Глоссарий 13 страница

Зор поднял руку вверх, замерев на месте. Все остановились, прильнув к земле.

Гариец осторожно подошел к бровке, переходящей в невысокий обрыв. Внизу раскинулась огромная долина, у края которой находилось русло Вишьи, а по ту ее сторону высилась гранитная гора точно такой же остроконечной строгой формы, что и прежняя с чертогом и сапфировыми столпами. В основании этой пирамиды зиял темный проход, перед которым стоял варр тот самый, с клинком за спиной и по одному пропускал дарбов, кто на лошадях, кто пешим. В долине их было около двух сотен. Такое количество Зор видел впервые.

– Путь мал слишком и они пока не могут пройти большим войском, – подполз следом Ильм, – Но если мастера наши будут сломлены и откроют остальные пути, тогда каращеи хлынут тысячами сюда.

– И неизвестно в каком уголке земли они появятся, – прошептал Зор, – Яр говорит, что путей было много и они по всей земле строились тогда.

Варр вдруг повернулся резко, пристально уставившись на далекий обрыв, за бровкой которого те прятались. Он словно почувствовал на себе чужое внимание, хотя расстояние было приличным, и видеть явно он их не мог.

– Варр-русс! – Крикнул он четким голосом, выхватил из-за спины меч, направив его в сторону обрыва.

Трое на лошадях тут же с места сорвались в галоп.

– Маргас, уводи Ильма! – выкрикнул Зор, – сейчас не пройти и не охранить жизнь его!

Здоровяк схватил тулейца, и буквально швырнул, подгоняя тычками в спину, а навстречу уже неслась во весь опор земная рать.

Зор не стал дальше таиться, а прыгнул вниз, обнажив клинок.

– Стой, Урус-Зор! – кричал Качудай, прыгая следом, – Я первый, даже не смей!

Зор его уже не слышал и, забравшись внизу на большой валун, замер в ожидании стремительно приближающихся дарбов. Он прыгнул высоко вперед, насколько мог, когда троица почти подлетела к нему и, приземлившись уже за ними, оставил двоих обезглавленными. Перо Гаруды в его руках словно ожило, ощутив вкус крови и требуя как можно больше жертв.

С обеих сторон обрыва по пологим склонам стремительно спускались гарийцы вперемешку с сирхами.

Дарбы не ожидали такой встречи на земле и поначалу слегка растерялись, но ненадолго, сообразив, что к чему, рванули в контратаку.

Конь Яра, нёс его бешеным галопом, словно понимая намерение и важность момента, как тогда в самом первом бою с армией Таримана. Скакун был уже стар и, мобилизовав все свои силы, с самоотдачей служил своему человеку, словно в последний раз. Яр держал на вытянутых руках два коротких меча, устремив их острием вперед. Он влетел в ряды противника и, увернувшись от первых стальных плетей, снёс голову первому, второму, третьему. Матёрый воин Гарии на одном дыхании рубился с достойным противником, не позволяя себе дрогнуть, расслабиться, спасовать. Он погнал все свои мысли, очищая ум от постороннего, и время слушалось, замедлялось, даря победу за победой, отчего его действия становились ещё четче, точнее.

Зор пешим влетел следом, рубанул одному по шее, другому отсёк ноги, увернулся от следующего и тут же обезглавил другого. Он носился словно безумный вихрь среди каращеев, не давая им даже малейшей возможности на успех.

Два войска наконец-то столкнулись в оглушительном ударе. Бойцы всех мастей остервенело рвали друг друга. Гарийцы первыми влетевшие в гущу противника, самозабвенно рубили непрошенных гостей. Сирхи следом добивали раненых. Они не менее рьяно, под стать гарийцам отважно сражались, как в предсмертном великом порыве – и каждый из них определил для себя этот порыв последним, что не имел права дрогнуть, не устоять. Только смерть освобождала от боя – это знал каждый сирх, с оскаленным лицом летевший на врага. Степнякам доставалось больше всего, но их это нисколько не беспокоило, они словно слились в едином бою с гарийцами и терять им было нечего, оставалась лишь одна надежда на то, что хотя бы те немногие уцелевшие, взрастят их потомство, а оно сумеет возрадоваться новому чистому безоблачному Ра-Свету.

Зор прорывался сквозь наседавших дарбов к горе, к варру, который почти равнодушно наблюдал за происходящим, стоя у входа в пещеру, не вмешиваясь. С каждым новым выпадом противника, Зор наращивал темп, удерживал его, затем снова увеличивал. Яркость восприятия окружающей действительности, дарованная Ильмом, придавала сил, как никогда. Он четче видел, более ясно слышал, быстрее реагировал, это состояние вдруг переросло в какой-то дикий экстаз первобытного боя, которым Зор упивался, двигаясь в танце умелого воина, самого первого, самого настоящего, того, который давно оставил эту вселенную, не найдя в ней противника достойного себе. И Зор чувствовал этот танец, где каждое движение было порывом, от которого рождалась очередная истина.

Дарбы терпели поражение, но их это нисколько не останавливало, и они упорно рвались в бой, словно за их спиной находилась целая армия. Гарийцы наседали все сильнее, перевес был явный. Сирхи, как могли в меру сил помогали, к этому моменту потеряв добрую половину своего нового стана.

Яр был уже пеший, а его конь лежал с разбитой головой в самом эпицентре этой вакханалии затаптываемый дарбовскими лошадьми. Сам предводитель гарийцев был сильно ранен, подволакивал ногу, но продолжал упорно рубиться, словно в лабиринте лавируя между серыми бойцами. Он не заметил, как прорвался сквозь всех, оказавшись прямо перед варром.

Зор уже был близко. Он свалил ещё двоих, а прыгнувшему на него с коня дарбу, ударом кулака свернул челюсть, всадив следом в грудь лезвие.

– Варр! – закричал Зор, буквально вырвавшись из гущи боя, стремительно рванувшись к тому. Каращей сделал шаг навстречу приближавшемуся Яру.

Зор кричал что-то в отчаянии, видя, что не успевает.

Яр сделал выпад, но неуверенно как-то, что варр легко увернулся, отойдя в сторону. Серый чужак внимательно посмотрел на Зора, на мгновение встретившись с ним взглядом, и в своей манере, изящно взмахнул тонким клинком перед очередным выпадом Яра, будто в танце развернулся, свистнул коротко воздух, и Яр опустился на колени, а из перерубленной шеи водопадом хлынула кровь.

Каращей вложил свой меч в ножны, развернулся и исчез в темном проходе пещеры.

***

Сотни мертвых тел устилали красивую долину у излучины Вишьи. Сильно уставшие воины Земной рати собирали погибших товарищей, готовя для них последние прощальные костры.

Гарийцев погибло три десятка человек, сирхов две сотни и столько же дарбов. Собирали всех без разбора, стаскивая в одно место, стараясь не оставить никого, дабы не осквернить землю плотью мертвой.

Погребальные огни готовили два дня.

К вечеру второго дня все было собрано и измотанные бойцы собрались у берега.

Зор стоял на берегу у настила, на котором лежал мертвый Яр, а вокруг, в ожидании стояли гарийцы и сирхи. Яр лежал на спине, в его руке был меч, лицо сильно потемнело, глаза впали, а седые волосы, казалось, побелели еще сильней. Зор стоял у его погребальной колыбели уже достаточно давно, в памяти проносилась вся их дружба. Он вспоминал каждое мгновение, которое они проводили вместе, угощаясь ароматным отваром, встречая рассветы. Эти сакральные ритуалы были очень важны для обоих. Великий боец, когда-то два десятка лет назад принесший себя в жертву ради Гарии, наконец-то завершил свой тернистый путь ради всей земли и Зор верил, что теперь он был освобожден, что его искра непременно вспыхнет в новой жизни ярким светом. Иначе быть не могло. Яр принес себя в жертву ради других, это смывало с него всю ту кровь, которую он посмел пролить.

– В добрый путь, Яр! – тихо произнес Зор, поднес к настилу факел. Сухой хворост у основания тут же занялся стрекочущим пламенем. Он оттолкнул настил в воду, где его скоро подхватило течение могучей древней реки.

– В добрый путь, Яр! – Выкрикнул Зор, а по его щекам текли слезы, – Я обязательно найду тот ответ, верь мне воин, верь…!

Рядом стоял Качудай, опираясь на толстую палку. Его одна нога была сильно перебита, и стоял он с трудом, а из его глаз тоже крупными каплями скатывалась скорбная влага. Первый сирх скорбел по первому гарийцу, это дорогого стоило. Никто ничего не делил, не было завоевательных походов, не было вражды, исчезло всё, сметя шелуху грубости, оставив лишь тот самый священный мараджават, о котором постоянно твердил Качудай.

Сумерки накрывали округу, а полноводная Вишья уносила Яра в последний путь на этой земле.

– В добрый путь! Теперь это твоя колыбель! – выкрикнул Маргас вслед яркому пламени на реке.

– Вишья Яра! – Подхватил Качудай и под вечерним небосводом раздалось громогласно – Вишьяра! – это было новое имя красивой реки, которое позднее укрепилось в сознании людей на многие века вперед.

Глава 17

Острый кончик пера Гаруды скользил по холодному камню внутри сводчатого чертога. Зор медленно расхаживал вдоль стен, рисуя лезвием беспорядочные линии на них. Он ждал, готовился, собирался с мыслями. Как только Ильм шагнет в туманность столпов – сферу, покоившуюся, словно в невесомости над ними следовало уничтожить. Это было сделать совсем не сложно, Зор уже испробовал свой клинок и он с отменной легкостью рубил камень, будто тот был и не камень, а плоть податливая. Он помнил, как тогда варр случайно отсек от глыбы кусок и, зная о происхождении стали, решил испробовать свой меч. На удивление лунная сталь без каких-либо сложностей рубила любую породу.

Чертог этот был точно таким же, как и тот с сапфировыми вратами. Все один в один: столпы, сфера, постамент, отверстие в центре купола, кроме цвета камня из которого были изготовлены врата – зеленый с белыми туманными проливами и редкими красными вкраплениями.

За те дни пока охраняли вход, ожидали каращеев, как ни странно никто так и не появился в те моменты, когда сфера оживала и проход открывался. Наверняка каращеи все понимали и просто не видели смысла сюда идти, или же чего хуже – были готовы другие проходы, которыми они уже пользовались.

Сборное войско гарийцев и сирхов в ожидании находилось в становом положении здесь же в долине, а частые дозоры разъезжали по ближайшим окрестностям, разведывая обстановку. Все были в ожидании уничтожения сферы. Как только это произойдет, в планах был крупномасштабный поход по гряде на север и к соседним империям с целью выведывания новых чертогов.

– Маргас! – окликнул Зор здоровяка, который вот уже долгое время стоял напротив столпов и как заколдованный жадным взглядом смотрел на их красочные переливы. Под куполом находились еще трое: Ильм, Качудай, Размид. Все напряженно ждали, когда можно будет уже оживить проход. По сути, только Зор и Ильм понимали, что это такое, для остальных же было всё в диковинку.

– А? – Очнулся от созерцания Маргас.

– Уйду я вместе с Ильмом.

– Это еще зачем?! Каращеев прогнали, камень этот утихомирим, другие отыщем… Эх, жаль, красивый он какой!

– Там Тарайя осталась. Она клятву понесла каращеям, чтобы меня спасти и ту клятву нужно прекратить. Да и пути выведать надобно у тулейцев, что устроители древние оставили. Каращеи тулейцев неволят, а урайцев лживыми клятвами льстят или вовсе воюют уже, кто знает. Если мы все уничтожим здесь, они найдут способы проникнуть иначе. Пока есть пути в пространстве темном, проносящие помимо чертогов земных, они смогут прийти. Я должен знать все это, должен понимать и только так есть способ сохранить народы земель. Тарайя сказывала, что каращеи просто так не приходят, на то причина всегда бывает весомая. У них есть цель, и цель не праздная – не просто людей уничтожить, земли захватить, а в чем-то ином смысл, понимаешь?! Они пришли на Тулею, несмотря на то, что она заперта давно была, но все же сумели и Тулея лишь привалом служит. Они к нам стремятся, здесь их цель, я понял это не так давно, но понял явно. Остановить их можно только на подходах или же вовсе добравшись до варров, а лучше спрос иметь с адивьев главных, тогда и вопросы разрешатся. Ты же, Маргас, передай вести Мерьяну, что армией Солнца Красного правит и Кубаю, что в Дакане воинов растит смелых, чтобы они силы крепили, если я не успею в срок ответы те выведать.

– Ты знаешь, что делаешь и не мне тебя учить, но тебе меня! – Ответил Маргас, приложив руку к груди в знак солидарности, – Сделаю, что в моих силах, но только там, где помощь моя будет важнее. С тобой, Зор, позволь пойти, охранить если смогу в миг трудный и то лучше будет, чем речи буду говорить Мерьяну, да Кубаю. Их и без меня донесут, не утаив ни мысли, в том сноровки большой не надобно. На Земле не нашел я места себе, так может место моё там? – кивнул он на столпы.

– Урус-Зор, без меня тоже ходу тебе не будет, ты знаешь! – Исподлобья посмотрел Качудай. Он сидел на принесенном пихтовом лапнике, ноги его еще были слабы, но уже гораздо лучше, чем в первые дни после боя, – Размид станом управится. Верно, Размид?!

– Управлюсь, только мы все охранители Уруса, что под крылом Гаруды. Мы клятву несем и помним об этом в миг каждый яви нашей! Уйдёте вы – что сирхи делать будут, куда пойдут? Осиротели воины степные, нет больше нас, нет степи вольной, что водой жизни окроплена. Посмотри, Урус-Зор, как сирхи смотрят высоко! Никогда сирх такого взгляда глубокого не имел! Никогда на памяти моей сирх мараджават такой не нес, а все потому, что нет нас больше, и не будет никогда! То взгляд предсмертный, но яркий, будто восход Ра Великого в ясное утро. Мы воздух одним глотком вдыхаем, и как только прекратится вдох тот, так и мараджават исполнен будет, так и падет последний сирх, выдохнув навсегда, очи карие сомкнув, чтобы полет великий видеть, в полете том раствориться! Посмотри, Урус-Зор, как сирхи полны вдохновения! Они все, кто живы сейчас, видели тот танец, что ты смерти посвятил и цель их – путём идти, что выбрал ты, ибо мараджават тот провозглашен тобой и тобою положено ему начало! Оставишь нас – мы предательство совершим по отношению к себе, прервав тот священный бой, на который нас правил Всевышний! Поэтому дорожка наша – следом ступать, священный бой вершить за братьев наших, за жен, за детей, что никогда не увидят новые лета; за степь, за гряду и за леса твои, что колыбелью воину такому были!

– Размид дело говорит, Урус-Зор, – кряхтя поднялся Качудай, прихрамывая подошел к столпам, – Туда нам нужно! – на его лице растянулась улыбка, а взгляд горел азартом, – Здесь воины Гарии останутся, да и вести уже наверняка достигли соседних империй. Гарийцам нет равных в бою, да и каращеев меч гарийский сечет отменно, а нам смерти уготованы, но смерти те пустыми быть не должны, чтобы стыдно не было перед Всевышним представая!

Зор усмехнулся удрученно, задрал голову вверх, посмотрев в узкое отверстие купола, прикрыл глаза. Не так давно он с Яром пил вкусный отвар на высоком уступе и радовался очередному рассвету, а заботой была всего лишь незначительная вещь – сирхов от гряды отвадить. Но даже в самых далеких своих мыслях и подумать не мог, что вскоре Яра не станет, а он будет стоять на развилке миров с оружием в руках, во главе тех же степняков, которые будут слушать каждое его слово. Не думал, что будут руки его в крови чужой утопать, и не будет понимания – что мир творит в себе? Зачем творит…

– Урус-Зо-о-р! – послышался протяжный крик. В чертог вбежал сирх, что стоял у входа в дозоре, – Посланники там из Красного Солнца!

Зор убрал клинок в ножны, которым уже исчертил все стены и вышел наружу, за ним последовали остальные.

Со стороны реки медленной процессией двигались около двух десятков всадников в однотипном походном обмундировании, хорошо шитом, справно прилаженным на каждого. Их сопровождали несколько гарийцев, встретивших на подступах.

– Зор, вести из империи, – быстрой трусцой подъехал и спрыгнул с лошади один из гарийцев, – С тобой говорить хотят. Слово несут, что умысла дурного не имеют.

– Пусть несут, мы каждому рады и встретим добром, кровом делясь! Ты, Елей, отдых дай путникам, да питьё и пищу с дороги долгой! – Зор поднял голову, посмотрев в небо на солнце, клонившееся к закату. Он немного нервничал, столпы вскоре должны были ожить, и нужно не упустить этот момент, иначе придется ждать до следующего заката, а каждый новый день ожидания, давал каращеям очень большое преимущество и это гариец понимал очень чётко.

– Ты ли – Зор?! – грубым басом, чуть хриплым голосом вопросил один из процессии, когда все приблизились. Он спрыгнул с лошади, гремя своей походной сбруей, сделал шаг навстречу. Сирхи, стоявшие по бокам Зора дернулись вперед, схватившись за рукояти мечей. Гость замер на месте.

– Да, я Зор.

– Меня зовут Макниминтир! – он коротко кивнул, окинул цепким взглядом собравшихся, особенно насторожившихся сирхов, достал медленно из-за пазухи свиток, развернул, уставившись в него, откашлялся, – Гарийцам вести, что за грядой холмы населяют! – начал он, хмурясь в грубый пергамент, – Зору, сыну Амура, брата почившего! От Варга – императора Солнца Красного! Вести имеем о темных воителях. Войско, золотом знамен сверкающее под верной рукой Мерьяна Ликого в Луну полную походом к гряде ступает, помыслы добрые неся, подмогой поспешая! Послы мир несут и с миром уйдут, не тронуты, не посрамлены, ибо вестники благие и беспристрастные! На том слово наше крепко! – он свернул свиток обратно и протянул Зору.

– Добрые вести! – подал голос Маргас, подошел, хлопнул по плечу посла и обнял коротко. – В луну полную ушли, стало быть на полпути уж будут.

– Спасибо, Макниминтир! – поблагодарил Зор, – Отдыхайте с дороги!

– Знатная битва будет… – задумчиво пробормотал Качудай, щурясь от багряного зарева.

Все разошлись, гостей проводили отдыхать. Зор успокоился немного, зная, что армия во главе с Мерьяном уже направлялась к гряде, это вселяло надежды и появилось ощущение некоего облегчения, можно было отправляться в путь со спокойной душой. До этого же не покидало стойкое чувство дикой ответственности, которое мешало оставить гряду, нагоняя нервное состояние.

– Воины великого мараджавата! – вдруг раздалось позади.

Зор обернулся. Качудай верхом на пегой невысокой степной лошадке заехал на низенький холм неподалеку и, подняв на кончике меча над головой красную ткань где-то раздобытую, стал ею размахивать, чтобы привлечь внимание, – Сирхи, гарийцы, слово моё последнее имею отдать вам на земле этой!

Занимавшиеся приготовлением ко сну и к дозорам, все, кто был в долине стали стягиваться к холму – гарийцы сосредоточенно молча подходили, кто пешком, кто на лошадях, внимательно глядя на щурящегося степняка, а сирхи галдя от любопытства, спешили скорей, боясь пропустить что-то важное.

– Урус-Зор, я речь хочу нести последнюю в этом мире, дозволь, чтобы все слышали, верь мне! – повернулся степняк к подошедшему Зору.

– Твоя воля, Качудай, – кивнул в ответ он, сложив руги на груди.

– Воины великого мараджавата! Слово несу вам последнее на земле этой, не утаив ни помысла, ни мысли! Урус-Зор идет в земли далекие, что мирами иными зовутся и мы – вольные степные сыны шагаем в след его, дабы лета грядущие травами пышными на земле этой шумели в трепете и дети наши летам тем радовались! Большое войско Солнца Красного уже на подходе и я смело ухожу вершить мараджават там, где каращеи только готовят свои помыслы дурные, ибо врага нужно бить там, на далеких землях, тогда наша сохранится. Урус–Зор знает, что делает и мы обязаны охранить его в миг трудный. Сирхи, гарийцы, я призываю вас всех отправиться следом и сделать всё возможное, чтобы сюда ни один темный воитель больше не ступил, а мы, если понадобится, жизни сложим за это! И не важно, где погибнем, небо все одно, оно объединит нас в миг полета вышнего, а рода наши продолжатся и в памяти доброй охранят каждого из вас! И помните, все, кто идет – нас прежних нет, все мы мертвы, нас больше нет и не будет никогда! Примите это и как только свыкнитесь с мыслью такой, тогда и победителем станет каждый и мараджават свершится истинно! Не поминайте, братья…! – Качудай развернул коня и, спустившись с холма, слез с него, молча направившись к пещере, прихрамывая на обе ноги.

***

Сирхи, как один решили идти все. Гарийцы же здраво рассудив, отправили на Тулею сотню, остальных оставив здесь, потому как, кроме них, гряду не знал более никто, да и нельзя уходить всем, Мерьяна нужно было встречать еще. Пока временно здесь был тыл, но в любой момент он мог снова оказаться передовой, как было ранее.

Сотня гарийцев и две сотни сирхов столпились у входа в пещеру. Проход открыли. Зор помнил – как, и труда это не составило никакого. Ильм расхаживал среди бойцов и проводил инструктаж, как себя вести и что делать. Готовили ремни, чтобы вязать к рукам. Ильм строго наказал ни в коем случае не прерывать цепь, иначе смерть. Сам тулеец шёл первым, только он знал, куда и как, а Зор решил замыкать всю процессию, чтобы быть уверенным, что все прошли и никто не потерялся, к тому же нужно было разрушить сферу. Как говорил Ильм – после разрушения проход еще какие-то мгновения оставался живым, этого вполне должно хватить, чтобы сделать последний рывок. Как возвращаться назад, уже никто не думал, это было не важно, каждый для себя решил, что пути назад нет, и каждый готов был к гибели без сомнений, а поживут за них другие.

Ныряли в туман смело, быстро, никто не мешкал и даже не думал. Все шли так, словно проделывали это уже много раз.

Цепочка двигалась быстро. Зор обнажил меч, приготовился. Как только ступил на постамент, взмахнул, рубанув по сфере и не останавливаясь, шагнул в туман, держась за ремень последнего бойца.

Сфера вспыхнула коротким всполохом искр и угасла, помутнев тут же, оскалившись широким шрамом, в миг почерневшим. Туман среди столпов постепенно рассеялся, а камень покрылся какой-то молочной пеленой, погасив в себе былую яркость. Вторые врата на Земле были уничтожены.

Глава 18

Просторная равнина, усыпанная ярко-синими низкорослыми цветами, раскинувшаяся до горизонта была абсолютно прямая, казалось без малейшего изгиба, холма или ямы. Светло-голубое небо с едва уловимым зеленоватым оттенком будто колыхалось легкой волной, словно ткань шелковая. Небо иногда замирало на какое-то время, а затем снова являло легкое непринужденное движение. В самом зените светило местное солнце. Оно было раза в полтора больше родного – абсолютно белое, но никак не ранило взгляд, не вышибало слезу, и щуриться не заставляло. Свет был словно за какой-то пеленой. Создавалось впечатление, что в воздухе была плотная граница из воды, сглаживающая яркую остроту. Терпкий запах теплого воздуха немного пьянил, если вдыхать слишком глубоко. Дышать почему-то получалось очень медленно, раза в два реже, чем обычно. При попытках делать ритмичные привычные вдохи, голова начинала кружиться, как это бывает высоко в горах.

– Смотри, Урус-Зор! – Качудай подпрыгнул на месте, оторвавшись от поверхности весьма уверенно и высоко, – Ноги не болят! – придурковато улыбнулся он, задрал голову вверх, глубоко вдохнул и тут же чуть не повалился от резкого помутнения.

Сирхи и гарийцы удивленно разглядывали окружающее пространство, делали неуверенные шаги, делились друг с другом впечатлениями, кто–то падал при попытке дышать часто и глубоко.

– Будто алдык-бая чашу хорошую испил, – усмехнулся Размид, растянувшись в улыбке.

– Не зря жил, не зря ждал, уже и помирать можно! – с широко раскрытыми глазами чуть пошатываясь, стоял, опираясь на свой меч взволнованный Маргас.

Зор с восхищением смотрел на огромную высокую четырехгранную пирамиду позади, откуда они только что все вышли. Она была матового стального цвета с широким, шагов в пятьсот основанием – тянулась всеми гранями ввысь, теряясь где-то в небе остроконечной вершиной. Она была единственным сооружением, что хоть как-то разбавляло ландшафт. Сколько хватало взгляда, везде простиралась идеальная равнина синих цветов, вдалеке теряясь за туманной дымкой, словно стеной тянувшейся в небо.

Ильм стоял неподалеку и с легкой улыбкой наблюдал за поведением гостей, в ожидании, давая всем время привыкнуть.

– Вы скоро воспримите Тулею, – успокоил Ильм Зора на немой вопрос об их состоянии, – Это пройдет, еще немного нужно ждать и Тулея примет блудных сыновей своих.

– Отчего так ярко все, будто в дурмане?

– Здесь врата в окружении семицвета, воздух другой, более живой, чем на Мидее и достаточно одного глотка вместо двух, но вы по привычке вдыхаете слишком много, оттого пьянит, но это пройдет.

– И свет совсем не ранит, – смотрел Зор на небесное светило, не веря пока еще всему, что они видели и ощущали. Реальность была очень яркой и четкой, но какой-то волшебной, что никак не воспринималась сознанием всерьез.

– Свет не ранит оттого, что в небе нашем, воды щитом служат от частиц Ассирия, которые мы впитать пользой не можем, и воды те оберегают всех тулейцев и всякое живое. Представь, что море плещется там, только не в том проявлении, как ты можешь это вообразить, а в виде чистых кристаллов, которые лишь тепло нужное впускают на Тулею, ненужное отсекая. Так же было и на Мидее когда-то, и Ра ваш только добрый свет давал людям. Тогда град стоял наш на Мидее, где льды сейчас лежат, а в граде том славные тулейцы мастерством в ворохе жили, нужное для людей строя, мы мастера ведь от Рода первого общего и врата не без помощи предков моих строились. Периней Урайский тогда камни нужные со вселенной собрал и по землям определил, а тулейцы форму тем камням придали и жизнь вдохнули в них, и жили люди в достатке на землях своих сообща друг с другом, красоту созидая, делясь с далекими родичами. Ваше небо иным было, и люди жить могли многие сотни лет, не дряхлея столь быстро, но небеса излились в один момент, свои кристаллы обрушив на Мидейцев сильных и храбрых, беды учинив великие. Так происходило на многих землях, и возможно когда-то произойдёт на Тулее. Ты не печалься, Зор, Мидея рано или поздно восстановит небеса свои и люди ей в том помогут, но сначала жертва великая отдана будет человеком, которую он никогда еще не отдавал – жертва своей памяти, своей сути, своей искры, и тысячелетия пройдут, прежде чем возродится всё.

– Да уж… – протянул Зор, по привычке вдохнул глубоко, улыбнулся, сознание на миг помутилось, но сразу же все прошло.

Привыкали быстро.

Три сотни бойцов уже довольно уверенно расхаживали по цветочному ковру, разминаясь, разглядывая небо, а некоторые из гарийцев разошлись в стороны дозорами, внимательно всматриваясь в цветочную даль. Качудай видя это, тут же отдал указания степнякам усилить гарийские дозоры.

– Ни к чему, – кивнул Ильм на дозорных, – Каращеи сюда не могут пройти. Врата эти закрыты и ключи тулейцы пока не отдали от них. Я старался прийти именно сюда, а не в те, откуда ушел, там каращеи владеют аскрипалем.

– Но мы ведь уже вне врат, поэтому всяко может быть, – почесал подбородок Зор.

– Врата, это не только аскрипаль, – указал он на пирамиду, – Семицвет, есть тоже часть врат, посему не тревожься, Зор, я ведь не посмел бы вас привести в небезопасное место. Позже увидишь все сам, я не знаю, как звуки нужные подобрать, чтобы ты понял.

– Твоя правда, Ильм! А я уж задумался, отчего это ты не опасаешься здесь каращеев? Твоя земля дивна, хоть мы и не видели её ещё, но и этого в достаток! – Зор присел, скрестив ноги, прикрыл глаза, какое-то время размеренно редко дышал, затем поднялся, – Пора идти. Веди, Ильм!

– Туда! – указал тулеец в известном ему направлении.

Зор молча кивнул и последовал за ним.

– Качудай, правь бойцами, выдвигаемся! – скомандовал Маргас, поспешив следом.

– Эх, коней степных бы… – посетовал досадно степняк, развернулся и заорал во всю глотку, чтобы все собирались.

Гарийцы уже организованно торопились за удаляющимся проводником, сирхи суматошно подбирали вещи и шли следом. В небольшом войске царила легкая суматоха и неразбериха, не было единого порядка и это очень раздражало Маргаса, который в свою бытность много лет служил в императорской армии, где дисциплина была одним из основополагающих факторов, благодаря которым строилась сильная армия.

– Постой, Зор! – догнал их с Ильмом здоровяк, – Они же тебе клятву принесли, усмири эту толпу, смотреть ведь тошно! – досадно покачал головой Маргас.

– Хм, что хочешь, чтобы я сделал?

– Объяснить нужно всем, что толпой на войну не ходят. Где послушание и строгий шаг?! Сирхи испокон веков толпой воюют, гарийцы тоже строя никогда не знали. Я нисколько не сомневаюсь в их воинском деле, но толпа всегда уязвима, в толпе нет слаженности действий. Мы должны быть готовы ко всему, но как быть готовым к чему-то, когда они все сами по себе и биться будут сами по себе. А ежели бы каждый знал свое место в бою, да действо нужное, то и победы слаще и легче случались бы. Нужно унять, Зор, толпу, послушай меня старого вояку, и строгость всегда одержит верх над расхлябанностью!

– Ты хочешь, чтобы я в неволю каждого определил, указав действо правильное? – недоверчиво исподлобья посмотрел на него Зор.

– Не неволя это, а ведь благо для них же. Определив для каждого по отдельности и для всех вместе строгий порядок, ты жизни сохранишь многим. Вот представь, что враг вдруг налетит, что делать будем?

– Как и всегда – кровь лить, – буркнул Качудай.

– Вот! И все будут биться каждый за себя, а если бы иначе? А иначе был бы строй, порядок! Враг идет, бойцы в нужную оборону сообща встают и сообща бьются и каждый спины друг друга прикрывает. Гарийцы сильны, а сирхи не ведают такого искусства боя и у нас одна половина больше уязвима перед другой, они гибнут быстро. Ты вспомни бой в долине, сколько сирхов к праотцам ушло и сколько гарийцев. А вот если бы каждому указать, как быть, да одного гарийца на двух сирхов ставить и сообща им биться, то и целее неопытные будут, а там и опыта наберутся!

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒