Annotation 4 страница

В 1141 г. киевский князь Всеволод Ольгович послал в Новгород, требуя к себе брата Святослава и предлагая на новгородский стол своего ставленника. За ставленником Всеволода были посланы епископ и «много лепших людии», а Святославу новгородцы предложили подождать нового князя. Однако Святослав убоялся возможного обмана и «бежа отаи нощию». Вместе с ним бежал и посадник Якун Мирославич, но на Плесе новгородцы перехватили его вместе с братом Прокопием, привели в Новгород и, обнаживши «яко мати родила», сбросили с моста. Оба брата уцелели. У Якуна отобрали 1000 гривен, а у Прокопия – 100 гривен и заточили их в Чудь, «оковавше руце к шии». За них вступился Юрий Долгорукий, который некоторое время держал их с женами у себя «в милости». Посадничество новгородцы предоставили Судиле Иванковичу, который вместе с Нежатой и Страшком перед тем бежали из Новгорода «Святослава деля и Якуна».

Этот выбор разгневал Всеволода Ольговича, задержавшего у себя новгородских купцов и послов во главе с епископом. Тем временем Юрий Долгорукий прислал на новгородский стол своего сына Ростислава, а Всеволод, поддержанный новгородскими послами, отправил туда же князя Святополка (брата Всеволода Мстиславича). Получив весть об этом, новгородцы схватили Ростислава, четыре месяца держали его во владычном дворе, а затем отправили к Юрию Долгорукому. Вполне закономерным в свете этих обстоятельств представляется избрание в посадники в следующем году Нежаты Твердятича, а в 1146 г. – Костянтина Микульчича («у Нежате отъяша»)[75]: Нежата уже известен нам как враг Святослава Ольговича, а Костянтин – как свойственник Мстиславичей.

Его избрание, кстати, произошло тогда, когда на киевском столе утвердился другой его свойственник – Изяслав Мстиславич, брат Всеволода и Святополка.

Недолгое пребывание суздальского ставленника Ростислава Юрьевича на новгородском столе (1141–1142 гг. ) вызвало затяжной конфликт между Суздалем и Смоленском. В грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича упоминается «Суждали залесская дань, аже воротить Гюрги, что будеть в неи, ис того Святеи Богородици десятина». Возвращение этой дани летопись зафиксировала под 1149 г.: «Изяслав съступи Дюргеви Киева, а Дюрги възврати все дани Новгороцкыи Изяславу, и его же Изяслав хотяше»[76]. Очевидно, что речь идет о доходах с домениальных земель, пожалованных Мстиславом Владимировичем Всеволоду в 1117 г. В княжение Ростислава Юрьевича эти доходы, которые надлежало передать в Смоленск, были присвоены суздальским ставленником, не принадлежавшим к потомству Мстислава Владимировича.

Борьба вокруг претендентов на княжеский стол отвлекала новгородцев от не менее важных дел. Результатом было нападение в 1142 г. еми на Ладогу, в ходе которого были избиты 400 ладожан; в том же году шведы со своими князем и епископом в 60 шнеках напали на возвращавшихся из заморья на трех ладьях 150 новгородских купцов, избили их и отняли ладьи с товаром. В отместку за нападение на Ладогу карелы в 1143 г. совершили поход на емь. [77]

Святополк Мстиславич княжил в Новгороде до осени 1148 г., когда «присла Изяслав сына своего Ярослава ис Кыева, и прияша и новгородци, а Святополка выведе злобы его ради». [78]

В княжение Святополка Мстиславича Новгород украсился новыми каменными храмами. В 1144 г. была построена церковь Успения Богородицы на Торговище. В 1146 г. – сразу четыре церкви: свв. Бориса и Глеба в Детинце, св. Ильи и свв. Петра и Павла на Славне, свв. Козмы и Демьяна в Неревском конце. В 1144 г. владыка Нифонт распорядился расписать фресками притворы Софийского собора. Тогда же был заново выстроен Великий мост через Волхов, снесенный половодьем предшествующего года. [79]

Конец княжения Святополка Мстиславича – время усилившегося конфликта с Юрием Долгоруким. Осенью 1147 г. Святополк «со всею областью Новгородчкою» отправился в поход на Суздаль, но дошел только до Нового Торга и вынужден был вернуться из-за распутицы. В следующем году Нифонт отправился в Суздаль для заключения мира, «и прият и с любовию Гюрги»[80]. Вещественным памятником этой миссии является знаменитый антиминс церкви св. Георгия, освященной Нифонтом в Суздальской земле, хранившийся в позднейшее время в алтаре Никольской церкви на Ярославовом дворище в Новгороде[81]. Сразу же после заключения мира с Юрием Долгоруким произошла уже упомянутая перемена на новгородском столе.

* * *

Приход на новгородский стол Ярослава Изяславича, однако, сразу же привел к возобновлению военного конфликта с Юрием Долгоруким. Непосредственно после вокняжения отец новгородского князя Изяслав организует поход к Ростову, завоевывает шесть городов на Волге, опустошив Суздальскую землю вплоть до Ярославля и взяв 7000 пленных, после чего возвратился «роспустья деля».

Конфликт продолжается в 1149 г., на этот раз в северных владениях Новгорода из-за собираемых там даней. Юрий Долгорукий отправил туда князя Берладского с воинами. Новгородские данники, бывшие «в мале», укрылись на острове, но суздальцы, окружив остров ладьями, вызвали их на битву, в ходе которой значительные потери понесли обе стороны, при этом суздальцев погибло «бещисла». В том же году новгородцы успешно отбили нападение еми на водь. [82]

Княжение Ярослава Изяславича продолжалось до 1154 г. и так же может быть отмечено новыми успехами в культурной жизни Новгорода. В 1151 г. владыка Нифонт «поби святую Софею свиньцем всю прямь и извистию омаза всю около». Тогда же были построены церкви св. Василия в Людином конце и свв. Константина и Елены в Неревском конце. В 1153 г. Нифонт заложил в Ладоге церковь св. Климента, а игумен Аркадий основал в окрестностях Новгорода Аркаж монастырь Успения Богородицы. Впрочем, не обошлось и без потерь. В 1152 г. в большой пожар на Торговой стороне погорел Торг, а также девять церквей, одной из которых была «Варяжская»[83].

В апреле 1154 г. новгородцы изгнали Ярослава и пригласили на стол князя Ростислава Мстиславича, но в ноябре того же года, получив известие о смерти киевского князя Изяслава, Ростислав устремился к этой открывшейся вакансии, передав новгородское княжение своему сыну. Поскольку новый договор с Новгородом при этой акции не был заключен, «вознегодоваша новгородци, зане не створи им наряда, но болши раздра», и изгнали навязанного им князя. Владыка Нифонт «с передними мужи» был отправлен к Юрию Долгорукому просить князя, и 30 января 1154 г. новгородский стол был занят его сыном Мстиславом. На следующий год Юрий Долгорукий овладел киевским княжением, после чего предпринял ряд действий по примирению с соперничавшими с ним князьями. В результате «бысть тишина в Рустеи земли». [84]

Союз с Новгородом был закреплен в 1156 г. браком Мстислава Юрьевича, женившегося на Анастасии, дочери новгородского боярина Петра Михалковича, идентифицируемого с уже известным нам адресатом берестяных грамот биричем Петроком: «Тои же зиме повеле Дюрги Мстиславу сынови своему Новегороде женитися Петровною Михалковича, и оженися». Если в этом сообщении Ипатьевской летописи инициатором брака назван Юрий Долгорукий, то Лаврентьевская летопись приписывает инициативу новгородцам: «Тое же зимы ожениша новгородци Мстислава Гюргевича и пояша за нь Петровну Михалковича»[85]. По-видимому, инициатива была взаимной.

Два выдающихся памятника новгородского искусства являются свидетельствами этого бракосочетания. По заказу Петра Михалковича и его жены Марии (Марены), в подражание причастной чаше, изготовленной мастером Братилой в связи с женитьбой князя Всеволода Мстиславича на дочери Петрилы Микульчича, мастер Коста изготовил такой же кратир с надписью «Се сосуд Петров и жены его Марьи» и изображениями Христа, Богоматери, апостола Петра и св. Анастасии (см. илл. 18 цв. вкл. ). Тогда же была заказана иконописцу икона «Знамение Богоматери» с изображением на обратной ее стороне апостола Петра и св. Анастасии (при позднейшей реставрации она получила ошибочное имя Наталья)[86] (см. илл. 19 цв. вкл. ). Этой иконе предстояло стать главной духовной реликвией Новгорода после ее участия в битве новгородцев с суздальцами в 1170 г. Но об этом речь впереди.

Важнейшее событие новгородской истории произошло в 1156 г. и связано с кончиной владыки Нифонта 21 апреля. Если прежде назначение епископов на новгородскую кафедру находилось в безраздельной компетенции киевских митрополитов, то теперь, как сообщает летопись, «собрася всь град людии» и избрали епископом Аркадия. Его торжественно привели из Аркажа монастыря, где он был игуменом, и поручили ему епископию, «дондеже приидеть митрополит в Русь, и тогда поидеши ставится»[87]. Новый порядок вечевого избрания епископа и его последующего утверждения («хиротонисания») митрополитом существовал вплоть до конца новгородской независимости.

Княжение Мстислава Юрьевича оказалось недолгим. В 1157 г «бысть котора зла в людех», князя стали изгонять из города; за него встала Торговая сторона, «мало же крови не пролиаша межи собою». Когда в Новгород пришли Святослав и Давид Ростиславичи, сыновья смоленского, а затем киевского князя Ростислава Мстиславича, Мстислав бежал из Новгорода. В том же году умер его отец Юрий Долгорукий, а в Новгороде Ростислав Мстиславич оставил княжить своего сына Святослава, передав другому своему сыну Давиду в княжение Новый Торг. Правда, и княжение Святослава было недолгим. В 1160 г. «прияша новгородци Святослава Ростиславица, и послаша его в Ладогу, и княгыню впустиша в монастырь святыа Варвары, а дружину его в погреб всажаша, и введоша Мьстислава Ростиславица, внука Юрьева, месяца июня в 21 день». Тогда же посадником стал Нежата. Князь Святослав был отправлен в Ладогу, откуда бежал в Смоленск. Впрочем, на следующий год «урядися Ростислав с Андреем о Новъгороде»: Мстислав, княживший «год без неделе», был выведен, а Святослав снова введен 28 сентября 1161 г. Тогда же на посадничестве Нежата был заменен Захарией[88].

Летописец сообщает о тяжелом неурожае и голоде 1161 г. и о нападении шведов на Ладогу, отбитом новгородцами во главе с князем и посадником. В 1163 г. скончался епископ Аркадий, а на новгородскую кафедру поставлен Илия.

В княжение Святослава Ростиславича Новгород украсился новыми храмами. В 1165 г. была построена церковь Троицы в Людином конце и церковь св. Николая в княжеской резиденции на Городище. В 1166 г. надвратная церковь Спаса в Юрьевом монастыре.

Рис. 20. Берестяная грамота № 724 (а – лицевая сторона, б – оборот)

В 1167 г. Сотко Сытинич построил каменный храм свв. Бориса и Глеба в южной половине Детинца.

В том же году князь Святослав Ростиславич ушел в Луки, откуда сообщил новгородцам: «не хощю у вас княжити, не любо ми есть». На это новгородцы заявили, что и они не желают видеть Святослава на своем столе, и выгнали его из Лук, принудив скрыться в Торопце, а затем уйти на Волгу. Распря вызвала широкий резонанс. За князем были отправлены послы в Киев к Мстиславу просить у него сына. За Святослава вступился Андрей Боголюбский, разгромивший Новый Торг. Роман и Мстислав Ростиславичи сожгли Луки. Андрей Боголюбский, полочане и смоляне требовали возвращения на новгородский стол Святослава, который имел сторонников и среди новгородских бояр, в том числе посадника Захарию, бирича Несду и Неревина, которые были убиты восставшими противниками Святослава[89].

Значительным эпизодом этого конфликта стало противодействие Андрея Боголюбского сбору новгородцами заволочской дани, запечатленное в берестяной грамоте № 724 (рис. 20). В этом документе предводитель сборщиков дани Сава сообщает, что Захария запретил тамошним людям «ни единого песца» давать Саве, и они отдали дань людям Андрея. Из сообщения Лаврентьевской летописи известно, что в зиму 1166/67 г. за Волок был Андреем Боголюбским послан его сын Мстислав. Цитированная берестяная грамота сообщает также, что «сельчанам своим князь сам от Волоку и от Мьсте участоке водале»[90], что свидетельствует о сохранении до этого времени княжеских прав на земли, перечисленные в «Уставе князя Святослава Ольговича 1137 г. ».

Развивая конфликт, новгородцы избрали посадником Якуна Мирославича и послали в Киев к князю Мстиславу просить у него сына. С 1 сентября 1167 г. до 31 марта 1168 г. Новгородом правил Якун, ожидая ответа из Киева, откуда только 14 апреля пришел малолетний Роман Мстиславич, «внук Изяславль».

Конфликт не прекратился в 1168 г., когда новгородцы вместе с псковичами организовали походы на Полоцк и Торопец, а коалиция союзников Андрея Боголюбского выступила в поход на Киев. В 1169 г. нашла продолжение борьба между Суздалем и Новгородом за заволчские дани. Андрей направил в Заволочье отряд из 7000 воинов. Новгородцы числом 400 вступили с ними в сражение и победили, потеряв только 15 человек, тогда как потери суздальцев составили 1300 человек. Ответным действием Андрея Юрьевича была организация похода на Новгород сводного отряда суздальцев, смолян, торопчан, муромцев, рязанцев, полочан («и вся земля просто Руская»). Новгородцы построили дополнительный пояс укреплений («устроиша город около города»). 22 февраля 1170 г. началась ожесточенная битва, победу в которой одержали новгородцы 25 февраля. Свой успех победители приписывали чуду от вынесенной на городскую стену Софийской стороны на участке, занятом позднее строениями Десятинного монастыря, иконы «Знамение Пресвятой Богородицы»: суздальцы попали в нее стрелой, икона плакала и наслала на вражеское войско тьму, из-за которой враги стали драться не с новгородцами, а друг с другом[91]. Сюжет «Битва новгородцев с суздальцами» неоднократно запечатлен в новгородских храмовых иконах XV в. (см. илл. 21 цв. вкл. ).

Икона «Знамение», ставшая главной святыней Новгорода, – это тот самый образ, который был написан по случаю бракосочетания дочери бирича Петра Михалковича и сына Юрия Долгорукого – Мстислава. Победителей новгородцев возглавлял посадник Якун Мирославич. Следует напомнить, что имена Петрока (Петра Михалковича) и Якши (Якуна Мирославича) как адресатов вершителей сместного суда князя и посадника сочетаются в берестяных грамотах середины – третьей четверти XII в.

Конфликт с Андреем Боголюбским обернулся для Новгорода голодом из-за неурожая и дороговизны продуктов, значительная часть которых, по-видимому, поступала из Суздальской земли. Поэтому в том же 1170 г. новгородцы показали путь князю Роману, «а сами послашеся к Андрееви на мир: на всеи воли нашеи и даи же нам князь». Новгородский стол занял Рюрик Ростиславич. В 1171 г. посадничество было отнято у преемника Якуна – Жирослава, который, изгнанный из Новгорода, нашел приют у Андрея Боголюбского, а посадником стал Иванко Захарьинич. Впрочем, уже в следующем году князь Рюрик ушел из Новгорода, а новгородцы отправили послов за князем в Суздаль, откуда Андрей прислал княжить своего сына Юрия, а посадничать – пригретого им Жирослава. В 1172 г. новгородцы, недовольные навязанным им посадником, отправили к Юрию владыку Илию «на всю правду; тогда же даша опять посадничьство Иванкови Захарьиничу», занимавшему этот пост до своей смерти в 1175 г.

После того как в 1174 г. был убит Андрей Боголюбский, произошла смена князей и в Новгороде: на место выведенного Юрия Андреевича пришел его племянник Святослав Мстиславич, вскоре смененный своим отцом Мстиславом Ростиславичем; тогда же новгородцы прогнали с посадничества Жирослава, избрав на его место Завида Неревинича. Союз потомков Юрия Долгорукого с новгородцами в 1176 г. был еще раз скреплен бракосочетанием: на этот раз князь Мстислав Ростиславич женился на дочери бывшего посадника Якуна (Якши) Мирославича. Судьба снова соединила имена Петрока и Якши: оба они отдали своих дочерей замуж за потомков Юрия Долгорукого[92].

Борьба боярских территориальных группировок за власть

На протяжении XII в. политическая борьба в Новгороде ведется не только вокруг приглашения того или иного князя, но и по поводу очередных избраний посадников. Нет сомнения в том, что базис этой борьбы возник в отдаленные времена, когда три компонента государственной организации Новгорода в середине IX в., не найдя компромисса между собой, вынуждены были искать князя «за морем». Участниками политических столкновений при избрании посадников оставались основные территориальные группировки бояр. Эти группировки, участвуя в спорах

О приглашении князя, естественно, могли тяготеть в своих симпатиях к определенным княжеским династиям. Существенные материалы, позволяющие разобраться в хитросплетениях соперничества боярских группировок, дает обширный комплекс берестяных грамот XII – начала XIII вв., отложившихся в культурном слое боярских усадеб Троицкого раскопа в Людином конце.

В напластованиях, суммарно датированных 2-й половиной XI – началом XII в., на одной из этих усадеб найдена грамота № 613, написанная Вонегом и адресованная Ставру[93]. Единственный известный летописцу Ставр упомянут под 1118 г., т. е. в рамках стратиграфической датировки этой грамоты. Этот рассказ уже цитирован и прокомментирован выше в связи с разграблением усадеб Даньслава и Ноздрьчи[94]. Имеется основание связывать это разграбление с борьбой против неревского боярства. В Неревском конце существовала Даньславля улица с церковью св. Димитрия на ней. Между тем эта церковь при ее раннем упоминании XII в. именуется «Ноздрьциной»: в 1195 г. после пожара, опустошившего Неревский конец, «сърубиша церковь… святого Дмитрия Ноздрьцину»[95]. Рассказ 1118 г., таким образом, позволяет утверждать, что Ставр не был неревлянином, однако отнюдь еще не локализует его в Людином конце. Для идентификации летописного Ставра с адресатом грамоты № 613 необходимо выяснить территориальную принадлежность той группировки новгородских бояр, которая во времена князя Всеволода Мстиславича наиболее активно соперничала с неревским боярством.

Исходный материал для таких наблюдений дают обстоятельства 1134 г., когда князь Всеволод предпринял незавершенный из-за противодействия новгородцев поход на Суздаль, пытаясь посадить в нем на княжение своего брата Изяслава: «ходи Всеволод с новгородьци, хотя брата своего посадити Суждали, и воротишася на Дубне опять; и на томь же пути отяша посадницьство у Петрила и даша Иванку Павловицю. А Изяслав иде къ Кыеву». В обстановке начавшейся борьбы Мстиславичей с черниговскими князьями, когда «роздьрася вся земля Русьская», Новгород также был разодран борьбой боярских политических симпатий и антипатий. [96]

Великая княжеская усобица началась в 1132 г. со смертью киевского князя Мстислава Владимировича, когда его брат, новый киевский князь бездетный Ярополк, пытался по завещанию Мстислава посадить в Переяславле сначала Всеволода Мстиславича, а затем Изяслава Мстиславича, откуда и тот и другой были последовательно изгнаны Юрием Долгоруким. В начале 1134 г. Юрий «испроси у брата своего Ярополка Переяславль, а Ярополку вда Суждаль и Ростов и прочюю волость свою, но не всю». Эта рокировка вызвала к жизни политический союз Мстиславичей с черниговскими князьями: «В то же лето ис Турова иде Изяслав в Менеск, оттоле же иде Новугороду к братьи, и сложишася [со] Олговичи и с Давыдовичи, и всташа вси на рать». В Новгороде такой союз привел к столкновению группировок: «Почаша мълвити о суждальстеи воине новъгородци, и убиша мужь свои и съвьргоша и с моста в субботу Пянтикостьную» (канун Троицы, 2 июня). Борьба продолжалась, как видно из приведенной выше цитаты, и во время осеннего похода 1134 г., когда отказ новгородцев поддержать Мстиславичей привел к свержению Петрилы Микульчича и избранию Иванки Павловича[97].

Вряд ли возможно, противопоставляя Иванка Павловича Петриле Микульчичу, видеть в первом из них деятеля просуздальской ориентации, а во втором – решительного противника такой ориентации. По-видимому, главной пружиной борьбы был вопрос о правомерности союза с Ольговичами, особо подчеркнутый спустя полтора года при свержении князя Всеволода Мстиславича: «на початыи велев ны, рече, к Всеволоду приступити, а пакы отступити велить»[98]. О том же свидетельствует поворот ситуации сразу же после заключения мира между киевским князем Ярополком и Всеволодом Ольговичем, в результате которого Переяславль был отдан брату Ярополка Андрею, а Изяслав Мстиславич получил Владимир Волынский. Именно в этот момент, после безуспешных переговоров новгородцев в Киеве, а затем и в Новгороде, куда прибыл митрополит Михаил, организуется новый поход на Суздаль, в котором участвуют и Иванко Павлович, и Петрила Микульчич. Поход закончился плачевной для Новгорода битвой при Ждане горе, когда «убиша посадника новгородьскаго Иванка, мужа храбра зело, месяця генъваря в 26, и Петрила Микулъциця и много добрых муж, а суждальць боле; и створше мир, придоша опять». [99]

Теперь посадником был избран Мирослав Гюрятинич. Его возвышение совпало по времени с новой вспышкой борьбы между Мономашичами и Ольговичами, в которой он придерживался дружественного Ольговичам нейтралитета: «ходи Мирослав посадник из Новагорода мирить кыян с церниговьци, и приде, не успев ниц-то же: силно бо възмялася вся земля Русская; Ярополк к собе зваше новъгородьце, а церниговьскыи князь к собе»[100]. Военный успех Всеволода Ольговича привел к заключению мира при содействии новгородского епископа Нифонта в январе 1136 г. В Новгород Нифонт вернулся 4 февраля, «а Мирослав преставися до владыкы, генуаря в 28», после чего посадником был избран брат Петрилы – Костянтин Микульчич[101].

Судьба Костянтина теснейшим образом связана с судьбой князя Всеволода Мстиславича. 28 мая 1136 г. Всеволод в результате восстания был арестован, 15 июля изгнан, а на новгородский стол позван из Чернигова Святослав Ольгович, на которого в тот же год было совершено покушение («стрелиша князя милостьници Всеволожи, нъ жив бысть»)[102]. Уже 7 марта 1137 г. в Вышгород к изгнанному Всеволоду Мстиславичу «бежя Костянтин посадник… и иных добрых мужь неколико»[103]. Посадничество оказалось в руках сына покойного Мирослава Гюрятинича – Якуна Мирославича, остававшегося на этой должности до 1141 г.

На протяжении всего этого периода Якун Мирославич выступает как ярый приверженец черниговской княжеской линии. Несмотря на то, что не состоялась война с Псковом, давшим приют вскоре умершему Всеволоду Мстиславичу, а затем его брату Святополку, у Новгорода не было мира ни с псковичами, «ни с суждальци, ни с смольняны, ни с полоцяны, ни с кыяны». С 17 апреля 1138 г. по 1 сентября 1139 г. Якун вынужден был делить власть с приглашенным из Суздаля сыном Юрия Долгорукого Ростиславом, но когда Юрий позвал новгородцев на войну с Всеволодом Ольговичем, те отказали ему и вернули на стол Святослава Ольговича. Окончательный разрыв с черниговским князем в начале 1141 г. привел к падению Якуна Мирославича: князь Святослав «бежа отаи в ноць; Якун с ним бежа. И Якуна яша на Плисе, и приведъше и семо с братомь его Прокопьею, (биша) малы не до смерти, обнаживъше, яко мати родила, и съверша и с моста; нъ Бог избави, прибреде к берегу, и боле его не биша, нъ възяша у него 1000 гривен, а у брата его 100 гривен, такоже и у инех имаша; и затоциша Якуна в Чюдь с братомь, оковавъше и руце к шеи. И послед приведе к себе Гюрги и жены ея из Новагорода, и у себе держащее в милости»[104]. Н. М. Карамзин писал по этому поводу: «Сии изгнанники скоро нашли верное убежище там же, где и враги их: при дворе Георгия Владимировича, и благословляя милостивого князя, навсегда отказались от своего мятежного отечества»[105]. В действительности Якуну предстояло и в дальнейшем бывать новгородским посадником.

Верность черниговским князьям определяла действия Якуна Мирославича и по отношению к их новгородским противникам. В 1137 г., когда Всеволод Мстиславич появился в Пскове, «позван отаи новгородьскыми и пльсковьскыми мужи, приятели его», «мятежь бысть велик Новегороде: не въсхотеша людье Всеволода; и побегоша друзии к Всеволоду Пльскову, и възяша на разграбление домы их, Къснятин, Нежятин и инех много, и еще же ищюще то, кто Всеволоду приятель бояр, тъ имаша на них не с полуторы тысяце гривен»[106]. В 1140 г., во время второго княжения в Новгороде Святослава Ольговича, «потоциша Кыеву к Всеволоду Къснятина Микулъциця, и паки по немь инех мужь, оковавъше, Полюда Къснятиниця, Дьмьяна, инех колико»[107]. Наконец, после расправы с Якуном в 1141 г. новгородцы «призваша и-Суждаля Судилу, Нежату, Страшка, оже беху бежали из Новагорода, Святослава деля и Якуна; и даша посадницьство Судилу Новегороде; и послаша по Гюргя по князя Суждалю, и не иде, нъ посла сын свои Ростислав, оже тои преже был»[108]. Если Карамзин правильно понимал под этими лицами врагов Якуна Мирославича, то С. М. Соловьев решительно заблуждался, когда, неверно поняв выражение «Святослава деля и Якуна», писал: «в Суздаль же бежали и другие приятели Святослава и Якуна – Судила, Нежата, Страшко; ясно, что Юрий милостивым приемом привлек их всех на свою сторону»[109]

Целью столь подробного рассказа является показать наличие в Новгороде конца 10-х – начала 40-х годов XII в. трех различных по своим политическим устремлениям боярских группировок. К первой из них, последовательно демонстрирующей свое единство с Мстиславичами, принадлежат Петрила и Костянтин Микульчичи. Вторая, очевидно тяготеющая к черниговским князьям, представлена Мирославом Гюрятиничем и Якуном Мирославичем. К третьей, выступающей против черниговцев и с определенного момента опирающейся на Юрия Долгорукого, относятся Иванко Павлович, Судила Иванкович, а также Нежата и Страшко. До свержения Всеволода Мстиславича борьба идет между Петрилой Микульчичем и Иванкой Павловичем; возникшая же затем активность прочерниговской группировки сближает бывших противников: уже в 1137 г. разграблению в равной мере подвергаются дворы и Костянтина Микульчича, и Нежаты. [110]

Наблюдения над генеалогическими материалами позволяют установить прежде всего территориальную принадлежность про-черниговской боярской группировки. В 1210 г. во время посадничества Твердислава Михалковича – прусского боярина, построившего вместе с братом Федором в 1219–1224 гг. церковь Михаила архангела с приделом Трех отроков на Прусской улице[111], – «прииде Дмитр Якуниць из Руси, и съступися Твердислав посадничества по своеи воли стареишю себе; тъгда же даша посадничьство Дъмитру Якуничю»[112]. Ссылка на старшинство может здесь иметь только один смысл: Дмитр был сыном посадника Якуна Мирославича (в летописном перечне посадников; «Якун, сын его Дмитр»[113]), посадничавшего уже в 1137 г., тогда как отец Твердислава Михалко Степанич впервые стал посадником в 1180 г. Основанный на таких принципах столь мирный отказ Твердислава от посадничества возможен, по-видимому, лишь внутри единой боярской группировки. Косвенным образом территориальная принадлежность Якуна Мирославича подтверждается и обстоятельствами его прихода к власти в 1167 г. Приведший его на посадничество переворот сопровождался убийством посадника Захарии, боярина Неревина и бирича Несды. Первые два принадлежали к боярству Неревского конца, а Несда связан с Людиным концом (см. об этом ниже); следовательно, Якун противоположен и неревской, и людинской группировкам.

Существуют возможности установить принадлежность сторонников Мстиславичей, в том числе Петрилы Микульчича. Летописный перечень новгородских посадников указывает его генеалогические связи: «Микула, сына его два: Петр, Костянтин»[114]. Посадник Микула в самом летописном рассказе не упомянут, поскольку его деятельность относится ко времени до 1117 г., т. е. даты, ранее которой сведения о новгородских посадниках в летописи отсутствуют. Петрила Микульчич посадничал с начала 1131 г. до 1134 г. Костянтин Микульчич избран в феврале 1136 г., оставался на должности до побега из Новгорода 7 марта 1137 г.; повторно он посадничал с 1146 г. до своей смерти зимой 1147/48 г.

Это боярское гнездо проявляется в серии берестяных грамот Неревского раскопа. На неревской усадьбе «Д» в слое, датируемом концом XI – серединой 10-х гг. XII в., была найдена грамота № 109, адресованная Микуле (рис. 22). В ней некий Жизномир сообщает о том, что купленная при его содействии в Пскове рабыня, уже перепроданная Микулой кому-то, оказалась украденной у княгини, по поводу чего Жизномир начинает следствие[115]. На той же усадьбе в слоях середины 10-х – середины 30-х гг. XII в. обнаружена грамота № 336, написанная Петром и адресованная Влъчку[116]; упоминаемый в ней Рожнет фигурирует в летописи под 1135 г. как инициатор строительства церкви Николы на Яковлеве улице Неревского конца[117]. К тому же стратиграфическому уровню, но на усадьбе «И» относится грамота № 241, написанная Коснятином и адресованная Ждану[118]. Обе последние грамоты имеют характер денежных внутрихозяйственных распоряжений иными словами их авторы обладали правом давать указания жившим на неревских усадьбах «Д» и «И» адресатам. Усадьбы «Д» и «И» расположены на перекрестке Великой и Козмодемьянской улиц.

Рис. 22. Берестяная грамота № 109

Если неревлянам Даньславу и Ноздрьче противостоит Ставр, то соперником неревлянина Костянтина Микульчича оказывается Иванко Павлович, сын которого Судила враждебен также и прусскому боярину Якуну Мирославичу, но состоит в политическом единстве с Нежатой. Очевидно, что эта группа не принадлежит ни к Неревскому концу, ни к Прусской улице. В развитие такого наблюдения следует обратиться к комплексу ранних берестяных грамот Троицкого раскопа, т. е. к документам Людина конца.

Рис. 23. Берестяная грамота № 586

В грамоте № 586, найденной в слое начала 80-х гг. XI в. – конца 20-х гг. XII в., оба упомянутых в ее тексте имени вполне соответствуют ожиданиям: «Отъ Нежате вишнъ, и вина, и гароусъ, и моу-коу, кожоухъ Иванъ, и сковородоу»[119] (рис. 23). В грамоте № 633, найденной в слое второй половины 10-х – начала 40-х гг. XII в., снова фигурирует Иван в весьма определенном, вопреки фрагментарности документа, контексте: «. берь(ко)вьскь, ськыроу Городкоу. А Иване вьде»[120]. Трудно отделаться от впечатления, что обе эти грамоты касаются сборов снаряжения для военного похода, в котором требуются и провизия, и медикаменты (вишня, уксус – «гарус»), и соль, измеряемая берковцами, и сковорода, и шуба, и, разумеется, топор («ськыра»). Но если «Иване вьде», то предводитель военного похода Иван в пределах стратиграфически обозначенного времени хорошо известен: посадник Иванко Павлович возглавлял вместе с князем Всеволодом Мстиславичем роковой для него поход на Суздаль в январе 1135 г. [121]

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒