Леонов Леонид 5 страница

С т а р и к. Еще родней, человек. Внучком-то он мне и раньше был.

Т а т а р о в. На войне все - родня.

Е г о р о в. На чем зацапали с мальцом-то?

С т а р и к. Прошибка у нас вышла. (Он мигнул на сумасшедшего, вновь прекратившего свои упражнения. ) Собачка, вишь, у нас проголодалась. И пошли мы на речку, грибков для ей нарубить. Да, глядим, ухо из сугроба торчит. А при ухе гражданинишко, паршивый такой, земли своей падаль...

Е г о р о в (громко). Вот бы ухом-то собачку и покормить!

И опять сумасшедший старательно делает свое дело. Егоров садится возле

Федора. Он говорит с ним, не открывая его лица.

Е г о р о в. Что, товарищ... болит?

Ф е д о р. Теперь лучше, согрелся.

Е г о р о в. А ты не стыдись. Это больно, когда бьют. Кого хошь спроси, всех били. Били тебя, Татаров?

Т а т а р о в. По телу нет. Только этот... маникюр делали.

Е г о р о в. Слышал? И Катерину Петровну не пожалели... а надо бы: она не одна. До Ольги Ивановны еще дойдет черед. (Так, обводя глазами камеру, он доходит до сумасшедшего. ) А того дядьку до безумия заколотили. Ишь качается... Эй, шляпа, били тебя?

С у м а с ш е д ш и й (плачевно). Били...

Е г о р о в (подмигнув товарищам). По большой били аль по маленькой?

Тот уже раскаялся в своем промахе. В подражание куриному перышку, засунутому у того за ленту шляпы, Егоров сует за ухо себе пучок соломы и

присаживается на корточки рядом.

Ты какой же... тихопомешанный аль бурный, вроде меня? (Жестко. ) Я не люблю, когда со мной молчат! Давно спятил-то?

С у м а с ш е д ш и й. Во вторник два месяца будет.

Е г о р о в. Давно-о! Мой стаж меньше... я еще любитель, так сказать. Зато порой такое на меня вдохновение находит, что как стукну иного подлеца промеж бровей... остается сильное впечатление на всю жизнь. (Поднеся кулак к его глазам. ) Посмотри, какая прелесть! (Поднявшись, другим тоном. ) Нам тут надо заседание провесть. Сядь у двери и скули пошибче, чтоб часовой не скучал. Все, пошел!

В мгновенье ока сумасшедший переселяется с рогожей на указанное место.

(Гадливо, вслед ему. ) И какая-то несчастная песенкой тебя баюкала, у бога счастья для тебя просила... (Всем. ) Начнем, товарищи?

О л ь г а (приоткрыв лицо Федора). Ты не задремал, Федя?.. отдохнул?

Ф е д о р (совсем тихо). Да.

Молчание.

О л ь г а. Друзья твои хотят поговорить с тобою. (Она помогла ему надеть пиджак. ) Можно и лежать, Федор.

Ф е д о р. Нет, я хочу сесть. Помоги мне. (Он спускает ноги. )

Татаров снова надевает шинель.

Е г о р о в (с горечью). Президиума выбирать не станем? Пусть будут там те, кто раньше нас, в самые черные дни, отдал жизнь за это. За самое дорогое на свете... Еще один человек стучится к нам, товарищи. Ольга Ивановна рассказала вам про него.

Внезапное гуденье самолета, прошедшего на бреющем полете. Пулеметная очередь. Единодушный вздох, и вдруг женщина кричит навзрыд, запрокинув

голову и разрывая платок на себе.

Ж е н щ и н а. Отомстите за нас, отомстите... Убивайте убийц, убивайте убийц!

Всё сдвигается с места, кроме мальчика, который сурово из-под приспущенных век смотрит на обезумевшую. Зашевелилось за дверью, щелкнул затвор винтовки, к решетке приник часовой. Ольга торопится отвести женщину на

другую сторону камеры. Приходит успокоение. Мальчик закрывает глаза.

Т а т а р о в (ворчливо). К порядку, товарищи, к порядку.

Е г о р о в (спокойно). Этот человек дважды просился к Андрею в его партизанскую дружбу. Андрей проявил осторожность, обязательную для всех нас. Оставшись один, этот человек вел себя хорошо. (Чуть повысив голос. ) Он убивал убийц, ворвавшихся в наш дом. Когда Андрей выбыл, он взял на себя его имя...

О л ь г а. И не уронил его.

Е г о р о в. ... И не уронил его. С великой болью Андрей принял эту жертву для общего дела. Будем кратки: нас могут прервать в любую минуту. Кто имеет вопросы к товарищу?

Т а т а р о в. Я хочу. (Федору. ) Вот она сказала, что, когда ты вышел ночью от отца, у дверей стоял тот самый, в шляпе с перышком. А ты сообразил будто и решил дать время Андрею уйти. Верно это?

Е г о р о в (Федору). Ответишь?

Ф е д о р. Да... Неверно это. А просто спеклось все во мне... после Аниски. Я себя не помнил, вот.

Т а т а р о в. А ты не из обиды Колесниковым стал? Не хочешь, дескать, живого принять, примешь мертвого. Полюбуйся, мол, из папашина окошка, как я на качелках за тебя покачаюсь... Так нам таких не надо!

О л ь г а. Объясни, Федя, почему ты принял чужое имя.

Ф е д о р. Мне казалось (и в его улыбке явилось что-то от того мальчика Феди на разбитом портрете)... что им еще страшнее станет, когда Колесников снова нагрянет, уже убитый. (Сквозь кашель. ) Наверно, он теперь не спит, не спит...

Молчание.

Я протянул вам жизнь... и расписки в получении не требую.

Е г о р о в. Не сердись, товарищ. Партизан имеет право на любые вопросы. (Лежащему под рогожей. ) Ты, Паша, не хочешь высказаться?

Молчание.

Раз сама совесть наша молчит, дело ясное. Голосую. Кто против принятия этого человека в наш истребительный отряд... пусть поднимет руку.

С т а р и к. Чего? В герои не просятся... туды самовольно вступают.

Е г о р о в. А ты, Паша?

Молчание. Егоров снимает с его лица рогожу. Тот лежит с открытыми глазами.

Паша, Павел... ты что? Ты слышишь меня, Паша?

Молчание. Егоров прикрыл вновь лицо мертвого.

Итак, единогласно. Ну, дай я поцелую тебя, новый Колесников!

Т а т а р о в (зло и настойчиво). В губы, в губы!

Егоров обнял Федора. Где-то вверху лестницы шум и голоса. Слышна команда: " Ganzer Zug, halt! Links um! Richt' euch! " * И, сбросив с себя личину,

выпрямив шись в рост, сумасшедший устрашенно прижимается к стенке.

_______________

* Взвод, смирно! Налево равняйсь!

Е г о р о в. Приготовьтесь, товарищи.

Все, кроме Федора, сбиваются в кучу на правом ближнем плане.

О л ь г а. Идти в ногу, глядеть легко, весело. На нас смотрят те, кто еще сегодня вечером сменит нас. Красивыми, красивыми быть, товарищи!.. (Федору. ) Вставай, Федя, пора...

Федор присоединяется к остальным. За дверью показываются люди.

Т а т а р о в. Раньше в барабаны били при этом. Я в описаниях читал. Что-то не слыхать...

Мальчик шарит шапку на нарах.

С т а р и к. Шапку-то оставь, Прокофий. Тут недалеко.

Дверь открылась. Входят с о л д а т ы, о ф и ц е р, Ш п у р р е,

М о с а л ь с к и й. У офицера фотоаппарат на ремне.

Т а т а р о в. Видать, карточку будут сымать на память. Своим мамашам пошлют!

Ш п у р р е (показывая на выход, свистяще). Добро пожаловат!

Все разом двигаются вперед. Конвойный офицер предупредительно выставляет

руку - три пальца.

Е г о р о в. По трое, значит...

Короткое замешательство, никто не смотрит в глаза друг другу. Егоров

выбирает глазами первую партию.

Ну, я пойду (Федору), ты, конечно, и...

Т а т а р о в. ... И я. Пойдем, пойдем... я им покажу, я им покажу, сволочам, как наши умирают. (Федору. ) Ты на плечо мне опирайся, Андрей. Плечи-то у меня пока здоровые.

Ф е д о р. Ничего, я сам. (Ольге. ) Если увидишь мать, объясни ей... я не был пьян в ту ночь, накануне. Я просто не спал тогда две ночи, негде было...

С о л д а т ы окружают их и уводят. Последним покидает подвал Мосальский.

О л ь г а. Слушайте, офицер... Офицер говорит по-русски?

Мосальский наклонил голову.

Здесь есть беременные...

М о с а л ь с к и й (поморщившись от слова). Веревка выдержит, мадмуазель.

О л ь г а (упавшим голосом)... и дети!

М о с а л ь с к и й. Вы задерживаете меня, мадмуазель. (Прокофию. ) Сколько тебе лет, Статнов?

П р о к о ф и й (с вызовом). Семнадцать.

Иронически поклонившись, М о с а л ь с к и й уходит. Уже по своему почину

Прокофий поднимается по ящикам к окну.

Народу сколько нагна-али...

Он вынул тряпку из пробоины в окне. Ветерок пахнул в лицо его горсткой

снега. Снова пальба зениток...

П р о к о ф и й (вцепившись в решетку). Дедушка, парашюты, парашюты. В небе тесно стало, дедушка! (Он соскочил, уткнулся в колени старика, и все, что скопилось за день, разряжается теперь нестыдными, ребячьими слезами. )...

Видны бегущие ноги в окне. Снятое полотнище парашюта розовым облаком застилает его на мгновенье. Потом кто-то вопя: " И-эх, ты злое семя! " вышибает прикладом забитое досками окно. И тотчас н е с к о л ь к о ч е л о в е к, громыхая и крича, спускаются по склизам в сумрак ямы, и первым из них - К о л е с н и к о в. После яркого полдневного снега они

ослепленно молчат.

К о л е с н и к о в. Чужих нет? (Ольге, кивнув на выход. ) Встреть мать. (Двум с карабинами. ) А ну, пошарьте под корягами. Может, налимишко найдется.

Д в о е уходят во тьму соседнего подвала. Женщина беззвучно плачет.

(Всматривается в лица людей. ) Федор Таланов... Федор!

Все молчат.

П р о к о ф и й. Троих наверх увели. Теперь уж их не догонишь.

Из соседнего подвала слышен голос: " Дай сюда фонарика, Андрей Петрович...

налима держу. Руку лижет. Тут запасный выход есть".

К о л е с н и к о в. Иду. (Уходит. )

Ольга шагнула к п а р е н ь к у в ш и н е л ь к е, который, засучив

рукав, зажал локоть ладонью.

О л ь г а. У вас кровь, товарищ.

П а р е н е к (еще в возбужденье атаки). Разве убережешься в этой суматохе!

Ольга наспех рвет платок для временной перевязки, паренек шарит глазами по

подвалу!

С т а р и к. Аль что потерял, сынок?

П а р е н е к. Не-е... А как отступали мы в прошлом месяце, пожалел я старичка одного. Сбежал я к нему на обочинку, прижал ко грудкам... " Не горюй, говорю, дедушка... " И последнюю горбушечку в пазуху ему сунул...

О л ь г а. Вот и все пока, только не гните в локте.

П а р е н е к. И весь месяц я его во снах видал. Подойду: " Потерпи, скажу, дедушка... скоро придем: русские всегда возвращаются. Дай только обозлиться маненько. Ведь русского обозлить - проголодаешься! " А у меня установка такая: слово дал - держись...

Из соседнего подвала, пятясь перед партизаном, выходит в защитной бекешке

Ф а ю н и н, потом К о л е с н и к о в.

К о л е с н и к о в. Какой же это налим? Это есть по всем статьям щука. А еще рыбак!

Паренек растерянно засматривает в лицо Фаюнина.

Никак, наш-то нашел своего старичка с обочинки.

П а р е н е к. А поправился ты, дедушка, с горбушечки-то моей.

Фаюнин молчит. Сверху спускается Т а л а н о в, с ним А н н а

Н и к о л а е в н а.

А н н а Н и к о л а е в н а (во всю силу боли своей). Ольга!.. (И затихла, уткнувшись в плечо дочери. )

Паренек касается фаюнинского плеча.

П а р е н е к. И порадоваться-то нам с тобой тут негде, дедушка. (И в ласке его звучит железо. ) Пойдем на свежий воздух, там обнимемся...

Они уходят.

О л ь г а (отцу). Она видела... там?

Тот утвердительно кивает.

(Заглянув в лицо матери. ) Мама, у тебя сухие глаза. Нехорошо, поплачь о Феде, мама. Он уходил, а теперь снова вернулся. Он рядом с тобой стоит, он снова твой, мама!

А н н а Н и к о л а е в н а. Он вернулся, он мой, он с нами...

1941 - 1942

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib. ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

⇐ Предыдущая 1 2 3 45