Лео Таксиль 22 страница

Как это ни гнусно, существуют еще более постыдные вещи. Некоторые епископы раздают приходы только тем священникам, мать, сестра, племянница или родственница которых заплатила за приход своей честью.

Отвечайте же, гнусные епископы и священники, неужто евангелие проповедует вам: блаженны продажные? Блаженны пьяницы и сутенеры? Блаженны те, кто добивается высоких должностей, подло прислуживая? Ступайте к дьяволу, мерзавцы! Как осмелитесь вы в час вашей смерти предстать перед ликом Христа – охмелевшие от вина, с награбленным вами золотом, в окружении блудниц, ваших сожительниц, племянниц и прочих жертв ваших грязных наслаждений? Будь проклята вся ваша свора шарлатанов, мошенников, вымогателей!

Я знаю, заклеймив ваши преступления, я рискую быть убитым из-за угла, как это не раз случалось с теми, кто пытался преобразовать капитулы и монастыри. Но страх перед вашим кинжалом не заткнет мне рта, не заглушит моего гнева. Я не буду молчать и скажу вам всю правду.

Выходите же, женщины, продающие свое тело сановникам и монахам, выходите, пьяницы и воры!..

Пожалуйте-ка сюда, монахини, заполняющие погреба и подвалы монастырей трупами новорожденных! Какой приговор вы услышите, когда дети назовут своих отцов и палачей? Неужели огненный дождь не испепелит эти обители, как некогда он испепелил Содом и Гоморру? Неужели священников и епископов не поглотит земля?..

Да, братья мои, близится час, когда господь свершит строгий и праведный суд над сворой тунеядцев, паразитов, блудодеев, грабителей, воров и убийц! " Падение нравов бросалось в глаза с вопиющей очевидностью. Лютер смело обрушился на развращенность римской курии. Тезисы, в которых он нападал на исповедь, чистилище и индульгенции, были вывешены у входа в церковь. Доминиканцы несколько раз пытались убить августинского монаха, но его тщательно охраняли. Папа был вынужден искать другое средство для расправы с опасным противником. Потребовав, чтобы Лютер явился в Рим и там изложил свою доктрину, он написал курфюрсту Саксонскому, чтобы тот выдал его римскому легату в Германии.

К счастью, курфюрст не дал себя одурачить лицемерным смирением святого отца и догадался о преступном замысле. Он ответил папе, что реформатор может быть подвергнут допросу у себя на родине так же, как и в Риме. Льву десятому ничего не оставалось, как направить своих знаменитых богословов на процесс Лютера.

Лютер немедленно воспользовался предоставленным ему случаем торжественно защитить свои взгляды. Перед тем как отправиться на суд в Аусбург – город был выбран папой, – он позаботился об императорской охранной грамоте.

Поначалу представители римской курии пытались склонить монаха на сторону первосвященника, соблазняя его всяческими почестями, богатством, лишь бы он публично покаялся перед его святейшеством. Убедившись в его неподкупности, эмиссары Льва десятого перешли к угрозам. Но реформатор остался непоколебим, заявив, что никакие соображения не заставят его изменить ни одной строчки из того, что им написано.

Кардинал-легат, видя его упорное сопротивление и понимая, что необходимо как можно скорее покончить с расколом, решил арестовать Лютера.

Догадавшись о его намерении, августинский монах (помня о судьбе сожженного Гуса) рассудил правильно: не полагаясь на охранную грамоту императора, он бежал из Аусбурга и тем самым избежал трагической судьбы первых апостолов Реформации.

В то время как учение Лютера, пробуждая совесть народов, стремительно распространялось по Европе, папа предавался развлечениям, не понимая важности происходившего. Он пропустил момент, когда власть первосвященника была поставлена на карту. Число приверженцев Лютера росло с каждым днем. Множество сеньоров, чьи земли были захвачены папой, встали под знамя реформатора, не желая иметь пастыря, думавшего только о взыскании налогов.

Новые идеи распространялись широко и быстро. И наконец Лев десятый, несмотря на свою беспечность, испугался не на шутку. Он перечитал сочинения, в которых он подвергался резким нападкам, но не взял на себя труд ответить на них. Это была крупная ошибка, ибо его декларация в ту пору еще могла найти какой-то отклик у верующих. Постепенно авторитет папы падал все ниже и ниже, и, соответственно, возрастал авторитет его противника. Поняв наконец опасность, Лев десятый решил действовать энергичнее, но время уже было упущено.

Он направил Карлу пятому послание с просьбой арестовать Лютера и предать его суду инквизиции. Совершив столь решительный поступок, папа вновь погрузился в удовольствия и спокойно ожидал ответа императора, полагая, что нет ничего более легкого, чем арестовать взбунтовавшегося против церкви монаха. Каково же было его негодование, когда в ответном послании Карл сообщил, что при всем желании быть полезным его святейшеству он не может посягнуть на свободу монаха, принимая во внимание состояние умов в Германии, где проповедь реформатора нашла множество сочувствующих.

Карл опасался вызвать междоусобную войну или, во всяком случае, недовольство влиятельных князей, в чьей поддержке он нуждался. В то же время, как всякий заправский император, он не мог не оказать услуги первосвященнику, когда речь шла о подавлении свободной мысли, хотя бы в ее зародыше. И могущественный император пообещал созвать сейм, на котором, как он надеялся, Лютера осудят. В ожидании сейма он просил папу провозгласить еще раз анафему против вождя Реформации, дабы устрашить сеньоров и добиться осуждения.

Святой отец имел неосторожность последовать совету императора.

Лютер воспользовался текстом этой анафемы и разразился самой неистовой речью, закончив ее следующими словами:

«Подобно тому, как сжигают мои труды в Риме, я предаю огню буллы и декреталии этого князя тьмы и заклинаю всех людей прийти мне на помощь, чтобы бросить в тот же костер Льва десятого и его апостольский трон со всеми кардиналами святой коллегии».

Попросив принести ему жаровню, он в присутствии бушевавшей народной толпы сжег папскую буллу о его отлучении.

Таким образом, проклятие святого отца вызвало восторг у его противников, ибо простой монах, осмелившийся публично уничтожить декрет первосвященника – дерзость, которую не позволил бы себе ни король, ни император, – заслуживал восхищения.

Карл пятый явился на заседание сейма, чтобы выполнить обещание, данное Льву десятому. Римскому легату, представителю обвинения было поручено следить за тем, чтобы грозный враг папства не ускользнул, даже если он публично покается.

Друзья Лютера сильно встревожились и заклинали его не испытывать лицемерие папских эмиссаров.

«Я знаю, – ответил он им, – какой опасности я подвергаюсь, но я всуну руку в горло этих дьяволов, переломаю им зубы и буду исповедовать учение божье». Его сопровождал конвой из ста отлично вооруженных людей. Близ Вормса Лютера встретила восторженная толпа, и его прибытие в город, в котором уже собрались судьи, носило характер триумфального шествия. Энтузиазм, с которым встретили Лютера, привел его врагов в уныние, как ни старались они скрыть это. А их ненависть явно обнаруживалась в том пристрастии, с каким они его допрашивали.

Мы питаем к лютеранству, кальвинизму и прочим бесчисленным разновидностям протестантства не больше симпатии, чем, скажем, к католичеству. Все религии, какого бы бога они ни провозглашали – Яхве, Христа, Будду, Вишну, Индру или любого другого, вплоть до идолов, которым поклоняются дикари, – стремятся поработить человека. Все они одинаковы. Но мы должны признать, что в первые годы Реформации новое движение было почти исключительно народным и нанесло сокрушительный удар теократической тирании. Правда, впоследствии протестанты застыли, не продвинулись ни на шаг вперед и погрязли в предрассудках, которые основатель их религии, будучи столь же робким реформатором, сколь и мужественным борцом, считал нужным сохранить.

Сам Лютер был, по существу, консерватором. За его горячими речами скрывались весьма умеренные устремления, но тем не менее он помимо своей воли, ниспровергая папский абсолютизм, возрождал свободу человеческой мысли.

На все вопросы римского легата Лютер отвечал твердо: он не только не отказывается от своих взглядов, но готов защищать их публично. Предложение его было отклонено. Представители сейма не были столь наивны, чтобы дать реформатору вновь восторжествовать. Легат заявил, что поведение Лютера оскорбительно для церкви и огласка прений только усилит позор, нанесенный ей; обвиняемый обязан оправдаться перед своими судьями. После того как новые попытки уговорить Лютера ни к чему не привели – реформатор твердо стоял на своем, – обвинители опять пустили в ход старый прием: они пообещали ему бенефиции и кардинальскую шапку.

Но ни обещания, ни угрозы не поколебали упрямца.

Бессильные посягнуть на свободу и жизнь знаменитого монаха, опасаясь вызвать открытый мятеж, судьи приняли решение изгнать его из пределов империи.

Чтобы предохранить Лютера от покушения, друзья встретили его, когда он возвращался из сейма, и тайно перевезли в один замок, где он и прожил почти год.

Речь его смолкла, но его сочинения продолжали начатое им дело. Короли, знать, кардиналы, епископы, монахи объединились в священный союз и железом, огнем, ядом боролись с врагом, угрожавшим навсегда подорвать их власть.

В разгар событий Лев десятый по-прежнему избегал всего, что могло помешать ему наслаждаться жизнью. Такое равнодушие папы в сложной обстановке, требовавшей от католической церкви напряжения всех сил, вызвало естественное негодование его сторонников. Папу обвиняли в слабости, трусости, в недальновидности, упрекали за бездумную светскую жизнь, которую он продолжал вести, за охоты, концерты, спектакли, банкеты и прочие развлечения.

Лев десятый ни на что не обращал внимания. Когда депутация дворян явилась к нему с настойчивой просьбой стряхнуть с себя апатию, он отделался шутками и пригласил всех принять участие в пиршествах. Незадолго до осуждения Лютера на Вормсском сейме во Флоренции умер брат Льва десятого Джулиано Медичи, оставивший единственным наследником огромных богатств своего побочного сына. Тогда же папа женил своего племянника Лоренцо Медичи на молодой французской принцессе; свадьба была отпразднована с большой пышностью в Париже. Бедный народ и на сей раз оплатил издержки. Принцесса вскоре умерла от родов, оставив дочь, которая снискала впоследствии столь печальную славу, – Екатерину Медичи. Лоренцо ненадолго пережил свою жену и умер 29 апреля 1519 года.

Папа остался единственным представителем – по мужской линии – старшей ветви Медичи. Это было тяжелым ударом для Льва десятого. Все его усилия скопить большие богатства для своего рода оказались бесполезны. Честолюбивые замыслы покинули его. Может быть, еще и поэтому Лев десятый с удвоенной горячностью предался развлечениям.

Страсть к охоте, о которой мы уже упоминали, проявлялась у него еще неистовей.

Можно с уверенностью сказать, что охоту на оленя или вепря он в глубине души предпочитал созерцанию высоких творений. Если зверь уходил, он тут же на месте, распаленный гневом, порол несчастного егеря до тех пор пока тот, окровавленный, не валился на землю. В случае удачи егеря осыпали щедротами. Не меньше он любил и изысканный ужин в Ватикане. За новый способ приготовления рагу ценитель тонких блюд награждал высокими чинами. Стол Льва десятого обслуживали четыре специалиста, занимавшиеся изобретением новых яств. Благодаря их стараниям человечество познакомилось с рецептом особенных сосисок, нашпигованных мясом павлина. Один стол папы обходился христианам в семь миллионов в год!

В папских празднествах участвовали сотни шутов, актеров и поэтов, забавлявших его святейшество стихами и непристойными комедиями.

Красивые девушки и юноши, искушенные в распутстве, услаждали достопочтенных гостей. Папа подбирал их после тщательного изучения их свойств и способностей.

Словом, оргии Льва десятого ни в чем не уступали оргиям Борджиа. Беспечный первосвященник развлекался до самой смерти. Умер он внезапно (1 декабря 1521 года), без каких-либо видимых причин. Доктора подозревали отравление.

МИЛЛИОНЫ ЖЕРТВ.

Прежде чем перейти к следующему папе, мы остановимся на одном кровавом эпизоде из времен понтификата Льва десятого.

Датский король Христиан долго, но тщетно пытался завладеть Швецией. После посвящения Карла пятого в императоры Тролле, архиепископ Упсальский, был изобличен в предательстве и его изгнали из Швеции – кара отнюдь не суровая для такого преступления.

Прелат сразу же стал открыто интриговать в пользу короля Христиана. Получив крупное вознаграждение от датского короля, святой отец, не утруждая себя раздумьем, опубликовал отлучительную буллу против шведов и предложил императору отправить армию на помощь Христиану. Карл пятый поспешно откликнулся на предложение: подавлять народ – его кровное дело, и он не мог отказаться: корона обязывает!

С благословения папы и Карла пятого Христиан собрал войска и осадил Стокгольм.

Но шведы под предводительством Стена Стуре – правителя Швеции – оказали мужественное сопротивление и обратили противника в бегство. Дело в том, что Христиан, сгорая от нетерпения, не дожидался войск, которые по просьбе святого отца обещал ему Карл пятый, и довольствовался лишь моральной поддержкой своих могущественных союзников. Но как только императорские войска прибыли в его лагерь, он возобновил военные действия. Однако после удачной атаки противника, не рискуя больше испытывать судьбу, он по совету папских прелатов, которые его сопровождали, решил стать на путь вероломства. Он стал добиваться встречи со Стеном Стуре и согласился прибыть для переговоров в Стокгольм в сопровождении небольшого конвоя, если ему выдадут несколько отобранных им заложников в качестве гарантии его безопасности.

Предложение было принято. Едва заложники – шведские сенаторы и представители власти – прибыли к королю, он велел их связать и объявил, что заложников повесят у стен города, если Стокгольм не будет сдан.

В подкрепление угрозы он двинулся с войсками к городу и осадил его. Возмущенные вероломством, шведы героически сражались, выдерживая осаду многочисленных наемников Христиана. Но в одном из боев Стен Стуре был убит; после смерти доблестного вождя шведы пали духом и сдались.

Христиан торжественно вступил в город, причем в его свите находились несчастные пленники, которых он предательски захватил. На следующий день он созвал на коронационные торжества всех вельмож королевства, сенаторов, епископов и прелатов. Эти господа готовы всегда петь хвалебные гимны любому победоносному бандиту. После церемонии посвящения он устроил в замке пиршества для командиров своей армии, длившиеся целый месяц. В течение всего этого времени солдатам было разрешено насиловать женщин и девушек.

Вполне понятно, что население не могло оставаться спокойным. Папские нунции и гнусный Тролле советовали королю принять энергичные меры для предупреждения восстания. Меры были простые – предать суду и смертной казни множество граждан, чтобы терроризировать остальных.

Христиан нашел идею блестящей. Ввиду того что Лев десятый объявил в своей булле всех шведов еретиками – а ересь являлась смертным грехом, – король составил список граждан, влияния которых он больше всего опасался. От имени святого отца он приказал арестовать их и предать суду комиссии, составленной из священников-инквизиторов.

В назначенный для казни день все улицы Стокгольма были запружены солдатами, которым дали приказ убивать на месте всех, кто посмеет показаться у ворот или у своих окон.

Осужденных казнили на площади. Их было, по словам одного очевидца, девяносто четыре человека. Всех их обезглавили.

На следующий день топор сменила виселица. Среди казненных оказались самые видные граждане страны, незнатные дворяне, бургомистры, горожане и даже простые зрители, смело выражавшие свое возмущение. В тот день число жертв дошло до двухсот.

Но все это было только прелюдией. В течение недели казни продолжались непрерывно.

Во избежание однообразия способ казни ежедневно меняли. Священники, главные организаторы стокгольмской кровавой расправы, предложили Христиану прекратить расправу лишь после того, как была истреблена четверть населения. Но и тогда они обратили внимание Христиана на то, что святой отец отлучил не только жителей столицы, но и все население Швеции, а следовательно, жители остальных городов тоже должны понести наказание за ересь.

Это послужило сигналом к новой серии убийств. И в других частях королевства люди умирали на виселице или на эшафоте.

И все же Христиану далеко было до испанских священников, свирепствовавших в Мексике и руководствовавшихся буллой того же Льва десятого.

Если в Швеции было перебито несколько тысяч человек, то в Мексике служители религии передушили несколько миллионов индейцев; на церковном жаргоне это называлось евангелизацией туземцев.

УБИЙСТВО В ТРЕХ АКТАХ.

Кардинал Адриан, выбранный первосвященником после смерти Льва десятого, был полной противоположностью своему предшественнику. Этот скромный, простой, даже немного наивный человек искренне попытался исправить нравы папского двора.

Принять тиару, обладая такими качествами, столь же рискованно, как войти ягненку в клетку с тиграми.

Вопреки установленным обычаям Адриан удовлетворился тем, что прибавил к своему имени цифру " 6".

До того как обосноваться в Ватикане, он жил в Испании и приобрел там много врагов. Когда он высадился в Генуе (а город после войн Карла пятого лежал в развалинах), прелаты, явившиеся на церемонию целования папской туфли, просили отпущения грехов за участие в распрях, которые привели к разрушению города. Папа отклонил просьбу, сказав им: «Я этого не сделаю, ибо не могу да и не хочу».

После Генуи Адриан остановился в Ливорно, где его встретили одетые весьма фривольно епископы. Святой отец с укоризной отметил их модные бородки и усы на испанский манер и предложил им расстаться со светскими украшениями, не показываться на балах и спектаклях при шпаге и с кинжалом у пояса.

Подобная критика была не по душе прелатам и вызвала сильное раздражение против новоизбранного первосвященника.

Прибыв в Рим, где шли приготовления ко дню его коронации, Адриан тотчас приостановил работы, запретил сооружение в его честь арок и даже распорядился сломать одну из них, еще не законченную, на которую уже истратили более пятисот дукатов золотом.

«К народным деньгам надо относиться бережливо», – ответил он прелатам, не привыкшим к такой скаредности.

Тотчас же после церемонии интронизации он созвал членов святой коллегии обсудить срочные меры против растущего зла.

Положение, действительно, было более чем критическое: деяния церковников известны всем; финансы церкви исчерпаны; Германия и Швейцария полностью откололись от Рима; к Реформации день за днем примыкают новые сторонники; папским областям угрожает вторжение герцога Феррарского, и, наконец, весь Апеннинский полуостров находится в бедственном положении после войн императора Карла с Франциском первым.

Никогда еще церкви не угрожала столь большая опасность. Она находилась на краю пропасти, и надо было принимать крайние меры, дабы предотвратить народное восстание против католической церкви. Адриан начал с того, что запретил монахам продавать индульгенции; отменил и сократил различные подати и налоги; запретил передачу бенефициев по наследству; пытался пресечь продажу должностей и запретил их совместительство.

Словом, сделал все, чтобы его возненавидели церковники. Желая показать личный пример, он отказал своему племяннику в присвоенном ему почетном звании. Но этим он вызвал еще большее возмущение среди священнослужителей.

Задача оказалась непосильной. Кардиналы и офицеры его двора бешено противились всем его указам. Оправдывая свое неповиновение, они ссылались на укоренившиеся привычки клириков и добавляли, что первосвященнику следует бороться со всякими вредными учениями, полными безверия и свободомыслия, ибо они порождают беспорядок и являются смертельными врагами религии; свою власть он обязан употреблять только во имя торжества креста.

Адриан энергично возражал против подобных доводов, но, убедившись в полном разложении церкви, пал духом и принял благородное решение. Он созвал своих кардиналов и обратился к ним со следующими словами: «Вы все являетесь преступниками! Во всем христианском мире нет ни одного священника, который не был бы распутником, вором или убийцей. Церковь превратилась в вертеп, ею невозможно управлять, не заглушив в себе чести и совести. Мне остается только уйти. Я принял решение не только покинуть трон апостолов, но и расстаться навсегда со зловонной лужей, именуемой римским католичеством. Я пригласил вас, чтобы попрощаться с вами и предложить вам выбрать нового преемника, более достойного управлять шайкой негодяев, которую вы составляете».

Подобная речь (мы передали ее суть, лишь слегка изменив форму), выслушанная посреди гробового молчания, произвела ошеломляющее впечатление на кардиналов.

Они не хотели верить своим ушам. Первосвященник, отрекающийся по собственной воле от всемогущей власти, – подобная ситуация неправдоподобна, абсурдна, невозможна, чудовищна. Можно было бы предположить, что первосвященник потерял рассудок, но он говорил хладнокровно, логично и положение церкви обрисовал безукоризненно.

Придя в себя, кардиналы рассудили, что публичное отречение папы по указанным мотивам будет скандалом, которым неминуемо воспользуются враги католиков. Они начали упрашивать Адриана остаться на престоле, обещая ему исправиться.

Папа ответил, что в истории церкви было столько скандалов, что его поступок ничего не прибавит к ее позорной славе. Кстати, он относится к ней равнодушно, ибо собирается после отречения отправиться в Германию, дабы там изучить доктрину Лютера и вместе с ним работать над уничтожением теократического здания католической церкви.

Кардиналы убедились в бессмысленности дальнейших переговоров, и совещание закончилось. Но если папа упорствовал в своем намерении, то и члены святой коллегии, в свою очередь, пришли к твердому решению убрать Адриана.

Они срочно известили римское духовенство о планах святого отца. В результате среди римских клириков нашлось множество убийц, предлагавших прикончить незадачливого преемника Льва десятого.

Первая попытка провалилась. Убийца-священник был арестован в Ватикане в тот момент, когда он вытащил спрятанный в сутане кинжал и собирался заколоть святого отца.

Тогда кардиналы, соблюдая все предосторожности, организовали новое покушение.

Цоколь под сводом базилики по их приказу был распилен примерно над тем местом, где обычно находился первосвященник. Но и этот тщательно продуманный план закончился неудачей: злоумышленники пустили смертоносное оружие слишком рано, и глыба, разбившись при падении, убила полдюжины швейцарцев.

Обдумывая новое покушение, кардиналы, не теряя времени, принялись настраивать против Адриана римское население: его выставляли в смешном виде, издеваясь над его удручающей скупостью и воздержанием, ибо папа тратил всего двенадцать экю в день, пил пиво вместо вина, сидел за обеденным столом не более получаса!

Довольствуясь самой дешевой из рыб, он доказал, что он так же плохо разбирался в выборе яств, как и в управлении церковью. Наконец, его обвинили в увлечении магией: он-де целыми ночами трудится с алхимиками над отысканием философского камня.

Между тем Адриан шестой отправил в Нюрнберг легата с посланием к сейму, созванному Фердинандом Австрийским, который решил заняться вопросами реформации.

«Вместе с вами я скорблю, братья мои, о том тяжелом положении, до которого довели нас преступления духовенства и распущенность римских первосвященников. Я признаю, что смутой, которая царит в церкви, мы обязаны лишь порочности клириков: вот уже много лет, как среди священников мы не видим ничего, кроме злоупотреблений, излишеств и позорных действий. Зараза перешла от головы к членам, от пап к прелатам, от прелатов к простым клирикам и монахам; трудно найти хотя бы одного клирика, не вовлеченного в симонию, воровство, прелюбодеяние и содомию. Однако с помощью божьей я надеюсь вывести церковь из плачевного состояния и возродить римскую курию. Зло, однако, столь велико, что я смогу продвигаться по пути исцеления лишь шагом».

Легат, который отвозил это послание, был, как и все прелаты, настроен против Адриана и его реформаторских затей. Содержание послания стало известным другим кардиналам и только подлило масла в огонь. Они снова стали разрабатывать план устранения Адриана шестого. Вскоре их усилия увенчались успехом. 14 сентября 1523 года Адриан внезапно скончался. Враги не потрудились даже замести следы.

Цинизм их дошел до того, что на следующий день дверь врача, который по их поручению отравил Адриана шестого, была украшена гирляндами цветов с надписью:

«Освободителю отечества».

Не меньше цинизма было и в заупокойной речи кардинала Паллавичини, произнесенной при погребении Адриана шестого. «Адриан шестой, – говорил он, – был благочестивым, ученым и бескорыстным человеком, желавшим религии добра. Тем не менее он был посредственным папой, ибо не знал всех тонкостей искусства управления, не сумел приспособиться к нравам римского двора. Первосвященник, который, подобно ему, забыл плоть и кровь человеческую, мог лишь дурно управлять церковью».

КЛИМЕНТ СЕДЬМОЙ, ГЕНРИХ ВОСЬМОЙ И КАРЛ ПЯТЫЙ.

При Адриане шестом управление делами захватил в свои руки кардинал Джулио Медичи, тот самый командор, которого во время церемонии коронации Лев десятый возвел в сан архиепископа. Получив кардинальскую шапку, Джулио Медичи с вожделением помышлял о тиаре. На конклаве после смерти Льва десятого его главным противником был Помпео Колонна. Затянувшаяся борьба двух противников надоела кардиналам, и они отдали голоса незнакомцу Адриану.

Джулио Медичи стал полным хозяином Ватикана; можно смело сказать, что он был главным вдохновителем убийства святого отца.

Когда после смерти Адриана кардиналы собрались на заседание, Джулио Медичи снова встретился там со своим соперником Помпео Колонна. В течение шести недель между ними шла ожесточенная борьба – голоса святой коллегии разделились. Чтобы заставить искушенного соперника отказаться от притязаний на престол, Медичи предложил ему должность вице-канцлера церкви, уступил великолепное палаццо – одну из лучших резиденций Рима – и крупную сумму денег.

Он принял имя Климента седьмого, провозгласив антипапой другого Климента седьмого, который находился в Авиньоне во время великого раскола на Западе.

Достигнув своей цели, Климент сбросил маску кроткого смирения, так как больше не нуждался в ней, и стал тем, чем всегда был – истинным солдафоном. Одиннадцать лет его понтификата были годами непрерывных войн – то с Карлом пятым, то с Франциском первым. В 1527 году императорские войска захватили Рим и предали его огню и мечу. В течение двух месяцев они не щадили ни базилики, ни древние монастыри; императорская солдатня мучила и убивала римлян, насиловала женщин, девушек, даже юных мальчиков. Матери закалывали своих детей, чтобы избавить их от позора насилия; женские монастыри были обесчещены.

Жителей подвергали невообразимым пыткам: их бросали в костер, жгли им ноги на медленном огне, пытали раскаленными щипцами, отрезали уши, носы, выкалывали глаза. Трупы изрубленных римлян устилали улицы. А святой отец, успевший спастись бегством в замок святого Ангела, с высоты башни хладнокровно наблюдал за резней.

Не следует забывать, что в этой дикой войне, напоминающей схватку разбойников, обе стороны сражались за религию. Армия Карла пятого состояла из испанцев, пламенных католиков, и немцев, фанатичных лютеран. И те и другие рассматривали папу и кардиналов как нечестивцев и бесов, исторгнутых адом. Папские войска, со своей стороны, были уверены, что они защищают законного наместника бога против еретиков.

А еще смеют утверждать, что религия смягчает нравы!

Войне между Климентом седьмым и императором пришел конец. Генрих восьмой, король английский, решил расторгнуть брак с Екатериной Арагонской – теткой Карла пятого. Король был без памяти влюблен в прекрасную Анну Болейн и собирался жениться на ней. Официальным поводом к расторжению брака послужило бесплодие королевы, с которою Генрих прожил двадцать лет и не имел наследников; король знал, что больная королева не в состоянии дать их ему.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒