Новые истины (глава 12) 19 страница

- Мы тоже сейчас идём, - сказал Сергей, - вам в Гречихинский район? Мы тоже проводим.

Мы с Алисой подождали, пока музыканты уберут инструменты, потушат везде свет и оденутся. Мы вышли из зала. Я почему-то запомнил запах свежевымытых деревянных полов.

Сергей шёл с нами, рассказывал, что всё скоро изменится. И учебники станут другими, и школы. В школы завезут ЭВМ, - это такие штуки, с которыми учиться будет одно удовольствие, и что даже магнитофоны будут во всех кабинетах, не для музыки конечно, а для прослушивания лекций. Душман с остальными музыкантами шёл чуть впереди. Так мы и дошли до дома Антона и Алисы. Там мы попрощались. Душман пошёл обратно, а музыканты дальше.

Друг в непогоду (часть 3)

«Пол двенадцатого ночи! Чёрт! Где носит Антона»?! - переживал я, лёжа на его диване. Алиса лежала на мне, в своей оранжевой пижаме, разрисованной весёлыми собачками.

Как только мы пришли, я сразу рванул к холодильнику. Из гостей всегда голодным приходишь.

- Алиса, есть будешь?

- Буду, а что дашь? - примчалась Алиса из своей комнаты, уже переодевшись в домашнее платье. Вслед за ней неслась Мурка.

- Макароны есть… котлеты… суп в кастрюле. Угу, больше ничего нет.

- Суп не буду, макароны не буду… котлету съем, - решила Алиса.

- Давай немного макарон тебе разогрею, - уговаривал я.

- Не хочу! - восстала Алиса.

- А я тебе вкусно сделаю, с сыром, - настаивал я.

- С сыром?.. - задумалась Лисёна.

Я быстро разогрел на сковороде макарон, примерно две порции, котлеты, достал кусок сыра и натёр его на крупной тёрке. Посыпал макароны и перемешал. Алиса задумчиво попробовала, настороженно заглядывая мне в глаза. Я подавил смех, отвечая ей честным взглядом, и Алиса принялась есть.

«Пронесло»! - думал я, искоса подглядывая за тем, как она ест. «А то решит, что её обманули, перехитрили и из вредности есть не станет».

Всё слопала, моя голодная лисичка. Я вымыл посуду, положил её на место и набрал свой домашний номер:

- Алло?

- Пап, это я. Я сейчас у Антона. Его нет, наверное с Машей развлекается, а я с Алисой сижу. Он позже будет. Вы меня не ждите, ложитесь. Ключи у меня есть, я сам открою.

- Их родители уже уехали?

- Да, а ты знал?

- Да мы с мамой тоже хотели, но не вышло. Хотели монастырь посетить, там даже остановиться есть где.

- Ну в общем ты понял. Если Антон совсем поздно будет, то я у них ночевать останусь.

- Ладно, хорошо.

- Ну пока.

- Пока.

- Маме привет передай.

- Обязательно! - рассмеялся папа и повесил трубку.

Мы с Алисой смотрели телик. Интересных передач не было, фильмов тоже.

- Алиса, двигай спать! - потребовал я.

- Не хочу! - возмутилась она.

- Уже десять часов! Знали бы твои родители, что ты ещё не спишь… а ну иди спать! - прикрикнул я.

- Ты же не спишь?! - спорила Лисёна, она отчаянно отстаивала своё право на свободу.

- Я тоже сейчас пойду. Пойду к Антону спать.

Алиса недовольно посопела, подошла, подставила под поцелуй мордочку, - я поцеловал её в глаз.

- Спокойной ночи! - недовольно пробурчала она и скрылась в своей комнате.

- Спокойной ночи! - пожелал я ей в след.

Я снял свой чудо-свитер, повесил на спинку стула и растянулся на диване Антона.

«Похоже я домой сегодня не попаду»- понял я. Я лежал и думал. Думал о новых людях, которых сегодня увидел, о том, как они доброжелательно относятся друг к другу. Я хотел войти в этот круг. В круг людей, где «крутость» имела совсем другое значение.

- Ли-и-исик!! - как шмель прогудела Алиса. Она стояла в дверях с несчастным видом.

- Я не хочу спать, мне скучно, можно к тебе?

Я повздыхал, поохал… но что делать?

- Иди, - разрешил я.

Алиса с визгом подбежала, забралась ко мне и устроилась рядом. Следом запрыгнула Мурка, Алиса тут же обняла её, прижала к себе.

- Мря! - сказала Мурка.

- Спи Мура, поздно уже! - пожурила её Лисёна, и показывая пример уютно умастилась и закрыла глазки. Через пять минут она уже блаженно сопела, без задних ног. Ещё через пять обняла меня за шею, закинула на меня ногу, вообще вся залезла, продолжая крепко спать. Я почесал ей спинку, погладил головку, и нажав кнопку подсветки взглянул на наручные часы: - пол двенадцатого ночи!.. Чёрт!

Сквозь сон я слышал, как скрипнул замок и открылась дверь. Кто-то тихо разделся, прошёл в комнату Алисы, потом в нашу. По тысяче разных признаков я определил Антона.

По походке, по запаху, по сопению, по тому чувству безопасности охватившему меня, которое появлялось только в его присутствии. Он склонился над нами, осторожно обнял и провёл лицом по Алисиной мордочке, потом по моей.

-Дры-ы-ыхнут мои лисы, - шёпотом сказал он, - ишь как уютно устроились, а я то думал, что у меня диван маленький.

- Урря-я-я-яу-у! - недовольно сказала Мурка, видимо Антон её задел.

- И ты тут как тут, а куда ж без тебя? - поддакнул он кошке.

- Никуда не пойду! - сонно заявил я, - ты где шлялся?

- Так получилось, - шепнул Антон, - я сам не думал…

- Надо было думать! - сварливо заявил я, - с Машей развлекался?

- Не твоё дело, - фыркнул Антон и легонько щёлкнул меня по носу, - у вас как?

- У нас-то нормально… - враждебно начал я.

- Ну и хорошо, - миролюбиво отозвался Антон, - Лис, я сейчас Алису перенесу, ты раздевайся, спать будем.

Антон взял Алису на руки, она тонко и жалобно заскулила, я прыснул смехом. Унёс её в её комнату. Вернулся, взял Мурку, - она тоже мявкнула что-то протестующее.

- Мура, пошли к Алисе, а то ей без тебя скучно будет, - попросил её Антон и осторожно, стараясь не разбудить, унёс кошечку в Алисину комнату.

Я тем временем стянул джинсы, носки и нырнул под одеяло. Пришёл Антон, разделся.

- Двигайся, - распорядился он.

- Не хочу! - огрызнулся я.

- Лисик, двигайся, - я сплю с краю.

- Я тоже! - не желал сдаваться я.

- В конце концов, это мой диван! - возмутился Антон.

- «Гостю место»- процитировал я, - забыл пословицу?

Антон засопел, но всё же перелез через меня, забрался под одеяло, просунул мне под голову руку и рывком крепко обнял обеими руками. Я как буд-то в двойную петлю попал, где петли из корабельных канатов. Я всхлипнул.

- Терпи! - мстительно шепнул Антон, - не хотел двигаться?

Вскоре он ослабил хватку, я уютно себя чувствовал в его лапах.

- Как повеселились, где были? - спросил Антон.

Я подробно рассказал про наш поход в гости к группе «Радуга», про сторожа, который знает Душмана, про гитариста Сергея, про песни, которые он нам пел. Особенно про пиратов. Как он фантазировал, насчёт ЭВМ и магнитофонов, что скоро появятся в школах…

В общем всё пересказал, вплоть до того момента, как мы попрощались с Душманом и музыкантами.

- Я думал, что раньше буду, - извинялся Антон, - прости Лисик, такие дороги. Пока туда, пока там, потом обратно…

- Да ладно! - великодушно простил я, - давай спать?

- Давай, - ответил Антон, прижал меня так, как ему удобно было, и зарылся лицом мне в волосы.

Заиграли мои часы. Я рванулся, но остался лежать на месте. Антон обеими руками крепко держал меня во сне, одна рука вообще залезла под футболку.

«Он меня во сне лапал, что ли»?! - не понял я, и принялся осторожно вылезать из его рук. Антон с такой силой сдавил меня, что из меня с всхлипом вылетел воздух.

- Антон… Анто-о-он! - тряс я его, - пусти!

Он спросонья захлопал глазами, разжал лапы и я встал. Быстро поставил чайник, пока он грелся, успел умыться и одеться. Я уже навёл чай и достал молоко, когда в дверях кухни появилась заспанная до невозможности Лисёна, лохматая, как облачко.

- Алиса, ты что вскочила, ни свет ни заря? Иди ложись спать!

- Пить хочу, - шепнула она и плюхнулась мне на колени. Я отлил из своей чашки чай с молоком в другую и подал Алисе в руки. Она сидела-дрыхла у меня на коленях, прислонив щёку к моей груди, но чашку зажала обеими руками. Время от времени сонно прихлёбывала из неё. Я придерживал лису-Алису одной рукой, чтоб не брякнулась. Допив, она чмокнула меня в щёку и шатаясь ушла досыпать. Минут через пять зазвонил будильник в комнате Антона, и он появился на кухне.

- Доброе утро.

- Привет. Антон, я сейчас ухожу, - мне ещё сумку в школу собирать. В холодильнике есть макароны, котлеты и суп. Алису накорми перед школой и сам поешь. Только холодное не лопай, - разогрей на сковородке. Макароны Алиса не очень хочет, но если натрёшь в них сыра на тёрке, то она поест. Ну всё, я пошёл одеваться.

Я прошёл в комнату Антона, надел свитер и в прихожую. Обулся, надел пальто.

- Лисик, спасибо.

- Да брось, ерунда какая! - отмахнулся я. - Да, чуть не забыл! - вспомнил я то, что хотел у него узнать.

- Антон, а как же мы? Мехик, Саня, Серый? Ты с нами не дружишь, а только приглядываешь? Мне Душман рассказал, про заговор районных «старшаков».

- С чего ты взял? - вздёрнул брови Антон, - пойми, Лисик, наши «гречихинские» головорезы не умеют умно разговаривать, решать задачи по химии и так далее, но они помогут в любой беде, если надо. Если я пойду драться, я не позову, тех ребят, которых ты видел вчера, - толку не будет. Они не умеют. Я позову наших «гречихинских». А если пойду решать задачи по химии, то позову вчерашних. Я хочу сказать, что каждый что-то умеет, а что-то нет. Вы, - Мехик, Саня, Серый, мне так же дороги, как и те, кого ты видел вчера. Вы ничуть не хуже, а те ничуть не лучше. Просто все люди разные. А из разных, я выбираю лучших, - вот это и есть друзья. Ты тоже мой друг, самый настоящий, хоть ты и малолетка, и на девчонку похож, и мужики тебя дрючат… ты понимаешь?

- Вроде бы… не знаю, - протянул я.

- Эх, дурень, а ещё с мужиками трахаешься! - подколол меня Антон.

- Иди к чёрту! - огрызнулся я.

Я уже выходил, когда Антон дёрнул меня за рукав, я полетел назад и он впился мне в рот поцелуем. Не люблю я так целоваться! Напряг губы, стиснул зубы, мучительно вырываясь. Антон выпустил меня, глаза его смеялись. Я яростно вытирал рот тыльными сторонами ладоней, кривясь, как после лимона.

- Не делай так! - возмущённо рявкнул я, - Маше всё расскажу!

- Ладно, не буду, - пообещал он, в глазах была глубоко спрятанная ирония.

- Пока! - попрощался я и помчался домой.

Что-то меня угнетало. Что-то неприятное, но ещё не понятое мной.

Только подходя к дому я понял: - «сегодня есть физкультура!.. Блин!! Чёрт»!!!

Пять уроков прошли как по маслу, я ждал шестого. Он давил меня, угнетал морально и вот он настал.

- Р-няйсь!.. Мир-р-рна!.. По порядку номеров… расчитайсь!..

Я ждал издёвок и придирок, но Синегорский молчал. Он не обращал на меня внимания, не подкалывал и не высмеивал. Пол урока лазили на канат, а девочки в углу возились со скакалками. Потом составили смешанные команды из пацанов и девчонок и играли в гандбол. На канаты я хорошо слазил, в гандбол тоже неплохо играл… Синегорский молчал. Его молчание резало меня как ножом. Звонок.

- Ста-а-ановись! Восьмой «А», урок окончен. Как переоденетесь, по коридору не бежать, - не первоклашки уже. Оценки на сегодня, за канат и гандбол:

- Адамов «пять», Богатырёва «пять»… Скворцов «пять», Фетисов…

Я не верил своим ушам! Он мне поставил «пять»!! Или в лесу что-то сдохло, или он во мне разобрался, понял, что я не такая сволочь, как он думал. На душе повеселело.

- … И сегодня дежурит: - он взглянул в журнал, затем выразительно посмотрел на меня и дважды моргнул с глупой ухмылкой.

- Я ничего не нарушал!! - возмутился я, - что за дела?! Почему я?!

- А я тебя и не собирался дежурным ставить, - сказал Синегорский, - я смотрел по-алфавиту, но раз ты в строю стоять так и не научился… Скворцов! Остальные свободны!

«Чёрт! Вот надо было вякнуть»! - ругал я сам себя, - «молчать надо было, как Антон говорил, до последнего молчать»!

Я привычно таскал маты в подсобку, собрал скакалки, мячи.

- Слушай, Скворцов, - неожиданно обратился ко мне физрук, его глаза сузились, - а тебе жить, вот так, не противно?

- Чего? - не понял я.

- Я говорю, тебе жить не противно, с такой девичьей мордой? Тебя с девкой не путают? А? Наверное и отец тебя, такого гибрида стесняется, и мать. И девочки тебя не любят. И друзей у тебя нету. У таких как ты не бывает друзей, - бывают только ёбари. Тебя в школе не бьют на переменах, за глазки блядские? А? А во дворе? Ты где живёшь?

- Вы что такое говорите?! - опешил я, - да кто вы такой?! Что вы обо мне знать можете?! Родители меня любят, и друзья у меня есть, и… да какое право…

- Заткнись!! - рявкнул физрук, - права здесь только у меня! Говори, тебя с такой мордой часто ебут?

- Что-о-о-о?!! - вообще офонарел я.

- Что, хочешь сказать, что с такой мордочкой, и ни разу не ёбаный?!

- Пошёл к чёрту!! - изумлённо пробормотал я, произошедший разговор в голове не укладывался.

- Ну всё тварь, достал! - взревел он и рванул ко мне.

Я не понимал причину его гнева, но понял, что мне нужно спасаться. Понял, что это именно тот день, от которого меня остерегал Антон-боксёр. Понял, что именно сегодня он со мной что-то сделает. Резко метнувшись влево, я избежал цепких рук физрука и помчался от него вдоль зала. Синегорский припустил следом.

- Стой, блядь! - прорычал он мне в спину, но я удирал со всех ног. Зал небольшой и долго в нём бегать, удерживая Синегорского на дистанции я не мог, нужно было вырываться из спортзала. Проблема была в том, что здание школы старинное, двери высокие и толстые, к тому же на двери прибита мощная пружина, захлопывающая дверь. Дверь открывалась с трудом, на неё нужно было наваливаться всем телом, и лишь тогда она медленно, словно нехотя открывалась. У меня не было столько времени, чтоб её открыть, - физрук догонял. Я резко остановился, подошвы кед отчаянно скрипнули по полу, и ухватившись за шведскую стенку пригнувшись, я поднырнув под его руку, рванул вбок, к двери. Выгнув спину как лук, я всё же почувствовал, как пальцы физрука вскользь задели спину.

«Поймать хотел»- понял я, несясь к двери сломя голову. Синегорский был в кроссовках, а у них подошвы жёсткие, не то, что у кед. Я слышал, как он поскользнулся и врезался в шведскую стенку.

«Надо успеть»! - кричал мой инстинкт самосохранения.

«Пока он не разогнался, надо успеть открыть дверь и выскочить на площадку, - это главное, а там уже сбежать по лестнице на второй этаж, и лететь дальше по длинному коридору, навстречу людям, если ещё кто-то есть здесь».

Вот и дверь. Я ударился в неё со всей силы, надеясь толчком её отворить, но с таким же успехом можно с разбега врезаться в стену. На этом я потерял драгоценные секунды. Оправившись, я навалился на дверь, она пошла. Медленно, но пошла. Сзади уже догонял учитель. Я не оглядывался, страх и отчаяние придавали мне силы, - другого шанса у меня не будет. Щель уже была достаточной, чтоб я в неё проскользнул, но тут он настиг меня. Он с разбега припечатал меня собой об дверь. Удар был страшный, я ударился головой об дверь, и всё тело, как прессом отбил Синегорский. Выскочить из зала я не успел. Дверь снова закрылась. Мой инстинкт самосохранения сам знал, что ему делать. Присев и выгнувшись как кошка, я снова рванул вбок и снова ускользнул из его лап. Опять его пальцы только вскользь прошлись от затылка до поясницы, и я рванул к центру зала, - больше бежать некуда. Теперь он за мной не гонялся, понял, что догнать трудно, а на поворотах я увёртливее и устойчивее, чем он, в своих дорогих, красивых, но скользких кроссовках. Он медленно приближался ко мне, как футбольный вратарь, полуприсев, расставив руки в стороны, и шарахаясь, то влево, то вправо, пытаясь угадать, в какую сторону я рвану. Я так же отступал, порываясь рвануть то влево, то вправо, отчаянно понимая, что надо что-то делать. Это были гонки на выживание. Распахнув от ужаса глаза и сдувая непослушную прядь, что вечно падала на глаза в самые неподходящие моменты, я зорко следил за каждым движением своего врага, даже за самыми незаметными, стараясь уловить момент, когда он на меня кинется.

- А ну сюда иди! - угрожающе позвал он, - заебал уже, сучонок, бегать за тобой!

- Что вам надо?! - в отчаянии вскричал я, - я отцу расскажу!

- Я сам ему расскажу! - ухмыльнулся Синегорский, - я тебя ещё и в ментуру на учёт поставлю!

Места за спиной становилось всё меньше. Нужно рвать в сторону, увернуться, добежать до двери и открыть её. Вот такой план, но он не осуществим, я это вдруг осознал, со всей ужасающей ясностью.

Я упёрся спиной в стену. Синегорский бросился ко мне, и я с отчаянностью обречённого пригнувшись почти до пола, опять вывернулся из под его руки. Синегорский поскользнулся, упал, но развернувшись на полу успел схватить меня за ногу и я с разбегу рухнул на пол. Упал всем телом, едва успел выставить руки, но всё равно отбил грудь, локти, на которые пришёлся основной удар и ударился головой об пол. В этот момент было не до ран, - надо было спасать жизнь. Я не знал, на что способен рассвирепевший физрук. Мгновенно перевернувшись на спину, я свободной ногой принялся бить по руке, которая держала меня за лодыжку. Синегорский ревел, но не выпускал. Он подтянул меня к себе и я ударил его ногой в лицо, стараясь отпихнуть подальше от себя эту перекошенную ненавистью харю.

По-велосипедному дёргал ногами, стараясь освободить ногу из его клешни. Он снова взревел и свободной рукой ударил меня во внутреннюю сторону бедра. Нога моментально отсохла. На рукопашке тренер говорил, что по внутренним сторонам бедер проходят артерии и они являются болевыми точками. Вот Синегорский в неё и ударил, со всей силой тренированного дзюдоиста. Он встал на карачки и так же ударил по второй ноге, - она тоже отсохла. От боли я вскрикнул, закусил губу, на глаза навернулись слёзы.

- Получил сука?! - злорадно спросил он. Потом встал и несколько раз пнул меня в левое колено.

Я взвыл от невыносимой боли, но изо всех сил крепился, чтоб не радовать этого садиста своими криками.

- Отбегался гибрид, будешь теперь знать! - злорадно, с удовлетворением добавил он. У него на щеках появились довольные ямочки, наверное, он так улыбался. Он присел рядом со мной, схватил за футболку на груди, скрутил её в кулаке, оголив живот. Он держал так меня на вытянутой руке и я не мог его достать, руки у него длиннее. Затем он медленно поднял правую руку, показал мне раскрытую ладонь и наотмашь ударил по лицу, - я ударился затылком об пол. Затем прижал ладонь к своему левому плечу и снова наотмашь ударил тыльной стороной ладони. Он растопырил пальцы и напряг их, поэтому каждый удар был как из пушки. Так он несколько раз ударил меня. Справа. Слева. Справа. Слева. Справа…

Во рту появился вкус крови, я чувствовал, как опухает лицо. Я вытянул руки, прикрываясь от этого града ударов, щурясь, оберегая глаза.

- Не надо! - выдавил я, и удары прекратились. Осторожно приоткрыв глаза я увидел его довольную харю. Он так же держал меня за футболку на вытянутой руке, недосягаемый для моих рук. Довольные ямочки то появлялись на его щеках, то исчезали.

- НЕ-НА-ДО! - снова сдавленно, с трудом повторил я.

Синегорский не отвечал, он что-то обдумывал. Он медленно сжал правую руку в кулак, показал мне, и приподнявшись на колене ещё выше надо мной, занёс над моим лицом. Я вытянул руки, стараясь прикрыться от удара, растопырил пальцы, отчаянно следя за его поднятым вверх кулаком и понимая, что остановить его я не смогу. Синегорский несколько секунд пытал меня ожиданием и я не выдержал, - зажмурился, отвернул голову, сжался в комок, в ожидании удара. Тренер на рукопашке учил меня не отворачиваться и не закрывать глаза, но я не сумел.

Он ударил, но не в лицо, а в солнечное сплетение.

Оказывается, боль бывает белого цвета. Она ослепляет, как снег в солнечную погоду. Она отбирает жизнь, силы, способность соображать. Мир взорвался. Вся вселенная для меня перестала иметь значение, я хотел только одного: - ДЫШАТЬ!!!

Но именно дышать я и не мог. Я думал только об одном, - отойду я от такого удара, или умру без воздуха. Спазм, перекрывший мне дыхание, и не думал проходить. Меня парализовало. Физрук не спеша поднялся, взял скрюченного меня на руки, и понёс в подсобку, где я как раз укладывал инвентарь. Он бросил меня на стопку матов и склонился надо мной.

- Вот так, вот! - сказал он, - ты думаешь, я так просто прощу твои издёвки, твоё хамство? Глаза на всё закрою? Это с другими учителями ты можешь выёбываться, а у меня разговор короткий. Я тебя научу, как нужно вести себя в школе. Двойки тебе не помогают, родители тобой не занимаются, ну так я по-своему таких скотов как ты умею воспитывать.

Я лежал свернувшись в клубок, подтянув к груди колени и слабо понимал, что говорит Синегорский. Дыхание не восстанавливалось, я не мог даже пошевелиться, а ему до этого не было совсем никакого дела.

- Ты слышишь, чучело? - спросил он меня, - понял, за что я тебя наказываю, или по-прежнему дурочку валять будешь?

Я не ответил. Синегорский встал и ударил меня кулаком в бедро: - встать!!

Если бы я мог встать, я бы встал, если бы я мог кричать от боли, я бы закричал, но над всеми моими страданиями высилось ещё одно, затмевая и боль и обиды и страх, - мне нужен был воздух!!!

- Ты чё, тупой?! - взревел Синегорский, - ну ладно, дождался гермофрадит! Выпросил!!

Он схватил меня за спортивные трусы и сдёрнул их вниз, едва не стянув ими и кеды.

- Гля, трусишки у него беленькие! - рассмеялся он, - вылитая сучка!

Физрук стянул с моего парализованного тела и трусики, совсем оголив меня, задрал вверх футболку и моему ужасу и изумлению провёл языком от бедра до груди. Облизал бок, живот.

«Скотина»!!! - мысленно кричал я, - «что же ты делаешь?! Как ты можешь?! Как тебе самому не противно лизать чужое, мокрое от пота тело, которое ты только что так безжалостно бил»?!

Если бы я мог дышать, меня бы вырвало от отвращения к этому человеку, который работает в моей школе учителем, но в этот момент я лежал без движений. Даже не вздрагивая, в ужасе распахнув глаза и глядя на пятно облупившейся штукатурки на стене, не отрывая от него взгляда, как буд-то оно могло помочь, желая только одно из двух: - или дышать, или умереть.

Спазм начал отступать, я с всхлипом, вздрагивая всем телом сделал первый глоток воздуха, затем второй, дышал я рывками не только от последствий удара, но и от нервного перенапряжения.

- Убери лапы, гнида!! - не своим голосом заныл я, - убери лапы!!!

- Очухался! - обрадовался Синегорский, - ну что, понял, что ты здесь никто?

Я перевернулся на спину и принялся отпихивать его ногами. В отчаянии колотил его в лицо и грудь кулаками, как кошка, что всегда падает на спину, чтобы драться всеми четырьмя лапами. Синегорский уворачивался, некоторые мои удары отбивал, а сам наваливался, стараясь влезть меж разведённых ног, чтоб я не мог его ими ударить. Я поджал ноги и принялся отпихивать его коленями, левую руку он поймал и держал за запястье. Я ударил его пальцами в глаза, как учил тренер, но видимо плохо попал.

- А-а-а, блядь!! - взревел вконец озверевший Синегорский, и снова несколько раз ударил меня в живот. Пресс у меня хороший, я чувствовал, что его кулаки просто плющат кожу живота, оказавшуюся как между молотом и наковальней, меж твёрдыми мышцами моего пресса и его каменным кулаком. На пятый или шестой удар он пробил мой пресс, - Синегорский в исступлении колотил изо всех сил, с грудным выдыхом.

Снова удушливый спазм перекрыл мне дыхание и парализовал всё тело. Второй раз выдержать эту пытку удушьем я был просто не в силах. Проклятый физрук отдуваясь деловито слез с меня, перевернул на живот и спустив со стопы матов до пояса поглаживал мою задницу.

- Сейчас я тебя распечатаю, сука! - злобно пообещал он, - ещё не понял, с кем связался?!

Мне было уже всё равно. Слёзы боли, обиды, бессильной ярости и несправедливости застилали глаза, я даже дёрнуться не мог, а тем временем на меня лились слюни Синегорского. Это ужасное ощущение, когда тело не слушается, а разум всё понимает. Я всё осознавал, я понимал, что это животное пускает мне слюни между ягодиц, но даже передёрнуться от отвращения и гадливости не мог. Я не мог напрячься, что бы не впустить в себя его вонючий отросток, я не мог даже позвать на помощь.

От дикой боли меня пронзил озноб, даже волосы встали дыбом. Он ввёл свой член без подготовки, видимо зная, какую страшную боль сейчас испытает «довёдший несчастного преподователя до белого каления непослушный ученик». Боль была жуткой. Мне показалось, что он всунул мне в задницу обоюдоострый кинжал, которым сейчас и режет, двигая взад-вперёд, но я даже не вздрогнул, даже не моргнул. Для меня сейчас самое главное было дышать! Не знаю, отключался я или нет, но на какой-то момент вреде бы терял сознание, или от недостатка воздуха, или от непереносимой боли. Придя в себя я осознал, что дышать по-прежнему не могу, но уже лежу на спине на стопе матов, а Синегорский насилует меня, пропустив ноги через локти и держа мои руки за запястья. Так я любил трахаться с Олегом, но это было с моего согласия и приятно. А эта мразь…

Спазм снова меня отпустил, я рывками вдохнул, со стоном выдохнул. Синегорский насмешливо смотрел мне в глаза. Вырваться я не смог бы, поэтому отвернул голову влево, что бы его не видеть, закусил губу, что бы не кричать, и уставившись на пятно облупившейся штукатурки ждал, когда же всё это закончится. Слёзы лились из глаз. Слёзы бессилия, обиды и ярости.

Он насиловал меня бесконечно долго ровными и сильными толчками, ёрзая мною по матам, при каждом толчке, туда-сюда. При каждом толчке я вздрагивал от боли, едва сдерживая вскрик. Наконец он напрягся, движения его ускорились, и издав мерзкий не-то вздох, не-то вопль, эта сволочь кончила. Я чувствовал, как его блядское семя наполняет меня, как его член вздрагивает в глубине моего тела. Синегорский вытащил член из меня, бросил мои ноги, помахал хуем, показывая его мне, глумливо улыбаясь, натянул трико и сел на маты. На щёках опять то появлялись, то исчезали ямочки. Когда они появлялись, харя у него выглядела очень довольной. Не улыбчивой, а именно довольной. Эти ямочки навсегда врезались в мою память.

- Если и дальше будешь мой авторитет подрывать, - всем расскажу! Понял? Все будут знать, что я тебя ебал! Ох и смеяться же будут! И девочки никогда с тобой гулять не будут. Будут говорить: - «Да его физрук ебал, нафиг он нам нужен такой, ёбаный»? Понял? А будешь себя нормально вести, не противоречить, слушаться, - не расскажу. Останется секретом между нами. Но если ещё хоть раз пасть на меня перед классом откроешь, или выёбываться будешь, или вообще; - я тебя ещё и сосать научу, понял?!

Я лежал не реагируя ни на что, опять отвернув голову к стене, ничего не желая, и ни о чём не думая.

Синегорский схватил за футболку на груди, скомкал её, - ты чё, оглох?!

Подождав немного, он снова ударил меня по лицу растопыренной пятернёй, как связкой карандашей.

- Я тебя спрашиваю, сука?! Оглохла что ли?!

Я смотрел на него с ненавистью, стиснув зубы, не находя слов, для этого человека. Синегорский, продолжая сжимать мою футболку в левом кулаке, резко двинул им вперёд, и ударил меня в подбородок. Я задрал голову, что бы не получить ещё раз.

- Ты оглохла, тварь?! - медленно зверел физрук. Он правой рукой схватил меня за горло, сильно сдавил и принялся душить.

- Дашь голос! Дашь голос!! - злорадно повторял он, но я краснея, хрипя и борясь с его руками отчаянно молчал. Я не хотел с ним говорить человеческим языком. Ничего не добившись, он отпустил моё горло и спрыгнув с матов несколько раз изо всех сил ударил меня кулаками в бёдра. Меня пронзила новая волна боли, хоть мне и казалось, что куда же ещё больше. Ноги налились тягучей болью и отсохли снова.

- Ладно, бегунок ёбаный! Через минуту чтоб тебя здесь не было, понял?! - приходя в себя приказал Синегорский, - пошёл отсюда, и не дай Бог, ещё один залёт с твоей стороны…

Он вышел из подсобки, спустя секунд десять тяжело хлопнула дверь в спортзал.

«Бога нет», - понял я, его нет, и не было, и не будет, а все эти церкви, монастыри и так далее, нужны только для сбора денег. Если бы он был, он бы меня защитил… или убил эту скотину, которая меня изнасиловала. Нет Бога! - новая для меня истина!

«Нужно домой», - понял я, - «нужно, чего бы это ни стоило»!

Я с трудом приподнял, своё избитое и изнасилованное тело. Болело всё. Живот, ноги, шея, дико болела попка… но всё это перекрывала невероятная душевная боль.

«Антон был прав! Эта мразь изначально хотела меня трахнуть! Для него нет ничего святого! Да будь он проклят»!!!

Я с трудом встал на ноги и тут же с криком упал, - ноги не держали. Лёжа, я дотянулся до своих трусиков, надел их, взял спортивные трусы.

«Как же идти?! Я не могу ходить»! - испугался я. Здесь произошёл интересный случай. Во мне как буд-то заработал запасной генератор, о существовании которого я даже не подозревал. Как в двухместном самолёте, если с одним пилотом, что-то случиться, то штурвал берёт другой. Так и сейчас.

Я мгновенно успокоился, беспорядок в мыслях исчез, я точно знал, что надо делать.

«Вставай»! - сказал я себе. «Нужно идти в раздевалку, нужно одеться и идти домой. Сейчас это самое главное. Вставай и иди, а там, хоть трава не расти»!

Я встал и пошёл. От боли выкатив глаза, стиснув зубы я шёл в раздевалку. Как робот. Одевшись, я спустился в гардероб и так же механически надел пальто. По улице я шёл медленно, выбирая глазами ориентир и держал глазами, пока не доходил до него. На боль я не обращал больше внимания. Она была, но я относился к ней параллельно. Вспомнил своего тренера: - «Забудь про боль, и она про тебя забудет», - говорил он. Теперь я применил этот совет на практике. Шаг за шагом, улица за улицей, шёл я на «запасном резерве».

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 17 181920 21 Следующая ⇒