Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Table of Contents 11 страница



— Смотри-ка, Томский, какую байду здесь придумали!

Толик подошел к Аршинову, встал рядом, но не увидел ничего, что могло так развеселить прапора. Тогда Аршинов схватил его за плечо и развернул.

— С этой точки смотреть надо. Тут, брат, все дело в ракурсе.

И тут Томский увидел Эву. Монстр был нарисован на стене маленькой ниши. Требовалось смотреть не прямо, а наискосок, чтобы увидеть эту нишу и зловещую картину в ней. Хитроумный расчет художника основывался на оптической иллюзии и давал поразительные результаты. Два человека, идущие рядом, оказывались в разных точках. В итоге один видел Эву, а второй — лишь известняковую стену.

Толик протиснулся в нишу, чтобы рассмотреть Эву вблизи. Каждую вмятину и выпуклость стены художник использовал на все сто процентов. Лик изуродованной девушки казался живым, а телу была придана поразительная пластика. Толик понял: окажись он на месте Аршинова, тоже купился бы непременно.

Выбираясь из ниши, Томский в упор посмотрел на Виктора. Тот внушал ему все меньше доверия. Он вполне мог показать прапору страшилку, а затем намеренно потушить факел, чтобы усилить эффект. Оставалось лишь разобраться со звуками. Искушение повернуть в обратную сторону было сильным, но трезвый расчет требовал двигаться вперед. Томский махнул рукой, и группа зашагала по горизонтальному коридору. Время от времени Толик жестом приказывал остановиться. Все напряженно вслушивались. Продолжали идти, когда убеждались, что погони нет. За очередным изгибом коридора Виктор остановился и вскинул руку.

— Все. За следующим поворотом — выход в канализационный туннель. Метров триста вверх по течению и будет лестница. Я сделал все, что мог. Прощайте.

Вездеход вышел вперед, внимательно осмотрел пол и стены туннеля. Обернулся к проводнику:

— Никто не говорил тебе «до свидания». Дальше пойдешь первым. Тебя, дружок, мы отпустим только у лестницы, про которую ты болтаешь.

По глазам карлика Томский понял, что тот увидел нечто очень важное. Сам всмотрелся в лежащий перед ними туннель, но не нашел ни малейших признаков опасности.

— Вездеход, проблемы?

— Смотри, там впереди деревянный настил. Зачем он здесь? Виктор, ты, случайно, не в курсах, что там такое?

Солнцепоклонник был в курсе. Настолько, что неожиданно оттолкнул Вездехода и ринулся в темноту. Прапор свалил беглеца ловкой подножкой. Прижал ногой к полу.

— Ты специально завел нас в ловушку? — спросил Аршинов, нагибаясь над ним. — Зачем? Что мы тебе сделали?

— Ненавижу! — завизжал Виктор. — Вы опозорили меня перед Свидетелями Цоя!

— Аршинов, отпусти его, — медленно проговорил Томский.

Когда Виктор встал, затравленно глядя на Анатолия, тот навел на него автомат.

— Вперед. По коридору. Если не пойдешь, пристрелю.

— Нас всех сожрут пещерники, — крикнул Виктор. — Я дальше не пойду! Лучше убей!

Толик передал оружие прапору, схватил проводника за шкирку и с силой толкнул вперед. Как ни старался Виктор остановиться, ничего не получилось. Он по инерции ступил правой ногой на помост, и она тут же провалилась. Виктор отчаянно завопил, балансируя на краю ямы, и вдруг с грохотом исчез в клубах взметнувшейся к потолку пыли. Когда она осела, Томский осторожно приблизился к краю ловушки. Виктор дергался в агонии. Из его спины, рук и ног, словно огромные шипы, торчали острые колья. Сверху он был завален обломками досок и жердей, прикрывавших яму сверху.

Западня, о которой по метро ходило столько слухов, не была выдумкой. Яму кто-то вырыл в безопасном на первый взгляд коридоре, прикрыл деревянными жердями, а затем тщательно замаскировал, присыпав галькой. Виктор наверняка знал об этой ловушке. Вел их сюда нарочно. Если бы не Вездеход с его наблюдательностью, любой из них мог погибнуть на этих кольях.

Из темноты коридора вновь послышался шорох, а затем свист. Толика ударило в плечо что-то тяжелое. Его отбросило назад, он упал на спину. Опять послышалось рычание. На этот раз — раздосадованное. Прежде чем оно стихло, Аршинов выстрелил на слух. В ответ раздался стон, а следом падение чего-то тяжелого.

— Как говорил мой старшина, хорошо стреляет тот, кто стреляет последним, — радостно объявил прапор. — Вставай, Толян. Я его грохнул. Стрельба на слух — это мое хобби.

— Мастерство не пропьешь, — уважительно кивнул Томский.

Вставая, он увидел у себя под ногами каменный топор с деревянной ручкой. Существо, преследовавшее группу, лежало на полу коридора, широко раскинув руки. Назвать его человеком можно было лишь с натяжкой.

Это был абсолютно голый мужчина, с ног до головы заросший белесой шерстью. У него были кривые ноги с узловатыми венами, широкая, сплошь покрытая шрамами грудь и голова весьма странной, приплюснутой формы. Ощерившийся в предсмертной гримасе рот обнажал подпиленные зубы. На поясе пещерника болталась веревка с привязанной к ней добычей — мертвой крысой.

— Я был прав, когда подозревал, что череп свежий, — тихо произнес Владар. — Доводилось слышать легенду о том, как гонимая отовсюду группа мутантов спустилась глубоко под землю. Гораздо ниже нас. Жила, судя по цвету шерсти, в полной темноте. Родоначальники этого племени говорили мало, а последующие поколения полностью утратили навыки речи. Она атрофировалась за ненадобностью. Остались только первобытные инстинкты. Радиация начала свое дело, а темные подземелья довершили. И все же он — человек… Божье создание.

Владар опустился на колени, провел ладонью по уродливому лицу, закрывая мертвецу глаза, и с осуждением посмотрел на прапора.

— Человек не человек, какая разница, если он хотел Томскому по башке топором врезать? — возмущенно воскликнул Аршинов. — Может, спасибо ему сказать или другую щеку подста…

Прапор не успел закончить отповеди — ее прервал шум из дальнего конца коридора. Топот ног и яростное рычание становились все громче. Следовало бежать, но Томский никак не мог заставить себя сдвинуться с места.

И он увидел их…

Толпа кривоногих неандертальцев неслась на него, потрясая своими примитивными топорами. Один топор просвистел у самого уха. Следом полетели камни.

На выручку Томскому пришел прапор. Он сделал то, что подсказывала ему интуиция, и не ошибся. Выскочил вперед и принялся махать факелом. Пещерники остановились. Вопли боли заглуши яростное рычание. Преследователи отступали, натыкаясь друг на друга и прикрывая лица волосатыми ручищами.

— Что, не нравится? — обрадовался Аршинов. — Я вам покажу кузькину мать, троглодиты хреновы! Томский, тебя что, парализовало?

Толик развернулся и бросился бежать. Аршинов рванул следом. Едва он оставил свою позицию, как толпа пещерников взревела вновь. Они не собирались упускать добычу.

Пробегая мимо ямы, прапор швырнул в нее факел. По сухим жердям пробежал пыл, и они мгновенно вспыхнули.

К тому времени, когда пещерники домчались до непреодолимого для них препятствия, четверка уже свернула за угол.

Высунувшись в туннель, Томский увидел не меньше трех десятков пещерников, мечущихся на краю ямы. Закрывая глаза, они пытались пробраться мимо полыхавшего в яме огня. И раз за разом вынуждены были отступать. Прапор вышел из укрытия и сделал дикарям хулиганский жест:

— Что, взяли, мамонты?

В него полетели топоры и камни. Хохочущий прапор вернулся к друзьям:

— Лучше обезьяна с топором, чем баба с гранатой, — сказал он, обращаясь к Владару, и добавил: — Эх, жаль, маловато патронов!

 Глава 15
 Серый кардинал Берилага
 

Даже в высшем руководстве Красной Линии мало кому было известно о назначении помещения, отделенного от южного вестибюля бывшей станции Лубянка стеной из красного кирпича. Массивная стальная дверь с табличкой «Посторонним вход строго воспрещен» и два автоматчика в камуфляжной форме особого образца отбивали у любопытных всякую охоту интересоваться тем, что находится внутри. В помещение высшей степени засекреченности редко кто входил, еще реже оттуда выходили. Посетители, как правило, старались проскользнуть за дверь, не привлекая к себе внимания. Они не предъявляли часовым пропусков: всех допущенных стражи знали в лицо.

Стальная дверь была входом, выход располагался совсем в другом месте. Через путаную систему путей и коридоров он вел в туннель, откуда таинственные люди в неприметной одежде могли свободно выйти и легко раствориться в серой массе чиновников, военных и ученых Дзержинской-Лубянки. Старожилы станции называли этих людей «серыми» за стремление ничем не выделяться. Официально же они именовались сотрудниками Особого отдела по разработке спецопераций и подчинялись непосредственно Москвину. За стальной дверью располагалось всего несколько кабинетов, но в этих кабинетах обсуждались самые дерзкие операции красной контрразведки и имелось все необходимое для безопасной и быстрой переправки «серых» в любую точку Метро.

Яков Берзин стоял у истоков Особого отдела, был личным другом генсека, а его должность в Берилаге являлась всего лишь прикрытием. В свое время Тихоня был внедрен в ближайшее окружение профессора Михаила Корбута и числился одним из его лучших друзей. Доверие же к нему со стороны Чеслава объяснялось просто: Берзин был отличным психологом и на каждом шагу льстил своему «гениальному» начальнику.

Если бы Берзин участвовал в операции по созданию Корбутом генетически модифицированных людей, возможно, финал ее не был столь плачевным. Однако в то время Яков был на другом задании — добывал стратегические разведанные, работая мелким чиновником в руководстве Ганзы. Там он тоже пользовался доверием и имел много друзей.

Виртуозному умению завоевывать расположение окружающих Яков учился еще давным-давно у старых лубянских асов, помнивших еще славные времена Ефимыча — легендарного председателя КГБ СССР генерала Семичастного. Используя полученные знания, ученик во многом превзошел учителей, сумев адаптировать их к специфическим условиям Метро.

Сейчас Берзин сидел за столом напротив Москвина и с наслаждением затягивался папиросой из запасов генсека. Туберкулез тоже был одним из элементов легенды. Умело симулируя болезнь, Тихоня получал возможность покидать Берилаг, не вызывая подозрений, и докладывать руководству обо всем, что происходит на секретном объекте.

Москвин выслушал очередной доклад Берзина, отхлебывая из стакана ароматный грибной чай. Последним поручением, отданным Якову Чеславом, была командировка на станцию Новокузнецкая под видом ганзейского купца. Корбут и Берзин просчитали все варианты и пришли к выводу: группа Томского в любом случае окажется на Новокузнецкой. Станция была достаточно удалена от Красной Линии, соблюдала нейтралитет. По прикидкам Чеслава и Якова, Томский и компания попытаются оттуда выбраться на поверхность, чтобы отыскать хранилище вируса.

— Автозаводская была бы для них лучше, — заметил в разговоре ЧК. — Но даже такой отморозок, как Томский, вряд ли решится на прорыв блокады.

Берзину поручалось не просто проследить за Томским, но и всячески содействовать его группе в приобретении снаряжения для выхода на поверхность.

— А как насчет самого Корбута? — поинтересовался Москвин. — Готов план его устранения после того, как вирус и антидот попадут в наши руки?

— Обсуждать этот вопрос пока рано. Чеслав, конечно, с каждым днем становится все менее управляемым. Сегодня утром по его приказу казнены три охранника. Комендант мог ограничиться просто строгим наказанием, но совсем очумел среди своих банок с уродами. Его ликвидация — лишь вопрос времени.

Москвин удовлетворенно кивнул. В памяти еще были свежи воспоминания о том, как молодой Корбут дерзил ему в правительственном вагоне. Договоры договорами, а таких вещей генсек прощать не привык.

Он покинул Особый отдел через запасной выход и уже через несколько минут катил на моториссе в свою резиденцию.

Берзин некоторое время наслаждался папиросами, оставленными Москвиным, а затем начал собираться. Сменил форму на добротный цивильный костюм. Набил вещевой мешок автоматными рожками, а карманы просторного плаща — документами, необходимыми для беспрепятственного передвижения по метро. Заткнул за голенище сапога нож, а на голову нахлобучил широкополую шляпу.

Он собирался идти к выходу, когда взгляд упал на большой сверток, прислоненный к стене в углу кабинета. Там хранился бережно завернутый в несколько слоев брезента гранатомет «Хашим».

Яков с трудом выбил у Москвина ордер на эту игрушку, когда собирался организовать охоту на слоноподобного монстра из Лосиного острова. Это чудище уже не раз пыталось проникнуть на станцию Улица Подбельского из наземного вестибюля и связанных с ним переходов. Из-за этих атак приходилось не раз укреплять стальные двери, поставленные на месте бывших стеклянных.

Дав себе слово в ближайшее время переправить «Хашим» в Берилаг, Тихоня прикрыл за собой дверь.

У запасного выхода Берзина, чудесным образом перевоплотившегося в ганзейского купца, ждал вооруженный до зубов отряд. До Охотного ряда Берзин добрался на автодрезине. Сопровождение отпустил в конце перегона Театральная-Третьяковская. В межлинейнике задержался. Стоя у лестничного перехода в параллельный зал, разведчик наблюдал за прохожими, прислушивался к разговорам. Он с легкостью выделял в толпе членов криминальных группировок, проталкивающих через транспортный узел свои контрабандные грузы, и неумело маскирующихся под бомжей шпиков-шестерок с Красной Линии. В конце концов внимание Берзина привлекли двое хорошо одетых парней с огромными баулами. Самодовольные улыбки и ловкость, с которой они находили покупателей и сбывали свой товар, однозначно говорили об их принадлежности к Содружеству Станций Кольцевой Линии. При этом они сыпали направо и налево шутками-прибаутками.

Берзин дождался момента, когда торгаши на минуту замолкли, подошел к ним и от души посетовал на плохие времена для торговли.

На Новокузнецкую хитрец вошел в компании новых друзей.

* * *

Нейтралитет дурно сказался на состоянии станции. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — настоящего хозяина у Новокузнецкой нет. Светильники, некогда стоявшие по центру зала, были разбиты, а то, что от них осталось, торговцы использовали, чтобы натягивать веревки, на которых развешивали связки сушеных грибов, куски копченого свиного сала, одежду и обувь. Две-три электрические лампочки и многочисленные мазутные светильники кое-как освещали жалкие останки былого великолепия — выкрошившиеся мозаичные панно, остатки лепнины.

На расколотых мраморных скамейках, которые не успели приспособить для торговли, вповалку спали бомжи в грязных лохмотьях. В проемах, ведущих к путям, расположились похожие на цыганские таборы семьи бродяг, блуждающих по Метро в поисках станций обетованных. Предоставленные самим себе чумазые детишки метались по станционному залу в поисках заработка. Кто-то просто попрошайничал, кто-то занимал позицию у лотка торговца крысиным мясом в ожидании благословенной минуты, когда тот зазевается.

От чада фитилей, горевших в плошках, расставленных без всякой системы прямо на полу, першило в горле, а на глазах выступали слезы. Вокруг таких скудных огоньков стояли и лежали постоянные обитатели и гости станции. Крики торговцев, возгласы покупателей, храп бомжей и разговоры, которые вели в колеблющемся свете мазутных ламп весьма подозрительные личности, сливались в монотонный гул.

Беспрестанно откашливаясь, Берзин расхаживал по станционному залу, делая вид, что рассматривает разложенные на перроне товары и приценивается. На самом деле его цепкий взгляд искал среди разношерстного сброда седого парня, старика в долгополом балахоне и коренастого молодца с военной выправкой. Их портреты, нарисованные штатным художником Лубянки, Яков изучил до мельчайших деталей. Он убедился, что никто из компании Томского на Новокузнецкой не появлялся, но продолжил свое бесконечное хождение.

Внезапно он застыл, как вкопанный.

В толпе мелькнуло до боли знакомое лицо. Мужчина в простом френче без ремня, в галифе и разбитых сапогах прошел мимо Якова, слишком занятый своими делами, чтобы осматриваться по сторонам.

В прошлые времена Тихоня не раз встречал этого красавца на Красной Линии. Правда, тогда на нем была шикарная кожанка, широкий ремень и офицерская портупея.

На этот раз товарищ Русаков старался выглядеть простецки, но Якова он своим новым нарядом обмануть не мог.

О такой удаче Берзин не смел и мечтать. Безоружный главарь Первой Интернациональной в одиночку разгуливал по станции, где его арест был только делом техники.

Особист надвинул шляпу на самые брови и двинулся за комиссаром. Вскоре тот остановился у одного из развалов с оружием. Вступил в переговоры с торговцем. Здоровяк с перебитым носом и синими от татуировок руками сначала улыбался. Очевидно, расхваливал свой товар. После нескольких сказанных Русаковым слов выражение лица оружейника изменилось. Он жестом подозвал сменщика, а сам в сопровождении комиссара отошел подальше от толпы.

Берзин знал, что благодаря стараниям Красной Линии положение русаковской банды было плачевным. В ходе недавней спецоперации коммунисты разгромили основную базу Первой Интернациональной, а запасную, на Автозаводской, обложили так плотно, что туда не смогла бы проскользнуть и мышь. Поэтому-то комиссар и вынужден был якшаться с отребьем. Только у криминальных группировок он мог раздобыть съестные припасы, патроны и топливо.

Яков с удовольствием наблюдал за тем, как переговоры заходят в тупик. Видно, Русакову нечего было предложить оружейнику. Комиссар продолжал что-то горячо доказывать татуированному верзиле, а Берзин сделал свой ход.

Он мог подкрасться к Русакову со спины, вогнать ему в затылок нож по самую рукоятку и преспокойно раствориться в толпе. Однако «серый» вариант расправы с преступником Якову не подходил. Русакова надлежало судить, приговорить к казни и утвердить приговор на заседании Политбюро. Он не заслужил тихой смерти. Его надлежало умертвить показательно.

Берзин осмотрелся и зашагал к мужичку, который, прислонившись к стене, сворачивал самокрутку. Нескольких слов на ухо было достаточно для того, чтобы мужик вытянулся в струнку, кивнул и растворился в толпе. Не прошло и пяти минут, как он возвратился в сопровождении трех рослых парней с автоматами. Яков отдал им нужные указания, а сам отошел в сторонку.

Участь Русакова была решена.

Комиссар как раз закончил переговоры с оружейником, когда ему в спину уперся ствол автомата. Торговец поспешил ретироваться, а на его место встали двое молодцев Якова. Один врезал комиссару прикладом под дых. Другие скрутили руки за спиной. Русаков пытался вырываться, но обмяк после жестокого удара по затылку.

Все прошло без сучка-задоринки. Почти никто не обратил внимания на это маленькое происшествие — обитателей Новокузнецкой, которые друг друга чуть ли не на завтрак жрали, было трудно чем-либо удивить. Комиссара потащили к путям, а Берзин довольно улыбнулся. Правительственных наград у него было предостаточно. Разведчика-профессионала они давно перестали интересовать. Яков испытывал настоящее удовлетворение только тогда, когда ему удавалось переиграть достойного противника.

Он отыскал свободное место на скамейке, отодвинул ноги храпевшего бомжа, прилег и сделал вид, что спит. А на самом деле сканировал взглядом каждого, кто проходил мимо него по станционному залу.

* * *

Толик, Владар и Аршинов дожидались возвращения Вездехода в заваленной металлическим мусором подсобке на перегоне Театральная-Новокузнецкая. Эйфория от того, что, наконец, удалось добраться до нормального метро, быстро сменилась разочарованием. Безоружные, почти раздетые, они не могли выполнить и десятой доли того, что наметили. План бойкого прапора по захвату оружия у торговцев Новокузнецкой налетом Томский отмел сразу. Если бы у них был хоть один автомат, то при большой удаче, может, и получилось бы. А так… Не выйдет. Автомата у них нет. Единственное их оружие — последняя парализующая игла, которую карлик отыскал в карманах своего рюкзака. Этим на Новокузнецкой никого не напугаешь. Тут не поможет ни красноречие Кольцова, ни Аршиновские навыки контактного боя.

Чтобы уж совсем не чувствовать себя бездельником, Толик отправил карлика искать выход на поверхность. Прошло уже больше часа, а тот все не возвращался.

И вдруг Вездеход, как всегда бесшумно, вошел в подсобку, сел рядом с Владаром на штабель рельсов и недовольно покачал головой.

— Дохлый номер. Входы-выходы взорваны… Вертикальные шахты забиты мусором.

— Все! — Аршинов вскочил со штабеля, пнул ногой ни в чем не повинную ржавую железяку. — Топаем на станцию. Обещаю, что раздобуду автомат, даже если для этого придется переломать кости парочке торгашей. Бог не выдаст — свинья не съест. Правда, батюшка?

— Не поминай имя Господа всуе, — буркнул старик, отворачиваясь к стене.

Томский встал.

— Мы никуда не пойдем. Остаемся в засаде и дожидаемся ближайшего каравана. Никого не убивать и, по возможности, не калечить. Просто отберем оружие.

Распределили роли. Владар, от которого было мало толку в предстоящей драке, остался в подсобке вместе с Вездеходом. Тот приготовил трубку и последнюю иглу. Томский и прапор спрятались за электрическим коробом в десяти метрах от подсобки. Все приготовились к долгому ожиданию, но удача, как видно, перешла на сторону смельчаков. По сводам туннеля скользнул луч фонарика, со стороны Новокузнецкой послышались шаги и негромкие голоса:

— А я тебе говорю, что это — сам комиссар. Зуб дам!

— Давай, если очень хочется. Только тот бандюга совсем не такой задохлик, как этот. Комиссар ростом не меньше двух метров и никогда со своей пушкой не расстается. Рубаха у него красная. Точно знаю. А пушка… Этот… Ну, с деревянным прикладом. Он еще и заместо кобуры. Мазер.

— «Маузер», придурок. А давай у него самого спросим. Вытащи кляп.

Томский увидел четыре фигуры. К засаде приближались трое вооруженных автоматами конвоиров и арестант со связанными за спиной руками.

Чтобы разрешить свой спор, они остановились — как раз напротив подсобки. Толик пожалел, что единственное приличное укрытие оказалось так далеко. Он не был уверен, что после выстрела Вездехода успеет воспользоваться суматохой и добраться до автоматчиков прежде, чем те начнут палить во все стороны.

Парень, протянувший руку, чтобы достать кляп, охнул, схватился за щеку и упал прямо на арестанта. Оба рухнули на рельсы. Томский увидел, как извивается пленник, пытаясь выбраться из-под грузного конвоира. Тут, словно чертик из табакерки, выпрыгнул из подсобки Носов. Пораженные происходящим автоматчики, скорее всего, вообще не заметили коротышку. Зато тот моментально дал о себе знать. С разбегу взрезался головой в живот противника и свалил его. Вес карлика не позволял долго удерживать здорового мужика, но когда тот наконец-то отшвырнул Вездехода, место карлика занял Томский. Он вырубил противника ударом в шею. Аршинов молотил своего клиента кулаками, не прибегая к специальным приемам, и к концу драки устал так, что мало чем отличался от побежденного.

Пока остальные связывали автоматчиков, Кольцов освободил пленнику руки, вытащил изо рта кляп. Тот окинул победителей взглядом, одобрительно кивнул и подошел к Томскому, сразу определив в нем старшего.

— Комиссар Русаков, — представился он.

— Томский, Анатолий.

Толик протянул комиссару руку, и тот обменялся крепким рукопожатием сначала с ним, а затем с остальными своими освободителями. Томскому очень понравились как открытое, мужественное лицо Русакова, так и манера держаться. Тот вел себя так, словно и не побывал в плену. Свое освобождение он воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Без лишних слов стало ясно: комиссару доводилось бывать в передрягах и похуже.

— Слыхал о вас, товарищ Томский, — одобрительно кивнул Русаков, поднимая с пола автомат. — Вы здесь случайно или как?

Анатолий в двух словах обрисовал ситуацию. Выслушав его, Русаков энергично кивнул и предложил пробираться вместе с ним к перегону за Новокузнецкой, где комиссара дожидались ребята из его бригады. Толик еще молчал, очарованный осанкой и ухватками комиссара, а Русаков уже повесил на плечо трофейный автомат и зашагал в сторону станции.

— Наш человек! Сразу коня за рога, и в дамки! — радостно воскликнул Аршинов, ставя свой трофей на предохранитель. — Калаш с полным рожком! Что еще нужно для счастья?

* * *

Появление на Новокузнецкой маленького отряда могло бы остаться незамеченным, однако Русаков не собирался сохранять инкогнито. Он с ходу направился к торгашу с перебитым носом. Тот машинально перебирал свой товар, разложенный на крепком деревянном столе.

— Мы, кажется, не договорили? — спросил комиссар таким тоном, будто ничего не произошло.

Верзила, подергивая кадыком, удивленно вылупился на комиссара.

— Складывай все добро вон в тот мешок да патронов добавь, — приказал Русаков. — И ни звука… — Он многозначительным жестом поправил автомат на плече.

— Это грабеж!..

— Это, товарищ, не грабеж, — строго сказал комиссар. — Это экспроприация. В интересах революции. Мы защищаем интересы всех жителей метро. Поэтому делись. Раз… Два…

Торговец наклонился к мешку, но тут же распрямился, прыгнул в сторону и заорал на всю станцию:

— Братва, наших грабят!

На шум обернулись все, и не меньше десятка торговцев бросились на выручку товарищу. Вооруженные кто автоматом, кто пистолетом, кто ножом, они представляли собой серьезную силу, особенно если учесть численное преимущество. Толик уже собрался дать команду занять круговую оборону, но Русаков, как видно, хорошо знал тонкости обращения с торговцами оружием. Он поднял ствол автомата к потолку и выпустил короткую очередь поверх голов. Вдребезги разлетелись остатки лепнины на потолке, осыпав людей белым крошевом. Нападавшие застыли на своих местах, враз растеряв всю решимость. На Новокузнецкой сделалось так тихо, что стало слышно, как потрескивают горящие фитили в плошках. Комиссар вскочил на стол. Описал стволом автомата полукруг.

— Для политически неграмотных повторяю! — надрывая глотку, крикнул он голосом площадного оратора. — Я — комиссар Первой Интернациональной Красной Боевой имени товарища Эрнесто Че Гевары Бригады Московского Метрополитена Русаков! В интересах революции конфискую у этого товарища торговца оружие и боеприпасы! Кто за — два шага назад, кто против — к стенке!

Толик и сам не понял, как очутился рядом с Русаковым. Просто услышал имя своего кумира и тут же прыгнул на стол. А еще эта волшебная формула, этот едреный девиз… В интересах революции! Звучит как песня! Они стояли спина к спине и держали под прицелами автоматов весь станционный зал. Только в этот момент Томский понял, насколько рискованную игру затеял комиссар. Торгаши Новокузнецкой мерили смельчаков злобными взглядами, толкали друга локтями и перешептывались. Стоило одному из них пойти в атаку, за ним ринулась бы вся стая. Их неминуемо бы разорвали на куски. Прошла минута-другая. Вожака не нашлось. Когда это стало понятно, Аршинов и Вездеход принялись швырять автоматы, пистолеты и рожки с патронами в большой мешок. Русаков тем временем спрыгнул со стола и подхватил две подвернувшиеся под руку канистры с бензином.

Томский грешным делом решил, что Русаков разошелся окончательно и намеревается сжечь Новокузнецкую дотла. Однако комиссар не стал устраивать пожара, а только передал канистры Аршинову, пружинистой походкой направился к краю платформы и прыгнул вниз. Вездеход и Владар поспешили за ним, волоча за собой и передавая друг другу тяжелый мешок с оружием и боеприпасами. Толик подал спустившемуся на рельсы Аршинову канистры и спрыгнул на рельсы последним. Он успел заметить, что Новокузнецкая начала выходить из гипнотического транса, в который погрузил ее грозный комиссар Первой Интернациональной.

В туннеле Томский нагнал Русакова и зашагал рядом. Он никак не мог взять в толк, зачем комиссару бензин, но спрашивать постеснялся. Русаков заговорил первым.

— Никогда не любил эту станцию. Предпочитаю тут не задерживаться. Видал, какой контингент? Бандиты и работорговцы. Кровососы-эксплуататоры. При этом почти у каждого боевое прошлое. Знаешь, сколько здесь народу пропало… Случайно мимо пройдешь — и все, поминай, как звали. Кабы не нужда, я б сюда не сунулся. Так значит, ты тот самый Томский, который у красных паровоз угнал?

— Было дело. А вот этот прапор был за машиниста.

— Уважаю. — Комиссар даже остановился, чтобы пожать Толику и прапорщику руки. — Я сразу понял, что встретил мужественных бойцов. Мои ребята будут рады познакомиться с вами.

Комиссар замолчал, а Томский не стал расспрашивать, что за ребята. В том, что эти ребята — отличные парни, он не сомневался. Название Бригады говорило само за себя. Уж не та ли это группировка единомышленников, которую он всегда искал? Перед глазами встал знаменитый черно-белый портрет товарища Че. Символ революции! Если Русаков избрал Че Гевару своим кумиром, наверняка комиссар и его сподвижники — свои люди. Возможно, как раз они и помогут воплотить в жизнь его дерзкий план. Не станут ссылаться на трезвый расчет и научно обоснованные подходы. Скорее бы встретиться с ними!

* * *

На платформе Новокузнецкой, неподалеку от пустого стола ограбленного торговца оружием стоял человек в длинном плаще и широкополой шляпе. Берзин задумчиво улыбался. На своем веку он переиграл много достойных противников, но таких, как эти, судьба посылала ему в первый раз. Вот уже несколько лет старый разведчик подумывал о том, что пора уйти на покой. Ограничить свое вмешательство в большую политику простым преподаванием диверсионного мастерства в Лубянской спецшколе. Теперь он точно знал, когда это произойдет. Только полную победу над Томским и Русаковым можно было считать блестящим венцом своей карьеры. На меньшее Берзин был не согласен.



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.