Тьма несчастья 5 страница

– Я сам это выбрал, – сказал Саймон. – Ты просто дал мне возможность. Я не жалею о том, что сделал. А ты жалеешь, что вернул мне воспоминания?

Магнус улыбнулся:

– Нет, не жалею. Катарина тут просветила меня немного насчет того, что происходит в Академии. Кажется, ты прекрасно делаешь выбор и без меня.

– Стараюсь, – отозвался Саймон.

Ему хватило потрясений и от похвал Алека, и от кого-кого, а от Магнуса он точно не ожидал услышать подобных слов. Но на душе у Саймона вдруг стало тепло – хотя над башней, под кристально холодным небом, гулял ветер. Магнус не вспоминал об остатках его полузабытого прошлого – он говорил только о том, чем Саймон стал теперь и что сделал за прошедшее время.

Пусть ничего выдающегося он не совершил, но, по крайней мере, он пытался.

– Я слыхал о твоем приключении в Волшебной стране, – продолжал Магнус. – У нас в Нью-Йорке сейчас тоже проблемы с фейри – их торговцы фруктами совсем распоясались. Разумеется, одна из причин тому – сам Холодный Мир. Те, кому по определению не доверяют, перестают даже пытаться заслужить доверие. Но тут есть еще кое-что. Волшебная страна не должна оставаться без правил и правителей. А между тем королевы – союзницы Себастьяна – больше нет; никто не знает, почему она исчезла, – ходят лишь смутные слухи, но я не стану повторять их перед Конклавом, потому что, услыхав это, они лишь ужесточат наказание, и так наложенное на фейри. Маленький народец станет агрессивнее, совсем одичает, и ненависть между ними и нами будет только расти день ото дня. За плечами у тебя много бурь, Саймон. Но грядет еще одна, куда более страшная. Старые правила рушатся. Ты готов к этой буре?

Саймон молчал. Он не знал, что на это ответить.

– Я видел тебя с Клэри и с Изабель, – продолжал Магнус. – Я знаю, что ты на пути к Восхождению, что ты готов стать парабатаем и любить Сумеречного охотника. Но счастлив ли ты? И уверен ли ты в этом?

– Не знаю насчет уверенности, – ответил Саймон. – И не знаю, готов ли. Не могу сказать, что ни разу не испытывал сомнений. Не могу сказать, что никогда не мечтал повернуть все вспять и снова стать обычным подростком, играющим в группе в гараже у друга в Бруклине. Иногда мне кажется, что в себя очень трудно верить. Все время приходится сомневаться, по плечу ли тебе то, что ты делаешь. Приходится действовать, хотя ни в чем не уверен. Так что нет, мне не верится, что я могу изменить мир – даже обсуждать это, честно говоря, глупо… но я попытаюсь.

– Мы все меняем мир. Каждым своим днем, который в нем проживаем, – заметил Магнус. – Тебе только нужно решить, как именно ты хочешь его изменить. Благодаря мне ты снова пришел в этот мир, во второй раз. И хотя выбор ты сделал сам, на мне все равно лежит кое-какая ответственность. И даже если ты берешь на себя обязательства, это не исключает других возможностей. Мне под силу снова сделать тебя вампиром. Или оборотнем. И то, и другое рискованно, но гораздо менее опасно, чем Восхождение.

– Я понял. Я хочу стать Сумеречным охотником, – твердо проговорил Саймон. – Правда хочу! Хочу попытаться изменить Конклав изнутри. Хочу защищать людей так, как могут только нефилимы. И это стоит любых рисков.

Магнус кивнул.

И Саймон понял: это он и имел в виду, когда сказал, что свой выбор Саймон сделал сам. Магнус увидел это еще в тот день в Бруклине, когда они с Изабель зашли за Саймоном, чтобы проводить его в Академию. Сейчас маг больше ни о чем его не спрашивал, хотя Саймон опасался, что невольно обидел Магнуса, выбрав себе судьбу Сумеречного охотника, а не жителя Нижнего мира. Но он не собирался быть одним из тех Сумеречных охотников, которые ведут себя так, словно они лучше нежити. Да, Саймон хотел быть Сумеречным охотником – но совершенно другим.

Впрочем, судя по виду, Магнус ничуть не обиделся. Он стоял на вершине башни, на камнях под светом звезд, и крутил в пальцах монету, которая принадлежала мертвецу. Казалось, маг о чем-то напряженно думает.

– Ты уже выбрал себе имя Сумеречного охотника?

– Э-э… – смутился Саймон. – Ну… я чуть-чуть думал об этом. Кстати, мне интересно: а какое твое настоящее имя?

Магнус покосился на Саймона. Только ему с его кошачьими глазами был под силу такой взгляд.

– Магнус Бейн, – ответил маг. – Я, конечно, в курсе, что ты многое забыл, но это уже слишком.

Саймон понял, что перегнул палку. Ясно, почему Магнус так резко отнесся к мысли, что его имя – имя, которое он выбрал для себя сам, которое носил уже много лет и которое принесло ему и бесчестье, и славу, – кому-то может показаться ненастоящим.

– Извини, – попросил Саймон. – Просто у меня уже ум за разум заходит. Если я переживу Восхождение, мне действительно придется взять себе имя Сумеречного охотника. А я не знаю, как это сделать. Как выбрать правильное имя. Как выбрать такое имя, которое значило бы больше, чем любое другое.

Магнус нахмурился.

– Не уверен, что из меня может получиться хороший советчик. Наверное, надо было нацепить фальшивую белую бороду, чтобы убедить себя самого, что я гожусь на роль мудреца. Выбери такое, которое покажется тебе правильным, и не переживай лишний раз по этому поводу, – ответил маг. – Ведь это будет твое имя. Тебе с ним жить. И смысл ему ты тоже придаешь сам, а не наоборот.

– Я попытаюсь, – отозвался Саймон. – А есть ли какая-то причина, по которой имя «Магнус Бейн» показалось тебе правильным?

– Их очень много, этих причин, – ответил Магнус, хотя, наверное, это не могло считаться ответом. Наверное, он почувствовал разочарование Саймона, потому что, поколебавшись, добавил: – И это – одна из них.

Маг крутил монету в пальцах все быстрее и быстрее. Из перстней Магнуса потянулись крошечные синие молнии магических чар, поднялись над запястьями и захватили монетку в свои сети.

В следующее мгновение он резким движением швырнул монету прямо в ночной бушующий ветер. Саймон смотрел, как блестящий металлический кружок, все еще окутанный разрядами синих молний, несется прочь и скрывается из виду где-то у самых стен Академии.

– Есть один научный феномен. Ты думаешь – вот как сейчас, – что точно знаешь, в какую сторону полетит монетка и где приземлится. Но вдруг, неизвестно почему… ее траектория меняется. И монетка приземляется в таком месте, которое тебе даже в голову не приходило.

Магнус щелкнул пальцами, и монетка, зигзагом мелькнув в воздухе, вернулась к ним. Саймон не сводил с нее глаз, будто впервые увидел творящееся волшебство. Маг перебросил ему монетку и улыбнулся – сверкающей улыбкой возмутителя спокойствия. Глаза Магнуса сияли золотом, как только что обнаруженный клад.

– Это называется эффектом Магнуса, – пояснил он.

– Б-з-з-з-з, – ворковала Клэри. Ярко-рыжая голова девушки клонилась над маленьким темно-синим личиком малыша. Она чмокнула ребенка в обе щечки, гудя как пчела. Малыш хихикнул и ухватился за ее локоны. – Б-з-з-з-з, б-з-з-з, б-з-з-з. Понятия не имею, что я делаю. В жизни не общалась ни с одним младенцем. Знаешь, малыш, я шестнадцать лет думала, что я единственный ребенок. А потом, крошка… поверь, ты не захочешь знать, о чем я думала. Пожалуйста, прости меня, если я делаю что-то не так, малыш. Я тебе нравлюсь, детка? Ты мне точно нравишься.

– Дай мне ребенка, Кларисса! – с завистью в голосе попросила Мариза. – Ты тискаешь его уже целых четыре минуты.

В апартаментах Магнуса и Алека жизнь била ключом. Главным развлечением стала игра под названием «Передай мне ребенка». Все хотели его подержать. Саймон беззастенчиво пытался подольститься к отцу Изабель, показывая Роберту Лайтвуду, как пользоваться таймером, встроенным в электронные часы Саймона. Роберт мертвой хваткой вцепился в несчастные часы и внимательно следил за временем. Истекли шестнадцать минут, снова настала его очередь возиться с ребенком, и Лайтвуд-старший сжал плечо Саймона:

– Спасибо, сынок.

Саймон воспринял это как благословение на дальнейшие встречи с дочерью Роберта. Ради такого часов ему было не жаль.

Клэри передала ребенка, уселась на диван между Саймоном и Джейсом и откинулась на спинку. Диван угрожающе заскрипел. Может, в бывшей покосившейся башне и было безопаснее, но Саймон предпочитал находиться в опасности, зато рядом с Клэри.

– Он такой хорошенький, – прошептала Клэри им обоим. – И так странно думать, что Магнус с Алеком оставили себе. То есть, вы вообще могли себе такое представить?

– Не так уж странно, – ответил Джейс. – То есть да, я мог такое представить.

Его скулы залил яркий румянец. Под вопрошающими взглядами друзей Джейс попытался забиться в самый угол дивана.

Саймон и Клэри не сводили с него скептических глаз. Саймон пребывал в полном восторге: возможность скептически смотреть на кого-нибудь вдвоем – важная часть дружбы.

А потом Клэри наклонилась и поцеловала Джейса.

– Давай продолжим этот разговор лет так через десять, – попросила она. – Или даже еще позже! А сейчас я пошла танцевать с девчонками.

Соскользнув с дивана, Клэри присоединилась к Изабель. Под нежную музыку, лившуюся с потолка, та уже танцевала в окружении поклонников. За ними, кстати, даже бегать не пришлось – явились сами, едва узнав, что она вернулась. Заводилой среди них была Марисоль – и Саймон, глядя на нее, не сомневался, что именно Изабель эта девчонка выберет себе примером для подражания.

Веселье было в самом разгаре. Саймон улыбался, наблюдая за Клэри. Он вспоминал те времена, когда они с ней постоянно держались вместе, потому что Клэри побаивалась общества других девушек. Тем приятнее ему было видеть, как Изабель протянула Клэри руки, и та приняла их, даже не задумываясь.

– Джейс, – позвал Саймон.

Джейс раздраженно уставился на Саймона, который оторвал его от такого прекрасного зрелища.

– Помнишь, ты говорил мне, что хотел бы, чтобы я мог все вспомнить?

– Зачем спрашивать, помню ли я? – с досадой в голосе откликнулся Джейс. – Из нас двоих это не у меня проблемы с памятью. Или ты и об этом забыл?

– Просто интересно, что ты тогда имел в виду.

Саймон ждал, давая Джейсу шанс свалить все на демоническую амнезию и выдать ему какую-нибудь фальшивую тайну. Но от него не укрылось, что Джейсу стало как-то не по себе.

– Ничего, – наконец сказал он. – Что я тогда имел в виду? Ничего.

– Ты просто хотел, чтобы я вспомнил прошлое вообще? – уточнил Саймон. – Чтобы я вспомнил все наши приключения и дружеские узы, которые нас связывали?

Недовольство Джейса никуда не делось. Саймон вспомнил, как Алек говорил, что Джейс был очень расстроен.

– Подожди, тогда что же это было? – недоверчиво спросил он. – Неужто ты по мне… скучал?

– Нет, естественно! – возмутился Джейс. – Я никогда бы не стал по тебе скучать. Я… э-э… говорил кое о чем конкретном.

– Окей. И что же такое конкретное ты хотел, чтобы я вспомнил? – продолжал допрос Саймон, не сводя с Джейса подозрительного взгляда. – Укус, что ли?

– Нет! – еще громче запротестовал Джейс.

– Для это был особенный момент? Ты хотел, чтобы я вспомнил, что нас с тобой связывает?

– Знаешь что? – взъярился Джейс. – Запомни вот этот конкретный момент. Потому что при малейшей возможности я брошу тебя умирать на дне дырявой лодки. И хочу, чтобы ты запомнил, почему я это сделаю.

Саймон улыбнулся собственным мыслям.

– Не-а. Ты никогда не бросишь меня умирать на дне дырявой лодки, – пробормотал он еле слышно, потому что к покосившемуся дивану подошел Алек.

– Саймон, с тобой всегда приятно поговорить, – сказал Алек. – Но можно я перекинусь парой слов с Джейсом?

– Конечно, – отозвался Саймон. – Джейс, я чуть не забыл, о чем пытался с тобой поговорить. Но сейчас очень ясно вспомнил. У нас с Алеком состоялся разговор о той самой моей проблеме. Знаешь, о той, про которую ты мне рассказал. Стра-а-а-ашная тайна.

Золотые глаза Джейса стали совсем бесстрастными.

– Ах, вон оно что.

– Думаешь, ты такой остроумный, правда?

– Я понимаю, что вы оба немного расстроены, но сейчас явно не время меня хвалить, – медленно произнес Джейс. – Честность заставляет меня признаться: да. Да, я действительно считаю себя остроумным. «Вон идет Джейс Эрондейл, – говорят люди. – Очень остроумный и вообще прикольный. Это, между прочим, тяжкая ноша, которую Саймону никогда не понять».

– Алек тебя убьет, – проинформировал Джейса Саймон, хлопнув его по плечу. – И мне кажется, это будет справедливо. Как бы там ни было, я буду по тебе скучать, приятель.

Он поднялся с дивана, оставив Алека наедине с Джейсом.

Саймон верил, что Алек ужасно отомстит за них обоих. Он и так потратил впустую уйму времени из-за тупой шутки Джейса.

Джордж танцевал с Жюли и Беатрис, кривляясь и валяя дурака, чтобы рассмешить девчонок. Беатрис уже хохотала, и Жюли наверняка скоро к ней присоединится, подумал Саймон.

– Пойдем потанцуем, – звал Джордж Жюли. – Я не так уж плохо танцую, правда. Может, я и не Магнус Бейн, но… – Он замолчал и глянул на мага. Тот переоделся в черную полупрозрачную рубашку с мерцающими под тканью синими блестками. – Мне определенно с ним не тягаться, – добавил Лавлейс. – Но я работаю над этим! И у меня шотландский акцент.

– Вот это правильно, – Саймон поднял руку, дал Джорджу «пять» и, улыбнувшись девушкам, двинулся дальше, к центральной группе танцоров.

К Изабель.

Он приблизился к ней со спины и обнял за талию. Девушка тут же откликнулась, откинулась назад. Сегодня Изабель надела то же платье, которое было на ней, когда он впервые ее увидел – впервые после того, как потерял память. Оно напоминало Саймону звездную ночь над Академией Сумеречных охотников.

– Привет, – прошептал он. – Хочу тебе кое-что сказать.

– Что такое? – прошептала она в ответ.

Саймон развернул девушку к себе лицом, и она не стала сопротивляться. Этот разговор нужно было вести, глядя друг другу в глаза.

За спиной Изабель он увидел Джейса с Алеком. Они обнимались. Алек смеялся. Джейс хлопал его по спине. Как-то непохоже на ужасную месть, хотя Саймон не стал бы утверждать, что такое развитие событий ему не нравится.

– Хотел сказать тебе это до Восхождения, – продолжал он.

Изабель резко перестала улыбаться.

– Если это предсмертная речь, я не желаю ничего слушать, – с яростью в голосе заявила она. – Ты не посмеешь так со мной поступить. Ты не должен даже думать о смерти. С тобой все будет отлично.

– Нет, – возразил Саймон. – Ты все не так поняла. Я хочу сказать это тебе сейчас, потому что если я переживу Восхождение, все мои воспоминания вернутся.

Девушка почти мгновенно перешла от злости к смущению.

– Тогда что ты хочешь мне сказать?

– Неважно, вернутся воспоминания или нет, – начал Саймон. – И не имеет никакого значения, если вдруг завтра очередной демон шандарахнет меня очередной амнезией. Я тебя знаю: ты придешь и найдешь меня, куда бы меня ни занесло, спасешь от всего, что бы со мной ни случилось. Ты придешь за мной, и я снова открою тебя для себя. Это точно. Потому что я люблю тебя. Люблю безо всяких воспоминаний. Люблю прямо сейчас.

Повисла тишина, которую нарушали только всякие не относящиеся к делу вещи – ну, вроде музыки и разговоров окружающих. По лицу Изабель Саймон не мог толком понять ничего.

Наконец она спокойно произнесла:

– Я знаю.

Он не сводил с девушки взгляда.

– Это… – медленно сказал он. – Это что, намек на «Звездные войны»? Потому что если так, я хочу объясняться тебе в любви снова и снова.

– Ну, так что тебе мешает? – поддразнила Изабель. – Давай, действуй. Скажи это еще раз. Я так долго этого ждала.

– Я люблю тебя.

Она рассмеялась. С любой другой девушкой это привело бы его в ужас – ты ей признаешься в любви, а она смеется! Но Изабель всегда его удивляла. Саймон не мог отвести от нее глаз.

– Правда, любишь? – глаза ее сияли. – Правда?

– Правда, люблю, – признался он.

Саймон привлек Изабель к себе, и они стали танцевать вместе – на самом верхнем этаже Академии, в сердце всей ее семьи. И потому что она так долго ждала признания в любви, Саймон повторял ей эти слова снова и снова.

Магнус то и дело терял ребенка из виду. Не очень хороший знак на будущее: маг подозревал, что хорошие родители всегда точно знают, где находится их дитя.

В конце концов, он определил местонахождение малыша – на руках у Маризы. Та сидела на кухне и ворковала над своим сокровищем.

– Ой, привет, – Мариза явно чувствовала себя немного виноватой.

– Привет, – ответил Магнус. Положил руку под маленькую синюю головку, нащупал упругие завитки волос. – И тебе привет.

Ребенок испустил негромкий беспокойный вопль. Магнусу уже почти научился различать значение звуков, которые издает малыш. Сейчас тот, похоже, проголодался. Маг мгновенно сотворил бутылочку молочной смеси, уже подогретой и готовой, и протянул руки. Мариза с видимой неохотой, собрав всю силу воли, отдала ему малыша.

– Ты отлично с ним управляешься, – заметила она, когда Магнус уложил ребенка на сгиб руки и сунул в маленький рот бутылочку.

– У Алека лучше получается, – возразил маг.

Мариза улыбнулась, явно гордясь сыном.

– Он очень взрослый для своего возраста, – с любовью в голосе произнесла она и смутилась. – Я в его возрасте, когда стала мамой, такой… такой не была. И не вела себя так… так, как мне бы следовало вести себя в присутствии детей. Но то, что я была молода, меня совершенно не оправдывает.

Магнус глянул на Маризу сверху вниз. Он вспомнил, как уже сталкивался с ней лицом к лицу – давным-давно, когда она была одной из союзниц Валентина. Тогда он думал, что навсегда возненавидел Маризу и все, что она сделала.

А еще он вспомнил, как простил другую женщину, тоже последовавшую за Валентином. Вспомнил, как она пришла к нему, держа на руках маленькую девочку. Она хотела, чтобы все стало так, как должно быть. Той женщиной была Джослин, а девочкой – Клэри. Она стала единственным ребенком, который рос на глазах Магнуса.

Он никогда не думал, что у него будет собственный ребенок, который будет расти у него на глазах.

Мариза оглянулась на него, выпрямившись и развернув плечи. Возможно, маг ошибся, оценивая чувства, которые она испытывала все эти годы. А вдруг она вовсе не пыталась забыть о прошлом и с гордостью, присущей только нефилимам, думала, что Магнус должен следовать ее примеру? Или, наоборот, всегда хотела извиниться, но ей не позволяла гордость?

– Ох, Мариза, – вздохнул Магнус, – забудь об этом. Я серьезно. Не упоминай больше об этом никогда. Я не ожидал, что повороты судьбы сделают нас одной семьей. Но только прекрасные сюрпризы, что преподносит нам жизнь, делают ее стоящей.

– И тебя она все еще удивляет?

– Каждый день, – заверил ее Магнус. – Особенно с тех пор, как я познакомился с твоим сыном.

Он вышел из кухни, держа сына на руках. Мариза тенью последовала за ним. Они вернулись на вечеринку.

Его возлюбленный Алек, образец зрелости, размахивал кулаками вокруг головы его парабатая. В последний раз, когда Магнус их видел, они обнимались. Видимо, Джейс отпустил очередную свою неудачную шутку.

– Да что с тобой не так? – спрашивал Алек.

Он смеялся, не переставая колотить кулаками вокруг Джейса, а тот крутился на диване, кидаясь в Алека подушками.

– Серьезно, что с тобой не так?

Очень резонный вопрос, подумал Магнус.

Он оглядел комнату. Саймон танцевал с Изабель – просто отвратительно танцевал. Впрочем, девушка, кажется, не возражала. Клэри подпрыгивала на месте рядом с Марисоль – она была лишь чуть выше латиноамериканки. Катарина у окна резалась с Джоном Картрайтом в карты – и, похоже, обчищала его без малейших усилий.

Роберт Лайтвуд появился прямо рядом с Магнусом – как всегда, бесшумно.

– Привет, малыш, – проворковал он, глядя на младенца. – Куда ты пропадал?

Он подозрительно покосился на Маризу. Та закатила глаза.

– Мы с Магнусом разговаривали, – она аккуратно коснулась руки мага.

Поведение ее было совершенно очевидным: добиться расположения зятя и получить больше доступа к внуку. Магнус не раз наблюдал такие семейные интриги, но не думал, что когда-нибудь столкнется с ними лично.

– Ну и? – нетерпеливо поинтересовался Роберт. – Вы уже выбрали ему имя?

В этот миг музыка резко оборвалась, и гулкий голос Роберта Лайтвуда разнесся по всей комнате.

Алек отодвинулся от Джейса и спрыгнул с дивана. Встал рядом с Магнусом. Диван, наконец рухнул, погребая под собой Эрондейла, запутавшегося в подушках.

Магнус смотрел на Алека. Тот не сводил с него глаз, лицо его светилось надеждой. Единственное, в чем Алек нисколько не изменился за то время, что они вместе, – он по-прежнему не хитрил и не пытался скрыть, что чувствует на самом деле. Магнусу отчаянно хотелось, чтобы он никогда не утратил эту способность.

– Вообще-то мы действительно об этом разговаривали, – сказал маг. – И подумали, что твоя идея лучше всего.

– Ты имеешь в виду… – начала Мариза.

Магнус склонил голову так низко, что это скорее напоминало поклон. Ребенка он не выпускал из рук.

– С большим удовольствием представляю вас всех, – произнес маг, – Максу Лайтвуду.

Магнус почувствовал, что на спину легла рука Алека – теплая и уверенная. Он посмотрел на личико малыша. Того, кажется, гораздо больше интересовала бутылочка, чем собственное имя.

Рано или поздно ребенок вырастет и, возможно, захочет выбрать себе другое имя, чтобы носить его все следующие столетия. Но пока это время не пришло, ребенок может столкнуться с испытаниями куда серьезнее этого имени – знака любви и признательности, горя и надежды.

Макс Лайтвуд.

Один из самых приятных сюрпризов, которые ему преподнесла жизнь.

Воцарилась восхищенная тишина, которую нарушали только одобрительные шепотки. А потом Мариза с Робертом стали спорить о втором имени.

– Майкл, – как заведенный повторял Роберт. Вот же упрямец!

Катарина подошла к ним, скручивая и засовывая в лифчик выигранные деньги. Выглядела она при этом как угодно, но только не как уважаемый преподаватель истории.

– Как насчет «Рагнор»? – предложила она.

– Клэри, – позвал Джейс из-под рухнувшего дивана. – Помоги мне. Отсюда ничего не видно.

Магнус отвлекся от спора, потому что Макс почти опустошил бутылочку и явно готовился расплакаться.

– Не надо творить бутылку волшебством, сделай нормальную, – попросил Алек. – Если он привыкнет, что ты кормишь его буквально по щелчку пальцев, то закончится все тем, что тебе придется кормить его все время.

– Это шантаж! Хватит плакать, – убеждал Магнус сына, возвращаясь на кухню и одной рукой ставя бутылочку на стол.

Приготовить молочную смесь казалось не такой уж сложной задачей. Маг несколько раз видел, как это делает Алек, и решил, что ему вполне по силам это повторить.

– Не плачь, – ворковал он над Максом, пока подогревалось молоко. – Не плачь и не плюйся мне на рубашку. Если ты будешь это делать, я тебя, конечно, прощу, но буду расстроен. А я хочу, чтобы мы жили мирно.

Макс раскричался еще сильнее. Магнус пошевелил пальцами над личиком ребенка, страстно желая изобрести какое-нибудь волшебное заклинание, чтобы заставить малыша замолчать и при этом ничем ему не навредить.

К его изумлению, Макс перестал плакать – точно так же, как вчера в вестибюле, когда оказался на руках Алека. Заинтересованными сияющими глазками он следил за отблесками, пляшущими на лице мага от перстней на пальцах.

– Вот видишь? – Магнус вернул Максу его бутылочку, снова полную. – Я знал, что мы будем жить мирно.

Укачивая ребенка, он вышел и встал в дверях кухни, наблюдая за всеобщим весельем. Три года назад Магнус и подумать не мог, что такое вообще когда-нибудь случится. В одной комнате собралось так много людей, и с каждым его что-то связывало. Слишком многое изменилось – а ведь перемены, похоже, только начинались. Конечно, тяжело было думать обо всем, что потеряно, но мысли о том, что он приобрел за это время, не давали совсем упасть духом.

Магнус посмотрел на Алека, стоявшего между родителями. Тот явно чувствовал себя уверенно и спокойно, рот его чуть изгибался в мягкой улыбке.

– Может быть, однажды останемся только мы с тобой, моя маленькая черничинка, – пробормотал Магнус. – Но это будут еще очень, очень, очень нескоро. Мы позаботимся о нем, ты и я. Правда ведь, позаботимся?

Макс Лайтвуд издал счастливый бормочущий звук, и маг воспринял его как согласие.

Эта теплая ярко освещенная комната – на самое плохое место для начала жизненного пути. Пути к познанию, что жизнь – важнее всего, что только дано знать людям. Что на свете есть бесконечная и безграничная любовь. И есть время понять и испытать это. Магнус верил в это – ради себя, ради своего сына, ради своего любимого, ради всех сияющих от счастья смертных и вечно борющихся с трудностями бессмертных, которых он знал.

Маг отложил бутылочку в сторону и прижался губами к пушистым завиткам, покрывавшим головку его сына. Макс что-то неразборчиво хныкнул прямо ему в ухо.

– Не волнуйся, малыш, – пробормотал Магнус. – Мы все с тобой.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 Следующая ⇒