МОЛЧАНИЕ.

ПАРЕНЬ. Кидай эту ботву в портфель и выкидывай. Не барай мозги себе и людям. Нечего это в своей юрте держать, узбек, ну?

СТАРИК. Не мне принадлежат - не я и распоряжаться этим буду.

ПАРЕНЬ. Сказал: выкинь, ну?

СТАРИК. Знаете, кактусы бывают с волосками, колючками, щетинками. Там, далеко, где их родина, их используют даже в строительстве, и ещё ими топят печи даже. Вода на них - будто звездочки, слезинки. (Идёт по квартире, поливает кактусы. ) Они поют: “Сезон дождей, сезон дождей! ”. Так вот умру и не увижу, как цветёт “Царица ночи”. Вот из такой крошечки, из такого семечки крохотнулечного меньше, чем в полноготка, вырастает такой огромный прекрасный изумительный колючий цветочище. Странно, да?

ПАРЕНЬ. Не цветочищи это, дядя, а пни, яйца лохматые, дерьмо всё это и ты, и твоя жизнь, понял?

СТАРИК. Вы уже говорили это, я понял, до свидания, идите, идите. (Пауза. )

ПАРЕНЬ. Хорош байду разводить. Ну, ведь правильно я сказал, эй, ты, узбек, правильно же, нет? (Пауза. ) Тебе же заняться нечем, вот ты и стоишь по четыре часа у рынка, ловишь людей, в свою юрту зазываешь, не так?

СТАРИК. Идите.

ПАРЕНЬ. (Помолчал. ) Возьму это барахло с собой, буду мимо помойки идти и выкину, облегчу тебе жизнь, сниму с души твоей камень, ты же сам не сможешь, нет? Держи кардан и пока. Краба, говорю, дай?

СТАРИК. Идите.

ПАРЕНЬ. Руку на прощание не подаёшь? Ну, ладно.

Прошёл в центр комнаты, взял портфель. Старик визжит, кинулся к Парню, повис на нём, портфель упал, снова всё высыпалось на пол.

СТАРИК. Отдай, отдай! Не сметь! Не сметь! Не сметь! Не сметь!

Упал на пол, закрывает телом портфель. Парень пытается вырвать его у Старика. Схватился за бусы, которые на полу валялись, потянул к себе, Старик к себе, нитка лопнула, жемчужинки покатились в разные углы комнаты.

Молчат, смотрят друг на друга. Парень улыбается.

ПАРЕНЬ. Дышите глубже, пролетаем Сочи! Ты обкуренный, да? А по сопатке если? Убери обмылки свои ты, узбекский цыган! Йокши, нет? Понял, говорю?

СТАРИК. (Плачет, ползает по полу. ) Рассыпал, рассыпал, разрушил, влез, растоптал, теперь все кактусы надо передвинуть, перелопатить, убрать, чтобы все собрать, надо день, два, чтобы всё собрать, собрать на ниточку, как было, но теперь не сделать, как было, он всё разрушил...

ПАРЕНЬ. Чего ты плакать-то взялся? Да соберу я тебе всё, соберу, не ной...

Встал на колени, ползает по полу, собирает жемчужинки.

СТАРИК. Ай!

ПАРЕНЬ. Чего?

СТАРИК. Я сел на осколок.

ПАРЕНЬ. Чего?

СТАРИК. Осколок. Осколок свадебной тарелки. (Вертит в руках осколок, рассматривает его, поднося близко к глазам. ) У русских есть традиция: бить посуду на счастье на свадьбе. У неё была свадьба. А теперь умерла. В смысле, она была замужем, я знаю.

ПАРЕНЬ. Ну, осколок, ну, свадебной, ну, тарелки, ну, что ты так многозначительно-то вздыхаешь, а? Что ты глаза закатываешь? Запор мыслей - поток слов? Что ты мне показываешь, что ты в десять раз больше меня в жизни разбираешься? Ну, мудёр ты, мудёр, ну и далее? И я мудёр, и ты мудёр, ну и?

СТАРИК. С чего вы взяли.

ПАРЕНЬ. Да с того и взяли, что ты вот тут вот вздыхаешь вот.

СТАРИК. Я просто сказал: осколок свадебной тарелки.

ПАРЕНЬ. Да чешуя всё это. Осколок, осколок. Ну и дальше-то что?

СТАРИК. А дальше вот: монисто, веер, фотографии, фантик от конфеты “Ласточка”, платье с блестками, кусок блестящей ткани - шарф, наверное, ракушка, деньги, деньги, свечка, таблетки, салфетка цветная, театральная программка: “Любовь Яровая”... Надо же, я думал раньше, что “любовь яровая” - это что-то про любовь где-то в поле, вот, письма, снова письма, снова письма...

ПАРЕНЬ. А это что?

СТАРИК. Ваза. Запаянная. Это - искусственные ресницы, накладные ногти, сберкнижка, паспорт, трудовая книжка, свидетельство о смерти мужа, свидетельство о смерти отца, свидетельство о смерти матери, свидетельство о смерти дочери, свидетельство о смерти сына, боа, какие-то пёрышки, золотинка от шоколадки, локон чей-то в целлофаном пакете, парик, письма, снова письма. Это - зубы. Запасные, видимо.

ПАРЕНЬ. Чего?

СТАРИК. Зубы. Вставные. Ничего, и до вас дойдет, понадобятся зубы, не успеете оглянуться.

ПАРЕНЬ. Как - зубы?

СТАРИК. Ну так - зубы. Запасная челюсть. У меня тоже вставные. У меня один раз зубы из кармана свистнули на рынке, хорошо, что дома были запасные.

ПАРЕНЬ. Слушай, дядя, она что - она была лысая, без зубов, ногтей и ресниц? И к тому же в парике и в перьях, да? И ты это чудо-юдо любил?

СТАРИК. Никого я не любил. С чего вы взяли. Мы с ней не были почти знакомы.

ПАРЕНЬ. Ну, а что же она тебе перед смертью притарабанила барахло это? Почему не другому кому-то, а?

Ползают по полу, собирают жемчужинки.

СТАРИК. Не знаю. Откуда я знаю. Может, чувствовала, что помрет и хотела оставить о себе память, потому что нашли бы её в квартире и всё выкинули бы. А у меня... (Ползают по полу. )

ПАРЕНЬ. А у тебя что? Ты ж хотел по акту сдать в милицию, в морг под изголовье, в домоуправление? У меня полные горсти уже этого добра, куда его?

СТАРИК. Надо иголку и нанизать всё, сейчас я поищу иголку и суровую нитку, эта уже не годится, старая, она прогнила, сейчас мы нанижем...

ПАРЕНЬ. Слушай, дядя, я с тобой до вечера нанизывать бусинки буду? Да мне по барабану всё. Мне больше дела нет, думаешь, да?

СТАРИК. Хорошо, положите в горшок, к тому кактусу...

ПАРЕНЬ. К “Царице ночи”, что ли?

СТАРИК. Да, да, к ней.

Парень высыпал жемчуг в горшок к кактусу, рассматривает его, стоя на коленях.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒