Глоссарий 18 страница

– Урус-Зо-о-ор! – Надрывно орал степняк во всю глотку, поднявшись наконец на ноги, покачиваясь, будто в дурмане, – Ирелия где?! – его лицо было в крови, она текла из рота из носа из ушей и даже, казалось, что потечет и из глаз – белки глазниц были налиты красным, норовящие вот-вот лопнуть.

Зор растерянно огляделся, девушки нигде не было. Он бросился туда, где видел ее в последний раз, лихорадочно вглядываясь в землю под высокой травой. Степняк пытался идти следом, превозмогая боль, часто падал, поднимался, рычал сквозь стиснутые зубы, словно зверь, но упорно двигался вперед. Его сердце сильно колотилось в груди, создавая и без того предельное давление. Качудай больше всего на свете сейчас хотел увидеть тулейку живую и невредимую, но чем больше они тратили времени на поиски, тем сильнее разум степняка погружался в растерянность и страх, которые мешали здраво мыслить. Он не понимал, что сейчас происходило, но новое чувство буквально сводило с ума. Воображение рисовало образы гибели тулейки или чего еще страшнее – неволи. Безжалостные мысли вбрасывали в непослушный мозг картины одна хуже другой. Он сейчас понимал, что эта почти незнакомая девушка, с совершенно чужой земли была ему роднее всех в мире. Роднее стана, роднее сарихафата и всего золота, что когда-либо туда свозилось, роднее всех его жен и женщин, живых и мёртвых, даже степи роднее, и дышать не получалось от осознания, что дышать придётся дальше без неё.

– Здесь! – закричал Зор.

Качудай бросился к нему, уже совершенно не обращая никакого внимания на боль, он даже побежал, хотя до этого и стоять мог с трудом.

Девушка лежала в густой траве с окровавленным лицом и словно не дышала. Зор дотронулся до её лба, взялся за руку. Степняк бухнулся на колени рядом, подхватил за плечи, прижав к себе крепко и зажмурился. В голове у него творился хаос, и этот хаос будто замер, остановив время. Качудай сейчас ощущал, словно его разум рушился и больше никогда не сможет выстроиться вновь.

– Помоги, Урус-Зор… – еле слышно шептал степняк, зажмурившись и боясь пошевелиться, как вдруг почувствовал тёплое дуновение на лице.

Ирелия пыталась открыть уже слипшиеся от крови веки, закашлялась, глубоко вдохнула, не сразу поняв, что сейчас происходило.

– Я знал, Урус-Зор! Знал! Ты помог… – сумасшедшим взглядом смотрел он на друга, еще крепче прижав девушку к себе, – Урус-Зор, я жизнью отплачу, на том клятву понесу… – его глаза нервно дергались, а из них катилась влага, размывая багровую корку на щеках, – Ты спас, Урус-Зор, спас… – твердил он, как молитву без умолку

Зор отпустил руку девушки, глубоко вдохнул и бухнулся на спину. Перед глазами плыли серые тучи, начиналась опостылевшая морось. Небо вновь затянуло плотным слоем синевы, скрыв яркий Ассирий от людских глаз.

***

К радости беглецов, преследователей так до сих пор и не было видно. Близился очередной вечер. Шли не торопясь, держали темп Ирелии, да и Качудай не особо был еще в форме. В попытке разобраться, что за странное явление произошло утром, чуть не сгубившее их, девушка рассказала, что это проделки румд. Подобное случалось по преданиям, когда те пытались добыть камень жизни из недр Тулеи. Последовавшая вспышка уже никого не удивила, но вопреки предыдущим, сильные дожди после нее не начались, так, мелкая морось, на которую уже не обращали внимания. Раскисшая под ногами земля, добавляла сложностей, в попытке удержать ноги в липкой густой массе. В воздухе периодически стал появляться едкий запах, похожий на тот, с которым Зор сталкивался дома, вблизи жерл, извергающихся лавой. Было что-то подобное, но кругом простиралась холмистая равнина, без намека на горы, а тем более на вулканы.

– Стойте! – выставил в стороны руки Зор, преградив путь друзьям, уставившись на высокое плато, простиравшееся у горизонта, сколько хватало взгляда, ровным своим краем, как лезвием разделяя четкую границу неба. Плато появилось внезапно, словно из ниоткуда.

– Гаруда всевышний! – открыл рот Качудай от удивления. Напротив, над грядой в небе парила темно-серая глыба невероятных размеров. Она была вытянутой формы, немного остроконечная с одной стороны и плавной формы с другой, как речная галька. Глыба абсолютно не касалась земли, нависая над кромкой плато довольно высоко.

– Шагов в пять сотен, не меньше! – присвистнул степняк, привыкший все расстояния измерять навскидку привычным ему способом, – Это как же так?!

– Птицы каращеев, – сухо констатировала Ирелия, будто и не удивившись нисколько увиденному.

– Где?! – не снимая маску удивления, завертел головой Качудай.

– Это, – указала девушка на глыбу.

– Какая же это птица? Боги камень двигают и в небо подняв, на головы сынам своим неверным рушить хотят!?

– Да нет же, это великая птица вселенская. Она во чреве своём каращеев и румд приносит. На Урае подобные когда-то были, но мне неведомо остались ли до сих времен.

– Я многое не ведаю… – задумчиво пробормотал Зор, не отводя взгляда от фантастического зрелища, – Я должен знать!

– Разве память не оставила на Мидее дела минувших вех?

– Я смутно помню сказания о подобном, но не знал, что оно всё вот такое… – Зор был взволнован. Он понимал, что его разум погружался в пучину нового, неизведанного, что было сложно выразить словами и, несмотря на обстоятельства, в нем множилось пламя познания – это вдохновляло, словно давая силы, укрепляя дух. Сознание требовало эволюции непременно и безоговорочно. Другой жизни не будет.

– На Мидее когда-то существовали такие же и на Тулее, на всех землях соцветий большого круга были птицы, пространство вершащие в одно мгновение.

– Куда же делись? – шмыгнул носом степняк.

– В те времена пращуры ваши сильны были настолько, что Мидея гардой в приграничье служила. Никто не мог тягаться в мощи с вами. Каращеям это сильной помехой было в их непонятных целях, и они стремились мидейцев извести. Тогда мои пращуры пути закрыли, а на Мидее их и вовсе уничтожили почти все. Раставан урайский сумел-таки отправить серых восвояси, он и цели те выведал, хотя всё унёс с собою за пределы меры. С тех пор и птицы камнем обернулись, и мидейцы постепенно позабыли свои заветы, утратив простор, погрузившись в пучину насущного суетного, что память покинула вашу землю. Оттого воин в каждом мидейце все ещё живет. Тот дух не убить. Он воина рождает в каждом, кто на Мидею попадает, но из-за того, что память вы утратили, и заветы истинные мерой укрыли – друг друга пожираете в жажде боя. И бой тот грубый, извращенный, который все же когда-то убьёт вас самих. Никто так не воюет, как вы. Никто во всём соцветии. И ваше спасение, вас же и сгубило. Продолжает губить, вырождая, что возродить уж невозможно, – с сожалением констатировала Ирелия.

– Так это как?! – удивленно вскинул брови Качудай, – Если воины отменные были, отчего каращеев не пустили к нам? Сейчас и Урус-Зор их ломает, словно детей несмышленых, а уж коли сказываешь о великих бойцах матушки нашей земли, так и подавно бы справились, скажи, Урус-Зор!?

– Тогда на Мидею адивьи шли, что не чета ни дарбам, ни варам. Говорят они другие совершенно, и противостоять им невозможно даже таким воинам, как тогда были мидейцы. Никто не знал, что делать, и было решено запечатать все пути. Адивьи без путей не пошли сквозь темные небеса, а сразу же ушли тихо молча, не учинив беды, а вместо них войну развязали дарбы под предводительством варров. На самом деле всё странно было, и та война и поход адивьев на Мидею. Все было нелогично и непонятно. Варры привели позднее румд, и их руками в отместку уничтожили одну из земель – Фатану. Погибло всё вместе с людьми, а на Тулее румд оставили камень добывать, чтобы мы в безмолвии и бессилии наблюдали за гибелью земли своей, не в силах что-то сделать, за то, что пути закрыли. Но когда Раставан одолел их, к удивлению всеобщему адивьи не пришли на помощь, оставив всё, как есть. Говорят, что урайцы смогли добраться до прибежищ каращеев, оттого они и не ринулись мстить, а решили остановить всё, как случилось, чтобы своё сохранить. Адивьи почему-то очень желали попасть на Мидею и сейчас к вам рвутся. Варры вот путь один смогли открыть даже, а мы не понимаем – как.

– Это я открыл, – признался тут же Зор, – Я не знал к чему это приведёт… Хотя если бы и знал, возможно теперь открыл бы тоже. Неважно уже. Значит это и есть тот путь, каким они сюда приходят? – кивнул он глыбу.

– Да.

– Хм… – почесал подбородок Зор, сощурив взгляд.

– Птицу не сгубить просто так, на то свет великий нужен, что всё живое погибнет рядом, если призвать тот свет, – прервала тут же его раздумья Ирелия.

– И призовём! – воскликнул Качудай, хорохорясь.

Зор встрепенулся вдруг. Неподалёку появились варры в том же количестве, что и накануне предыдущим вечером. Они заметили друг друга, и никто уже не таился. Серые стояли в полном безмолвии и без движений – одни смотрели в сторону плато, другие прямо в упор на троицу беглецов. Все были словно в ожидании чего-то. Напряженная пауза затянулась, натягивая нервы, как заиндевевшую тетиву.

– Дождались… – досадно выдохнул степняк, как никогда понимая положение вещей.

– Бери Ирелию, она знает местность, уводи её, Качудай! Не перечь мне! Ты слаб, и жилы твои порвутся быстрее, чем меч занести для удара сможешь, а меня повяжешь по рукам, пойми верно!

– Уходи! – процедил сквозь зубы степняк, искоса поглядев на девушку.

– Не спорь, сирх! – гаркнул на него Зор, поняв, что тот и не думает слушаться.

– Я не только клятвы несу перед тобой, Урус-Зор, но и мараджават великий! Не в жилах моих суть, а в том, чтобы с честью свершить мой священный бой. Не в жизни дело, а в смерти! Если я сейчас уйду, ты смерть вдруг примешь – она будет чистая и великая, но я такую больше не приму никогда, ибо предал тебя! Жить буду в ожидании той поганой слабой и никчёмной погибели? Ну, уж нет! – степняк вдруг расхохотался, повернулся к девушке, без стеснений крепко обнял её, уткнувшись в пышные светлые волосы, затем мягко оттолкнул от себя, резко взмахнув рукой, жестом требуя, чтобы та уходила.

– Я помню про очаг твой, помни и ты это, помни в жизни и в смерти… – едва слышно прошептала Ирелия, развернулась и вскоре исчезла за склоном холма.

Качудай смотрел ей в след, крепко до боли стиснув зубы. Почему-то ему сейчас было стыдно. Этот стыд появился внезапно, мучительно стегая по разуму, словно плетью. Память вдруг быстрыми картинами напомнила всю его жизнь, и он осознавал себя недостойным этой девушки, словно грязный червь в попытке объять красивый цветок. Степняк был обескуражен такими чувствами, но ничего поделать с этим не мог. В какой-то мере он даже обрадовался, что так всё вышло, и самое лучшее, что он сможет для неё сделать – это умереть на том тернистом пути, защитив её и её народ. Да, это было, пожалуй, сейчас лучшим исходом.

Шум боя вдруг раздался откуда-то со стороны.

– Смотри, Урус-Зор, воины мараджавата! – оскалился в улыбке Качудай.

Дерущиеся медленно перемещались вдоль подножия плато. Около двух десятков румд спасались бегством от тантера Маргаса. Мидейцы уверенно наседали, острой сталью снося крупные головы с широких плеч коротконогих чужаков.

Зор наспех пытался оценить быстроменяющуюся обстановку.

– Держись меня, Качудай! У спины, там будут те, кого я упущу, но довершить будет несложно.

– Верю, Урус-Зор, сделаю, как скажешь, верь и ты мне!

Варры оживились. Пятеро уверенно шагнули в их сторону, остальные не спеша двинулись к подножию плато, и лишь один остался на месте. Он достал из-за пазухи какой-то круглый плоский предмет, больше похожий на обычный камень, провел по нему рукой, камень разделился на части, замерев в воздухе перед лицом каращея, распахнувшись веером в стороны, сформировав яркий сгусток света в центре. Варр провел по нему ладонью.

Небесная глыба над плато вдруг заискрилась, постепенно покрываясь ореолом голубой туманной дымки. Внезапный сильный гул заставил заткнуть уши. Глыба опустилась медленно к поверхности плато, в нижней её части разверзлась огромная дыра, из которой бил яркий луч белого света, затем сменился на угольно черный и исчез. Глыба взмыла на прежнюю высоту, замерев неподвижно, как и прежде. Все стихло так же внезапно, как и началось, а с плато уже неслись верхом на распарах около трёх сотен румд и десятка три дарбов.

Зор стремительно рванулся навстречу варрам, Качудай следом. Степняк сейчас был воодушевлен как никогда до этого в жизни. Он понимал чётко, за что идёт умирать и от этого становилось на душе тепло и спокойно. Ни страха, ни сомнений, ничего лишнего, чистый безмятежный ум направлял тело в четких и быстрых движениях.

Варры разделились, один выступил вперед, другие быстро разбежались в стороны. Зор видел, что его хотят взять в кольцо и, не позволив этого сделать, бросился к крайнему.

Серый прыгнул, мгновенно обнажив клинок, но не успев на долю мгновения, его тело приземлилось уже без головы. Зор рванул ко второму, взмах, удар, снова взмах. Противник был быстрым, четко со знанием отражал выпады. В какой-то момент он прыгнул в сторону и сразу же вверх, в надежде рубящим ударом лишить гарийца головы, но тот увернулся и взмахом снизу, отрубил тому ноги.

Неожиданный звериный рёв заставил обернуться. Из долины в их сторону неслись огромные черные кошки, не меньше десятка. Судя по размерам, они были местные. Быстро сокращая расстояние, дикие распары пронеслись мимо к подножию плато, где завязывался новый бой. Одна из кошек вдруг отделилась от своих, в несколько мощных прыжков достигла ложбины между холмами, где они сейчас находились, и сокрушительным ударом огромной лапы переломала хребет одному из серых.
Это был распар, которого когда-то освободил из капкана Зор. Он его узнал без труда. Распар прыгал из стороны в сторону, уворачиваясь от острой стали каращеев. Качудай оказался вдруг между ними и уже приготовившись умирать, к своему удивлению смог отбить неловкий выпад врага, следом кошка выбила у серого клинок из руки, переломав её, что послышался характерный хруст. Степняк воспользовался случаем и рубанул, что было сил, разделив тело надвое от плеча до живота, рассекая ребра на пути.

Зор сцепился с последним, тот оказался более прытким. Качудай бросился на помощь. Некоторое время они рубились безрезультатно, высекая искры из стали, но в какой-то момент Зор отбил очередной взмах каращея, и ударом кулака сломал тому грудину. Варр дернулся вперед, и тут степняк снял с него голову. Распар фыркнул громко, облизал окровавленную лапу, встретился взглядом с гарийцем и, развернувшись со всей прыти бросился к гряде.

– Бежим, Урус-Зор! – крикнул сильно запыхавшийся степняк, хотя Зор уже несся вслед за удаляющейся кошкой.

У подножия плато творился хаос. Мидейцы были вынуждены резко перейти в оборону. Заметно уставших их сильно теснили дарбы с присоединившимися варрами. Румды же в полную силу не могли вступить в бой, потому как их остервенело рвали распары. Кошки хватали за головы, ударами мощных лап выбрасывали со спин своих далёких сородичей, а те в свою очередь напуганные бросались в бегство, в растерянности мечась по округе. Разница в размерах зверей была значительна – дикие превосходили раза в полтора своих пришлых собратьев, и на фоне этого контраста, последние больше походили на детенышей.

Зор влетел в гущу боя, сразу же разрубив пополам тело первого попавшегося дарба, следующим ударом рубанув по лицу румду и не останавливаясь, сбросил другого с кошки, всадив кулак в грудь, что крепкие кости затрещали, а бородатый карлик издал неестественный хрип и, не давая опомниться, ударом сапога сверху, свернул толстую шею.

Мидейцы наспех сгруппировавшись, держались, как могли. Каращеи были не чета румдам, и давили оборону тантера довольно успешно.

– Урус-Зор, Урус-Зор! – закричал радостно кто-то из сирхов, увидев гарийца, охотившегося на серых.

Заметив Маргаса, Зор рванулся к нему, по пути снося головы румдам. Здоровяка давили несколько бородатых карликов. Он отшвыривал одного, другому следом сёк голову, третьего бил ногой, попутно рубя следующего. К ним подлетел дарб, сходу крупной дробью хорошо поставленных мощных ударов свалив здоровяка на землю, впечатав напоследок кулаком в грудь, что Маргас ухнул, сипло выдохнув, в конвульсиях не в силах сделать вдох. Дарб хотел уже свернуть шею, но Зор был быстрее, почти в самый последний момент, раскроив череп серого надвое.

– Негоже на чужбине умирать! – Неожиданно для себя рассмеялся Зор, приподнял Маргаса со спины, дернув резко вверх, и тот сделал наконец-то долгожданный вдох.

– Никому негоже! – крикнул здоровяк в ответ, сходу обрушив свой меч на голову подскочившему румду.

Зор направился дальше. Он высматривал в хаосе боя каращеев. И если с дарбами еще как-то удавалось совладать, то варры решительно редили земное войско, молниеносно орудуя клинками. Румды тоже доставляли неприятностей, работая сплоченно малыми группами, но мидейцы были быстрее – гарийцы с сирхами давно выработали общую тактику, успешно её применяя на практике. Сирхи уже мало уступали своим светловолосым товарищам и сообща они успешно рубились против превосходящего по численности врага.

Качудай не отставал от Зора. Его ничего не волновало сейчас, кроме движений рук с зажатыми в них мечами. Степняк вдруг ощутил в себе новое, до того неизведанное дыхание жизни. Он постоянно думал об Ирелии, вернее даже не думал, а хранил её образ перед взором, и это словно придавало сил, отчего совсем не чувствовалось усталости. Он лавировал в круговороте кошек, людей, каращеев, где уже не ощущал себя слабым, достойно вырубая тропу, выстланную телами поверженных врагов.

Зор уверенно продирался сквозь толпы дерущихся, попутно отнимая у кого-то жизнь. Его целью были варры. Некоторых, приноровившись, теснили четверки тантера, не без труда давя одного за другим, неся потери, а некоторые словно в каком-то экстазе, озверев, валили вокруг себя мертвые тела мидейцев.

Он нагнал одного, завязался бой двух равных. Варр был настолько быстр, что даже дарбы на его фоне порой казались неуклюжими. Серый орудовал клинком молниеносно, и от той скорости даже искрился воздух. Зор не уступал ему нисколько, хотя и был порядком вымотан за прошедшие дни. Серый часто высоко подпрыгивал вверх, в прыжке обрушивая отточенный удар, в попытке достать соперника. Гариец отбивался, постоянно поглядывая на грудь серому, где на толстой черной цепи, перетянутой, как сбруя через шею и подмышки, покоился тот самый камень. Каращей увернулся от пролетающего острия и мгновенно ответным рывком полоснул по лицу Зору, глубоко вскрыв выветренную кожу от края глаза до подбородка. Зор дернулся назад, нырнул резко под ноги варру, ударом кулака снизу выбив тому челюсть, следом всадив жало острой стали в шею, тут же увернувшись от меча подскочившего его товарища, снес второму голову. Кровь заливала лицо, попадая в глаза. Два взмаха, и третьим удалось снести голову следующему. Подлетели несколько дарбов – трое бросились на Зора, а двое подхватили тело варра с камнем и потащили прочь из гущи боя.

Гариец вдруг взбесился. Он с характерным гортанным рыком отшвырнул одного, другому отсек руку, вторую, рубанул по ногам, на землю плюхнулось кровящее туловище. Ударом пятки в грудь другому, сломал сразу же ребра, довершив все клинком. Гнев дурманил взбесившийся разум. Зор бросился вслед за беглецами.

Будто зная намерения, наперерез ему уже неслись несколько серых, они что-то кричали на непонятном языке – хотя это был даже не язык, а какое-то гортанное рычание, и румды тут же бросались, кто мог на гарийца. Зор остервенело рубил податливую плоть на пути, уже практически не разбирая ничего перед собой – где враг, где друг… Мощные удары истребляли смердящую армию, сея панику и обреченность. Надежды не было, все поняли это. Уже и не имело значения, кто отдает команды, и кто их исполняет. Распределение обязанностей, иерархия, субординация – все к черту! Каждый сам за себя, кто первый, тот и выживет. Прыжок, еще один. Голова дарба шлёпнулась в грязную кашу под ногами. Взмах. Второй рухнул на подрубленных ногах.

Зор прыгнул к брошенному мертвому телу варра, схватил камень с груди, рванул, что звенья цепи разлетелись и тут же ощутил сильный удар в спину, по ногам, увернулся от дубины, летящей в голову, вскочил на ноги, первым же взмахом меча, разрубив ближайшего румда пополам. Оставшиеся в живых каращеи рвались к Зору со всех сторон. Коротконогие бородачи их прикрывали. Мидейцы воспользовались внезапной суматохой, четко монотонно вырубая засуетившегося не по делу противника.

На Зора посыпались удары со всех сторон. В одной руке он крепко сжимал заветный камень, другой остервенело орудовал клинком. Атака была шквальной, что уже стало казаться, будто это бред. Сознание бунтовало. Яркие всполохи искр возникали перед глазами, сопровождаясь дикой болью в висках. Зор закричал, не в силах выносить эту пытку, но окружающие услышали вдруг мощный звериный рёв, вместо человеческого голоса. В ответ где-то неподалёку раздался почти такой же, и разъярённый дикий распар уже летел в эту гущу людей разных рас, в эпицентре которой самоотверженно рубился гариец. Огромная кошка отрывала головы у попадавшихся на пути, ломала с легкостью хребты, буквально пополам складывая тела, да и просто отшвыривая на приличное расстояние.

Зору даже показалось в какой-то момент, что он перестал ощущать усталость, а реакция и скорость увеличились настолько, что приходилось даже тормозить себя, иначе тело шло в какой-то дикий разнос. Врагов было так много, что каждый взмах меча достигал какой-либо цели обязательно. Наконец свободное пространство стало увеличиваться. Противник редел. Уцелевшие румды расползались в стороны, где их добивали мидейцы. Варров не осталось ни одного, а оставшиеся дарбы до последнего рвались к Зору, видимо тот камень был слишком важен.

Зор резко выдохнул через ноздри, подобно разъяренному буйволу, сделал шаг в сторону и легким изящным взмахом меча, снёс голову последнему дарбу…

В ушах стоял противный шум, голова разрывалась на части. Гариец стоял посреди кучи обезображенных окровавленных тел. Его ноги затряслись вдруг, что уже не получалось на них удержаться и Зор рухнул на колени, воткнув меч в землю, опираясь на него, как на клюку. Дыхание стало сиплым, сбивчивым, суматошный ритм сердца беспорядочно толкал кровь по телу, что вскрылась рана на лице, уже успевшая покрыться коркой – из неё потекла тонкой струйкой бурая влага, застилая лицо.

– Не гоже на чужбине помирать, – кричал Маргас, спеша к нему.

Зор видел всё за мутной пеленой глаз. В голове всё кружилось в каком-то дурном ритме. Уставшее сознание плыло, клонясь, как солнце к горизонту, хотелось дико спать. Наступила вдруг тишина. Мрак.

Глава 25

Огромная гора высилась над парящим островом, на котором стоял Зор. В последний раз, что он помнил, так это был слабый склон по отношению к дереву, но сейчас гора была под стать. Дерево вымахало в самую непроглядную высь, золотистой кроной закрыв весь видимый небосвод. Остров парил совсем близко у склона. Ещё чуть-чуть и можно было бы попытаться допрыгнуть до вожделенной вершины, но Зор одергивал себя, принуждая разум к терпению. «Уб-тар кумен дар, да дао джават маран…» – шептал он себе под нос поговорку, которую неоднократно слышал когда-то в другой жизни от степняка, что означало – «Мелкому да слабому и пыль – золото, а сильному и мира мало».

Он прохаживался из стороны в сторону, в какой-то момент останавливался, поднимал взгляд в небо, замирал, вглядываясь в причудливые танцующие узоры, создаваемые блеском золотистых листьев, срывавшихся с кроны. Они в красивом полёте летели вниз и те, которые осыпались на гору, оставались на ней, замирая тусклым свечением, а те, которые летели дальше – не долетая земли, растворялись в воздухе мелкой золотой пыльцой.

– Я понял! – выкрикнул Зор, продолжая смотреть вверх, – Они и есть мои стремления?!

– Тебе виднее, – раздался рядом знакомый бархатистый голос.

Зор обернулся. Позади стоял стальной гигант. Он так же замерев смотрел в сверкающее листопадом небо.

– Стремления полностью осознанные, это они, – кивнул Зор на застывшие листья на склоне, – а те, что тают – порой непонятны и сложны. Они лишние, ненужные, пустые, мешают строить тот фундамент, высить эту глыбу разума, отнимая силы, растворяясь в конце своего полёта пылью…

– Ничего ты не понял, – прикрыл глаза гигант, едва улыбнувшись, – Вся наша осознанность рождена из неосознанных стремлений познать одну единственную тайну. Поэтому всё, чем ты можешь укрепить склоны своего разума, есть плоды этих неясных, кажущихся пустыми познаний, но они и есть самое важное.

– Что же за тайна эта?

– Единственна! – усмехнулся крылатый друг, – У каждого своя, но в итоге единственная!

– Хм, – почесал Зор подбородок, нахмурив брови, – И всё? – искоса он просмотрел на собеседника.

– Всё! Всё в одном. Помни это и тогда сможешь прощение принести с собою к ответу главному. Без него не примешь правду, кривдой прельстившись.

– Трудны речи твои.

– Не сложнее твоих стремлений, – гость подошел к обрыву и, расставив руки в стороны, нырнул вниз, плавно спикировав к водной глади, у которой расправил огромные крылья, стрелой взмыл в небо, обрушив своим движением яркий листопад.

***

– Урус-Зор! – радостно вскрикнул Качудай, бросившись к другу, заметив, как тот открыл глаза.

Зор сидел на земле на коленях в той же позе, что и тогда, как только завершился бой, только вокруг уже не было ни мертвых тел, ни смрада крови.

Степняк обхватил его за плечи, хлопнув по спине, – Сталь лунную пора и прибрать, Урус–Зор, – кивнул он на меч, крепко сжимаемый в руке.

Зор с трудом разжал ладонь, та отозвалась резкой болью. Разжал вторую – на ней покоился тот самый заветный камень.

– Как долго я так? – прохрипел гариец, едва выдавив из себя эти слова.

– Уж вечер скоро, – степняк осторожно взял меч из его руки, вытер пучком травы и бережно вставил в ножны за спиной, – Ты будто уснул, замерев там, у склона, – кивнул он вниз, где вдалеке сквозь редкую туманную дымку проглядывалось место боя, с кучей мертвых тел людей и зверей. – Ну, я приказал тебя сюда доставить. Знаю ведь, что отдыхал, хотя поначалу струхнул.

Зор завертел головой, осмотрелся. Неподалёку отдыхали бойцы в организованном наспех лагере, а чуть в стороне, все на том же самом месте парила черная глыба. Вблизи она была ещё величественнее, что захватывало дух от такого зрелища.

– Я знал, что цель наша здесь, вот и не стали время терять, – поспешил ответить степняк на немой вопрос друга.

– Маргас где?

– Спят все. Маргасу руку сломали и ключицу выбили. Все вымотаны, другого такого боя, да хотя любого – никто не сдюжит.

– Ты что ль без устали? – исподлобья глянул на него Зор.

– Ирелия со мной и силы не унять, Урус-Зор!

Гариец завертел головой снова.

– Здесь! – приложил руку к груди степняк, слегка засмущавшись.

– Вон оно что, – улыбнулся Зор, засмеялся, закашлялся тут же, поморщившись, почувствовав резкую боль в груди и на лице. Рубец на щеке был покрыт толстой коркой и пульсировал в такт ударам сердца.

– Отдыхать нужно. Я видел, что вершилось вокруг тебя. Мы пробиться даже не могли, а ты их будто детей несмышленых сёк, да так, что самому в пору убиться было, – Качудай покачал головой, подняв глаза в небо, протянув руки в воздаянии, – Я думал, что уж всевышний в тебя вселился. Сколько повидал я битв… Да что уж там – сколько твоих битв я узреть мог, но то, что было там… – кивнул он вновь вниз, – Не видел и даже не представлял, что подобное возможно! Ты, Урус-Зор, видать весь дух предков наших воителей великих призвал, о которых Ирелия сказывала! Иначе даже не знаю как…

– Сколько нас? – прохрипел Зор в ответ.

– Сотня если наберется… – потупил глаза в землю степняк, вздохнув с сожалением, – Маргас сказывал, что когда мы исчезли в той буре, они Урель еще два дня держали, а уж потом погнали румд прочь. Сварг рассказал, что они отсюда приходят. Вот несколько дней с успехом их давили, но с ними не было каращеев. Основные потери пришлись на эту свару, – кивнул степняк вновь вниз, – Сирхов много погибло. Теперь примерно поровну с гарийцами осталось. Мало нас, Урус-Зор, не вытянем еще один такой бой, нужно глыбину эту порушить, чтобы не извергла она больше никого.

– Отдыхай, Качудай, – коротко ответил Зор, сунул за пазуху камень, медленно повалился на расстеленные вещи, уставившись в хмурое вечернее небо. Он пытался вспомнить лик каждого, будь то гариец или сирх, будь он мертв или жив. Хотелось заглянуть им всем в глаза и успокоить, отдать остатки своей искры, только бы все они обрели покой – живые в жизни, мертвые в вечности. В памяти вдруг явилось детство, отец, их бесконечные скитания. Он так и не смог тогда успокоить родителя и тот умирал с тоскою. Смерть в тоске – худшее, что может произойти с человеком. Он помнил, как изо всех сил старался гнать ту тоску от отца, но ничего поделать не мог, она была сильнее, выше, быстрее, она была везде, и иногда порой казалось, её щупальца тянулись даже к нему. Вот и сейчас происходило то же самое – гнусная тоска плела свои сети и для него, в намерениях окутать, одурманить, навсегда взяв в свой плен. Нет! Он не поддастся, ни за что… Сознание постепенно проваливалось в сон, в исцеляющее забытьё, и спустя мгновение гариец наконец-таки уснул.

***

– В туру! – Закричал Маргас и бойцы живо образовали строй.

На плато поднялись пятеро тулейцев, во главе которых был Сварг. Они стояли у склона, будто в ожидании чего-то, не решаясь подойти. Затем из-за кромки появились еще с дюжину – те втащили какие-то сундуки на гору и все вместе направились к лагерю мидейцев.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒