ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Стр 1 из 3Следующая ⇒

Действующие лица

Иннокентий, отец

Генриетта, его жена

Авигайль, дочь

Громадина

Стултусская

Две подружки

Дама в желтых штанах

Гости

Дети

Тень и Фигура

Действие происходит в квартире семьи Иннокентия.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Прямоугольная комната с большим стеклянным шкафом, освещенная фиолетово-голубым светом люстры. Посреди комнаты стоит стол, укрытый темной скатертью, на ней – разные кушанья, графин с водной, множество стеклянных стаканов. Стулья отодвинуты или перевернутые лежат на полу. Дверь на балкон чуть приоткрыта, стекло запотело и затуманилось. На широком диване красного цвета сидят люди, переговариваясь и шутя. Стоит жуткий шум и треск. На полу, как букашки, ползают дети, опрокидывая стулья. Крича друг другу в уши, переговариваются Две подружки. Играет отвратительная музыка, бьющая по ушам. Стултусская, сидя перед тарелкой, жадно кидается на все блюда. В центре сидит Авигайль и улыбается. А за дверью с полупрозрачными стеклами стоит Иннокентий, пытающийся одним пальцем дернуть за ручку и не уронить торт. Выключают свет, и, неуклюже переступая с ноги на ногу, входит Иннокентий.

Гости (целуют Авигайль). Красавица и умница!

Авигайль. Как я счастлива!

Генриетта. Моя дочка! Моя радость, с твоим замечательным днем. Господи, какое это счастье – иметь дочь! (Целует Авигайль. ) Ну же, Кеша, поди скорее. Какой ты неловкий.

Иннокентий. Ведь неудобно…

Генриетта (перебивая). Загадывай желание, крошечка. Скорее, скорее! Задувай! Вот так…

Гости. Загадывай желание!

Две подружки. Загадывай!

Авигайль задувает свечи и пачкает нос в сливках. Гости смеются, хлопают друг друга по спинам и чокаются. Дети обнимают за ноги Авигайль, которая лукаво хихикает на вопросы о загаданном желании. Вокруг именинницы поднимается ураган. Со всех сторон сыплются подарки, поцелуи, поздравления.

Стултусская (отрываясь от еды и обращаясь к Авигайль). Не верю – дожила! Может ли быть, что милая Авигайль, добрая Авигайль почти что женщина! Получай же подарок. (Передает маленькую коробочку с бантиком. ) Белое золото, милая моя. Носи прилежно!

Авигайль (улыбаясь). Милая бабушка, это замечательный подарок. То, что я хотела! Как ты внимательна к моим капризам! Посмотрите же, посмотрите, как сверкают камни. (Раздраженно. ) Папа, уйди, неужели не видишь – загораживаешь свет! Папа, в другую сторону!

Иннокентий отходит, и наплыв гостей прижимает его в угол. Гости охают, разглядывая подарок Авигайль.

Гости. Чудный подарок! (Толкаются. )

Дама в желтых штанах подходит к Генриетте, которая держит в руке бутылку, и улыбается ей.

Дама в желтых штанах (причмокивая). Генриетта, ужин замечательный, вкуснейший! Особенно хорош рубец. (Смеется. ) Ну и запашок от него, однако…

Генриетта. Наливать тебе? (Поднимает бутылку. )

Дама в желтых штанах. Выпить еще? Разве что рюмочку на посошок.

Стултусская (оглядываясь и крича). Кеша! Кеша, ты куда подевался! (Шепчет. ) Ну и болван, ей-богу, бестолковый человек. Скорее сюда! Возьми рюмку, а потом закуси.

Иннокентий подходит к Стултусской.

Иннокентий (отталкивает рукой рюмку). Нина Васильевна, не пью я. Сколько же еще повторять?

Стултусская (злобно шепчет ему в ухо). Ты же позоришь Генриетту! Глянь на Павла Николаича… Дурак и есть дурак! Иди в свой угол, дочери праздник не порть своей перекошенной рожей.

Иннокентий быстро уходит, улыбаясь.

Генриетта. Олух…

Авигайль (притворяясь, что ничего не видит). Чудный день!

Иннокентий выходит за дверь, и праздник продолжается без него. Раздается звон бокалов, треск рюмок, а затем в тишине застывает громкий выдох. Поднимается жуткий хаос, дети и взрослые пляшут, наскакивая друга на друга. Авигайль хохочет, побрякивая своими серьгами с рубинами. Гости усаживаются за стол и накидываются на еду. Две подружки сидят на диване вместе с Генриеттой и разговаривают.

Две подружки (выкрикивая слова). Кеша-то твой странный, чудак какой-то! Разве всегда он был таким?

Генриетта (вздыхая). Так и есть, так и есть! Намучилась я уже, хоть вешайся. В последний год с ним странные вещи творятся… Вы знаете, бывает, что он ночью просыпается и на улицу выходит. Потом возвращается, а на утро ничего не помнит. Говорит: «Сон мне снился, Гера, страшный, а вроде и милый. Снился дом, который я теперь строю, громадный такой, с окнами красными. И этот дом хочет заговорить со мной! ». Глупости, думала я, да ведь он сам какой-то чудной стал. Мы его и в церковь водили, батюшка сам грехи ему отмаливал, а все без толку. Так и бродит!

Две подружки (испуганно). Так и бродит! А что за дом, что за громадина?

Генриетта. Да я и сама толком не знаю, спрашивать – страшно. Кеша мой архитектор по профессии, так ему заказ такой дали – построить огромный дом с узенькими окошками. То ли у них все секретно, то ли Кеша юлит. А вывести его на чистую воду теперь совершенно невозможно. Бывает… (Наклоняется вперед и таинственно оглядывается. ) Бывает, я просыпаюсь ночью, и мне все кажется, что не Кеша рядом со мной лежит, а эта чертова громадина. Прости Господи!

Две подружки. Прости Господи! Какие ужасы, Генриетта!

Генриетта. Правда, что ужасы. Он и нательный крест носить отказался. Заставить его невозможно… Я однажды ночью, пока он спал, набросила ему цепочку на шею, так он взял – и порвал ее! Будто бы случайно. (Обращается ко всем. ) Ну же, дорогие гости, расцелуйте нашу дочурку!

Гости бросаются к Авигайль, обвивают ее и целуют со всех сторон. Дети хохочут, музыка играет громче. Иннокентия не видно. Дама в желтых штанах присаживается к Генриетте.

Дама в желтых штанах (отдуваясь). Смылся твой Кеша, и след простыл. Ух, каков! Весельчак, однако… (Смеется. ) Видать, совсем не мил ему этот праздник.

Генриетта. Неужели так заметно? Боже, в какое положение он меня ставит! (С волнением. ) Авигайль знает?

Дама в желтых штанах. Ей, кажется, безразлично…

Генриетта. Конечно, она не могла не заметить. И мама!

Дама в желтых штанах. Кеша добрый малый, совершенно безобидный. Пусть себе ходит, чем же он мешает?

Генриетта (не слушая). Как думаешь, болен он?

Дама в желтых штанах (задумываясь). Был у меня знакомый товарищ, добрейший человек, милейший! Стал капитаном на грузовом корабле, все время в море ходил, терпеть сушу не мог. И тут неожиданно бросает и корабль, и море – и уезжает в родной город. Ба, ну и выходка, думала я. И что же? Да что… Узнала я года два спустя из газет, что некий бывший капитан пробрался на судно, хорошенько там спрятался, а как только возможность вышла, – кинулся с палубы. И этот капитан – тот самый чудак! Так и помер в море, хотя его и спасти пытались.

Генриетта (и раздраженно, и недоуменно). Причем тут Кеша?

Дама в желтых штанах. Как же ты не понимаешь! Тянет твоего Кешу к громадному, а живет он мелочно и гадко. Вот тебе и весь вопрос. (Обращаясь к двум подружкам. ) Дорогие мои, думаю, пора нам выдвигаться домой… на волю.

Генриетта. Как ты сказала – мелочно и гадко?

Дама в желтых штанах. Да, да, так и есть. (Отворачивается. ) Собирайтесь же! Э, тетери!

Генриетта. Постой, да как же… Квартира у нас приличная, умная дочь, лучшая ученица в школе. Жена… жена выглядит хорошо для своего возраста.

Дама в желтых штанах. Поторопитесь! Дышать нечем.

Генриетта. И деньги! Ведь нет недостатка в деньгах, милочка! И как же после этого – гадко? (Окликает Даму, которая уже давно не слушает. ) Ты, видно пошутила. Да! А с меня уж пот полился. Ну, давайте я вам заверну кусочек торта.

Гости толпятся, порываясь взять кусок получше. Дама в желтых штанах прощается и уходит. Следом уходят Две подружки. Авигайль хватает за руку Генриетту и уводит в сторону.

Авигайль (расстроено). Мама, не могу терпеть! Мама, надо мной насмехаются. Гости не понимают, никто не понимает! Какой позор…

Генриетта. Что, что случилось?

Авигайль. Отец! Сидит на стуле под дверью и смотрит в стену. Над ним дети хихикают, строят ему рожи, а потом бегут ко мне и хвалятся. Мне невыносимо видеть, как он падает в глазах гостей. Неужели он не понимает?

Генриетта (задумчиво). Да, и правда болен…

Авигайль. Чего-чего?

Генриетта. Хорошая моя, пойди к гостям и не злись, не хмурься. Я поговорю с ним. Можешь не беспокоиться.

Авигайль. Какое счастье, что у меня такая умненькая и ловкая мама! (Целует ее). О, а вот и он.

Пробираясь сквозь толпу, идет Иннокентий. Рубашка и волосы у него мокрые, на воротнике стоит красное пятно. Авигайль в ужасе смотрит на него и уходит, пытаясь отвлечь гостей.

Генриетта. Господи, Кеша, где ты искупался?

Иннокентий. Кажется, я приглянулся детишкам: они вылили на меня сок. Такие случайности служат хорошим напоминаниям, что второго ребенка мы никогда не заведем.

Генриетта. Это уж не тебе решать! Я бы и сама теперь не рискнула делать с тобой еще ребеночка.

Иннокентий (посмеиваясь). Это еще почему?

Генриетта. Молчи! Ты сегодня совершенно забылся. Расхаживаешь тут, облитый соком, грязный, мокрый, как щенок. Авигайль только что рыдала мне, как ужасно ты ведешь себя! Один день в году, неужели один день в году нельзя оставить свои фокусы?!

Иннокентий. Какие фокусы?

Генриетта. Про тебя ходят слухи! Мне одна дама сказала, что она знала подобный случай и что он кончился сумасшедшим домом!

Иннокентий (растерянно). Ничего не понимаю. Какой сумасшедший дом? Ты, кажется, слегка перетрудилась. Я вообще-то затем и подошел: не пора ли нам сворачивать праздник? Стучался сосед, все-таки завтра рабочий день.

Генриетта (злобно). Пойди к своему соседу и скажи ему, что мы закончим тогда, когда Авигайль устанет и захочет спать!

Иннокентий (спокойно). Я запросто могу выставить весь этот сброд, и уж тогда у Авигайль наверняка случится припадок.

Генриетта. Волк в овечьей шкуре!

Иннокентий. Стултусская сказала мне примерно то же: «Дурак в дурачьей шкуре». Оригинальность!

Генриетта. Я не стану выгонять гостей. Не сейчас.

Иннокентий. Мне надоела эта кутерьма, все гремит. Удивительно, если от дома что-нибудь останется. (Серьезно. ) Выпроваживай их, Гера.

Генриетта отталкивает Иннокентия, подходит к Авигайль и что-то говорит ей на ухо. Та начинает плакать и бить Генриетту по руке. Гости резко поворачиваются к Иннокентию.

Гости. Хорош отец!

Стултусская. Э, собака!

Плачущую Авигайль успокаивает Генриетта. Дети замолкают и толпой выходят в коридор. Гости, рассасываясь, зло глядят на Иннокентия, шепчутся. Куски еды валяются на полу, придавленные ногами, на ковре видны черные следы. Стул, на котором сидел Иннокентий, залит красным соком. Авигайль, рыдая, бросается вон из гостиной и хлопает дверью. Генриетта молча начинает убирать мусор.

Иннокентий. Хорошо бы и Стултусскую выпроводить. А из нее вышел неплохой лакей…

Генриетта (смахивая в ладонь крошки со стола). Она переночует у нас. Придется всю ночь ухаживать за Авигайль.

Иннокентий. Завтра мне необходимо присутствовать на стройке. Будут ставить шпиль. А Стултусская, понимаешь ли, спать мне не даст.

Генриетта. Тебе что гром, что война – ты спишь как убитый! И все бормочешь про свою громадину.

Иннокентий (замирая). Про кого?

Генриетта. Про громадину. Ты видно забыл, как поутру, сонный, рассказал мне о своих снах. (Улыбаясь. ) Как хорошо, что ты вправду забыл! Приятно видеть твое лицо с открытым ртом. А я знаю, что ты с этой громадиной диалоги ведешь…

Иннокентий. Замолчи!

Генриетта (угрюмо). Совсем помешался.

Иннокентий (задыхаясь). Я тебя… я тебя кулаком своим…

Генриетта. Кеша, какой у тебя вид странный. (Протягивает к Иннокентию руку. ) Боже мой, что с тобой!

Иннокентий. Не выражайся при мне. Ясно?

Генриетта. Припадок что ли? Пойди ляг в комнату, я попрошу Стултусскую не беспокоить тебя. Иди же! (Толкает его к двери. ) Кеша, я шутила, ни о чем таком ты мне не говорил… Приляг, постарайся уснуть.

Иннокентий. Если я усну, не трогай меня. Я подолгу ловлю сон.

Генриетта. Иди, иди. (Крестится. ) И точно – с ним болезнь случилась.

Иннокентий уходит, ступая неуверенно. Дверь закрывается. Генриетта подбегает к стене, слушает, как Иннокентий входит в соседнюю спальню. Она крестится и кланяется.

Мама, скорее, иди сюда!

Входит Стултусская. У нее в руках одеяло и пододеяльник.

У Кеши вновь припадок! Боже мой, у него ум за разум заходит.

Стултусская (хмыкая). Притворщик – одно слово. Авигайль до истерики доводит – и в норку прячется. Хитрец и подлец.

Генриетта. Нет, у него что-то с головой неладное. Мало говорит и много думает. Не опасно ли нам?

Стултусская (просовывая одеяло). Фу ты, черт! Прескверное у вас белье, Гера. И кровать неудобная.

Генриетта. Хорошо, что ты сегодня с нами ночуешь. Чувствую я: сегодня все разрешится. У Кеши все симптомы на лицо… Весь день ходит, шатается. Может, отправить его спать на диван?

Стултусская. Выгнала бы ты его вовсе из дома. Он бы и слова не сказал. (Строго. ) Учти, Гера, ночью я ходить за Авигайль не стану. Разбужу Иннокентия.

Генриетта. Нельзя, мама, нельзя! Не буди его – хуже будет.

Стултусская. Тьфу, что за бардак в семье! Один – умалишенный, другая – бесхребетная. Одна лишь Авигайль ничего вышла. Хотя и глуповата.

Генриетта громко ставит поднос на стол. Стаканы начинают звенеть, одна рюмка падает на пол и разбивается.

Вот дела!

Генриетта. Мама, иди-ка ты спать. (Шепчет про себя. ) Злая старуха, правильно Кеша сказал. Выставить бы ее к чертовой матери, прямо ночью, на холод. В одной ночной сорочке.

Стултусская. Спи спокойно. Кричи, если Кеша опять шалить начнет.

Генриетта молчит. Стултусская, посмеиваясь, волочит за собой одеяло и выходит. Генриетта остается одна среди горы мусора, разбитой рюмки, перевернутых стульев. Вдалеке слышен плач Авигайль. Генриетта устало подбирает галстук Иннокентия и повязывает его себе на запястье. Фиолетовый свет бьет ей в глаза, и она жмурится. Раздается храп Иннокентия, и Генриетта на цыпочках приближается к двери.

Генриетта (шепчет). Спишь ты? Спишь?

Вновь раздается храп, и Генриетта облегченно открывает дверь, оглядывая перевернутую гостиную.

Кто знает, что принесет сегодняшняя ночь!

Стултусская (за дверью). Авигайль, не плачь, дитя мое! Папка у тебя дурак.

12 3 Следующая ⇒