Контакт-Менеджер

Из Шервудского леса я вернулся вместе с записью «Шервудский лес». Прочел несколько раз, находя все более забавной. Каждый из нас рано или поздно смотрит вниз и видит там свое. Наполеон посмотрел только после пятидесяти, Толстой так же. Я решил погрузиться в себя и взглянуть на свое. Медитация - осознанный отказ от жизни, выбор смерти, куда более выгодная инвестиция своего времени. Мертвый не делит и не завоевывает, не желает и не лжет.

У каждого своя сила: кто богат, кто умен, красив, у кого-то харизма или храбрость. Всем нравятся сильные и ресурсные фигуры. Взять Наполеона. Наполеон был сильным. Завоевывал государства и сердца людей, делил на плохих и хороших, недостойных и заслуживающих, был движим тщеславием, а умным (и великим) оно не бывает; со всеми завоеваниями и победами, чего стоит его жизнь?

Стремления к славе и признанию не относятся к главному. Тот, кто работает на публику и искренне хочет донести свою мысль, еще не заметил, как ловко обманут своим же умом. Все пропитано ложью и тщеславием, кроме одиночества и смерти. Цари, нищие, офицеры и солдаты - никто не знает в своем сердце главного. Я никому не поверю из тех, кто говорит. Тот, кому бы я поверил, уже ничего не скажет. Что не молчит, то лжет. Что живет, то не любит. Все человечество настроено на ложные ориентиры - тщеславие и признание, и я вместе с ними.

Наполеон жил так, как хотел. Был горд, талантлив, бесстрашен, верил в свою исключительность и воевал с другими людьми.

Но война ничем для него не кончилась, кроме поражения. Война и не может иначе. Наполеон один из самых ярких людей за время, которое человечество способно помнить. В школе я им восхищался. Но что им движило? Тщеславие, гордость - ложные ориентиры. И такой яркий человек не видел этого или же не мог сопротивляться.

«Зачем я живу? »

Толстой не мог найти ответа на этот вопрос, ставящий все его существование в тупик, ужасавший настолько, что приходилось ходить на охоту без ружья, а все веревки оставлять подальше от своей комнаты.

Он прожил еще 30 лет после первой мысли о самоубийстве. Убийца, прелюбодей, движимый, как и Наполеон, тщеславием, семьянин. Убивал до 26, пока не вернулся с войны, после попал в «писатели» и зарабатывал. К 34 женился, работал ради семьи и их комфорта. Свое имение, признание, женщины считали его денди, на что были все основания. Но все же он не мог справиться с вопросом о смысле жизни, хотя и имел все, за что нищий отдал бы ротовую девственность.

Почему лучший писатель СНГ за всю ее историю приходит к такому вопросу только спустя пол века жизни? Наполеон тоже, основательно переобувшись после убийств и ссылки, начал рассуждать о господе и любви. Куда они смотрели до этого? Неужели были настолько увлечены процессом, что не нашлось момента усомниться в происходящем?

Я представляю свое безжизненное тело, которое будет лежать на земле и станет пищей для других, на эти останки может лить дождь или знойно палить солнце, но мой рот не станет жаловаться. В отношениях людей я вижу только предвзятость, надменное разделение на своего и чужого, а в разделении нет главного.

«Все великие полководцы собирали великие армии чтобы железом и кровью завоевать целый мир, и только Господь без всяких армий завоевал весь свет одною любовью» - сказал Наполеон.

Убийцы или святые - все состоят из одного материала, который не понятно ни как увидеть, ни как почувствовать. Кто желает усвоить в своем сердце главное? Единицы из миллиардов? В мире с властью, деньгами, развлечениями, к которым неизменно стремится большинство, разве кому-то может понадобиться простить тех, кто устраивает военные перевороты, паразитирует на доброте и жалости, кто принуждает учить километры устава и затаптывает в грязь Гандболяндию? Этому нельзя научиться из книг или рта рассказчика.

Место, где сидит бог

Новый день, новая жизнь. Поэтому пора вспомнить, что она закончится.

Меня крестили в христианской церкви и после обряда заметили, что на ногах не хватает одной балетки, потом ее нашли у «места, где сидит бог». Я всегда представлял это как пустой трон посреди церкви, стоящий в тишине. Около него лежал мой тапок и этот образ - преддверие всей дельты моей жизни.

В детском саду рядом с моей стояла койка девочки, на тихом часу она засовывала руку в мои штаны, что продолжалось пока не пришла школа, в которой предстояло провести какое-то время, так и не став частью процесса.

Университет был цивилизованнее. Круг общения, организация студенческих мероприятий, международные конференции, хотя и проживание с кучей соседей - да, я не был богат. Скромная жизнь подтолкнула меня к чтению «Дао Дэ Дзина», страницы которого дали понять, что бедность мне больше ни к чему как «пирамидоголовые» Джеймсу Сандерленду.

С помощью диеты, медитаций и воздержания мне удалось сформировать жизнь, в которой преобладало изобилие. Впрочем, после Шервудского леса я понял: стоит вернуться к прежним условиям.

Так, в ожидании редких откликов работодателей, я направился в кафедральный собор, где слушал пение и музыку, составлявшие местами грустную экскурсию в мою прежнюю жизнь. Высокий готический зал церкви, окна которой играли небольшим количеством солнца... В какой-то момент взросления я продумывал мысль о создании окончательной версии своей действительности, чтобы стать серьезным и деятельным, вместо увлечения эстетикой или чем-то невнятным в области духа. Любой генерал или промышленник сказал бы, что во мне нет толка, поэтому я комплексовал и уходил на заводы пахать за гроши, позже в армию. Я набирался опыта и неплохо себя показывал. Но все равно, это оставался мир, где несмотря на успехи я чувствовал себя чужим, где всё лучшее во мне погибало. Эти попытки стать полезным для общества кончались признанием своего бессилия, капитуляцией перед собственной судьбой. Стоя на коленях, я плакал и просил высшие силы осветить мой путь.

На электронную почту пришли два письма, сразу два работодателя согласны принять меня. Это хорошо. Я вышел из собора и вернулся домой, быстро открыл дверь, начал раздеваться. Проходя по коридору, заметил странность, пахло духами. «Ну и безвкусица» - подумал я. На выкатном диване разлеглась Дагни.

- Откуда у тебя ключи? - спросил я.

- Тебя волнует только это?

- Нет, кое-что ещё: где купить дешёвый парфюм?

Полетел стакан. Она вскочила и вместе с пылью подняла вопрос о моей жизни и смерти.

Мне всегда помогали высшие силы, и я не стеснялся просить о помощи. Но, как и у парфюма, у слов своя цена...

(с) Артур Погосян, воскресные воспоминания в литургической атмосфере, Внутренний мир. 1 февраля, 2021 года.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒