНДЛЬ. В Лондоне? Это невозможно. Как вы могли стать рабыней в Лондоне?

ХОЛМС. Ее незаконно ввезли в страну.

ГРЕНДЛЬ. Нет! Господи, нет! (Обращаясь к МИССИС Р. ) Скажите, что нет.

(МИССИС РОЧЕСТЕР молчит).

ХОЛМС. И я не ошибаюсь, если предположу, что привезли вас секс-рабыней?

ГРЕНДЛЬ. Что это за вопрос?

ВАТСОН. Нескромно это, Холмс.

ХОЛМС. Я расследую убийство. И думаю, что нам сейчас не до светских условностей. Не стоит делать вид, будто юных девушек тайком не привозили в страну, чтобы определить в проститутки в закоулках Лондона. Это происходит и сегодня. Нет нужды изображать из себя слепых.

ГРЕНДЛЬ. Вы расстраиваете ее.

ХОЛМС. Нет. Я расстраиваю вас, потому что вы не хотите слышать, через какие ужасы пришлось пройти женщине, которая воспитала вас. Но вам придется взять себя в руки.

ГРЕНДЛЬ. Я пытаюсь, Но это такой шок. Каким нужно быть отвратительным человеком, чтобы покупать и продавать людей? Я даже представить себе не могу, что это за человек.

(ХОЛМС и ВАТСОН переглядываются. Взгляд ВАТСОНА говорит: «Сейчас самое время сказать ей»).

МИССИС Р. Уже четыре тридцать четыре. Мне нужно ставить обед. Могу я идти?

(ХОЛМС смотрит на часы).

ГРЕНДЛЬ. Конечно, можете! И… Миссис Рочестер, что бы ни случилось прежде, что бы вам ни пришлось пережить, знайте… помните, в этом доме вы – не рабыня.

МИССИС Р. Рабыня.

ГРЕНДЛЬ. Нет. Только не в этом доме. Вы здесь работаете, но не принадлежите мне.

МИССИС Р. Принадлежу, мисс Люси.

ГРЕНДЛЬ. Миссис Эр, пожалуйста, скажите мне, что вы не принадлежали моему отцу

МИССИС Р. Принадлежала, а теперь, раз он мертв, принадлежу вам. И я этому рада.

ГРЕНДЛЬ. Не радуйтесь. Ради Бога, не радуйтесь! Нечему тут радоваться. Мне нужно выпить. Холмс, пожалуйста, мне нужно выпить. У меня в доме призрак и я – рабовладелица. Как такое возможно?

МИССИС Р. Я потребовалась мистеру Грендлю, чтобы приглядывать за вами. И я рада, что мне удалось покинуть другое место. Не самое лучшее место. Говорят, что люди могут быть животными. Но добро я видела только от животных. Поэтому никогда не понимала этого выражения. Так я могу идти?

ГРЕНДЛЬ. Миссис Рочестер, вы можете идти, когда хотите и куда хотите. Это Англия. Вы никому не принадлежите. Вы – свободная женщина. Перед вами открыты все пути. Пожалуйста, уходите. Прямо сейчас. Вы свободны!

МИССИС Р. Благодарю вас, мисс Люси. Если я вам понадоблюсь. Я на кухне.

(Свет медленно гаснет).

Картина 5

(Ранний вечер. ВАТСОН наливает ГРЕНДЛЬ маленький стакан. Протягивает ей).

ВАТСОН. Вот, выпейте.

ГРЕНДЛЬ. Миссис Рочестер – рабыня. Почему она не сказала мне раньше? Почему никто мне этого не сказал? Кто-нибудь ведь мог сказать. Поэтому мой отец всегда меня избегал, поэтому никогда не хотел поговорить, поэтому я никогда его не видела? Такой он был занятой!

ВАТСОН. Я уверен, многие отцы… занятые люди.

ГРЕНДЛЬ. У них тоже есть рабы?

ВАТСОН. Надеюсь, что нет.

ГРЕНДЛЬ. Как можно владеть рабом? Это против закона. Это против правил приличия. Каким нужно быть человеком, чтобы торговать рабами? Я не знаю, куда нужно пойти, чтобы купить раба, если бы я хотела иметь раба. И я не хочу! (Одним глотком выпивает содержимое стакана, думая, что это спиртное). Даже если бы я… (Понимает, что это лекарство). Какая гадость!

ВАТСОН. Вам полегчает.

ГРЕНДЛЬ. Мне полегчало бы от водки.

ВАТСОН. Мисс Грендль, а почему бы вам… Нет, не мое это дело.

ГРЕНДЛЬ. Говорите.

ВАТСОН. Нет, не мое это дело.

ГРЕНДЛЬ. Говорите, раз начали. Не ведите себя со мной так, будто я - чудовище, с которым вам даже говорить противно. Если о чем-то подумали, так и скажите.

ВАТСОН. Если вы не можете обойтись без алкоголя… не думали перейти на джин? Он очень популярен среди аристократок.

ГРЕНДЛЬ. Доктор Ватсон, я в смятении.

ВАТСОН. Давайте позовем миссис Рочестер, чтобы она приготовила вам крепкий чай.

ГРЕНДЛЬ (в полном замешательстве). Вы действительно думаете, что это будет прилично? Позвать ее?

ВАТСОН. Может, и нет.

ГРЕНДЛЬ. Я не знаю, что и делать. Все эти годы миссис Рочестер была здесь рабыней. Как я могла этого не заметить?

ВАТСОН. Поневоле задаешься вопросом, а в чем разница между рабыней и служанкой?

ГРЕНДЛЬ. В три фунтах ежемесячно. (Пауза). И я ей заплачу. За каждый год службы. Этим я возмещу причиненный ущерб? Я хочу возместить.

ВАТСОН. Ответить может только миссис Рочестер. Я не хочу вас тревожить, но Холмс оставил мне четкие инструкции. Я должен соорудить западню в вашей столовой, используя веревку и блоки. Мне также нужен доступ в вашу библиотеку, чтобы взять самые тяжелые книги.

ГРЕНДЛЬ. Тяжелые по содержанию или по весу?

ВАТСОН. По весу. Фолианты понадобятся, как противовесы.

ГРЕНДЛЬ (направляется к выходу). Я нашла ответ, доктор Ватсон. Найму служанку миссис Рочестер. Этим я и компенсирую причиненный ущерб.

ВАТСОН. Дельная мысль.

(ГРЕНДЛЬ и ВАТСОН уходят, через несколько секунд входят ПИКОК и ХОЛМС. У обоих грязные руки).

ПИКОК. Альфред Грендль определенно мертв.

ХОЛМС. Возможно. Может, и нет.

ПИКОК. Мы только что вырыли его, и по мне выглядел он мертвым. Он был мертв, когда я выудил его из озера, был мертв, когда мы его хоронили, и теперь, когда мы его вырыли… Он по-прежнему мертв.

ХОЛМС. Это может быть двойник.

ПИКОК. Для меня выглядит он, как Альфред Грендль.

ХОЛМС. Он не был бы двойником, если бы выглядел иначе.

ПИКОК. Вы говорите, что Альфред Грендль, возможно, не умер?

ХОЛМС. Пикок, прежде чем двинуться дальше, я должен доказать, без тени сомнений… что люди, которых мы полагаем мертвыми, на самом деле мертвы. И что Альфред Грендль не подстроил собственную смерть.

ПИКОК. Знаете, монахиню я вырывать не буду. Ни за что.

ХОЛМС. Альфред Грендль был плохим человеком.

ПИКОК. Да, теперь он него еще и плохо пахнет. Можем мы зарыть его обратно?

ХОЛМС. Да. Это двойник.

ПИКОК. Что?

ХОЛМС. Когда я встретил Альфреда Грендля, у него были два золотых зуба, верхние большие коренные зубы. У этого трупа золотых зубов нет.

ПИКОК. Э-э-э… Единственно возможное объяснение… это то… что мы называем приработком.

ХОЛМС. То есть вы украли его золотые зубы.

ПИКОК. Это не кража, мистер Холмс. Приработок.

ХОЛМС. Как авторучка?

ПИКОК. Приработок есть приработок. Мы зарыли Альфреда Грендля, и слава Богу. Вы правы. Он был плохим человеком. Я не хочу говорить дурно о покойниках, но о Грендле ничего хорошего не скажешь. Он зарабатывал деньги на крови. Петушиный бои, собачьи, даже выставлял медведя против своры собак.

ХОЛМС. Медведя?

ПИКОК. Я не знаю, где он его взял. Здесь найдется с десяток людей, которые с радостью натравили бы собак на него. Этот человек был в одной лиге с дьяволом.

ХОЛМС. Выловив его из пруда, вы не заподозрили убийства?

ПИКОК. Никаких свидетельств убийства я не обнаружил.

ХОЛМС. А вы искали?

ПИКОК. Разумеется, искал. Но… (многозначительно). Нет более слепого, чем тот, кто не хочет видеть.

ХОЛМС. И что вы пытаетесь этим сказать?

ПИКОК. Я не такой великий детектив, как вы, мистер Холмс, но Люси Грендль, она ведь не глупа… Она должна была знать, чем занимается ее отец. А может, не знала. Мне сказать трудно. Поэтому я настаивал на вашем приезде, мистер Холмс. Когда я смотрю на факты… не нравится мне то, что я вижу. Я рассчитываю, что вы найдете этого невидимого убийцу… найдете сверхъестественное объяснение. Потому что я не хочу арестовывать очевидного подозреваемого. Я сентиментален. Эту часть моей работы я ненавижу. Арестовывать милейшего человека за убийство говнюка. Прошу извинить мой французский.

ХОЛМС. Вы подозреваете Люси Грендль.

ПИКОК. Это очевидно. Мотив. Полнейшее отвращение… и деньги, она наследует состояние отца. Может, этот безносый видел, как она топит своего отца, пытается ее шантажировать, вот она и сталкивает его в озеро, а затем придумывает историю о невидимых руках.

ХОЛМС. А монахиня?

ПИКОК. Случайная смерть.

ХОЛМС. Интересная версия, Пикок.

ПИКОК. Благодарю.

ХОЛМС. Указывает на вашу проницательность. Но неправильная.

ПИКОК. Тогда, пожалуйста, докажите, что я не прав.

ХОЛМС. Я тоже мимолетом рассматривал такую возможность, и теперь прихожу к выводу, что отмел ее не из-за невероятности, а потому что не хотел, чтобы она оказалась правдой. И это тревожит.

ПИКОК. Я бы сказал, это вполне естественно.

ХОЛМС. Не для меня. Я искал доказательства ее невиновности. Вместо того, чтобы добывать факты, ведущие к установлению истины.

ПИКОК. Что, значит, вы найдете кого-нибудь, чтобы все это на него повесить.

ХОЛМС. Нет, не собираюсь я искать и вешать эти преступления на невинного человека. Наказан будет убийца. Кем бы он ни был. Даже если… (Не договаривает).

ПИКОК. Мистер Холмс, я не предполагал, что вы кого-то подставите. Сфабрикуете улики. Я мог бы так поступить. Я хочу сказать, что вы найдете преступника… и всей душой надеюсь, что это будет не Люси Грендль. И так все знают, что она слишком много пьет…

(Входит ГРЕНДЛЬ. ПИКОК смущается и тут же уходит, не обменявшись с ней ни словом. ГРЕНДЛЬ в недоумении провожает его взглядом. Смотрит на ХОЛМСА, застывшего в глубоком раздумье).

ГРЕНДЛЬ. Он меня не заметил? Я перестала выходить в город. Потому что люди проходят мимо меня, не разговаривают, не хотят иметь со мной никаких дел. Я думала, причина во мне. Теперь начинаю понимать, что меня, возможно, наказывают за моего отца. Но чем он занимался? Я просила вас отыскать его, в надежде, что вы что-то расскажите мне о его жизни, а вы злитесь, словно я заставила вас понапрасну потратить время.

ХОЛМС (пропускает ее слова мимо ушей). Когда мы играли в карты, я поставил на кон мое любимое увеличительное стекло.

ГРЕНДЛЬ (улыбается). Это точно.

ХОЛМС. Тогда как вы поставили кольцо вашей бабушки с жемчужиной. Где оно?

ГРЕНДЛЬ. Раз вы не выиграли, полагаю, оно по-прежнему у меня.

ХОЛМС. Но вы его не носите.

ГРЕНДЛЬ. Совершенно верно. Я его не ношу. (Пытается улыбнуться. Лицо Холмса остается мрачным). Вы так редко мне улыбаетесь, Холмс. Но тот вечер, в «Савое», отличался разительно. Вы громко рассмеялись, когда я что-то сказала… и это напоминало вспыхнувшую в темной пещере свечу… Но ее так быстро задуло.

ХОЛМС. Я не помню этого случая.

ГРЕНДЛЬ. А чего вам помнить? В пещере не вы.

(ГРЕНДЛЬ уходит, ХОЛМС разъяренно кружит по гостиной).

ХОЛМС. Это не Люси Грендль. Это не Люси Грендль. Это не Люси Грендль! (Достает из кармана жемчужину. Смотрит на просвет, держа между большим и указательным пальцами). Что… что я буду делать, если это Люси Грендль?

(Свет медленно гаснет).

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒